Текст книги "Готика на Рио-Гранде"

Автор книги: Дэвид Моррелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Наверное, вы правы. Просто вы показались мне так ужасно...

Его отвлекло движение справа – молодой человек принес из пикапа большую корзину помидоров и устанавливал ее рядом с корзинами огурцов, перцев, моркови и других овощей на соседнем столе.

Но отвлекло его не только движение. Этот молодой человек был высок и худ, с короткими светло-русыми волосами и худощавым одухотворенным лицом. Прозрачные голубые глаза, казалось, поделились своим цветом с кусочком хрусталя, висящим на шее. Одет он был в линялые джинсы и белую футболку, как и тот, с кем говорил Ромеро. Белизна футболки подчеркивала цветущий загар.

– Да, вы правы, – сказал Ромеро первому. – Мы не знакомы. Это вашего брата я видел.

Вновь подошедший был озадачен.

– Это ведь так? – спросил Ромеро. – Вы братья? Вот почему я спутал. Но не могу вспомнить, где...

– Люк Парсонс, – протянул руку второй подошедший.

– Гейб Ромеро.

Рука молодого человек была жилистой, рукопожатие крепким.

Ромеро понадобилась вся самодисциплина и тренировка, чтобы не выдать своей реакции. Мысли завертелись. Люк Парсонс? Господи, да это же человек, с которым он говорил в тот вечер, когда погиб сын и жизнь развалилась начисто. Чтобы отвлечься от воспоминаний, он пришел сюда, на рынок, и тут встретил человека, напомнившего то, что так отчаянно он пытался забыть.

– А это мой брат Марк.

– Здравствуйте.

– Простите, вам плохо?

– А что? Почему вы...

– Вы вдруг сильно побледнели.

– Это ерунда. Я просто последнее время плохо питался.

– Тогда вам стоит попробовать вот это.

Люк Парсонс показал на бутылочку с коричневой жидкостью.

– А что это? – прищурился Ромеро.

– Эхинацея, выращенная в домашних условиях. Если у вас простуда, эта штука поможет. Стимулирует иммунную систему.

– Спасибо, но...

– Когда вы почувствуете, как это вам помогло...

– Вы ее представляете, как лекарство.

– Лекарство от Бога. Ничего искусственного. Если она не улучшит ваше самочувствие, мы вернем вам деньги.

– Вот ты где! – сказал сержант. – Я тебя уже обыскался. – Он заметил бутылочку в руках Ромеро. – Это еще что?

– Как-то это называется... выращенная в домашних условиях... – Он не мог вспомнить.

– Эхинацея, – подсказал Люк Парсонс.

– Конечно, – сказала жена сержанта. – Я ею лечу семью от простуды. Стимулирует иммунную систему. Как рукой снимает. Боже мой, какие чудесные помидоры!

Она стала покупать, а Люк сказал Ромеро:

– Если у вас нет аппетита, это может значить, что организму нужда детоксикация. Для этого хороши обыкновенная капуста цветная капуста и брокколи. Только органика. Никакие химикаты с ними никогда и рядом не лежали. А еще можете попробовать вот это.

Он подал Ромеро бутылочку белой жидкости.

– Молочный чертополох, – сказала жена сержанта. – Очищает печень.

– Откуда ты все это знаешь? – удивился сержант.

* * *

– Роза на нашей улице интересуется траволечением, – ответила жена сержанта, когда они втроем переходили рельсы, неся мешки с овощами. – Здесь в Санта-Фе мировая столица альтернативной медицины и религий Новой Эры. Что не можешь победить – присоединись.

– Да, вот этот хрусталь у каждого на шее. Они точно из Новой Эры, – сказал Ромеро. – Вы заметили, что у них ремни из пеньки? Ничего кожаного. Ничего животного происхождения.

– Эти ребята не едят жареных цыплят или бургеров навынос. – Сержант бросил многозначительный взгляд на Ромеро. – И здоровы, как никто из нас.

– Ладно, я понял.

– Ты только все же съешь эту зелень.

* * *

Самое странное было то, что ему действительно стало лучше. По крайней мере физически. На душе все равно было чернее полночи, но, как говорила одна из прочитанных им книг насчет помощи самому себе: «Один из способов вылечить себя – передача от тела к душе». У эхинацеи (десять капель на стакан воды, как советовал приложенный листок) был горький вкус. У молочного чертополоха – еще хуже. Салаты его не насыщали. Все равно тянуло к пицце. Но надо было признать, что овощи с Фармерз-Маркет были лучше, чем ему приходилось видеть. Что неудивительно. Раньше он ел овощи только из супермаркета, которые хранились там Бог знает сколько, и это не считая еще времени на перевозку в грузовике. Их наверняка снимали до созревания, чтобы не сгнили по дороге в магазин, и еще вопрос, сколько их поливали пестицидами и гербицидами. Он вспомнил радиопередачу, где обсуждали насчет содержания ядов в еде. Вообще эта программа занималась проблемами окружающей среды...

Ромеро вздрогнул.

Именно ее слушал он в тот вечер в машине, когда ждал, чтобы кто-то бросил ботинки и когда погиб его сын.

Да хрен с ним! Если мне так от этого плохо, буду хотя бы есть, что хочу.

Пятнадцать минут всего понадобилось, чтобы выехать из Эльдорадо и купить приличный пакет ребрышек, жареной картошки, салата из сырой капусты с луком и от души кетчупа. Еще пятнадцать минут – и он уже сидит дома, смотрит по телевизору детектив, попивая пиво и грызя ребрышки.

Еще до десятичасовых новостей его стошнило.

* * *

– Честное слово, я держу диету. Слушай, не надо на меня так смотреть. Признаю, пару раз я ее нарушил, но это меня научило как следует. Никогда в жизни более здоровой пищи не ел.

– Пятнадцать фунтов. В этом клубе здоровья вес просто сжигается.

* * *

– Привет, Марк!

Высокий худой русоволосый юноша за овощным прилавком посмотрел на него недоуменно.

– Что случилось? – спросил Ромеро. – Я уже шесть недель прихожу сюда по субботам. Чего же ты меня теперь не узнаешь?

– Вы меня спутали с моим братом. – У парня были голубые глаза, и цвет их отзывался цветом висящего у него на шее осколка хрусталя. Джинсы, белая футболка, сияющий загар – и тонкое, одухотворенное лицо святого.

– Ну, я знаю, что вы не Люк. Его бы я узнал наверняка.

– Меня зовут Джон, – последовал ответ официальным тоном.

– Очень приятно. Я Гейб Ромеро. Мне никто не говорил, что вас три брата.

– На самом деле...

– Минутку, дайте-ка я догадаюсь. Если есть Марк, Люк и Джон, то должен быть и Мэтью[4]4
  Марк, Люк и Джон и Мэтью – английское произношение имен евангелистов Марка, Луки, Иоанна и Матфея.


[Закрыть]? Так? Ручаюсь, вас четверо.

Губы Джона слегка раздвинулись, будто улыбаться ему было непривычно.

– Угадали.

– Это было нетрудно. Делать выводы – моя работа, – пошутил Ромеро.

– Вот как? Что же это за... – Джон выпрямился, и голубые глаза его стали холодны, как звезды, – он смотрел на пробирающегося сквозь толпу Люка. – Тебе было сказано не отходить от прилавка.

– Извини, мне нужно было в туалет.

– Надо было зайти до начала работы.

– Я так и поступил, но я же ничего не мог...

– Верно. Ты ничего не мог сделать полезного, пока тебя здесь не было. У нас баклажаны кончаются. Принеси еще корзину.

– Извини, больше не повторится. Сейчас принесу.

Люк смущенно глянул на Ромеро, потом опять на брата и отправился за баклажанами.

– Вы собираетесь что-нибудь купить? – спросил Джон. «Ты не слишком завоевываешь друзей и влияешь на людей», – подумал Ромеро.

– Да, я бы хотел пару этих баклажанов. А вообще с этим прогнозом ранних морозов это будут последние помидоры и перцы, нет?

Джон только смотрел и ничего не говорил.

– Так что я лучше куплю в запас, – сказал Ромеро.

* * *

Он надеялся, что с течением времени оцепенение отпустит, но каждая новая дата только была напоминанием. Рождество, Новый год, Пасха, и слишком сразу после этого – середина мая. Странно, но у него никогда не ассоциировалась гибель сына и та авария на федеральной дороге. Эмоциональная связь была с тем участком дороги на гребне холма возле баптистской церкви. Он легко признавал, что это чистый мазохизм заставляет его ездить туда все чаще по мере приближения годовщины смерти. Он был настолько одержим, что на миг даже убедил себя, будто просто оживляет сцену в своем сознании, что у него галлюцинации, когда впервые почти за год снова увидел на дороге пару ботинок.

Туристских ботинок до лодыжек, цвета ржавчины. Это было так внезапно, что он затормозил, не в силах оторвать глаз. То, что он увидел, заставило его резко дать по тормозам, почти не слыша визга шин идущей сзади машины, которая чуть не врезалась в джип. Весь дрожа, он выскочил, пригнулся, вгляделся еще пристальнее и бросился к рации.

В ботинках были ноги.

* * *

С воем прилетела полицейская машина, полисмены направили движение в объезд по обочине. Ромеро стоял со своим сержантом, начальником полиции и судмедэкспертом, глядя, как делают свою работу ребята из криминалистической лаборатории. Его джип стоял там, где он его оставил, рядом с ботинками.

– Точнее скажу после лабораторного заключения, – говорил судмедэксперт, – но по гладкой поверхности среза я полагаю, что ноги были отделены чем-то вроде мощной электро– или бензопилы.

Ромеро закусил губу.

– Что-нибудь еще можете прямо сейчас сказать? – спросил начальник полиции.

– На дорожном покрытии нет крови, а это значит, что кровь на ботинках и на ногах уже высохла, когда их здесь выбросили. Изменение цвета тканей тела свидетельствует, что от момента преступления до избавления от улики прошло не меньше двадцати четырех часов.

– Кто-нибудь еще что-нибудь заметил?

– Размер ботинок, – сказал Ромеро.

Все посмотрели на него.

– У меня размер десятый. Эти, похоже, седьмого или восьмого. Я предполагаю, что жертвой была женщина.

* * *

Те же полисмены, что бросили когда-то кучу старой обуви возле шкафчика Ромеро, теперь хвалили его за чутье. Хотя он и выбросил давно все ботинки, скопившиеся в багажнике его патрульной и своей машины, никто его за это не ругал. В конце концов, столько прошло времени и кто мог знать, что эти ботинки будут настолько важны? Все же он помнил, что это была за обувь, и помнил, что стал ее замечать почти год назад, где-то около пятнадцатого мая.

Но никаких гарантий, что год назад ботинки бросало то же лицо, что выбросило сейчас отрезанные ноги. Все, что могла сделать следственная группа, – работать с тем немногим, что было на руках. Как и подозревал Ромеро, патологоанатом окончательно подтвердил, что жертва была женского пола. Преступник – турист, который приезжает в Санте-Фе каждый год в мае? Если да, не совершало ли это лицо аналогичных преступлений в других местах? Справки из ФБР подтвердили, что многочисленные убийства с ампутациями совершаются каждый год по всем Соединенным Штатам, но ни одно из них по почерку не совпадает с данным. А как сообщения об исчезновениях? По штату Нью-Мексико проверили и отвергли все, но поиск ширился, и выяснилось: в Штатах каждый месяц исчезает столько тысяч людей, что следственной группе только сниться может нужное количество работников, чтобы их проверить.

Тем временем Ромеро был включен в группу наблюдения за дорогой Олд-Пекос. Каждую ночь он с прибором ночного видения наблюдал с крыши баптистской церкви. В конце концов убийца держался своей системы, он будет еще выбрасывать ботинки, и быть может, – «Не дай Бог», – подумал Ромеро, в них тоже будут отрезанные ноги. Если он заметит что-то подозрительное, он только и должен прочесть номера машины и по рации предупредить спрятанную у дороги полицейскую машину. Но ночь проходила за ночью, и сообщать было нечего.

Неделей позже был найден красный «сатурн» с Нью-Гемпширскими номерами, брошенный возле пересохшего ручья к юго-западу от Альбукерка. Машина была зарегистрирована на имя тридцатилетней женщины по имени Сьюзен Кроувелл, выехавшей со своим женихом в автомобильную поездку тремя неделями раньше. За последние восемь дней ни она, ни ее жених не контактировали с друзьями или родственниками.

