355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дейзи Миллер » Окольные пути любви » Текст книги (страница 1)
Окольные пути любви
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 15:52

Текст книги "Окольные пути любви"


Автор книги: Дейзи Миллер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Дейзи Миллер
Окольные пути любви

1

Зал судебных заседаний, в представлении многих, – это просторное помещение со строгими дубовыми панелями, чинными рядами кресел, обязательной ковровой дорожкой, желательно красного цвета, горделиво свисающим государственным флагом с благородными складками, чинным судьей в черной мантии и с непременным молоточком, суетливым адвокатом, непреклонным обвинителем, бледным от волнения подсудимым и внимающей публикой. Короче, суд, в представлении тех, кто знаком с ним исключительно по голливудским фильмам, есть оплот демократии, страж законности и вершитель справедливости.

В данном случае все было не так. Или, по крайней мере, не совсем так.

Довольно тесная комната при всем желании не могла вместить более двух десятков зрителей, стены прятались под слоем штукатурки, дорожка отсутствовала, а линолеум на полу вызывал недоумение пестрой расцветкой. Подсудимый сидел за обшарпанным столом, всем своим видом демонстрируя наплевательское отношение к происходящему, а публика, разместившаяся на потертых скамьях, состояла всего лишь из восьми человек, причем половину ее привел сюда отнюдь не интерес к процессу.

За окнами бушевал ливень.

Пожалуй, лишь судья, пятидесятитрехлетний Джереми Уинстон, соответствовал закрепившемуся в сознании киношному образу.

– Итак, мистер Ламли, вы себя виновным не признаете. – Отсутствие вопросительной интонации не предвещало подсудимому ничего хорошего.

– А с какой стати? – Мистер Ламли, более известный под именем Джесс Попрыгунчик, двадцатипятилетний блондин в кожаной куртке со зловещей надписью «Убей их всех» и нашивкой, изображающей жутковатого вида костлявую старуху, презрительно фыркнул. – Она сама выскочила на дорогу.

– Девочка шла по переходу, – уточнил судья, – а вы, мистер Ламли, находились в состоянии алкогольного опьянения. Содержание алкоголя в вашей крови на момент происшествия превышало допустимый уровень.

– Подумаешь, хлебнул пивка, а меня тут уже пьяницей выставляют, – проворчал подсудимый. – Да и не сбил я ее, а только слегка задел бампером. Девчонка даже не упала. Ей бы лучше…

– В этом вашей заслуги нет, мистер Ламли, – сурово оборвал его судья. – Вы повели себя совершенно безответственно и трусливо…

Лиза Макбейн опустила голову, пряча зевок, который Джереми Уинстон мог бы счесть неуважением к суду. Происходящее навевало скуку. Впрочем, находилась она здесь отнюдь не по собственной воле, а в силу служебных обязанностей. Поступив полгода назад на работу в местную газету «Стандарт», Лиза получила назначение в отдел новостей и происшествий. Главный редактор и по совместительству совладелец «Стандарта» Саймон Гринслоу был давним другом ее отца, человеком, которого она знала с детства. Разумеется, Лиза не питала иллюзий относительно перспектив – в небольшом городке с населением в пятьдесят тысяч происшествия случались нечасто, так что довольствоваться приходилось мелочью, но она рассчитывала, набравшись опыта за год-полтора, штурмовать настоящие вершины.

Подавив зевок, Лиза подняла голову и виновато огляделась. Сидевший по другую сторону прохода Кен Джессон усмехнулся и покачал головой.

– Не выспалась, Лиззи? Бурная ночка выдалась, а?

Она скорчила гримасу. Кен трудился во второй городской газете, «Мерфи-Лейк ньюс», и был ее прямым и единственным конкурентом, что и определяло характер их отношений. Конкуренция, впрочем, никогда не переходила границы приличий. Поначалу Кен пытался взять на себя роль наставника, покровителя, но Лиза быстро дала понять, что играть по его правилам не будет. Иногда они пикировались, даже поругивались, но каждый раз, поостыв, делали шаг навстречу друг другу.

