355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэвид Геммел » Волчье Логово » Текст книги (страница 1)
Волчье Логово
  • Текст добавлен: 9 сентября 2016, 20:57

Текст книги "Волчье Логово"


Автор книги: Дэвид Геммел



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Дэвид ГЕММЕЛ
ВОЛЧЬЕ ЛОГОВО

Посвящаю эту книгу с любовью Дженнифер Тэйлор и ее детям Саймону и Эмили в память о наших американских приключениях, а также Россу Лемприеру, который снова отправился в темный лес на поиски неуловимого Нездешнего.



ПРОЛОГ

Человек по прозвищу Ангел тихо сидел в углу, обхватив огромными корявыми руками кубок подогретого вина. Черный капюшон скрывал испещренное шрамами лицо. Несмотря на четыре открытых окна, в тесном зальце стояла духота, чад от фонарей мешался с запахами пота, стряпни и кислого пива.

Ангел пригубил вино и подержал его во рту. В “Рогатом филине” нынче было полно народу, и выпивох, и едоков, но рядом с Ангелом никто не садился. Старый гладиатор не любил общества, и его уединение, насколько оно было доступно в таком месте, нарушать избегали.

Незадолго до полуночи в кучке простолюдинов вспыхнул спор. Ангел всматривался в них своими серыми, как кремень, глазами. Их было пятеро, и спорили они по самому пустячному поводу. Хоть рожи у них налились кровью и вопят они почем зря, в драку никто не полезет. Перед боем кровь отливает от лица, превращая его в мертвенно-белую маску. Вот тот парень, что держится с краю, – он опасен. Бледен, губы плотно сжаты, а правая рука спрятана за пазухой.

Ангел взглянул в сторону трактирщика. Кряжистый Балка, бывший борец, из-за прилавка пристально следил за спорщиками. Можно не беспокоиться. Балка тоже заметил опасность и держится настороже.

Ссора уже затихала, но бледный парень сказал что-то одному из мужчин, и спорщики внезапно замахали кулаками. Нож блеснул при свете фонаря, и кто-то закричал от боли.

Балка с короткой дубинкой перескочил через прилавок, выбил нож из руки бледного парня и огрел его по виску. Тот повалился на посыпанный опилками пол как подкошенный.

– Все, ребята! – гаркнул хозяин. – Пора по домам.

– Еще но кружечке, Балка, – взмолился завсегдатай.

– Завтра. Выметайтесь, да приберите за собой. Допив пиво и вино, драчуны подняли бесчувственного парня с ножом и выволокли его на улицу. Его жертве удар пришелся в плечо: рана была глубока, и рука онемела. Балка влил в раненого порцию браги и отправил его к лекарю.

Разделавшись с гостями, хозяин закрыл дверь и задвинул засов. Девушки-подавальщицы принялись собирать посуду и ставить на место столы со стульями, перевернутые в кратковременной стычке.

Балка сунул дубинку в просторный карман кожаного передника и подошел к Ангелу.

– Еще один тихий вечерок, – пробурчал он, садясь напротив гладиатора. – Яник! Подай-ка кувшин.

Мальчик, ведающий погребом, вылил бутылку дорогого лентрийского красного в глиняный кувшин и подал на стол вместе с чистым оловянным кубком.

– Молодец, Яник, – подмигнул хозяин. Мальчик улыбнулся, покосился на Ангела и попятился прочь. Балка со вздохом откинулся назад.

– Почему бы не наливать прямо из бутылки? – спросил Ангел, глядя немигающим серым взором на хозяина.

– Из глины вкуснее.

– Брехня! – Ангел взял кувшин и поднес его к своему бесформенному носу. – Лентрийское красное… Лет пятнадцать, не меньше.

– Двадцать, – осклабился Балка.

– Не хочешь, чтобы другие знали, насколько ты богат? Не хочешь портить образ свойского парня?

– Это я-то богат? Я бедный трактирщик.

– Тогда я – вентрийская танцовщица.

– За тебя, дружище! – Балка единым духом опрокинул кубок, смочив свою раздвоенную седую бороду. Ангел с улыбкой откинул капюшон, запустив пятерню в редеющие рыжие волосы. – Пусть боги осыплют тебя удачей. – Балка налил второй кубок и осушил его столь же быстро, как и первый.