* * *

На смену маю пришел июнь, потом июль. Завтрак с блинчиками по случаю Четвертого Июля на исторической площади прошел с обычным успехом. Через три недели на том же месте открылся испанский рынок, местные художники выставили свои картины, иконы и деревянные скульптуры. Наплыв туристов был меньше, сенсационные публикации об отрезанных ногах кое-кого отпугнули. Но через месяц имел место точно такой же, только больше по размеру, индейский рынок, и воспоминания явно уже стерлись, поскольку на площадь собрались обычные тридцать тысяч туристов – полюбоваться ювелирными и гончарными изделиями коренных американцев.

Ромеро во время этих событий был на дежурстве, следя, чтобы соблюдался должный порядок. Но какие бы ни давали ему задания, мысли его всегда возвращались к Олд-Пекос. Иногда по ночам он не мог туда не приезжать. Тогда он выезжал на Ист-Люпита, смотрел на свет фар проезжающих по Олд-Пекос машин и размышлял. Ничего он не ожидал теперь, когда уже приближалась осень, но это место помогало ему сосредоточиться собраться с мыслями, и каким-то странным образом создавало ощущение близости к сыну. Иногда церковь на той стороне улицы заставляла его обращаться к молитве.

Однажды мимо него проехал знакомый пикап, нагруженный замшелыми камнями. Ромеро помнил его по той ночи, когда погиб сын, и по многим субботним дням, когда из него выгружали корзины с овощами на рынке Фармерз-Маркет. Он никогда не переставал ассоциировать его с теми ботинками. Да, все это время он был уверен, что остановил не ту машину. Не было никакой причины бросаться в подозрения, что Люк Парсонс имеет хоть какое-то отношение к убийству Сьюзен Кроувелл и ее жениха. Он, конечно, все равно рассказал следственной группе о той ночи в прошлом году, и они проверили Люка Парсонса со всей возможной тщательностью. Он и трое братьев жили со своим отцом на ферме в долине Рио-Гранде к северу от Диллона. Были они трудягами, жили сами по себе и ни в какие неприятности не лезли.

У Ромеро не было причин останавливать проезжающую машину, но это не значило, что он не может за ней следовать. Он выехал на Олд-Пекос и поехал следом, не выпуская хвостовых огней машины из виду по дороге в город. Она свернула у капитолия штата и поехала по Пасео-де-Перальта до заправки на другом конце города.

Ромеро выбрал колонку рядом с пикапом, вышел из джипа и притворился удивленным, увидев своего соседа.

– Привет, Люк, я Гейб Ромеро. Как жизнь?

Тут он и в самом деле удивился, поняв свою ошибку. Это был не Люк.

– Джон? Я вас не узнал.

Высокий, худой, русоволосый молодой человек смерил его взглядом. Посмотрел на кобуру с пистолетом на поясе Ромеро На рынке Фармерз-Маркет он всегда был без нее.

– Я не знал, что вы служите в полиции.

– А какая разница?

– Никакой, если не считать, что мои овощи в безопасности, когда вы рядом.

Суровые черты лица Джона уничтожили весь юмор его шутки.

– И ваши замшелые камни тоже. – Ромеро указал на кузов пикапа. – Продавали их на проселке возле федеральной дороги? Обычно это работа Люка.

– У него сейчас есть другая работа.

– Да, теперь, когда вы сказали, я вспоминаю, что не видел его последнее время на рынке.

– Извините, у меня был трудный день, и мне еще далеко ехать.

– Да, конечно. Не хотел вас задерживать.

* * *

Люк не появился на рынке Фармерз-Маркет ни в эту субботу, ни в следующую.

* * *

Конец октября. Ночью был убийственный мороз, а утром в горах лежал снег. Поскольку Фармерз-Маркет в этом году уже закрылся, и суббота у Ромеро оказалась свободной, почему бы не поехать покататься?

При ярком, холодном и ясном солнце Ромеро выехал на хайвей 285. Он перевалил гребень холма возле модернистского здания оперного театра Санта-Фе и спустился между утыканными сосной и можжевельником склонами в многоцветную пустыню, где овраги и столовые горы театральной декорацией уходили к снежным горам по обе стороны. «Неудивительно, – подумал он, – что Голливуд столько вестернов здесь наснимал». Он проехал казино «Верблюжий камень» и казино «Город золота», проехал вечное строительство развязки, которая вела на запад к Лос-Аламосу.

Но он не свернул к городу атомной бомбы, а поехал дальше на север, минуя Эспаньолу, и снова переменился ландшафт, холмы теснее сошлись к дороге – узкий хайвей пролегал между стенами долины Рио-Гранде. «СМОТРИТЕ ВНИМАТЕЛЬНО! ОБВАЛЫ», – гласил дорожный знак. «Вот именно, я и собираюсь смотреть внимательно», – подумал он. Слева, частично заслоненная облетевшими деревьями, текла легендарная Рио-Гранде, неспешно наслаждаясь осенью, обтекая повороты, журча над камнями. На той стороне реки стояла Эмбудо, бывшая станция дилижансов. В ее исторических зданиях находились теперь мини-пивоварня и ресторан.

Он миновал ее, направляясь все так же к северу, и долина стала сужаться. По обе стороны дороги появились фермы и виноградники, занявшие ущелья, где отложился плодородный ил эпохи оледенения. Ромеро остановился в Диллоне, проверил, что пистолет не виден из-под застегнутой на молнию ветровки, и спросил в местном магазине, не знает ли кто-нибудь, где находится ферма Парсонсов.

Через пятнадцать минут ему объяснили дорогу. Но он не прямо поехал на ферму, а выехал на площадку обозрения и подождал, пока рядом не остановился патрульный автомобиль. Утром еще по дороге он позвонил по сотовому и связался с казармами полиции штата дальше к северу, в Тахосе. Объяснив, кто он такой, он попросил диспетчера прислать на встречу с ним патрульную машину.

– Я не предвижу никаких осложнений, – сказал Ромеро мрачноватому полицейскому, стоя с ним возле машин и глядя, как бежит на дне пропасти Рио-Гранде. – Но на всякий случай.

– Так что же вы от меня хотите?

– Просто припаркуйтесь на обочине хайвея. Удостоверьтесь, что я вернулся с той фермы.

– Это вас ваш отдел сюда послал?

– Расследование по личной инициативе. Интуиция.

У полицейского выразилось на лице откровенное сомнение.

– Сколько вы там пробудете?

– Учитывая, насколько они недружелюбны, недолго. Минут пятнадцать. Мне просто нужно ощущение этого места.

– Если я получу вызов на происшествие на дороге...

– Вы должны будете поехать. Но я был бы очень благодарен, если вы вернетесь и проверите, что я нормально уехал. По дороге в Санта-Фе я заеду в магазин в Диллоне и оставлю весть, что все в порядке.

Сомнение на лице полицейского не исчезло.

– Я давно работаю над этим делом, – сказал Ромеро. – Очень вас прошу, я действительно буду благодарен за помощь.

* * *

Грунтовая дорога начиналась сразу за знаком: ТАОС, 20 МИЛЬ. Она вела влево от хайвея и уходила вниз по склону к плодородному дну долины. К северу и западу долину обрамляли высокие склоны. Черную, плодородную почву окружали ухоженные изгороди. Да, Парсонсы точно трудяги, надо отдать им должное. Холода только еще наступят, а поля уже убраны и все готово к весне.

Дорога уходила на запад к амбару и сараям, аккуратным, свежепокрашенным. Простой бревенчатый дом, тоже белый, с остроконечной металлической крышей, сверкающей под осенним солнцем. За домом река почти тридцати футов шириной и пешеходный мост, ведущий к облетевшим осинам и кустам, уходящим круто вверх.

Подъехав ближе, Ромеро увидел в амбаре движение: кто-то слезал с лестницы, ставя на землю банку с краской. Еще кто-то появился в открытых дверях. Третий вышел из дому. Они ждали перед домом, пока Ромеро подъедет и остановится.

Впервые он увидел трех братьев вместе, и их похожесть, светловолосая, худощавая, голубоглазая, поражала еще больше. Все они были в одинаковых джинсовых комбинезонах поверх одинаковых синих шерстяных рубашек.

Но Ромеро уже знал их достаточно, чтобы отличить одного от другого. Стоящий слева брат, лет девятнадцати – наверное, и есть тот, кого он еще не видел.

– Я так понимаю, что вы Мэтью.

Ромеро вышел из машины и направился к ним, протягивая руку.

Никто не протянул руку ему навстречу.

– Я не вижу Люка, – сказал Ромеро.

– Он занят, – ответил Джон. Черты его лица окаменели.

– Зачем вы приехали? – спросил Марк.

– Я ехал в Тахос, а когда оказался поблизости, решил заехать и спросить, нет ли у вас овощей на продажу.

– Ваше присутствие нежелательно.

– Слушайте, что это за отношение? Я думал, что такого хорошего покупателя, как я, вы рады были бы видеть.

– Уезжайте.

– Неужели вы ничего не хотите продать?

– Мэтью, пойди в дом и принеси мне телефон. Я вызову полицию.

Юноша кивнул и повернулся к дому.

– Ну и ладно, – сказал Ромеро. – Я уезжаю.

* * *

Полицейский появился на хайвее, когда Ромеро отъезжал.

– Спасибо за поддержку.

– Ты меня лучше не благодари. Только что дали насчет тебя вызов. Не знаю, что ты там сделал, но ты их здорово достал. Диспетчер сказал, что, если ты появишься еще раз, они просят тебя арестовать за нарушение границы частного владения.

* * *

– ...прокурор города, – представил начальник полиции.

Рукопожатие более чем лишенное энтузиазма.

– А это мистер Дейли, поверенный мистера Парсонса, – сказал начальник полиции.

Еще более холодное рукопожатие.

– С мистером Парсонсом вы определенно знакомы.

Ромеро кивнул Джону.

– Я перейду прямо к делу, – начал Дейли. – Вы преследуете моего клиента, и он требует это прекратить.

– Преследую? Погодите-ка, я никого не...

– Задержание без причины транспортного средства, принадлежащего семье моего клиента. Запугивание моего клиента и его братьев в различных местах их работы. Физическое преследование моего клиента на дороге. Конфликты с ним в общественных местах. Вторжение в частное владение и отказ покинуть его, когда это было вам предложено. Вы лезете во все, что делает мой клиент, и он хочет, чтобы это прекратилось, иначе он подаст в суд на вас и на город. Присяжные не любят копов, работающих от себя и на себя.

– Работающих от себя и на себя? Послушайте, что вы имеете в виду?

– Я здесь не для того, чтобы это обсуждать. – Дейли встал, предложив жестом Джону сделать то же самое. – Мой клиент полностью в своем праве. У нас не полицейское государство. Вы лично, ваш департамент и город предупреждены. Еще один инцидент, и я собираю, пресс-конференцию, чтобы каждый потенциальный присяжный знал, почему мы подаем иск.

Бросив последний огненный взгляд, Дейли вышел из комнаты. Джон последовал за ним почти сразу, но не раньше, чем бросил на Ромеро презрительный взгляд, от которого у того лицо загорелось гневом.

В кабинете стаю тихо.

Прокурор города прокашлялся.

– Думаю, мне не нужно вам говорить, чтобы вы держались подальше.

– Но я же ничего не сделал плохого!

– Вы за ним ехали? Являлись к нему домой? Просили поддержки полиции в Тахосе, когда вторгались в чужие владения?

Ромеро отвел глаза.

– Вы находились вне своей юрисдикции и действовали полностью от своего имени.

– Эти братья как-то связаны с...

– Их проверили и нашли, что все чисто.

– Я не могу объяснить. Меня все время грызет такое чувство... – У меня тоже есть своеобразное чувство, – сказал прокурор. – Оно подсказывает мне, что если вы не прекратите превышать власть, вы окажетесь на улице, не говоря уже о том, что и в суде тоже, где будете объяснять присяжным, почему преследуете братьев, которые будто сошли с плаката о пользе труда и семейных ценностей. Мэтью, Марк, Люк и Джон – Господи помилуй! Если бы это не выглядело как признание вины, я бы рекомендовал отстранить вас немедленно.

* * *

Ромеро стал получать самые гнусные задания. Если снежная буря обрывала провода на перекрестке и движение надо было регулировать вручную, он был на эту работу первым в списке. Любая работа снаружи в плохую погоду предназначалась именно для него. Начальник полиции явно намекал ему, что неплохо бы уйти по собственному.

Но у Ромеро была секретная защита. Жар, который обжег лицо, когда Джон бросил на него уничтожающий взгляд, не прошел. Он остался, разлился, овладев его телом. Регулировать движение по колено в снегу в леденящий ветер при температуре около нуля[5]5
  Около 18 по Цельсию.


[Закрыть]? Запросто. Гнев согревал его не хуже печи.

Джон Парсонс надменно решил, что победа за ним. Ромеро был намерен ему отплатить. Пятнадцатого мая. Примерно тогда появились впервые ботинки два года назад и отрезанные ноги в прошлом году. Начальник полиции намеревался понаблюдать за этим участком Олд-Пекос, но никто не верил, будто убийца будет настолько глуп, чтобы быть настолько предсказуемым. А Ромеро точно не собирался быть предсказуемым. Он не будет играть в игру Джона и рисковать своей работой, болтаясь возле Олд-Пекос, чтобы Джон проехал мимо и потом заявил, что его снова преследуют. Нет, Олд-Пекос его больше не интересует. Мая пятнадцатого дня он будет в другом месте.

Под Диллоном. В долине Рио-Гранде.

* * *

Планировал он это достаточно загодя. Прежде всего – объяснить свое отсутствие. Отпуск. Он его в прошлом году не брал. Сан-Франциско. Он там еще никогда не был. А город должен быть весной особенно красив. Начальник был доволен – наверное, думал, Ромеро хочет подыскать там работу.

Во-вторых, его объекты знают, на какой машине он ездит. И он поменял свой пятилетний зеленый джип на трехлетний синий «форд-эксплорер».

В-третьих, нужно снаряжение. Прибор ночного видения, в который он смотрел с крыши церкви на Олд-Пекос, так оживлял тьму, что он купил себе такой же в магазине, где продавали списанное военное снаряжение. Потом пошел в магазин видеокамер и купил мощный объектив-насадку с увеличением для своей тридцатипятимиллиметровой. Запасы еды и воды на несколько дней. Одежда. Что-то, в чем все это нести. Туристские ботинки достаточно прочные, чтобы выдержать весь этот вес.

Его отпуск начался тринадцатого мая. Когда он последний раз был в Диллоне, осень успокоила Рио-Гранде, но весеннее таяние снегов расширило ее и углубило, покрыв пеной гнева. Белую воду окаймляли зеленые деревья и кусты, а туристы на плотах пролетали по клубящимся каналам, подпрыгивая на скрытых под водой камнях. Проезжая мимо въезда на ферму Парсонсов, он боялся, что кто-нибудь из братьев может случайно выехать и заметить его, но потом напомнил себе, что этой его машины они не знают. Он глядел на жирную черную землю слева, на далекие белые строения, на сверкающую металлическую крышу дома. На дальнем конце фермы бурная вода вздулась так высоко, что почти поглотила пешеходный мост.

Он остановился, оставив между собой и фермой еще пару миль. Площадка для отдыха слева под тополями выглядела вполне подходяще. Там стояло еще несколько машин, все пустые. Плотовики-туристы, решил он. К концу дня кто-нибудь приедет забрать машины. Среди приезжающих и уезжающих его машина может вполне остаться незамеченной. Чтобы никто не заинтересовался, чего это машина здесь стоит и не утонул ли владелец, он оставил на приборной доске записку: «Ушел побродить вдоль реки. Вернусь через пару дней».

Открыв дверь багажника, он надел тяжелый рюкзак, застегнул ремни, запер машину и пошел вниз по крутому склону, скрывшись в кустах. Несколько вечеров подряд он тренировался дома ходить с полным рюкзаком, но кирпичные дорожки мало подготовили его к неровной земле, где теперь нужно было с трудом пробираться – камни, дыры, бурелом, и каждый шаг, казалось, добавляет рюкзаку веса. И к тому же он тренировался прохладными вечерами, а теперь, в полдневную жару, когда была предсказана температура далеко за восемьдесят[6]6
  Около 27 по Цельсию.


[Закрыть], пот лил градом и одежда прилипала к телу.

Рюкзак весил шестьдесят фунтов. Без него он наверняка добрался бы до реки за десять минут. Сейчас этот путь занял двадцать. Не так уж плохо, решил Ромеро, слушая рев реки. Вынырнув из подлеска, он поразился, как высоко поднялась вода, как быстро течет река, как подавляет ее мощь. Течение было таким быстрым, что даже создавало ветерок, за который он был благодарен, когда поставил рюкзак и расправил затекшие плечи. Потом попил воды из фляжки. Холодная при выезде из дома вода стала противно теплой и приобрела металлический привкус.

Давай работай, напомнил он сам себе.

Добраться до машины без рюкзака много времени не заняло. Ромеро в спешке отпер машину, вытащил еще один мешок, запер машину снова и отнес второй мешок на берег на пять минут быстрее, чем первый. В мешке был резиновый плотик, и когда он был надут из баллона со сжатым воздухом, в нем хватило места для Ромеро и его рюкзака. Проверив, что последний надежно закреплен, Ромеро поглядел на бушующую воду, вдохнул, выдохнул и столкнул плот в реку.

Ледяная вода заплескалась вокруг. Если бы не ежедневная нагрузка на тренажерах, ему никогда бы не хватило силы грести так быстро и сильно, то с одной, то с другой стороны, не давая плоту вертеться. Но река несла быстрее, чем он думал. Он уже был в середине, но как он ни старался, другой берег не приближался. Непонятно, чего он больше боялся – перевернуться или что не успеет добраться до берега раньше, чем река вынесет его к ферме. Господи, если они меня увидят...

Он заставил руки работать на полную мощь. Прищуриваясь, глядя сквозь брызги, он увидел, что река поворачивает влево. У дальнего берега течение было послабее. Лихорадочно работая веслом, он почувствовал, что плот несется на берег. Десять футов. Пять. Он собрался. Когда плот ударил в берег, Ромеро перевалился через передний бортик, рухнул на илистый берег, чуть не бухнулся в воду, устоял, и выволок плот на берег.

Рюкзак лежал в воде внутри плота. Ромеро быстро расстегнул державшие его ремни и вытащил на сушу. С дна рюкзака стекала вода. Ромеро только надеялся, что водонепроницаемые пакеты, в которые он упаковал еду, одежду и снаряжение, выполнили свое назначение. Видел его кто-нибудь? Он оглядел гребень склона сзади и берег впереди – кажется, никого. Он перевернул плот, вылил воду, затащил плот за кусты и спрятал. Потом положил в него несколько тяжелых камней, чтобы его не унесло ветром, вернулся и берегу и проверил, что плота не видно. Но медлить некогда. Он забросил рюкзак на плечи, превозмогая боль в мышцах, и отправился в путь.

* * *

Через три часа пути по тропе вдоль гребня, идущего параллельно реке, он закончил трудное, медленное, долгое восхождение. Поросль кустов была чахлой, камки скатывались под рифлеными подошвами ботинок. В пятнадцати ярдах от вершины он снял рюкзак и размял руки и плечи. С лица капал пот. Отпив из фляжки противной теплой воды, Ромеро припал к скалам и пополз вверх. Осторожно выглянул из-за края. Внизу виднелся белый амбар и сараи. Металлическая крыша дома блестела на солнце. Участки земли были покрыты всходами, из которых Ромеро с этого расстояния узнал только латук. Никого не было видно. Он нашел расселину, лег в нее и втащил за собой рюкзак. Два скальных выступа маскировали его голову, когда он выглядывал между ними. Река, поле, ферма, амбар, еще поля. Прекрасный наблюдательный пункт.

И все еще никого не видно. Наверное, кто-то из них в Санта-Фе. Пока ничего не происходит, самое время заняться обустройством. Он достал прибор ночного видения, камеру и объектив с увеличением. Водонепроницаемые пакеты сработали – снаряжение было сухим. Как и еда и спальный мешок. Промокли только запасные джинсы и рубашка, которые он как раз взял на случай, если понадобится переодеться в сухое. Их он разложил на солнце, еще раз глянул на ферму – все спокойно – и набросился на еду. Сыр, пшеничные крекеры, морковные ломтики и на десерт, от которого слюнки потекли, – сушеные абрикосы.