Текст книги "Тир-на-нОгг"

Автор книги: Дейв Хатчинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

"Но к чему такие хлопоты?"

Он, улыбаясь, оглядел бар. Он был в одежде для улицы: мешковатые оранжевые панталоны, заткнутые в замшевые гетры, кожаная ветровка цвета бычьей крови и остроконечная маленькая шляпа с громадными свисающими полями. Словно если бы кто-то напоил Гэндальфа особенно мощным дизайнерским наркотиком.

"Так дешевле", сказал он наконец. "Можешь купить чип, вставить в свой развлекательный центр, включить голограммный проектор – и у тебя свой собственный орангутанг, живой и брыкающийся."

"Премного благодарен, обойдусь котом."

Он лучезарно мне улыбнулся: "Прозаично, Мартышка", сказал он. "Нет воображения."

Я отпил теплого невкусного пива: "Может, поговорим, чем я занимался в аудитории сегодня?"

"Не глупи, Мартышка", сказал он. "Это же мой день рождения, а я только что хлопнул Тьюринга по высокой шляпе. Давай поговорим обо мне."

Конечно, это было еще в те дни, когда хозяева позволяли ему разгуливать на свободе.

x x x

Когда-то, когда я был молодым и работал на своей первой преподавательской работе, я принял участие в автомобильной охоте за сокровищем под зелеными деревьями дорог Кента. Как давно это было: однако в Кенте еще остались дороги под зелеными деревьями. Это когда приезжаешь в городок, находишь ответы на целый список вопросов, а из ответов вычисляешь расположение следующего городка в цепи. И так далее. Аластир, мой водитель, демонстрировал почти космологическое спокойствие, когда сталкивался с моей глупой навигацией и с выкрутасами древнего, постоянно спотыкающегося "Пассата". В тот день мы насмотрелись тьмы пейзажей Кента, а по случайности видели так же солидный кусок Восточного Суссекса.

Когда мы натыкались на другую команду, принимавшую участие в поисках, мы с Аластиром пытались сбить их со следа, рассматривая какие-нибудь воображаемые ключи или демонстративно отъезжая в совершенно неправильном направлении. Правда, большую часть времени мы и в самом деле ехали в совершенно неправильном направлении.

Мы с Бенедиктой вели свою охоту за сокровищем, следуя по стопам Хея от Грантбридж-хауса до квартиры в Барбикене, от забегаловки на Кромвель-роуд до фабрики пиратских чипов высоко в Пеннинах, от коттеджа в Линкольншир-Уолдс, где обнаружились и пустая коробка из-под посылки, в которой когда-то лежала маленькая ядерная батарейка... и так далее. Вплоть до этого места.

Мы, очевидно, были не одиноки в наших поисках Хея. Не только его хозяева выслали за ним три другие команды, но и конкуренты тоже хотели его найти, или по крайней мере найти то, что он знал.

Чтобы сбить со следа других искателей, Бенедикта и я записались в отель на берегу озера как мистер и миссис Рамсей, что, конечно, не было моим настоящим именем и, скорее всего, не было и настоящим именем Бенедикты. Это показалось мне весьма жалкой попыткой обмана, но Бенедикта заявила, что она знает, что делает.

Ради соблюдения внешнего эффекта мы заказали двойной номер. Она спала на постели, я на полу. Такой порядок устраивал нас обоих. Она считала, что я идиот; с моей стороны я имел жену и пятнадцатилетнюю дочь, а вакцина против СПИДа все еще стоит больше четырех тысяч фунтов за курс из пяти уколов, да и в постель я бы гораздо охотнее забрался с дохлой акулой, чем с Бенедиктой.

"Мартышка!"

На сей раз я услышал, как она подходит, ее прогулочные ботинки шуршали в высокой траве. Либо мой слух улучшился, либо она просто больше не беспокоилась быть потише. Я даже не поднял глаз, просто сидел, где сидел, на заслонке смотрового люка емкости с антисептиком, подбрасывая свой маленький CD-ROM, словно радужную монетку.

"Перестань!"

"Хорошо." Я пришпилил CD-ROM обратно к куртке. Когда я начинал его подбрасывать, это по како-то причине дико раздражало Бенедикту. Не знаю, почему. Возможно, ее мать была когда-то напугана фильмом Джорджа Рафта.

"Новости из дома", сказала она. Имея в виду, что она была на спутниковой связи со своими хозяевами в их подземном комплексе в Аризоне, о котором говорилось, что он выдержит наземный ядерный взрыв мощностью чуть более двух мегатонн. "Банковский счет Хея закрыт."

"Наверное, ему нужны какие-то сумасшедшие деньги", неохотно предположил я.

"Ты действительно так думаешь, да?", сказала она с тяжелым сарказмом в голосе. "Только по соглашению с его банкирами, сделанными до того, как он исчез, большая часть денег отошла нашему главному конкуренту."

Я понимал, что совершаю ошибку, однако все равно засмеялся. "Думаю, что им очень нужны эти деньги, да?"

"Да." И впервые за много дней мы встретились глазами. У нее прелестные глаза редкостного цвета зелени глубокого моря, который можно видеть лишь на самом краю бесконечности, когда держишь два зеркала, повернутые друг к другу. В одном глазу или в обеих могли стоять камеры-импланты, невозможно было сказать.

Она вздохнула и отвернулась. "Пошли наверх, Мартышка. Я хочу преподать тебе урок географии."

"Урок чего?", переспросил я, следуя за ней.

x x x

Поднявшись в нашу комнату, Бенедикта выволокла из-под кровати свой большой металлический чемодан и провела карточкой-ключом по слоту на боку. Потом она поставила его на подушку, накрутила комбинацию цифр, щелкнула креплениями, подняла крышку.

"Урок географии, Мартышка", сказала она. "Я хочу показать тебе, где ты находишься."

"Я и так знаю, где я нахожусь", ответил я.

Глядя в чемодан, она сказала: "У тебя нет никакого представления о том, где ты находишься. Подойди сюда."

Я шагнул и встал рядом. В чемодане, гнездясь в пенопласте, лежали платы, приборы, консоли, палмтопы, саткомы, коннекторы, алфавитно-цифровые клавиатуры, зонтичная антенная тарелка, тонкие как бумага поликарбонатные плоские экраны, скатанные в трубочку, словно плакаты, яркие шпуры оптической ленты. Технологический дизайн, коллективное бессознательное нашей эпохи.

Она достала одно устройство: вещицу размером в старомодную портативную пишущую машинку и толщиной в роман в мягкой обложке. Она казалась гораздо менее хитроумной всех ее игрушек: клавиатура, срабатывающая от прикосновений, небольшие LCD-панели, крошечный интегральный экран, разъемы ввода-вывода.

"Знаешь, что это?"

"Это не логично, шеф", с мрачным юмором пробормотал я, пытаясь игнорировать гнусное ощущение, пробежавшее по позвоночнику.

Она не побеспокоилась даже взглянуть на меня. "Это портативная панель для взлома."

"Да? Зачем ты это привезла?"

"Хей среди прочих вещей взял с собой из Грантбриджа одну из таких штучек", сказала она, что не было ответом на мой вопрос.

"Зачем?"

"Ну, если б мы знали..." Она положила устройство обратно в гнездо чемодана, и вынула другой объект: матово-черную штуку, оформленную в виде старомодной перечной мельницы с пистолетной рукояткой. Даже я знал, что это такое. Она сделала шаг назад и направила его на меня: "Я не шучу, Мартышка."

Широкое дуло пистолета было усеяно сотнями маленьких отверстий. Я пожал плечами: "Я тоже."

Бенедикта улыбнулась и достала из чемодана кассету. "Он не заряжен, Мартышка." Она со щелчком вставила кассету где-то сбоку на пистолете и повращала ствол, пока он не защелкал. "Вот теперь он заряжен." И она нацелила его в мою голову. "В автоматическом режиме", сказала она, глядя на меня вдоль толстого ствола, "эта штучка опустошает кассету из двух тысяч стрелок всего за секунду. На таком расстоянии этого более чем достаточно, чтобы полностью испарить твою голову."

"Когда я был молодым, девочки играли в куклы", сказал я, не в силах оторвать глаз от маленьких дырочек.

"Что ж, слава богу, те дни миновали. Где он, Мартышка?"

"Не знаю."

"Конечно же, ты знаешь. Ты его лучший друг. Он всегда говорил о тебе."

"Я польщен."

Она тонко улыбнулась. "Ты ведь старый, Мартышка. И Хай тоже старый. Старики держатся вместе."

"Ты не можешь их винить, если мир управляется людьми, вроде тебя."

Она снова крутнула ствол. "В одиночном режиме", сказала она, "он стреляет иглой с кончиком, смоченным в батратоксине. Знаешь, тот, что из кожи ядовитых лягушек?"

"Только ты можешь так шутить, Бенедикта."

"У некоторых очень странное чувство юмора", сказала она с легкой улыбкой. "Какое у тебя?"

"Мое превосходное. Такие шутки я всегда считал развеселыми."

Она наклонилась вперед и приставила дуло к моей шее. "Например, вонзить кирку в сердце, Мартышка", пробормотала она, следя за моим лицом.

И на мгновение страшное ощущение охватило меня. Непристойное ощущение. Я снова посмотрел в эти глаза цвета бездонного океана, и на мгновение понял, что могу влюбиться в нее, даже если она угрожает мне ядом, выделенным из кожи лягушек, даже если она презирает меня за все то, чем я являюсь, а она нет, за то, что я старый, сломленный, за то, что я британец. Я мог бы влюбиться в это красивое дитя более молодой культуры, эту ведьму темных технологий, мог бы встроить свою любовь в могучее колесо и броситься под него.

Я чувствовал, как капли пота проступают вдоль моей далеко отступившей линии волос и начинают путешествие вниз по лбу. Она весьма мила, когда так свободно обращается со своим оборудованием. Соблазнительна. Я мог бы сказать ей о своих чувствах, а она могла бы пристрелить меня прямо здесь, прямо сейчас, из одного только изумления, из одного отвращения...

"Бенедикта", с усилием произнес я, "вбей в свою башку – у меня нет того, что ты хочешь. Я преподаватель, и это все. Я преподаю свою программу, а по дороге пытаюсь научить детей, как быть хорошими людьми. И это все."

Она удостоила меня одним из своих холодных, без всякого выражения взглядов. "Жалко, что никто не позаботился научить тебя самого, как быть хорошим человеком."

"Пардон?"

"За год до того, как ушел, Хей дважды пробовал позвонить тебе, и оба раза ты послал его куда подальше. У нас ведь есть записи. Не слишком милый способ обращаться со старым другом, Мартышка."

Я догадался, что именно поэтому они заявились ко мне. "Не слишком-то вежливо – подслушивать чужие телефонные разговоры."

Она рассмеялась над такой причудливой концепцией вежливости, и вытащила кассету из пистолета. "Прорва людей ищет Хея." Она убрала оружие и кассету в чемодан и закрыла крышку. "Не у всех такое чувство юмора, как у меня."

Я вдруг понял, что дрожу. "Ну, будем надеяться, что мы найдем его первыми."

"И лучше тебе надеяться, чтобы это оказалось правдой. Хей не переметнулся на другую сторону – мы бы узнали, если б он объявился в какой-то чужой организации. Он озверел. Как бешеный слон, понимаешь? Как тигр. Нам надо остановить его, прежде чем он не сотворил какую-нибудь глупость."

"А кто остановит тебя, прежде чет ты не сотворишь какую-нибудь глупость?"

Запихивая чемодан обратно под кровать, она снова улыбнулась мне той же тонкой улыбкой: "Совсем никто. Приятно, правда?"

x x x

Думаю, это и есть прогресс. Двадцать лет назад, когда японцы записали личность орангутанга в тысячу с лишним терабайт, устройство для записи помещалось в небольшой автомобиль. Теперь его можно положить в чемодан. Я предвижу день, когда его можно будет унести с собой в кармане.

Однако, очевидно, при этой процедуре все еще нет способа избежать травмы. Применяемая электрохимическая стимуляция либо прямо убивает субъекта, либо оставляет его с серьезно поврежденным мозгом. По этой причине данная техника применяется либо к людям, которые в любом случае уже умирают, либо, как во многих штатах Америки, в качестве наказания за серьезные преступления, связанные с убийством. Дистилляция личности. Взлом. Вместо того, чтобы сажать людей на электрический стул, они просто записывают их личность и кладут на полку.

Как-то раз в институте у нас появился такой взломщик, данный взаймы, как составная часть научного проекта. Будучи любопытным, я воспользовался возможностью и спустился в лабораторию посмотреть.

Железо оказалось неинтересным, похоже на обычную голограммную консоль, подключенную к парочке безликих маленьких ящиков, а в них заключалась личность десятилетней девочки-датчанки, умиравшей от лейкемии. Отец был богатым промышленником и, чтобы не потерять свою маленькую девочку навсегда, он ее взломал.

Невозможно пересказать, чем это оказалось в действительности монструозно хитроумная запись. Фактически я говорил с реальной девочкой, словно мы вели разговор, сидя рядом. Английским девочка владела великолепно, хотя говорила с акцентом; в своей реальной жизни по-английски она говорить не умела, однако к результату взлома была добавлена вторичная программа обучения языку.

Мы разговаривали долго. Так долго, что я прозевал свою очередную лекцию. Но я не могу в точности вспомнить, о чем же мы толковали, только помню, что для меня этот разговор оказался одним из самых тягостных и огорчительных переживаний в жизни. Если бы я был отцом этой девочки, думаю, я бы лучше дал умереть ей естественной смертью.

x x x

"Это что-то вроде Святого Грааля, комбинация биологии и технологии."

Мы сидели в холле Барбикен-Центра. В большом зале шел концерт английской народной музыки и "Фантазия Зеленых Рукавов" Воана изливалась из динамиков, расставленных по холлу. Хей в конце концов перестал говорить о технологии и биологии и начал рассказывать о некромантии, о материях из страны фей, управляемой всецело разумом, который не является ни полностью органическим, ни полностью неорганическим.

"На прошлой неделе я был в Аризоне", сказал он. "Они изобрели такой маленький робот, размером с пылинку. Его невозможно увидеть без микроскопа. Энергию он получает, подключаясь к электрическому потенциалу мышечных волокон. Чтобы вырезать его из кусочков кремний-хитинового гибрида они воспользовались лазером на свободных электронах."

"Звучит жутко." Я огляделся в пустом холле. Один из служителей Центра ходил между столами, собирая кофейные чашки и бокалы, оставленные посетителями в антракте.

"Всего около гигабайта бортовой памяти, конечно, но ему и не надо быть особенно умным. Несколько тысяч таких роботов можно впрыснуть в блокированное кровяное русло и они просто будут ходить кругами, очищая артерии от бляшек."

"А как же отторжение?"

Отторжение он отмел напрочь. "Даешь им покрытие из миметического белка и тело считает, что они принадлежат ему."

"Понятно." Я закурил сигару.

"Я сильно ненавижу Лондон", сказал он, искоса оглядевшись.

"Что?"

"Лондон. Гнусный и чудовищный город. Не понимаю, как ты можешь здесь жить."

Я задумался. "Да", сказал я наконец, "да, я тоже не понимаю."

Он посмотрел налево. В нескольких метрах его телохранитель Майкл читал программу вечера в Барбикене, одновременно следя за убирающим служителем. Он заартачился и не позволил нам усесться на Озерной стороне – все эти балконы и окна, взирающие на нас, прекрасное укрытие для снайпера. Майкл относился к своей работе очень серьезно.

"Взгляни на этого хмыря", сказал Хей. "Человек компании до самых хромосом. Понимаешь, они из клонируют. Выращивают в чанах. В их телах нет ни одной трахнутой свободно думающей клетки."

Я взглянул на Хея, но невозможно было сказать, шутит он или нет.

"Приятно сознавать, что о тебе так заботятся", беспечно сказал я.

Он фыркнул. Он изменился с тех пор, как я видел его в последний раз, то есть как раз перед тем, как он начал работать на новых хозяев. Он стал... ну, я не знаю, бесцветным, что ли. Скучным. Наверное, это просто не бросающиеся в глаза вельветовые брюки цвета древесного угля, черная водолазка и незаметный темно-синий плащ, что рекомендовал ему носить человек из службы безопасности, чтобы стать менее заметным, однако, вдобавок казалось, что жизнерадостность тоже покинула его. Лицо его истончилось, стало каким-то страдальческим, он стал лысеть на манер приятного сумасшедшего профессора, и он носил очки, как у Джона Леннона, скорее для форсу, чем для исправления усиливающегося астигматизма.

"Ты выглядишь усталым."

Он пожал плечами. "Чем больше дел, тем меньше времени." Он задумчиво посмотрел на Майкла. "И столько людей мешают."

"Наверное и я выгляжу не лучше."

Он изнуренно улыбнулся мне. "Взгляни-ка на нас, Мартышка. Два старика сидят и удивляются, почему мир так гнусен и страшен. Мой прадед говорил то же самое приятелям, выходя из клуба для работяг."

"Не знаю, чему ты удивляешься, но я привык к тому, что мир гнусен и страшен." Как будто в этом была разница.

"Слишком много молодых", сказал он, кивая самому себе. "И все хотят действовать. И с каждым годом их все больше."

"Мы не старики", сказал я.

"Извини, Мартышка, но мы старики."

"Если начнешь рыдать, я уйду."

Он ухмыльнулся. "Добрый старый Мартышка, всегда способный постоять за своих приятелей."

"Да, это я."

Он взглянул на мою сигару. "Ты думал когда-нибудь, что значит быть мертвым?"

"Похоже на учительство в общеобразовательной школе Внешнего Лондона. Но, наверное, меньше вероятность быть избитому."

"Знаешь, Мартышка, люди, наверное, устают от твоего умного рта."

"Знаю."

"Хотя, в самом деле. Думаешь, существуют Небеса? После-жизнь?"

"Тир-на-нОгг?", спросил я, и был рад, наконец, увидеть, что он смеется. "О боже мой, надеюсь, что нет."

"Когда я умру", сказал он так, словно решил это только что, "я отдам все свои деньги на благотворительность."

Я почти спросил, что он имеет в виду, но он вдруг пустился в описание того, как растения обладают рудиментарной нервной системой, как разнообразные программируемые биотех-компоненты могут теперь собраться в нечто представляющее собой молекулярный компьютер, и как скоро станет возможным имплантировать их в людей. Потом подошел Майкл и поездка Хея в Лондон закончилась, и это был последний раз, кода я вообще видел его, толкающего стеклянные двери Барбикена и выходящего на морось раннего октябрьского вечера.

x x x

"Это было семь лет назад. И с тех пор вы держали его взаперти."

"Он не должен был рассказывать тебе о куче вещей", сказала Бенедикта. "Материал о нанотехе семь лет назад был еще секретным."

"Я, конечно, отправился прямо к вашим конкурентам и пересказал им все, что он выболтал мне, вот почему я сейчас такой богатый."

Мы сидели в нашем номере отеля. Она – на постели, а я на моем спальном мешке на полу, глядя на нее снизу вверх, что весьма мило суммировало наши взаимоотношения.

"Знаешь, он был голый", сказала она, глядя поверх меня в окно.

"Извини, что?"

Она посмотрела на меня. "Хей. Он вывел из строя видеосистему в Грантбридже, но у нас были еще камеры установленные так, что он не мог до них добраться, поэтому у нас есть одно его фото, когда он выходит наружу. Кроме оранжевого парика, он был совершенно голым."

Я уставился на нее.

Она склонила голову ко мне: "Есть идеи по этому поводу?"

Я обнаружил, что улыбаюсь: "Он расстраивался, что лысеет."

Бенедикта вздохнула. Идиот Мартышка. Клоун Мартышка. Не стоит брать его всерьез. "Вот так мы узнали об экранах. Мы смогли вычислить их присутствие из того, что произошло, синтезировать сценарий событий, но фотография это окончательно подтвердила. Он прикрыл париком провода, маленькие коробочки и бог знает, что еще. Парик мы потом нашли на дереве в двух милях от дома."

"Значит, он не был голым." Я подтянул колени к груди. "Парик, провода, маленькие коробочки. Теперь, когда ты обо всем этом сказала, то кажется, что он был одет даже слегка излишне."

Он посмотрела на меня целую секунду, потом перевела взгляд на тыльную часть собственной ладони и небрежно спросила: "Почему ты бросал трубку, когда он тебе звонил?"

Я поднялся, прошел в угол комнаты и включил маленький чайник. "Причин тьма."

"Голос звучал отчаянно."

"Да он был пьян, Бенедикта. Он был вдребезги пьян, он не побеспокоился связаться со мной в течении семи лет, Луиза и я проходили сквозь черную полосу в жизни, и в школе у меня было по-настоящему паршивое время." Я пожал плечами. "Я надеялся, что он перезвонит, но он не перезвонил."

"А ты сам не пробовал с ним связаться?"

"У меня не было его номера."

Она покачала головой: "И вы называли себя друзьями."

"Помнится мне, что ваши парни из секьюрити не позволяли ему давать свой телефонный номер."

"Хей никогда не казался мне человеком, который поступает точно, как ему сказано."

Руки в карманах, я примостился на подоконнике. Снаружи прямо за стеклом птицы устраивались на телефонных проводах, раздувая свои маленькие сердечки вечерними песнями. Я мимолетно подумал, не одолжит ли мне Бенедикта свой игольчатый пистолет, чтобы смести этих маленьких сукиных сыночков прочь.

"Ты знаешь, что он сильно пил?", спросила она.

"Он всегда сильно пил, даже когда занимался в спортклубе. И не надо мне говорить, что он просто сошел с катушек. Он всегда был несколько маниакально-депрессивным." К моему ужасу, она откинула голову назад и залилась смехом. На удивление гнусным смехом. Я примерно в равной пропорции был удивлен и раздражен. "Рад, что ты находишь это таким забавным."

"Маниакально?", смеялась она. "Твой друг не был маниакально-депрессивным. Он просто настоящий маньяк."

Я смотрел на нее, пока она не перестала смеяться. Когда чайник закипел, я выдернул его из розетки.

"Ты действительно не имеешь понятия, что случилось с Хеем после того, как ты видел его в последний раз, Мартышка?"

"Я пытаюсь вдолбить в тебя это целыми неделями."

"Ты знаешь, что такое био-ROM?"

Я закрыл глаза: "Ах, ублюдки."

"Аналог программируемой памяти на РНК в соединении с прямым нейральным входом", без всякой необходимости пояснила она. "За вечер можно выучить новый язык. Хей пользовался био-ROM с ужасной силой, изучая целые разделы техники. Врачи в Грантбридже предупреждали его, но он не желал останавливаться, заказывая их один за другим и по восемь часов кряду подключаясь к обучающей панели."

"И вы ему позволяли." Ах, стерва, ты позволяла ему доводить себя до сумасшествия...

"Он говорил, что это в интересах его работы", сказала она с невинным удивлением в голосе, что я вообще могу думать иначе.

На меня навалилась громадная усталость. Я бросил в пару кружек пакетики с чаем. В кружку Бенедикты я бросил также с полдюжины снотворных таблеток, которые держал в кармане именно для такого случая. Они упали на чайный пакетик без всякого шума. Теоретически с этими таблетками невозможна передозировка, однако прямо сейчас мне было все равно, умрет она или нет. Я налил кипяток в кружки и таблетки растворились почти сразу. Без цвета, без запаха и без вкуса. Ловкость рук. Я подумал, знает ли Бенедикта, как сильно я интересовался любительской магией, когда был мальчишкой.

"Никто не понимал и половины того, что он говорил или делал", сказала она, мягко сетуя. "Как-то раз он заказал пятьсот каучуковых деревьев. Заражал их сверхпроводящей бактерией. Большинство, конечно, засохли."

"Такова технология, Бенедикта", сказал я, пытаясь побороть свой гнев и думать ясно. Я долил молока в чай. "Хей просто млел от техники." И здесь я застыл в остолбенении, потому что растворенные таблетки свернули молоко в кружке Бенедикты.

"Во всем этом, однако, нет никакой логики", сказала она.

"Что ты имеешь в виду?" Помешивание не помогло, молоко просто разбилось на маленькие белые комочки. Великий боже, я даже отравить никого не могу должным образом...

"Материалы, что он изучал. Некоторые даже не были техническими. Сказки. Мабиньон. Ты, вообще, эту знаешь?"

"Нет", ответил я, отчаянно и безнадежно помешивая.

"Кельтская поэзия. Поэзия Уэльса. Это после уколов с кельтским и уэльским языками." Она покачала головой.

А, чтоб оно все провалилось. Я выудил чайные пакетики, выбросил их в корзинку, взял кружки и понес их к постели. "Что-то случилось с молоком."

"Удивил. Придурочная страна, где даже молока-то настоящего нет." Она взяла свою кружку, мельком взглянула на чай, потом отпила. "Нет, порядок. Ладно, забудь. Люблю жевать свой чай." Она подняла бровь, просто на случай если до меня не дошел сарказм.

Я оставался на ногах, чтобы ей не было видно, что мое молоко не свернулось. "Хей всегда интересовался кельтскими легендами."

"Интересоваться, Мартышка, это одно." Она сделала большой глоток чая. "А вот зациклиться на этом дерьме – это совсем другое."

Я вернулся к окну, следя как сумерки собираются на поверхности озера и начинают наползать на склоны гор. В стекле начало формироваться мое отражение, пухлый, низкорослый, лысеющий мужчина позднего среднего возраста, со слабым ртом и совершенно безобидный. И так поздно в своей жизни я с удивлением осознал, насколько сильно я похожу на своего отца. "Он не мог знать, что я стану помогать вам", сказал я своему отражению.

Я услышал, как она делает очередной большой глоток чая. "У тебя есть цена, как и у всего остального."

"Да", согласился я. "Да, ты, вероятно, права." И я замахал руками, и все птицы на телефонных проводах, испуганные моим внезапным движением, взлетели в темнеющее небо.

x x x

Несколькими часами спустя я расстегнул свой спальный мешок и подполз к постели. Бенедикта свернулась под одеялом покойно дышащим вопросительным знаком. Я легонько потряс ее, потом сильнее, но ее дыхание не изменилось. Прекрасно.

Внизу за маленькой стойкой, за которой миссис Ламонт принимала своих постояльцев, есть выкрашенный белой краской ящик с большим набором побитых, изношенных и грязных слесарных инструментов. При свете своего фонарика я нашел большой фонарь в резиновом чехле и раздвижной гаечный ключ. Потом я нашел панель управления сигнализацией отеля. Ни один из выключателей не имел для меня никакого смысла, поэтому я выключил их все и вышел наружу.

Спотыкаясь на дорожке, я обошел здание, следуя прыгающему овалу света фонаря, прокручивая в голове разные смешные случаи. Когда я добрался до смотрового люка емкости с антисептиком, то встал рядом на колени и осветил фонарем свежие, почти не ржавые шрамы на болтах, которыми удерживалась заслонка.

Это заняло долгое время. Гаечный ключ соскальзывал, оставляя на металле новые шрамы. Мне снова и снова приходилось останавливаться, чтобы затянуть на болтах челюсти ключа, и все-таки они отворачивались, медленно-медленно, один за другим. В конце концов я их все открутил и снял с емкости тяжелый железный диск. Страшная горячая вонь гниющего дерьма хлынула в ночной воздух, выворачивая мне желудок.

В траве неподалеку валялась палка длиной в ручку от метлы. Я подобрал ее и, сдерживая дыхание, попробовал потыкать ею в емкость. С первой же попытки я наткнулся на что-то большое.

"Мартышка."

На сей раз я не подпрыгнул, я наполовину ожидал этого. Вы сами слышали такие истории, да и Хей как-то рассказал мне, что химия крови его телохранителя была изменена, чтобы на него не действовали наркотики. Не удивительно, что она даже не поперхнулась, попивая свой чай.

"Оно здесь", сказал я.

x x x

Я шпион, только законсервированный. Крот на одной их немногих оставшихся лужаек Глобальной Деревни, выжидающий своего времени, ждущий сигнала. Крот Хея.

Он никогда ничего не говорил вслух, но это же был Хей. Половина его общения проходила в форме аллюзий, двусмысленностей, суггестии, и делом всех остальных было расшифровать. Мне не надо было тревожиться: он таки написал величайший в мире интерактив, нагрузил его реальными людьми, и ждал, пока настанет в нем необходимость. Все было выстроено, чтобы дать ему наилучший шанс сделать то, что он хотел сделать, а все, что оставалось сделать мне, так сыграть свою роль, когда настанет мое время.

Мне даже не приходилось заботиться о том, чтобы вести свою роль правильно: Хей знал, как именно я отреагирую в определенных ситуациях. Он определил мою роль тем моросящим утром в Линкольн-Инне, когда он побежал одним путем, а я другим, и все стали преследовать меня. Он внес меня в свой список для будущего использования. Мартышка – приманка.

Кроме того, я, как кажется, мало что мог сделать, если не считать путешествия по Британии с Бенедиктой. Я не слишком сильно мог ее замедлить, но, наверное, этого было достаточно.

Бенедикта, похоже, определенно думала, что этого достаточно. В ответ на ее вызов пятнадцать минут спустя на вертолете на лужайку прибыла команда из трех ревностных, почти идентичных молодых людей и выудила из емкости с антисептиком машинку Хея. Она была больше той, что показывала мне Бенедикта, и, похоже, она имела подключенные к ней модулярные дополнения, это, наверное, и была та самая панель для взлома, что забрал с собою Хей из Грантбриджа.

Несколько часов спустя, когда молодые энтузиасты улетели на своем геликоптере назад, в отель начали приходить местные жители, чтобы рассказать миссис Ламонт массу странного о двух молчаливых американцах, которые взяли под контроль все местную телефонную связь и подключили к сети какое-то странное оборудование, и о целой прорве чужаков, названивающих на изолированные фермы, якобы проверяя и тестируя телефоны и наземные линии.

Бенедикта расхаживала по отелю в приступе гнева замечательного своим абсолютным молчанием, все претензии на туризм ныне исчезли. Она абсолютно прелестна. Она ярится на меня, Но не за попытку ее усыпить – мы оба понимаем, что были бы разочарованы, если б я по крайней мере раз не попробовал. Я сидел в гостиной, прислушиваясь к рассказам местных и читая журнал двухнедельной давности.

В какой-то момент Бенедикта пришла в гостиную и сказала: "Ты знал, что штука с банковским счетом была сигналом." Она уселась на кофейный столик и уставилась на меня своими великолепными глазами. "Ты все знал."

"Как и ты", рассудительно ответил я.

"Ты увидел эти следы на болтах в первый же день, как мы явились сюда. Ты понял, что в емкость что-то положили."

"Я понял, что кто-то снимал заслонку в последние пару месяцев. Это могла быть и обычная проверка, но я догадывался, что Хей должен оставить панель для взлома там, где я обращу внимание."

"Ты знал о панели для взлома?"

"Нет", ответил я с преувеличенным терпением, разочарованный, что ей нужно чтобы ей все вот так вот объяснили. "Я подумал, что в емкость что-то было положено. Когда ты рассказала мне о панели для взлома, я догадался, что это, наверное, именно она."

"Почему ты ничего сразу не сказал?"

Она, конечно, обязана была спросить. "Мне не нравятся твои друзья, мне не нравится то, за что они стоят, и мне не нравишься ты, Бенедикта. Какие иные причины мне нужны?"

Она нетерпеливо посмотрела на меня. "Ты действительно поганая мразь, Мартышка", сказала она, вставая и удаляясь.

"Но по крайней мере я все еще поганое человеческое существо!", завопил я вослед, но она не остановилась.

x x x

После завтрака я решился на эксперимент: надел свои ботинки и отправился вверх по ручью. На самом-то деле я сделал это, чтобы досадить Бенедикте, но она не показала виду, что вообще заметила мой уход. Я на мгновение задумался, что бы она сделала, если б я действительно ушел, но потом сообразил, что у нее, наверное, вся долина окружена.