355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэвид Паркс » Дневник американского солдата » Текст книги (страница 3)
Дневник американского солдата
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 11:09

Текст книги "Дневник американского солдата"


Автор книги: Дэвид Паркс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Конечно, никого не касается, с кем и как он провел время. Мне просто не понравилось его отношение к этой девушке.

28 марта 1966 года

Моя главная беда в том, что сержанты, стоит им только взглянуть на меня, начинают надоедать своими глупыми вопросами. Вот вчера, например, Крауч. Я сидел и читал в нашем клубе. Он проходит мимо меня, потом возвращается и начинает осматривать меня с головы до ног.

– Что ты замышляешь, Паркс? – спросил он с глупой усмешкой.

– Ничего, сержант, я и так уже по уши в ваших замыслах, – ответил я ему.

Он повернулся и отошел прочь, не сказав ни слова. Но он наверняка что-нибудь задумал. Мне тошно здесь и с каждым днем становится тошнее. Уж лучше бы во Вьетнам скорее.

1 апреля 1966 года

Сегодня снова письмо от Марии Ани. Она, кажется, очень недовольна школой. Ей стоит больших усилий продолжать учебу; осталось всего несколько месяцев до окончания.

Мы приступили к изучению тяжелого оружия: 89-миллиметровая ракетная установка, гранатомет М-79 и 81-миллиметровый миномет. Миномет пока, пожалуй, самый трудный. Его обслуживает расчет из трех человек, которые наводят, заряжают и стреляют с такой скоростью, на какую только способны.

11 апреля 1966 года

На пасхальное воскресенье я был в наряде по кухне. Мне нельзя было даже позвонить домой. Совсем заездили. На этой неделе уже второй раз в наряде по кухне. Осталось еще четыре недели повышенной одиночной подготовки.

19 апреля 1966 года

Прошлой ночью дождь лил как из ведра и грохотал гром. Это наводило на размышления о Вьетнаме. Впервые стоял в карауле. Оказалось, это не так уж трудно. Два часа на посту и четыре часа отдых. Вот только охватывает ужасная скука. По-моему, для меня эта ночь была самая тоскливая за всю жизнь. Было очень темно, и к тому же все заволокло туманом. Я стоял на посту у служебного гаража, смотрел, чтобы не произошло то, чего никогда и не должно было произойти. К концу пребывания в карауле я почувствовал себя дураком, как будто все это какая-то глупая затея и мне отведена в ней одна из ролей.

Теперь на повышенную одиночную подготовку осталось всего три недели. Нас научили многому. Вернее, не столь уж многому, но то, что мы усвоили, наверное, сыграет важную роль там, в бою. Каждый день мы узнаем что-нибудь новое из науки убивать. Получается, что единственный способ остаться живым это убивать. Вчера ездили в бронетранспортерах. Здорово! Как все равно моторные катера, которые мы гоняли в Плейленде.

25 апреля 1966 года

Все зашло в тупик. Скука чувствуется еще больше. Сегодня меня совсем вывели из терпения. Меня хотели поставить в наряд по кухне в третий раз на этой неделе. Я решил: к черту это дело – и пошел вместе с Ча-Ча в гарнизонную лавочку, где мы немного выпили.

Пришлось являться к первому сержанту. Наверное, наложат какое-то взыскание.

Говорят, тридцать пять процентов из нас отправят за океан в этом году. Мы не знаем. Выбор на нас может пасть и в следующую неделю, и в следующий месяц. Я надеюсь, что пронесет. Эта группа не справится даже с бойскаутами.

11 мая 1966 года

Наконец-то закончилась повышенная одиночная подготовка. Восемь скучнейших недель всякой дребедени. Ча-Ча злой как черт.

Говорят, что большинство из нас попадет в Германию. Мне все равно. Я почти уверен: пошлют во Вьетнам.

Кто-то сказал, что мы останемся здесь для подготовки по ракетному делу. Меня опять, наверное, будет преследовать Крауч. Впрочем, сейчас этим разговорам верить нельзя. Слухи витают кругом, как мухи. Только нервничаешь из-за них. Один парень клянется и божится, будто бы слышал, что нашу группу отправят в Париж. Врет, наверное.