– Я бы не прочь.

– Что, никто не ездит на охоту?

– Мало кто. Кому нынче хочется тратить деньги?

– Да, времена тяжелые. Вагрийские войны истощили казну, а теперь, когда Карнак рассорился с готирами и вентрийцами, того и гляди заварится новая каша. Чума его забери!

– Он правильно сделал, что выгнал их послов, – сощурился Ангел. – Мы им не вассалы. Мы дренаи и не станем склонять колено перед низшими народами.

– Низшими народами? Я слыхал, у них тоже имеются две руки, две ноги и голова, – не хуже, чем у дренаев. – Ты прекрасно понимаешь, о чем я.

– Понимаю – просто я с тобой не согласен. Выпей хорошего вина.

Ангел покачал головой.

– Мне хватает одного стакана.

– Ты и его-то не допиваешь. Зачем ты, собственно, сюда ходишь? Людей ты не выносишь и не разговариваешь с ними.

– Я слушаю.

– Что можно услышать от этих горлопанов? Умные речи здесь не звучат.

– Они толкуют о жизни, сплетничают. Да мало ли что?

Балка оперся массивными руками о стол.

– Скучно тебе, да? Без драк, без славы, без криков “ура”?

– Ничуть.

– Брось, перед Балкой ты можешь не прикидываться. Я видел, как ты побил Барселлиса. Он сильно порезал тебя, но ты победил. Я видел твое лицо, когда ты салютовал мечом Карнаку. Ты ликовал.

– Это было давно, и я не скучаю по минувшим временам – но тот день, правда, помню. Хороший боец был Барселлис – высокий, гордый, проворный. Но с арены его утащили за ноги. Помнишь? Лицом вниз, и его подбородок пропахал в песке кровавую борозду. А ведь это мог быть и я.

– Мог – но вышло по-иному. Ты ушел непобежденным и больше не вернулся. В отличие от других они все возвращаются. Видел ты Каплина на прошлой неделе? Жалкое зрелище. Такой был вояка прежде, а стал совсем старик.

– Мертвый старик, – проворчал Ангел. – Мертвый старый дурак.

– Ты и теперь мог бы побить их всех, Ангел, и нажить целое состояние.

Ангел выругался, и его лицо потемнело.

– Бьюсь об заклад, то же самое говорили и Каплину. – Он вздохнул. – Было гораздо лучше, когда мы бились без оружия. Теперь публика ходит поглазеть на кровь и смерть. Поговорим о другом.

– О чем же это? О политике? О религии?

– О чем угодно, лишь бы интересно было.

– Сыну Карнака нынче утром вынесли приговор. Год изгнания в Лентрии. Человек убит, его жена погибла, а убийцу приговаривают к году изгнания в приморском дворце. Вот оно, правосудие.

– Но Карнак по крайней мере отдал парня под суд, хотя приговор мог быть и более суровым. И не забывай, что отец убитого сам просил о снисхождении. Очень трогательную речь произнес, я слыхал, – о вине, ударившем в голову, о злосчастной судьбе и о прощении.

– Подумать только, – процедил Балка.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Да полно, Ангел! Шестеро знатных господчиков перепились и вздумали позабавиться с молодой женщиной. Мужа, который попытался вступиться за нее, зарезали, а она, спасаясь бегством, упала с утеса. Хорошо им ударило в голову, нечего сказать! Что до отца убитого, то его речь, говорят, так растрогала Карнака, что наш правитель отправил старику в деревню две тысячи рагов и огромный запас зерна на зиму.

– Вот видишь, Карнак – хороший человек.

– Порой я отказываюсь тебе верить, дружище. Не кажется ли тебе странным, что потерявший сына отец вдруг выступает с подобной речью? Дорогой ты мой, да его просто попросили об этом. Известно ведь, что со всяким, кто пойдет против Карнака, может случиться несчастье.

– Не верю я в эти россказни. Карнак – герой. Они с Эгелем спасли эту страну.

– Да – и что же приключилось с Эгелем?

– Все, политики с меня довольно, – буркнул Ангел, – а о религии я говорить не желаю. Что еще новенького?

Балка помолчал и усмехнулся.

– Есть кое-что: говорят, будто Гильдии предложили громадные деньги за Нездешнего.

– Кому это нужно? – искренне изумился Ангел.

– Не знаю, но я это слышал от Симиуса, а у него брат служит в Гильдии писцом. Пять тысяч рагов самой Гильдии и еще десять тому, кто его убьет.

– Кто заказчик?

– Этого никто не знает, но Гильдия предлагает большую награду за любые сведения о Нездешнем. Ангел со смехом покачал головой.

– Нелегко им придется. Сколько уж лет, как никто не видел Нездешнего? Десять? Может, его уже и в живых-то нет.

– Заказчик, видимо, другого мнения.

– Безумная затея – пустая трата денег и жизней.

– Гильдия обратилась к лучшим своим исполнителям. Они найдут его.

– Как бы им не пожалеть об этом.

Глава 1

За свою часовую пробежку Мириэль покрыла около девяти миль – от хижины на горном лугу она спустилась к ручью, пробежала по долине и сосновому лесу, перевалила через гряду Большого Топора и вернулась назад по старой оленьей тропе.

Она начала уставать – сердце билось все чаще, и легкие с трудом качали воздух в утомленные мускулы. Но она не останавливалась, твердо вознамерившись достигнуть хижины прежде, чем солнце доберется до полуденной высоты.

Склон был мокрым от прошедшего ночью дождя, дважды она оскальзывалась, и нож в кожаных ножнах, висевший на поясе, тыкался ей в голую ногу. Она разозлилась, и это придало ей сил. Без длинного охотничьего клинка и метательного ножа, пристегнутого к левому запястью, бежать было бы куда сподручнее. Но слово отца – закон, Мириэль никогда не выходила из хижины без оружия.

"Здесь же никого нет, кроме нас”, – повторяла ему она. – “Надейся на лучшее, но готовься к худшему”, – каждый раз отвечал он.

Поэтому, когда она бежала, тяжелые ножны били ее по бедру, а рукоятка метательного ножа натирала руку.

У поворота она легко перескочила через упавший ствол и начала последний подъем, усиленно работая длинными ногами и зарываясь босыми ступнями в мягкую землю. Стройные икры болели, легкие жгло огнем, но она торжествовала: солнцу оставалось не меньше двадцати минут до зенита, ей же до хижины – не более трех.

Слева мелькнула тень, и Мириэль увидела перед собой когти и оскаленные клыки. Девушка мгновенно упала на правый бок и снова вскочила на ноги. Пума, растерявшись после неудачного прыжка, собралась в комок и прижала уши, вглядываясь карими глазами в свою высокую противницу.

Голова Мириэль лихорадочно работала: “Действие и противодействие. Овладей положением!"

Охотничий нож скользнул ей в руку, и она завопила что есть мочи. Напуганный зверь попятился. В глотке у Мириэль пересохло, сердце колотилось, но рука твердо держала нож. Она закричала опять и прыгнула в сторону зверя. Встревоженная ее резким движением, пума отступила еще на несколько шагов. Мириэль облизнула губы. Пора бы зверю обратиться в бегство. Ей стало страшно, но она подавила страх.

"Страх – точно огонь у тебя в животе. Если ты держишь его в узде – он греет тебя и помогает выжить; если ты даешь ему волю – он сжигает тебя”.

Не отрывая ореховых глаз от темного взора пумы, Мириэль заметила, что зверь выглядит плачевно и на правой лапе у него зияет глубокая рана. Пума больше не может загнать быстрого оленя – она голодает и ни за что не отступит перед человеком.

Надо вспомнить, что говорил ей отец о пумах. “Голову оставь в покое – череп у них слишком толстый, и стрела его не пробьет. Целься под переднюю ногу и вверх – в легкое”. Но он ничего не говорил о том, как биться с таким зверем, имея при себе только нож.

Солнце вышло из-за осенних туч, блеснув на лезвии ножа. Мириэль повернула клинок, направив луч в глаза пуме. Та отдернула голову, зажмурив глаза от блеска, и Мириэль крикнула опять.

Но пума, вместо того, чтобы убежать, внезапно прыгнула на нее.

Мириэль замерла на долю секунды – и тут же взмахнула ножом. В следующий миг черная арбалетная стрела вошла в шею пумы за ухом, а другая вонзилась в бок. Мириэль упала под тяжестью рухнувшего на нее зверя, успев все же воткнуть нож ему в брюхо.

Она застыла, чувствуя зловонное дыхание на своем лице, но ни клыки, ни когти не вонзились в нее – пума, издав похожий на кашель рык, издохла. Мириэль закрыла глаза, сделала глубокий вдох и выбралась из-под туши. Ноги у нее подгибались, руки дрожали, и она опустилась на землю.

Высокий человек с маленьким двойным арбалетом из черного металла вышел из кустов и присел рядом с ней.

– Молодец, – глубоким низким голосом произнес он. Мириэль, взглянув в его темные глаза, заставила себя улыбнуться:

– Она могла бы убить меня.

– Да. Однако твой нож пробил ей сердце. Изнеможение окутало Мириэль теплым одеялом, и она легла на спину, дыша медленно и ровно. В былые времена она почувствовала бы опасность загодя, но она лишилась своего дара, как лишилась матери и сестры. Даниаль погибла по несчастной случайности пять лет назад, а Крилла прошлым летом вышла замуж и уехала. Отогнав от себя мысли о них, девушка приподнялась и села.

– Знаешь, – прошептала она, – я по-настоящему устала на этом последнем подъеме. Я тяжело дышала, а ноги точно свинцом налились. Но когда пума прыгнула, всю мою усталость как рукой сняло.

Отец с улыбкой кивнул ей.

– И со мной не раз происходило такое. Сила таится в сердце бойца, и оно почти никогда не подводит тебя.

Мириэль посмотрела на мертвую пуму.

– А мне ты не велел стрелять в голову, – сказала она, указывая на торчащую за ухом стрелу.

– Я промахнулся, – хмыкнул он.

– Не слишком утешительно. Я думала, ты не знаешь промаха.

– Старею, видно. Ты не ранена?

– Кажется, нет. – Она быстро осмотрела свои руки и ноги – раны, нанесенные пумой, часто бывают ядовитыми. – Нет. Мне очень повезло.

– Что верно, то верно. Но этим везением ты обязана своему правильному поведению. Я горжусь тобой.

– Как ты здесь оказался?

– Ты нуждалась во мне, и я пришел. – Он легко поднялся на ноги и помог встать ей. – Обдери зверя и разделай тушу. Вкуснее мяса пумы ничего нет.

– Что-то мне не хочется его есть. Я охотно забыла бы об этом происшествии.

– Зачем же забывать? Ты одержала победу, которая сделала тебя сильнее. Ну, до скорого. – Забрав стрелы, мужчина обтер их от крови и вложил в кожаный колчан у себя на поясе.

– Ты идешь к водопаду? – тихо спросила она.

– Да, ненадолго, – задумчиво ответил он. – По-твоему, я провожу там слишком много времени?

– Дело не во времени, – печально сказала она. – И не в трудах, которые ты тратишь на уход за ее могилой. Дело в тебе самом. Вот уж пять лет, как ее не стало. Пора начинать жизнь заново. Ты достоин лучшей участи.

Он кивнул, но она знала, что ее слова не дошли до него. С улыбкой он положил руку ей на плечо.

– Придет время, и ты полюбишь – вот тогда и поговорим. Не то чтобы я смотрел на тебя свысока – ты у меня умная девочка, одаренная и храбрая. Но есть вещи, которые нельзя объяснить, – все равно что краски слепому. Любовь, как ты, надеюсь, убедишься сама, обладает великой властью. Даже смерть бессильна перед ней. Я люблю Даниаль по-прежнему. – Он привлек девушку к себе и поцеловал в лоб. – Освежуй зверя. Увидимся вечером.

Она посмотрела ему вслед. Он шел, высокий, грациозный и осторожный, со стянутыми в тугой хвост черными, тронутыми серебром волосами и арбалетом у пояса.

Скоро он исчез в сумраке леса.

Водопад был невелик – не больше шести футов в ширину. Он спадал сверкающим каскадом с белых камней в листовидную чашу, имеющую тридцать футов в поперечнике и сорок пять в длину. В южном ее конце брал начало ручей, через две мили впадающий в реку. Золотистые листья кружились на воде, и с каждым дуновением ветра с деревьев слетали новые.

У пруда росло много цветов, их насадил здесь человек, преклонивший теперь колени у могильного холмика. Он посмотрел на небо. Солнце уже теряло силу, и холодные осенние ветры хозяйничали в горах. “Время умирания”, – со вздохом подумал Нездешний. Он глядел на плавающие листья и вспоминал, как сидел здесь с Даниаль и детьми в другой осенний день, десять жизней тому назад.

Крилла болтала ножонками в воде, а Мириэль плавала среди листьев. “Они точно души умерших, – сказала Крилле Даниаль. – Плывут по морю жизни к месту упокоения”.

Нездешний снова вздохнул и обратил свой взор к покрытому цветами бугорку, под которым лежало все, ради чего он жил.

– Мириэль сегодня сразилась с пумой, – сказал он. – Она не дрогнула, не испугалась. Ты гордилась бы ею. – Положив рядом свой арбалет с прикладом из черного дерева, он принялся обрывать увядшие герани у могильного камня. Осень, вряд ли они снова расцветут. Скоро придется выдернуть их все с корнем и развесить в хижине, чтобы опять посадить здесь весной. – И все-таки она еще медленно поворачивается. Действует не по наитию, а по затверженному уроку. Не то что Крилла. За той, бывало, деревенские мальчишки бегали хвостом, помнишь? – усмехнулся он. – Уж она умела с ними обращаться – головка набок, лукавая улыбочка. Этому она от тебя научилась.

Он провел пальцем по холодной мраморной плите, по вырезанным в камне буквам:

Даниаль, жена Дакейраса,

Камушек в лунном свете.

Могилу затеняли ели и буки, и рядом росли розы – огромные желтые цветы, наполняющие воздух сладким ароматом. Он купил их в Касире, семь кустов. Три завяли на обратном пути, но остальные хорошо прижились в этой богатой глинистой почве.

– Скоро я возьму ее в город. Ей уже восемнадцать, она должна учиться. Подыщу ей мужа. – Он вздохнул. – Это значит, что мне придется на время расстаться с тобой, а мне этого вовсе не хочется.

Тишина стала еще глубже, даже ветер в листве затих. Нездешний смотрел темными глазами вдаль, весь во власти грустных воспоминаний. Потом он встал, взял у могилы глиняный кувшин, набрал воды из пруда и стал поливать розы. Вчерашний дождь только сбрызнул землю, а розам нужно много пить.

Криг согнулся в кустах, наставил арбалет. “До чего же легко все оказалось”, – с невольной улыбкой подумал он.

Найти Нездешнего и убить его – эта задача, надо сознаться, порядком пугала Крига. Нездешний – это тебе не первый встречный. Когда разбойники перебили его семью, он странствовал по свету, пока не выловил всех убийц до одного. О Нездешнем в Гильдии ходили легенды. Он хорошо дрался на мечах, превосходно – на ножах, а в стрельбе из арбалета не знал равных. При этом говорили, что он обладает мистическим даром и всегда чует близкую опасность.

Криг прицелился из арбалета ему в спину. Мистический дар? Как бы не так. Еще миг – и он будет мертв. Нездешний взял глиняный кувшин и пошел к пруду. Криг переместил прицел, но его жертва присела, набирая воду. Криг опустил арбалет и сквозь зубы выпустил сдерживаемое дыхание. Нездешний теперь повернулся боком к нему, и надо целить в голову, чтобы убить наверняка. На что ему вода? Криг посмотрел, как он, опустившись на колени, поливает розовые кусты у корней. “Он вернется к могиле, – подумал Криг, – тут-то я его и убью”.

Сколь многое в жизни зависит от удачи. Когда в Гильдию поступил заказ, Криг сидел на мели и жил на содержании у одной касирской шлюхи. Золото, полученное за убийство вентрийского купца, он давно проиграл в притонах Южного квартала. Теперь Криг благословлял неудачу, запершую его в Касире. Жизнь – это не что иное, как круг, и именно в Касире он услышал о горном отшельнике, высоком вдовце, имеющем дикарку-дочку. Ему сразу вспомнилось послание из Гильдии:

Ищи человека по имени Дакейрас. Его жену зовут Даниаль, дочь – Мириэль. Черные с проседью волосы, темные глаза, высокий, около пятидесяти лет. При себе носит маленький двойной арбалет из черного дерева и бронзы. Убей его и привези арбалет в Дренан как свидетельство своего успеха. Будь осторожен. Этот человек – Нездешний. За него назначено десять тысяч золотом.

В Касире Криг никогда бы не заработал таких сказочных денег. Но милостивые боги побудили его рассказать о письме своей сожительнице.

"Я знаю одного человека, у которого есть дочка Мириэль, он живет в горах, на севере, – сказала она. – Его я не видела ни разу, но с его дочками когда-то училась грамоте у священников”. – “А не помнишь ли, как звали их мать?” – “Кажется, Даниль… Или Доналия…” – “Даниаль?” – прошептал он, садясь в постели и сбрасывая простыни с поджарого, покрытого рубцами тела. – “Точно, Даниаль”, – сказала она.

Во рту у Крига пересохло, и сердце затрепетало. Десять тысяч! Но Нездешний? Разве Криг управится с таким противником?

С неделю он шатался по городу, расспрашивая о загадочном горце. Толстый мельник Шерас виделся с этим человеком раза два в год и помнил его маленький арбалет.

"На вид он тише воды, – сказал Шерас, – но не хотел бы я узнать его с дурной стороны. Жесткий он человек, и глаза у него холодные. Прежде он вел себя по-приятельски, но потом у него умерла жена… Тому уж лет пять или шесть. Конь под ней упал и придавил ее. Остались две дочки-двойняшки, хорошенькие. Одна вышла за парня с юга и уехала с ним, другая все еще с отцом. Дикая и больно тощая на мой вкус”.

Голдин – трактирщик, худощавый выходец с готирских земель – тоже вспомнил горца.

"Когда его жена погибла, он пришел сюда топить горе в вине. Большей частью молчал. Однажды свалился, и я оставил его лежать за дверью. Дочки пришли и увели его домой. Им тогда было около двенадцати. Городские власти поговаривали о том, чтобы забрать их от него, но потом он уплатил за них в церковную школу, и они прожили там почти три года”.

Рассказ Голдина воодушевил Крига. Если великий Нездешний запил, то можно его больше не бояться. Но его надежды испарились, когда трактирщик заговорил опять: “Его тут никогда особенно не любили – слишком уж он нелюдим. Но в прошлом году он убил медведя-шатуна, и люди это оценили. Этот зверь загрыз целую крестьянскую семью, а Дакейрас его выследил. Чудеса, да и только! Тарик сам видел – медведь идет на него, а он стоит себе, не шелохнется. И в самый последний миг, когда зверь встал перед ним на дыбы, вдруг всаживает две стрелы прямо ему в пасть. Тарик говорит, сроду такого не видел. Не человек, а льдина”.

Криг разыскал и Тарика, тощего белобрысого конюха из княжеской усадьбы.

"Мы выслеживали этого зверя три дня, – сказал тот, садясь на кипу сена и прикладываясь к предложенной Критом кожаной фляге. – Дакейрас не вспотел ни разу, хоть и немолод уже. А когда медведь встал на дыбы, он преспокойно наставил лук и выстрелил. Он не знает, что такое страх”. – “А ты-то как там оказался?” – спросил Криг. – “Хотел поухаживать за Мириэль, – усмехнулся Тарик, – да куда там. Уж очень она дикая. Побился я малость и отступился. Да и батюшка хорош, не больно мне хочется иметь такого тестя. Почти все время торчит у жениной могилы”.

Криг снова воспарил духом. На это он и надеялся. Не выслеживать же Нездешнего по лесу – слишком опасно. Лучше изучить привычки жертвы, а если уж есть такое место, которое жертва посещает постоянно… .это просто дар богов. К тому же это могила, где Нездешний наверняка горюет и предается дорогим воспоминаниям.

Так и оказалось. Криг, следуя указаниям Тарика, нашел водопад вскоре после рассвета и спрятался так, чтобы хорошо видеть могилу. Теперь только и остается, что послать стрелу, Криг перевел взгляд на черный арбалет, все так же лежащий в траве рядом с могилой.

Десять тысяч золотом! Криг облизнул свои тонкие губы и старательно вытер потную ладонь о лиственно-зеленый камзол.

Нездешний снова набрал воды из пруда и присел у дальних розовых кустов, чтобы полить их. Криг посмотрел на могильную плиту. Сорок футов. На таком расстоянии зазубренная стрела пробьет спину Нездешнего, продырявит легкие и выйдет из груди. Даже если сердце не будет задето, жертва умрет через несколько минут, захлебнувшись собственной кровью.

