Текст книги "Любой ценой"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 65 страниц)

Нет. Они просто оказались перед необходимостью выдержать это. Лицо Оверстейгена было сурово, пока он наблюдал за приближающимся залпом. Было маловероятно, что даже это уничтожит его корабль. Кто бы ни планировал атаку, в его распределение целей вкралась одна ошибка. Он должен был направить все выпущенные ракеты на одну или две цели, а не делить их среди столь многих. Но трудно было его за это винить, поскольку он вероятно просто не представлял себе, насколько в действительности были мощны линейные крейсера, с которыми он столкнулся. Однако, если он не мог их уничтожить, это не означало, что он не мог тяжело их искалечить. Даже не считая того, что произойдёт с «Катанами» после того, как их хитростью вынудили израсходовать так много ракет для отражения первой волны МДР.

На мгновение Майкл Оверстейген ощутил где-то внутри мимолётное восхищение противником. Кто бы это ни был, он максимально рационально использовал свои ограниченные ресурсы и передовым кораблям Оперативного Соединения 81 должно было вот-вот достаться.

Но это мгновение прошло и Оверстейген выпрямился в кресле.

– Оборонительный план «Альфа-Три», – сказал он спокойно.

Глава 28

– Преподобный Салливан, – Роберт Телмахи, архиепископ Мантикоры, пересек свой просторный залитый солнцем кабинет, чтобы пожать руку вошедшему посетителю, примечательному лысиной и выдающимся носом.

– Большая честь, – продолжил Телмахи, – И, если мне позволено будет так сказать, встреча, на которую я очень долго надеялся.

– Благодарю вас, архиепископ. – глава Церкви Освобождённого Человечества твёрдо пожал протянутую руку. – Я тоже с нетерпением ждал встречи с вами. Монсеньёр Дэвидсон замечателен в качестве вашего представителя на Грейсоне, однако учитывая близость взаимоотношений наших звёздных наций…

Он улыбнулся и Телмахи кивнул с ответной улыбкой.

– Именно, – сказал он, провожая гостя к уголку для переговоров, устроенному около огромного окна, простирающегося от пола до самого потолка кабинета. – Конечно, – продолжил он; его улыбка после того, как они сели, стала ещё радушнее, – в Звёздном Королевстве я далеко не имею такой власти в духовных вопросах, какой вы пользуетесь в Протекторате.

– Вы могли бы быть удивлены, – с кривой усмешкой ответил Салливан. – Наша доктрина Испытания располагает к некоторому духовному инакомыслию.

– Но инакомыслие может быть хорошей вещью, пока вы учитесь обращать внимание на его истоки, – ответил Телмахи. – Нашей собственной Церкви этот урок дался нелегко. На самом деле, как я полагаю, мы начали осознавать это ещё до того, как ваши предки отбыли на Грейсон.

– Так же, как и нам, с этими сумасшедшими на Масаде, – мрачно сказал Салливан.

– У каждой веры бывают свои моменты помрачения, преподобный. – Телмахи скорбно покачал головой. – Инквизиция, исламское террористическое движение, джихад Новых Афин, ваши собственные Истинные… Когда вера переходит в фанатизм, ни у кого нет монополии на экстремизм.

– Но никакая вера не имеет и монополии на противодействие экстремизму, – ответил Салливан. – Правда, уверен, что мои собственные предшественники на Грейсоне имели проблемы с осознанием этого, учитывая монополию – он преднамеренно использовал это же слово – Церкви на духовную власть.

– Может быть, – сказал Телмахи. – Я всё же полагаю, что никто не может обвинить в этом ни вас, ни преподобного Хэнкса. Я весьма восхищён тем, как вы справились с теми огромнейшими переменами, перед которыми ваше общество оказалось после заключения союза с Звёздным Королевством.

– Вы имеете в виду, после того, как мы оказались перед целой галактикой опасных, если не полностью еретических, радикальных понятий, вроде прав женщин, – с лёгким смешком поправил его Салливан.

– Ну, я это и имел в виду. Но я слишком дипломатичен, чтобы сказать такое прямо.

Оба посмеялись. Но затем Телмахи откинулся в кресле, скрестил ноги и задумчиво посмотрел на визитёра.

– Ваша милость, я действительно в восторге от встречи с вами и вижу, что вы на самом деле впечатляющая личность, как и говорилось в отчётах Дэвидсона. Однако я знаю, что это первый случай в истории Грейсона, когда кто-либо из преподобных по какой-либо причине покинул планету. Я опубликовал все заявления для прессы и пресс-релизы и договорился о встречах с представителями наших основных религий и учений, о которых вы просили. Однако должен признать, что не был особенно удивлён, когда ваш секретариат связался с моим, чтобы предложить частную предварительную встречу между нами двумя.

– Не были? – спросил Салливан, откидываясь в кресле.

– Нет. Монсеньёр Дэвидсон, как, я уверен, вы уже обнаружили, столь же умён, сколь и очарователен. Но основании некоторых вопросов, которые вы ему задали, он сделал вывод, что вы в особенности интересовались установлением непосредственного контакта со мной. Однако он не выдвинул предположения о причине вашей заинтересованности, хотя я и смог сделать несколько собственных умозаключений.

Салливан посмотрел в окно, на пронзающие небо башни Лэндинга. Для любого грейсонца это был восхитительно чуждый пейзаж. Лэндинг был построен цивилизацией овладевшей антигравитацией, построен на планете, природа которой приветствовала человека, вместо того, чтобы попытаться дать отпор незваным пришельцам. Его здания вздымались намного выше любых грейсонских, а в пределах видимости не было ни единого купола. Одного открытого неба было достаточно, чтобы заставить нервничать любого грейсонца, особенно при виде колыхания в свежем утреннем бризе ветвей деревьев городских зелёных зон. Преподобный ощущал себя почти нагим и его рука дёрнулась, когда он подавил рефлекс потянуться за дыхательной маской, обычно висевшей у него справа на поясе. То, что уличная пыль на Мантикоре не являлась ужасным ядом, разум Салливана воспринимал намного легче, чем его чувства. И всё же, когда он смотрел на пролетающие аэрокары, пешеходов, уличные кафе, которые мог рассмотреть с того места, на котором находился, он видел почти таких же людей, как бы причудливо некоторые из них ни были одеты, каких он мог видеть и дома.

Он повернулся, чтобы ещё раз внимательно посмотреть на архиепископа и вновь увидел смесь чуждого с абсолютно знакомым. Он видел веру Телмахи и его истинное радушие, а с тех пор, как Грейсон был открыт галактике, Салливан специально погрузился в занятия сравнительным богословием. Он видел в Телмахи наследника целой череды первосвященников, тянущейся до самого начала – источника – их общей веры в Бога. И всё же духовная власть Телмахи была намного меньше его собственной. Его церковь утратила своё неоспоримое верховенство еще до того, как человек впервые покинул Старую Землю, и примирилась с этим. Она развилась, выжила и достигла звёзд наряду с великим множеством других вер и учений, которые привели бы в смущение любого грейсонца. Салливан знал, что во многих отношениях Телмахи был намного более… космополитичен, чем он сам, но было ли это силой, или слабостью? И видел ли Салливан в Телмахи будущих преподобных Грейсона?

«На то воля Божья», – сказал себе преподобный. Одним из основных элементов Нового Пути, возможно самым основным, была вера в то, что книга никогда не закрывается, никогда не кончается. Бог был бесконечен; человеческое понимание – нет. Таким образом, человеку всегда было чему учиться, Богу всегда было чему его учить и, как гласила доктрина Испытания, человеку лучше было обращать внимание на уроки, независимо от формы, в которой они могли быть преподнесены.

Вроде его сегодняшнего визита.

– По сути дела, архиепископ, – сказал он, – вы правы. Я убедился, что описание монсеньёром Дэвидсоном вашего собственного интеллекта было совершенно точным. Как у духовного главы Святой Церкви, у меня действительно множество настоятельных и совершенно уважительных причин для того, чтобы встретиться с по возможности большим числом мантикорских религиозных лидеров. В течение почти тысячелетия Грейсон был по сути дела теократией – изолированной теократией. Вообще-то говоря, с учётом наших доктрин, наши люди в основном склонны рассматривать открытие дверей нашего храма как еще одно Божье Испытание. Были некоторые трения, но я подозреваю, что меньшие, чем были бы при подобных обстоятельствах на любой другой планете.

Однако, по мере того, как контакты со Звёздным Королевством на светском уровне становятся все более тесными, сильно возрос приток иностранцев с их крайне иностранными верованиями. Я не вижу причин полагать, что эта тенденция изменится, так что, на мой взгляд, давно наступил момент, когда Святая Церковь должна протянуть руку духовным лидерам Звездного Королевства. Несомненно, будут недоразумения или, по крайней мере, разногласия по некоторым пунктам, однако мы должны усвоить религиозную терпимость, всегда являвшуюся частью мантикорской традиции. В связи с вышесказанным мой визит на Мантикору будет иметь огромное значение для верующих Святой Церкви на Грейсоне.

И всё же, хотя все это так, причина, по которой я в особенности желал встречи с вами, не столько связана с тем, что вы – признаете ли это, или нет – являетесь, как мне кажется, главнейшим религиозным деятелем Мантикоры, сколько с вашими пастырскими обязанностями.

– Пастырскими. – Телмахи улыбнулся. – Дайте подумать, – пробормотал он. – Так, чтобы это могло быть? Хм-м-м-м-м… Быть может нечто, связанное с землевладельцем Харрингтон и некоторыми представителями моей паствы?

– Монсеньёр Дэвидсон не сумел воздать вам должное, ваша милость, – произнёс Салливан, улыбаясь в ответ.

– Было не очень-то и трудно догадаться, ваша милость, – ответил Телмахи. – Особенно в свете положения дамы Хонор на Грейсоне и довольно ядовитого комментария одного из менее чем блестящих примеров профессионализма наших журналистов. Разумеется, то, что она ни католик, ни прихожанин Церкви Освобождённого Человечества ставит нас в относящихся к ней вопросах в некую область неопределённости.

– Она может не быть дочерью Святой Церкви, – тихо произнёс Салливан, глядя твёрдо, – но на основе моего собственного опыта могу сказать вам, что она несомненно истинная дочь Божия. Буду с вами честен и сознаюсь, что ничто не доставило бы мне такой радости, как ввести её в лоно Святой Церкви, но это как раз та женщина, о душе которой я не испытываю ни малейшего беспокойства.

– Это неплохо совпадает с моими собственными впечатлениями, – серьёзно ответил Телмахи. -Полагаю, она прихожанка Третьей Звёздной?

– Да. Что представляет для меня некоторую проблему, так как у Третей Звёздной, как мне кажется, нет никакой организованной иерархии в том смысле, в котором она есть в вашей или моей церквях.

– Третья Звёздная, на мой взгляд, в действительности весьма походит на оставшуюся без жесткой иерархии Церковь Освобожденного Человечества, – сказал Телмахи. – Когда каждые три стандартных года представители всех их конгрегаций съезжаются на Общее Собрание, то они избирают руководство Собрания и членов Координационного Комитета, действующего в период между Собраниями, однако каждая из конгрегаций – и каждый отдельный представитель каждой конгрегации – несёт личную ответственность за свои отношения с Богом. Я нахожусь в довольно хороших отношениях кое с кем из их духовенства, и один из них однажды сравнил Общее Собрание с попыткой собрать древесных котов в стадо.

Салливан рассмеялся, представив себе эту картину, а Телмахи кивнул.

– Они соглашаются по большинству ключевых доктрин и вопросов, но за пределами этих основных областей согласия есть свобода для неимоверного разнообразия.

– На основе моих собственных бесед с леди Харрингтон и её родителями у меня сложилось аналогичное впечатление, – согласился Салливан. – И я думаю, что вы наверное правы – поощряемый Третьей Звёздной индивидуализм во многом перекликается с нашей собственной доктриной. В самом деле, я часто думал, что это было одной из причин, по которой леди Харрингтон настолько соответствует Святой Церкви, несмотря на все неизбежные расхождения.

Однако проблемой, с которой я столкнулся, была моя неспособность найти кого-нибудь из представителей духовенства Третьей Звёздной, с которым я мог бы обсудить мои проблемы. Моё впечатление от их доктрины таково, что она чрезвычайно… всеобъемлюща, но должен признать, что я знаком с ней меньше, чем хотелось бы.

– Если ваши проблемы именно в том, в чем я предполагаю, ваша милость, – произнёс Телмахи, – то, думаю, вам не следует беспокоиться. Однако я буду счастлив представить вам двух или трёх их богословов, с которыми вы могли бы обсудить свои мысли.

– Был бы вам весьма признателен, – сказал Салливан, склоняя голову в коротком благодарном поклоне. – Однако это, кстати, приводит меня к причине, по которой мне необходимо было с вами встретиться.

– Преподобный, – произнёс Телмахи со смехом, – наша Церковь за прошедшее тысячелетие усвоила несколько собственных уроков. Я не думаю, что будут какие-то проблемы.

* * *

– А, вот и вы, – сурово произнесла доктор Алисон Харрингтон. – И что только заставило вас думать, что я позволю вам остаться в гостинице, позвольте поинтересоваться?

– «Хилтон – Королевская армия» едва ли можно назвать просто «гостиницей», миледи, – мягко ответил Иеремия Салливан, проходя мимо торжественного телохранителя Харрингтонов в холл Дома у Залива. Он улыбнулся, затем склонился над рукой Алисон и поцеловал её в принятом на Грейсоне стиле.

– Фью! – отреагировала она. – Могу поспорить, дело было в том, что вы планировали украсть полотенце. Или один из их симпатичных банных халатов.

Телохранитель казалось чуть съёжился, ожидая удара молнии, но Салливан только шире улыбнулся лучащимся глазам Алисон.

– На самом деле, это было мыло, миледи, – торжественно произнёс он.

– Так я и знала!

Она рассмеялась и взяла Салливана под руку, провожая его в дом.

– Рада вас видеть, – уже серьёзнее сказала Алисон. – Хотя я уверена, что в «Королевской армии» вам было бы весьма удобно, но и Хонор, и Бенджамин потребовали бы мой скальп, если бы я позволила вам там оставаться. Кроме того, я и сама не была бы особенно рада этому.

– Благодарю вас, – ответил Салливан.

– Ерунда. – Алисон крепче стиснула его руку и смех в её глазах на мгновение исчез. – Я всё ещё помню, как вы утешали меня, когда все мы думали, что Хонор мертва.

– Как и я помню тот день, когда вы разъяснили мне, почему наша рождаемость была так искажена, – ответил Салливан. – И тот день, когда вы и ваша команда предоставили нам доступ к нанитам.

– Да. А теперь, когда мы поздравили друг друга с тем, какие мы оба уважаемые люди, – сказала Алисон, – что в действительности привело вас на Мантикору.

– Что заставляет вас полагать, что у меня могут быть какие-либо скрытые побуждения? – возразил Салливан, с улыбкой принимая смену темы разговора.

– То, что у меня есть голова на плечах, – едко ответила Алисон. Салливан взглянул на неё и она фыркнула. – В течение тысячи лет ни один преподобный не покидал планету. Ни один. И вот теперь, через три недели после того, как статья этой ядовитой жабы Хейеса должна была достичь Грейсона, вы здесь. Отводя неделю или около того на перелёт, вы, вероятно, установили своего рода галактический рекорд, подготавливая свой «государственный визит».

– Я надеюсь, – чуть печально ответил Салливан, – что мои макиавеллевские планы не будут столь же очевидны каждому мантикорцу, с которым я встречаюсь.

– Большинство мантикорцев не знает вас так же хорошо, как я, – обнадёживающе уверила его Алисон. – И большинство прочих мантикорцев не осознаёт, насколько велик мог бы быть ущерб от подобного рода скандала для такой политической фигуры на Грейсоне, как Хонор. Или, – она снова тепло улыбнулась Салливану, – насколько глубоко вы заботитесь о моей дочери.

Салливан чуть склонил голову и она кивнула.

– Так я и думала. Вы прибыли, чтобы разобраться с проблемами детей, не так ли?

Салливан рассмеялся и Алисон сделала паузу, повернувшись к нему и улыбаясь, пока он не покачал головой.

– Миледи, все участвующие в деле «дети», в том числе и ваша дочь, изрядно старше меня!

– По годам, возможно. А с других точек зрения? – Она пожала плечами. – И, независимо от того, каким может быть результат сравнения ваших возрастов, им определённо следует вправить мозги. Поэтому-то вы и здесь, так?

– Да, Алисон, – признал Салливан, наконец-то сдаваясь. – Я действительно намереваюсь решить и несколько других проблем, пока я здесь, но – да. Главным образом я прибыл, чтобы разобраться с проблемами детей.

Глава 29

– Арман, разнообразия ради, скажи мне, что у тебя есть какие-нибудь хорошие новости, – уныло произнёс Томас Тейсман, когда начальник штаба Флота вошел в его кабинет, зажав планшет под левой рукой.

– Единственные имеющиеся у меня «хорошие» новости заключаются в том, что согласно уточняющим сообщениям Белльфойль все-таки осталась жива, – ответил адмирал Маркетт.

– Жива? – чуть оживился Тейсман и Маркетт кивнул.

– Она и весь её штаб покинули «Кира» до того, как сработали заряды самоуничтожения. Мы потеряли множество прекрасных людей, но, слава Богу, не её.

– Слава Богу! – с жаром согласился с ним Тейсман.

Из четырёх систем, атакованных на сей раз Харрингтон, лишь Шантильи оказала сколько-нибудь действенное сопротивление. «Не потому, что они не пытались», – мрачно напомнил он себе. Контр-адмирал Брессан сделал на Аугусте что мог, но он был полностью превзойдён в классе кораблей и огневой мощи… и не так хитроумен, как Дженнифер Белльфойль. Носители подвесок Харрингтон превратили его гиперпространственные корабли в металлолом в обмен на незначительные, если вообще имевшиеся, повреждения. А когда его ЛАКи, проявляя самоубийственную отвагу, пошли на сближение, то обнаружили, что пусковые установки противоракет манти, по крайней мере на борту их новейших кораблей, были в полной мере способны стрелять ракетами ближнего боя, разработанными для треклятых «Катан».

Это была бойня, винить за которую Брессана он не мог. Какая-то часть его хотела бы этого и, если бы он этого действительно желал, то на самом деле мог бы найти для того основания. В конце концов, Брессан мог бы проявить благоразумие и отказаться от сражения со столь превосходящими силами. Но причина, по которой эти силы столь его превосходили, заключалась в том, что собственное начальство – во главе с неким Томасом Тейсманом – не смогло его достойным образом снарядить.

Брессан выполнил свой долг с тем, что имел в распоряжении, и, как и Белльфойль на Шантильи, он явно надеялся нанести налётчикам хотя бы изматывающий урон. «И это, – напомнил себе Тейсман, – вероятно явилось прямым следствием штабного анализа, который он приказал довести до сведения всех командующих обороной систем». С учетом численного превосходства, которым располагала – или вскоре будет располагать – Республика, даже неравноценный размен был в конечном итоге в пользу Хевена. Он приказал распространить анализ потому, что тот был верен, хотя принять его правду было намного легче до того, как так многие тысячи мужчин и женщин погибли на Аугусте.

– У нас есть точные данные об ущербе, который сумела нанести Белльфойль? – спросил он Маркетта, решительно отбрасывая мысли о Брессане.

– Собственно говоря, она довольно сильно потрепала их ЛАКи, – сказал Маркетт и поморщился. – Не могу поверить, что я только что это произнёс. Белльфойль уничтожила около семидесяти ЛАКов манти, в том числе около пятидесяти «Катан», в обмен на чуть более пяти сотен своих. Как соотношение потерь – кошмар, однако это эквивалент трёх четвертей их ЛАК-группы и, хотя мне крайне неприятно это говорить, мы можем восполнить потери в личном составе и матчасти намного легче, чем манти.

Что касается кораблей, то мы и того не добились. Главным образом потому, что их проклятые новые линейные крейсера чертовски прочнее, чем имеет право быть линейный крейсер. Мы довольно сильно потрепали один из носителей подвесок – мощность его клина упала и под конец он терял много воздуха. Другая из основных целей Белльфойль – тот самый толстозадый «линейный крейсер», который может быть только новой «Никой», о которой ходили слухи – вероятно отделался только незначительными повреждениями.

Маркетт с печальным выражением покачал головой.

– Том, это очень прочный корабль. И, похоже, они вооружили его теми самыми новыми малыми МДР, о которых слышала Разведка Флота. Кстати, по мнению штабных мудрил, именно благодаря им манти сумели разместить так много ракет в подвесках своих линейных крейсеров. Они применяют подвески, достаточно крупные для размещения в них полноценных ракет, но загружают их этими меньшими. Это стоит им уменьшения досягаемости в активном режиме, однако увеличивает вес залпа, а точность на предельной дистанции настолько низка, что более мощный залп в пределах эффективной дальности стрельбы более чем компенсирует это. И сообщения о том, что манти каким-то образом стреляют одновременно с обоих бортов своих кораблей с более традиционным вооружением – и, к тому же, проделывают это, когда борт смотрит в сторону от цели – похоже подтверждены.

– Замечательно. – Тейсман развернул кресло, чтобы видеть в окне, находящемся позади его стола, массивные башни Нового Парижа, недавно капитально отремонтированные и впервые на его памяти должным образом обслуживаемые. Ухоженные окна сверкали в лучах заходящего солнца, по полосам движения непрерывным потоком лились аэрокары и аэробусы, а дорожки и движущиеся тротуары были переполненным деловыми, целеустремлёнными людьми. Это был вид возрождения и оживления – открытия вновь – который редко ему надоедал, но сегодня лицо Тейсмана было очень несчастно.

– Как будем отвечать, Том? – чуть погодя тихо спросил Маркетт и лицо Тейсмана стало ещё угрюмее. Он ещё несколько секунд смотрел в окно на закат, затем повернулся к начальнику штаба.

– Я думаю, у нас есть два – ну, три – варианта. Мы можем не предпринимать ничего, что точно не понравится конгрессу и публике в целом. Мы можем немедленно начать решительное наступление, которое может привести к успеху, а может и не привести, – по крайней мере, пока мы не имеем большего числа новых кораблей в строю и готовых к бою, – и которое определённо приведет к значительным потерям. Или мы сдуваем пыль с планов операции «Гоби» и вручаем их Лестеру.

– Из этих трёх вариантов, моя искренняя реакция заключается в одобрении операции «Гоби», – ответил Маркетт. – Особенно с учётом разведданных, которые мы сумели собрать, и доставленной Диамато оперативной информации.

– Думаю, что соглашусь с тобой, но меня это не слишком радует. Это отвлечёт нас и оттянет по меньшей мере значительную часть ударных сил, над созданием которых мы так напряжённо работали. Хуже того, чтобы организовать эту операцию, Лестеру потребуется от трёх недель до месяца. Если манти будут придерживаться прежнего темпа операций, то это означает, что прежде чем мы атакуем их, они ударят по нам по меньшей мере еще один раз .

– Мы можем предложить Лестеру сделать что-нибудь более импровизированное. – Маркетт не выглядел удовлетворённым собственным предложением, однако всё равно продолжал. – Основа его Второго Флота практически создана и у него есть ядро из подготовленных кораблей, чтобы переварить пополнения. Если мы попросим, то он наверное может выделить эскадру-другую для дешёвой и сердитой импровизированной операции.

– Нет. – Тейсман твёрдо покачал головой. – Если мы поручим ему «Гоби» – а я думаю, что мы так и сделаем – он получит время на необходимую подготовку. Я видел слишком много загубленных операций, когда прежнее руководство решало импровизировать и требовать чудес. Я не буду лишать наших людей достаточного времени на подготовку, если только не будет никакого другого выбора.

– Да, сэр, – тихо сказал Маркетт и Тейсман почти извиняющеся ему улыбнулся.

– Прости. Я не хотел срываться на тебе. Наверное я использую тебя, чтобы прорепетировать то, что я собираюсь высказать перед комитетом по делам Флота, когда тому захочется узнать, почему мы все еще не напинали манти задницу.

– Я полагаю не должно являться полной неожиданностью то, что реально представительное правительство обладает не большим иммунитетом к синдрому «А что вы в последнее время для меня сделали?», чем Законодатели, – кисло сказал Маркетт.

– Да, не должно. Однако работать на него всё же намного приятнее. И, по крайней мере, мы не должны беспокоиться насчёт того, что будем расстреляны. Всего лишь отправлены в отставку.

– Верно.

Маркетт на мгновение замер, задумчиво потирая подбородок, затем мотнул головой.

– Том, на самом деле, – медленно произнёс он, – возможен четвёртый вариант. Или, по крайней мере, мы можем его испытать в сочетании с «Гоби».

– В самом деле? – Тейсман отнёсся к его словам с иронией.

– Ну, Льюис и Линда передали мне наиболее достоверные оценки их гадателей на кофейной гуще насчет наиболее угрожаемых систем. Разумеется, их отчёт полон недомолвок. Не потому, что они пытаются прикрыть свои задницы, но потому что не располагают хорошей моделью для предсказаний. В этом вопросе они должны больше полагаться на интуицию и старое доброе высасывание из пальца, чем на обработку данных, и им это не по душе. Тем не менее, я полагаю, что они кое-чего добились.

– Расскажи-ка поподробнее, – распорядился Тейсман и указал на одно из стоящих перед столом кресел.

– В основном, – начал, послушно усаживаясь, Маркетт, – они попытались посмотреть на проблему глазами манти. Они полагают, что манти ищут цели, которые, по их прикидкам, будут довольно слабо защищены, однако имеют достаточное население и представительство в конгрессе, чтобы вызвать значительное политическое давление. Они также атакуют системы с гражданской экономикой, которая не способна сильно посодействовать военным усилиям, но является достаточно значительной, чтобы после своего уничтожения потребовать от федерального правительства существенной экстренной помощи. Также достаточно очевидно, что манти желают оказать на нас впечатление своей агрессивностью. Именно поэтому они действуют настолько глубоко. На самом деле, и поэтому и потому, что чем глубже они забираются, чем дальше от «прифронтовых» систем, тем меньше вероятность того, что у нас найдутся мощные оборонительные силы на позиции для их перехвата. Так что это означает, что мы должны ожидать операций по глубокому проникновению, а не прифронтовых рейдов.

– Всё это звучит разумно, – обдумав сказанное, произнёс Тейсман. – Так или иначе, логично. Разумеется, логика всего лишь настоль же хороша, насколько хороши её исходные посылки.

– Согласен. Однако следует заметить, что двумя из систем, которые по их предположению могли бы быть атакованы, были Фордайс и Де Мойн.

– Да? – Тейсман чуть выпрямился в кресле и Маркетт кивнул.

– А Шантильи была в их дополнительном списке менее вероятных целей.

– Действительно интересно. С другой стороны, сколько ещё систем было в их списках?

– Десять в основном и пятнадцать в дополнительном.

– То есть манти атаковали три из двадцати пяти. Двенадцать процентов.

– Что чертовски лучше, чем ничего, – заметил Маркетт.

– О, нет сомнений. Но мы можем израсходовать чертовски большие силы, пытаясь прикрыть такое количество систем, не будучи ни в одном месте достаточно сильными, чтобы была какая-то разница.

– Это не совсем то, что я имел в виду.

– Тогда расскажи мне, что же ты действительно имел в виду.

– Мы оба – а также наши аналитики – согласны с тем, что эти рейды в основном представляют собой стратегию слабости. Они пытаются нанести нам ущерб и вывести из себя с минимальными затратами сил и при минимальных собственных потерях. Так что я бы утверждал, что на самом деле нам не нужно останавливать манти абсолютно повсюду; нам всего лишь следует разок-другой действительно серьёзно их потрепать. Нанести им ущерб пропорционально больший, чем они наносят нам.

– Хорошо, – кивнул Тейсман. – Пока я согласен.

– Итак, Хавьер тоже проделал огромную работу по своему усилению, если не такую же, как и Лестер. Он разработал учебные задания и симуляции, чтобы интегрировать новые корабли в уже существующую организацию эскадр и оперативных групп и он всерьез хотел бы получить шанс испытать некоторых из командующих его оперативными группами и оперативными соединениями в независимом командовании до того, как это станет вопросом жизни или смерти. Что, если мы возьмём, скажем, три-четыре – может быть полдюжины – этих оперативных групп и придержим их вдали от фронта? Мы не собираемся в ближайшее время задействовать их для какой-либо наступательной операции, и очевидно, что манти не намереваются предпринимать какие-либо лобовые атаки, пока они так чувствительны к потерям. Так что это не ослабит нашего наступательного потенциала и даст нам довольно мощные силы поблизости от вероятных целей, плюс ещё и возможность проверить и отладить в деле наши новые тактические наработки.

– М-м-м-м-м… – Тейсман уставился в пространство, слегка постукивая пальцами правой руки по столу. Он просидел так довольно долго, затем обратился к Маркетту.

– Я полагаю, что в этом есть… перспективы, – сказал он. – Я и сам должен был задуматься о таком подходе, однако, думаю, что был слишком зациклен на сохранении концентрации вместо витания повсюду со слабосильными отрядами, как мы действовали раньше. Хотя некоторый риск всё ещё сохраняется. Стратегия слабости или нет, но это несомненно элитные силы манти. Если бы это было не так, то Харрингтон бы ими не командовала. Так что это не то, против чего желательно бросать наши необстрелянные единицы.

– Я прикинул, что мы будем использовать отряды, содержащие относительно малую долю кораблей с неопытными командами, – ответил Маркетт. – И когда я думаю об этом, мне кажется, что было бы очень хорошей идеей отправить самого Хавьера для прикрытия системы, вероятность атаки которой, согласно нашим предположениям, будет максимальной.

– Вот это действительно хорошая идея. – восхищённо кивнул Тейсман. – Он всё еще казнит себя за Звезду Тревора и уверения, что тут он умён задним числом, кажется не очень помогают. Для него имело бы большое значение лично командовать обученными им эскадрами, а если случится так, что он надерет задницу рейду манти…

– Об этом я и подумал, – согласился Маркетт. – Это восстановит его уверенность в себе, да и заряд энергии, который это придаст морали гражданских и флота, тоже заслуживает внимания.

– И если мы дадим ему в помощь некоторые из новых игрушек Шэннон, ситуация может стать настолько горячей даже для «Саламандры», чтобы она два раза подумала, прежде чем снова лезть в духовку, – сказал Тейсман.