12 июня 1966 года

Большую часть мая не мог найти своего дневника. Он просто исчез. Перерыл все свои вещи – его нет. Думаю, что это дело рук Крауча. Он уже однажды брал его. Ну и черт с ним. По крайней мере узнает, как безумно я "люблю" его. Надо будет найти более скрытое местечко для дневника или устроить Краучу какую-нибудь хитрую ловушку.

Сегодня я – дежурный шофер. Вожу "джип" и дежурю у телефона круглые сутки. Ночью у меня помощник, ленивый сержант, который большую часть времени спит, а я выполняю его обязанности. Можно было бы, конечно, пожаловаться, но ведь я всего-навсего вшивенький рядовой третьего класса, самый младший ранг в армии.

Сейчас у нас больше времени подумать о доме, о пройденном курсе обучения и о том, куда и когда нас пошлют. Интересно, все-таки здесь есть ребята из всех штатов. И подумать только, нас всех готовят для одного и того же дела, в то время как половина из нас не может сказать доброго слова другой половине. Когда мы стоим в строю на подъеме флага или маршируем, мы все – единое целое. В другое же время мы совершенно забываем об этом и каждый сам по себе. Я не могу представить, чтобы кто-нибудь из этих щенят с Юга уважал меня больше, чем какого-нибудь вьетконговца. Все они, наверное, будут относиться к гражданским вьетнамцам так же, как относятся к неграм в своих штатах. Это заставляет задуматься, почему все так происходит.

20 июля 1966 года

Меня перевели из моторизованной группы. Теперь я в пехоте. Нам сказали, что здесь подготовка будет намного труднее, чем в артиллерии, и работать придется до глубокого вечера. Нас, наверное, действительно готовят для каких-то отдаленных мест. Поговаривают, что к декабрю мы будем в Сайгоне. Я в четвертой роте 56-го пехотного полка. Ча-Ча по-прежнему вместе со мной, но много и новых ребят, которых я еще не знаю.

26 июля 1966 года

Опять нас заставляют много маршировать. Парады, парады и парады. В прошлые две недели было несколько похорон жертв войны во Вьетнаме, ребят, которые учились здесь. Мы встаем в четыре утра, а ложимся спать в двенадцать, а то и в час ночи. Они действительно замучают нас. Я в минометном подразделении, и нам приходится много заниматься в поле. Нас отделили от остальных в роте, так как занимаемся по особой программе. Очень уж много ходим. Я думал, что мои ноги выносливые, но и они покрылись волдырями.

26 августа 1966 года

В нашем подразделении есть три белых парня, которые выслуживаются, чтобы получить звание. Я прозвал их "три холуя". Они готовы пресмыкаться перед любым офицером и очень злятся, что я не поддерживаю их в этом. Вот уж не хотел бы оказаться с такими где-нибудь в бою. Они растеряются при малейшей опасности. Даже здесь, на полигоне, трудные минуты можно всегда определить по их действиям. Я боюсь за все подразделение. Вообще мне не хотелось бы быть в пехоте. Надеюсь, что меня переведут из этой роты. Я чувствую себя здесь не на месте. К смерти лучше уж ехать на чем-нибудь, чем идти своими ногами. Эту дивизию направят во Вьетнам, об этом все говорят. Но мы не подготовлены к боевым действиям, особенно наше подразделение. Ребята теряются даже здесь, в Райли, а что же с ними будет во Вьетнаме?

По-моему, никто серьезно не задумывается над тем, что мы вот-вот попадем в настоящий бой, что со всякими учениями и играми будет покончено. Интересно, какими мы будем там?

29 августа 1966 года

Сегодня утром мы оставили казармы и расположились биваком в лесу. Проживем здесь четыре дня, будем играть в войну и поедать боевые пайки. Весь день жара и невыносимые мухи. Наверное, было не менее сорока градусов. Большие черные мухи налетали на нас как бомбы. "Три холуя" показали, что они собой представляют. Мексиканец из Невады, Санчес, серьезно заболел. Эти стервецы даже не остановились, чтобы помочь ему. Один из них выразил опасение, что грязного мексиканца может стошнить и тот запачкает ему рубашку. Я позвал Ча-Ча, и мы отнесли больного в палатку. Представляю себе, если меня ранят и рядом будут вот такие, как эти. Они ведь побоятся, что их рубашка испачкается кровью.

Санчес очень тихий, почти ничего не говорит. Ребята думают, это оттого, что он плохо знает английский язык. Они не любят его. Но мне кажется, в бою он будет отличным солдатом. Он, видимо, чем-то озабочен. Я попытался заговорить с ним. Спросил его, есть ли у него дома любимая девушка. Он ответил одним словом "Да" и больше ничего не сказал. Не хочет говорить ни о своих родителях, ни о доме. Просто покачает головой, и все. Я спросил, какое у него хобби, но он, кажется, так и не понял, о чем я спрашиваю. Но я не оставлю его. Он болен, и кто-то должен быть около него. Я останусь с ним в одной палатке, пока мы живем на биваке.

2 сентября 1966 года

Теперь даже один вид этих "трех холуев" вызывает у меня ненависть. Ужасная троица. Большинство ребят думают, что они доносят на нас сержантам. Я страдаю от них больше, чем, наверное, буду страдать от вьетконговцев. Я бы запросто расправился с ними один.

Прошлым вечером я долго разговаривал о Санчесом. Нельзя сказать, что он разоткровенничался, или, может быть, ему и в самом деле не о чем говорить-то. Он, по-моему, живет в каком-то воображаемом мире. Впрочем, мы ведь все частенько мечтаем, особенно я. Ничего с этим не поделаешь. Ну, а Санчес так и не выходит из воображаемого мира.

Завтра последний день бивачной жизни. Я рад уйти наконец из этого леса и вернуться на уикэнд в казарму. Мы строим здесь укрытия от минометного обстрела, совершаем внезапные нападения на другие роты, патрулируем участки леса ночью и вообще живем как настоящие воины. Если во Вьетнаме мы будем все так же путать, как здесь, то противник справится с нами запросто. Боевые пайки, которыми мы питаемся пять дней, никак не спутаешь с жареным куском мяса.

15 сентября 1966 года

Мы опять вышли в поле и расположились биваком. Я сомневаюсь в этом, но, судя по слухам и сплетням, мы будем здесь до декабря. Если так, то хорошего в этом мало. Впрочем, прежде чем отправиться во Вьетнам, мы должны, конечно, привыкнуть к жизни на открытом воздухе. Там придется жить и воевать в джунглях, может быть, целый год. Хуже этого ничего не придумаешь. А за весь период пребывания там дают только одну неделю отдыха.

19 сентября 1966 года

Четвертый день бивачной жизни и занятий в поле. Мы роем окопы, чистим оружие, нас кусают разные жуки и мухи, и мы изнываем от жары. По ночам в поле холодно. Меня перевели в радиотелефонисты. Действия частей и любые передвижения немыслимы без связи. Взять минометные взводы, например. Огонь из минометов не открывают до тех пор, пока не получат донесение от передового наблюдателя, который продвигается вместе с пехотой. Поэтому приходится ждать такого донесения. Если наблюдатель замечает какое-нибудь движение противника или если он сам попадает в беду, то вызывает огневую поддержку артиллерийских и минометных батарей, расположенных в тылу.

25 сентября 1966 года

Прошлой ночью несколько часов подряд лил дождь. Наша палатка промокла, стало холодно, спали под мокрыми одеялами. Среди ночи пришлось подняться и искать двух пропавших ребят. Во время поиска наткнулись на ползающих в грязи солдат. Оказывается, они отбывали наказание за то, что вышли из окопов во время дождя. Видик у них был, прямо скажем, нечеловеческий.

Я во взводе 81-миллиметровых минометов. Это довольно тяжелое оружие, и поэтому мы мало перемещаемся. Но нас заставляют быть в постоянной готовности. Я сижу на одном месте и передаю донесения и приказания минометчикам других взводов, замыкающихся на мою радиотелефонную станцию. Мне не так уж плохо.

29 сентября 1966 года

Ужасная жара. Я собрал сегодня футбольную команду. Вот уж не думал, что мне удастся организовать ее. Это бригадная команда, поэтому мы будем играть только с командами нашей дивизии.

3 октября 1966 года

Горжусь тем, что держусь независимо, но зато нахожусь по-прежнему в самом низком звании. Вчера присвоили звание специалиста четвертой категории всем, кроме Санчеса и меня. Мы по-прежнему рядовые первого класса. Подлизы-холуи добились чего хотели. Теперь они отыгрываются на мне. Сержанты отдают приказания, а эти сволочи ведают нарядами на работы. Ну и черт с ними, они пресмыкались, чтобы получить звание, а теперь будут пресмыкаться, чтобы удержаться в этом звании. А мне хорошо и на низших ступеньках. Слишком многие на моих глазах добились званий исключительно унижая себя. Может быть, я поступаю и неразумно, но лучше уж получать наряды на работы, чем пресмыкаться. Отец всегда говорил мне, что трудно бывает первый раз, а потом привыкаешь.

На прошлой неделе наше подразделение показало себя неважно. Мы валяли дурака и очень шумели. Второй лейтенант вынужден был следить за нами, и многим от него досталось. Никто не жаловался – мы заслужили это.

Пехотинцы ненавидят нас, минометчиков. Мы сидим на одном месте и практикуемся со своими минометами, а пехотинцам приходится все время топать. А когда наступает время спать, сержанты отправляют их в ночное патрулирование. Не везет им – шагай и шагай.

15 октября 1966 года

Прошлой ночью в поле было чертовски холодно. Особенно холодно было около трех часов, когда мы совершали пятимильный переход. Несколько ребят получили небольшие травмы: проваливались в ямы или натыкались в темноте на валуны. Впрочем, серьезно никто не пострадал. Нам необходимо научиться действиям ночью. Говорят, вьетконговцы именно этим и примечательны.

Сегодня был футбольный матч. Мы проиграли. Несыгранная команда. Тренер поставил меня в защиту. Играть было тяжело. Один момент в игре запомнится мне надолго. Защитник соперников, весивший 250 фунтов, прошел по моему краю, и я оказался единственной преградой между ним и воротами. На какой-то миг я пожалел, что играю в футбол. Однако, зажмурив глаза, ринулся на него. Говорят, я остановил его, но мне как-то не верится. Остальное время матча скучал у боковой линии.

21 октября 1966 года

Моя рота все еще на учении в поле, а я все еще играю в футбол. Время сейчас холодное, и я очень рад, что нахожусь здесь, а не с ротой. Ребята в моем взводе не очень-то довольны этим. Они называют меня героем футбольного поля и язвительно спрашивают, не собираюсь ли я играть в футбол во Вьетнаме. Да, им, конечно, обидно. Но мои обязанности защитника вовсе не легчайшая работа в мире. Когда ложусь спать, тело у меня ноет больше, чем у них.

Морсон и я ходили вечером в Манхэттен – городок, расположенный приблизительно в пяти милях от базы. Мы были в негритянской части города и здорово тяпнули там. Морсон – заядлый бабник. Все разговоры только вокруг секса. Если верить его рассказу о том, сколько у него было девочек в Бруклине, то он специалист в этом деле первейший.

Позже мы побывали в той части города, где живут белые. Там кругом зеленые газоны, а улицы и тротуары асфальтированы. Поразительный контраст с негритянским районом, ветхие дома которого расположены почти в лесу. Зашли в ресторан и заказали пиццу. Через пол часа нам наконец подали заказ, но тесто оказалось сырое. Мы попробовали его, швырнули деньги на стол и ушли. Официант смеялся, когда мы уходили. Обидно, черт возьми, сознавать, что оба мы, может быть, умрем за страну, в которой к нам так относятся.

28 октября 1966 года

Сегодня был последний матч. Из пяти сыгранных игр мы три выиграли и две проиграли. В результате наша команда заняла второе место. Теперь впереди у меня только одно – Вьетнам. Эта перспектива нисколько не радует.

12 ноября 1966 года

Сегодня командир роты приказал нам не спеша собирать вещички для поездки за океан. Он не сказал, куда именно, но все мы уверены – во Вьетнам. Мы стояли в строю, когда он объявил это. Не могу понять, почему некоторые ребята смеялись. Или им начисто промыли мозги, или ни просто дураки.

15 ноября 1966 года

Проходит последняя проверка. Выезжаем в конце месяца.

25 ноября 1966 года

Нам повезло. Выезд назначен на 13 декабря. Все мы очень рады этому. Мне приказано по прибытии на место явиться в другую часть. Это неплохо. Часть, в которой я нахожусь сейчас, к бою не подготовлена. Жаль будет расстаться с Ча-Ча, Морсовом и еще несколькими друзьями. Они хорошие и смелые ребята. Хорошо еще, что мы будем в одной дивизии. Меня назначили в подразделение бронетранспортеров. Итак, я буду ездить, а не ходить пешком.

Каждый день мы слушаем радиопередачи. То и дело сообщают, сколько человек убито. Невольно приходит в голову мысль, что когда-нибудь и ты попадешь в число убитых. Становится все страшнее и страшнее. Разговоров и шуток стало намного меньше. Всякий раз, когда мы слышим, что такая-то рота или такой-то взвод был уничтожен, мы становимся молчаливее и серьезнее.

13 декабря 1966 года

Ну и денек для отъезда! Чертовски холодно. Сейчас мы все в поезде, который вот-вот тронется на Западный берег. У окон вагона жены, подруги и невесты, последние рукопожатия и поцелуи. Оркестр Форт-Райли играет национальный гимн, везде колышущиеся флаги. Как в кино, только на этот раз я не платил за билет. Надеюсь, что останусь жив, когда будут подсчитывать, кто уцелел из отправляемых сегодня. Вчера разговаривал с отцом по междугородному. Разговор был коротким. Он сказал мне не забывать о том, что по возвращении надо снова поступать в колледж. Ну что ж, может быть, и поступлю. Жалею, что валял дурака раньше. Если бы не валял, то, может быть, сейчас учился, вместо того чтобы ехать во Вьетнам. Правда, зато весело провел время.

14 декабря 1966 года

Проводник говорит, что мы проезжаем через Неваду. По-моему, местность очень похожа на пустыню Сахару. Мой друг по купе Таббс восхищен поездкой. Кажется, он никогда до этого не ездил в поездах. Все время смотрит в окно и улыбается всему, что видит. Очень симпатичный негр и, кажется, умный. Мне он нравится. Мы, наверное, подружимся.

Ча-Ча в хвосте поезда, через семь вагонов от нашего. Я встречаю его, когда он шатаясь идет в вагон-ресторан на обед. Он прихватил с собой бутылку рому и поэтому всегда на взводе и очень весел.

15 декабря 1966 года

Через десять часов будем ехать по территории Окленда. Красивая местность на всем пути налезающие один на другой холмы, широченные прерии, а теперь вот Калифорнийская возвышенность.

Таббс испытал такое же отношение к себе белых сержантов и офицеров. Все темнокожие в нашем поезде рассказывают о том, как им доставалось, как их назначали на самые грязные работы, как запугивали. Я не склонен симпатизировать большинству из них – они не отвечали на это так, как мы. Некоторые из них подлизы, но даже и это не помогло им получить звание. Таббс – единственный из темнокожих, получивший звание. Несмотря на его ум и умение кланяться и угождать, он лишь сержант.

Мне никогда не приходило в голову, что армия – это очень сложный механизм. Сколько получается неувязок и недоразумений, когда необходимо перебросить из страны в страну семнадцать тысяч человек. Для переброски только половины нашей дивизии и оружия во Вьетнам потребуется четыре месяца. Еще четыре месяца потребуются для сбора и подготовки частей к боевым действиям. Я нисколько не жалею, что меня переводят в другую часть. Часть, в которой я был, может воевать только с птичками. Я не нравлюсь высокому начальству, и командир роты не присвоил мне звание. Ну и черт с ними!

Позднее

Мы едем по территории Окленда; местность напоминает покинутую верфь. Кто-то сказал, что на переход океаном потребуется двадцать восемь дней. Будет довольно романтично: тысяча человек в открытом море почти целый месяц. Чепуха!

Часть вторая: бои

16 декабря 1966 года

На борту "Пэтча"

Сегодня утром прибыли на пароход. Нас распределили по помещениям и каждому указали койку. По тем или иным причинам многие ребята стали нервными и даже истеричными. Оскорбляют друг друга, кричат. Некоторые даже подрались. Нас напихали сюда как сельдей в бочку. Предстоит мучительный переход через океан. Воздуха в помещениях недостаточно, стоит ужасная вонь. Койки в четыре яруса, по десять штук от борта до борта.

7 декабря 1966 года

Кажется, мы готовы отплыть. На этом пароходе разместили почти всю первую бригаду. Моральное состояние солдат низкое, а мы ведь еще только начинаем свой путь. Офицеры занимают удобные каюты на верхних палубах. Как же, им нужен отдых, они ведь будут выполнять самую "тяжелую" и "грязную" работу.

18 декабря 1966 года

Уже вышли в море, в помещениях невыносимая вонь. Многих тошнит, и мы чуть ли не плаваем в этом отвратительном месиве. Большинство ребят впервые в открытом море и качку переносят плохо. На меня качка не влияет. Я уже два раза пересекал океан на пароходе и никогда не пропускал ни одного приема пищи.

Всего на пароходе более 2500 человек. Чистоту поддерживать почти невозможно. В наряд на кухню ставят через два дня на третий, но меня, слава богу, не назначают. Поскольку я пойду в другую часть, меня в списке нет и обо мне не вспоминают. Говорят, работать на кухне очень тяжело: с трех утра и до девяти вечера. Столько часов и все время на ногах, да еще палуба под тобой ходуном ходит. Чтобы покормить всех три раза в день, пищу надо готовить непрерывно. Кончается завтрак, надо начинать готовить обед, не успеют пообедать, готовь ужин.

Встретил многих ребят, с которыми проходил начальную подготовку. Вспоминали холодные дни, которые провели в эту же пору прошлого года в Канзасе. Видел ротного писаря из Райли, говорит, что приказ о моем назначении в другую часть пришел еще там, в Райли, но я не знал о нем тогда, потому что был в футбольной команде. Меня рекомендовал командир отделения. Я благодарен ему. Наш взвод мне очень не нравился.

20 декабря 1966 года

Море сегодня прекрасное, хотя и бурное. Волны набегают на пароход, разбиваются и медленно катятся в неизвестность. Смотришь на них, и все кругом кажется бесконечным. У нас и здесь, на пароходе, эти проклятые и скучнейшие занятия: нам читают материалы по Вьетнаму и боевым действиям на его территории. Впрочем, занятия – это даже неплохо. Без них уж очень много времени для размышлений. У многих ребят подавленное настроение; скучают по дому. Одни играют в карты, другие отсыпаются, третьи пишут письма домой.

Сегодня утром встретил Ча-Ча. Он стоял на верхней палубе и сосредоточенно смотрел на море. Он грустит, потому что не попал домой на свадьбу сестры. Говорит, что его мать страшно переживает за него, боится, что его убьют. Сказал, что он ничего и никогда в жизни не боялся, а теперь вот боится, предчувствуя, что с ним что-то случится. Я промолчал. Уверен, что моя мать так же переживает за меня.

22 декабря 1966 года

По мере продвижения парохода на юг становится теплее. Большей частью лежу на койке и иногда мечтаю о Марии Анн, о семье, о хорошо проведенном времени дома. Кажется, что все это было очень давно. Воспоминания о всем прожитом и пережитом иногда бросают в дрожь. Практически ты еще и еще раз повторяешь себе, что к старому возврата нет и не будет. Иногда я пытаюсь не вспоминать о хорошем в прошлом, а мечтать о хорошем в будущем, после того, как вернусь из армии. Удается не без труда, потому что это явная попытка одурачить самого себя. Если мне суждено погибнуть, надеюсь, что смерть не будет заигрывать со мной. Хочу, чтобы она была мгновенной. Мне совсем незачем знать, как это произойдет. Чертовщина! Зачем такие мысли? Я должен вернуться живым. Жизнь слишком хороша, и я хочу жить.

25 декабря 1966 года

Сегодня рождество. Но, судя по настроению людей, никто не сказал бы этого. Все сознают, что с каждым часом мы ближе и ближе к Вьетнаму. На пароходе необычайно тихо. Изредка на горизонте появляются или другие суда, или какой-нибудь островок. Мне кажется, что по мере приближения к Вьетнаму растет моя уверенность в себе. Трудно объяснить, но тем не менее это так.

Есть ребята, которые ждут Вьетнама с нетерпением. Вот, например, Ашворт: он уже мечтает о вьетнамских женщинах. Но есть и такие, как, например, Йост, которые сидят целыми часами и не говорят ни слова. Всем ясно, что он боится, и все знают, чего именно он боится. Все это, по-моему, зависит от индивидуальных качеств человека,

30 декабря 1966 года

Вьетнам все ближе и ближе. Ребята настолько молчаливы, что хорошо слышно, как скрипит "Пэтч". Некоторых ребят иногда "прорывает", и они начинают шуметь, но на них никто не обращает внимания. Это из-за страха, и все мы хорошо понимаем это. Покричав немного, парень замолкает, успокаивается и чувствует себя лучше.

Завтра должны отправить письма. Бог его знает, когда представится такая возможность после того, как мы сойдем с парохода.

Иногда я устремляю взгляд за горизонт, через Тихий океан, и с ужасом думаю; все хорошее осталось там, на другой стороне. От дома меня отделяют необъятные океанские просторы и время.

31 декабря 1966 года

Канун Нового года. Кто-то попытался запеть "Старые добрые времена", но слова этой песни знают лишь немногие. Капитан судна поздравил нас, дав сигнал сиреной. Некоторые ребята открыли припрятанные на этот день бутылки, но настоящего праздника все равно не было. Времени около часу, а уже не слышно почти ни одного звука, за исключением храпа людей и скрипа "Пэтча". Все это легко понять. Любому из нас этот Новый год не сулит никакого счастья.

1 января 1967 года

Около пяти часов утра капитан судна объявил по трансляционной сети, что с правого борта виден Вьетнам. После объявления воцарилась гнетущая тишина: упади булавка на палубу – было бы слышно. Мы стояли у борта и смотрели на землю, которая станет нашим "домом" в течение следующих двенадцати месяцев. Идти осталось совсем недолго.

2 января 1967 года

Встали на якорь вблизи берега. Почему мы встали на якорь, а не подошли к берегу, никто не знает, но это и не интересует никого. Я, например, вовсе не тороплюсь. Готовимся к высадке, и опять начались путаница и неразбериха. Мне, откровенно говоря, немного страшновато.

3 января 1967 года

Вьетнам

Сегодня нас перевезли на берег на десантно-высадочных средствах. На берег вышли с полным снаряжением, с винтовками М-16 и шестью патронными обоймами на человека, готовые в любую минуту открыть огонь. Я, как и многие другие, часто бегал в уборную. Хотел увидеть Ча-Ча и Ашворта, но не смог разыскать их в толпе. Когда наконец все разобрались по подразделениям, нас повезли в базовый лагерь в Зулу. Было жарко и пыльно, но мы больше думали о "чарли", чем о жаре. Ехали на грузовых машинах по шоссе № 15, винтовки у всех были заряжены. Нас везли две сотни грузовиков и несколько "джипов". Деревни, через которые мы проезжали, выглядят очень бедными. Люди моются прямо на улице, а ребятишки бегут за машинами и выпрашивают что-нибудь съестное.

После того как мы проехали несколько миль по шоссе, к нам в качестве охраны присоединилась целая рота бронетранспортеров. Увидев эти машины с ощетинившимися пушками, мы почувствовали себя намного спокойнее. Шоссе охранялось на всем протяжении. Нам встретились на пути 173-й полк воздушнодесантных войск и 137-й австралийский полк. Оба полка произвели на нас хорошее впечатление,

6 января 1967 года

Сегодня прибыл в свое новое подразделение – пятую роту первого мотопехотного батальона. Эта рота бронетранспортеров, всего около двадцати пяти машин, часть той группы, которая охраняла нас на шоссе. Когда я прибыл, рота находилась на боевом задании. Не найдя никого, кому можно было бы доложиться, я нашел укромное местечко и завалился спать.

Я в четвертом взводе, состоящем из трех минометных транспортеров и одного транспортера управления огнем.

Здесь очень жарко и сухо. Мы находимся восточнее Сайгона, недалеко от дельты реки Меконг. Часть нашей дивизии направляется к самой дельте. Говорят, что позиции вьетконговцев здесь наиболее сильные. Наши бронетранспортеры должны находиться на возвышенной местности, поэтому мы остались здесь.

7 января 1967 года

Я буду радиотелефонистом у второго лейтенанта Олдена, на бронетранспортере управления огнем. В мои обязанности входит также водить "джип" лейтенанта, что освобождает меня от несения нарядов. Так что мне совсем неплохо. Мы должны находиться в постоянной готовности к передвижению и оказанию совместно с авиацией поддержки пехоте. Это не очень-то приятно. Говорят, что пехота почти всегда просит поддержки. Ребята в нашем взводе, кажется, неплохие, советуют и помогают мне. Интересно, будет ли такое отношение постоянным? Завтра впервые буду участвовать в боевом задании.

8 января 1967 года

Наше подразделение хорошо сплочено. Сегодня кому-то показалось, что к нашей базе продвигаются солдаты противника. Пехота попросила поддержки. Командир приказал нам оказать эту поддержку. Мы срочно выехали. Бронетранспортеры буквально засыпали джунгли минами и снарядами. Стоял ужасный грохот и вой, мне было очень страшно. Если в джунглях кто-нибудь был, от него осталось только мокрое место. Мы провели быстрый поиск, но никого не обнаружили. Возможно, вся эта тревога была ложной.

9 января 1967 года

Сегодня выехали на первую операцию – поиск противника и прочесывание местности. Операция продлится десять дней. Мы будем искать вьетконговцев, склады оружия и документы противника. Иногда в этот период будем охранять шоссе № 15 – главную магистраль из дельты реки Меконг в Сайгон. Погода жаркая, высокая влажность. Я все больше и больше узнаю товарищей по бронетранспортеру. Нас шестеро: Сциосция и Зерман – из Нью-Йорка; Кристенсен – водитель нашего транспортера – негр из Коннектикута; лейтенант Олден и сержант Гоулас. Все они, кажется, компанейские ребята, и мне с ними неплохо. Мы выполняем свои обязанности попеременно, так, чтобы каждый мог заменить другого. Я сейчас принимаю данные от передового наблюдателя и обрабатываю их для получения углов горизонтальной и вертикальной наводки. Бронетранспортер управления огнем – это мозг взвода бронетранспортеров, а передовые наблюдатели – его глаза. Кроме того, в моем ведении радиостанция, я принимаю донесения и передаю приказания. Зерман работает с картой. Сциосция выполняет обязанности наблюдателя и охраняющего. Лейтенант Олден и сержант Гоудас большей частью спят. Таким образом, мы – это большая и счастливая семья. В этой бронированной машине чувствуешь себя в безопасности. Ходит она быстро, кругом тебя четыре бронированные стены и мощные 50– и 60-миллиметровые пушки. Когда из них стреляем, в машине ужасный грохот.

11 января 1967 года

Пока никаких серьезных боев не было. Захватили двух вьетконговцев. Это дети, не старше пятнадцати-шестнадцати лет, маленькие ростом и очень худые кожа да кости. Если они представляют тех, с кем мы воюем, то совершенно непонятно, почему война длится так долго.

Наши машины поднимают ужасную пыль. После одного дня езды Кристенсен и я превратились в белых.

Сегодня мы уничтожили несколько домиков, так как подозревали, что они принадлежат вьетконговцам. К ним подошли огнеметные бронетранспортеры и примерно с пятидесяти метров подожгли их напалмом. Странная война! В течение двух дней мы ищем и уничтожаем. На следующий день мы останавливаемся вблизи города и окапываемся.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю