Текст книги "Мендель Маранц"

Автор книги: Дэвид Фридман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Давид Фридман
Мендель Маранц

I. Восстание Зельды

– Каждому нужны деньги. Деньги! Что такое деньги? Болезнь, которую каждый хочет схватить, но не распространять. Не унывай, Зельда! Пойдет еще и наше времечко! Я еще буду домовладельцем на Риверсайд Драйв. У нас еще будет собственный дом…

– На кладбище! – добавила Зельда с горечью.

– Не так скоро, не так скоро, – сказал Мендель, прихлебывая чай. – Не падай духом, Зельда! Ты никогда не можешь сказать наперед! Что такое жизнь? Качели. Сегодня ты беден, а завтра…

– Подохнешь с голоду! – пробурчала Зельда, свирепо налегая на рубашку, которую она стирала.

Быстрым движением она вдруг отбросила рубашку, вытерла руки о передник, и подбоченившись, повернулась к Менделю.

– Ты все хочешь, чтобы я молчала? Стой тут, как дура, у корыта, с утра до вечера; работай как лошадь; стряпай, стирай, шей, штопай, убирай квартиру, и ради чего? Разве ради этого я бежала с тобой из дома богатого отца? Скажи – ты на мне женился или взял меня за прислугу?

– Я украл тебя. А теперь расплачиваюсь. Не беспокойся, Зельда, твой отец не дурак. Он притворялся, что ничего не видит, когда мы задумали бежать. Мы влюбились, а ему было это на руку. Он дешево отделался. Что такое влюбленность? Мыльный пузырь. На него приятно смотреть, но он быстро лопается.

– Довольно, довольно! Знаем вас хорошо, мистер Мендель Маранц! Ты мне зубы не заговаривай, мне это уже надоело. Ты вбил себе в голову, что ты важный барин и не должен работать. Сарра проливает пот на фабрике, Хими продает газеты на улице, Натан бегает с телеграммами. А ты что делаешь? Сидишь себе, как король, попиваешь чай, шутишь, знать ничего не знаешь. Наверное, ждешь, когда подрастут Джекки, Ленка и Сэмми, чтобы и их послать на фабрику.

Мендель пожал плечами.

– Что такое женский язык? Хвостик маленькой собачонки. Он постоянно болтается.

– Я знаю, о чем говорю. Для тебя работа – смерть. Ты любишь сидеть, закрыв глаза, с папироской в зубах, и строить разные планы, как разбогатеть. Но, как видно, скорей ты сойдешь с ума…

– Зельда, ты уже старуха. Ты ничего не понимаешь. Мне нужно только одну капельку счастья, и эта капля скрасит океан наших бед. Пусть только пройдет хотя бы одно мое изобретение, и вот тебе – никому из нас не нужно больше работать. Сарра получит приданое. Что такое приданое? Плата за мужа. Мы переедем на другую квартиру. Довольно нам жить на этом рыбном рынке. Что такое успех в жизни? Пятая Авеню. Что такое неудача? Пятый этаж! Подожди, Зельда, я еще буду знаменитым изобретателем, и мы будем богаты! Ты только подожди!

– А кто до того времени будет давать нам на хлеб? Ты лучше запомни, Мендель, что я тебе скажу: выбрось ты эти глупости из головы.

– Сама ты – глупости! Ты и твои родственники! Вы все думаете, что у меня здесь – вода, – сказал он, указывая на лоб. – Нет, Зельда, у меня здесь самые настоящие мозги. У меня здесь идеи, планы, машины. Мой мозг все время работает, строит планы, изобретает. Я не могу спать, не могу есть, не могу работать. А ты говоришь – выбрось из головы. Эх, ты, Зельда!

Мендель взволнованно зашагал по комнате.

– Я знаю, что вы все завидуете мне. У твоего брата, Морица, – обувная фабрика, у другого брата – контора, а сестра Дора замужем за богачом. Но ни у кого из них нет мозгов. Вот им и завидно.

Зельда молчала, нервно покусывая губы. Много лет уже слышит она от Менделя те же слова, то же хвастовство своим умом, а в результате ей все больше и больше приходится работать дома, а детям – на фабрике.

У Менделя Маранца, наверное даже, есть мозги. Иначе, как бы он мог жить не работая?

Он всегда разбивает ее своим красноречием и всегда заминает дело. И каждый раз ему удается заразить ее своими мечтами, и она опять терпеливо работает, а он продолжает мечтать. Так было тогда, когда у них была кондитерская лавочка; так же было в ту пору, когда они держали зеленную палатку, которую сменила тележка, так оно и теперь, когда у них ничего нет.

По профессии – механик, по своим наклонностям – изобретатель и по природе – мечтатель, Мендель презирал всякую постоянную работу. За короткое время он перебрал десятки мест: от страхового агента до ночного сторожа, и придумал по крайней мере, сотню разных изобретений, которые должны были облагодетельствовать человечество. Но ни одно из них пока не получило надлежащего признания, и меньше всего, конечно, со стороны Зельды. И все-таки он не хотел браться за работу, а продолжал изобретать.

Он и в самом деле верил в свои силы. В этом и заключалась вся эта трагедия. Все гении непоколебимо убеждены в своем величии. Равно как и все маньяки. И Зельда никак не могла решить, к какому разряду принадлежал ее Мендель. Но она была уверена, что их семье грозит крах. Мендель может смотреть на это легко, но ей виднее. Она видела не раз, как разорялись соседи и как рассыпались их семьи. Она знала многих мужчин, которые, подобно Менделю, начинали с безвредных мечтаний и напрасных надежд, а кончали тем, что становились игроками, пьяницами и даже хуже того.

– Ты помнишь, что было с резником? Каждый день у него был новый план, как сделаться миллионером, а жена нажила себе чахотку, работая на фабрике. Она умерла, детей забрали в сиротский приют, а он все еще мечтал о миллионах. Он снял палатку на рынке, начал торговать кофе и потерял все до последнего цента. Тогда он начал выдавать всем чеки с надписью «Рокфеллер», и его поместили в «Белльвью». А Дитенфас, а Карниоль? Разве они не были похожи на тебя, как две капли воды? Одному жена с горя выжгла глаза, а другой умничал, умничал – и теперь в тюрьме… Лучшее умничанье – это работа. Знай – работай и добьется чего тебе нужно. А если будешь выдумывать!..

Зельда хорошо знала, что в таких случаях бывает. Лучше бы ей не знать совсем.

– Ты б лучше придумал что-нибудь такое, что заставило бы тебя работать, – посоветовала она. – Другой с твоим умом уже составил бы себе состояние, а ты хотя бы добывал себе на хлеб.

– Ум для мысли. Деньги могут зарабатывать и дураки. Потому-то твои родственники и богачи.

– Опять ты за свое, – устало сказала она, чувствуя, что он опять хочет обойти ее. – Какая тебе польза от твоих шуток? Ты шутишь и голодаешь. Счастье еще, что Сарра работает. Если б не она, нас бы давно выбросили на улицу.

В это время вошла Сарра. Она была очень бледна и казалась убитой горем. Бросив шляпу на кушетку, она устало опустилась на стул.

Зельда была так изумлена, что не могла сказать ни слова. Она не ожидала Сарру раньше шести часов, а теперь было всего лишь половина второго. Страшная мысль промелькнула у нее в голове. Сарра сидела потупив глаза.

Тяжелое молчание воцарилось в комнате. Потом Сарра попыталась что-то сказать. Но слова не шли у нее с языка, хотя Зельда поняла ее и без слов.

«Фабрика стала. Рабочие получают расчет… И Сарра…»

То, чего она больше всего боялась, случилось. Семья Маранцев очутилась теперь на краю пропасти. Зельда была подавлена мыслью о завтрашнем дне. Сарра рассеянно смотрела перед собой, подперев щеку кулаком. Мендель перестал курить, чтобы не так обращать на себя внимание.

Четыре женских глаза, однако, перенеслись на него.

Зельда начала первая.

– Теперь я больше не буду терпеть. Или ты завтра же отправляешься на работу, или уходишь от нас совсем мистер Мендель Маранц!

Для Менделя это было не ново. Такие кризисы. случались и раньше. Иногда он отделывался шуткой, иногда – обещанием, а то просто притворялся, что работает, пока в доме не наступал мир. Но на этот раз лицо Зельды не обещало ничего хорошего. Он видел, что его может спасти только работа, но она же и погубит его.

Заставить его работать постоянно – это все равно, что запрячь льва в телегу. Его ум не привык идти по готовым путям. За какую бы работу он ни брался, он тотчас же начинал придумывать машину, которая выполняла бы за него эту работу.

Голова его всегда была полна идей, ум его поглощал всю его энергию. Для того, чтобы работать, ему нужно было перестать думать. А это для него было все равно, что перестать дышать. Праздность была такой же неотъемлемой частью его натуры, как трудолюбие – натуры Зельды.

– Я не приспособлен к труду, – сказал он наконец, – то есть к простому труду. Одни работают руками, другие – ногами. Я работаю головой. А ты, как видно, хочешь чтобы я работал, как сапожник Симон, который по целым дням загоняет в каблук гвозди, пока не загонит себя в могилу. Раз, два, три – и у меня готова машина, которая забивает гвозди, режет кожу, прилаживает каблуки, накладывает заплаты. А я сижу и смеюсь над всем миром. Я не могу работать, как другие, а другие не могут работать, как я.

– Ты опять хочешь доказать мне, что ночь это день, а черное – белое, но это тебе не удастся. Теперь у нас в доме будет такой порядок: кто не работает, тот – не ест. Ест тот, кто работает. Если ты можешь придумать, как достать себе хлеба – твое счастье. А я не допущу, чтобы мои дети голодали. С этого дня я буду отцом, хозяином в доме. Раз ты не хочешь работать, то я найду себе работу.

Мендель не верил.

– Что такое женщина? – думал он. – Много грома и мало дождя.

Но тут полил такой дождь, какого он совсем и не ожидал.

– Завтра утром я пойду работать в швейную мастерскую. Ты, Сарра, пойдешь со мной. Я научу тебя настоящему делу.

Повернувшись к Менделю, она сказала с насмешкой:

– Ты считаешь, что моя работа в доме – игра? Хорошо! Теперь ты будешь сидеть дома и играть, как я играла. Ты хочешь есть? Приготовь себе. Ты думаешь, работа по хозяйству – пустяки. Вот теперь ты увидишь. Нужно собрать детей в школу, подняться на крышу – развесить белье, спуститься с пятого этажа с помойным ведром, сходить в лавку за продовольствием, постирать белье, заштопать чулки, погладить, помыть пол, убрать в квартире. Ну вот! Теперь ты будешь играть и развлекаться, а я буду зарабатывать на хлеб.

Мендель знал, что Зельда уже давно носит семейные штаны, но он думал, что она будет носить и юбку. Однако, ее твердое решение разочаровало его. Он никогда не подозревал, что тут же в квартире, рядом с ним, столько работы, и что теперь вся эта работа может свалиться на него. Он, конечно, не станет ее делать… Но все-таки…

– Что такое женщина? – подумал он. – Молния. На нее приятно смотреть, пока она тебя не ударит.

II. Мендель Маранц – домашняя хозяйка

На следующее утро Мендель узнал, что такое «перпетуум мобиле». Квартирой овладели дети. Ему приходилось то и дело уклоняться от летавших по комнате подушек, перескакивать через опрокинутые стулья, скользить по сальным отбросам, выброшенным из помойного ведра. В кофе у него оказалась соль, на сиденьи под ним – что-то поострее. Он вынужден был переходить с места на место, чтобы спасаться от летавших во все стороны предметов, и натыкался на другие предметы. Он не хотел иметь никакого дела с хозяйством, но хозяйство имело дело с ним.

Дети, невидимому сразу составили себе представление, что вместе с матерью из дома ушел всякий закон и порядок. И Мендель никак не мог внушить им другую мысль. Задать трепку Лене, потом Джекки, потом Сэмми – ему казалось страшной скукой. Лучше было бы отослать их в школу. Но раньше ведь их нужно умыть, одеть и накормить.

Он уже схватил шляпу и хотел бежать на улицу. Но что он будет делать на улице?

Мендель остановился, заскрежетал зубами и принялся за работу. Он так сильно тер мылом лицо Джекки, что оно стало похоже на морковь.

– Что такое жена? – бормотал он, – Телескоп! Она помогает тебе видеть звезды.

– Сэмми, никогда не женись! – сказал он обращаясь к мальчику. – Что такое брак? Сначала кольцо на пальце, потом – на шее. Лена, перестань тянуть Джекки за волосы. Ну точь в точь – мать. Не делай этого, Сэмми. Разве скатерть – носовой платок? Ой, маленькие дети – маленькие заботы; большие дети – большие заботы. Что такое дети? Страхование жизни. Когда-нибудь они отблагодарят тебя за все, но тогда ты уже будешь в могиле. А все-таки ты их любишь. Такова уж жизнь. Ты знаешь, что она тяжела, и все-таки цепляешься за нее. В конце концов, что такое жизнь? Путешествие. Что такое смерть? Цель. Что такое мужчина? Пассажир. Что такое женщина? Багаж.

– Джекки, противный мальчишка! Не плачь, Лена. Он не нарочно. Вот тебе яблоко. Идите в школу. Сэмми, нельзя ездить по перилам. Смотрите под ноги, дети. На лестнице, в одном месте, нет ступеньки. Кто это плачет? Джекки, отдай ей обратно яблоко! О, Господи, совсем замучался!

Мендель, усталый, измученный, опустился на стул.

– Я уже как будто начал работать, – с удивлением подумал он. – Если так будет дальше, я не выдержу.

Но это было лишь начало испытаний Менделя Маранца. Роль женщины и женский труд нисколько не прельщали его. В квартире был такой беспорядок, как в день переезда. Кровати были опрокинуты, на столе и на полу валялись объедки, буфет был открыт, посуда свалена в раковину на кухне, пыль лежала на всем.

Зельда теперь наглядно показала мужу, что ее присутствие и ее услуги играли немалую роль в его жизненных удобствах. Но разве он в этом сомневался? Зачем ей понадобилось такое доказательство?

– Зельда, стакан чаю, – говорил он, и горячий чай сразу появлялись перед ним. – Зельда, сквозняк. Закрой окно! – И мгновенно сквозняк прекращался. – Зельда! – звал он жену, вытянувшись в кресле, и… Но зачем мучить себя тем, чего больше нет?

Когда вечером после работы Зельда вернулась домой, надеясь на ужин, она нашла в квартире ужасный беспорядок.

Все это, конечно, сделали дети. Кошка сидела на столе, а Джекки лежал под столом, и Лена нажимала на него ногой. Один глаз у Сэмми был подбит: Хими запустил в него блюдечком. Все было не на месте. Кухонные столы и табуретки стояли в столовой, подушки валялись на кухне.

Менделя нигде не было видно.

– Где папа? – строго спросила она, предварительно успокоив детей тумаками. – Все в доме вверх ногами. Он наверное за весь день не брал ничего в руки. Боже мой, я сойду с ума с таким мужем!

Резкий звук падающей посуды заставил Зельду броситься на кухню. Мендель, стоя одной ногой на раковине, другой на плите, искал что-то на полке. Осколки от тарелок, кастрюли и тряпки валялись на полу.

– Что тебе там нужно? – закричала она, вспыхнув от гнева.

Мендель повернул голову в ее сторону. Отдышавшись, он сказал:

– Йод.

– Какой йод? Зачем йод? – спросила она. Все еще крича на него, она начинала беспокоится.

– Небольшая царапина, – пояснил он, не двигаясь с места. – Палец как-то попал в мясорубку.

– Ой! Какой ты, Мендель, неловкий! А что это за тряпки и вода на полу?

– Хочу приложить компресс к ноге. Я поскользнулся, и на меня упала газовая плитка. Вывихнул ногу. Суп был очень хороший, но горячий. Может быть, у тебя есть что-нибудь от ожогов?

Зельда еще больше забеспокоилась.

– Чего же ты лезешь на стенку? Ложись в постель. На тебе лица нет.

Она тяжело вздохнула и покачала головой.

– Ничего не поделаешь, ведь он – мужчина, – рассуждала она. – Чего можно ожидать от него?

Она продолжала ворчать, но уже нежно ухаживала за ним.

– Как же так? Изобретатель, а не знаешь, как зажечь газовую плиту. Человек, который не может помочь сам себе, никому не поможет.

Помолчав, она добавила:

– Может быть, мне лучше оставаться дома?

– Может быть, – пробормотал он.

Зельда не знала, что сказать дальше.

– А что будет, если я останусь дома? – спросила она.

– Будет лучше.

– Это я знаю. Ну а ты?

– Я поправлюсь.

– И?..

Она ожидала, что он не только поправится, но и исправится.

– Если я поправлюсь, я буду здоров. Что такое здоровье? Сад. Что такое болезнь? Могила. Что такое хорошая жена? Садовник. Что такое плохая жена? Могильщик.

– Он никогда не исправится, – подумала она, махнув рукой. Наконец она решила:

– Не так все это страшно. Он от этого не умрет, а мы будем живы. Он будет привыкать к работе, а я буду кормить семью. И опыт продолжался.

Этот опыт тяжело сказывался на Менделе, еще тяже лее на Сарре и тяжелее всего на Зельде. Но время умерило протесты Менделя и улучшило его работу. Зельда была удивлена, видя, что он меняется и привыкает к новым условиям. Это почти пугало ее. На самом деле она не имела в виду, чтобы этот радикальный опыт был продолжительным. Она думала, что Мендель, день ото дня будет протестовать все больше и больше, пока не скажет: – Мне надоело это рабство. Я лучше согласен работать.

Но вместо этого, он, казалось, полюбил работу по хозяйству. Зельде все меньше и меньше приходилось работать, когда она возвращалась домой. Правда, его работа была груба и неряшлива. Он чистил посуду щеткой, а потом уже мыл ее. Заметал сор под стол. Варил суп в кофейнике, вытирал пол какой-нибудь юбкой или кофтой.

Но, по мере улучшения работы Менделя, Зельда становилась все более и более удрученной. Иногда ей было прямо-таки завидно.

– Вор! – хотелось закричать ей. – Уходи из моей кухни! Давай сюда мой фартук и больше не подходи к моей работе!

Ибо она теперь была не больше, как жильцом в, доме, которого терпят лишь потому, что он исправно платит за стол и квартиру. Детей она видела только по вечерам, причем они так пристально смотрели на мать, словно не узнавали ее.

За столом дети обращались только к отцу.

– Папа, Сэмми взял мою ложку!

– А ты возьми его, – наставлял Мендель.

– Папа, я хочу мяса.

– Бери мое.

– Па, Лена стащила мой хлеб.

– Стащи у нее.

– Суп горячий не могу кушать, – жаловался Джекки, показывая отцу обожженный язык.

– Подлей воды из-под крана, – советовал отец. Зельда сидела за столом, как чужая. Дети не обращали на нее никакого внимания. Она попыталась вмешаться.

– Не лей воды в суп, Джекки. Лучше подуй на него.

Но мальчик сполз со стула, не обращая внимания на мать, вылез из-за стола и вскоре вернулся, весело неся чашку холодной воды.

Ее материнский инстинкт запротестовал.

– Не надо! – крикнула она, когда он поднес чашку к тарелке с гороховым супом.

Но мальчик, взглянув на отца, смело вылил воду в суп.

Зельда ударила его по руке. Чашка упала и покатилась по столу. Это вызвало неловкое, напряженное молчание. Джекки расплакался. Он подбежал к отцу и уткнулся ему лицом в колени. Лена из сочувствия начала хныкать.

Что-то оборвалось в душе Зельды. Аппетит сразу пропал. Она встала из за стола, прошла в спальню и заперлась там.

Ей не хотелось, чтобы дети слышали как она плачет.

Все случилось совсем не так, как она хотела! Вместо того, чтобы заставить Менделя работать, она сама попала в какую-то ссылку. Если бы только можно было исправить это дело! Она попробует уговорить Менделя.

– Мендель, я опять буду работать по дому, а ты будешь сидеть на кушетке, заложив руки за голову, смотреть в окно и мечтать о своих изобретениях.

Но Мендель отрицательно покачал головой.

– Для тебя будет тяжело. – галантно сказал он.

– Ничего, Мендель, я справлюсь.

– Но мне будет жалко тебя.

– Ты скоро привыкнешь.

– Нет! Домашняя работа не для женщин. Мудрец говорит: «Будь добр со своей женой и корми своих детей». Это значит, что муж должен сам убирать квартиру и готовить обед для детей. Что такое жена? Солдат. Ее место на поле сражения. Что такое муж? Генерал. Он должен сидеть дома.

Зельда была не на шутку опечалила.

– Так вот это – то будущее о котором ты мечтал? – издевалась она. – Быть прачкой и кухаркой! Фу! Постыдись, Мендель. Подумай о том, что говорят соседи. Они даже не могут понять, кто из нас муж, кто жена.

Мендель спокойно свертывал папиросу. В ее гневе он слышал жалобную ноту. Это ему нравилось.

– Разве не ты сама заставила меня сидеть дома и работать? Вот, я и работаю! Что такое работа? Удовольствие. Если знаешь как…

Он чиркнул спичкой и закурил. Зельда тяжело опустилась на стул.

«Работа – удовольствие», – звучало у нее в ушах. – Быть может, ему нравится быть одному лома. Или, быть может… быть может?.. Удовольствие! А что такое удовольствие? – подумала она. Внезапно пришедшая ей в голову мысль чуть не заставила ее вскрикнуть. Так вот в чем дело! Она давно подозревала кое что, но ЭТО не пришло бы ей в голову никогда в жизни. Те половые щетки, что она нашла третьего дня под кроватью, и швабра в ведре, – ведь это все чужое. Где он мог их взять? Она, кажется, видела их где-то. Ах, да – у жены дворника!

– Не удивительно, что ему так нравится сидеть дома, – подумала она. – А я и забыла об этом. Мендель не зря полюбил работу.

Ее подозрение было основано лишь на предположении, но вместе с тем отдельные эпизоды соединились в одно целое, образуя яркую картину, не предвещавшую ничего хорошего.