355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дей Кин » Убийство на стороне » Текст книги (страница 3)
Убийство на стороне
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 00:33

Текст книги "Убийство на стороне"


Автор книги: Дей Кин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Нет.

Лейтенант Эган доверительно сообщил:

– В этом нет ничего страшного. Просто, когда ей было семнадцать лет, она провела несколько месяцев в исправительном лагере. После чего, насколько нам известно, она встала на прямой путь. Но в семнадцать лет она связалась с одним жуликом, которого потом осудили на четыре года. На процессе и в суде она утверждала, что ничего об этом не знала. Он подтверждал ее слова. И эти шесть месяцев, которые она провела в колонии, были, можно сказать, не наказанием, а, что называется, наставлением на путь истины. После заключения она вела добропорядочную жизнь.

– Мне все-таки непонятно, почему вы спрашиваете меня обо всем этом, – заявил Хенсон.

– Том Коннорс, любовник мисс Галь, был обнаружен сегодня мертвым. Он лежал в кустарнике Линкольн-парка возле зоологического уголка.

– Вот как! А какое отношение имеет к этому мисс Галь?

– Мы не знаем, замешана она в это дело или нет. Но, вспомнив ее старую связь с Коннорсом, мы, как только обнаружили труп, направились по последнему адресу мисс Галь: 1212, Норч, Селл-стрит. Привратница сообщила, что сегодня между двенадцатью и тринадцатью часами она переехала и не оставила адреса.

Хенсону захотелось рассказать Эгану правду, и только страх быть замешанным в полицейское расследование остановил его. Кроме того, ему хотелось убедиться, что «да» Ванды было серьезным. А впоследствии он с удовольствием расскажет лейтенанту все, что случилось.

– Она не сообщила вам, что переехала? – осведомился Эган.

– Нет, – солгал Хенсон, – она мне ничего не сообщила.

– Может быть, будет лучше, если я поднимусь и поговорю с ней в конторе? Но, что касается меня, то я считаю, что найдется очень мало женщин весом в пятьдесят килограммов, способных прикончить мужчину весом в девяносто и перенести его за семь миль. Хочу заметить, что без помощи другого мужчины это сделать просто невозможно, По сведениям, которые я выудил у жильцов дома, за те два года, что она там прожила, никто никогда не видел, чтобы ее посещал мужчина.

Эган допил пиво и поднялся.

– Ну что ж, мистер Хенсон, благодарю вас за любезность. Я говорил капитану, что, по-моему, малышка не может быть замешана в этом деле.

Хенсон остановил его.

– Минутку, лейтенант...

– Да?

– Судя по вашей карточке, вы из уголовной бригады. Но у прочел сегодня в «Нью» про Коннорса. Там говорилось, что смерть явилась результатом пьяной драки.

Эган задумался.

– Он действительно был пьян, когда умер. Но ему помогли в этом деле. Представьте себе, после того, как его швырнули в кустарник, в него выпустили три пули 38-го калибра – прямо в сердце.

Глава 5

Когда он поставил свой «бьюик» за «мерседесом» Ольги, холодный пот все еще покрывал его лоб. Его сосед Боб Гаррис поливал лужайку.

– Салют! – приветствовал его Гаррис.

Хенсон вынул ключ зажигания и привычно спросил:

– Как делишки?

– Так себе. Эта проклятая биржа такая капризная, что я иногда готов поменять свой бизнес. Или мне придется повесить полотенце в моей комнате и в моем офисе, чтобы вытирать слезы. Каждый раз, когда какой-нибудь клиент теряет деньги, он так жалуется, будто это моя вина.

– Я не отказался бы получать столько, сколько вы.

– Скажите это Бесси, хорошо? Послушать ее, так мы должны жить в самом лучшем доме, в котором дверные ручки из чистого золота...

Хенсон заставил себя рассмеяться.

– К чему зарабатывать так много денег? Дядя Сэм все равно их отберет!

– Совершенно верно! – воскликнул Гаррис, направив ороситель на клумбу с крокусами. – Я вижу, Ольга уже вернулась. Приходите вечером поиграть в бридж.

– Был бы рад развлечься, но мне придется вернуться в офис. Надо просмотреть столько деловых бумаг, что придется заночевать в отеле.

В окне показалась Ольга.

– Ларри, ты будешь стоять там всю ночь? Через две минуты бифштексы будут уже несъедобны.

Хенсон прошел по аллее и вошел в дом через черный ход. Ольга уже накрыла на кухне. Тонкого фарфора, дорогой посуды и серебра у нее хватило бы, чтобы устроить обед на двадцать четыре персоны, но она хранила все это «до особого случая». Возможно, до Страшного суда.

Хенсон поцеловал жену.

– Рад, что ты вернулась и что твоей маме стало лучше.

Ольга спокойно приняла его поцелуй. Между ними не осталось никаких чувств, ни малейшей нежности.

– Надо быть готовым ко всему, ведь маме как-никак шестьдесят девять лет.

Хенсон снял пальто, пиджак и вымыл руки над кухонной мойкой.

– Конечно, все стареют.

Ольга сняла жаркое с решетки.

– Как ты обходился без меня?

– Не так уж и плохо.

Вытирая руки, Хенсон разглядывал свою жену. Ольге было сорок три, но ей нельзя было дать больше тридцати семи. Ее грудь была все такой же упругой и соблазнительной. К тому же у нее была тонкая талия и длинные ноги. И в те редкие минуты, когда она ложилась с ним в постель, он был готов поклясться, что у нее есть все, чтобы зажечь в мужчине огонь желания. Но в их совместной жизни чего-то недоставало, и без этого «чего-то» их брак был ошибкой с той и с другой стороны.

Обед оказался вкусным, и Хенсон поглощал его с удовольствием.

– Значит, ты получила сегодня письмо от Джима?

В первый раз Ольга проявила заинтересованность в беседе.

– Да, его назначили в охрану консульства Соединенных Штатов в Брисбане.

Хенсон попытался изобразить радость, но это ему плохо удалось. Сын обошелся ему очень дорого. Если бы он не родился и если бы Ольга не злоупотребляла своими материнскими чувствами, он мог бы стать тем, кем мечтал быть раньше.

Иногда у него создавалось впечатление, что это не его ребенок. С самого раннего детства Джим принадлежал Ольге, так же, как ее туалеты, переполнявшие шкафы, тонкий фарфор и серебро, которыми она никогда не пользовалась.

Он заставил себя радостно ответить:

– Потрясающе! Я ему завтра же напишу.

Ольга лишила его и этого маленького удовольствия.

– Напиши, если хочешь, но я уже написала.

Хенсон проглотил слюну. Она была такая же острая, как и бифштекс. Ольга снова оторвала его от размышлений.

– Но каков твой Джек Хелл! Хочет отправить тебя в Турцию, оторвать нас от нашего замечательного дома. Ты должен потребовать новую прибавку к жалованью до его отъезда. Ты должен получать не меньше тридцати тысяч долларов в год!

– Очень немногие получают столько.

– Но он-то их имеет!

– Да, но его зовут Джек Хелл... Все контракты заключает он, и это приносит компании барыши.

– Все равно ты должен поговорить с ним.

– Я подумаю.

– В конце концов, он мультимиллионер.

– Он заработал эти деньги.

– Но ему их некому оставить.

– У него есть жена.

Презрительно пожав плечами, Ольга воскликнула:

– Эта старая лошадь! Держу пари, что вот уже много лет они не спят вместе. Она даже не способна родить ему наследника, не так ли?

– Насколько мне известно...

– В таком случае, она не имеет права ни на что, кроме своей вдовьей части.

– Одну треть состояния, когда он умрет.

– Этот старый краб всех нас переживет.

Хенсон был человеком, привязанным к своему очагу. Если он и не любил жену, то, во всяком случае, и не испытывал к ней ненависти. Для очистки совести он сделал еще одну попытку.

– Послушай, дорогая...

– Что?

– Ты совершенно уверена, что не хотела бы пожить в Турции? Хелл оплатит нам все расходы. Это даст нам возможность заработать более тридцати тысяч долларов.