– Приглашаю на ланч после заседания, – прошептал Кен. – Надеюсь, в нашем захолустье не случилось чего-то такого, что помешает нам выпить по чашечке кофе.

Лиза пожала плечами. Она прожила в Мерфи-Лейк всю свою жизнь, то есть двадцать шесть лет, и за это время размеренное существование городка нарушило лишь убийство мэра, имевшее место пять лет назад. Преступление осталось нераскрытым, и эта тема до сих пор поднималась как соперничающими изданиями, так и горожанами в жаркие летние или унылые зимние месяцы, когда о чем-то другом писать и говорить становилось абсолютно нечего.

– А ты сегодня хорошо выглядишь, – прокомментировал Кен. – По какому случаю? Уж не появился ли на горизонте некий объект, достойный твоего внимания? Может, к нам Джонни Депп пожаловал? Или какой-нибудь русский притащил свои грязные миллионы, чтобы открыть здесь нелегальное казино, а то и подпольный бордель? Я бы…

Договорить Кен не успел. Судья Уинстон, отвернувшись от подсудимого, вперил в репортера суровый взгляд.

– Мистер Джессон, вы проявляете неуважение к суду. Выношу вам предупреждение. И, если не угомонитесь, мне ничего не останется, как удалить вас из зала заседаний.

– Я буду нем, как сорок четыре мертвеца, – сделав покаянное лицо, пообещал Кен и церемонно поклонился. – Честное скаутское.

– И оставьте ваши шуточки, – добавил Уинстон и посмотрел на Лизу. – А вы, мисс Макбейн, перестаньте строить глазки мистеру Джессону. Не забывайте, жители Мерфи-Лейка ждут от вас другого.

Лиза открыла было рот, чтобы выразить если не возмущение, то хотя бы недоумение – Кен никогда не вызывал у нее желания строить ему глазки, – но вовремя осеклась. Судья славился крутым нравом, а портить с ним отношения было совсем не в ее интересах.

– Хорошо, ваша честь.

– Вот так-то лучше. – Судья Уинстон откашлялся, заглянул в какую-то бумажку и взялся за молоток. – Мне все ясно, мистер Ламли. Вы являете собой вопиющий пример безразличия, безответственности и постыдного для вашего возраста неуважения ко всему, что вас окружает, и равнодушия к собственной судьбе. Поскольку уплатить денежный штраф вы отказались, сославшись на отсутствие финансовых средств, я приговариваю вас к шестидесяти часам общественных работ. Вы будете убирать мусор вдоль автострады. Начнете с завтрашнего дня. И не думайте, что вам удастся увильнуть. Я позабочусь, чтобы вы уделяли сему занятию не менее двенадцати часов в неделю.

– Собирать бумажки у дороги? Да я лучше… – Джесс даже задохнулся от возмущения. – Надо мной же весь город потешаться будет.

– Кроме того, – безжалостным тоном продолжал судья, – я лишаю вас права управления автомобилем на год. – Он поправил сползавшие с носа очки. – Единственная альтернатива – лишение свободы. Вас это больше устраивает?

– Давай, Джесс, соглашайся! – подал голос сидевший в последнем ряду верзила, под расстегнутой рубашкой которого виднелась разукрашенная татуировками грудь. – Харчи бесплатные, а с такой, как у тебя, задницей, популярность быстро завоюешь.

Судья оставил реплику без внимания, а Джесс после слов приятеля заметно сник.

– Вам все ясно, мистер Ламли? – холодно осведомился Уинстон, бросив взгляд на часы.

– Чего уж, яснее не бывает, – проворчал Джесс.

– В таком случае заседание объявляется закрытым, – громко объявил судья.

Немногочисленная публика потянулась к выходу. Лиза посмотрела в окно – дождь почти перестал, небо выжимало из себя последние капли.

– Ну так что, идем? – спросил Кен, помахивая красным кейсом. – Сейчас половина первого, а я сегодня без завтрака. Сама знаешь, как трудно одинокому мужчине. Никто не позаботится, никто не приготовит овсянку утром, никто не согреет постельку.

Лиза положила в сумочку блокнот и ручку, достала сотовый, который выключила на время заседания, проверила сообщения. Новых было только одно – от сестры. Кейт напоминала о встрече с мистером Кэлхауном из юридической конторы, занимавшейся делами их семьи.

– Ладно, пойдем, – решила она после недолгой паузы. – Только у меня не больше сорока минут.

– Вот так всегда, – вздохнул сокрушенно Кен. – Нынешние девушки такие деловые. Все у них по расписанию, кроме, естественно, работы.

– Ты ведь тоже далеко не романтик, – улыбнулась Лиза. – Мы с тобой почти тысячу лет знакомы, но большего, чем приглашение на ланч, я от тебя так и не дождалась.

– А что бы ты хотела? – насупился Кен. – «Феррари»? Ожерелье из черного жемчуга? Виллу во Флориде? И потом, возле тебя же постоянно увивается Лоренс. Не понимаю, что ты в нем нашла.

Лиза промолчала. Она и сама задавалась порой тем же вопросом. Лоренс работал в банке и был там на неплохом счету, а его семья считалась одной из самых преуспевающих в Мерфи-Лейке, но, похоже, его вполне устраивала ситуация, когда мужчина и женщина ничем друг другу не обязаны, а встречаются лишь для приятного времяпрепровождения. Он ни разу не дал понять, что хотел бы что-то изменить, а уж тему брака вообще обходил за милю. Смущало ее и отсутствие у Лоренса честолюбия и всякого намека на авантюризм. Он всегда точно знал, что будет делать сегодня, завтра, через неделю и даже через десять лет, а потолком его притязаний было место управляющего банком – здесь, в Мерфи-Лейке. Лизу же такие перспективы не устраивали.

– Ладно, закрыли тему, – сказал Кен, уловив ее настроение. – Лучше расскажи, что новенького в «Стандарте». Чем занят Росс? Как дела у Мирен? Старик Саймон не зверствует? Кстати, ты слышала последнюю новость?

– Насчет Ромми Бродерик?

– Что бы мы делали, если бы не Ромми. – Кен отворил дверь, и они вышли в коридор. В здании было тихо и пустынно. Время ланча для большинства служащих из расположенных здесь учреждений еще не наступило. В прохладном холле тихо журчал декоративный фонтанчик. За столиком в углу негромко беседовали двое мужчин, в одном из которых Лиза узнала Роджера Кэлхауна, того самого, о встрече с которым напоминала сестра. Заметив ее, он улыбнулся и помахал рукой. Его собеседник, пожилой джентльмен с южным загаром и при дорогих золотых часах, тоже повернулся и посмотрел на нее. У Лизы почему-то возникло ощущение, что они говорили о ней. – Ромми нужно поставить памятник, – продолжал между тем Кен. – Она для Мерфи-Лейка примерно то же, что Пэрис Хилтон для всей страны. Без нее и писать было бы не о чем.

– Росс говорит, что у Ромми новый поклонник, – поделилась информацией Лиза. – Какой-то баскетболист из Лос-Анджелеса. Они даже ездили вместе в Напу, на праздник дегустации вина. – Она вздохнула. – Ромми многое может себе позволить. Работать не надо, а денег, оставленных папашей, хватит не только ей, но и ее внукам, если, конечно, таковые будут.

– Меня только удивляет, что девушка с такими возможностями и, это я говорю как мужчина, такими внешними данными довольствуется нашим захолустьем.

– Насчет возможностей я с тобой, пожалуй, соглашусь, а вот в том, что касается данных…

Кен усмехнулся, взял ее за локоть и, наклонившись, прошептал в самое ухо:

– Лиззи, зависть – смертный грех.

– Зависть? Хочешь сказать, я ей завидую? – Она даже остановилась. – А чему? Что у нее есть такого, чего нет у меня? Может, ты имеешь в виду, что она лучше виляет задом? Что в ее декольте виден пупок? Что длина ее юбок позволяет убедиться в отсутствии трусиков?

Явно не ожидавший столь бурной реакции на совершенно безобидное заявление, Кен отступил на шаг и поднял руки.

– Эй, эй, я всего лишь…

– И что вы за люди такие, мужчины! Для вас женщина – это размер лифчика да ширина бедер. Вы же просто животные. Похотливые, мерзкие…

– Лиззи, на нас смотрят!

Она осеклась на полуслове. Закрыла рот. Огляделась. Свидетелями ее вспышки стала пожилая семейная пара, прекрасная половина которой смотрела на нее с откровенным сочувствием. Господи, что это с ней? Чувствуя, как по лицу растекается краска стыда, Лиза перевела дыхание.

– Извини. – Она покачала головой. – Сама не знаю, что на меня нашло. Честное слово, мне очень жаль.

– Ладно, ладно. – Кен снисходительно улыбнулся. – Тебе просто надо отдохнуть. Съездить куда-нибудь, развлечься. Я же понимаю, на вас с Кейт столько свалилось.

Свалилось…

Еще полгода назад небо было безоблачным, жизнь казалась легкой и беззаботной, а самой большой проблемой считался прыщик на носу. Но потом та жизнь сначала дала трещину, а затем и вовсе рассыпалась. Сначала умер отец. Лег вечером спать, а утром не проснулся. Как объяснили врачи, оторвался тромб. Нелепая, несправедливая, обидная смерть. Жизнь, еще вчера улыбавшаяся ласково, как добрая тетушка, повернулась вдруг злым, холодным ликом завистливой соседки.

Подлый, исподтишка, удар подкосил всех. Через два месяца слегла мать. Врачи пытались что-то сделать, но она просто угасала, как лампа, в которой кончилось масло. Кейт и Лиза поддерживали ее, как могли, но сама Джулия Макбейн, похоже, уже все для себя решила.

Вот так, в течение полугода, рухнула прежняя жизнь. Рухнула, как рушится красивое и вроде бы прочное здание, жильцы которого, оставшись на руинах, совершенно не представляют, что делать дальше, и только бродят среди развалин, отыскивая в мусоре дорогие сердцу вещицы.

Почувствовав, что задел за больное, Кен посмотрел на Лизу виновато и тяжело вздохнул.

– Извини, ляпнул не подумав.

Она пожала плечами.

– Все в порядке. И перестань извиняться – тебе это не идет. Лучше расскажи, как съездил в Техас.

Кен демонстративно развел руками.

– Нет, в этом городе жить невозможно. Все обо всех все знают. – Он покачал головой. – Но поездка классная.

Заведение, в которое Кен привел Лизу, носило не слишком оригинальное имя «Серебряная подкова» и пользовалось в городе немалой популярностью. Знатоки утверждали, что здесь готовят самые лучшие в штате стейки.

Заведение процветало, и получить свободное место, тем более в такой час, когда перекусить сбегались десятки служащих из ближайших контор, было практически невозможно. Кену, однако, стоило лишь обменяться несколькими словами с хозяином, как их без задержки провели к уютному столику в самом углу, отгороженному от других чахлой пальмой в облезлой кадке.

Оставив спутницу в одиночестве, Кен прорубился через шумную толпу у стойки и вскоре благополучно вернулся с подносом, на котором стояли высокие пластиковые стаканы со свежим апельсиновым соком.

Над заказом думали недолго. Кен взял именно стейк, Лиза же, следуя недавно установившейся традиции – а по утверждению Кена, став жертвой агрессивной рекламы, – заказала суши-макидзуси, или крученые суши, приготовленные в форме цилиндра с помощью бамбукового коврика макису. Заворачивают макидзуси в лист сухих водорослей, нории, или в тонкий омлет. Увлекшись некоторое время назад японской кухней, она регулярно покупала все необходимые для суши ингредиенты – рис, листья альгина и бамбука, соевый соус, васаби, креветки, кожу и филе лосося и даже тобико, икру летучей рыбы, – но все попытки приготовить что-то, отвечающее даже ее собственным, далеко не изысканным, эстетическим и гастрономическим вкусам, неизменно заканчивались фиаско.

Когда официантка поставила на стол тарелки – одну с четырьмя сиротливыми цилиндриками суши и другую с сочным стейком из мраморной говядины, вьетнамским лимонным соусом, фасолью и картофельными чипсами, – Лиза поймала себя на том, что завидует Кену. Ей ничего не оставалось, как только покачать удивленно головой и развести руками, признавая очевидный талант коллеги…

Кену определенно нравилась эта женщина, нравилось, как она держится, как ест, как смеется, как выглядит. Он даже попытался представить, что занимается с ней любовью: ее длинные, обвивающие его ноги, ее полные и тугие груди, сладкой тяжестью спелых плодов лежащие на его ладонях, пряди ее разметавшихся по подушке каштановых волос… Он уже чувствовал вкус ее губ, слышал срывающийся с них стон наслаждения…

Вообще-то Кену больше нравились блондинки, но ради Лиз он вполне мог бы изменить принципу. Женщина с такой фигурой – мечта каждого мужчины. Взгляд его снова и снова останавливался на вырезе блузки, в котором мелькала покрытая темно-золотистым загаром нежная кожа. Низкие переливы ее голоса заставляли сердце биться в бешеном ритме. В зеленых глазах мелькали таинственные огоньки. И при этом Лиза вела себя абсолютно естественно, словно и не сознавала истинной ценности того, чем обладала и что с такой непосредственностью выставляла на его обозрение. Когда он положил на стол деньги, чтобы расплатиться, Лиза накрыла его руку своей. Пальцы у нее были прохладные, но Кена как будто обожгло, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выдать всколыхнувшихся чувств.

– В следующий раз угощаю я, – предупредила Лиза.

– Только, ради бога, не этой сырой рыбой и мерзкой травой, ладно?

Офис Роджера Кэлхауна располагался в том же, что и суд, здании, только этажом выше. Заглянув после ланча в редакцию, Лиза предупредила секретаршу шефа, что ее не будет до пяти, и отправилась на встречу с сестрой. Кейт работала в самом крупном в городе торговом центре, где за два года поднялась по карьерной лестнице от продавщицы в парфюмерно-косметическом отделе до заместителя управляющего. После смерти родителей она с головой ушла в работу, рано уезжала из дому и поздно возвращалась. Несчастье странным образом развело сестер, как будто необходимость держаться вместе вдруг отпала, и каждая пыталась справиться с горем в одиночку. Поначалу они по привычке встречались утром за завтраком, а вечером за ужином, но беззаботного и веселого, как раньше, общения не получалось, разговор не складывался, возникавшие то и дело паузы затягивались, превращаясь в долгое, гнетущее молчание. Каждая как будто считала себя в чем-то виноватой, попытки поддержать друг дружку либо заканчивались слезами, либо натыкались на стену сдержанности. Обе упрекали себя в том, что уделяли родителям мало внимания, что слишком много времени тратили на себя и в результате пропустили, недоглядели, недодали. Вероятно, чтобы избежать возможных стычек, Кейт стала уезжать на работу раньше, а Лиза по той же причине возвращаться позже, так что виделись сестры только мельком, а иногда и совсем не виделись на протяжении нескольких дней кряду.

Путь от редакции к многоэтажному офисному зданию, где сосредоточилась городская бюрократия, занял у Лизы не больше пятнадцати минут. Подойдя ближе, она заметила на парковке серую «хонду» сестры. До назначенного Кэлхауном времени оставалось еще около четверти часа. Войдя в вестибюль, Лиза замедлила шаг и огляделась.

– Лиз, я здесь! – окликнула ее Кейт, сидевшая в углу, на том самом диванчике, где утром сидел Кэлхаун.

Хотя разница в возрасте у сестер и не превышала двух лет, посторонний наблюдатель нашел бы в них очень мало общего. Кейт была блондинкой с бледной, боящейся загара кожей, тонкими, с серебристым отливом волосами, ясными, как горные озера, голубыми глазами, стройная, изящная, элегантная. Она вполне могла стать лицом какой-нибудь косметической фирмы или рекламировать меховую одежду. В школе за ней закрепилось прозвище – Снежная королева.

– Привет, ты давно здесь? – Лиза устало опустилась на диван.

– Нет, минут пять как приехала. Мистер Кэлхаун сейчас занят, так что не будем беспокоить его раньше времени.

– Хорошо. – Лиза машинально раскрыла сумочку, но тут же ее закрыла. Курить она начала сразу после смерти отца и втянулась так быстро, что сама испугалась и твердо решила покончить с вредным пристрастием. Борьба с привычкой шла нешуточная, и, хотя воля пока побеждала, Лиза то и дело ловила себя на том, что тянется за пачкой, которую носила раньше в сумочке. – Ты потом на работу?

Кейт слегка замялась перед ответом.

– Наверно, нет. Вернон пригласил пообедать, а потом мы собирались сходить в кино.

Вернон Спаркс работал в том же торговом центре, что и Кейт, и, насколько знала Лиза, с самого начала обратил на сестру особое внимание. Несколько раз он бывал в их доме, познакомился с родителями и сумел им понравиться. Роман развивался вполне традиционно, но потом, когда на семью обрушились несчастья, дело застопорилось – похоже, по желанию самой Кейт. И вот теперь отношения, по-видимому, возобновились. Причину неуверенности сестры Лиза понимала: Кейт считала, что, устраивая личную жизнь, как бы предает память о родителях. Глупо, конечно. И отец, и мать наверняка сказали бы Кейт именно это, но Лиза уже научилась держать свое мнение при себе и воздерживаться от советов. Пусть все идет своим чередом.

– Что за фильм?

Кейт наморщила лоб. Память у нее отличалась удивительной избирательностью: сохраняя всю деловую информацию, она безжалостно избавлялась от того, что считала «мусором». Кейт могла, не заглядывая в бумажку, перечислить содержимое каталога едва ли не любой косметической фирмы, но не помнила автора только что прочитанной книги.

– Не скажу. Что-то из сериала о Джеймсе Бонде. Верной никак не выйдет из детства. Знаешь, у него в спальне… – Она осеклась, поймав себя на том, что сболтнула лишнее, но сумела справиться с замешательством и закончить предложение: – Все еще висит постер с… ну, с тем парнем, боксером… у него итальянская фамилия…

– Сталлоне?

– Да. Точно.

– Что ж, хорошая мысль, – нарочито равнодушно заметила Лиза. – А вот мне, боюсь, весь вечер придется потратить на Джесса Ламли.

– Того, что сбил девочку на прошлой неделе?

– Вообще-то он ее не сбил, но Джереми Уинстон выставил его настоящим злодеем. – Лиза коротко поделилась впечатлениями о судебном заседании, а когда закончила, Кейт улыбнулась и покачала головой.

– Бедняга Джесс. Он ведь учился со мной в одном классе и, помнится, как-то даже приглашал покататься на мотоцикле. Строил из себя рокера, ходил в черном, с банданой и ужасно ругался.

– Таким и остался, – кивнула Лиза и посмотрела на часы. – Ну что, пойдем?

Кейт поднялась, поправила юбку и вздохнула.

– Пойдем.

Они поднялись по лестнице на третий этаж, прошли по длинному коридору и остановились перед дверью со строгой черной табличкой, на которой значилось: «Р. Кэлхаун. Юридические консультации».

– Что-то мне не по себе, – призналась неожиданно Кейт, и Лиза, посмотрев на сестру внимательнее, заметила, что та и впрямь выглядит не лучшим образом: глаза блестят, на лбу и над верхней губой выступили бисеринки пота, под искусно наложенным макияжем проступила бледность.

– Держись, сестренка.

– Постараюсь.

В приемной их встретила секретарша Кэлхауна, Мэй, двадцатилетняя блондинка, сходство которой с куклой Барби компенсировалось доброжелательностью и искренностью. Секретарши у Кэлхауна менялись едва ли не каждый год, что служило поводом для самых разных слухов, тем более что в свои пятьдесят с лишним он оставался неженатым, поддерживал себя в отличной физической форме и, как поговаривали, мог очаровать любую женщину за пять минут. Некоторые завистники и недоброжелатели неоднократно предпринимали попытки вчинить «этому плейбою» судебный иск, но каждый раз борцы за нравственность наталкивались на непреодолимое препятствие: ни одна из работавших у него молодых женщин не признавала себя пострадавшей, и все отзывались о нем исключительно положительно. Потерпев поражение на одном фронте, моралисты предприняли фланговый маневр: по городу поползли слухи, в которых Кэлхаун объявлялся голубым, педиком, растлителем юных душ и даже «богомерзким содомитом». Дошло до того, что на двери его офиса появились устрашающего рода надписи с требованием убираться из Мерфи-Лейка. Кэлхаун отреагировал по-своему – установил скрытую камеру. Через неделю, собрав достаточно видеодоказательств, он обратился в суд. Двое привлеченных исполнителей-юнцов, изрядно перепугавшись, не только признали свою вину, но и назвали имена заказчиков, весьма уважаемых в городе людей.

Скандал закончился полным триумфом Кэлхауна и посрамлением его врагов.

– Прошу извинить, если заставили ждать. – Мэй мило улыбнулась. – Шеф только что освободился и взял паузу на чашечку кофе.

– Мы подождем, если только…

Договорить Лиза не успела – внутренняя дверь открылась, и на пороге появился хозяин кабинета, высокий мужчина с наголо выбритой головой, широким, скуластым лицом и атлетической фигурой.

– Лиза, Кейт. – Он радушно улыбнулся. На протяжении последних двадцати лет Кэлхаун был юридическим советником семьи Макбейнов, а последние лет десять еще и ее другом. – Проходите. Долго я вас не задержу.

– Собственно говоря, ничего нового я сказать вам не могу. Ваша мать составила завещание одновременно с вашим отцом и после его смерти не вносила никаких изменений. Вся недвижимость, включая дом, в котором вы сейчас живете, переходит в вашу совместную собственность, распоряжаться которой каждая из вас может только с согласия другой. Список объектов недвижимости здесь. – Он похлопал по папке. – Зачитать?

– Нет, – в унисон отозвались сестры.

– О банковских вкладах, насколько я понимаю, ваши родители побеспокоились заранее?

Лиза кивнула.

– Да.

– Отлично. Что касается акций и прочих ценных бумаг, то они также разделены между вами поровну. Их совокупная рыночная стоимость на сегодняшний день составляет…

Ровный, монотонный голос Кэлхауна убаюкивал, и в какой-то момент Лиза даже отключилась, встрепенувшись только тогда, когда услышала свое имя.

– Лиза? Лиза, с вами все в порядке?

Она тряхнула головой.

– Да, спасибо. Извините, задумалась.

Он ободряюще улыбнулся.

– На этом, собственно, и все. Вам остается лишь поставить несколько подписей на документах. Прошу. – Кэлхаун раскрыл папку и положил на стол дорогую ручку с золотым пером. – Пожалуйста, Лиза, Кейт…

Процедура заняла не больше пары минут, после чего они вернулись на место.

– Ваши родители, Ричмонд и Джулия, были не просто моими клиентами, но и друзьями, – продолжал Кэлхаун. – Поэтому я считаю своим долгом предложить вам не только профессиональную, но и любую другую помощь.

– Спасибо. – Кейт приподнялась, но адвокат остановил ее, едва заметно покачав головой.

– И, наконец, последнее. За неделю до смерти ваша мать передала мне два запечатанных конверта и попросила вручить их вам именно в этот день. Вот они. – С этими словами он положил на стол два обычных почтовых конверта. – Лиза, Кейт…

Они молча покинули кабинет, кивнули улыбчивой Мэй, спустились вниз и вышли на улицу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю