Текст книги "Доставь его мертвым"

Автор книги: Дей Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 7

Латур заставил себя рассуждать логически. Само собой, если он умрет, у Ольги будут развязаны руки и она не преминет снова выйти замуж. И все же он временами думал, что Джорджи никак не мог быть тем человеком, который в него стрелял: тот, кто вчера скрывался в зарослях кустов за домом Лакосты, должен был превосходно знать окрестности Френч-Байю. И кроме того, он должен бы быть уверен, что на обратном пути с винокурни Тернера Латур непременно проедет мимо дома Лакосты. Следовательно, убийца должен знать, зачем его послали к Тернеру.

Латур оставил машину неподалеку от гостиницы “Отель плантаторов”, на соседней улице, и по застланной ковром лестнице поднялся на второй этаж. Как он и ожидал. Том Муллен был здесь. Закрывшись в номере, играл в покер по-крупному.

Игроки настолько погрузились в расчеты, что даже не удосужились поднять головы от карт, когда вошел Латур. Пришлось ждать, пока Муллен, не ожидавший, что ставки так взлетят, оторвался от игры. Воспользовавшись этим, Латур спросил, не могут ли они переговорить наедине.

Первый помощник шерифа поднялся из-за стола, отпихнув от себя стул. Конечно, поговорить можно было только в пустующей спальне – туда и направился Муллен.

– Что это у тебя на уме, Энди? – проворчал он и ткнул пальцем в стул. – Ну, садись и выкладывай.

Латур уселся и пристально взглянул на первого помощника шерифа.

– Мне бы хотелось узнать одну вещь. Вчера, когда я взял ордер и отправился к Тернеру, меня никто не спрашивал? Никто не интересовался, куда я поехал?

Муллен принялся раскуривать погасшую сигару:

– Если честно, не помню. У нас было дел по горло. А почему ты спрашиваешь?

– Да все гадаю, кому это понадобилось в меня стрелять.

Муллен нетерпеливо вздохнул:

– Ради всего святого, Энди, да выкини ты все это из головы! Ну, скажи на милость, а ты чего хотел? Нельзя же прижимать людей так, как ты, а потом надеяться, что они будут посылать тебе вслед благословения, а не пули?!

– О чем ты, Муллен? Я ведь просто делаю то, за что мне платят!

– Да, да, конечно, но зачем же так надрываться? Ну вот, возьми, к примеру, Ланта Тернера. Для чего я послал тебя к нему, как ты думаешь? Хотел, чтобы ты разжился парой лишних долларов. Я ведь тебе сказал тогда – тебе решать, что с ним делать, помнишь? Дал понять, что нужно только прикрыть его лавочку, верно? Или дело обстояло не так?

– Нет, ты прав, так.

– А ты что сделал? Поволок его в кутузку! Ну и что дальше? А дальше вот что, Энди. Только ты ушел, как появился один из молодых щелкоперов, которых полным-полно в офисе Джина Эверта. Один из тех, что он вывез из Нового Орлеана, чтобы переложить на них часть бумажной работы. И мигом вытащил Тернера. Потребовал освободить его под залог. Две сотни зеленых наличными – и Тернер на свободе. Да и Джин в накладе не остался, уж ты мне поверь – скорее всего, ему тоже перепало не меньше сотни. Вот так-то, парень! И десять против одного, что дельце это так и не дойдет до суда. Все выиграли, верно? Кроме тебя, простофиля! – Тут изборожденное морщинами, обветренное лицо Муллена неожиданно смягчилось. – Послушай меня, парень. Послушай старика, который собаку съел на этом деле. Притормози немного, слышишь? Полегче, помягче… вот и все. В конце концов, Френч-Байю – не единственный открытый город, верно? И не последний. Ну что, кумекаешь, о чем я толкую? Эх, молодость, молодость! Небось, презираешь старика?

Латур молча уставился в пол.

– О'кей, – вздохнул Муллен. – Не стану водить тебя за нос. Да, да, мы с шерифом Белушем – просто пара грязных старых мошенников. Мы увязли по самые уши. Конечно, когда-нибудь этому придет конец. Но пока что мы с ним намерены выдоить из этого городишки сколько можно. Хочешь знать, почему? Вот уже давно мы с ним чувствуем, как это приближается. Белуш отслужил почти тридцать лет, я – двадцать пять, и все эти годы мы с ним честно пытались навести хоть какой-то порядок в этом вонючем болоте под названием Френч-Байю, Ей-ей, с аллигаторами и то легче! Мы каждый день рисковали головой, работали как проклятые, а платили нам не больше, чем обычным поденщикам. Ты говорил, что был в Корее, парень, верно? Так вот, ты уж мне поверь – уцелеть здесь так же непросто, как и там. Любой подонок может всадить в тебя пулю – ты и глазом моргнуть не успеешь. Поверь, я знаю, о чем говорю, – знаешь, сколько раз стреляли в меня самого?

– Но ведь это было давно!

– Ну, не так уж давно. Сколько тебе лет, Энди? Двадцать семь, угадал?

– Двадцать восемь.

– А мне пятьдесят. И большую часть этих лет я провел, стараясь, чтобы у меня не поехала крыша от вечных воплей ночных жаб да жалобного воя ветра. Впрочем, чего скрывать, я уже давно привык ко всему этому. Мне нравится испытывать возбуждение. Мне нравится, когда у меня в карманах похрустывают новенькие доллары. Да, у нас открытый город, так что с того? Кому от этого плохо? Ты когда-нибудь видел, чтобы я или старик взяли деньги от толкача наркотиков?

– Никогда.

– Что у нас в городе делают с убийцами?

– Отправляют за решетку.

– А что случилось с тем негодяем, который пару лет назад пытался насильно овладеть девушкой?

– Вы со стариком и остальными ребятами раскрутили это дело.

– Верно. А теперь взгляни на все это по-другому. Порок, на который мы тут закрываем глаза, стар как мир. Человеческую натуру переделать нельзя. Мужчины испокон веков стремились переспать с женщинами, предпочтительно не с законными женами, и было это задолго до того, как Моисей, смешав солому с болотным илом, вылепил первый кирпич. Римские солдаты играли в кости у подножия Святого Распятия. А первое, что сделал человек после того, как сбросил с себя шкуру, – это принялся ломать себе голову, как превратить… ну, не знаю, что они тогда пили!., в то самое пойло, которое всегда можно налить в фляжку и сделать под шумок глоток-другой, чтобы жизнь не казалась такой мрачной. В конце концов, мы не делаем ничего такого, что бы не делали до нас сотни раз в любом другом городе или деревне в этой проклятой стране. Разница только в том, что здесь мы делаем это открыто. Так что успокойся, малыш. Поутихни немного. Заработай немножко деньжат для себя и своей хорошенькой жены. Держу пари, бедняжка заслуживает лучшей доли! – Мул-лен тяжело поднялся с постели. – Не знаю, что тебя гложет, паренек. Конечно, твоя семейная жизнь – не мое собачье дело. Но с того самого дня, как ты вернулся домой, вернулся только для того, чтобы узнать, что на твоем проклятом участке нет ни капли нефти, ты как будто только и ищешь повода, чтобы ввязаться в драку. И это беспокоит не только меня, но и остальных ребят. Хочешь – верь, хочешь – не верь, но мы со стариком оба тебя любим. И отца твоего любили. Ведь ты – потомок одной из самых старинных семей в городе. И что же? Вот уже два года, как ты бродишь с таким видом, будто зол на весь мир, будто вокруг тебя одни лишь враги. Но это не так. Почти все тут тебя любят… или любили бы, дай ты им только шанс.

– Кроме того парня, – сухо перебил Латур, – который уже четыре раза пытался всадить в меня пулю. Причем в один и тот же день.

Муллен тяжело задумался.

– Это-то меня и тревожит! Ладно, давай подождем до завтра, а утром обсудим все со стариком. Глядишь, и придумаем, как прижучить этого сукиного сына! И учти – я забочусь не только о том, чтобы уцелела твоя шкура! – добавил Муллен, тяжело вздохнув. – Нет, парень, я забочусь и о своей. Одному Богу известно, что тут начнется, случись что с тобой! Герой войны, весь в орденах, как майский шест, жена – русская дворянка… то ли графиня, то ли княгиня из бывших… да если тебя прикончат, представляешь, что будет?! Любая, даже самая паршивая газетенка, не говоря уже о крупных, любая студия в тот же день пришлет сюда своих репортеров! – Муллен вытащил скомканный платок и промокнул им взмокший лоб. – А стоит им появиться – фью-у! – свистнул он безнадежно. – Прости-прощай, Френч-Байю! Тут же, того и гляди, увидишь небо в крупную клетку! – Он скривился. – Но, будь я проклят, дело того стоило!

Он вернулся в ту гостиную, где шла игра, и мимоходом ущипнул за грудь одну из девушек, сидевших возле стола.

– На счастье, милочка! – хохотнул он. – Ну, ребята, я готов! Черт, у меня предчувствие, что сегодня мне повезет. Не иначе как придут сразу четыре туза.

Пару минут Латур рассеянно следил за игрой, потом вышел из номера, спустился по лестнице и оказался на улице. Увы, разговор с Томом Мулленом ничего ему не дал. Латуру так и не удалось выяснить, кто был тот человек, который знал, куда он поехал и когда вернется назад, и который к тому же должен был быть уверен, что Латур на обратном пути непременно проедет мимо дома Лакосты. Да, тут есть над чем поломать голову.

Вместо того чтобы забраться в машину, он уселся на ступеньках большого собора, который стоял наискосок от гостиницы.

Да, Муллен не ошибся – он и в самом деле горел желанием ввязаться в драку. И все вокруг казались ему врагами. В том, что у них с Ольгой такие странные, натянутые отношения, вполне возможно, была немалой и его вина.

Мысленно он снова вернулся в Сингапур, в те дни, когда ухаживал за Ольгой. Конечно, она была всего лишь скромной секретаршей британского посольства, но благодаря красоте, образованности и к тому же голубой крови, которая текла в ее жилах, девушка вращалась в самых высоких кругах – как раз в таких, к которым, надеялась, сможет принадлежать, когда выйдет замуж.

И вот именно тогда он, уверенный, что на его земле полно нефти, пообещал бросить к ее ногам весь мир. Он поклялся, что у нее будет большой дом, целый штат слуг, машины и яхты. Господи, да разве можно перечислить, чего он ей только не обещал!

В доме, в котором она жила, было больше тридцати комнат, но только пять из них оставались пригодными для жилья. Весь штат прислуги состоял из молодой негритянки, приходившей раз в неделю помочь с уборкой. Из машин им принадлежал двухлетней давности “кадиллак”, за руль которого ей никак не удавалось сесть, потому что машина вечно нужна была самому Латуру. Что же касается яхты, то в ее распоряжении был двенадцатифутовый ялик с мотором в три с половиной лошадиных силы.

Да, надо признаться, что у Ольги было чертовски много причин быть недовольной.

Латур попытался спрятать раздражение и честно во всем разобраться. Да, конечно, она была недовольна, но выбивалась из сил, стараясь поддерживать в доме порядок: чистила, скребла, мыла, готовила, и не ее вина, что он вечно где-то пропадал и ужин сиротливо остывал на плите.

Но больше всего его раздражало неясное подозрение, что она старается исподволь управлять им. Впрочем, не исключено, что все это – не более чем вздорные выдумки. В конце концов, он ни разу не слышал, чтобы она упоминала о том, что ее семья принадлежала к сливкам аристократии. Ну хорошо, но ведь одним из главных составляющих каждого удачного брака является секс. Пыталась Ольга взять над ним верх или нет, но, честно признался себе Латур, она ни разу не сделала попытки отвергнуть его. Всегда, когда бы он ни захотел ее – днем или ночью, в любой час, – она была счастлива принадлежать ему.

Он вдруг вспомнил, как еще совсем недавно они с женой занимались любовью, и теплая волна окатила его. Нет, ни одна женщина в мире не позволила бы ему то, что позволяла Ольга, если бы была к нему совершенно равнодушна!

И та страсть, с которой она всегда ему отдавалась, не была наигранной. Горевший в ней огонь питала нежность и желание сделать его счастливым. Она никогда не скрывала, что жаждет его ласк и только мечтает быта тем сладостным сосудом, в который он изливал свою любовь.

Латур вдруг почувствовал, как у него загорелись щеки. Черт, а ведь ему и в голову никогда не приходило хотя бы поблагодарить ее или сказать, что он ее любит. Он брал ее мимоходом, торопливо ласкал и уходил. С таким же успехом на ее месте могла бы оказаться одна из девочек по вызову, что сейчас, как жадные мухи, облепили стол, за которым в гостинице играли в покер. Латура просто скрутило от презрения к самому себе. Ну еще бы! Где уж ему вспомнить о жене! Он ведь был так занят, жалея самого себя, что ему и в голову не приходило подумать, а каково приходится ей?

Насколько ему известно, в минуты наивысшего экстаза она иногда называла его русским именем. Может быть, она до сих пор любила другого? Тогда, значит, не он, а сама Ольга воздвигла ту стену, что сейчас стояла между ними.

Он вновь мысленно вернулся к тому дню, когда ему пришлось повторить ей, что он узнал от Джина Эверта о своих сухих скважинах. Как ни странно, она не упрекала его ни в Чем. Ольга не пришла в ярость, не кричала, не устраивала сцен. Насколько он помнил, она даже не плакала. Просто прошептала: “Ох, Энди! Как это ужасно для тебя!” Для него!

Вдруг он почувствовал слабый запах духов и поднял голову. Перед ним на нижней ступеньке лестницы, улыбаясь, стояла девушка.

– Что, одиноко, милый? – спросила она.

– Нет, – мягко усмехнулся Латур. – Надеюсь, очень надеюсь, что уже нет.

Он сел за руль и медленно тронул машину с места. Латур миновал перекресток, откуда брала начало окружная дорога, вилявшая между болот и низин, вплоть до самого участка Лакосты.

Теперь он чувствовал себя намного лучше. Впервые за последние два года в груди его слабо теплилась надежда на лучшее будущее, и Латур поклялся, что, как только убедится, что с Ритой все в порядке, тут же вернется домой и поговорит с Ольгой. Сегодня же. Этой же ночью. Пусть даже ему придется разбудить ее. Они откровенно поговорят, и, может быть, им удастся сломать ту стену непонимания, что стояла между ними.

И он скажет, как сильно любит ее.

Может быть, ослепший от гнева и разочарования, он видел злобную суку там, где была сказочная принцесса?!

Глава 8

Стояла тихая безлунная ночь. Она казалась чуть влажной и бархатистой, словно пушистая шкурка на брюшке мускатной крысы. В это время ночи дорога была совершенно пустынна. Впрочем, по ней и так никто особенно не ездил, кроме разве что редких фермеров.

Добравшись до огромного лавра, стоявшего у самого края прогалины, возле которой прятался, предполагаемый убийца, Латур свернул с дороги, укрыл машину под деревьями, вытащил из кармана фонарик и шагнул в ночь.

Черная масса воды между дорогой и прогалиной выглядела отталкивающе. Латур осторожно вошел в нее по колено, стараясь не запутаться в торчавших под поверхностью корнях, под которыми часто прятались щитомордники. Чего ему только не хватало до полного счастья – так это наступить на змею! Поэтому он страшно обрадовался, когда почувствовал под ногами твердую почву. Полянка, которую он разыскивал, была всего в нескольких футах от воды. Вряд ли в него стреляли случайно, подумал Латур. Здесь была засада. Он никогда не поверит, что какой-то сумасшедший убийца поднял голову, увидел его в машине и вдруг ни с того ни с сего решил в него пальнуть. Нет, затаившись в зарослях, убийца терпеливо ждал, и не кого-то, а именно его, Латура.

Луч фонарика скользнул по Земле, описал небольшой круг по влажной, смятой траве, и губы Латура скривились в торжествующей ухмылке. Нагнувшись, он подобрал четыре окурка, и все они были прикурены не с того конца. Марку сигарет разобрать было невозможно. Судя по всему, человек, который в него стрелял, курил давно и успел обзавестись привычкой вытаскивать сигарету из пачки, совать ее в рот и прикуривать не глядя, одним быстрым движением.

Сунув окурки в карман, Латур наклонился и повел лучом по влажной, рыхлой земле. Вдруг на свету что-то блеснуло. Едва успев подавить радостный крик, он склонился и поднял с земли пустую гильзу. Она была только одна. Сколько Латур ни шарил, больше ни одной не нашел. Скорее всего, остальные две либо попали в воду, либо их затоптали в жидкую грязь.

Гильза отправилась в карман вслед за сигаретами и кусочком искореженного свинца, пробившим лобовое стекло его машины. Потом, снова с содроганием войдя в воду, Латур выключил фонарик и фары машины и медленно пошел по дороге к лужайке, где Жак Лакоста обычно ставил свой трейлер.

Он почти сразу же с радостью убедился, что никакой машины сегодня тут не стоит. Стало быть, его страхи за Риту были напрасны. Света тоже нигде не было. Погруженная во мрак лужайка с одиноким трейлером казалась унылой и заброшенной.

Лакоста был здесь как раз в ту минуту, когда в него выстрелили. Рита говорила, что слышала или ей показалось, что слышала, как он с кем-то разговаривал. Вполне возможно, Лакоста видел этого человека, но простодушно принял его за обычного охотника.

Закурив сигару, Латур с наслаждением затянулся и тихонько постучал в дверь, чтобы не напугать спавшую Риту.

– Рита! – тихонько позвал он.

Никакого ответа.

Латур посветил в окно и со свистом резко втянул в себя воздух. И тут же с удивлением понял, что в нем вновь просыпается желание.

Девушка, совершенно обнаженная, спала на диване, соблазнительно раскинув ноги. Она была дьявольски хороша собой.

Латур выключил свет и постучал снова.

– Рита! – уже громче окликнул он.

Белая тень на диванчике заворочалась, и девушка села.

– Да? – откликнулась она хриплым со сна голосом. И только потом сообразила, что голос доносится снаружи. – Кто там? Что вам нужно? Уходите!

Латур назвал себя.

– Откройте дверь. Мне нужно поговорить с Жаком.

Он услышал слабый шелест материи и догадался, что она одевается. Звякнуло окошко.

– Откуда мне знать, что вы и в самом деле Латур? – спросила она.

Он направил свет фонарика на свое лицо.

– Я надеялась, что вы вернетесь, – просто сказала она. При мысли, что придется ее разочаровать, Латур почувствовал угрызения совести.

– Мне только нужно поговорить с Жаком. – Он снова нетерпеливо стукнул в запертую дверь. – Ну же, Рита, откройте!

Рита стояла так близко, что он слышал ее дыхание. Либо она не расслышала, что он сказал, либо все еще никак не могла проснуться.

– Ш-ш-ш, ради всего святого, не так громко, – прошипела она. – Вы разбудите Жака!

Но ее предупреждение запоздало. Их разговор и стук в дверь уже подняли на ноги проспавшегося забулдыгу. Он заворочался в постели и сел. Заскрипели пружины.

– Какого дьявола?! Кого это еще принесло? – Голос его был хриплым.

– Ну вот, смотрите, что вы натворили, – прошептала Рита. – Теперь он, чего доброго, прибьет меня.

Лакоста приоткрыл окошко трейлера.

– Кто это там? Чего вам нужно?

Латур уже открыл было рот, чтобы сказать, и вдруг понял, что опоздал.

Страшный удар откуда-то сзади оглушил его. Он скорее услышал, чем почувствовал, как дубинка с треском опустилась ему на голову. Раздался странный, глухой звук. На ногах он устоял, но его как будто мгновенно парализовало.

Фонарик со стуком выпал из разжавшихся пальцев. Зажженная сигара с шипением погасла в жидкой грязи под ногами.

Дубинка опять взмыла над его головой, и все вокруг закружилось в странном танце. Латур и Ольга снова плыли, взмывая в поднебесную даль, и он слышал ее крик, но на этот раз это не был крик наслаждения. Мглу, клубившуюся перед его затуманенными глазами, прорезал женский вопль, полный невыразимого ужаса.

Латур вдруг подумал, почему она кричит. Ведь это как раз то, чего она хотела, разве нет?

Вдруг его полет неожиданно оборвался, и через мгновение он уже лежал один, уткнувшись лицом в омерзительную жижу, а кончик его собственной сигары, еще горячий, обжег ему щеку.

Его тело судорожно содрогнулось, раз, другой.

И все стихло. Уронив голову в липкую грязь, Латур провалился в темноту.

Пронзительные крики, эхом отдававшиеся в его мозгу, поглотила глубокая тишина.

Глава 9

Что-то торчало у него во рту, мешая сжать челюсти. Что-то похожее на резиновое кольцо, которое дают грызть малышам, когда у них режутся зубки. Латур попытался выплюнуть его и тут же получил сильный удар по голове.

– Дыхни, чертов ублюдок! – прорычал над его головой Джек Прингл. – Сильнее!

Латур покорно сделал, как ему велели, и наконец ему удалось с трудом открыть глаза. Он сидел на стуле с прямой спинкой в офисе шерифа, а вокруг толпились те, кого он давно знал. Лица всех были мрачны.

Джек Прингл бросил угрюмый взгляд на шкалу и брезгливо поморщился.

– Ну что ж, – проворчал он, – по крайней мере одно мы теперь знаем точно – он пьян не больше меня. Обычная уловка! А воняет так, словно купался в виски!

Латуру наконец удалось выпихнуть языком резиновую трубку. Губы его онемели и едва двигались. В голове стоял туман. Ему стоило немалого труда собрать воедино разбегавшиеся мысли.

– Что тут происходит? – наконец просипел он, с усилием выдавливая из себя слова.

Один из людей шерифа шагнул вперед и влепил ему увесистую пощечину, от которой у него загудело в голове.

– Еще и спрашивает, проклятый ублюдок! Может быть, лучше сам расскажешь?

Латур потряс головой, пытаясь сообразить, что происходит. Самое странное, что он ничего не помнил, не помнил даже, как умудрился попасть в офис шерифа, когда был на прогалине возле трейлера Лакосты. В голове пульсировала боль, и ему все труднее было сосредоточиться.

– Что рассказать? – тупо повторил он.

Из клубившегося перед глазами тумана вдруг вынырнуло багровое лицо Муллена. Первый помощник шерифа, взяв стоявший у стены стул, подвинул его почти вплотную к Латуру и уселся.

– Ладно, Энди, валяй! Рассказывай все, что знаешь!

– Да нечего мне рассказывать!

– Так ты что же, ничего не помнишь?

– Нет, – глухо пробормотал Латур. – Помню только, что стоял возле двери в трейлер Лакосты, а больше ничего.

За спиной Муллена выросла фигура шерифа Белуша. Он растерянно запустил пятерню в волосы, и пушистая седая прядь упала ему на лоб.

– Конечно, ребята, может быть, я ошибаюсь, но сдается мне, тут заваривается большая каша. И даже если бы мы и хотели не выносить сор из избы, сейчас уже поздно об этом думать.

– Это точно, – подтвердил Муллен. – Одна “скорая помощь” со своей проклятой сиреной чего стоит! Трубили, словно архангелы в Судный день! Теперь весь город гудит, как потревоженный улей! А завтра шуму будет уже по всему штату! Уж газетчики постараются, будьте уверены!

Латур никак не мог сообразить, о чем это они все толкуют.

Муллен снова обернулся к нему:

– Так, значит, не отрицаешь, что ходил к Лакосте? Так вот куда ты направился после того, как мы с тобой распрощались!

Виски нестерпимо ломило, но туман, клубившийся в голове Латура, понемногу рассеивался.

– Да, это так.

– По дороге заходил куда-нибудь?

– Нет.

Вытащив из нижнего ящика письменного стола шерифа бутылку с бурбоном, Прингл передал ее Тому Келли.

– Налей ему стаканчик. Это не повредит. Парень трезв как стеклышко, вы сами могли в этом убедиться. От того количества спиртного, что у него в желудке, даже у воробья голова не закружится, уж вы мне поверьте!

Келли поднес бутылку к губам Латура:

– Ну-ка, давай хлебни! Промочи горло! Ведь тебе немало придется рассказать. И не вздумай вилять хвостом, парень. Вот уж что ненавижу – так это когда какой-нибудь чертов сукин сын начинает вешать мне лапшу на уши!

Виски потекло по подбородку. Латур поднял руки, чтобы отпихнуть от себя бутылку, и удивленно заморгал. На запястьях у него были наручники.

– Это еще что за?…

Келли заткнул горлышко-бутылки пробкой и убрал ее в стол.

– Будто ты сам не знаешь!

– Все он знает, – проворчал Прингл. – Ишь, святая невинность! Чертов праведник! А как всегда нос воротил, небось помните? Как же, он ведь у нас слишком честный, чтобы взять хотя бы один проклятый бакс! А вот заварить такую кашу – это пожалуйста!

Латур обвел недоумевающим взглядом хмурые лица столпившихся вокруг него мужчин. Джим Клейбурн, Билл Дюкро, Сэм Педди, Мэтт Руссо, Джек Рафиньяк и Тони Луальер – все люди шерифа были здесь, за исключением, может быть, вызванных на дежурство. Ему бросилось в глаза, что все они одевались явно впопыхах, будто их подняли с постели.

– Да в чем дело? – беспомощно повторил он.

– Это уж ты нам расскажи, – зло бросил Муллен, – и заодно объясни, почему, раз уж тебе так приспичило, черт возьми, почему было не прихватить одну из тех девчонок в гостинице?! Да любая из них только рада была бы тебе услужить! В конце концов, для этого они там и торчали. Но нет, это тебя не устраивало, видишь ли! Ты ведь не такой, как все!

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Так уж и не понимаешь! Но ты ведь признался, что ходил к Лакосте?

– Да, конечно.

– Зачем?

В голове Латура стало проясняться. Боль понемногу отступила.

– Хотел хорошенько рассмотреть то место, откуда в меня стреляли. А потом собирался потолковать с Лакостой.

– Это в два часа ночи?!

– А какая разница, в какое время умирать или убивать? Что в два часа ночи, что в полдень – мертвый, он и есть мертвый!

Голос шерифа Белуша, усталый и злой, разорвал тишину, и Латуру показалось, что он прошуршал в воздухе, будто сухой осенний лист, раскрошившийся под ногой.

– Ладно, Энди, хватит валять дурака. Тебе никого не одурачить. А все, что мне рассказал Том с твоих слов… все эти пресловутые покушения на твою жизнь… прибереги эти россказни для кого-нибудь другого!

– Но в меня и вправду стреляли! – воскликнул Латур. – Один раз утром, а потом еще вечером. А потом я отправился туда, на прогалину, где стоял этот человек, поджидая меня, и в кустах нашел четыре окурка и стреляную гильзу!

– И где же они сейчас?

– В левом нагрудном кармане куртки.

– Ну, сейчас, по крайней мере, их там нет, – покачал головой Белуш. – Кто-нибудь из вас, парни, видел на полу в трейлере Лакосты сигаретные окурки или гильзу?

– Нет, – за всех ответил Прингл. Муллен ткнул пальцем в небольшую кучку предметов, аккуратно сложенную на столе у шерифа.

– Вон там все, что было у него в карманах. – И он принялся перечислять: – Револьвер, бумажник, десяток патронов. Его удостоверение, карманный фонарик и полбутылки джина.

На полу трейлера? Латур недоумевающе нахмурился. Он ведь даже не заходил в трейлер. Только постучал в дверь. Вдруг туман в голове окончательно рассеялся, и он вспомнил все, что случилось ночью. От его стука проснулся Лакоста. Он спросил, кто это там и что ему нужно. А потом… потом кто-то ударил его по голове дубинкой, и он потерял сознание.

– Меня оглушили, – с трудом выдавил он, подняв скованные наручниками руки, осторожно провел ими по затылку. – Вот откуда все эти шишки.

В голосе Муллена слышалось раздражение.

– Ох, ради всего святого, Энди! Можно подумать, я лишь вчера появился на свет! Да и ты знаешь не хуже меня, что удариться головой можно обо что угодно, хотя бы и о ножку стола, особенно если ты свалил его на пол!

Латур тупо смотрел на него, ничего не понимая.

– Хочешь сказать, что не знаешь, о чем это я?

– Да.

Дверь в контору шерифа открылась и тут же захлопнулась. В холле раздались чьи-то шаги, и Джин Эверт, растолкав всех, вошел в комнату. Латуру пришло в голову, что он впервые видит всегда элегантного адвоката, небрежно одетым. Но нынче тот явно одевался впопыхах: незастегнутый ворот рубашки открывал голую шею, галстука не было и в помине, а когда Латур опустил глаза вниз, то с изумлением увидел край шелковой пурпурной пижамы, стыдливо выглядывавший из-под края белоснежных брюк с отутюженной складкой.

– Что тут происходит, Энди?

– Сам не понимаю. – Латур помотал головой. – Похоже, это какая-то тайна.

Муллен грузно поднялся со стула. Судя по его нахмуренному лицу, появление адвоката его не обрадовало.

– Да вы небось и сами слышали, – проворчал он. Эверт недовольно поддернул высовывающуюся из-под брюк пижаму.

– Возможно, – сухо процедил он, – думаю, к этому времени об этом знает уже чуть ли не весь город. Один из моих помощников заметил из окна, как мимо пронеслась “скорая помощь”, и засек, куда она поехала. А потом, вспомнив, что Энди мой друг, дал мне знать.

Шериф Белуш вытащил из коробки одну из своих любимых сигар по доллару за штуку и закурил.

– Вы приехали в качестве адвоката Энди?

– Если он не против, – кивнул Эверт. – Но давайте-ка сразу условимся о главном. Что вы намерены делать, шериф? Попытаетесь замять это дело или же рискнете пойти до конца?

Белуш немного подумал.

– Нет, да простит меня Господь! – Он тяжело вздохнул. – Это уж чересчур. Не стану изображать из себя святого, Джин, но есть вещи, от которых меня мутит. И это как раз одно из них.

– Так я и понял, – буркнул адвокат. – Как ты себя чувствуешь, Энди? – И он присел на стул, где еще недавно сидел Муллен.

– На редкость мерзко, – признался Латур. Эверт ободряюще похлопал его по плечу:

– Возьми себя в руки, Энди. Через минуту мы сможем поговорить. Ну а пока что я намерен выяснить, как обстоят дела. – Он бросил на Муллена короткий взгляд: – Что у вас есть на него. Том?

– Да немало всего, – проворчал Муллен. – В барабане его револьвера две пустые гильзы. А миссис Лакоста признала в нем именно того человека, который ночью постучал в дверь трейлера и потребовал, чтобы она его впустила. Ей показалось, что было около двух часов ночи или немногим больше. – И сухо добавил: – А когда все началось, ей было уже не до того, чтобы смотреть на часы!

– Она точно его опознала? Ошибки быть не может?

– Она сказала, что он сам направил луч фонарика себе на лицо.

Эверт щелкнул зажигалкой.

– Ты признаешь это, Энди?

Латур кивнул:

– Я и не собирался отрицать, что был там. Да, я постучал в дверь трейлера. А когда она подошла к окну, то посветил фонариком себе в лицо.

Шериф Белуш задумчиво пожевал сигару.

– Что касается того, что он стучал, тут все ясно. Когда док Уокер привел девушку в чувство, она рассказала примерно то же самое: что он принялся колотить в дверь так, что разбудил Лакосту, который спал в соседней комнате. Лакоста прибежал на шум, и тут-то все и началось.

– Понятно, – кивнул адвокат.

Латур искренне надеялся, что так оно и есть.

– Думаю, – продолжал шериф, – что у этих трейлеров вряд ли такие уж крепкие двери.

Эверт рассеянно застегнул верхнюю пуговицу рубашки и вытащил из кармана галстук.

– Понятия не имею – никогда, знаете ли, не имел удовольствия жить в трейлере! – И принялся завязывать галстук. – Лучше объясните-ка мне вот что: как случилось, что так быстро подняли тревогу?

– Был анонимный звонок, – проворчал Прингл.

– Кто звонил: белый или цветной?

– Я бы сказал, цветной. Знаете небось, как они говорят, когда взволнованы. Сказал, что как раз проезжал мимо прогалины возле трейлера Лакосты, когда у него спустило колесо. Парень был явно перепуган до смерти – я вообще с трудом мог разобрать, что он там лопочет. Потом я все-таки вытянул из него, что он притормозил неподалеку от трейлера и как раз менял колесо, когда вдруг услышал выстрелы. Потом девушка принялась кричать, и уж тут он сообразил, что дело плохо. Поэтому быстренько завернул болты и рванул к ближайшему телефону.