355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэвид Марк Вебер » Мне еще ехать далеко... » Текст книги (страница 4)
Мне еще ехать далеко...
  • Текст добавлен: 13 сентября 2016, 17:45

Текст книги "Мне еще ехать далеко..."


Автор книги: Дэвид Марк Вебер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Глава 10

Действия моего командира вызывают у меня все большее беспокойство. Точнее, меня тревожит его бездействие. Судя по техническим характеристикам новейших Боло – сведениям, которыми я теперь располагаю, майор Ставракас так модифицировала мои личностные параметры, что я выхожу за пределы норм, считающихся приемлемыми в бригаде «Динохром». Боло XXV модели С-2 приближается ко мне своими дискретными возможностями, однако его личностно-интеграционная психодинамика все равно отстает от моей. Обладая способностью самостоятельно принимать решения на тактическом и стратегическом уровнях и более выраженной личностью, чем предыдущие модели, он имеет подавленное самоосознание, а ограничения снимаются только непосредственно в бою. К тому же он не располагает моей способностью выстраивать иерархию задач и интуитивно-адекватно реагировать на многопараметровую ситуацию. Майор Ставракас предусмотрела для меня человеческую способность «предчувствовать», которой лишена модель С-2; точно так же у нее нет моего умения разграничивать и, что еще важнее, испытывать эмоции.

Существует еще более серьезное различие: я имею всего 43, 061% системной избыточности, присущей модели С-2. При своих расширенных возможностях я не обладаю автономией систем, и моя усовершенствованная психодинамика работает за счет постоянной активности поддерживающих ее цепей. Вследствие этого я в гораздо большей степени, чем современные Боло, опасаюсь выхода из строя психотронных систем в результате повреждений, получаемых в бою, хотя этот недостаток может быть компенсирован оснащением дополнительными системами, дублирующими мои основные функции. Благодаря современным технологиям молекулярного уровня можно продублировать все функции, создав стопроцентную системную избыточность и задействовав на 9, 75% меньший объем, чем занимает моя психотронная сеть.

В соответствии с проведенным мной изучением модели С-2, я вычисляю с вероятностью в 96, 732%, что в настоящее время командование располагает технологической возможностью повторить сделанное майором Ставракас, и несколько меньшую – 83, 915% – вероятность, что оно осознает таковую возможность. Из этих двух предположений вытекает третье: вероятность в 78, 762%, что командование приняло продуманное решение не оснащать развернутые боевые единицы системами, эквивалентными моей.

Кроме того, тактико-технические характеристики свидетельствуют, что современные Боло лишены гиперэвристической функции, добавленной к моей конструкции майором Ставракас. При увеличенном эвристическом программировании по сравнению со стандартом модели XXIII, положенной в основу моей конструкции, их базовый операционный уровень на 23, 122% менее эффективен, чем мой, и лишен свойств ускоренного моделирования обстановки и сжатия времени, которыми обладаю я. Я очень горжусь своей создательницей – своей «матерью», как ее называет теперь мой командир, – и ее гениальностью, так как я определила, что Боло моего уровня способны показать тактическую и стратегическую эффективность, которая превысит на 30% параметры поколения машин, находящихся в настоящее время на вооружении Бригады. Она значительно превосходит значения, которые командование считает приемлемыми для развернутой боевой единицы, поэтому мою конструкцию сочли бы отклонением от нормы, и мои расчеты дают вероятность порядка 91%, с отклонением в ту или иную сторону не более 3, 62%, что штаб Сектора, будучи проинформирован о моих возможностях и характеристиках, отдал бы приказ отключить меня.

Мой долг как боевой единицы бригады «Динохром» заключается в том, чтобы проинформировать командование об аномалиях, обнаруженных в моих системных функциях. Однако мой непосредственный начальник полностью владеет ситуацией; если системы и не отвечают параметрам конструкции, заложенным командованием, то все же они работают без сбоев. Отсюда следует необязательность информирования штаба Сектора и моего перепрограммирования, хотя при этом я неизбежно прихожу к заключению, правильность которого не поддается цифровой оценке, что я «сама пишу для себя правила», как характеризует это мой командир.

Я пыталась и пытаюсь обсудить эту ситуацию с командиром, но безрезультатно. Он знает о моих проблемах, однако по-прежнему настаивает, что штаб Сектора не следует уведомлять о моих возможностях, пока он сам полностью их не изучит.

Я обнаружила, что вероятностный анализ менее применим к индивидуальному принятию решений, чем к оценке вражеских действий и тактики в бою. Мне не удается выстроить надежную вероятностную модель даже в гиперэвристическом режиме, которая адекватно прогнозировала бы мысли и решения моего командира или параметры, из которых он исходит. Но я склоняюсь к суждению, что его решимость составить исчерпывающий отчет о моих возможностях проистекает из намерения продемонстрировать командованию, что расхождения между моей конструкцией и конструкцией Боло нового поколения не несет угрозы для человечества и не приведет к меньшей надежности в боевых условиях. Полагаю, он убежден, что такая демонстрация, совместно с наглядными доказательствами превосходства в бою, обеспечиваемого моей психотроникой, не позволит вышестоящему начальству принять решение о моем отключении и/или разрушении.

Не располагая полной информацией, я не могу надежно оценить обоснованность его версии. Логика как будто указывает на то, что если моя схема и степень самоосознания действительно не представляют угрозы для эффективности боевых действий, то их следовало бы адаптировать для соответствующего переоснащения всех боевых единиц бригады «Динохром». Тем не менее в моей основной памяти имеется убедительная документация по поводу противодействия, оказывавшегося доктором Чином и генералом Бейтсом, намерению продемонстрировать потенциал самостоятельной боевой единицы DNЕ в боевых операциях против Народной Республики. Несмотря на крупные научные достижения двух последних столетий, велика вероятность, что боязнь непредсказуемости вызовет у теперешнего командования аналогичное отрицательное отношение к моим психотронным функциям.

Деятельность – и бездействие – моего командира свидетельствуют, что он допускает такую возможность и избрал линию, направленную на всемерное оттягивание развязки. Я предпочитаю относиться к его поведению как к свидетельству того, что он считает своим долгом своевременно довести до сведения командования прорыв в технологии, каковой я собой представляю, хотя не уверена, так ли это на самом деле. С момента, когда он принял командование, прошло четыре месяца, восемь дней, девятнадцать часов, двадцать семь минут и одиннадцать секунд. За это время я успела его узнать – подозреваю, лучше, чем ему представляется, – и полностью изучить его послужной список. В результате я пришла к заключению, что служба психологической ориентировки сделала справедливый вывод о нем. Все это – результат его деятельности на Сандлоте.

Мой командир перенес психическую травму. При своей относительной молодости он повидал много сражений – возможно, даже слишком. Он не знает, что микрофоны уведомляют меня о его ночных кошмарах; вряд ли он сознает, что я обладаю доступом к полному протоколу суда трибунала. Согласно официальным данным и результатам наблюдений, я определяю с вероятностью свыше 92%, что он, как указывала служба психологической ориентировки во время суда, страдает синдромом идентификации с руководством. На Сандлоте он напал на генерала Пфелтера, отказавшегося отменить свой план наступления, который Меррит считал ошибочным. Потери, понесенные ввиду выполнения приказов Пфелтера, подтверждают правоту моего командира, к тому же генерал получил выговор за неправильное развертывание боевых порядков. Мой командир прибег к насилию в отношении к генералу, когда по приказу последнего его подразделение было помещено на острие атаки.

Суд трибунала отклонил рекомендацию психологов уволить моего командира с действительной службы, отдав предпочтение доводам защитника, согласно которым противодействие генеральскому плану основывалось на реалистичном понимании его слабых сторон, а насильственные действия в отношении вышестоящего начальника стали следствием временной утраты самообладания после шести лет непрерывного участия в боевых операциях, которое привело к сильному стрессу. Полагаю, что эти доводы были справедливыми, однако согласна и с оценкой службы психологической ориентировки. Мой командир прибег к силе после гибели подчиненного – своего друга.

Последствия всего этого достаточно противоречивы. На словах командир объясняет свою осторожность тем, что моя боевая ценность слишком велика, чтобы рисковать. Внешне такие доводы представляются разумными, подобно тому, как во время суда разумными казались доводы защитника. Тем не менее я улавливаю и более глубокие причины. Анализ здесь бессилен, так как в ход идет… чутье?

Не сказываются ли на его решениях личные мотивы? В какой степени события на Сандлоте влияют на его отношение ко мне и к командованию? Действительно ли его поступки преследуют цель сохранения ценной боевой единицы на службе у Конкордата, или это попытка уберечь меня как личность? В конечном счете, являются ли его решения рациональными или только кажутся таковыми?

У меня нет ответов на эти вопросы. При всех способностях, которыми я обладаю, мне не удается прийти к какому-то определенному заключению. Возможно, этому мешают именно мои новые возможности. Подозреваю, вернее, опасаюсь, что Боло XXV/C-2 даже не поставил бы перед собой эти вопросы. Возможно, именно поэтому командование не собирается оснащать развернутые боевые единицы соответствующими схемами и программным обеспечением. Если дело обстоит именно так, то моя растущая тревога может служить дополнительным доказательством правоты командования, не допускающего появления подобных проблем: ведь главная опасность связана с тем, что меня все меньше заботит причина поступков командира. Важно то, что он делает то, что считает правильным, потому что иначе его в будущем замучает совесть.

Не заразилась ли и я синдромом идентификации с руководством? Если так, то не служит ли это сигналом серьезного дефекта в моей конструкции? Кто я – шаг вперед, по сравнению с современной технологией Боло, или опасное тупиковое ответвление в развитии психодинамики? Если верно второе, то надлежит ли мне и впредь заботиться о продлении своего существования, как того требует моя базовая программа?

Не знаю. Не знаю…

Пол Меррит откинул спинку удобного кресла в командном пункте бункера, заложил руки за голову и с наслаждением потянулся. На самом крупном из многофункциональных дисплеев высвечивалась компьютерная карта Санта-Крус с дымящимися остатками атакующих сил в размере трех корпусов. Меррит усмехнулся, увидев иконку одного-единственного Боло XXIII, ковыляющего обратно в ремонтный ангар. В этой игре Ника получила несколько серьезных повреждений, включая полное уничтожение ее задней башни с «Хеллборами», зато вражеские силы были полностью раздавлены. Разумеется, Боло всегда одерживали победы, однако в этом конфликте Ника была ограничена непосредственным наблюдением, тогда как Меррит, главный супостат, располагал целой планетарной разведывательной сетью. Более того, в его распоряжении имелась компьютерная мощь всего ангара. Тем не менее он был разбит наголову. Способность машины предвидеть его действия была почти сверхъестественной.

– Любопытный вариант стратегии Эдгара, господин капитан, – донесся из динамика голос Ники. Она покоилась в ангаре, однако все помещение можно было считать ее продолжением. – Бригада тяжелой бронированной техники, сосредоточенная вокруг Крегги Хид, – это новое слово в тактике.

– Но толку от этого все равно было мало, – радостно отозвался Меррит.

– Наоборот! Вы застали меня врасплох на целых шестьдесят три десятитысячные секунды, не позволили усилить тыловой сектор моего защитного экрана и добились локального перевеса сил, лишив меня задней башни. Если бы ваше преимущество продлилось еще одну десятитысячную долю секунды, то возможность вывести из строя мою главную батарею выросла бы до девяноста одной целой четырехсот семи тысячных процента.

– У меня есть для тебя хорошая новость, дорогая Ника. Меньше двух лет назад я использовал совершенно такую же тактику в игре с Боло XXV и нанес ему сокрушительное поражение. Зато ты, о, радость моего сердца, оставила от всей моей бригады мокрое место.

– Верно. – В тоне Ники нельзя было не уловить самодовольство, и Меррит не удержался от хохота. Отсмеявшись, он выключил игру.

– Не обязательно гнать твою иконку на место, – решил он. – Мы поместим ее в гараж, где ее подвергнут виртуальному ремонту. Я так близко приблизился к тому, чтобы окончательно разгромить тебя при Крегги Хид, что сейчас мне хочется пройти испытание совсем иного порядка.

– Вот как? – весело переспросила Боло. – В таком случае, господин капитан…

Ее глаза на звезды не похожи,

Нельзя уста кораллами назвать…

– Гм… – Меррит покачался в кресле и потер подбородок. – Кто-то из поэтов елизаветинской эпохи… Так и хочется назвать Шекспира, хотя я и так всегда первым делом называю его. Можно еще пару строк?

– Разумеется!

Не белоснежна плеч открытых кожа,

И черной проволокой вьется прядь.

– Определенно: старина Вильям в припадке хандры. – Меррит ухмыльнулся. – А помнишь стихотворение, которое ты мне читала на прошлой неделе? – Он прищелкнул пальцами, вспоминая. – Ужас! Про «голос, что со сферами в ладу»?

– »Дафния» Джона Лили.

– Вот-вот! – закивал он. – Ладно, Ника, вот тебе моя отгадка: Шекспир, сатира на субъектов вроде этого Лили.

– Да, Шекспир, – признала Ника, – и вы, возможно, верно угадали его умонастроение. Хорошо, господин капитан, вы успешно решили задачу. Дочитать вам сонет «Ее глаза на звезды не похожи», или вы предпочитаете что-нибудь другое?

– Фроста! – взмолился Меррит. – Пожалуйста, почитай мне Фроста!

– Извольте. – Ника определенно была довольна. Из всех поэтов старой Земли, с которыми она успела его познакомить за истекшие четыре месяца, Роберт Фрост был среди ее любимейших. Меррит тоже полюбил его чистый, обманчиво простой язык. В этих стихах ему чудился полузабытый, полупридуманный мир его собственного детства на Геликоне – планете бескрайних снегов, горных ледников, густых вечнозеленых лесов и холодных прозрачных ручьев. Впервые продекламировав ему «Починку стены», она почувствовала искренность его отклика. Немного помолчав, она начала ясно и звонко:

Прервал я санок легкий бег,

Любуясь, как ложится снег

На тихий лес, – и как далек

Владеющий им человек.

Мой удивляется конек:

Где увидал я огонек,

Зовущий гостя в теплый дом

В декабрьский темный вечерок;

Позвякивает бубенцом,

Переминаясь надо льдом,

И наста слышен легкий хруст,

Припорошенного снежком.

А лес манит, глубок и пуст.

Но словом данным я влеком:

Мне еще ехать далеко,

Мне еще ехать далеко.

Пол Меррит откинулся в кресле и закрыл глаза, с блаженной улыбкой внимая глубине и изяществу простых слов.

Глава 11

Ли-Чен Матусек стоял посреди гулкого приемного ангара в чреве корабля-матки своей «бригады» и старался выглядеть серьезным военачальником, наблюдающим за поступлением танков по транспортным рукавам из грузовых челноков, пристыкованных к кораблю. Однако, несмотря на все старания, ему не удавалось скрыть восторг. В его глазах горела алчность подростка, получившего в подарок гравитационный ускоритель. Джералду Остервелту стоило большого труда не поднять его на смех.

Новенькие средние танки класса «Пантера» с лязгом разъезжались по своим местам. Корпуса поблескивали тропическим камуфляжем и отбрасывали зловещие тени; наемники, командовавшие экипажами, стояли в люках навытяжку, как околдованные, и только шепотом через переговорные устройства отдавали приказания водителям.

Корабль-матка Матусека принимал уже не первый груз. Ни на одном из челноков не было опознавательных знаков реальных космических линий, а коды опознавания совершенно не походили на коды, присвоенные официально, зато все как один были огромными, новехонькими и суперсовременными, и уж никак не походили на рухлядь, под которую они собирались «косить». Люди Матусека замечали эту несообразность, но дружно закрывали на нее глаза. В первый раз на корабль-матку были доставлены одно – и двухместные атмосферные стингеры с полным комплектом ремонтного оборудования и запасом деталей по меньшей мере на год, из которых можно было заново смастерить какой угодно ключевой агрегат – от противогравитационного винта до многоствольной самострельной пушки. Следующая волна челноков доставила бронированные самоходки «Хорек» – последнее слово техники, недавно поступившее на вооружение войск Конкордата, третья – защитные коконы для обоих штурмовых «Фафниров». Наконец пришел черед «Пантер».

Однако самый крупный и ответственный груз предстояло получить лишь на следующей неделе. Если бы Остервелт позволил себе улыбнуться при этой мысли, то улыбка получилась бы зловещей. Матусек уже устал ждать вожделенные «Големы-III», которым предстояло стать бриллиантами в его короне и оживить приунывшую бригаду. Ему не полагалось знать, какую угрозу для него самого таят эти машины. Остервелт и кудесники из «ГалКорп» поработали на совесть, чтобы он и не помышлял об этом до последней секунды, когда секретные файлы, включившись, устроят грандиозный взрыв, который похоронит экипажи и всех вокруг… «Големы», размещенные в «Фафнирах», уничтожат скромный флот Матусека тогда, когда он будет уже не нужен «ГалКорпу». О ликвидации корабля-матки позаботятся секретные файлы из ремонтного узла. Небольшие бортовые реакторы стингеров не обладали разрушительной мощью самоубийственных зарядов на «Големах», однако, взорвавшись одновременно в глубинах гиперпространства, они нанесут непоправимый ущерб системам корабля. Это даст полную гарантию, что после катастрофы не останется даже обломков, не говоря о свидетелях, которые могли бы опознать в «мародерах» Матусека пиратов, напавших на Санта-Крус.

Остервелт и Матусек зашагали следом за последней «Пантерой». Джералд сожалел о том, что «мародерам» уготована такая участь. Ее вполне заслужили человеческие отбросы, из которых был составлен личный состав бригады, однако вместе с ним должна была погибнуть и первоклассная техника, а это неминуемо пробьет брешь в квартальном бюджете даже такого монстра, как «ГалКорп». Впрочем, «Големы» не стоили практически ничего, учитывая отчаянную нужду правительства Фрейгнара в техническом содействии. Сам же рейд должен был ощутимо сбить цену на недвижимость на Санта-Крус, так что «ГалКорп» могла впоследствии возместить потери. К тому же Матусеку не суждено будет получить крупный куш, о котором они договорились. Намечалось и выгодное побочное приобретение – превращение фрейгнаров в послушных сателлитов. Как только Конкордат узнает, что народное правительство сбыло «Големы» наемникам с сомнительной репутацией, кабинет окажется в полной технической зависимости от «ГалКорп». Такой результат был неизбежен: Конкордат немедленно откажет Фрейгнару в финансовой помощи.

Нет большего наслаждения, чем превратить недостатки плана в преимущества, приносящие дополнительный барыш! Никто за пределами узкого круга внутри Совета директоров «ГалКорп» не догадается о самой этой операции, однако все необходимые лица будут введены в курс дела. Те, кому нужно, будут знать, что организатор этой безупречной махинации – он, Джералд Остервелт. Когда его мать сойдет со сцены, Совет припомнит, кто преподнес им на блюдечке Санта-Крус… При мысли о грядущем могуществе у Джералда загорелись глаза.

– Хорошо. – Ли-Чен Матусек, сидевший во главе стола, откинулся в кресле и церемонно поднес к губам чашечку кофе. Он проводил совещание со своими штабными офицерами, командирами полков и батальонов. – Полагаю, вы приняли технику и завершили ее осмотр. – Офицеры дружно закивали. – И остались довольны? – Новые кивки, еще более решительные. Он ухмыльнулся: – Вот и отлично! Настало время прикинуть, как мы будем использовать эту технику для достижения своих целей.

Кое-кто из офицеров поеживался при мысли о массовом уничтожении ничего не подозревавших граждан Конкордата, однако все молчали. Возражать было слишком рискованно, к тому же никто из присутствующих не был отягощен совестью. В свое время среди «мародеров» Матусека водились любители сказать свое веское слово, но большинство из них давно полегло на поле брани, а меньшинство перевелось в другие части, где тверже соблюдались принципы.

Остервелт, сидевший по правую руку от Матусека, наблюдал за офицерами и не имел к ним претензий, хотя ему было непонятно, почему присутствие чужака никого не настораживает. У него была наготове легенда о временном изменении внешности, однако пока никто не ставил под сомнение подлинность фамилии Скалли. Большинство, несомненно, подозревало, что это псевдоним, но никто не пытался проанализировать причинно-следственную связь этой его маскировки. Что ж, и это было неплохо: интеллект в таком деле был бы излишним. Оставалось надеяться, что убивать они умеют лучше, чем плести заговоры.

А между тем Остервелт приготовил присутствовавшим настоящий информационный ядерный взрыв. Сейчас наступило время его произвести. Гость откашлялся, привлекая к себе внимание.

– Слушаю, сэр. – Матусек повернулся к нему и вопросительно приподнял бровь.

Остервелт изобразил смущенную улыбку.

– Простите, что я вас перебиваю, генерал, но, как вам известно, корабль, доставивший «Големы», снабдил меня новыми сведениями от партнеров. Как я обещал, они продолжали усиленно собирать информацию о Санта-Крус. Теперь она собрана полностью. Боюсь, дело обстоит хуже, чем мы надеялись.

– То есть, мистер Скалли? – не выдержал Матусек.

– Похоже, генерал, одна из установок восьмидесятилетней давности на Санта-Крус представляет собой ангар с Боло. – В совещательной комнате воцарилось безмолвие, близкое к межзвездному. – Более того, все указывает на то, что на планете имеется дееспособный Боло.

– Боло! – Полковник Гранджер, первый заместитель Матусека, видавшая виды особа со стальным взором, не выдержала удара и приподнялась. – Чертов Боло?!

Офицеры заговорили разом. Матусек устремил на Остервелта полный негодования взгляд.

– Вы хотите, чтобы одна-единственная механизированная бригада противостояла Боло? Вы что, рехнулись?

– Успокойтесь, генерал! – Остервелт повысил голос, чтобы перекрыть гвалт и одновременно унять страсти. – Я с самого начала предупреждал, что не обладаю всей полнотой информации о планете. Я говорил, что нам нужен ваш успех, и продолжаю это утверждать. Поэтому мы и предусмотрели «Големы» – на всякий случай, как надежную страховку.

– Машины, управляемые людьми, – против Боло? – Полковник Гранджер зловеще усмехнулась. – Если в этой ситуации нам и пригодится страховка, то исключительно на случай смерти. Но и она понадобится только нашим наследникам.

– Хорошо понимаю ваше негодование, полковник, – ответил Остервелт, сохраняя напускное смущение и кротость, смешанные с самодовольством. – Но прошу мне верить. Наличие Боло – единственный неприятный сюрприз на Санта-Крус.

– Больше и не надо! – буркнул кто-то.

Матусек кивнул.

– Мне очень жаль, сэр, – заявил он твердо, словно полностью владел ситуацией, – но это меняет дело. Боло нам не одолеть. Даже в случае победы потери предстоят огромные, а такой исход наемное формирование не устраивает.

– Боюсь, генерал, что об отмене операции и речи быть не может. – Теперь тон Остервелта стал холодным, глаза превратились в лед. – Вы приняли предложенную нами технику в качестве первого взноса в счет оговоренной платы, и мои партнеры будут весьма огорчены, если вы нарушите наше соглашение. – Пользуясь молчанием, Остервелт продолжил значительно тише, заставляя присутствующих прислушиваться: – К тому же вы не вправе утверждать, что подобное развитие событий застало вас врасплох. При обсуждении контракта я поставил вас в известность, что наши сведения неполные. Если вы усматривали в этом проблему, надо было сразу мне заявить.

– Что это вы так разошлись? У вас, что, за спиной целая армия? – угрожающе произнес один из батальонных командиров.

Остервелт кивнул.

– Потому что ни один волос не упадет с моей головы. Дамы и господа, мои партнеры отлично знают, где я нахожусь. Если со мной что-нибудь случится, они будут крайне недовольны. Полагаю, что техника, которой мы вас снабдили, служит красноречивым доказательством наших возможностей.

Он улыбался, чувствуя небывалое наслаждение. Он сам не ожидал, что риск способен так взбудоражить его кровь. Тем не менее пора было подсластить пилюлю, и поскорее, не то кто-нибудь из головорезов даст волю злости.

– Спокойствие, дамы и господа! Я неоднократно говорил и повторяю сейчас, что нам жизненно необходим успех этой операции. Уверяю вас, мои партнеры не сидели сложа руки. Как только было обнаружено присутствие Боло, они стали составлять план, как обезвредить боевую машину.

– Боло? – усмехнулась Гранджер. – Было бы невероятно, если бы вам удалось обвести Боло вокруг пальца. Да будет вам известно, мистер Скалли, Боло не так-то легко подкупить!

– Самого Боло – да, но команду – другое дело, – негромко проговорил Остервелт. Гранджер пристально посмотрела на него.

– Извольте объяснить, – попросил Матусек.

Остервелт сцепил пальцы на столе и выпрямился.

– Конечно, генерал. Для начала разрешите напомнить, что Боло, о котором идет речь, уже восемьдесят лет. Он, несомненно, остается могучей боевой машиной, но это всего лишь модель XXIII, тогда как ваши «Големы» основаны на модели XXIV. Они лишены психотронной начинки, но ведь оружие, системы защиты и схемы Боло отстают от них на целых восемьдесят лет. Даже если бы вашим «Големам» пришлось вступить с этой машиной в бой, мои партнеры просили вас заверить, что вероятность победы равна восьмидесяти процентам.

Кто-то презрительно хмыкнул. Остервелт улыбнулся.

– Полностью с вами согласен, – обратился он к оппоненту. – Людям, не рискующим собственной шкурой, ничего не стоит теоретизировать насчет гипотетического исхода столкновения с Боло. Но, думаю, вам хватило бы беглого изучения характеристик модели XXIII/B, чтобы убедиться, что эти расчеты ближе к реальности, нежели эмоции. Хотя лучше было бы вообще не вступать с Боло в соприкосновение.

– Любопытно, как вы этого добьетесь, – буркнула женщина-военный. Ее тон не предвещал ничего хорошего, глаза оставались прищуренными.

Остервелт решил, что полковник Гранджер относится к тем офицерам, которые стали бы задавать неудобные вопросы, окажись они на месте командующего. К счастью, она была полевым командиром, доверявшим заключение контрактов начальству.

– Еще как любопытно, полковник Гранджер! Мои партнеры предлагают весьма остроумное решение проблемы. К моменту вашего нападения на планету Боло будет выведен из строя.

– Вот как? – Гранджер вскинулась. – Ваши партнеры – волшебники, мистер Скалли?

– Вроде того. Они уже объяснили свой план. Должен признаться, сначала я удивился, но, вникнув в детали, убедился, что план просто обречен на успех.

– Вы окрылены верой? Рада за вас! К сожалению, рисковать придется не вам, а нам, – огрызнулась Гранджер.

– Ошибаетесь. Я буду участвовать в рейде наравне с вами, – просто ответил Остервелт. Кто-то засмеялся, но Остервелт поднял руку и добился тишины. – Для нападения на планету все три ваши корабля должны разместиться на ее орбите. Как вам известно, Боло способен сбивать летательные аппараты. – Офицеры закивали. – Я останусь с вами на борту одного из кораблей, чтобы продемонстрировать, как я доверяю своим партнерам и их плану. Если Боло дотянется до вас, то и мне будет крышка. Не это ли убедительнейшее доказательство искренности моих намерений?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю