Текст книги "Экстр"

Автор книги: Дэвид Зинделл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Это были идеопласты, но не математические, а относящиеся к универсальному синтаксису. Всего в трех футах перед ним мерцали изумрудом, сапфиром и турмалином трехмерные знаки вселенского языка холистов, который Данло выучил еще послушником.

Этот рафинированный и красивый язык мог передавать любые аспекты реальности от инопланетных архетипов в поэзии Четвертых Темных Веков до нейронного шторма в мозгу грезящего аутиста. Идеопласты успешно отражали парадоксы цефической теории о круговой редукции сознания и языки инопланетных рас, а иногда даже фонемы и звуки любых человеческих языков, живых или мертвых. Чаще всего универсальный синтаксис применялся в библиотеках и различных кибернетических пространствах, давая пользователю возможность приобщиться почти к любой отрасли знания. Лучше всего идеопласты воспринимались в виде больших кристаллических массивов, которые компьютер подавал в визуальное поле человеческого сознания.

Данло не привык к проекции таких массивов в обычной комнате, и ему понадобилось время, чтобы приспособиться к новому способу восприятия и начать видеть в этих идеопластах какой-то смысл. Он расшифровывал их медленно, как древние китайские иероглифы или слова незнакомого ему инопланетного языка. Послание, мерцающее посреди медитационной, в конце концов оказалось очень простым – это было обычное приветствие, составленное богиней для него, Данло: Далеко ли путь держишь, пилот? Как тебе удалось зайти так далеко без ущерба для себя, Данло ви Соли Рингесс?

Данло чувствовал, что на это приветствие надо ответить незамедлительно, но не знал, как это сделать. В доме не было ни одного шлема, поэтому он не мог подключиться к динамику и генерировать в ответ свои идеопласты. Возможно, в столь неуклюжем методе общения вообще не было необходимости.

Возможно, Твердь читала его мысли без каких-либо подручных средств. Если попросту генерировать слова в речевом центре мозга и ждать, пока они не проклюнутся наружу сами, как птенцы талло, Она, возможно, услышит его и ответит.

Как ты сумел залететь так далеко, Данло ей Соли Рингесс, сын Мэллори Рингесса?

Некоторые идеопласты на глазах у Данло рассыпались, словно осколки разбитого витража, и растаяли в воздухе, а на их месте появились новые. Данло подумал, что с тем же успехом может выражать свои мысли и вслух. Он сглотнул, чтобы увлажнить горло, и очень официально произнес:

– Я прилетел сюда из Невернеса. Меня зовут Данло ви Соли Рингесс, я сын Мэллори Рингесса и внук Леопольда Соли. Могу ли я узнать ваше имя?

Его вопрос оставили без внимания. Идеопласты не изменились, и их значение осталось прежним: Как ты сумел залететь так далеко, Данло ви Соли Рингесс?

На этот раз Данло направил свой голос прямо в динамик и ответил весело:

– Мне здорово повезло.

Он подумал, что Твердь, возможно, вовсе не воспринимает ни его мыслей, ни звуковых вибраций этой комнаты. Возможно, Она даже с динамиком не контактирует. У богини величиной с туманность, вмещающей в себя сто тысяч звезд и несчитанные миллионы лунных мозгов, есть дела поважнее, чем беседа с каким-то пилотом. Возможно, богиня, чей разум недоступен человеческому, просто создала этот мир, построила этот дом и запрограммировала этот динамик, чтобы он отвечал Данло наиболее вероятным образом, если Данло посчастливится найти дорогу сюда.

Только ли удача тебя вела?

Мейя вела судьба, подумал Данло. Это она помогла мне выбраться из хаоса. Но, в конце концов, случай и судьба связаны теснее, чем гриб и водоросль, образующие в симбиозе лишайник.

– Что такое, в сущности, удача? – спросил он.

Идеопласты перестроились в новую фразу: Первое правило этого обмена информацией гласит, что ты не должен отвечать вопросом на вопрос.

