Текст книги "Сверхновая. F&SF, 2004 № 37-38 (выборочно)"

Автор книги: Дейл Бейли

Соавторы: Роберт Рид,Джон Морресси,Джерри Олшен,Джон Краули (Кроули),Дэвид Хилл,Марк Бурн,Тимонс Эсайас
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– Зачем вообще посылают людей? – спросил Джейк Фоссет.

– Не доверяют машинам.

– Тогда зачем используют машины?

– Не доверяют и людям также. Нужны и те, и другие.

– Неужели? У многих возникают вопросы по поводу программы. Судя по вашим словам, в них есть смысл.

Длительное одиночество обострило у Вандерхорста чутьё к тому, что скрывает собеседник. Он иногда чувствовал, что может читать людей так же легко, как индикаторы приборов. Фоссет, не особенно церемонясь, испытывал его, с помощью жены и под наблюдением босса. Вандерхорсту встречались подобные типы в каждом поколении.

– Чего они хотят? – спросил Вандерхорст.

– ВОП – дорогая программа и её стоимость продолжает расти. Мы не имеем понятия об её эффективности. Многие считают, что возможен иной способ защиты.

– Что они предлагают?

– Ничего особенного. Это лишь проекты, поймите. И их отвергнут, если римраннеры окажутся наилучшим вариантом.

Вандерхорст обернулся к Далтон.

– Что-нибудь падало на Землю с 2006 года?

– Ничего особенно страшного, капитан.

– Тогда, возможно, мы достаточно эффективны.

– Вы хотите сказать, что отсутствие астероидной угрозы есть заслуга римраннеров? Право, капитан, я нахожу это…

– Какого дьявола, кто смеет сомневаться? Вы? Никого другого я там, в космосе, что-то не приметил. Ни вас, ни сенатора, никого вообще. Я один прикрывал ваши задницы.

Глаза Вандерхорста остановились на Фоссете. Остальные, пряча взгляд, держались на безопасном расстоянии. Фоссет попятился, а Далтон мягко сказала:

– Джейк не пытается отрицать заслуги римраннеров и благодарность, которой они достойны. Он лишь делает заключение, что мы не можем быть абсолютно уверены в том, что наша безопасность есть результат ваших усилий.

– Итак, вы хотите абсолютной уверенности, не больше, не меньше.

– Это со всей определённостью гарантировать невозможно.

– Так было всегда и ни для кого это не секрет. ВОП – дешёвая страховка, сенатор, и не более того. Вы ставите несколько миллиардов против шанса потерять в тысячи раз больше.

– Затраты давно уже превысили “несколько” миллиардов.

– Даже если бы мы никогда не обнаружили ничего крупнее снежка, программа десятикратно окупила себя.

– Вполне возможно. Однако стоит заметить, что в настоящее время страна испытывает постоянные экономические трудности, – сказала Далтон.

– Может это из-за того, что лоби, вроде этого, тявкают об урезании единственной правительственной программы, которая делает то, для чего предназначена.

– Признаюсь, никогда не смотрела на этот вопрос с подобной точки зрения, – сказала Далтон. Вандерхорст ощутил лёгкий толчок в бок и обернулся к Корри, который выглядел совсем кисло. – Не вполне честно с моей стороны, капитан, столь долго задерживать внимание почётного гостя. Мы ещё увидимся,

– Далтон проговорила это удаляясь, с Фоссетами в кильватере.

Когда они отошли достаточно далеко, Джемма спросила тихим от бешенства голосом:

– Вы пытаетесь уничтожить программу?

– Вы хотели, чтобы я поговорил с Далтон. Я и поговорил.

– Да, но ваши манеры…

– Мне она не нравится. И ее свора. Работают на публику. Если какой-нибудь правительственный чин осмелится урезать расходы на программу, и астероид размером с шарик для гольфа упадёт в центре пустыни Гоби, этого типа линчуют. Они знают об этом, вы знаете, я знаю. А Далтон и её команда надувают щёки. Ненавижу их за это.

– Ван, ты не должен…

– Я предупреждал, что не слишком-то гожусь для подобных разговоров.

– Как ты назвал Фоссета? – спросил Корри.

– Лоби. Ты назвал его лоби. Что это? – уточнила Джемма.

– Из прошлых времён. Неважно.

Она нахмурилась и взглянула на Корри. Тот поднял брови и покачал головой. Внезапно, глаза Джеммы в ужасе расширились. Она в панике посмотрела на Вандерхорста и пробормотала:

– Так они называли подвергнутых лоботомии отщепенцев! И детей, подражавших им, малолетних гангстеров. Вандалов и преступников!

– Это в самый раз для Фоссета. Может, и для Далтон тоже. Надоело. Я своё дело сделал и хочу выпить.

Он ушёл, оставив их в растерянности.

Из окна Силверхилла открывался тот чудесный вид, о котором Вандерхорст мечтал, странствуя по самой удалённой орбите Солнечной системы. Невысокие холмы, покрытые цветочным ковром, хрустальное озеро за ними. Вдали возвышались горы, опоясанные зеленью и увенчанные снегами. Чистое небо, ни городов, ни домов, никаких иных следов человеческой деятельности. Это была Земля, о которой он грезил в чёрной пустоте за Плутоном, планета, во имя которой он страдал, рисковал жизнью и здравым рассудком.

Земляне считали, что в свободное время римраннеры, все как один, предавались разгулу; и в самом деле, у себя наверху Вандерхорст иногда давал волю воображению. Но в последние два возвращения, он обнаружил, что ему больше по душе просто сидеть и смотреть вокруг, прогуливаться и дышать свежим, не прошедшим через систему регенерации воздухом. За восемьдесят лет он скопил достаточно средств, чтобы поселиться в одном из немногих незагаженных уголков Северной Америки.

Вандерхорст обнаружил Силверхилл во время предыдущего возвращения и решил, что здесь куда лучше, чем в реадаптации ВОП. Можно наблюдать за другими, не привлекая внимания. Или с кем-то пообщаться, если возникнет необходимость, но в любой момент все связи можно прервать.

Во время своих одиноких прогулок Вандерхорст впитывал звуки и запахи открытого пространства – звуки и запахи жизни. Он часами сидел на склоне холма или под деревьями, ощущая спиной их грубую кору. В утренней чистоте он слушал пение птиц, а однажды разглядел в небе ястреба. Вандерхорст целыми днями пропадал на природе, невзирая на погоду. Запрокинув голову, он равно наслаждался и теплом солнца, и холодным прикосновением дождя. Еженощно являлись привычные звёзды.

Порой его ждал изысканный ужин на двоих, с компаньоном “на вечер”. Не было никаких разговоров о социальных отношениях или правительственном разрешении. Но иногда он предпочитал встречать закат в одиночестве.

В каждом коттедже Силверхилла имелась система трёхмерного видео. Эти устройства здорово усовершенствовали со времени последнего возвращения, что весьма позабавило Вандерхорста. Совсем недавно он был окутан межзвёздной пустотой, а теперь мог без помех погрузиться в пёструю видимость жизни. Очутиться в центре толпы, легко принять участие в интригах и встречах, стать свидетелем важных событий, персонажем исторических романов или мелодрамы; он мог испытать всё, что угодно. А главное, всё это мгновенно появлялось и исчезало, стоило лишь нажать кнопку.

Однажды, ясной и безоблачной ночью, возвратившись в коттедж, Вандерхорст обнаружил мерцающий сигнал входящего сообщения. Сначала он удивился, потом – разозлился. Он нажал клавишу просмотра. На маленьком экране появилось улыбающееся лицо.

– Мой почтовый сигнал включён. Это что, ошибка?

– Нет, сэр. Послание получено в 21:27.

– Кто прислал?

– Отправитель не оставил имени, сэр. Только голос, без видео.

– Вы уверены, что это мне?

– Джентльмену из Фроствудского коттеджа, сэр. Отправитель оставил номер, чтобы вы перезвонили.

– Не надо мне никаких сообщений. Ни с кем не соединять, понятно?

– Вас более не побеспокоят, сэр.

Вандерхорст находился в Силверхилле под вымышленным именем и пользовался, как его уверяли, непрослеживаемой кредитной линией. Чёртов ВОП и его ищейки, думал он. Я с ними распрощался до следующего инструктажа, а пока пусть отцепятся. Кто это мог быть: Уоттс или Корри, или Джемма, или какая-нибудь мелкая сошка из правительства, с поручением от шефа? Вандерхорст удивился, почему они ограничились только звонком, и никто не явился лично. Как скоро они перейдут к более решительным действиям?

После лёгкого ужина, он уселся у голографического центра и испробовал предложенные программы. Не найдя ничего интереснее, он выбрал “Прогулку по вечернему городу” с пометой “комедия”.

И сразу очутился в помещении, наполненном звуком приглушённой речи множества людей, звяканьем столовых приборов, отдалёнными смешками и негромкой музыкой. Тут впереди вспыхнул свет и, тяжело опираясь на посох и прихрамывая, вышел на всеобщее обозрение молодой человек в ярком кричащем плаще.

Благодаря подготовке, Вандерхорст узнал в нём одного из эксцентриков, пользовавшихся большой популярностью в этом времени. Эксцентрики были рассказчиками, наследниками прежних театральных комиков и телеведущих. По традиции, все они имели небольшие физические недостатки и всячески стремились расположить к себе аудиторию.

– Свежие новости из колоний, – произнес хромой, сжимая обеими руками посох и вытянув шею. – Шестьдесят три лунатика похитили вице-президента “Терралуна Гравитроникс”. – Но лишь один из них, собственно, его умыкнул. Остальные шестьдесят два до сих пор составляют требование о выкупе.

Вокруг раздался хохот. Однако Вандерхорст не присоединился к общему веселью. Эксцентрик потряс посохом и смех затих.

– Лунатики недовольны тем, что всё, там наверху, стоит слишком дорого. Они говорят, мы богатеем за их счёт, – сказал он, оглядываясь с вызывающим видом. – А чего они хотят? Каждый тюбик мыла должен поступать к ним с инструкцией по употреблению.

Снова вокруг засмеялись. Вандерхорст прервал сеанс, резким движением нажав на кнопку. Толпа сгинула и он остался один в круглой комнате, в тишине и неярком свете.

Он восхищался лунными колонистами и унизительные шутки в их адрес его совсем не радовали. Для некоторых чем хуже, тем лучше, размышлял он. Земляне предоставляют другим делать грязную работу, но почему-то считают, что сказав “спасибо” – уже переплачивают: Отец рассказывал Вандерхорсту, как обращались с ними – ветеранами последней войны. То же самое происходит и сейчас. Но у лунных жителей и римраннеров имеется враг куда более безжалостный, и нет никакой надежды на победу. Единственным победителем всегда выходил Космос. Земляные черви не могли понять их и потому насмехались.

Настроение у Вандерхорста вконец испортилось. Теперешний юмор его разозлил. Он слышал подобные шутки прежде, они – вечны, и Вандерхорст презирал тех, кто поднимал на смех лучших представителей человечества. В шестидесятые мишенью для насмешек были бездомные, во множестве встречавшиеся рядом с городскими жилыми комплексами. Шайкерыбыли подходящим объектом насмешек для зажравшихся в своих комфортных жилищах горожан, называвших “поварами для нищих” тех, кто перерабатывал бытовые отходы. В сороковые мишенью для насмешек были лоби. А прежде – и другие непопулярные группы.

Но никогда прежде эти шутки не были такими вызывающими и открытыми. Вандерхорсту стало интересно, что же лунные поселенцы сделали такого, чтобы настроить против себя землян. Та информация, которой его напичкали под гипнозом, была в данном случае совершенно бесполезна. Ведь когда-нибудь, думал он, на месте лунных колонистов окажутся римраннеры.

Два дня спустя в Силверхилл явилась сенатор Далтон. Уже смеркалось, когда, возвратившись с прогулки, Вандерхорст застал её сидящей на скамейке у Фроствудской сторожки.

– Какого чёрта вы тут делаете? – спросил Вандерхорст.

– Мне необходимо было увидеться с вами, капитан.

– А я никого не желаю видеть.

– Прошу вас, капитан. Надо обсудить нечто важное.

– Это вы на днях пытались достать меня?

– Да, несколько раз. Меня не соединяли, так что я приехала лично. Это очень серьезно.

– Но не для меня.

– Для вас и для программы. Дайте мне всего несколько минут. Если мне не удастся убедить вас, я уйду.

Вандерхорст, поколебавшись мгновение и нахмурясь, ответил:

– Ладно, поговорим прямо здесь. Что вы хотите?

– Услышать о работе ВОП от того, кто в этом разбирается.

– Я всё сказал ещё в прошлый раз. Всю работу делают машины. А мне приходится время от времени давать им пинка. За четыре полёта я бодрствовал не более сотни часов.

– В чём, по-вашему, суть миссии римраннеров?

– Мы наблюдатели на передовой линии. Мы регистрируем приближающиеся объекты определённой массы, вычисляем их траекторию и посылаем информацию “Соломонам”. Если “Соломоны” решают, что объект представляет опасность для Земли или колоний, они запускают “Паладинов”. “Паладины” осуществляют необходимую акцию. Система работает. Сорок семь запусков и двадцать две акции с начала работы ВОП.

– И все без исключения представляли серьёзную угрозу?

– Соломоны сочли, что да. Я не возражал. Далтон немного помолчала.

– “Соломоны” и “Паладины” – это беспилотные аппараты. Так ли вы доверяете автоматам, как верите римраннерам?

– Почему бы нет? Они проще. Там мало что может сломаться. И они ближе, движутся медленней, контролировать их можно непосредственно с Земли.

– Что, если произойдёт авария, которую вы не сможете устранить?

– Смотря какая аварии. Если выйдут из строя приборы, то не страшно. Пропустил римраннер – подберут “Соломоны”, однако у них останется меньше времени и данных для работы. У астероида будет больше шансов.

– Если и “Соломоны” откажут?

– Паладины автоматически уничтожают всё, что достигнет лунной орбиты без соответствующего допуска. Вандерхорст хихикнул. – Круто будет, если это случится с дружественным кораблем пришельцев.

– Что, если все три системы откажут?

Вандерхорст пожал плечами.

– Можете молиться. Гак ведь поступали в прежние дни?

– Вы верите в молитву?

– В подобной ситуации я бы начал молиться независимо от того, верую или нет.

– Допустим, авария другого рода, с самим кораблём?

– Тогда я отправился бы в самое длительное путешествие в истории человечества.

Далтон кивнула.

– И что, если повреждён римраннер Вандерхорст?

– К чему вы клоните, сенатор?

– Предположим, что римраннер пробуждается по тревоге и ломается в стрессовой ситуации. Какой ущерб он может нанести? Может он сменить курс или передать ложную информацию?

– Римраннеры не ломаются.

– Техника – может. Отказывают как основные, так и вспомогательные системы. И с людьми такое случается, причём много чаще, чем нам хотелось бы. Что в таком случае может натворить римраннер? Я должна это знать. Мне необходимо принять решение и дать рекомендации. – Вандерхорст молчал, и она продолжала: – Знаете ли вы, что во время вашего последнего полёта двое вернувшихся римраннеров совершили тяжкие преступления, а одна из них пыталась покончить с собой? Люди слышали об этом и потому боятся вас.

– Пусть они побывают в нашей шкуре.

– Будьте откровенны, капитан. Вы презираете человечество, но раз за разом рискуете своей жизнью ради его безопасности. – Далтон жестом отмела все возражения. – И не говорите, что делаете это ради денег. Вы и так один из богатейших людей в мире.

– Я иду на это ради Земли. Это прекрасная планета и я хочу, чтобы она оставалась таковой, пока человечество катится к вымиранию.

– Шансов на это заметно меньше, чем несколько поколений назад. Жизнь улучшилась.

– Я что-то не заметил. С каждым разом всё больше разочаровываюсь. Успокаиваю себя, мол, ещё один полёт, и всё переменится к лучшему. Но всё остаётся как раньше.

– Остальные чувствуют в точности то же самое. Каждый римраннер говорил о любви к планете и презрении к людям, населяющим её.

– Это и делает нас хорошими римраннерами. Нас выбирали не за горячие сердца. Какое значение имеют наши чувства?

– Имеют, и большое. Образуется пропасть между защитником и теми, кого он защищает.

– Так было всегда, сенатор. И во времена моего отца, а может и ещё раньше.

Они сидели, окутанные темнотой и тишиной. Далтон молчала. Тогда Вандерхорст поднялся и сказал:

– Заходите. Легче разговаривать, когда видишь друг друга.

Стук их шагов по деревянному настилу гулко звучал в тишине. Вандерхорст вошёл в дом, включил свет и кивком предложил Далтон сесть.

– Расскажите мне об остальных.

– Я полагала, вы знаете их лучше.

Вандерхорст покачал головой.

– Мы не общаемся, даже с себе подобными. Это не в наших правилах. Я знал только одного римраннера. Мойра проходила подготовку вместе со мной. Мы планировали выйти из игры после трёх полётов и наслаждаться заработанным богатством. Она бросила ВОП и меня после первого же возвращения. Если Мойра ещё жива, ей должно быть уже сто два, а мне – тридцать четыре или сто пять – по другой системе отсчёта. Не очень-то стандартная пара.

– Римраннеры вообще не вписываются в стандарты. Потому-то людям с ними так сложно.

– Обычный человек не выдержит и десяти дней на патрульном корабле. Но это не означает, что те, кто могут – уроды.

– Я не говорила, что вы и подобные вам – уроды, Вандерхорст. Римраннеры настолько необычны, что пугают людей. Вот вы, например – родились во время смуты, ваш отец – ветеран войны, которую осудили многие американцы. Осиротели в семь лет и сменили около дюжины приёмных родителей. Из-за своей работы вы превратились в человека, лишённого корней. Исключая немногих римраннеров все, кто родился в одно время с вами, умерли.

– Всё верно. Ну и что?

– Вы – воплощение двух кошмаров прошлого: насилия и отчуждённости. Все наши социологи считают их типичными болезнями двадцатого века и предупреждают, что выжили мы только потому, что избавились от этих недугов.

– Вы от них не избавились. Вы лишь научились скрывать их.

– Возможно, вам так кажется, но случаи насилия теперь крайне редки, а отчуждение практически не встречается. И только римраннеры – люди, в которых мы нуждаемся, люди, которым мы доверили нашу передовую линию защиты – воплощение этих страшных болезней.

– Почему бы вам просто не устроить для нас карантин? Посылать наверх, но вниз не пускать.

– Такое предложение рассматривалось.

– Впервые слышу. Расскажите подробнее.

– Конфиденциально, капитан. Надеюсь, это ясно? Абсолютно конфиденциально.

– Понятно.

– Три года назад, специальная комиссия рекомендовала перенести базы римраннеров на “Луну-IV” и объединить с комплексами “Соломонов” и “Паладинов”. Для римраннеров должна была быть выстроена отдельная колония.

– Проклятые неблагодарные ублюдки, – сказал Вандерхорст, поднявшись с места.

– Предложение было категорически отвергнуто и никогда более не выдвигалось. Я упомянула о нём, чтобы вы поняли, какой страх вызываете в некоторых умах.

– Некоторых умах. Отродье сукиных детей, плевавших в моего отца, вернувшегося с войны, от которой они отвертелись, – Вандерхорст уселся обратно в кресло. Он бессмысленно уставился в пространство перед собой, тяжело дыша. – Думаю, вам лучше уйти, – сказал он.

– Я не была согласна с тем предложением, голосовала против. И сделаю это снова, если понадобится.

– Я завершу следующий виток в 2107 году. Вам будет за восемьдесят. Возможно, вы уже умрёте. Кто знает, как всё тогда обернётся?

– Вы можете остаться и работать на программу.

– В окружении лоби, считающих меня чокнутым? Увольте, сенатор, я лучше полечу.

– Жаль, – сказала Далтон. Она поднялась и ушла.

Несколькими минутами позже Вандерхорст пробормотал:

– И на том спасибо.

Он с усилием поднялся и налил себе выпить.

В начале второго, с бутылкой в руке, он добрался до коммуникатора и набрал личный код Корри и Джеммы. Прозвучала нежная трель, и через некоторое время на экране появилась сонная Джемма.

– Ван! С тобой всё в порядке?

– Вы сообщили Далтон. Делаете вид, что оставили нас в покое, а на самом деле следите за мной так, что от вас никуда не денешься.

– Скажи, где ты находишься, Ван. Мы поможем тебе.

– Не желаю вашей помощи. Не желаю иметь дела ни с кем из вашей шайки.

В голосе Джеммы зазвучала некоторая настойчивость.

– Ван, сообщи, где ты находишься. Мы вместе во всём разберёмся. Так будет лучше. Доверься нам, Ван.

Вандерхорст протёр глаза. Когда он снова взглянул на экран, то увидел, что Джемма подала знак кому-то ещё. Заметив обращенный на неё взгляд, она умоляюще протянула руку.

– Пожалуйста, Ван, позволь нам помочь тебе.

Ни слова не говоря, Вандерхорст с размаху запустил бутылку в изображение. Он ещё немного постоял перед разбитой панелью, испытывая глубочайшее удовлетворение, затем повернулся и начал быстро собирать свои вещи.

Кроме блёклого зелёного ковра, всё в комнате было выдержано в пастельных голубых тонах. Цветовая гамма способствует успокоению, как говорили Вандерхорсту улыбчивые, но серьёзные социальные ассистенты. Однако он почему-то никак не мог успокоиться, хотя с ним обращались мягко, смотрели с сочувствием, не переставая улыбаться.

На второй день своего пребывания в Профилактории, Вандерхорст начал задумываться, надолго ли он здесь застрял. Постоянные улыбки и вежливое обращение не вводили его в заблуждение. Он был пленником и сознавал это. Если стремление к насилию и отчуждённость были преступны в 2087 году, то он преступник. Если это болезни, то он пациент. Так или иначе, он не свободен.

В то же время Вандерхорст ждал ответных действий от своих стражей. Его нижняя губа была разбита и на виске вскочила болезненная шишка, а суставы пальцев были покрыты целебной плёнкой так, что не сгибались. Как бы там не считали в верхах, всё-таки на Земле еще есть люди, способные на насилие. Мысли Вандерхорста путались. Он напился как свинья, проклинал весь род людской, бил всех, до кого мог дотянуться. И теперь сам себе внушал отвращение. Он не принадлежал этому времени.

Мягкий сигнал возвестил время завтрака. Вандерхорст поднялся с кровати, потянулся и подошёл к слоту раздачи. Над ним включился экран, с которого Вандерхорста приветствовала, улыбаясь, молодая женщина.

– Доброе утро, капитан. Хорошо ли вы спали?

– Я всегда хорошо сплю. Это важная часть моей работы.

– Мы хотим, чтобы вы пришли в норму. Вы поступили к нам в состоянии сильного перенапряжения…

– Как насчёт завтрака? – оборвал её Вандерхорст.

– Конечно, капитан. Может быть, сегодня вы более расположены к беседе? Обстоятельства складываются чрезвычайно удачно, старший советник свободен весь день и очень хотел бы встретиться с вами.

– Сейчас мне нужен завтрак. Дадут мне его?

Женщина смотрела на него ласково, как мать на непослушного ребёнка.

– Капитан Вандерхорст, если бы вы попытались понять, как мы хотим вам помочь, я уверена, вы были бы рады сотрудничать.

– Я не сотрудничаю на пустой желудок.

И в этот, и в последующие дни, каждый приём пищи проходил под аккомпанемент лести и мягко выраженного сочувствия. Вечером пятого дня, когда Вандерхорст сидел за своим бледно-голубым столиком и раскладывал пасьянс, дверь отворилась. Крепко сбитый социальный ассистент стоял на пороге, и в его руке был небольшой дорожный чемодан.

– Прошу вас пройти со мной, капитан Вандерхорст.

– Куда мы направляемся?

– Вы снова допущены к нормальной жизни. Вам бы лучше, капитан…

– Просто покажите мне выход.

К его удивлению, молодой человек так и сделал. Вандерхорст ожидал потока бесконечных вопросов и проявлений заботы персонала Профилактория, но вместо этого его провели голубыми коридорами вниз, к обыкновенной двери. Младший социальный ассистент передал ему чемоданчик, открыл дверь и сказал:

– Рады были помочь, капитан Вандерхорст.

Вандерхорст ничего не ответил. Он никак не ожидал встретить сенатора Далтон, стоявшую у личного “Лендроллера”.

– Это вы меня отсюда вытащили? – спросил Вандерхорст.

– Кое с кем переговорила. Вы готовы снова отправиться в полёт?

– Позволят ли мне вернуться на Землю?

– До тех пор, пока я имею хоть какое-нибудь влияние, ваш дом здесь. Надеюсь, в следующий раз неприятностей от вас будет поменьше.

– Мне будет сто двадцать пять лет, когда я вернусь. Может, стану мудрее.

– А мне будет восемьдесят один, как вы верно заметили, и я буду поддерживать вас. Правда, моя помощь окажется не столь эффективной, как на сей раз. Всё может обернуться против вас и программы. Помните об этом.

Вандерхорст пожал плечами.

– Я не смог бы помочь, если бы остался. Плохой из меня политик.

Далтон расхохоталась.

– Это еще мягко сказано. Думаю, каждому из нас следует заниматься своим делом.

Вандерхорст расположился на сиденье автомобиля. Они медленно покинули комплекс Профилактория, затем выехали на загородную трассу и разогнались до огромной скорости. Насыпи по обе стороны дороги закрывали весь рукотворный мир. Над ними нависло неподвижное вечернее небо, холодное и безразличное.

Вандерхорст был уверен, что Далтон сдержит своё обещание и сделает всё, что в её власти. Хотя он не питал никаких иллюзий, но его это, как ни странно, совсем не заботило. Земля – его дом, как ни крути, вне зависимости от успеха или провала Далтон. С этим Вандерхорст ничего не мог поделать.

Он любил эту планету, такую яркую на фоне черноты космоса. Смотреть на неё со стороны гораздо проще, чем жить на ней. Он мог бы видеть то же самое и с Луны. Сила тяжести меньше, не придётся привыкать. Он мог бы даже встречаться с людьми, общаться и жить в мире. Мог бы быть счастлив там.

Вандерхорст вдруг расхохотался, и Далтон с любопытством взглянула на него. Усмехаясь, он сказал:

– Я подумал, что бы сказал мой отец, если бы узнал, что я доверил своё будущее политику.

Откинувшись назад, он засмеялся от радости, чувствуя как напряжение и гнев оставили его, сброшены прочь, словно старая одежда. Небо потемнело и появились первые звёзды. Вандерхорст посмотрел на них с удовольствием. Как приятно всё-таки возвращаться домой.