– Ехать в эту заразную страну?

– А что бы ты сказала о Восточной Африке?

– Джонни Энглиш все еще ждет тебя?

– Да, сегодня я получил от него письмо.

– Ну так нет! – решительно сказала Ольга. – Я прекрасно чувствую себя в Чикаго. К тому же, если Джим когда-нибудь уйдет из армии или приедет в отпуск, надо, чтобы у него был домашний очаг.

Джим! Хенсон почувствовал зависть к сыну. Как будто Джим нуждался в домашнем очаге! Дом для него был лишь временным пристанищем. С той поры, как ему исполнилось шестнадцать, он приходил домой только для того, чтобы переменить костюм, У Джима, как и у Джека Хелла, была слабость к женскому полу, и те сходили по нему с ума.

Хенсон положил в рот еще кусочек жаркого и, пережевывая его, смотрел на Ольгу. Он думал, что во время их редких интимных минут, когда у него возникало желание, Ольга никогда не отказывала ему, но разжечь ее ему не удавалось. Ему казалось, что она предпочитала смотреть телевизор в гостиной. Это его огорчало, но у мужчины должна быть гордость, и он старался сдерживать свои желания.

Он с трудом проглотил последний кусок и отодвинул стул.

– Я хочу поскорее вернуться в контору, чтобы сегодня покончить с этими проклятыми бумагами.

Уткнувшись носом в тарелку, Ольга заметила:

– Во всяком случае, если тебе придется заночевать в отеле, выставь счет компании.

– Разумное предложение.

Он сухо поцеловал протянутую ему руку.

– Итак, до завтра.

Хенсон был доволен, что приехал пообедать. Небольшие угрызения совести за предыдущую ночь с Вандой теперь улетучились. Ольге было безразлично – жив он или мертв. После десятидневного отсутствия она снисходительно позволила поцеловать себя в щеку. В сущности, он был ей нужен лишь для представительства. Он медленно доехал до центра. Он подъехал к стоянке, где всегда ставил свою машину, и подумал, не проехать ли ему прямо на Дерборн-стрит, чтобы рассказать Ванде о своем разговоре с лейтенантом Эганом. Но потом решил сначала просмотреть платежные ведомости. Если уж быть вдвоем, то не для того, чтобы беспокоиться. Если понадобится, он скажет правду полиции. Вероятно, он потеряет свое место, и тогда в запасе у него останется Джонни Энглиш.

В холле было пусто. Работал лишь один лифт. Хенсон нажал на кнопку вызова. Сторож с любопытством уставился на него.

– Похоже на то, что вам уже приходится работать и по ночам, мистер Хенсон?

– Похоже на то...

На шестнадцатом этаже царило безмолвие. Последний служащий уже ушел, а уборщицы еще не приходили.

Зайдя в свой кабинет, Хенсон вынул из картотеки необходимые бумаги, затем открыл гигантский сейф и невольно замер, глядя на его содержимое. С половиной миллиона долларов любая парочка могла бы отправиться хоть на край света. Но куда? Что касается стран позади железного занавеса, то с ними заключено соглашение о выдаче преступников.

Он просмотрел несколько конвертов с верфи Сан-Луи: все было в порядке. Проверка платежных ведомостей – это пустая потеря времени. Они уже были проверены и перепроверены непогрешимыми машинами. Хенсону оставалось только поставить свою подпись.

Он уложил бумаги в картотеку, деньги в сейф и, набрав нужную комбинацию, закрыл тяжелую дверь.

Из того, что с ним случилось, можно извлечь мораль. Но какую? Ну хотя бы ту, что молодые инженеры никогда не должны были после шести выпитых скотчей сопровождать молодых девушек на праздник, устроенный для служащих фирмы.

Хенсон вспомнил свою первую ночь с Ольгой. Это она кинулась к нему на шею. На его долю выпала пассивная роль.

Как могут меняться женщины!

Чтобы придать правдоподобие своей работе, он просидел до девяти пятнадцати. Затем спустился на лифте и отметил свой уход в регистрационной книге, лежащей в холле.

Это была весенняя ночь. Тротуары были заполнены парами, которые медленно прогуливались рука об руку, направляясь в дешевые бары, закусочные и отели, где они с замиранием сердца снимали комнаты на ночь или на время. Перед свиданием с Вандой Хенсон их отлично понимал.

Дежурный на Дернборн-стрит был другим, не тем, кто принимал Хенсона накануне.

– Не скажете ли, в каком номере живет миссис Джонс Келси? – спросил Хенсон. – Она переехала сюда сегодня утром.

– Номер 1456. Мне позвонить ей?

– Нет, она ждет меня.

Номер 1456 находился в середине коридора над главным фасадом здания. Коридор был чистый и в нем ничем не пахло.

Одетая в домашнее платье из белого сатина, Ванда мгновенно открыла ему дверь. На ней не было очков, она была красиво причесана, но в глубине глаз затаился страх.

– Входите, дорогой. Я... я боялась, что вы никогда не придете ко мне.

Хенсон запер за собой дверь, и Ванда бросилась в его объятия. Она была такой же нежной, теплой и ласковой, как и вчера.

– Вам нравится эта квартира?

– Она восхитительна. Но что мы будем теперь делать? Вы задумывались над этим вопросом?

– Над каким?

– Том Коннорс... Вы читали вчерашние газеты?

– Нет. Но я видел заметку в десятичасовом выпуске «Ньюс». И некий лейтенант Эган приходил, по-видимому, по этому вопросу. Он разговаривал со мной сегодня днем, когда я собирался уходить.

– Но ведь это не вы, правда, Ларри?

– Что – не я?

– Вы не убивали Тома?

– Конечно, нет! Я только затащил его в кустарник, там и нашли его труп. Когда я его оставил, он был живой и не собирался умирать. Я оставил ему полбутылки виски и немного денег, чтобы задержать его, пока вы не переедете.

– Я вам верю, – потупилась Ванда.

– Тогда почему же ты боишься?

– В вечерних газетах сказано, что он был убит выстрелами из пистолета.

– Лейтенант Эган уже сообщил мне об этом.

– Я ведь была его подругой в Де-Мейн, и теперь полиция будет искать меня.

– Они уже ищут.

Ванда отвела взгляд.

– Значит, вы уже знаете...

– Что ты провела шесть месяцев в пансионе для девиц особого поведения?

– Это называется исправительным лагерем.

Хенсон прижал ее к себе.

– Лейтенант Эган сказал, что вас поместили туда не в виде наказания, а для того, чтобы вы не подпали под дурное влияние, вас хотели предостеречь, чтобы потом вы не наделали ошибок.

– И он нашел меня по моему адресу на Селл-стрит? Он знает, что я переехала?

– Да.

– Тогда почему же он не пришел ко мне в контору?

– Потому, что он, по-видимому, симпатичный парень. Он решил, что если ты не замешана в убийстве Коннорса, то не стоит тебя беспокоить и доставлять какие-либо неприятности. Он заверил меня, что после твоего последнего маленького нарушения за тобой не замечалось ничего дурного.

– Ну конечно. Вчера вечером я сказала вам правду. Я никогда ничего не крала и вообще не делала ничего плохого. И в моей жизни никогда не было других мужчин, кроме Тома Коннорса и вас. Забавная вещь жизнь, не правда ли?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Пожалуй, я расскажу вам. Вначале, когда я поступила в «Инженерный атлас», меня послали в архив. В один прекрасный день туда вошел мистер Хелл и захотел овладеть мной тут же...

Хенсон невольно спросил себя, почему же Хелл тогда сделал вид, что не знает Ванды, если даже он пытался сделать ее своей любовницей.

– И я уже почти согласилась, – продолжала Ванда, – в конце концов, он ведь главное начальство. Вы даже не представляете себе, насколько девушка может чувствовать себя одинокой в Чикаго...

Она положила голову на грудь Хенсона.

– Ну и почему же ты оттолкнула его?

– Потому, что я уже видела вас. Этот мистер Хелл настоящий Дон-Жуан. Мои подружки по конторе не очень-то болтливы, но, судя по тому, как они смотрят на него, мне кажется, что он не пропускает ни одной юбки в компании.

– Если они красивы, – добавил Хенсон, садясь и усаживая Ванду к себе на колени. – Но ты вся дрожишь. Не нужно так бояться.

– Я боюсь не за себя. Нет, правда, я вас уверяю. Я совсем не боюсь за себя.

– Так за кого же?

– За вас.

– Почему это за меня?

– А можно узнать о телефонном разговоре из квартиры?

– Да, думаю, можно. Я даже уверен в этом.

– Ну, вот! Я позвонила вам в час ночи, и вы приехали ко мне. Вы одели Тома и положили его там, где его обнаружила полиция.

– Но я же не убивал его!

– А вы можете доказать это? Или смогу это сделать я?

– Не-ет...

– Вот почему-то я и боюсь за вас. Вы бросили Тома в кустарнике и не подумали, что полиция может о чем-нибудь догадаться. А она ведь сразу догадалась обо мне.

Желудок Хенсона, еще не пришедший в нормальное состояние после разговора с Эганом, снова сжался.

Сторож видел, как он тащил Коннорса к машине. Хенсон оставил отпечатки своих пальцев на бутылке с виски, на зажигалке были его инициалы «Л.Х.», и она была найдена на месте преступления. Привратница видела, как он выходил в половине десятого утра из дома на Селл-стрит. Он нанял квартиру для Ванды... Люди попадали на электрический стул и за меньшее.

– Я вижу...

– И вас вполне могут обвинить в убийстве, – мягко проговорила Ванда. – Так почему бы нам не принять некоторые предупредительные меры?

– Какие, например?

– Сколько у вас денег?

Хенсону было стыдно говорить об этом. Как и многие мужчины, он предоставлял заниматься ведением хозяйства своей жене. Его счет в банке был ограничен жалкими тремя с половиной тысячами долларов – результат годовых премий «Атласа», которые он скрыл от жены.

– Немного, – признался он. – Будем считать, что четыре тысячи.

– И вы не сможете доказать свою невиновность?

– Это так.

– Тогда почему бы нам не исчезнуть прежде, чем полиция придет за нами? С тех пор, как я в Чикаго, я сумела скопить две тысячи долларов. Мои и ваши деньги смогут помочь нам уехать отсюда подальше. Мы сможем начать новую жизнь на другом месте.

– Мы оба?

Ванда обиженно взглянула на него и бросила:

– Судя по вчерашнему вечеру...

– Что ты хочешь сказать?

– Вы вели себя так только потому, что я молода и не урод?

– Нет, не поэтому.

– Но вам все же приходилось иногда спать со своими секретаршами?

– Один или два раза лет двадцать назад, но это не в счет.

– А я?

Хенсон пожалел, что не умеет жонглировать словами так же легко, как цифрами. Как он может объяснить молодой девушке, что она вернула ему молодость и даже смысл жизни? Как ему убедить Ванду, что он любит ее?

Хенсон честно ответил:

– Это совсем другое. Вчера вечером я хотел... Это не было неожиданным чувством. Для меня это не вопрос тела. Если бы я не женился на Ольге, а встретил бы такую девушку, как ты, то, возможно, я не был бы тем, кем являюсь сегодня – начальником офиса с приличным окладом.

– А кем бы вы были, например?

– Я мечтал стать настоящим инженером.

– Взрывать горы, строить мосты через реки Мозамбика и прочее, о чем вы говорили сегодня днем?

– Вроде того.

– И вам хотелось бы, чтобы я готовила для вас завтрак и заботилась о маленьких детишках, которые бегали бы вокруг вас, много детишек, так?

– Думаю, это бы мне понравилось!

– А ваш сын?

– Он достаточно взрослый, чтобы вести самостоятельную жизнь.

– А жена?

– Ольга ко мне совершенно равнодушна, есть я или нет – ей все равно. Все, что ее интересует, – это ее дом, ее друзья, ее клуб и Джим. Я же только жилец в этом доме.

– Вы в этом уверены? Вы говорите мне все это не для того, чтобы только доставить удовольствие?

– Я говорю это совершенно серьезно. А ты?

Не спуская с него глаз, Ванда сказала:

– Я думала, что влюблена в вас, я долго так думала... А теперь я совершенно в этом уверена. Зачем же нам тогда оставаться здесь, как птицам в клетке? Не лучше ли нам убежать вместе?

– Все закончится тем, что нам придется сдаться на милость властям.

– Может, и так. Но это все же лучше, чем покорно ждать приближения катастрофы, – Ванда покоряла Хенсона своим юношеским оптимизмом. – К тому же мы можем и выиграть. Я очень много думала после того, как прочитала газеты.

Она сходила в ванную и вернулась с двумя маленькими пакетами.

– Я могу перекраситься. Вы сбреете усы и выкраситесь в брюнета, и мы будем выглядеть обычными пассажирами автобуса. Потом мы отправимся в Мексику, и нам даже не понадобятся паспорта. Кстати, я собиралась съездить в Мексику на каникулы к одной из подружек, с которой работаю. Там требуется только карточка туриста и ничего больше.

– А потом?

– Потом вы уйдете, – промурлыкала она, усаживаясь к нему на колени. – Но если вы предпочитаете остаться здесь и пройти через суд по обвинению в убийстве... Я буду говорить правду. Но... но поверят ли судьи?

Хенсон застыл, даже не лаская ее. Он был счастлив тем, что ощущает теплоту и нежность ее тела. Возможно, это неплохая мысль. Но с их средствами трудно будет уехать далеко от Чикаго.

Однако у него в сейфе находятся бумаги – удостоверение личности и паспорт, которыми Хенсон мог бы воспользоваться. Когда в Никарагуа умер Джим Бурдик, никто не пришел за его документами. Фигура Джима походила на его фигуру, и возраста они были одинакового, и у него тоже были черные волосы. Совершая небольшие переезды, с бумагами Бурдика они смогли бы добраться до Центральной Америки, а оттуда выехать в Южную или Северную Америку.

Хенсон отлично знал свое дело и за годы работы завязал много деловых знакомств, он знал, что многие с радостью возьмут его на службу, не задавая нескромных вопросов.

– О чем вы думаете? – поинтересовалась Ванда.

Хенсон закурил сигарету и поделился с нею своими мыслями.

– Да, это может получиться. В каком банке ваш счет?

– В Эксшанс-банке.

– Отлично! Давай сделаем так. Я поймаю тебя перед банком в девять десять. А потом мы сядем в первый же самолет на Мексику под именем мистера и миссис Бурдик.

– А у вас точно есть документы на это имя?

– Да, в сейфе конторы.

Ванда смачно расцеловала его.

– Я была уверена, что вы согласитесь. По крайней мере, мы проведем вместе хоть несколько месяцев.

– А может быть, и больше того, – заявил Хенсон, поглядывая на бутылку с черной краской. – А как этим пользуются? Мне надо немного покраситься.

– Вы просто проведете по волосам щеткой, смоченной в этой краске, вот и все.

Ванда встала и продемонстрировала, как это делается.

– Вот так. Будьте внимательны и, главным образом, смачивайте корни, но не слишком злоупотребляйте краской.

Хенсон взял краску и поднялся.

– Мне кажется, это довольно легкое дело. Я вернусь к себе, подкрашусь, соберу чемодан и уйду, пока не проснулась Ольга.

Ванда состроила гримаску огорчения.

– Я что-то не так сказал? – забеспокоился Хенсон.

– Ничего. Я, конечно, и одна справлюсь с кроватью, но, мне кажется... еще не поздно и...

– И что?

– Я бы очень хотела, чтобы вы помогли мне разложить кровать и составили компанию на час или два.

Ее слова бальзамом пролились на душу Хенсона. Как приятно узнать, что тебя желают!

Он помог Ванде разложить кровать, и последующие часы любви и экстаза заставили их позабыть обо всех планах на будущее.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю