Текст книги "Остров забытых богов"

Автор книги: Дэррил Уайл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Дэррил Уайл
Остров забытых богов

Ураган родился в стылых фьордах Асгарда и медленно начал свой путь на юг, еще не зная, что он – ураган. По дороге он презрительно сыпал на изнеженных южан мелким дождиком и потешался, сбивая людей с ног порывами холодного ветра. И только вырвавшись на простор Великого Западного океана, ураган осознал свою силу – дикую, необузданную – и ударил с лихим свистом в спокойно дышащую сине-зеленую грудь моря. И море откликнулось на дерзкий вызов.

Поверхность океана встала на дыбы. Огромные водяные валы яростно рванулись в небо. Ветер безумно хохотал и гнал волны, как пастух стадо, в неведомую даль, за потемневший горизонт.

Природа в исступлении рвала себя в клочья. Даже равнодушное ко всему земному солнце не решалось выглянуть из-за низких, иссиня-черных туч: в полдень было почти так же темно, как и в полночь. Мрак отступал только при вспышках молний, чтобы тут же снова сгуститься и рассмеяться громовым раскатом.

И какое дело ветру и взбеленившемуся морю до жалкой щепки, затерявшейся в этой стихии? Еще три дня назад это был трехмачтовый корабль-красавец, со стремительными и смелыми обводами корпуса, высокой кормой и лучшей в мире командой на борту.

Сейчас судно беспомощно металось на обезумевших волнах, то высоко взлетая на гигантских гребнях, срываясь с них и зависая между небом и морем, то проваливаясь в кажущуюся бездонной пропасть, исчезая под черной водой.

Капитаном корабля был Конан из Киммерии. Жителям западной Стигии, Аргоса и Зингары он был известен как Амра-Лев – дерзкий, удачливый и беспощадный пират. Стоя на мостике у штурвала, крепко привязанный веревкой к обломку бизань-мачты, Конан отплевывался от постоянно попадавшей в глотку воды и орал. Вообще-то он пел, и рев капитана порой перекрывал неистовый рев бури. Конан не сошел с ума, как кое-кто из его товарищей. Он пел мрачную и дикую песню, которую поют киммерийцы, идущие на смерть.

Варвар прощался с жизнью и готовился к встрече с суровым Кромом – богом всех киммерийцев. Судно, лишенное мачт, с поврежденным рулем и течью в трюме было обречено. Оставалось только гадать о том, когда корабль пойдет ко дну – через час или два, если боги продлят его агонию. Помощник капитана даже бился об заклад, что их изувеченная посудина продержится на плаву до утра. Пари принять не успели – помощника смыло за борт.

Конан вел небольшую флотилию из пяти боевых кораблей к побережью Шема, когда на них обрушился шторм. Бешеный ветер шутя разметал суда, предоставив каждому из них самому выбираться из круговерти.

Три дня «Вестрела» – так назывался корабль Конана – трепал ураган. Три дня он несся куда-то на запад, где не было и не могло быть никакой земли. Если что-то и утешало, так это то, что они погибнут в местах, где до них не бывал никто из людей.

И все-таки… Все-таки надежда, слабый призрак надежды еще теплился в сердцах измученных моряков. С каким-то остервенением люди боролись со стихией, делая обычную в таких случаях, – но казавшуюся сейчас бессмысленной – работу, откачивая воду из давшего течь трюма. Каждый спрашивал себя: «Зачем?» – и усмехался, не находя ответа. Но, возможно, какой-нибудь остров, маленький клочок земли… Пусть даже это будет голая скала!

Надежда не оправдалась. Стихия, будто возмущенная тем, что искалеченное судно все еще живет, взревела с удесятеренной яростью. Корабль развернуло бортом к волне, и огромная масса воды обрушилась на «Вестрел».

Дубовые доски разлетелись в щепки. Море хлынуло внутрь корабля, и отчаянный крик, вырвавшийся из полусотни надорванных глоток, на мгновение пронзил мрачную и суровую симфонию бури.

Веревка лопнула, словно гнилая нить, – рывок едва не сломал Конану позвоночник. Волна подхватила Конана, и море равнодушно приняло капитана в свои объятия. Киммериец вынырнул на поверхность, глотая воздух широко раскрытым ртом, но лишь для того, чтобы увидеть накатывающуюся на него черную водяную гору, которая через миг поглотила его.

* * *

Ахайну разбудил бойкий перестук топоров. Проснувшись, девушка некоторое время еще нежилась под легким покрывалом, потом проворно соскользнула с низкой лежанки на плотно утрамбованный земляной пол хижины.

Потянувшись всем своим тонким и гибким телом, Ахайна, как была, обнаженной, вошла в общую комнату.

Ее отец Тепаначель – вождь племени и глава рода холков – уже сидел, скрестив ноги, на тростниковой циновке перед глиняной миской с вареной рыбой.

– Долго спишь, дочка, – укоризненно произнес он, с напускной суровостью взглянув на девушку.

Но укоризна звучала только в голосе: взгляд отца был полон нежности. С тех пор как умерла его жена, отец всю любовь отдавал дочери. Ахайна, как это было в обычае у холков, опустилась перед отцом на колени и коснулась лбом его руки. Совершив положенный ритуал, она со счастливым смехом обвила руками шею старого вождя.

– Утренний свет, отец!

– Утренний свет, Ахайна! – Улыбнувшись, Тепаначель погладил ее по длинным шелковистым волосам и легонько отстранил от себя любимицу. – Поспеши, а то все сам съем, тебе не останется.

Ахайна выскочила во двор и на миг застыла, ослепленная солнцем.

– Утренний свет, Ахайна! – приветствовала ее суетящаяся у глиняной печи толстуха Тона, бездетная вдова, живущая в доме Тепаначеля с незапамятных для Ахайны времен. – Сегодня ночью опять земля дрожала.

– Я крепко спала, Тона, и ничего не слышала, – улыбнулась Ахайна. – Да и не такая это причина, чтобы вскакивать посреди ночи.

Землетрясения на острове Рада-Рами были явлением обычным. К ним привыкли – как к морю, реке, джунглям, покрывающим почти весь остров, как к столбу дыма над священной горой Кантомари.

– Ах, что-то неймется в последнее время подземным духам, – покачала головой Тона. – Не было бы худа! Помню, когда я еще волосы не закалывала, так тряхнуло, что все дома в деревне развалились…

Ахайна не слушала Тону. Наскоро умывшись в ручье, который протекал за домом, она побежала к Отцу Предков.

Идти было недалеко. Дом вождя стоял почти в самом центре поселка, а Отец Предков – огромная, высеченная из красного камня голова – на площади, напротив дома Тепаначеля.

Войдя под сень семи пальм, окружавших каменное изваяние, Ахайна опустилась на колени и привычно, не задумываясь, скороговоркой выпалила утреннюю молитву.

Только после этого она вернулась в дом и оделась. Короткая юбка из тонкого холста, тростниковые сандалии, бусы из ракушек и браслеты из тусклого желтого металла. Все? Ах, еще заколка из панциря черепахи – Ахайна никак не могла к ней привыкнуть, но обычай требовал, чтобы девушка, перешагнувшая рубеж семнадцатилетия, закалывала волосы в знак готовности стать невестой.

Но Ахайна об этом не думала. На нее заглядывались многие парни – конечно, все как на подбор лучшие охотники и рыбаки: рохлям нечего и мечтать жениться на дочери вождя. Ахайна это знала, но в своем простодушии всех поклонников воспринимала лишь как друзей. И никого – как будущего мужа.

Старый Тепаначель не торопил дочь с выбором. Успеется, пусть порезвится еще.

Ахайна ела точно птичка: проглотила кусочек рыбы, запила соком гуавы – уже и сыта.

– Куда собралась, дочка? – спросил Тепаначель, видя, что Ахайна собирается уходить.

– Пойду взгляну, кто меня разбудил, – смеясь, ответила она. – С утра так стучали…

– Я распорядился укрепить частокол вокруг поселка, – объяснил отец. – Уже несколько раз наши охотники видели поблизости Красных.

– Неужели ты думаешь?..

– Нет. У нас договор, освященный взаимными клятвами. Никто не может напасть первым, не вызвав при этом гнева богов. Но осторожность не помешает. Красные не раз нарушали свое слово в прошлом, и мы не должны им доверять.

Ахайна шла по деревне, отвечая на приветствия селян. Подойдя к высокой – в три человеческих роста – двойной ограде из цельных пальмовых стволов, она остановилась, наблюдая за работой мужчин. Впрочем, их дело близилось к концу. Уже были отложены в сторону обсидиановые топоры и деревянные молоты; сейчас мужчины укладывали камни и песок между двумя рядами частокола. Работа шла споро: оставалось засыпать только одно место – как раз возле ворот.

Внимание Ахайны привлек великан, легко, будто перышко, поднявший огромный валун и, казалось, без видимого усилия перебросивший его через ограду. Впрочем, силач, похоже, перестарался. Сидевшие наверху частокола мужчины разразились громким смехом. Как выяснилось, вместо того, чтобы упасть в щель между рядами бревен, камень перелетел частокол и приземлился чуть ли не на голову проходившего мимо человека.

– Непомнящий! – закричала Ахайна.

Великан, смущенно почесывая в затылке, обернулся. Увидев девушку, он широко заулыбался и направился к ней.

– Утренний свет, Ахайна! – Он говорил низким голосом, смешно коверкая слова.

– Утренний свет и тебе! – улыбнулась девушка, пока гигант склонялся, чтобы прикоснуться лбом к ее руке. – Как тебе спалось? Тона мне сказала, что сегодня ночью сильно дрожала земля.

Непомнящий слушал ее, напряженно наморщив лоб, стараясь не упустить ни звука – он еще плохо владел языком холков.

– Я… спал хорошо, – медленно подбирая слова, ответил он. – Земля дрожала… да. Я перестал спать.

– Проснулся, – поправила Ахайна.

– Проснулся, да, – кивнул Непомнящий. – А ты… проснулась?

– Нет. Я спала очень крепко.

Непомнящий не знал, что еще сказать, только вновь широко улыбнулся и развел руками. Он не был холком, не был он и Красным. Непомнящий вообще не был жителем Рада-Рами. Несколько недель назад море выбросило на песчаный берег недалеко от поселка нагого человека огромного роста, черноволосого, с белой кожей и голубыми, будто небо, глазами… Впрочем, цвет глаз выяснился не сразу, а только через несколько дней – когда они открылись. Эти дни человек провел в беспамятстве. Он метался в горячке, с его губ срывались слова на непонятном языке. Наконец он успокоился и крепко заснул.

Островитяне, глядя на чужака, только диву давались. Могучее тело, перевитое канатами огромных мускулов, само по себе могло вызвать восхищение женщин и почтительное уважение мужчин, к тому же у него росли волосы на лице и на груди. Ничего подобного холки раньше не видели и даже не слышали о таком чуде.

Вождь Тепаначель только покачал головой, взглянув на незнакомца.

– Откуда принесло тебя Великое море? – прошептал он про себя. – Если там, откуда ты родом, все такие… – Тепаначель задумался, вновь покачав головой.

Очнувшись, незнакомец открыл глаза – и как раз в тот момент, когда в хижину, где поместили больного, забежала Ахайна – узнать о его здоровье. Девушка встретилась взглядом с беспомощно лежавшим великаном – и обмерла, будто увидела в светло-синих глазах нечто такое, чему не было названия на языке холков.

Гигант быстро поправлялся. Коренья и травы, отваром которых поила больного Тейра-целительница, помогли могучему организму победить смерть. Великан ел за троих и поглощал неимоверное количество браги. Ахайна пыталась поговорить с ним, сначала прибегнув к старому, как мир, способу – жестам. Очень скоро она стала учить неизвестного языку холков. И тут выяснилось еще одно – гигант ничегошеньки не помнил из своей прошлой жизни, даже имени, не говоря уж о тех местах, откуда он приплыл.

Девушка была страшно разочарована, да и остальные жители поселка тоже. Жизнь на Рада-Рами была тихой и размеренной, и появление удивительного гиганта не давало поселянам покоя. А теперь вот не сбылась ее мечта послушать разные истории.

Очень скоро Непомнящий – так прозвали чужеземца – стал говорить простые фразы на языке холков. Он быстро учился – не только говорить, но и ходить. Огромный сильный мужчина поначалу был беспомощнее ребенка. При ходьбе его шатало, ноги заплетались. Он хотел идти вправо – его вело влево, он садился мимо лежанки и часто, протягивая руку к миске с едой, промахивался. И тогда он ругался – непонятно, но страшно. Ахайна, слыша резкие фразы, невольно ежилась, хотя совершенно не понимала, о чем идет речь. Но постепенно Непомнящий преодолел свой недуг. Походка его стала твердой, хотя до сих пор оставалась чуть медлительной, и предметы он брал уверенно, по крайней мере, брагу мимо рта не проносил. Случались, конечно, и досадные промахи – как вот сейчас с камнем. Но Тейра уверяла, что все это скоро пройдет без следа.

Вскоре Непомнящий стал принимать участие в повседневных работах. Началось все с того, что четверо охотников, поймав на побережье гигантскую морскую черепаху, положили ее на два копья и, надрываясь, потащили в поселок. Ценная добыча! Черепаха была не меньше трех локтей в ширину, а в длину почти в рост взрослого человека. Непомнящий, гуляя по берегу, увидел измученных, но гордых охотников, понаблюдал за их усилиями, затем подошел и знаками показал, что хочет помочь. Охотники с радостью согласились. Они опустили свою ношу на песок, а когда распрямились, чтобы перевести дух, Непомнящий решительно отстранил их и присел возле черепахи.

Гигант развел руки и, ухватившись за края панциря – кстати сказать, очень скользкого, – рывком поднял огромную тушу над головой. Встал и пошел.

Так они и появились в поселке: впереди – Непомнящий со слабо шевелящейся черепахой на воздетых к небу руках, а за ним – четверка растерянных охотников, право же не самых слабых в племени.

С тех пор он не сидел сложа руки. Непомнящий оказался очень деятельным и неуемным человеком. Кипучая натура не позволяла ему долго находиться в бездействии. Вскапывать поле, чинить дом или, как сегодня, частокол, долбить лодку – ему было все равно. Но Ахайне почему-то казалось, что Непомнящий занимается всем этим лишь потому, что не может занять себя чем-то другим – тем, что он делал до своего появления на Рада-Рами. Часто она видела выражение мрачной неудовлетворенности на его лице. Иногда он застывал на месте, с отрешенным видом смотря то прямо перед собой, то на свои руки, сгибая и разгибая пальцы. Он как будто пытался что-то вспомнить – и не мог.

Ахайну Непомнящий всегда встречал с восторгом, а языку учился с какой-то необъяснимой жадностью. Порой Ахайне казалось, что в устремленных на нее голубых глазах было не только дружеское расположение, а что-то еще, откровенно говоря, пугающее, заставляющее отводить взгляд. И в то же время это «что-то» завораживало. Обычно она чувствовала себя как бы его старшей сестрой, да и он часто вел себя как большой ребенок.

Но иногда ребенок исчезал, и тогда перед Ахайной стоял могучий и гордый мужчина с неукротимым огнем в глазах. Было в нем что-то звериное – не от вепря или ягуара, самых опасных животных на острове, а от неведомых зверей, живущих, должно быть, на далекой родине Непомнящего – огромных, сильных и страшных хищников. Но Ахайна гнала от себя эти мысли.

– Пойдем учиться? Работа почти закончена.

– Нет, – с сожалением покачал головой Непомнящий. – Я идти на охоту.

– На охоту?

– Да, – кивнул он. – Мы идти охотиться на оленей. Талакель, Хапитап и я.

Девушка разочарованно вздохнула. Почему-то ее глубоко уязвили слова Непомнящего. Променять ее на… Она тут же упрекнула себя – все правильно. Мужчина, если он не калека и не глубокий старик, должен быть охотником.

– Удачи тебе. – Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой-то печальной. – Тогда до завтра.

– Да. До завтра, – кивнул Непомнящий. – Я принесу тебе печень оленя.

Он улыбнулся и пошел прочь – большой, добродушный человек, которому предстояло научиться убивать. Пока еще только зверей.

* * *

Шло время. Непомнящий и думать забыл о своем недуге: теперь он двигался легко и свободно, а на охоте – настолько стремительно и с такой ловкостью, что изумлялись даже опытнейшие охотники. Охоту он полюбил страстно, и копье его не знало промаха. Обычно он охотился вместе с двумя-тремя товарищами, но в последнее время все чаще уходил в джунгли один, иногда пропадая в лесу и горах по несколько дней.

Несмотря на это, Ахайна виделась с Непомнящим, пожалуй, даже чаще, чем раньше, вернее, дольше. Каждая их встреча теперь растягивалась чуть ли не на целый день. Были забыты обычные игры со сверстниками, и старая Тона недовольно ворчала, в одиночку выполняя всю домашнюю работу. Тепаначель хмурился, но пока молчал. А что он мог сказать? Холки давно перестали считать Непомнящего чужаком. Он с легкостью изъяснялся на их языке, правда, с довольно сильным акцентом. Им восхищались как лучшим охотником в поселке. Он построил себе хижину на окраине селения, но вовсе не чурался компаний и мог выпить больше, чем все его товарищи, вместе взятые. Только борода да телосложение выдавали в нем чужеземца.

Но однажды он заслужил всеобщее уважение. Вместе с группой мужчин и женщин Непомнящий отправился в лес расчищать поле под новые огороды. Мужчины валили деревья, корчевали пни, а женщины, многие были с детьми, собирали камни и жгли костры. Работа была в разгаре, когда из леса неожиданно выскочил огромный ягуар. Опрокидывая растерявшихся людей, пятнистое чудовище гигантскими прыжками устремилось к стайке оставленных без присмотра ребятишек. Непомнящий первым пришел в себя. Он бросился к зверю и схватил ягуара за заднюю лапу. Свирепая кошка и вывернуться не успела, чтоб полоснуть его когтями, как полетела обратно в джунгли, ударилась о пальму, упала и больше не двигалась. В тот день в поселке устроили праздник, было выпито море браги, и под конец лишь Непомнящий твердо стоял на ногах.

Как-то под вечер Ахайна нашла Непомнящего сидящим возле Отца Предков, к которому она пришла испросить благословения на ночь. Вид знакомой фигуры рядом с гигантской каменной головой озадачил девушку.

Никогда раньше Непомнящий подолгу не задерживался возле идола. Он вообще был равнодушен к вере островитян, и холки признавали за ним это право.

Вокруг никого не было. В поселке ложились спать рано, и большинство жителей уже посетили Отца Предков и разошлись по своим домам.

Нагая, как в свой первый день рождения, девушка почему-то замедлила шаг. Босые ноги ступали совершенно бесшумно, но стоящий спиной белокожий гигант резко обернулся, когда Ахайна не дошла до него добрый десяток шагов.

– Свет звезд, Ахайна!

– Свет звезд, Непомнящий, – в некотором замешательстве откликнулась девушка, вдруг заметив, что ее друг в набедренной повязке, за которую заткнут обсидиановый нож. Ахайна указала на нее пальцем: – О, Непомнящий, прости, наверное, ты не знал, я тебе не рассказывала, но к Отцу Предков нужно приходить обнаженным. Это грех – прятать свое тело перед взором того, кто видит душу человека.

– Я не думаю, что клочок ткани помешает ему рассмотреть, что у меня в душе! – рассмеялся Непомнящий, но, увидев, как нахмурилась девушка, успокаивающе поднял руку.

– Не сердись, Ахайна! – В мгновение ока он скинул свою одежду. – Я вовсе не хотел обидеть Отца Предков! Ты ведь действительно ничего не рассказывала мне о нем.

Успокоившись, девушка приблизилась к Непомнящему. Тот глядел на нее сверкающими глазами. О, эти глаза!..

– А кто твой Отец Предков? – преодолевая непонятное ей самой смущение, спросила она.

Девушка, как и все островитяне, была привычна к виду наготы. Однако, скользнув взглядом по телу Непомнящего, она поспешила остановить свой взор на чем-нибудь другом: на каменном лике Отца Предков или на узких пальмовых листьях, едва видимых в темноте.

Гигант в ответ на ее вопрос покачал головой. Лицо его исказилось будто в муке.

– Не помню, – глухо сказал он. – Ничего не помню… Порой мне кажется, что я умер и заново родился – здесь, на этом острове… Что кто-то – уж не Отец ли Предков? – специально сгустил мрак беспамятства над моей прошлой жизнью, которая была, наверное, не слишком праведной. – Он потрогал шрамы на своем лице. – Это милость – ведь трудно начинать новую жизнь, если грехи прежней тяжким грузом лежат на душе. А так… так меня не гнетет.

– Ничего?

– Ничего, – подтвердил Непомнящий. – Кроме желания вспомнить.

– Но зачем? – рассмеялась Ахайна. – Ты ведь называешь потерю памяти милостью. Зачем же пытаться вспомнить прежние грехи? Да и были ли они?

– Иногда меня посещают видения, обычно во сне, – тихо проговорил Непомнящий. – В последнее время все чаще. Они смутные, отрывочные… То я вижу себя в горах – нет, не в горах острова, а где-то очень далеко, где скалы покрыты снегом…

– Чем?

– Я не знаю, как объяснить… Это как белый песок, он холодный и, когда греет солнце, тает, превращаясь в воду. Но в моем сне он таял не от тепла, а от горячей крови. Алые пятна на белом снегу… Вокруг меня лежат тела, а я, воздев свой меч к небу, кричу в диком упоении.

– Какой меч? – пробормотала девушка, невольно отодвигаясь.

– Или я вижу себя в горячих песках, скачущим на огромном черном олене, но без рогов, – не слушая ее, продолжал Непомнящий, он будто грезил наяву. – Со мной – большой отряд таких же наездников… А навстречу нам скачут другие люди… Мы сшибаемся… сражаемся – и снова кровь! На песке, на моих руках, на моем лице! А еще я вижу себя в море, плывущим на большой-большой лодке…

Он резко замолчал и с силой провел рукой по лицу.

– Здесь, в поселке, – продолжил Непомнящий, помолчав, – жизнь легка и спокойна. Я должен быть доволен. И я доволен! Но почему мне хочется порой отбросить копье и схватиться с кабаном голыми руками? Почему мной иногда овладевает безумное желание выйти на лодке в море, когда ревет буря?!

– Ты говоришь странные вещи, – немного испуганная, девушка робко коснулась рукой колена гиганта.

– И все-таки я счастлив, – тихо сказал он. – Я хочу жить и умереть здесь, на Рада-Рами… Жить и умереть рядом с тобой, Ахайна.

Сердце Ахайны замерло, а потом вдруг заколотилось с безумной силой. Словно задохнувшись, девушка стояла, не в силах вымолвить ни слова. Огромные руки, способные запросто переломить хребет дикому кабану, нежно обняли ее хрупкое тело.

– Посмотри мне в глаза, Ахайна.

Не в силах сопротивляться этому голосу, она подняла взгляд. Гигант улыбался.

– Стань моей женой, Ахайна! Ты – дочь вождя, я – чужеземец, но разве я не стал холком? Я хороший охотник, хороший рыбак, я умею работать! Ты не будешь знать нужды. И я люблю тебя! Что еще нужно? Только твое согласие. Любишь ли ты меня, Ахайна?

Казалось, весь мир замер в ожидании ответа.

– Люблю!

И мир засмеялся счастливым, громоподобным смехом огромного чужеземца, роднее которого сейчас не было для Ахайны никого в целом свете.

– А твой отец…

– Он не откажет. У холков принято, чтобы девушка сама выбирала свою судьбу.

Время летело незаметно для них, упоенных своим счастьем.

– Но ты должен пройти обряд Приобщения к нашим предкам…

– Согласен. Только расскажи мне о них. В своих странствиях по острову я часто встречал каменные изваяния: и в непролазных чащах, и в мрачных ущельях, и на берегу океана. Все они тоже изображение Отца?

– Нет, любимый. Это и есть наши предки. А Отец – он один, перед тобой.

– Кто же и когда их поставил?

– Глупый! Их не ставили. Они были живыми – очень, очень давно.

– Расскажи мне.

– Много-много веков назад народ холков жил далеко отсюда, в стороне восходящего солнца, на большом-большом острове. Но в один несчастливый год земля наша раскололась и была затоплена морем. Спаслись немногие… Они сумели на лодках преодолеть океан и приплыть к берегам этого острова, который назвали Рада-Рами – земля Новой Родины. Здесь было вдоволь рыбы и зверя.

На острове жили люди-гиганты. Сначала холки испугались, решив, что хозяева благословенной земли враждебно их встретят, ведь моих соплеменников было так мало… Но великаны были дружелюбны и очень мудры. Они могли и умели многое: управлять погодой, повелевать духами, могли летать. Они заботились о холках, как будто те были малыми детьми, а потом… потом они превратились в камень.

Брови Непомнящего медленно поползли вверх.

– Как это? Почему?

– Я не знаю… Старики говорят, что в тот год, когда наши предки обратились в камень – ты понимаешь теперь, что наше родство не по крови, оно духовное, – на остров с заката приплыли Красные.

– Я слышал о них.

– Это злые и жестокие люди. Они живут на другом конце острова в большом поселке… Так вот, Красные поклоняются Каменному Богу Гараде и приносят человеческие жертвы. Говорят, но это только догадки, что наши предки сразились с этим злым богом и были побеждены. Они бежали, рассеявшись по всему острову, но Каменный Бог их преследовал, настигал и превращал в камни.

– Сказка, – тихо, чтобы не слышала Ахайна, пробормотал Непомнящий.

– Холки к тому времени уже рассеялись по всему острову. Красные нападали на наши деревни, жгли их, а пленных приносили в жертву своему ненасытному божеству. Мы вели с ними долгую войну… Она то затихала, то вспыхивала вновь.

Наконец мы заключили с Красными договор, по которому разделили остров. Люди из разных племен под страхом смерти не могут заходить на чужую территорию.

Воцарился мир, но Красные уже не раз нарушали его. Мы, холки, народ мирный, и нам трудно сражаться с врагом. Обычно мы уходим в леса и устраиваем засады на преследователей, но иногда нападение происходит слишком неожиданно, и тогда…

Девушка замолчала, о чем-то задумавшись. Вокруг царила сонная тишина, только издалека доносился рокот прибоя да тягуче крикнула где-то ночная птица.

Непомнящий привлек Ахайну к себе.

– Смотри, какой красивый камень я нашел в горах, – шепнул он. На его ладони лежал прозрачный голубой камень размером с ноготь большого пальца и с едва приметным отверстием под тонкую нить. – Тебе нравится?

– Очень!

– Возьми, это мой подарок.

Ахайна с благодарностью сжала руку гиганта.

– Его цвет такой же, как цвет твоих глаз…

Непомнящий вдруг резко отстранился и вскинул голову.

– Что случилось? – обеспокоено спросила Ахайна.

– Не знаю, – не сразу ответил гигант. Он продолжал вглядываться в сумрак, скрывающий кроны пальм. – Мне что-то послышалось…

Дрожь пробежала по телу девушки. Неожиданно ею овладело предчувствие беды, необъяснимое, но настолько сильное, что она чуть не закричала – не от испуга, а скорее от обиды. А ведь все было так хорошо! Почему, зачем?! Это несправедливо!

Почувствовав ее напряжение, Непомнящий с ободряющей улыбкой повернулся к любимой.

– Не бойся…

Черная тень упала сверху. Гигант рванулся, срывая с плеч мерзкую тварь, скалящую мелкие острые зубы. Красные глаза чудовища горели ненавистью. Хлопанье кожистых крыльев, пронзительный крик и хруст костей, ломающихся в могучих руках. Тварь бесформенной грудой упала на землю.

– Что это, во имя Крома! – взревел великан. – Что… это? – В горячке он не почувствовал укола и только теперь заметил кровь, струящуюся по плечу.

– Тарги! – закричала Ахайна. – Крылатые псы Красных!

– Красные? – Язык вдруг с трудом стал шевелиться во рту, наполнившемся тягучей слюной, голова закружилась, и, взмахнув руками, гигант рухнул прямо на убитого им тарга. Сознание меркло. Непомнящий уже не слышал ни дикого, торжествующего воя врагов, ни отчаянных криков застигнутых врасплох холков, не видел, как одна за другой вспыхивали тростниковые хижины поселка.

«Во имя Крома… Кром! Кром! Я вспомню тебя…»

* * *

Кто мог – сражался, кто мог – бежал. До последних Красным не было дела. Пусть бегут: добычи и так хватит. Без труда подавив сопротивление холков и рассеяв врагов по лесу, они занялись отловом скрывающихся в поселке людей. И почти без потерь захватили более полутора сотен пленных.

Отряд Красных был небольшим. Не на войну шли – на простой набег. Каменное божество проголодалось и требовало свежей крови. Много крови – так сказали жрецы.

Предводитель отряда был доволен. Они накормят бога. Легко раненных и обездвиженных ядом таргов пленников быстро и умело связывали: руки за спину, общую веревку на шею, по шесть человек в связке. Остальных Красные добили.

На рассвете враги покинули разоренный поселок. Их ждала долгая дорога через джунгли.

Нужно поспешить, чтобы успеть к Великому празднику. Подгоняя пленных уколами копий, они погнали добычу в лес.

Действие яда прошло не до конца – многие холки шатались как пьяные. Ничего, скоро придут в себя.

Стало припекать солнце, разгоняя туман. Неприметная, запущенная дорога сперва змеилась по краю вулканического плато, поросшего жесткой остролистой травой в человеческий рост. Зеленая равнина, покрытая буйной тропической растительностью, напоминала изумрудный океанский простор в часы мертвого штиля, среди которого одиноко высились островки манговых деревьев.

К полудню ровное плато постепенно превратилось в изрезанное глубокими лощинами холмистое предгорье. Густые заросли травы все чаще уступали место лесистым холмам, которые вскоре перешли в отроги горного хребта, разделившего остров на две половины. Вдали, у кромки горизонта, в кругу вершин пониже высилась гора Кантомари, словно величественный и гордый король в окружении преданной свиты. Горы резко выделялись на фоне раскаленного неба, будто плавники гигантских рыб над поверхностью океана.

Караван с пленниками неожиданно повернул к востоку и вскоре вступил в широкую, с крутыми склонами долину, где стеной стоял девственный лес. Солнечный свет в избытке проникал под полог леса, пробиваясь между стволами и мясистыми листьями эвкалиптов. Над болотистой поверхностью земли неподвижно висел горячий, влажный воздух.

Колонна замедлила шаг, с усилием продвигаясь сквозь духоту джунглей. Деревья громоздились в несколько ярусов друг над другом, поражая взгляд разнообразием оттенков зеленого, голубого и желтого, экзотической формой крон и пестротой красок порхающих меж ветвей птиц.

Корни исполинских эвкалиптов гигантскими змеями стелились по земле, затрудняя движение. Бамбуковые палки надсмотрщиков без устали поднимались и опускались на голые плечи и спины несчастных пленников, выбивающихся из сил. Лианы обвивали стволы и ветви, словно рукотворные подвесные мосты, соединяя деревья друг с другом на головокружительной высоте. Поверхность земли устилали папоротники и мхи, ярко окрашенные крупные цветки орхидей наполняли воздух дурманящим ароматом.

Чем дальше в джунгли углублялся отряд, тем гуще и плотнее становилась стена подлеска из древовидных папоротников, зарослей бамбука и колючего кустарника. Проводники Красных строго держались тропы, иначе им бы пришлось прорубаться через дикое буйство джунглей.

Несколько часов ходьбы по зарослям сильно измучили пленников и их безжалостных конвоиров. Люди все чаще спотыкались о корни и камни, с трудом переползая через поваленные бурями, полусгнившие стволы исполинских деревьев. Громкие крики невидимых птиц казались им издевательским смехом над тщедушностью людей перед лицом дикой мощи безбрежного тропического леса.

И тут, к облегчению связанных пленников, среди которых было немало детей и женщин, джунгли внезапно расступились у узкого прохода в ущелье, полого спускающегося к океану. По горловине расщелины, весело звеня на перекатах, бежал игривый ручеек. Идти по каменному дну ущелья стало намного легче, и Красные, не задержавшись ни на минуту, чтоб дать напиться измученным, потянувшимся к воде холкам, криками, копьями и палками заставили пленников ускорить шаг.