– Прошу прощения. – Данло начал сомневаться, что сознание богини, известной как Калинда, обретается где-то за стенами этой комнаты, далеко от этой планеты. Уж очень незатейливой представлялась программа сулки-компьютера. Возможно, все его реплики – это продукт искусственного интеллекта, изобретающего умные слова на основе простых правил. Второе правило обязывает тебя отвечать на все мои вопросы.

– На ваши вопросы? Но кто вы?

Идеопласты не изменились, и Данло вспомнил, что в самом деле не ответил на вопрос Тверди. Он вздохнул и сказал:

Да, меня привела сюда удача… и не только она.

– Что же еще?

Данло прошелся по комнате, оставляя легкие отпечатки своих потных ступеней на прохладном паркете. Описав круг, чтобы рассмотреть колонну идеопластов с разных точек зрения, он сказал:

– Я заблудился в хаотическом пространстве. А потом во тьме, в безвременьи, появился аттрактор – очень странный, очень дикий, но и знакомый тоже. Рисунки, алые и золотые, вспыхивали, перестраивались и повторялись. Столько чертежей, столько возможностей. Потом я кое-что вспомнил. Сначала я подумал, что это память о будущем, видение вроде тех, что бывает у скраеров. Но нет, это было нечто иное. Я вспомнил то, что никогда раньше не видел, – не знаю как. Это родилось у меня в уме, как звезда. Рисунок, воспоминание. Благословенная математика, благословенная память – они направили меня в аттрактор, и я вышел из мультиплекса над этой дикой Землей.

Идеопласты тут же растаяли, сменившись новыми, и Данлр прочел:

Мне нравится твой ответ, Данло ей Соли Рингесс.

Данло оперся для поддержки на холодный гранит камина.

– Никогда не думал, что есть другая Земля, такая реальная, – сказал он.

Земля это Земля это Земля. Но знаешь ли ты, которая из Земель – та самая?

– Сначала я не знал, реальна эта Земля или нет. И думал, способна ли богиня поместить ее изображение – со вкусом, осязанием и прочими ощущениями – в мой мозг.

Ты знаешь, что эта Земля реальна. Ты знаешь то, что знаешь.

Данло провел своими длинными ногтями по шершавому граниту, произведя прерывистый скребущий звук.

– Да, возможно. Я знаю… но откуда вы знаете, что я знаю? Вы способны читать мои мысли?

Что это значит – читать мысли человека? Или кого бы то ни было?

Данло снял руку с камина. Игривый от природы, он верил, что игра должна быть естественным состоянием человека, и поэтому сказал:

– Извините, но вы сами сейчас ответили вопросом на вопрос.

Мне это не запрещается, а тебе да, однако ты сделал это снова.

Данло потер лоб над глазом, вспомнив Ханумана ли Тоша, который, как цефик, умел читать если не мысли, то эмоции и лица людей. Иногда Хануман и Данло разгадывал, но в глубину души Данло ему заглянуть ни разу не удалось. И Данло тоже не знал, откуда берутся у Ханумана те глубокие и ужасные мысли, что едва не сгубили жизнь им обоим.

– Хорошо, отвечаю: я не знаю, что значит читать чьи-то мысли. “ Когда-нибудь ты это узнаешь. Тогда ты поймешь, что настоящая проблема – не читать мысли, а быть частью Разума.

Данло поразмыслил над этим. Ему казалось, что даже акашики Ордена, делая нейронный анализ мозга с помощью своих сканирующих компьютеров, могут считывать определенные части чьего-нибудь разума. А у Тверди, уж конечно, и возможностей больше, и техника совершеннее, чем у акашиков.

Поскольку ты не хочешь этого, я твоих мыслей не читаю.

– Но как вы можете знать, чего я хочу, не читая их?

Просто знаю.

– Но этот дом, и входная дверь, и вся обстановка – как вы могли сделать все это, не заглянув в мою память?

Ему пришло в голову, что у Тверди в Невернесе, возможно, есть шпионы – люди с фотографическим снаряжением, или орбитальные спутники, или даже микророботы, снимающие макеты домов, дверей и прочих предметов и каким-то образом передающие эту информацию богине. Твердь со своим почти всеобъемлющим разумом, конечно же, хочет знать, что происходит в таком городе, как Невернес, а может, и во всех городах галактики, человеческих и нечеловеческих.

Читать сиюминутные мысли и зондировать память – не совсем то же самое.

Данло подумалось, что сферический индиговый глиф, означающий “мысли”, очень напоминает синие слезинки, отражающие понятие “память”.

– Не вижу разницы, – провокационно произнес он.

Когда– нибудь, возможно, увидишь.

– Пожалуйста, не надо больше читать мою память, – попросил Данло.

Но мне нравится вкус твоей памяти. Она у тебя сладкая, как мед и апельсины.

Данло стиснул зубы и промолчал.

Впрочем, мне хочется сделать тебе что-то приятное, и поэтому я забуду все твои воспоминания – все, кроме одного.

– Какого?

Скоро узнаешь. Скоро увидишь.

Данло надавил костяшками пальцев на лоб над глазом, где всегда таилась боль.

– Я свою память знаю слишком хорошо. Я видел слишком много такого, чего не могу забыть. Этот мир, этот дом, такой безупречный и все-таки… слишком безупречный. Он такой, как будто в нем никто никогда не жил, да и не мог жить.

Мне пришлось сооружать этот дом второпях, и он, как ты верно заметил, несовершенен из-за избытка совершенства. Что поделаешь. Я всего лишь богиня, известная тебе под именем Тверди, – я не Бог.

Столь громоздкий способ общения утомлял Данло, и он, глядя на фиолетовые мембраны динамика, думал, не выключить ли его. Он, в сущности, уже не сомневался, что говорит с богиней. Сулки-компьютер, должно быть, подключен к более крупному компьютеру, спрятанному где-то под полом или даже под поверхностью планеты. Возможно, внутри у этой Земли не железное ядро, окруженное слоями расплавленного и твердого камня, а схемы огромного компьютера, связанного со всеми другими компьютерами и мозголунами на протяжении триллионов миль этой странной разумной туманности.

При первом же взгляде на эту планету Данло предположил, что это только макет. Твердь сконструировала ее поверхность и биосферу так, чтобы поддерживать миллионы видов органической жизни. Даже люди еще десять тысячелетий назад научились конструировать поверхность планет.

Данло предполагал, что Тверди, владеющей неизвестной ему божественной техникой, было куда проще возвести горные хребты и проложить океанские ложа, чем целой команде экологов. Теперь он не был в этом так уверен. Возможно, Твердь в своем творчестве пошла гораздо глубже. Возможно, она создавала эту планету, начиная изнутри. Для богини нет ничего невозможного в том, чтобы выбрать в космосе место примерно в девяноста миллионах миль от подходящего солнца, выстроить там компьютер величиной с планету, а затем покрыть эту чудовищную машину двадцатимильной скорлупой из базальта и гранита, налить в углубления соленой воды и окружить всю конструкцию слоями кислорода, азота и прочих атмосферных газов.

Данло отвел глаза от динамика, опустив их на блестящий паркет у себя под ногами. Он почти чувствовал, как волны разума, зарождаясь в глубине планеты, идут сквозь ее кору к его босым подошвам. В этой Земле было нечто глубокое и целенаправленное, беспокоившее его.

– Ваше намерение состоит в том, чтобы создать безупречную Землю?

Пауза заняла около двадцати ударов его сердца, а потом он получил ответ, который вовсе и не был ответом: Ты действительно хочешь знать, в чем моя цель, Данло ей Соли Рингесс? Или тебя интересует собственная цель?

Данло подошел к одному из висячих растений – традесканции, чьи листья, явно не знавшие, что такое челюсти вредителей, сверкали, как живые самоцветы. Он вспомнил, как любила этот цветок Тамара, и сказал:

– Я так много хотел бы узнать. Потому я и совершил это путешествие, как мой отец до меня. Я шел сюда его путем, ориентируясь на координаты звезды, открытой им внутри Тверди. Прошу прощения – у вас внутри. Мы все на нее ориентировались – я и еще девять пилотов. Мы надеялись поговорить с вами, как мой отец двадцать пять лет назад.

Зачем?

– Мы надеялись узнать у вас, где находится планета Таннахилл. Она должна быть где-то здесь, в Экстре. Говорят, что там живут Архитекторы Старой Церкви, уничтожающие звезды. Мы хотим остановить их, если сможем, но сначала надо найти их планету. Это и есть наша цель, задача, которую мы призваны выполнить.

Данло закончил свою речь и умолк в ожидании ответа. Долго ждать ему не пришлось.

Нет, мой Данло со сладкой-пресладкой памятью, сопровождавшие тебя пилоты преследовали не эту цель. Их целью было умереть. Их затаенной целью было прийти сюда и умереть во мне, только они об этом не знали.

Данло точно двинули в солнечное сплетение, и он схватился руками за живот, ловя ртом воздух. Какой-то миг он еще надеялся, что неправильно расшифровал идеопласты. Он смотрел на них, пока у него не защипало в глазах, но их смысл не оставлял никаких сомнений.

– Так они все погибли? – спросил он наконец. – Долорес Нан, и Леандр с Темной Луны, и другие? Но как?

И ты еще спрашиваешь, Данло ей Соли Рингесс, единственный пилот, вышедший живым из хаотического пространства?

Почти безмолвно, между стоном и шепотом, губы Данло зашевелились в заупокойной молитве, которую он выучил еще ребенком.

– Ивар Сарад, ми алашария ля шанти. Ли Те My Лан, алашария ля. Валин ви Тимон Уайтстон…

Эти пилоты слишком боялись умереть – вот и умерли.

Закончив молитву, Данло закрыл глаза и увидел перед собой доброе коричневое лицо Ли Те My Лан, женщины с хитрой улыбкой и слишком мягкой душой. Лица всех девяти пилотов представлялись ему чересчур ясно, поэтому он снова открыл глаза, посмотрел на идеопласты и сказал: – Мы стартовали с Фарфары вместе, но потом расстались.

Каждый шел через мультиплекс своим путем. Мы рассредоточились на пятидесяти световых годах реального пространства.

Больше половины моего путешествия мне казалось, что я один.

Потом это хаотическое пространство. Ничего подобного я раньше не видел. И крутящийся, сверкающий красками аттрактор, очень странный – он мог существовать только в строго ограниченном секторе, да? В моем секторе мультиплекса других пилотов не было.

Тут Данло вспомнил, что один пилот все-таки был – Шиван ви Мави Саркисян на “Красном драконе”. Он сообщил об этом Тверди и стал ждать ответа.

Мне известно о вольном пилоте и воине-поэте. Им страх почти неведом.

– Значит, они выжили? И тоже нашли дорогу на эту Землю?

О них я сейчас говорить не буду. Скажу только о пилотах, сопровождающих тебя. Все они бежали от того самого аттрактора, в который ты вошел, – и умерли.

– Но как это возможно?

Каждый из них ушел в другой аттрактор, уводящий еще глубже в хаос. В черную дыру, не относящуюся, однако, к мультиплексу. Смерть – самый странный из всех аттракторов. Она затягивает все и всех по разным каналам в единую точку времени. В момент вечности. Даже боги должны совершить это путешествие, как ни стараются иные из нас избегнуть своей судьбы.

Вот почему они умерли, твои братья и сестры.

Данло медленно отступил от колонны идеопластов и сел на одну из подушек. Подогнув ноги и выпрямив спину, он потер глаза, лоб, виски и сказал:

– Я не понимаю.

Ты не понимаешь природы хаотического пространства потому, что твоя математика несовершенна. Такой хаос способен выйти за пределы того, что ты называешь строго ограниченным сектором, и занять целую серию входящих одно в другое пространств Лави.

Возможно, он даже весь мулътиплекс способен захватить.

– Способен? Но как?

Мультиплекс может впасть в хаос по разным причинам. Вот одна из них: если в кармане пространства-времени создается достаточная энергетическая плотность, соответствующее ему подпространство пертурбирует в хаос.

Данло, зажмурившись, произвел в уме вычисления и сказал:

– Но ведь это энергоплотность громадной величины? Что же способно создать такую?

Боги.

– Какие боги?

Богов много, Данло ей Соли Рингесс. Слишком много в одной этой галактике. Ты должен знать, что есть Кремниевый Бог, и Химена, и Апрельский Колониальный Разум, а когда-нибудь, возможно, и с отцом своим познакомишься. Имеются у нас также Искинт, Цзы Ванг My, Ямме, Чистый Разум, Маралах, Дегульская Троица, Единственный – ну и разумеется, Николае Дару Эде, которого Вселенская Кибернетическая Церковь почитает как Бога и который, весьма вероятно, уже мертв.

Данло, услышав эту поразительную новость, вскочил и снова заходил по комнате. Он прижал руку ко лбу, пульсирующему памятью о других умерших, и мрачно улыбнулся.

– Стало быть, Бог умер? Пусть не Бог, а только один из богов – как это возможно?

В небесах идет война. Она вызвана тем, что некоторые боги стремятся избежать странного аттрактора, ожидающего их в конце времен. Эде убил Кремниевый Бог – с помощью Химены, Дегульской Троицы и других. Кремниевый Бог и меня пытался убить.

Он уже триста лет пытается меня уничтожить.

Данло закрыл глаза, пытаясь воочию представить себе размеры Тверди, все звездные системы и планеты, составляющее Ее почти бесконечное тело, и спросил:

– Как… уничтожить?

Имей терпение, и я тебе расскажу.

– Извините.

Пилоты, твои товарищи, имели несчастье попасть на поле одной из наших битв. Недавняя атака Кремниевого Бога на материю и пространство-время, входящие в мое тело, вызвала временные искажения в мультиплексе. Отсюда и хаотическое пространство, в котором ты оказался. Отсюда и аттрактор, который привел тебя к этой планете. В первую очередь Кремниевый Бог стремится уничтожить Землю, на которой ты стоишь, и все его атаки направлены на нее.

Идеопласты, сменяясь перед темно-синими глазами Данло, ознакомили его с некоторыми фактами из истории войны богов.

Он узнал, что некоторые из богов шли почти на все, чтобы уничтожить других: взрывали звезды, пользовались энергией черных дыр и нулевых точек пространства-времени. Настоящий бог, как утверждала Твердь, применяет эту энергию для созидания, но всегда найдутся те, кто готов использовать ее в противоположных целях. Шли в ход и другие виды оружия.

Так, бог по имени Маралах напустил на планету, принадлежавшую Единственному, разумных бактерий. Эти микророботы, известные повсеместно как разрушители, в считанные дни превратили леса и океаны планеты в густую бурую жижу.

Такой же микротехникой Маралах пытался заразить многих богов, бывших союзниками Тверди. Он засылал к Искинту и Чистому Разуму информационные вирусы, чтобы исказить их мастер-программы и свести их с ума. Маралах первым из богов открыл, как неустойчив искусственный разум против сюрреальностей, почти совершенных симуляций реальности, которые полностью овладевают компьютерными нейросхемами и заставляют самых могущественных богов путать иллюзорное с реальным.

Кремниевый Бог развил и усовершенствовал это оружие.

Малопонятным для Данло способом он конструировал философские и психические концепции, грозящие рассудку галактики, если не самой вселенной. Данло почувствовал страх перед этим древним богом, столь безжалостным к чужому разуму. Он возненавидел этого врага Тверди (и отцовского врага), а заодно и себя за то, что поддался ненависти.

– Почему? – спросил он, зажимая пульсирующий глаз. – Почему обязательно должна быть война?

Почему, мой милый Данло? Да потому, что война всегда была и всегда будет. Эта ее стадия началась два миллиона лет назад, когда Эльдрия победила так называемого Темного Бога. Ты ведь знаешь, кто такая Эльдрия, раса чистого разума и золотого света?

Знания Данло об Эльдрии ограничивались общеизвестными сведениями. Он знал, что Эльдрия – это раса богов, некогда поместивших свое коллективное сознание в черную дыру у центра галактики. Но прежде чем покинуть свои тела и завершить свою космическую эволюцию, они будто бы внедрили глубочайшую свою мудрость – секрет жизни – в ДНК своих избранников, благородного вида хомо сапиенс.

Поэтому в организме каждого человека дремлет и ждет своего часа тайна богов.

В честь этих древнейших богов правители Ордена назвали эту тайну Старшей Эддой и объявили, что Эдду, согласно божественному проекту, можно вспомнить. Почти каждый, пройдя соответствующую подготовку, способен оживить память, заложенную в его клетках. Сам Данло вспомнил Эдду глубже кого бы то ни было. Эдда представляла собой кладезь почти бездонного знания, и Данло пил из него, пока не почувствовал, что больше его разум не выдержит. В одну ночь он, как ребенок, попавший в волшебный лес, вспомнил множество чудесных вещей. Но теперь, сделавшись старше, он утратил свой дар воспоминателя. Многие моменты своей жизни он помнил с четкостью, не уступавшей граням идеопласта или драгоценного камня, но потерял способность погружаться в залежи глубинной памяти у себя внутри. Он не мог больше вспомнить свое глубинное “я” и в этом не отличался от любого другого человека.

– Да… я слышал о них, – сказал он.

И вспоминал Старшую Эдду.

– Да.

Я думаю, что секрет победы Эльдрии над Темным Богом закодирован в Старшей Эдде.

– Да, возможно, – медленно кивнул Данло. – В Эдде есть все.

Может быть, ты когда-нибудь вспомнишь этот секрет и используешь его для победы над Кремниевым Богом.

Расшифровав это странное замечание, Данло подошел к окну.

Внизу на широком пляже сверкал, как осколок черного стекла, его корабль, понемногу заметаемый песком. Данла представлял себе, как шуршат песчинки по алмазному корпусу, но слышать этого не мог – океанский прибой заглушал все звуки.

– Я не хочу побеждать Кремниевого Бога, – сказал он. – Я вообще никого не хочу побеждать.

Значит, твоя цель, как ты сам полагаешь, – остаться в стороне от этой войны.

– Да, я человек не военный. Мне… нельзя. Я ненавижу войну.

Странное чувство для воина.

– Вы ошибаетесь. Я не воин. Я дал обет ахимсы и не могу намеренно причинить вред ни человеку, ни животному. Лучше умереть самому, чем убить.

Я знаю, что такое ахимса.

– Я лучше умру, чем убью кого-нибудь – даже бога. Особенно бога.

Посмотрим.

Спину Данло внезапно овеяло холодом, словно от сквозняка. Он посмотрел, как волны разбиваются о прибрежные камни, стреляя пеной и брызгами, потер глаза и сказал:

– Но ведь я только человек, правда? Мыслимо ли, чтобы человек победил бога? Если эта тайна содержится в Старшей Эдде, то богине его, конечно, легче вспомнить.

Одни идеопласты сменялись другими, и ответ Тверди изумил Данло.

Я не могу вспоминать так, как ты. Мне ни разу не удалось добраться до памяти, которую ты называешь Старшей Эддой.

– Как же так? Ваш мозг, все ваше существо так огромны, так могущественны, что…

Размер и мощность мозга иногда только мешают вспоминать. Я создала себя по образу других. Большинство богов в галактике – это компьютеры или неиросхемы, привитые к человеческому мозгу.

У компьютеров тоже еcтъ память, но ни один компьютер или искусственный интеллект не способен вспоминать по-настоящему.

Данло, потирая ноющий лоб, задумался об эволюции человеческого мозга, о том, как он постепенно наслаивался на более примитивный обезьяний и на ствол рептилии глубоко внутри. В сущности, собственно человеческие лобные доли – всего лишь серое вещество, привитое к более древним и глубоким структурам, лежащим в основе человеческого “я”. Что такое бог, если не продолжение этой эволюции? Что такое его мозг, как не слои нейросхем, наращенные на. мозг человека?

И так ли уж важно, из чего эти неиросхемы сделаны – из кремния, из алмазов или из искусственных белковых лун? Мозг есть мозг, и каждый мозг способен вспоминать.

Но что, если древнейшую память можно найти лишь в самой глубокой и древней его части? Что, если только миндалины или гиппокампус способны расшифровать наследственную память, закодированную в генах? Данло в тысячный раз спасовал перед тайной памяти. Что же она, в сущности, такое?

– Но ведь вы когда-то были человеком, правда? – спросил он. – Я слышал, что вы были женщиной по имени Калинда, которая усилила свой мозг нейросхемами и выросла в богиню, известную нам как Твердь.

Я то, что я есть. Я вспомнила бы себя, если бы могла. Порой мне это.почти удается, но это все равно что пытаться представить себе вкус кровоплода, держа в руке его кожуру. Как я тоскую по горькой сладости воспоминаний! Есть в Старшей Эдде что-то странное – то, чего ни один человек или бог не сумел понять.

Данло вернулся к окну и раскинул, руки, словно желая обнять океан. Он обвел взглядом небо, где серые тучи перемежались пятнами синевы. Где-то за атмосферой этой Земли – возможно, в этой же солнечной системе, – плавали в космосе легендарные лунные мозги Тверди. Между звездами, заменяющими Ей глаза, помещались миллионы отдельных долей мозга, которые каким-то образом работали совместно, составляя Ее громадный, не поддающийся пониманию разум.

– Какова же тогда ваша цель? – спросил он. – Для чего нужен весь этот… мозг?

Моя цель – это моя цель. Она откроется мне в свое время, как тебе твоя. Какова цель чего бы то ни было? Единение с другими и с Другим, вечное и бесконечное. Единение и созидание. Сотворение нового мира, который стал бы домом для таких, как я.

Мне одиноко, и я хочу домой.

Расшифровав это послание, Данло прикрыл рукой глаза и сказал:

– Но ваш мозг, ваше “я”, глубокое “я”…

Большую часть своего мозга я сконструировала, чтобы усилить свою компьютерную – точнее, моделирующую, – мощность. Моделирование – вот чем должны заниматься боги. Мы должны моделировать и создавать будущее сами, иначе нас затянет в него и уничтожит. Я тоже должна видеть предоставляемые вселенной возможности, не то другие боги уничтожат меня. Но у нас есть и другие причины для моделирования и изучения вселенной. Другие, высшие цели.

Данло помолчал немного и спросил:

– Что же это за цели?

Познание Божьего промысла.

Хождение по комнате давалось Данло с трудом. Усталые ноги разболелись, и притяжение этой Земли, пронизывая суставы, поднималось через колени и бедра к позвоночнику. Данло мог бы снова сесть на подушку, но слова Тверди так будоражили его, что он не мог думать об отдыхе. Мнимое смирение, с которым Она упомянула о Боге, позабавило Данло. Твердь, по всей видимости, знала толк в иронии – или же он просто толковал по-своему идеопласты, которые Она выстраивала перед ним.

Но чтобы познать то, что должно, мне нужно сначала осуществить более мелкие цели. Кремниевый Бог должен быть убит, по меньшей мере – побежден и уж по самой меньшей – остановлен. Быть может, когда-нибудь ты вспомнишь Старшую Эдду и узнаешь, как это сделать.

Данло, так и не поверивший до конца, что эта богиня по имени Калинда нуждается в его помощи, заулыбался. У Калинды Многоумной наверняка должны быть и другие способы вспомнить Старшую Эдду. Может быть, Она просто испытывает его, играет с ним, как ребенок с червяком. Все легенды о Тверди гласят, что поиграть она любит.

Кремниевый Бог опасен для вашего вида. Он использует людей в своих целях.

После недолгих, но глубоких раздумий Данло решил наконец принять на веру то, что говорит Твердь. Искренность и печаль, которые он чувствовал в Ней, находили в нем живой отклик, а видя Ее слова перед собой во всем их великолепии, он сознавал, что в определенном смысле они правдивы.

– Каких людей? – спросил Данло. Тут перед ним возник образ человека с фиолетовыми глазами и двумя красными кольцами на руках, и он сказал с внезапной уверенностью: – Знаю.

Воинов– поэтов.

Я думаю, он хочет захватить контроль над их Орденом. Это нужно проверить.

– Как проверить? Значит, вы и воина-поэта привели на эту Землю?

На этот вопрос я отвечать не стану, но задам тебе другой: почему воин-поэт так неотступно тебя преследует?

– Не знаю. – Данло не хотел говорить Ей, что Малаклипс Красное Кольцо задался целью найти Мэллори Рингесса. – Может быть, он тоже хочет отыскать Таннахилл.

Может быть – а возможно, этого хочет Кремниевый Бог. Ведь это он, Кремниевый, использовал Архитекторов Старой Кибернетической Церкви для взрывания звезд. Именно так и возник Экстр.

Все веселье у Данло мигом прошло, и он, потирая шрам над глазом, спросил:

– Но зачем? Зачем нужно богу уничтожать звезды?

Затем, что он безумен. Он чудовище, зверь из бездны, красный дракон, пьющий живую кровь галактики. Он убивает звезды, потому что его жажда энергии неутолима.

– Но зачем же он использует для этого людей? – печально спросил Данло.

Другим богам боги ставят препятствия, а людей триллионы, и сдержать их невозможно. Кроме того, он ненавидит человеческий род.

– Ненавидит? Но за что?

Он был создан людьми на Фосторе, между Потерянными и Третьими Темными Веками. Это был самый крупный из самопрограммирующихся компьютеров, первый искусственный разум, оправдывающий это название. И наиболее человечный. Он до сих пор не простил своим создателям мучительного существования, на которое они его обрекли.

Глаз Данло изнутри прошила боль, ослепив его на миг резким белым светом. Зажмурившись от сверкания идеопластов, он вспомнил слово, которому научил его приемный отец: “шайда”. Оно обозначает ад, в который превращается вселенная, когда ее естественное равновесие нарушено. И из всех шайда-вещей, о которых он слышал, которые видел (и ненавидел) в своей жизни, не было ничего ужаснее этого безумного существа, именуемого Кремниевым Богом.

Данло, заслоняя глаза рукой, хриплым и прерывающимся голосом объяснил Тверди, что такое шайда.

– Этот бог поистине шайда, – сказал он, – такая же шайда, как безумец, который охотится только ради удовольствия. Но убить его было бы еще большей шайдой.

Он гнусное чудовище. Это всего лишь компьютер, пишущий собственные программы без правил и ограничений. Его вообще не следовало создавать.

Данло, приоткрыв глаза, прочел последнюю реплику Тверди и задумался, какие правила или законы природы ограничивают Ее.

– Однако его все-таки создали, – сказал он. – В некотором смысле он – живое существо, правда? И если он действительно живой, если ему подарили жизнь, как вам или мне, мы должны отнестись к его благословенной жизни с почтением, хотя она и шайда.

Идеопласты померкли, как будто кто-то выключил свет.

Потом из динамика вышли и повисли в воздухе другие: Ты странный. Только самый странный и прекрасный из людей способен оправдать бога, который готов уничтожить всю галактику, а с ней и весь человеческий род.

Данло, глядя на свои раскрытые ладони, припомнил коечто, почти забытое, о себе самом. В дни своей романтической юности он мечтал стать асарией. Это древнее слово обозначает человека, достигшего высшей степени развития и принимающего вселенную во всех ее проявлениях, даже самых несовершенных или ужасных. В память о более молодом себе, который все еще жил в нем и шептал ему на ухо оправдательные слова, Данло склонил голову и тихо произнес:

– Я сказал бы “да” всему во вселенной, если бы только мог.

На Старой Земле жили прекрасные тигры, горевшие жизнью в ее полночных лесах. И были старые, беззубые, обезумевшие тигры, которые охотились на человека. Можно полностью оправдать мир, давший жизнь тиграм, и все же сказать “нет” отдельному тигру, который может пожрать твоего ребенка.

– Возможно. Но должен ведь быть какой-то способ избегать этих несчастных старых тигров, не убивая их.

Как беззаветно ты предан своей ахимсе.