Текст книги "Атлантида"

Автор книги: Дэвид Гиббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Таким образом, Босфор сыграл выдающуюся роль в расселении народов, – заключил Костас. – И остался в их коллективной памяти, как гора Арарат для восточной группы. Именно поэтому Босфор упоминается на одном из дисков.

Катя задумчиво посмотрела на Джека:

– Это вполне соответствует лингвистическим данным. Сейчас насчитывается более сорока древних языков, имеющих индоевропейские корни.

Джек молча кивнул и посмотрел на свою карту:

– Профессор Диллен говорил мне, что минойский язык линейного письма А и знаки на Фестском диске самые близкие языки к материнскому праязыку индоевропейцев. Таким образом, Крит стал величайшим примером зарождения и развития древнейшей индоевропейской культуры.

«Си венчур» приблизился к причалу Трабзона и медленно дрейфовал вдоль него. Несколько членов команды спрыгнули на причал и стали суетливо готовить канаты для закрепления корабля. А на причале уже собралась небольшая группа людей, среди которых были турецкие чиновники и сотрудники базы снабжения ММУ. Они сгорали от нетерпения и жаждали поскорее услышать о сенсационных открытиях. На их фоне резко выделялась высокая фигура Мустафы Алькозена, бывшего морского офицера турецкого флота, а ныне главного представителя ММУ в Турции. Джек и Костас приветливо помахали руками своему старому другу со времен совместной работы на военной базе в Измире. Именно тогда Мустафа присоединился к их группе, занимавшейся раскопками на месте обнаружения галер времен Троянской войны. Костас повернулся и посмотрел на Маклеода:

– У меня к тебе последний вопрос.

– Давай.

– Дата.

Маклеод широко улыбнулся и постучал пальцами по карте:

– Я давно ждал, когда ты спросишь об этом.

Он вынул три фотографии, сделанные фотокамерой подводного аппарата АДУ, и протянул их Костасу. В нижнем правом углу помечены глубина и координаты нахождения. На снимках виднелся деревянный каркас строения с лежащими рядом большими толстыми бревнами.

– Похоже на строительную площадку, – удивился Костас.

– Мы обнаружили их вчера рядом с домом, где помещалась гробница. Новые пристройки к домику сооружались в то время, когда жители вынуждены были покинуть селение. – Маклеод ткнул пальцем на одно из бревен, лежавшее на морском дне. – После очистки бревна от ила с помощью водяного насоса мы взяли пробы на анализ и выяснили, что дерево прекрасно сохранилось и может стать основой для более или менее точной датировки.

Он открыл «дипломат» и вынул оттуда длинный пластиковый чехол. В нем лежал образец поднятого на поверхность бревна.

– В нашем аппарате есть специальная дрель, позволяющая просверлить дерево либо любой другой твердый материал на глубину до двух метров и взять необходимые образцы для исследования.

Костас посмотрел на куски пожелтевшего от времени и соленой воды дерева и сразу догадался, к чему клонит Маклеод. Повертев в руках хорошо сохранившийся строительный материал, он произнес:

– Дендрохронология.

– Совершенно верно, – улыбаясь, подтвердил Маклеод. – У нас есть образцы последовательности годичных колец для Малой Азии начиная с 8500 года до Рождества Христова и заканчивая сегодняшним днем. Мы просверлили это бревно до середины и обнаружили в нем сорок четыре кольца, что вполне достаточно для точной датировки.

– Ну и…

– В лаборатории «Си венчур» есть специальный сканер, который в считанные секунды сравнивает образцы с точки зрения соответствия их структуры и выносит свое решение о датировке.

Джек недовольно зыркнул на Маклеода. Тот явно наслаждался произведенным впечатлением и не спешил ознакомить их с результатами исследования.

– Вы же археологи, – хитро усмехнулся Маклеод. – Что вы сами думаете по этому поводу?

Джек шутливо поморщился:

– Вскоре после окончания ледникового периода, но задолго до того, как Средиземное море достигло уровня Босфора. Я бы сказал, что это восьмое, возможно, седьмое тысячелетие до Рождества Христова.

Маклеод облокотился на поручни палубы и пристально посмотрел на Джека. Остальные, затаив дыхание, ждали ответа.

– Близко, но не очень, – улыбнулся Маклеод. – Это дерево было срублено в 5545 году до Рождества Христова плюс-минус один год.

Костас растерянно заморгал:

– Невозможно! Это слишком поздняя дата!

– И тем не менее она вполне соответствует другим данным, полученным при анализе древесного материала с места находки. Вывод: мы явно недооценивали время, за которое Средиземное море поднялось до своего нынешнего уровня, завышая его как минимум на тысячу лет.

– Большинство современных лингвистов относят первых индоевропейцев к периоду между четвертым и пятым тысячелетиями до Рождества Христова! – воскликнула Катя. – И это соответствует вашей датировке!

Джек и Костас ухватились за поручни палубы, когда «Си венчур» наконец-то ткнулся бортом в причал и заметно дрогнул. После многих лет совместной работы они понимали друг друга с полуслова и разделяли общие убеждения о важнейших исторических событиях. И тем не менее сейчас они просто не могли поверить и согласиться с мыслью, которая казалась им невероятной. Открытие было настолько фантастичным, что разум восстал против этого факта, и только сила логических аргументов заставила смириться с очевидным результатом.

– Мы уже встречались с этой датой, – задумчиво произнес Костас.

Джек наклонился к Маклеоду.

– Я могу рассказать тебе массу интересных подробностей об этих индоевропейцах. – Его голос дрогнул от волнения. – Они жили в большой цитадели, расположенной на берегу моря, и у них была сокровищница тайных знаний, куда вела большая золотая дверь.

– О чем ты говоришь?

Джек помолчал, а потом тихо продолжил:

– Об Атлантиде.

– Джек, друг мой! Рад видеть тебя, – воскликнул смуглый черноволосый человек, одетый в рубашку с логотипом Международного морского университета.

Джек первым сошел по трапу на причал и радостно пожал руку Мустафе Алькозену. Вслед за ним на берег ступил Костас. Обменявшись приветствиями, мужчины посмотрели на современный город, а потом не сговариваясь перевели взгляд на руины некогда огромной крепости, возвышающейся над городом. Трудно представить, что именно здесь находилась столица Трапезундского царства – средневекового осколка Византийской империи, прославившегося величием и могуществом. С давних времен этот город процветал благодаря своему расположению на перекрестке торговых путей между Востоком и Западом. Эта традиция сохранялась и поныне, правда, уже совсем в другой форме. Сегодня город стал перевалочной базой для различного рода контрабандистов и спекулянтов, наводнивших его после распада Советского Союза и превративших в центр международной организованной преступности на Востоке.

Малколм Маклеод уже находился на причале и общался с журналистами и чиновниками, собравшимися в ожидании сенсационных новостей. Предварительно они договорились, что интервью будет кратким, а Маклеод пытался избегать подробностей о характере и значении археологической находки. Они знали, как пристально наблюдают за их деятельностью современные пираты и как старательно проводят мониторинг каждого их шага со спутников. Именно поэтому участники экспедиции условились, что сообщат самую малость информации, способную удовлетворить аппетит журналистов и сохранить в тайне суть открытия. К счастью, находка располагалась на расстоянии одиннадцати миль от берега, то есть в территориальных водах Турции, что значительно облегчало задачу обеспечения безопасности судна и экипажа. К тому же быстроходные сторожевые катера турецкого ВМФ несли круглосуточную вахту у входа в порт и готовы были дежурить вплоть до завершения исследований, когда этому месту будет официально дан статус особо охраняемой зоны турецкого правительства.

– Мустафа, познакомься с нашим коллегой доктором Катей Светлановой.

Катя быстро набросила платье на купальный костюм, подхватила портативный компьютер и приветливо пожала протянутую руку.

– Доктор Светланова, – улыбнулась она. – Джек рассказывал мне по радио о ваших уникальных способностях. Очень приятно познакомиться.

Джек и Мустафа пошли к зданию базы ММУ, а Катя и Костас медленно следовали за ними, давая возможность обсудить важные дела. Джек без предисловий приступил к делу и вкратце рассказал собеседнику обо всех событиях, которые произошли после обнаружения в Египте загадочного папируса. Он решил воспользоваться запланированной остановкой в Трабзоне, чтобы заручиться поддержкой эрудированного турка и познакомить его с людьми, которые хорошо знали о содержании папируса и золотого диска.

Перед входом в низкое бетонное здание местного отделения ММУ Джек вручил Мустафе официальный документ, который тот сразу передал своему секретарю. В нем был довольно подробный перечень археологического и подводного оборудования и снаряжения, необходимого для проведения тщательных исследований морского дна. Джек составил этот документ за несколько минут до входа судна в порт, учитывая наличие всех этих вещей на складе ММУ в Трабзоне.

Катя и Костас нагнали их у массивной стальной двери. Мустафа набрал код секретного замка, дверь тихо открылась, и он провел их в большое помещение, где находились исследовательские лаборатории и мастерские ММУ. Затем они вошли в небольшую комнату с большим столом в центре.

– Картографический кабинет, – объяснил Мустафа Кате, – и одновременно штаб оперативного управления. Садитесь, пожалуйста.

Он выдвинул ящик стола и достал оттуда большую карту Эгейского моря и южной части Черноморского побережья, простирающегося до восточных границ Республики Грузии. Мустафа развернул карту и положил ее на стол, закрепив несколькими тяжелыми предметами. Затем из другого ящика достал набор навигационных приборов, картографических линеек и аккуратно разложил их в ряд перед Катей. Та подготовила к работе свой портативный компьютер. Наконец Мустафа выжидающе посмотрел на нее:

– Я готов.

Они договорились, что сначала Катя изложит им перевод папируса, а потом они вместе попытаются разобраться в его содержании и определить возможное направление поиска.

Катя стала медленно читать с экрана компьютера:

– «Через острова до того места, где море сужается».

– Это определенно относится к северной части Эгейского архипелага с точки зрения Египта, – прокомментировал Джек. – В Эгейском море на ограниченном пространстве находится более полутора тысяч островов, в ясный погожий день невозможно проплыть, чтобы в поле зрения не попал хотя бы один из них.

– Значит, сужение моря может означать только пролив Дарданеллы, – предположил Костас.

– Уточнение можно найти в следующей фразе, – произнесла Катя, и все в ожидании посмотрели на нее. – «Мимо катаракта Боса».

Джек неожиданно оживился:

– Это же очевидно! Это Босфор, вход в Черное море. Костас повернулся к Кате и посмотрел на нее широко открытыми от изумления глазами.

– Неужели слово «Босфор» может быть таким древним?

– Впервые оно встречается по меньшей мере две с половиной тысячи лет назад, когда появились первые древнегреческие географические описания. Но не исключено, что на самом деле оно на несколько тысячелетий старше. Слово «бос» в индоевропейских языках означало «бык».

– Пролив Быка, – эхом повторил Костас. – Может, я преувеличиваю, но вдруг вспомнил про символы быка в той неолитической постройке на дне моря и на минойском Крите. Они сделаны в довольно абстрактной манере: рога быка изображены в виде седла, отдаленно напоминающего японское кресло для отдыха. Именно таким должен был казаться Босфор со стороны Черного моря до начала наводнения – огромным седлом, острые края которого возвышались над морем.

Джек пристально посмотрел на друга:

– Ты не перестаешь удивлять меня. Гениальная идея! Костас даже покраснел от удовольствия, но как ни в чем не бывало продолжал рассуждать:

– Для людей, привыкших поклоняться быку, вид воды, каскадом прорывающейся через огромные рога, мог показаться зловещим предзнаменованием, своего рода знаком богов.

Джек кивнул и повернулся к Кате:

– Итак, мы оказались в Черном море. Что дальше?

– «А потом двадцать дромосов вдоль южного берега». Джек наклонился вперед:

– Вот здесь большая проблема. Еще с римских времен сохранились свидетельства о времени путешествия в Черном море. Так вот, в одном из них путешествие начинается с места, которое римляне называли Меотидой. – Он показал на карте Азовское море. – От этого места они добирались до острова Родос за одиннадцать дней, а на плавание по Черному морю у них ушло только четыре дня.

Мустафа задумчиво посмотрел на карту.

– Значит, двадцатидневное путешествие от Босфора, то есть расстояние в двадцать дромосов или двадцать дневных переходов, отодвигают нас далеко за восточные пределы Черного моря.

Костас совсем упал духом.

– Может, древние суда продвигались намного медленнее?

– Напротив, – решительно возразил Джек, – весельные лодки плыли намного быстрее, чем парусные, так как практически не зависели от силы и направления ветра.

– А сильный поток воды со стороны Босфора неизбежно создавал мощное восточное течение, – мрачно напомнил Мустафа. – Настолько мощное, что оно могло вынести эти суда до самых дальних берегов за несколько дней. Боюсь, ваша Атлантида находится далеко за пределами этой карты.

В комнате повисло гнетущее молчание. Всех охватило неприятное чувство разочарования. Загадочная Атлантида вновь стала такой же далекой и непонятной, какой казалась прежде, и фактически снова превратилась в отдаленные отзвуки древних мифов и неразгаданных легенд.

– Есть решение проблемы, – медленно произнес Джек. – Пересказанная египтянами история основывалась не на их собственном опыте, а это значит, что они не могли описывать пролив Босфор как перешеек, поскольку Средиземное море сравнялось с Черным задолго до того, как египтяне впервые добрались на такой далекий для них север. Они узнали об этом не сами, а из другого источника, то есть от мигрантов из района Черного моря, это они рассказали им о своем путешествии из Атлантиды. А египтяне просто пересказали эту историю.

– Конечно! – воодушевился Мустафа. – «Из Атлантиды» означает против течения. В описании маршрута до Атлантиды египтяне учитывали то же время, что ушло на обратный путь. Они понятия не имели, что путь в Атлантиду и обратно может разительно отличаться.

Джек посмотрел на Мустафу с неподдельным интересом.

– Нам сейчас нужно любой ценой определить скорость течения и подсчитать, сколько времени могла потратить на путь лодка эпохи неолита, двигаясь против течения. Это даст нам расстояние на каждый день пути и в целом расстояние от Босфора до места, которого они могли достичь через двадцать дней плавания.

Мустафа выпрямился и без тени сомнения заявил:

– В таком случае вы выбрали правильное место.

ГЛАВА 10

Солнце уже скрывалось за горизонтом, когда вся группа вновь собралась в картографической комнате. Три часа Мустафа колдовал над несколькими компьютерами и только десять минут назад сообщил, что готов ответить на все вопросы. Пришел Малколм Маклеод. Он запланировал на следующий день пресс-конференцию, чтобы сообщить об открытии неолитического поселения. А для этого ему нужна была дополнительная информация, чтобы ответить на вопросы журналистов и подготовиться к продолжению подводных исследований.

Первым взял слово Костас, остальные сгрудились вокруг мониторов и терпеливо ждали результатов работы Мустафы.

– Ну и что вы получили?

Мустафа начал рассказ, глядя на центральный монитор.

– В компьютерной навигационной программе было несколько сбоев, над которыми мне пришлось поломать голову, но в целом все удалось на славу.

Они начали сотрудничать с Мустафой еще в то время, когда он в звании лейтенанта руководил подразделением по разработке и исследованию компьютерных навигационных программ на военной базе НАТО в Измире. Окончив службу в турецком ВМФ и получив степень доктора философии в области археологии, Мустафа заинтересовался использованием компьютерных технологий в разработке навигационных систем. В течение последнего года он вместе с Костасом занимался обновлением пакета программного обеспечения для определения значения силы ветра и разнообразных морских течений античных времен. Мустафа пользовался репутацией крупнейшего специалиста в этой области и в скором времени стал шефом местного отделения Международного морского университета и базы снабжения научно-исследовательских судов. Именно в этом качестве он обрел славу бесценного сотрудника ММУ и уже не раз доказывал свою полезность научному сообществу.

Мустафа щелкнул клавишей, и на экране центрального монитора появилось изображение неолитической лодки.

– Мы с Джеком договорились, что лодка выглядела именно так.

– Рисунок основан на неолитических бревнах, обнаруженных в прошлом году в устье Дуная, – пояснил Джек. – Это лодка открытого типа длиной примерно двадцать пять метров и почти три метра в диаметре. Закрепленные гребные весла появились только в конце эпохи бронзы, а в неолите люди пользовались байдарочными веслами. На такой лодке было примерно по пятнадцать гребцов с каждой стороны. В ней могли разместиться два быка, как мы их здесь изобразили, несколько пар мелких домашних животных, например свиней или оленей, примерно две дюжины женщин с детьми и запасная команда гребцов.

– Ты уверен, что в те времена не было парусов? – поинтересовался Маклеод.

Джек решительно покачал головой:

– Плавание под парусами было изобретено на Ниле в самом начале бронзового века. В те времена лодки могли плыть по течению до дельты Нила, а потом под парусами обратно, против течения, но с попутным северным ветром. Конечно, египтяне могли передать изобретение жителям побережья Эгейского моря, но там использование гребных судов позволяло быстрее и лучше добираться до соседних островов.

– Программа показывает, – продолжил Мустафа, – что лодка могла делать шесть узлов в час при условии тихой и безветренной погоды. Это шесть морских миль или примерно семь статутных.

– Они должны были засветло причалить к берегу, накормить домашних животных и разбить лагерь для ночлега, – дополнил Джек. – А утром снова отправлялись в путь.

– Сейчас нам известно, что переселение началось поздней весной или ранним летом, – вмешался в разговор Маклеод. – Наш современный аппарат для исследования морского дна осмотрел площадь примерно в один квадратный километр вокруг неолитической деревни, просеял тонны придонного ила и обнаружил там многочисленные семена зерновых культур и довольно сложную систему полей и ирригационных каналов. Наша палеоэкологическая лаборатория только что закончила исследование обнаруженных образцов и пришла к выводу, что эти зерна являются древним видом пшеницы, или «Triticum monococcum», если быть точным. Ее посеяли примерно за два месяца до наводнения.

– В этих широтах зерновые обычно высевают в апреле или в мае, – заметил Джек.

– Верно, но мы говорим об июне или июле, имея в виду, что прошло примерно два месяца после прорыва Босфора.

– Шесть узлов в час означает, что в течение восьмичасового дневного перехода они могли пройти не менее сорока восьми морских миль, – продолжил Мустафа. – Выходит, они должны были иметь вторую команду гребцов и значительные запасы воды и продовольствия. В нормальных условиях лодка могла пройти весь южный берег Черного моря за одиннадцать дней. – Он одиннадцать раз нажал на клавишу компьютера, имитируя продвижение древнего судна на изометрической карте Черного моря. – А вот вступает в игру компьютерная навигационная программа.

Он снова щелкнул клавишей, и на экране стали быстро меняться контуры Черного моря. Уровень воды в нем стал понижаться до предела, существовавшего накануне прорыва Босфора.

– Сейчас у нас лето 5545 года до нашей эры, два месяца спустя после начала наводнения. – Мустафа расположил лодку возле Босфора. – Первый фактор, который нам придется учесть, – направление и сила ветра. Преобладающим в это время года было направление с севера на юг. Суда, плывущие под парусами, могли продвигаться вперед только после того, как достигали Синопа, то есть того места, где южное побережье Черного моря начинает поворачивать на юго-запад. А до того момента они могли плыть только с помощью весел.

– А каким был климат в то время? – поинтересовался Костас.

– Основные погодные флуктуации сегодня определяются североатлантическими колебаниями, – ответил Мустафа – В теплой фазе низкое атмосферное давление над Северным полюсом вызывает сильные западные ветры, которые удерживают арктический воздух на севере, а из этого следует, что в районе Средиземного и Черного морей преобладает жаркая засушливая погода. В холодной же фазе арктический воздух идет на юг и в конце концов накрывает район Черного моря. В такое время здесь очень ветрено и дождливо.

– А в древности?

– Мы считаем, что в период раннего голоцена, то есть примерно первые несколько тысяч лет после Великого таяния ледников, климат здесь был близким к холодной фазе. Тогда погода была менее засушливой, чем сейчас, и с гораздо более частыми осадками. Таким образом, южное побережье Черного моря было самым оптимальным местом для зарождения и развития земледелия.

– А какое влияние это оказывало на мореплавание? – спросил Джек.

– Северные и западные ветры были сильнее примерно на двадцать – тридцать процентов. Я внес в компьютер все эти данные и получил довольно точное предсказание погоды для каждого сектора с расстоянием пятьдесят морских миль морского побережья, включая влияние розы ветров на движение воды после начала наводнения.

– А вторым фактором для исследований стал сам водный поток?

– Сейчас мы видим на экране поток воды, который выбрасывает в Черное море примерно десять кубических метров морской воды в день в течение восемнадцати месяцев. А в последующие шесть месяцев этот поток стал ослабевать и прекратился с полным выравниванием уровней двух морей. Что же до начала великого исхода, то его максимум пришелся на период самого интенсивного наводнения.

Он щелкнул клавишей компьютера, и на правом экране появился столбик цифр.

– Эти данные показывают нам скорость течения на восток от Босфора. У самого начала пролива скорость равна двенадцати узлам. Затем течение постепенно уменьшается, и в самом восточном секторе, то есть более чем в пятистах милях от пролива, скорость падает до двух узлов.

К разговору подключился Костас:

– Если наши неолитические земледельцы плыли со скоростью всего лишь шесть узлов, то они никогда не достигли бы Босфора.

Мустафа согласно кивнул:

– Я даже могу предположить, где именно они перестали бороться с течением и высадились на берег. Это могло случиться примерно в тридцати милях от пролива, где течение стало совершенно непреодолимым. Отсюда они шли пешком вверх от азиатского побережья Босфора до Дарданелл. Течение в самом проливе тоже было чрезвычайно мощным, поэтому я сомневаюсь, что они спустили лодки на воду раньше, чем достигли берегов Эгейского моря.

– Вероятно, это было чертовски трудное путешествие, – заметил Маклеод. – Почти двести морских миль.

– По-видимому, они разобрали свои лодки, вытащили на берег, а потом с помощью тягловых быков тащили их по земле на своеобразных салазках, – предположил Джек. – Самые ранние лодки делали из бревен, связанных крепкими веревками. В случае необходимости переселенцы могли легко разобрать их, а потом в нужный момент собрать.

– Возможно, те, кто двинулся на восток, – высказала догадку Катя, – действительно оставили свои лодки на склонах горы Арарат. Люди могли разобрать их, а потом просто бросить в тот момент, когда стало ясно, что они больше не понадобятся. А группа, которая пошла на запад, вероятно, все время путешествия находилась неподалеку от моря и держала в поле зрения его берег.

Костас пристально посмотрел на пролив Дарданеллы.

– Они могли отправиться туда с холма Гиссарлык, а некоторые из них, возможно, остались там и стали первыми троянцами.

Слова Костаса напомнили о грандиозности неожиданного открытия, и какое-то время компания молчала в благоговейном почтении к прошлому. С большой осторожностью и соответствующей моменту методичностью участники экспедиции стали соединять отдельные фрагменты знаний в единую картину – предмет интереса и волнений не одного поколения историков и археологов. Впервые они создали общее представление о далеких событиях, которое уже не напоминало отвлеченные и в значительной степени надуманные спекуляции. Образно говоря, они не просто построили один из углов головоломки, а фактически начали масштабно переписывать всю древнюю историю. И все же источник знаний был настолько фантастичным, что все еще порождал сомнения в правильности избранного пути и порой походил на сказку.

Джек повернулся к Мустафе:

– Какое расстояние могут охватывать эти двадцать дромосов в таких условиях?

Тот показал рукой на правый экран:

– Мы начинаем отсчет с места высадки на берег у пролива Босфор. В последний день путешествия древние люди могли продвинуться всего лишь на половину узла, учитывая противодействие силы ветра и мощности течения. В таких условиях во время дневного перехода они могли пройти не более четырех миль. – Он нажал на клавишу, и лодка стала медленно продвигаться на восток. – Расстояние стало быстро увеличиваться, когда судно достигло Синопа. На этом отрезке пути они могли делать около тридцати миль в день. – Он двенадцать раз щелкнул клавишей, и лодка стала рывками продвигаться вдоль побережья Черного моря. – После этого в течение нескольких дней их ожидали нелегкие времена, когда нужно было преодолевать большую силу ветра на северо-западном участке.

– Это примерно пятнадцать дневных переходов, – задумчиво произнес Джек. – А куда нас могут завести оставшиеся пять дней пути?

Мустафа щелкнул еще пять раз, и лодка остановилась в юго-восточном углу Черного моря, то есть на том самом месте, которое было предсказано с помощью компьютера и где должен был находиться берег до начала наводнения.

– Прекрасно! – воскликнул Джек.

После распечатки компьютерных данных навигационной программы Мустафа повел гостей в небольшую комнату, прилегавшую к картографическому кабинету. Там он выключил верхний свет и расставил стулья вокруг небольшого пульта управления размером с кухонный стол. Затем нажал кнопку, и поверхность консоли засветилась синеватым цветом.

– Аппарат голографического изображения, – пояснил Мустафа. – Последнее изобретение в сфере батиметрических измерений глубины морского дна. Он моделирует трехмерное изображение любого участка морского дна – от обширных океанских пространств до двухметровых прибрежных участков, археологических раскопок, например. Правда, для этого требуется ввести в него полный набор собранных компьютерных данных.

Он ввел команду, и экран расцвел разноцветными красками подводного мира. На экране появилось изображение подводных раскопок со всеми мельчайшими деталями. Массы придонного ила были убраны, и перед глазами изумленных ученых появились ряды керамических изделий и металлических предметов, лежавших на древнем судне. Со всех сторон торчали концы потемневших от воды и времени бревен. Остов судна лежал на небольшом склоне, образовавшемся в результате схода вулканической лавы.

– Минойское судно в том виде, как оно выглядело десять минут назад, – гордо улыбнулся Мустафа. – Джек попросил меня показать этот процесс в развитии. Получив в свое распоряжение сложное компьютерное оборудование, мы фактически открыли эпоху археологических подводных раскопок на расстоянии, используя дистанционное управление ходом исследования. Словом, сейчас мы можем проводить самые сложные работы на морском дне, не замочив даже пальцев.

В недалеком прошлом подводные раскопки представляли собой чрезвычайно трудоемкую и опасную операцию. В те времена даже самые простые измерения делались вручную, а сейчас это по силам аппарату, управляемому на расстоянии с помощью цифровой фототехнологии. Сложные картографические программы позволяют оператору исследовать место раскопок с помощью аппарата дистанционного управления, делать качественные цифровые снимки и мгновенно передавать их на борт «Сиквеста».

В то утро за десять минут работы АДУ на дне моря удалось собрать больше визуальной информации, чем раньше за весь период раскопок. Полученные снимки и данные вносились в лазерный проектор. Он оперативно формировал соответствующую модель археологических раскопок, которая постоянно менялась в зависимости от новых данных. Информация передавалась на пульт управления работами, где специалисты могли быстро и эффективно анализировать полученные данные и управлять процессом раскопок. И вся эта сложная технология разработана благодаря Ефрему Якубовичу, одному из основных спонсоров ММУ. Он бросил на развитие новейших информационных систем практически всю мощь своей огромной компании по производству программного обеспечения.

Джек уже успел провести несколько часов за монитором компьютера, поддерживая связь с местом раскопок, а для остальных это было полной неожиданностью. Иногда им казалось, что неведомая сила перенесла их на дно Эгейского моря, на расстояние почти восемьсот морских миль. Они могли воочию убедиться в том, какой прогресс достигнут с помощью новейшей техники с того момента, как сутки назад вертолет унес их с места раскопок. Команда археологов уже успела убрать большой слой придонного ила, обнаружить массу интересных находок и даже отправить их в музей Карфагена, самое безопасное место в этом районе. Кроме того, под слоем керамических амфор, наполненных предметами культа, был обнаружен остов древнего судна, сохранившегося гораздо лучше, чем Джек мог себе представить, а места соединений бревен были настолько свежи, что казались вырезанными только вчера.

Мустафа вновь нажал кнопку:

– А теперь посмотрим на Черное море.

Контуры древнего судна рассыпались на мелкие квадратики, а потом из них возникло изображение карты Черного моря, которая вскоре сменилась безжизненным подводным пространством на глубине двух тысяч двухсот метров. По краям большой подводной равнины виднелись пологие склоны древней береговой линии. Они были намного ниже, чем аналогичные береговые откосы в большинстве районов Средиземного моря. Мустафа нажал клавишу, и на экране появилось увеличенное изображение береговой линии в том виде, как она выглядела до начала наводнения.

– Наша конечная цель, – произнес он.

В далеком юго-восточном углу карты Черного моря замигал яркий огонек.

– Сорок два градуса северной широты, сорок два градуса восточной долготы, – пояснил он. – Это самое точное место, которое мы смогли установить с помощью дистанционных расчетов, начиная с Босфора.