Текст книги "Любимый мой"

Автор книги: Дэй Леклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Глава 10

Чэз удивленно замер в дверях гостиной, увидев, что Пенни беседует с доньей Изабеллой. И не просто беседует, а учит играть в карты!

– Боюсь, вы расстроитесь, увидев мои карты, ухмыляясь, заявил Пенни.

– Я постараюсь держать себя в руках.

– Масть! Вы проиграли!

– Сыграем еще раз, сеньор Пенворси?

– Охотно, сеньора! Только не называйте меня полным именем.

– Как вам угодно, сеньор Пенни.

– Так, уже лучше! – усмехнулся тот, выкладывая карты на стол. – Два туза, два короля.

– Впечатляет, – улыбнулась донья Изабелла. – А у меня четыре дамы. Я выиграла, не так ли?

«Вот уж не думал, что настанет такой день, когда я увижу этих двоих играющими в карты!» – подумал Чэз, ухмыляясь. На этом сюрпризы не закончились. Войдя на кухню, он увидел, как Моджо и Сарита вместе пекут печенье. Они стали неразлучными друзьями с тех пор, как она случайно забежала на кухню. Моджо в тот момент сидел за столом и чистил картошку.

Сарита резко остановилась и, вместо того, чтобы испугаться, с интересом уставилась на его шрамы, потом забралась к нему на колени и стала осторожно складывать очищенный картофель в миску с водой…

Несмотря на то, что все было более чем прекрасно, Чэз страдал: Шейн ушла от него! Он каждую минуту вспоминал о ней, о ее страстном желании нарядить рождественскую елку, о том, как отчаянно она нуждалась в его любви. Чэз ненавидел себя за то, что своим малодушием растянул их страдания на девять долгих лет и не смог своей любовью исправить ошибку, когда они снова встретились. Неожиданно ему пришло в голову одно очень важное решение, и он направился в кабинет. Там он открыл выдвижной ящик письменного стола, достал визитную карточку Рейфа и набрал нужный номер. Раздался гудок.

– Бьюмонт слушает, – раздался знакомый голос.

– Ты сказал, что я могу обратиться к тебе за помощью…

– Макинтайр?

– Угадал. Ты не мог бы сделать мне одолжение?..

Несмотря на зиму, Сан-Франциско встретил Чэза моросящим дождем. Он стоял напротив какого-то музея и ждал появления Рейфа. «Почему он не позвал Шейн к телефону? – размышлял Чэз. – Если он злится на меня, тогда зачем назначил встречу?»

– Рад, Макинтайр, что ты все-таки пришел, раздал знакомый голос.

Чэз обернулся: Рейф. Они обменялись крепким рукопожатием.

– Ты не оставил мне выбора.

– Так оно и есть, – усмехнулся тот. – Я должен сказать тебе кое-что, чтоб сестра не слышала.

– И для этого я потащился в Сан-Франциско?

– Не только, поверь мне… Мы могли бы осмотреть город.

В своей «дружеской» беседе оба не скрывали враждебности друг к другу. Они не спеша прошлись вокруг музея. Разговор не клеился. Наконец Рейф решился:

– Зачем ты просил меня позвать Шейн к телефону?

– Она должна знать, что я ни за что на свете не откажусь от нее, особенно теперь, когда знаю, сколько она пережила, в том числе и из-за меня.

– Значит, она рассказала тебе о тете Джеки?

– Да.

– И об автомобильной аварии?

– Да.

– И о том, что она купила тогда билет на Рождественский Бал Золушки?

– Но я не видел там ее! – удивился Чэз.

– Потому что я забрал у нее этот билет и отправился туда сам. В тот вечер мы с Эллой поженились.

– Значит, ты снова украл ее у меня?! – прорычал Чэз, сжимая кулаки.

– Признаю, я был не прав. Но, согласись, если бы обстоятельства сложились по-другому, в твоей жизни не было бы Сариты.

– Иначе я выбил бы тебе все зубы. Рейф продолжал говорить, даже не обратив внимания на угрозу Чэза:

– Тем более поздно вспоминать прошлое…

– Поздно, слишком поздно, – согласился тот.

– Ты уверен, что это не гордость говорит в тебе?

– Если бы во мне осталась хоть капля гордости, я не стоял бы здесь.

– Нет, за всем этим скрывается еще что-то. О чем ты не хочешь говорить. Давай же, поделись со мной!

– Ты напрашиваешься на неприятности, Бьюмонт!

– Хорошо, – усмехнулся Рейф. – Тебе все равно придется это сделать. – Он протянул ему довольно большую картину (странно, но Чэз почему-то не заметил, что он что-то держит в руках). – Это недавно прислали нам авиапочтой. Шейн просила передать ее тебе. Она сказала, ты все поймешь.

Чэз взглянул на картину и замер: это было мозаичное панно, и на нем был изображен он – Чэз Макинтайр! Он поднимался по лестнице на балкон, частично оставаясь в тени, частично освещенный светом из окна; наверху его с нетерпением ждала женщина, протягивая навстречу руку. Внизу было написано название «Вечная любовь» и стояла подпись – подпись Шейн!

Чэз был готов кричать от радости!

– Бедная моя сестра любит тебя. А ты до сих пор сомневаешься, любишь ли ее, – услышал он голос Рейфа.

«Нет, не сомневаюсь! – восторженно думал Чэз. – Наша бессмертная любовь навеки связывает нас! Как жаль, что я боялся признаться в этом раньше!»

– Спасибо тебе, Рейф! – Чэз дружески похлопал его по плечу. – Мне пора домой! Она ждет меня там!

«Скорее, скорее… – вихрем проносились торопливые мысли, когда он садился в машину. – Завтра Рождество, и у меня есть уютный дом, дочь, донья Изабелла, немного надоедливые слуги… Но самое главное, у меня есть любящая жена, которую я люблю всем сердцем!»

– Что он там делает? – шепотом поинтересовалась Шейн у Джимбо (уже, наверное, в третий раз), проходя мимо запертой двери кабинета.

– То же, что и всегда, – угрюмо ответил тот, пьет и пишет письма. Он проводит так каждый сочельник.

– Но почему?

– Не знаю. Может, вам пойти к Моджо на кухню? Там всегда есть работа.

– Нет, спасибо. Не сейчас.

Джимбо пожал плечами и направился по своим делам.

Шейн на цыпочках подошла к двери, стараясь расслышать, что происходит внутри.

– Я могу вам чем-нибудь помочь, хозяйка? – Это Пенни.

– Нет. Я только…

– Подслушивали?

– Что-то вроде того, – вздохнув, призналась она.

– Что ж, продолжайте. Только хочу предупредить вас: до утра он не выйдет из кабинета. Так было всегда.

Шейн бросила последний взгляд в сторону запертой двери и поспешила в спальню. Увы, в этом доме не будет настоящего Рождества, с елкой, цветными огоньками, подарками… Она взяла в руки яркую коробочку – подарок Чэзу. А какой замечательный сюрприз она приготовила для Сариты! Не в силах больше сдерживаться, Шейн упала на постель и разрыдалась. Поплакав вволю, она заснула.

– Тише, болван!

– Но, босс, вы требуете невозможного: протащить такое большое дерево в такой узкий дверной проем…

– Если ты разбудишь жену или дочь, я тебе голову оторву!

– Куда ставить-то, босс? – кряхтя, поинтересовался Моджо.

– У окна.

– Я принес, что вы просили, – в дверях гостиной показался Джимбо.

– Если ты немедленно не прекратишь топать как слон, я свяжу тебя этими гирляндами, а на уши повешу хрустальные шары!

– Ну что вы привязались к моим ушам, босс! Они абсолютно не годятся для того, чтобы украшать их.

– Точно! – усмехнулся Пенни.

– Да замолчите вы, наконец!

– Все еще не могу поверить, босс: вы в трезвом виде собрались наряжать рождественскую елку… Что случилось с вашим любимым коньяком?

– Я с ним расстался навсегда. Пенни.

– Я знал, что женитьба плохо влияет на мужчину, – усмехнулся тот.

– Может быть, – улыбнулся Чэз. – Всем спасибо. Теперь идите спать. Дальше я сам управлюсь.

– Вы не хотите, чтобы мы вам помогли? – удивился Пенни.

– Я должен сделать все сам, – ответил Чэз и подумал: «И это доставит мне огромное удовольствие!»

На следующий день Шейн проснулась удивительно рано. Чэза рядом не оказалось, как и предупреждал Пенни. Она выскользнула из постели, надела халат и поспешила к его кабинету. Ей предстояла последняя попытка убедить Чэза справлять Рождество… Кабинет был открыт, но его там не оказалось. Тогда Шейн, бесшумно ступая босыми ногами по паркету, направилась в гостиную и… замерла на пороге Ее муж спал на полу, а рядом с ним стояла… Шейн протерла глаза. Да, она не ошиблась: это живая рождественская елка! Наверное, она вскрикнула от радости, потому что Чэз заворочался и открыл один глаз.

– О, Чэз, – прошептала Шейн, – ты сделал всю эту красоту один?

– Доброе утро, дорогая! С Рождеством!

– Ты, оказывается, знаешь, какой сегодня день! – усмехнулась она.

– Конечно, знаю. А ты?

– И я тоже. Не могу поверить: это же рождественская елка!

– Где? – хитро сощурился Чэз. – Я же не справляю Рождество, забыла? Странно, как она сюда попала…

– Ты даже украсил ее… О, Чэз!

– Дорогая, не плачь! Я сделал это, чтобы порадовать тебя, а не огорчать.

– Я не плачу, – всхлипнула она. – Я счастлива! Чэз улыбнулся и поцеловал ее. Его поцелуй говорил ей о любви и страсти больше, чем все слова на свете.

– С Рождеством, жена… Шейн прижалась к нему:

– Значит, ты ночью притащил сюда елку и наряжал ее до утра?

– Что-то вроде того.

– Но почему?

– Потому что я понял, что ошибался. Вы с Саритой, как никто, заслужили это Рождество.

– Ты даже приготовил подарки…

– Для тебя у меня есть совершенно особенный подарок.

– И какой же?

– Не скажу. Это сюрприз.

Шейн хотела задать ему еще очень много вопросов, но тут в гостиную вбежала Сарита. Увидев огромную елку, богато украшенную различными огоньками, гирляндами и шарами, и разноцветные подарки, аккуратно сложенные под ней, девочка радостно взвизгнула и обняла отца.

– С Рождеством, принцесса! – в один голос сказали Шейн и Чэз.

Тут в гостиную вошли донья Изабелла, Моджо, Джимбо и Пенни.

– Замечательно! – похвалили они.

Следующие несколько часов были самыми счастливыми в жизни Шейн.

Быстро позавтракав, все отправились открывать подарки. Счастливая Сарита, открыв свои подарки, расцеловала всех, но особенно нежно она целовала своих родителей – Чэза и Шейн. И, конечно, они не смогли сдержать слез. Шейн только сейчас поняла, как сильно она любит свою приемную дочь, а Чэз был просто на седьмом небе от счастья. Моджо получил в подарок большой удобный нож для резки мяса («Без всяких намеков» – как сказал Чэз), Джимбо – специальную планшетку, которую можно пристегивать к поясу («Для записи важных дел», – улыбнулась Шейн), а Пенни – новую колоду карт («Вместо старых», – подмигнул Чэз). Донья Изабелла оценила по достоинству махровый халат и уютные тапочки.

Какое-то время спустя Чэз привел жену в спальню.

– Я хочу вручить тебе свой подарок наедине, объяснил он.

– И я тоже. Кто будет первым?

– Я подожду. Вот. Открой это.

Шейн послушалась: в небольшой шкатулке с позолоченной окантовкой лежали письма… для нее! Волнуясь, она достала то, что лежало сверху – Я так и не решился послать их тебе… – объяснил Чэз. – Прочти его…

Шейн кивнула и вскрыла конверт.

Моей вновь обретенной невесте Мне осталось сказать только одно: я люблю тебя! Я так долго отказывался признаться в этом даже себе, а теперь смело говорю: я люблю тебя, жена моя, моя единственная!

Навеки твой,

Чэз.

– Ты написал это вчера, когда заперся в кабинете, верно? – воскликнула Шейн, закончив читать.

– Да, – улыбнулся Чэз. – В этой шкатулке лежат все письма, которые я писал тебе в годы нашей разлуки, но так и не решился отправить. И еще кое-что… – многозначительно добавил он.

Шейн дрожащими руками перебрала письма в шкатулке и извлекла два золотых билета на следующий Бал Годовщины.

– О, Чэз! – выдохнула она, не в силах больше сдерживать слезы.

– Нам придется долго ждать, но все-таки… Шейн прижалась к его груди. Они помолчали.

– Скажи, – спустя какое-то время поинтересовалась она, – почему ты так долго не решался признаться мне в любви?

– Я любил тебя, Шейн, но мне мешала злость. Я злился на Рейфа за то, что он разлучил нас тогда. Я злился на тебя за то, что ты не вернулась ко мне. Но на себя я злился еще сильнее за то, что сдался и не нашел тебя.

– Понимаю…

– Я всегда буду любить тебя, дорогая… Шейн не дала ему закончить, страстно и искренне поцеловав его.

– А теперь мой подарок…

Чэз торопливо разорвал яркую обертку и нашел в маленькой коробочке детский чепчик. Сердце бешено забилось.

– Ты беременна? – догадался он. – На самом деле?

– На самом деле, – улыбнулась она.

– Это… самый лучший подарок на свете! Интересно…

– Что?

– Нет, это слишком глупо…

– Чэз!

– Интересно, – усмехнулся он, – уж не Моджо ли был твоим консультантом?

– Я беременна. Это абсолютно точно.

– Как ты думаешь, он сумеет «разглядеть» нашего следующего ребенка?

– Следующего?

– Я хочу еще детей от тебя, дорогая…

– Поживем – увидим, – улыбнулась Шейн.

ЭПИЛОГ

Шейн стояла около рождественской елки и с улыбкой смотрела на мужа, который увлеченно щекотал Сариту, а та заливалась звонким искренним смехом. Ей уже исполнилось восемь лет, и она была заботливой старшей сестрой для Кейтлин и для недавно родившихся девочек-близняшек, которых Моджо «распознал» еще до того, как это сделали врачи.

Все пять лет супружеской жизни с Чэзом Шейн была безмятежно счастлива. Дочки, донья Изабелла, Моджо, Джимбо, Пенни – они тоже окружали ее теплом и трогательной заботой. Она жила в атмосфере любви и понимания.

Чего же ей еще желать в новом году? Подмигнув озорникам, Шейн направилась в кабинет Чэза, села за стол. Ей хотелось написать что-нибудь приятное мужу. Каждое Рождество они посылали друг другу любовные записки, и она была уверена, что так будет всегда. Кто-то осторожно потянул ее за рукав. Шейн обернулась: это была Кейтлин. Она посадила дочку на колени и начала писать: Любимый мой…