Текст книги "Сексуальные отношения. Секс и семья с точки зрения теории объектных отношений"
Автор книги: Дэвид Э. Шарфф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 5. Истоки сексуальных отношений в младенчестве и детстве
Начнем с того, что сексуальная активность прикрепляется к функциям, служащим цели самосохранения, и не становится полностью независимой от них и в более позднем возрасте.
Зигмунд Фрейд, «Три очерка по теории сексуальности»[58]58
S. Freud, «Three essays on the theory of sexuality», 1905, addendum 1915, in The Standard Edition of the Complete Psychological Works of Sigmund Freud, vol. 7, J. Strachey (ed.) (London: The Hogarth Press, 1953), pp. 125–245. См. p. 182.
[Закрыть]
Успехи и сбои взрослой сексуальной жизни основаны на взаимодействии младенца и матери, ребенка и семьи. В предыдущих главах мы обсуждали, каким образом секс у взрослого индивида остается носителем физической составляющей первичных эмоциональных связей и играет для него ту же роль, что и физический контакт с матерью – для младенца. Рассмотрев аспекты семьи и детского развития, я хотел бы перейти непосредственно к развитию сексуальной сферы.
Сексуальная жизнь младенца
Дефицитарность общего развития младенца может приводить к значительным нарушениям, которые затрудняют и сексуальное развитие. Совокупный опыт материнской заботы также вносит свой вклад в специфическую сексуальную жизнь младенца. Вначале его держат на руках и на него смотрят, пока он сосет грудь, делая это, казалось бы, механически и неосознанно. Но к 5–6 месяцам младенец начинает играть с грудью, трогать ее пальцами и зубами. Иногда кажется, что он испытывает вожделение к матери и ее груди. Он может засовывать себе в рот части собственного тела или тела матери, сосать свои пальцы или ее лицо, выглядя при этом весьма возбужденным. Он проявляет больший интерес к ее лицу, чем к собственной руке или соске, находя в нем более успокаивающий объект. Мать утешает младенца, когда держит его на руках, однако в то же время она является и возбуждающим объектом. Иными словами, мать часто создает успокаивающий контекст для деятельности и развития младенца, и на ней же фокусируется его внимание, а затем и его любовь. Их ранее недифференцированное взаимодействие посредством объятий и выражений любви постепенно наполняется игривостью. Очень увлекательны для младенца игры в прятки, лежащие в основе сепарации – индивидуации, потому что в ходе игры он экспериментирует с потерей и обнаружением вновь любимого объекта. Визуальный контакт, улыбки, нахмуренные брови, поддразнивания, грусть в глазах – все это развивается в систему сложных мимических сигналов, которая снова возникнет спустя годы в процессе ухаживания и физической близости, чтобы найти своего возлюбленного и подать ему знаки.
Отношения с матерью нужны младенцу не только для того, чтобы удовлетворять потребность в кормлении, и удовлетворяются потребности не только через оральную, анальную и генитальную зоны. Взаимосвязь между инстинктивным поведением привязанности и тем, что Фрейд описал как главенство эротических зон, которые, в самом широком смысле, включают в себя потребность младенца в привязанности, является областью для стимуляции и выражения сексуального возбуждения.
В 1905 году Фрейд отмечал, что сексуальное возбуждение возникает «как воспроизведение удовлетворения, пережитого в связи с другими органическими процессами», а также при непосредственной стимуляции эрогенных зон. Эрогенные участки кожи «демонстрируют лишь повышенную восприимчивость к стимулу при том, что до некоторой степени ею обладает весь кожный покров». Таким образом, свой вклад в сексуальное возбуждение вносят и неспецифические стимулы – такие, как термальная стимуляция, ритмические покачивания тела, сама по себе мышечная активность и все интенсивные эмоциональные процессы, в том числе связанные со страхом[59]59
Ibid.
[Закрыть].
Первым фокусом инфантильной сексуальности становится оральная зона, но это происходит в контексте преобладающей над всем связи младенца с матерью. Развитие поведения привязанности есть важнейшая организационная стадия, после которой привязанность формирует контекст для всего последующего развития, и в пределах этого контекста форму и особенности самой привязанности определяет фокус сексуальности. Эмоциональный обмен в эротической зоне, как правило, оказывается положительно заряженным, сводящим воедино все аспекты привязанности и отражающимся в этих аспектах. Когда во второй половине первого года жизни ребенка начинается сепарация, эту же функцию берут на себя сначала расширившаяся оральная, а затем анальная зоны, а окончательная организация привязанности происходит под влиянием доминирующей фаллической зоны. На протяжении всего раннего развития привязанность и стремление к сепарации от объекта этой привязанности формируют контекст, который задает фокус сексуальности.
Несмотря на то, что генитальная зона не занимает основного места в сексуальной жизни ребенка, как правило, определенное значение она все же имеет с самого начала. Гениталии ребенка вызывают огромное внимание со стороны родителей уже при рождении, поскольку являются знаком половой принадлежности. Они могут вызывать у взрослых любовь и одобрение, если они удовлетворены полом ребенка, и наоборот. Если поначалу родители испытывали разочарование, то гениталии могут помочь им преодолеть печаль по поводу того, что у них родился ребенок не желаемого ими пола.
Одна мать была жестоко разочарована, родив третью дочь, потому что считала, что это был ее последний шанс родить сына. Однако девочка смогла завоевать любовь матери, и та стала думать, что гениталии ее дочери не лишены привлекательности. Переживание утраты, печали и восстановления прежнего состояния (restitution) сосредоточились на ее чувствах к половым органам малышки.
Генитальная активность возникает уже в младенчестве. Ребенок касается своих половых органов – случайно или имитируя действия матери во время мытья. Время от времени он повторяет ее манипуляции, поскольку они приносят ему удовольствие, впоследствии может быть сделано несколько попыток заставить мать снова совершить такие действия. Если о ребенке хорошо заботятся и его половые органы не оказываются объектом избыточного внимания, эта активность остается эпизодической и несфокусированной. В течение первых 18 месяцев игры с половыми органами еще не могут быть квалифицированы как мастурбация, но дальше они превращаются в более организованную ритмическую деятельность, которую вполне можно считать таковой[60]60
См. две статьи J. Kleeman: «Genital self-discovery during a boy’s second year», Psychoanalytic Study of the Child 21 (1966): 358 – 92; and «Genital self-stimulation in infant and toddler girls», in Masturbation: From Infancy to Senescence, I. Marcus and J. Francis (eds.) (New York: International Universities Press, 1977), pp. 77 – 106.
[Закрыть]. Рене Шпитц обнаружил, что младенцы, как правило, начинают трогать себя в первый год жизни и что отсутствие аутоэротической активности связано с отсутствием или неадекватностью материнского ухода. Достаточно хорошая мать обеспечивает младенцу адекватное количество опыта держания на руках (holding), ухода посредством рук (handling) и заботы, что создает климат, в котором младенец обретает зачатки способности заботиться о себе и доставлять себе удовольствие. Однако депривация или избыток стимуляции нередко приводят к тому, что младенец начинает придавать излишнее значение манипуляциям со своими половыми органами и видеть в них источник успокоения в одиноком и наполненном страхами мире.
У пятилетней Дебби стали возникать симптомы навязчивой мастурбации – как правило, в присутствии родителей, а иногда даже при посторонних людях. Детство ее матери, которая тщетно пыталась наладить сексуальные отношения с мужем, прошло в атмосфере полного пренебрежения со стороны родителей, и она также старалась найти подход ко взрослым, используя элементы сексуальности. К Дебби она, однако, относилась с большой теплотой. Она была для нее либидинальным объектом. Интенсивная тревога, которую испытывала Дебби, привела к тому, что мастурбация стала механизмом «на все случаи»: она помогала ей спастись от одиночества, структурировать хаотические, угрожающие чувства, создавать защитное убежище, куда она могла скрыться от тревожной и поглощающей ее матери.
Несмотря на то, что эпизодические манипуляции с половыми органами возникают в первые 12–18 месяцев, в норме, как правило, сексуальная активность младенца в течение второго года жизни сосредоточена на других зонах. Смещение фокуса со рта и кожной поверхности на анальную и уретральную области происходит тогда, когда функциям этих зон во взаимодействии матери и ребенка начинает уделяться повышенное (а потому сексуализированное) внимание. Их взаимодействие может иметь характер поддразнивания, противостояния или сотрудничества, при этом телесные области не обязательно оказываются в фокусе внимания обоих, взаимодействие вполне может происходить и без этого.
Смещение фокуса с одной зоны на другую происходит отчасти из-за непрекращающегося физиологического созревания ребенка, особенно его центральной нервной системы. Важная роль принадлежит также формирующейся когнитивной способности и переменам в способе коммуникации, связанным с тем, что ребенок становится более компетентным партнером. Например, сдвиг с оральной на анальную зону происходит тогда, когда ребенок, начинающий ходить, уже может отчасти сам принимать решения: что ему делать с собственным телом, как справлять естественные нужды и как общаться с другими людьми. Он уже больше не во власти управлявшего им темперамента. У него есть собственная воля, которая включала в себя когнитивный компонент еще до того, как сформировалась речевая способность. Анальная зона становится доминирующей отчасти потому, что она больше других телесных областей отвечает этой новой функции ребенка и новой форме его отношений с матерью.
Аналогичное сочетание новой зоны и смены способа поведения имеет место на третьем году жизни, когда и у мальчиков, и у девочек на первом плане оказывается генитальная область. Дети начинают испытывать интерес к обнажению в присутствии родителей, к половым органам родителей, при этом часто становясь навязчивыми, если те пытаются оставаться сдержанными. В три года у девочек способность видеть различия между мужчинами и женщинами и делать какие-то выводы развивается настолько, что случается кризис (у мальчиков он происходит немного позже). Ребенок и раньше мог интеллектуально понимать наличие половых различий, но теперь он обращает на них особое внимание[61]61
R. Spitz and K. Wolf, «Autoerotism: Some empirical findings and hypotheses on three of its manifestations in the first year of life», Psychoanalytic Study of the Child 3/4 (1949): 85 – 119. См. также R. Spitz, «Autoerotism reexamined: The role of early sexual behavior patterns in personality formation», Psychoanalytic Study of the Child 17 (1962): 283–315.
[Закрыть].
В 23/4 года Клара впервые пошла в детский сад. Вскоре она начала садиться на унитаз, повернувшись к нему лицом, как будто имитируя мальчиков. Она объявила, что у мальчиков «покачивающиеся концы», и спросила своего отца, есть ли и у него покачивающийся конец, а когда он признался, что есть, мечтательно протянула: «Хотела бы и я иметь такой же». Вскоре после этого Клара объявила, что «больше не любит маму», – прежде такие слова обращались только к тем, кто покидал ее или отдавал предпочтение ее младшей сестре. Она сказала, что любит только папу. Она начала по десять раз в день выпрашивать лейкопластырь, чтобы заклеить воображаемые раны. Несколько раз Клара действительно падала, хотя раньше ее никак нельзя было назвать неловкой. Любовь к матери вернулась только через несколько дней – после того, как та купила ей яркого цвета сандалии-шлепанцы, о которых мечтала девочка. Клара сказала: «Я люблю тебя, мамочка, потому что ты купила мне шлепки».
Другая трехлетняя девочка сказала своему отцу: «У меня есть пенис, только он внутри моей писи. Он спит, а когда проснется, он выйдет наружу». А четырехлетняя Нэн спросила свою мать: «Что ты думаешь насчет того, чтобы развестись и отдать папу мне?» (Чтобы заранее охарактеризовать латентное развитие, можно добавить, что ее восьмилетняя сестра ответила ей на это: «Не говори так, Нэн. Ты можешь так думать, но говорить так не следует».) В рисунках Нэн, сделанных в этот период, также отчетливо прослеживаются близкие и сексуально окрашенные отношения с отцом (рисунки 1 и 2).
Мальчик, у которого есть столь высоко ценимый пенис, начинает испытывать страх кастрации, обоснованность которого подтверждается существованием «кастрированных» девочек. Он также всюду наклеивает лейкопластыри. Он может подойти к матери и попросить ее потрогать его пенис, похваляясь, что превзойдет отца. Для этого периода типична история, рассказанная одним папой, который услышал, как его сын поет: «Я люблю мамочку, когда-нибудь я на ней женюсь». «Что это ты поешь, сынок?» – спросил отец, а мальчик немедленно ответил с обидой: «Не волнуйся, папа, это просто песенка!»[62]62
J. Nemiah, 1964, частное сообщение.
[Закрыть]
С некоторых пор стало принято подчеркивать тот факт, что фаллическая стадия предшествует генитально-эдипальной стадии и может быть отделена от нее[63]63
R. Edgcumbe and M. Burgner, «The phallic-narcissistic phase: A differentiation between preoedipal and oedipal aspects of phallic development», Psychoanalytic Study of the Child 30 (1975): 161 – 80.
[Закрыть]. На фаллической стадии в центре внимания оказываются проблемы индивидуальных отношений ребенка с каждым из его родителей, в то время как эдипов конфликт включает в себя треугольник: ребенок стремится иметь сексуальные отношения с родителем противоположного пола и боится мести со стороны другого родителя. Отметив это отличие эдипальной стадии от фаллической, стоит также вспомнить, что трехсторонние отношения возникают и на более ранних этапах и что Британская школа описывает оральную и анальную фазы раннего эдипального развития[64]64
H. Segal, Introduction to the Work of Melanie Klein, revised edition (London: The Hogarth Press, 1973).
[Закрыть].
С началом развития латентной стадии, когда ребенок пытается скрыть наиболее очевидные генитальные и направленные на объект аспекты эдипальных отношений, появляются игры в доктора и прорывы сексуального материала. В это время ребенок пытается обуздать свою сексуальную жизнь, держать ее в границах, однако по многочисленным признакам можно заключить, что она не прекращается. Считалки, которые приговаривают девочки, прыгая через скакалку, часто содержат сексуальные коннотации, ведущие к телесному возбуждению от выполнения физического упражнения – сублимированного производного мастурбации:
«Золушка, одетая в желтое,
Пошла наверх, чтобы поцеловать своего милого,
Но по ошибке поцеловала змею.
Сколько же теперь понадобится докторов?
Раз-два-три-четыре» и т. д.[65]65
H. J. Goldings, «Jump-rope rhymes and the rhythm of latency development in girls», Psychoanalytic Study of the Child 29 (1974): 431 – 50.
[Закрыть]
Ребенка на латентной стадии никак нельзя назвать асексуальным, даже если не заглядывать глубоко в его жизнь[66]66
C. Sarnoff, Latency (New York: Jason Aronson, 1976).
[Закрыть]. Признаки сексуальной заинтересованности постоянно прорываются на поверхность. Нередко это может привести к расстройству, особенно у детей с предрасположенностью к клиническим отклонениям. В следующей главе мы рассмотрим примеры явной сексуальной симптоматики у детей, которые не смогли перейти на латентную стадию развития из-за непрекращающейся тревоги с сексуальным оттенком. Эти дети, у которых не хватило силы Эго, чтобы справиться с сексуальным материалом и направить энергию в безопасное русло освоения новых навыков, составляют значительную часть маленьких пациентов психиатрических клиник. Но даже при нормальном развитии нередко случаются прорывы сексуального материала, свидетельствующие о том, что он скрывается совсем неглубоко.
Глава 6. Сексуальная симптоматология в детском и подростковом возрасте
В чем же состоит суть сексуальных нарушений у детей? На этот вопрос нелегко ответить. Сексуальные функции младенца едва ли можно выделить из общей картины его отношений с матерью. Поведенческие схемы, предшествующие тем, что впоследствии считаются специфически сексуальными, также служат сигналами о зарождении других, несексуальных, тенденций. Их общее происхождение представляет огромный интерес. В следующих главах мы исследуем, каким образом сексуальные симптомы, в том числе дисфункции, встречающиеся у взрослых, переплетаются с прочими аспектами развития и формирования отношений.
Тем не менее, некоторые специфически сексуальные симптомы можно наблюдать уже в детстве. В данном кратком обзоре мы рассмотрим роль семьи в их формировании и их последствия.
Нарушения сна в детстве как симптом
Мать Сэма (2 года) и Шилы (31/2 года) обратилась за консультацией по поводу того, что Шила стала плаксивой, отказывалась ходить в детский сад и просыпалась по несколько раз за ночь, прося, чтобы родители взяли ее к себе в постель. Иногда они отказывали ей, но чаще уступали ее просьбе и часть ночи она спала в их кровати. На утро Шила цеплялась за мать и отказывалась идти в сад. По мере того, как тревога девочки усиливалась, ее мать все больше ощущала, что попалась в ловушку.
Ночные пробуждения Шилы начались в тот период, когда мать еще кормила грудью Сэма, который, благодаря этому, каждую ночь был с ней в постели. Именно этот аспект вызывал наибольшую ревность Шилы. Нужно отметить также, что из-за отвращения к сексу со стороны матери в сексуальной жизни родителей наступил перерыв. Она сознавала, что присутствие Шилы будет удерживать мужа на расстоянии, однако отрицала этот мотив, когда пускала дочь в супружескую постель.
В случае этой девочки нормальному прохождению эдипальной стадии развития мешала ее тревожная привязанность к матери. Тревожность усилилась еще больше из-за ревности и чувства оставленности после появления младшего брата. Симптом возник на ранних фазах процесса сепарации – индивидуации, то есть в возрасте около 18 месяцев, а на эдипальной стадии он приобрел сексуальную окраску. В результате из-за ночных пробуждений девочка оказалась включенной в сексуальные нарушения у родителей. Для матери ее отношения с Шилой пробудили амбивалентную регрессивную привязанность к собственной интернализованной матери вместо привязанности к мужу как к преемнику интернализованного отца. Что касается отца Шилы, то ему осталась десексуализированная материнская роль. Вместо того, чтобы вытащить жену из тревожных симбиотических отношений, он стал заменой матери для нее и дочери, и его поведение только укрепляло симптом.
Неспособность отца пойти на конфронтацию с женой по поводу использования Шилы как оправдания своему отказу от секса частично коренится в его собственных отношениях с матерью. Чувствуя, что она отвергает его, он ощущал невозможность победы в эдипальном конфликте и позволял жене играть роль интернализованной отвергающей матери, о которой он мог в качестве компенсации заботиться.
Таким образом, конфликт присутствовал на всех уровнях этой семьи: сексуальная дизъюнкция родителей репрезентирует тайный симптом в отношениях матери и отца, а расстройство сна у дочери вызывается одновременно ее собственными проблемами и бессознательным участием в конфликте родителей, которое освобождает их обоих от ответственности.
Детская мастурбация
Одним из ранних сексуальных симптомов, который нередко становится поводом для привода ребенка на обследование, является слишком частая мастурбация. Рассмотренный ниже пример продолжает начатое в главе 5 обсуждение роли мастурбации в детском развитии и служит иллюстрацией тому, как семья может повлиять на симптоматическую картину у ребенка.
Четырехлетнюю Дебби, о которой мы уже упоминали прежде, привела мать. Причиной обращения стала неясная тревога, сопровождавшаяся частой мастурбацией в форме ритмической стимуляции половых органов руками, часто под одеялом. Так продолжалось почти год. Если родители замечали мастурбацию, но ничего не говорили, Дебби «выглядела виноватой, но терла себя только сильнее». Если же ее просили прекратить и даже прикрикивали, она часто не могла остановиться. Манипуляции с половыми органами приобрели характер навязчивости. Часто она прекращала их только в том случае, если кто-то из родителей сажал ее к себе на колени.
Уже с первых месяцев жизни Дебби на весь день оставалась с няней, поскольку оба родителя работали, а в возрасте 2,5 лет ее отдали в ясли. Похоже, что мастурбация замещала девочке отсутствующего родителя. Так продолжалось до латентной стадии. Из-за того, что она не могла контролировать свои манипуляции даже в школе, ее дразнили одноклассники, что еще больше усугубляло ее депрессию. Угроза, что она убежит или убьет себя, казалась вполне реальной.
Ключ к симптомам Дебби можно найти в некоторых эпизодах из истории ее родителей. Ее мать была не способна отвечать на сексуальные запросы своего мужа, поскольку он олицетворял для нее ее собственного отца, ассоциировавшегося у нее с сексуальной угрозой. Кроме того, ее мать (бабушка Дебби) была настолько небрежной в отношении нее, что теперь она старалась ни в коем случае не допустить, чтобы Дебби испытала нечто подобное, хотя это и не помешало ей выйти на работу, когда дочери было всего несколько месяцев. В результате между матерью и дочерью возникли амбивалентные, очень сильно заряженные отношения, в которых, по сути, не оставалось места для отца. Он возмущался таким положением вещей и не скрывал этого от жены и дочери. Когда Дебби было два года, ее мать пережила короткий любовный роман, который затем сама же прекратила, и обратилась к терапевту. В процессе лечения она поняла, что ее роман представлял собой попытку получить заботу от мужчины, которого она сделала частичным объектом. Бессознательно она видела в нем отцовскую фигуру, обладающую сексуальной привлекательностью и способную спасти ее (символически) от отвергающей матери и угрожающего отца (хотя и вызывающего сексуальное возбуждение). Муж был бессознательно наделен антилибидинальными («плохими») чертами, в то время как либидинальные («возбуждающие», или так называемые «хорошие») свойства были отделены от него и приписаны любовнику. Роман частично также отражал страх матери, что Дебби займет ее место рядом с мужем, поэтому ей нужно было найти альтернативный сексуальный и родительский объект.
Для Дебби мастурбация стала способом преодоления тревоги, имевшей множество источников. Это была сексуализированная попытка получить родительскую заботу. Как таковой, этот способ был усвоен благодаря бессознательной идентификации с матерью. Таким образом она могла выразить беспокойство по поводу своей собственной связи с родителями. Мастурбация привлекала внимание родителей, успокаивала ее гнев на них за то, что они не включали ее в свои отношения, и давала ей телесное возбуждение, компенсировавшее отсутствие ласки и тактильного контакта. В итоге мастурбация превратилась в гипертрофированный переходный феномен, позволявший Дебби контролировать многочисленные источники тревоги. Таким неоднозначным способом она решила множество проблем как во внешнем, так и во внутреннем объектном мирах.
Женственное поведение и энурез у пятилетнего мальчика
Следующий случай наглядно показывает гомосексуальные тенденции in statu nascendi (в момент образования). Поражает сходство этого примера, главным действующим лицом которого является маленький ребенок, со случаем взрослой гомосексуальности, описанным в одной из следующих глав.
Джеки (5 лет) попал в клинику из-за того, что мочился в постель и отказывался ходить в детский сад. Но еще более удивительными были его женоподобность, боязливость и любовь к куклам и чаепитиям.
Отец Джеки, работавший пожарным, имел проблемы с алкоголем и, по мере возможности, ускользал из дома. Его мать, властная женщина 26 лет, держала Джеки при себе. Она происходила из семьи с давней матриархальной традицией, в которой было принято всячески принижать мужчин и рано или поздно избавляться от них тем или иным способом. Она любила и гордилась Джеки, но в то же время боялась, что он, когда вырастет, станет таким же плохим, как и его отец.
Во время игровой терапии Джеки вел себя стеснительно, боялся проявлять гнев. Он относился ко мне, как к матери, подавал чай и играл в куклы. Когда он немного научился сердиться и смог идентифицироваться со мной как с мужчиной, он начал играть с игрушками – цирковыми животными, которые падали и ломали ноги, – и таким образом отыгрывал свой страх кастрации. Он устраивал такой чудовищный беспорядок в игровой комнате, что я понял: он провоцирует меня на то, чтобы я отшлепал его. Дома мать с трудом справлялась с его неожиданно появившейся агрессией, которую он демонстрировал с искренностью маленького мальчика. Приходилось постоянно убеждать ее не совершать никаких действий, которые могли бы помешать развитию его маскулинной идентификации, и помогать ей обрести способность радоваться ему как маленькому мужчине.
История Джеки напоминает нам о том, что энурез часто, по сути, является сексуальным симптомом. Для Джеки это был один из немногих способов обозначить, что он полноценный мужчина с пенисом, идентифицирующий себя с отцом-пожарником и его пожарным шлангом. Энурез, однако, был призван заставить мать заботиться о себе как о маленьком ребенке и усилить собственную пассивность. Этот симптом, служащий проявлением отклоняющегося полового развития, часто переплетается с компульсивным взаимодействием ребенка с матерью, которое проистекает из ранней привязанности к ней и неспособности отделиться от нее из-за страха ее потерять.
Ношение одежды противоположного пола у десятилетнего мальчика
У Тома (10 лет) данная симптоматическая картина возникла в более позднем возрасте, чем обычно. Иногда он одевался девочкой, чтобы завоевать одобрение матери и порадовать ее. Она явно боялась мужчин после того, как ее собственный отец и отец Тома, ее первый муж, оставили ее. Причиной обращения за помощью стало не переодевание Тома, а его угроза выпрыгнуть в окно второго этажа. Тогда мать подошла к окну, подняла раму и стала провоцировать его осуществить угрозу.
В ходе семейной терапии матери помогли осознать, что Том подавлял в себе нормальную половую идентичность, чтобы угодить ей. После этого она смогла начать поощрять его идентификацию со своим новым мужем, что, в свою очередь, помогло ей преодолеть чувство собственной неадекватности и страх, и Том перестал одеваться, как девочка.
Мать Тома сначала выбрала себе мужа, который наказал ее, уйдя из семьи и оставив ее с тремя детьми. В результате она чувствовала себя в изоляции, как и вся ее родительская семья, когда их покинул отец. Мальчик подстроился к ее страху перед мужчинами, развив в себе сексуальное отклонение, которое позволило ему сделать для себя мать более доступной и в то же время дать ей возможность быть с кем-то, кого она не боялась. Мы снова видим, как родитель и ребенок бессознательно объединяются в союз, и их общая потребность в любви и страх близости получают выражение в сексуальном симптоме. Ранняя боязнь привязанности удовлетворялась посредством сексуализированной связи, которая способствовала отклонению развития Тома и препятствовала его переходу на эдипальную стадию.
Инцест между братьями и сестрами
В случае, приведенном ниже, мне нужно прежде коротко описать сложную структуру семьи, в которой в сексуальную активность оказались вовлечены несколько детей, в том числе подросток.
Мистер и миссис Б. привели на обследование двоих сыновей мистера Б., Майка (13 лет) и Дика (5 лет), а также восьмилетнюю дочь миссис Б. Сэнди, так как вскрылось инцестуозное взаимодействие между сиблингами. Первая жена мистера Б., мама мальчиков, страдала психотическим расстройством и за три года до описываемых событий покончила с собой. Дик, которому тогда было три года, присутствовал в тот момент, когда ее нашли. Меньше, чем через год, мистер Б. встретил свою вторую жену, которая за два года до этого развелась с мужем-алкоголиком. Несмотря на то, что она продолжала испытывать теплые чувства к первому мужу, через полгода после встречи, они с мистером Б. поженились – отчасти потому, что он отчаянно нуждался в помощи. Через несколько недель Майк (12 лет) стал принуждать Сэнди (7 лет) к половым сношениям, иногда это происходило на глазах у Дика. Инцест продолжался несколько месяцев, пока Дик не намекнул на него родителям настолько прозрачно, что они все поняли и обратились за помощью.
В ходе семейной терапии стало понятно, что Сэнди унаследовала от матери ее мазохизм. Первый брак миссис Б. был садомазохистским, и роль дочери во второй инцестуозной семье заключалась в том, чтобы воссоздавать образ своего отца. Для Майка это была возможность покарать особу женского пола, воплотившую в себе отвергающие черты его матери, с которой у него были амбивалентные отношения. Инцест был символическим наказанием матери за то, что та умерла и покинула его, и в то же время сексуально выраженной связью с ней. Но для пятилетнего Дика этот опыт только усугубил трудности, которые он и так переживал, находясь на эдипальной стадии развития. На терапии он вел себя взволнованно и импульсивно, выкрикивал слова, имеющие отношение к сексу, или сидел на коленях у отца, как трехлетний.
Он боготворил Майка, хотя тот безжалостно дразнил его, обзывая «шестеркой» и «никчемной мелюзгой». Во время индивидуальной игровой терапии сексуальный материал приводил Дика в хаотическое возбуждение. Когда ему, наконец, удавалось успокоиться, он сооружал большие конструкции, которые взрывал фаллическими предметами типа ракеты, находившимися внутри строений. В конце такой игры он кричал: «Я самый великий», – давая тем самым понять, что ракеты подчиняются именно ему.
Подростковая беременность
Проблемы подросткового возраста будут подробно обсуждаться в следующей главе, а краткий пример, приведенный ниже, иллюстрирует, как в сексуальной симптоматике у детей и подростков отражаются отношения их родителей.
Беременность Тани в возрасте 15 лет олицетворяла их общее с матерью желание иметь ребенка, избежав при этом сексуальных проблем, с которыми мать столкнулась в отношениях со своим мужем. Оказалось, что Таня завела роман с более молодым «приятелем» своей матери, который для них обеих представлял «хорошего» отца, а для Тани – еще и расширенный образ матери. Такой выбор соответствовал желанию девочки, а также матери, получить хорошего родителя. Удовлетворить это желание они надеялись посредством идентификации с новым ребенком.
В подростковом поведении Тани отчетливо прослеживается ее сексуальная и личная идентификация, оно буквально и символически связывает мать и дочь и, одновременно, создает возможность серьезного конфликта между ними. Сексуальная активность приводит к тому, что в жизни Тани появляются двое новых людей: мужчина и ребенок, и в этом проявляется ее амбивалентная борьба за автономию. Это также еще больше соединяет ее с матерью и усиливает их сплоченность в уходе за младенцем. Таня обретает возможность получить заботу, как маленькая, что свидетельствует об интернализованном чувстве дефицита привязанности и дифференциации от матери.
В случаях, рассмотренных выше, перед нами предстали разнообразные симптоматические картины: диффузная симптоматология у Дебби, для которой мастурбация была одним из нескольких проявлений, указывавших на трудности; гендерные симптомы у Тома; чрезвычайно специфический инцестуозный сексуальный материал в семье Б. и в случае Тани.
Во всех перечисленных примерах нарушение в семье выходило за пределы нарушения сексуального характера. Сексуальный симптом становился выражением попытки переработать фундаментальные аспекты привязанности, сепарации и потери. Кроме того, нарушение в каждой из упомянутых семей имело отношение к сексуальности. Как мы сможем убедиться в следующих главах, сексуальный симптом у ребенка, как правило, является отражением борьбы между интернализованными образами родителей и актуальными отношениями между ними.