Скорей бы уж. Криг поискал глазами высокую фигуру, но она исчезла.

Криг недоуменно моргнул. Поляна была пуста.

– Ты упустил свой случай, – произнес холодный голос сзади.

Криг, обернувшись, вскинул арбалет. В руке Нездешнего блеснуло что-то – вот она опустилась, и точно солнце вспыхнуло у Крига в черепе. Только вспышка – ни боли, ни иных ощущений. Арбалет выпал у него из рук, и мир завертелся волчком.

Его последняя мысль была об удаче: она и не думала оборачиваться к нему лицом.

Нездешний, став на колени рядом с телом, взял в руки изящный арбалет убийцы. Приклад черного дерева был красиво выточен и украшен золотом. Сам лук был стальной – скорее всего вентрийской работы: металл отшлифован гладко, как шелк, без единого изъяна. Отложив оружие, Нездешний получше рассмотрел мертвеца. Поджарый, крепкий, жестколицый, с квадратным подбородком и тонким ртом. Нездешний был уверен, что никогда прежде не видел его. Вытащив нож из глазницы покойника, он вытер клинок о траву, потом о камзол убитого и спрятал в кожаные ножны, пристегнутые к левой руке.

Быстрый обыск тела не принес никаких открытий, кроме четырех медяков и висящего на шее ножа. Нездешний вскинул мертвеца себе на плечо. Нельзя, чтобы волки и лисы дрались из-за этой падали около могилы Даниаль.

Он медленно спустился к ручью и бросил тело в быстрый поток. Оно застряло между двух валунов, но течение вскоре смыло его, и Криг поплыл лицом вниз к далекой реке. Подобрав свой арбалет и прихватив оружие убийцы, Нездешний отправился домой.

Над трубой вился ленивый дымок, и Нездешний постоял немного на опушке, безрадостно глядя на дом, который построил для себя и Даниаль. Бревенчатая хижина, стоящая под каменным выступом утеса, насчитывала шестьдесят футов в длину, имела три больших, снабженных ставнями окна и одну дверь. Пространство перед домом было очищено от деревьев, кустов и камней – никто не мог подойти к нему незамеченным ближе, чем на сто футов. Дом, задуманный как настоящая крепость, не был, однако, лишен красоты. Даниаль украсила рубленые углы красными и синими камешками, а под окнами насадила ползучие розы, которые золотисто-розовыми мазками льнули к корявым стенам.

Нездешний оглядел поляну, желая знать, не спрятался ли за деревьями второй убийца, но никого не заметил. Не выходя из леса, он обошел хижину кругом и не нашел ничьих следов, кроме собственных постолов и босых ног Мириэль. Удовлетворившись наконец, он вошел в хижину. Мириэль сварила овсянку и набрала к ней земляники, последней в году. Она улыбнулась отцу, но улыбка ее померкла при виде чужого арбалета.

– Где ты его взял?

– Его хозяин прятался в засаде у могилы.

– Разбойник?

– Навряд ли. Этот арбалет стоит не меньше сотни золотых монет. Красивое оружие. Думается мне, это был наемный убийца.

– Но зачем бы он стал выслеживать тебя?

Нездешний пожал плечами.

– В свое время за мою голову назначили награду – возможно, это до сих пор остается в силе. А может, я когда-то убил его отца или брата. Остается только гадать, он сам ничего уже не скажет.

Мириэль присела к длинному дубовому столу, глядя на отца.

– Ты чем-то рассержен?

– Да. Я подпустил его слишком близко. Он мог бы убить меня.

– Расскажи, как все было.

– Он сидел в кустах на расстоянии шагов сорока от могилы и выжидал, чтобы выстрелить наверняка. Когда я пошел набрать воды для роз, птица слетела с дерева к месту, где он прятался, но в последний миг свернула в сторону.

– Там могла быть лисица или другой мелкий зверь, – заметила Мириэль. – Птицы пугливы.

– Да, могло быть и так – но оказалось иначе. И если бы у него хватило решимости выстрелить мне в голову, я лежал бы теперь рядом с Даниаль.

– Значит, сегодня повезло нам обоим. Он молча кивнул, все еще размышляя о случившемся. Десять лет его прошлое не тревожило их. В горах его знали как вдовца Дакейраса – и только. Кто же по прошествии столь долгого срока вздумал подсылать к нему убийцу?

И сколько убийц еще явится сюда?

Медный диск солнца висел над западными горами, пылая последним предзакатным пламенем. – Слишком ярко, – пожаловалась, щуря глаза, Мириэль.

Он метнул в небо дощечку, она вскинула к плечу арбалет и спустила бронзовый курок. Стрела разминулась с доской примерно на фут.

– Ну вот, говорю же, прямо в глаза светит.

– Предскажи промах – и непременно промахнешься, – сурово одернул ее Нездешний, подбирая доску.

– Давай я брошу для тебя.

– Мне нет нужды упражняться, а тебе есть.

– Ты тоже не попадешь, ну, признайся!

Он посмотрел в ее искрящиеся глаза. Солнце зажигало рыжие блики в ее волосах и озаряло бронзу плеч.

– Замуж тебе пора, – внезапно сказал он. – Ты слишком хороша, чтобы пропадать здесь, в горах, со старым хрычом.

– Не пытайся увильнуть, – поддразнила она, забрав у него доску и отойдя на десять шагов назад.

Нездешний с усмешкой покачал головой и осторожно оттянул нижнюю стальную тетиву. Пружина щелкнула, и он вдел в арбалет короткую черную стрелу. Проделав то же самое с верхней тетивой, он взвел резные бронзовые курки. Когда-то он отсыпал за этот арбалет целую кучу опалов, но оружие делал настоящий мастер, и Нездешний ни разу не пожалел о своей покупке.

Он собрался уже дать команду Мириэль, но она метнула доску без предупреждения. Солнце жгло глаза, но он выждал, пока доска не достигла наивысшей точки полета, и лишь тогда спустил курок. Стрела расколола доску надвое. Он спустил второй курок – и дощечка разлетелась на куски.

– Вот негодник! – воскликнула она. Он отвесил ей низкий поклон.

– Скажи спасибо, что я не беру с тебя денег за это зрелище.

– Подбрось еще раз, – распорядилась она, заново натягивая арбалет.

– Что бросать-то? Доска ведь разбилась.

– Брось самый большой кусок. Подняв стрелы, он выбрал самый большой обломок – не шире четырех дюймов и около фута длиной.

– Готова?

– Бросай!

Он метнул деревяшку высоко в воздух. Стрела запела и вонзилась в цель. Нездешний захлопал в ладоши. Мириэль изогнулась в изысканном поклоне.

– Девицам полагается делать реверанс, – заметил он.

– Им также полагается носить платья и вышивать, – отбрила она.

– И то верно. Ну, как тебе понравился арбалет убийцы?

– Он хорошо уравновешен и очень легкий.

– Приклад полый и сделан из вентрийского черного дерева. Ну что, сразимся теперь на мечах?

– Способно ли твое самолюбие вынести еще один щелчок? – засмеялась она.

– Нет, – сознался он. – Сегодня, пожалуй, ляжем спать пораньше. – Она с легким разочарованием последовала за ним в хижину. – Тебе бы нужен учитель, который фехтует лучше меня. В этом роде оружия ты сильнее всего. Я подумаю над этим.

– А мне казалось, что ты лучше всех, – лукаво заметила она.

– Дети всегда так думают об отцах, – сухо ответил он. – Но это не так. С луком или ножом мне нет равных, а фехтую я всего лишь хорошо.

– Какая скромность! Неужели тебя хоть в чем-то могут превзойти?

– Могут. – Улыбка пропала с его губ, и он прибавил шагу, охваченный горестными воспоминаниями. Его первую жену, сына и крошечных дочек убила шайка мародеров. Страшная картина до сих пор не померкла в его памяти. Мальчика он нашел мертвым в цветнике.

А пять лет назад он, обретший любовь во второй раз, беспомощно смотрел, как жеребец, на котором скакала Даниаль, спотыкается о корень, падает и наваливается на всадницу, проламывая ей грудь. Она умерла через несколько минут, корчась от боли.

«Неужели тебя хоть в чем-то могут превзойти?»

"Могут. Меня превзошли мои любимые, которых я не смог спасти”.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю