Текст книги "Охота на короля"

Автор книги: Денис Юрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Глава 14
Осенний бал

Люди любят праздники, не стоит даже объяснять почему. Однако для некоторых торжество не только веселье, а возможность в непринужденной обстановке, когда разум оппонентов усыплен красочными зрелищами, вкусными яствами и приятно будоражащим вином, решить свои меркантильные вопросы. Большинство сомнительных сделок совершается именно в такой обстановке, а большинство афер становятся явью именно из-за невнимательности чиновника, отложившего любимое перо, спрятавшего казенную печать в надежный сейф, расслабившегося и пришедшего на бал или прием, чтобы просто почувствовать себя человеком.

В Лиотонском королевстве часто отмечали праздники. Одни торжества пытались привить народу жаждущие власти над душами и богатых подаяний священники; другие существовали сами по себе, являлись чтимыми веками традициями и ознаменовывали значимые вехи истории лиотонского народа; третьи насильственно насаждал двор; четвертые должны были прославлять великую и могучую королевскую династию. Однако были среди них и такие даты, что отмечались по совершенно непонятным причинам и с неизвестно каких пор, например последний четверг осени. Ни один университетский ученый, ни один священник или вельможа не могли вразумительно ответить, почему праздник из года в год назначался именно на четверг и по какому поводу в королевском дворце в этот день накрывались столы. Кстати, оставалось непостижимой загадкой и почему в этот день придворные гурманы отказывались от мучного и от стульев. Среди множества изысканных блюд нельзя было найти ни ломтика хлеба, ни куска пирога. Кроме того, поглощение яств происходило стоя и лишь королю вместе с ближайшим окружением полагалась широкая, украшенная изысканной резьбой дубовая скамья, на которой Величеству, Высочествам и Сиятельствам можно было не только посидеть, но при желании и удобно разлечься.

Так уж получается, что на каждой планете проживает множество народов, и у каждого из них свои странности, деликатно именуемые традициями. Палион не хотел постигать загадочную душу лиотонского народа и находить ответы на все «почему». Он пробрался во дворец не для этого, не для этого пережил купание в сточных водах, наблюдал последствия кровавой резни в вампирском логове, два часа прокрадывался по подсобным помещениям и боковым лестницам дворца, умело обходя многочисленные патрули, да еще и терпел компанию толстого вампира, существа хоть и крайне полезного, но необычайно ворчливого. Вот и сейчас Кор, удобно устроившись среди крепежей одной из десятка люстр, освещавших зал для торжеств, не занимался поисками герцога и баронессы, а только мешал Палиону, язвительно комментируя все, что происходило внизу.

– Это не бал, а парад редких монстров, то бишь дворцовых уродцев. Нет, ты только глянь на этого вислоухого ханурика: пожирает капусту с хреном и смердит, смердит и снова пожирает! И главное, никто его мерзостей не замечает, как будто все разом инфлюэнцию подхватили, – брюзжал Кор, который сам был далеко не образчиком культурного поведения. – А вон та фрейлиночка, в синеньком платьице! На ее роже скуластой бесята горох толкли, а она туда же, двух кавалеров уже в укромное местечко сопроводила, теперича и третьего охмуряет… Во-о-о, лысый жирдяй как баранину уплетает, аж ворот весь заляпал и рукава обпакостил! Поди, рад, что хлеба не полагается, без хлеба да зелени больше в брюхо влезет!

– Ну хватит, заткнись уже! – не выдержал Палион постоянного брюзжания. – Лучше делом займись! Герцога с красоткой под ручку не видно?!

– Не видно, не видно, – ответил Кор, который и не думал отвлекаться от завораживающего спектакля, разворачивающегося внизу, но хотя бы перестал его комментировать. – Коль появятся лиходеи, непременно кликну!

К сожалению, Палион был вынужден полностью полагаться на зрение и слух вампира. Сам он, сидя на балке под высоким потолком, не мог различить ничего, кроме расплывчатых, разноцветных пятен да монотонного гула, от которого уже давно заложило уши. Хоть позаимствованный из гардероба какого-то кровососа костюм и был отменного качества, ничуть не хуже нарядов собравшихся внизу вельмож, а среди толпы в несколько сот человек, не считая прислуги, и легко было затеряться, но спускаться вниз разведчик не торопился. Ему нужна была вначале хорошая панорама, хороший обзор, чтобы точно определить диспозицию и план дальнейших действий. Он знал, где находился король, даже различал маленькую белую точку его головы, а вот другие интересовавшие его лица пока еще не были найдены среди гостей. Герцог с баронессой, хотя они, по его расчетам, уже должны были находиться возле самодержца Лиотона; Вебалс, непременно обещавшийся заглянуть, как только уладит дела с навязчивыми ночными визитерами; и, конечно же, «добрые люди» Терены, так же, как и он с Кором, посетившие бал не ради танцев и флирта с разряженными придворными дамочками, а чтобы причислить пока еще крепко сидевшую на плечах голову Самвила к коллекции своих самых ценных трофеев.

Именно по этой причине Лачек и злился на Кора. Толстяк вел себя несерьезно: раскачиваясь на цепях, как пятилетний малыш на качелях, он высматривал забавные эпизоды из жизни двора вместо того, чтобы заниматься делом.

– Да не волнуйся ты, как что увижу, непременно скажу! – прогнусавил вампир, нашедший себе новую забаву: плеваться на головы танцующих и музыкантов.

– А может, принюхаешься? По запаху, может, сумеешь найти? – схватился за тонкую соломинку надежды Палион, нервничающий из-за того, что время неумолимо шло, а они бездействовали.

– Совсем спятил, – покачал головою Кор, после того, как метко послал жидкий снаряд точно в бокал какой-то светской львицы. – Мой нос временно инвалид. Конечно, после купания в сточных водах он еще кое-что может, но найти чудаков, из леса выползших, или Озета в огромной зале да еще с таким количеством специй в блюдах… Хотя нет, постой. – Вампир насторожился и даже прекратил раскачиваться на цепях. – Кажется, один из Озетишек очень-очень близко. Да, нет, не чудится, а точно… поклясться могу!

Палион хотел было усомниться, но внезапно задрожавшая под ним балка подтвердила, что вампир был прав и его распухший «инвалид» между толстых щек был еще на многое способен. Боясь самого худшего, то есть визита под купол дворца Самвила и его девицы, Палион выхватил меч и быстро вскочил на балку, на которой до этого момента сидел. Его тело едва удерживало равновесие на прогибавшемся бруске древесины, но все-таки заняло оборонительную позицию. Однако тревога оказалась ложной, к ним действительно приближался Озет, но тот, на чье прибытие они так рассчитывали.

– Где тебя черти носили? – опять забылся разведчик и упомянул неизвестную на Шатуре разновидность нечисти.

– Немного задержался в гостях у столичных вампиров. Надеюсь, вы заметили в убежище небольшой бардак?

Вебалс пытался шутить, это был подвиг в его состоянии. Палион с ужасом уставился на мертвецки-бледное лицо в обрамлении пламенно рыжих бакенбард и не мог представить, что же с товарищем произошло. Так сильно разукрасить лицо божества мог или очень опасный противник, или испытавший удачу безумец, не ведающий, с кем связался. Даже Кор удивленно присвистнул при виде нового облика колдуна. Нос Озета распух пуще пострадавшей в стоках «сливы» вампира, нижняя часть лица превратилась во вздувшееся багрово-синее пятно с редкими прожилками желтизны, а во рту, как показалось разведчику, не хватало минимум половины зубов. Кроме того, Озет сильно прихрамывал и горбился, как будто невидимый «доброжелатель» вбил ему под лопатки пару огромных крюков, наподобие тех, по которым мясники развешивают свиные туши.

– Вижу, у вас много вопросов, но давайте оставим их на потом. Сообщу лишь главное. Во-первых, Кор, ты оказался прав, твой нос почувствовал действительно Лукабу.

– А во-вторых, о твою рожу переломили пару копий рыцари Ордена, – догадался Палион, который не мог поверить, что белокурая девица из племени кровососущих могла так талантливо разукрасить хоть и не всемогущего, но способного на многое колдуна.

– Нет, ты ошибся!.. Это были не копья, а всего лишь булава, – как ни странно, но Вебалс не обиделся на колкое замечание или обиделся, но решил немного повременить с беседой на тему: «Как следует обращаться с божеством». – В остальном ты совершенно прав, за нами охотятся несколько рыцарей, и во главе их отряда сам Жанор Мерун, довольно опасный противник, надо сказать. Более того, думаю, что доблестные поборники Добра не преминут почтить своим присутствием и это торжество. О, кстати, легки на помине, а вот и они!

Палион прищурился, пытаясь рассмотреть то место, на которое указывал палец Озета, но сколько ни силился, так и не смог ничего разглядеть. Зато Кор звонко хлопнул ладонями по своим толстым ляжкам и грязно выругался, что означало негодование по поводу, что он, чье зрение не уступало зоркости Озета, не заметил спрятавшего среди колонн врага, точнее, целых шести врагов.

– Троица молодых рыцарей, которых я не знаю, но они люди, не механические, – поняв проблему со зрением у напарника, стал описывать диспозицию Озет. – Сам Жанор, бывший сотник, кажется, из Лютена. Неизвестно, каким ветром занесло в эту компанию старика, но, кстати, именно ему я и обязан очаровательной улыбкой…

Вебалс относился к своему ужасному виду довольно скептически и, как показалось Палиону, даже не затаил обиды на отменно владевшего палицей старика.

– И наконец, красавица Лукаба. Бедняжка стала безвольной марионеткой в руках Меруна. Хоть она и навела на меня «Небесную Братию», но ее смелый, самоотверженный поступок спас мне жизнь, поэтому я прошу прелестницу не трогать, – проявил завидное великодушие Озет.

– Ты всерьез думаешь с ними сцепиться? – испугался Кор, не замечавший ранее у Вебалса склонности к самоубийству.

– Возможно, придется, – пожал плечами Озет, явно сожалеющий, что скорее всего повторного столкновения не удастся избежать. – Они охотятся на меня, и стоит только носу твоей бывшей помощницы почуять мою близость, господа без страха и упрека мгновенно кинутся в атаку. Или ты думаешь, они постесняются обнажить мечи при особах королевских кровей?

По тому, с какой интонацией произнес последние слова Озет, Палион не усомнился, что рыцари решатся устроить полноценную драку в королевском дворце, да что во дворце, прямо в этой зале. Храмовникам ведь светские законы не писаны, а у роботов доминирует над всеми «за» и «против» лишь главная цель, основная задача, ради осуществления которой они, собственно, и существуют. Уж кому-кому, а разведчику было хорошо об этом известно…

В поведении роботов-наблюдателей на Шатуре не могло быть ничего, что принципиально отличалось бы от их собратьев с «Небес», а вот состояние и выдержка Вебалса очень сильно удивляли разведчика. Божество, похоже, не чувствовало боли и вело себя, как расчетливый боевой механизм, четко излагая, анализируя ситуации и не поддаваясь эмоциям. Кстати, Вебалс говорил совершенно нормально, не шепелявя, а ведь его рот был разбит. Будь на его месте другой, он вряд ли смог бы даже разжать сломанные, по крайней мере в двух местах, челюсти.

– С одной группой врагов ясно. Они находятся за колоннами возле входа в залу и не покинут удобной наблюдательной позиции, пока не заметят меня, а меня они не заметят, – продолжал описывать ситуацию Озет для своих «подслеповатых» слушателей. – Король на месте, король восседает, где ему и положено, то есть на ритуальной скамье в окружении верных вельмож. – Кор, следи за монархом, как только к нему приблизится Самвил, подай знак, это и должно послужить для нас сигналом! Запомните, ни при каких обстоятельствах нельзя допустить, чтобы баронесса приблизилась к королю на расстояние менее пяти шагов. Как только подойдет, считайте, все пропало, между влюбленными «пробежала искра» и трон Лиотона переходит во владение Кергарну.

– А не проще ли их того… – Кор сделал движение руками, как будто сворачивает шейку цыпленку.

– Кого убить, балда, короля?! – повысил голос Вебалс, почему-то коробясь лишь при одной мысли о возможном цареубийстве. – Ты хоть представляешь, какая драчка за трон начнется! Хочешь развязать междоусобную войну, но только учти, коронацией одного наследника массовая резня не закончится! Соседи почувствуют слабину королевства и тут же, как воронье на падаль, слетятся!

– Людишек жалеешь, а зря, – презрительно хмыкнул вампир, однако предпочел отвернуться и больше не высказывал своего мнения до самого конца разговора.

– Тогда давай на Самвила с баронессой первыми нападем, зачем ждать, пока герцог внимание короля на девицу обратит? – выдвинул встречное предложение Палион, но обомлел, услышав ответ.

– Девицу прирезать можно, а вот герцога трогать нельзя, – произнес Вебалс довольно сдержанно, усилием воли подавляя в себе бушевавший вулкан личных обид.

– Что?! – выкрикнули Лачек с вампиром почти одновременно и оба чуть не свалились вниз, на головы танцующих пар и устало дувших в трубы музыкантов.

Вебалс замолчал, ему трудно было объяснить свою позицию, но еще труднее смотреть в глаза тех, кто имел достаточно оснований, чтобы заподозрить его в нечестной игре. Однако само божество не могло себя ни в чем упрекнуть, а значит, если он найдет правильные слова, то и другие поймут и примут его решение, каким бы абсурдным оно на первый взгляд ни казалось.

– Часто жизнь играет с нами и угощает очень недобрыми шутками. Ситуация изменилась, я понял это в самый последний момент, и расквитаться с герцогом сейчас, означало бы навлечь на головы многих людей такие беды, что вам даже трудно представить. Я готов вам все объяснить, но сейчас на это уже нет времени. Кор, взгляни, кто это там к королю подсел?!

– Самвил, – удивленно пролепетал вампир, еще секунду назад видевший возле монарха лишь пустое место.

– Вот в том-то и дело, что не просто Самвил, а большая часть Кергарна, вышедшая на финишную прямую скачки, приз в которой лиотонская корона. Наш «друг» настолько боится любой случайности, любого вмешательства в конце пути, что тратит массу сил на перестраховку, ведь кроме нас с вами и короля его абсолютно никто не видит. Игра уже началась, мы в ней всего лишь одна из сторон, и шансы на успех не очень большие. Скажу даже больше, мы не добьемся полной победы, в лучшем случае мы сможем лишь уберечь жителей королевства от больших бед и свести ущерб к минимуму. Повторяю, я вам все подробно расскажу, но сейчас нам нужно действовать четко и быстро! У меня есть план, доверьтесь мне на слово, не требуйте объяснений сейчас, и мы выйдем утром из дворца с гордо задранными носами. Хотите поступить по-своему и убить герцога, пожалуйста, пробуйте, сколько влезет, но я вам в этом начинании не помощник, а сами вы и на десяток шагов к цели подобраться не сможете!

Вебалс окончил говорить и вопросительно посмотрел на Палиона, ожидая от него ответа.

– Ты знаешь, что делаешь, но если ты не дашь потом подробных объяснений, то можешь забыть обо всем: и обо мне, и… об экскурсии «на Небеса», – изрек Лачек, боясь сказать лишнего в компании вампира, которому еще пока не доверял настолько, чтобы рассказать правду, откуда он родом и почему появился на Шатуре.

– А мне-то что? Мне все равно. Я ж те, Вебалс, сразу сказал: «…хочу бегать с тобой…», а с кем и против кого, мне до лампады, – кратко и четко изложил свою позицию кровосос и для пущей убедительности зашевелил своими распухшими ноздрями.

– Вот и славненько, господа! Организационный момент решен, кредит доверия получен, а значит, я приступаю к изложению плана! – усмехнулся Вебалс, ничуть не чувствующий боли, не чувствующий потому, что временно, до утра, заблокировал все функции своего непростого мозга, кроме тех, что нужны были ему для решения поставленной задачи.

Его Величество Король Лиотона Гернс Великодушный был сегодня не в духе. Его красивое, волевое лицо выражало лишь усталость и злость, он с отвращением смотрел на пировавших рядом с ним герцогов да принцев, проклинал своих венценосных предков за недальновидность и с нетерпением ждал, когда же этот праздник закончится, точнее, когда в соответствии со сложным, дворцовым этикетом ему наконец-то будет позволено удалиться.

Разве это не парадокс? Он, кто пишет законы, повышает налоги и объявляет войны, должен был подчиняться глупейшей традиции, и все потому, что его прапрапрадед, Герхабил Суровый, однажды позволил себе слабость выпить в обнимку со своими слугами. Этот поступок был так для него нетипичен, так понравился натерпевшимся унижений от жестокого короля слугам, что они схватились за него, как ребенок за подол мамашиной юбки, и вот уже несколько веков их потомки мучают наследника сурового предка, заставляя пить с ними за одним столом.

Гернс хоть и слыл великодушным, но всегда держал дистанцию и не подпускал к своему трону никого ближе, чем на пять шагов. Жалобы, прошения и челобитные подавались ему через слуг, а принцы с герцогами, его дальние и не очень дальние родственнички молча стояли возле трона и терпеливо ожидали монаршей милости: королевского замечания, мимолетного взгляда или всего лишь одобряющего смешка.

Королевская власть священна, монарх же не просто идол, а живое воплощение ее, а значит, не может быть легко доступен в общении даже тем, кто чуть менее родовит и при определенном стечении обстоятельств тоже мог бы взойти на трон.

Глупую традицию, символизирующую непонятно что, было давно пора отменить, поскольку она подрывала устои. Однако придворные блюстители этикета и первые вельможи королевства упорно сопротивлялись, прикрывая свое тайное желание хоть немного, хоть ненадолго приблизиться к высшей власти громкими словами о почтении к предкам.

Раньше было еще хуже. Лет пять-шесть назад вот точно на таком же осеннем балу царедворцы так разошлись, что напоили короля, а затем принялись, отпихивая друг дружку от стола и кидаясь капустой, подсовывать самодержцу на подпись бумаги сомнительного содержания, прикрывавшие их воровство и жалующие высочайшие привилегии. Наутро король уже не помнил, кому и что подписал, поэтому поступил просто. Первым делом казнил всех устроителей празднества, обвинив их в измене и покушении на Его Величественную Особу (монарх столько выпил, что мог и не выжить). Затем расплата настигла и всех без исключения участников веселого застолья: одних король сместил, других сослал, одним словом, основательно проредил свое ближайшее окружение. Конечно, многим это не понравилось, в некоторых удаленных городах даже вспыхнули бунты, но, к счастью, дворцовая кодла весьма неорганизованная общность, мятежные вельможи не смогли договориться между собой, как поделить власть, поэтому беспорядки были прекращены быстро и почти без потерь. Междоусобица продлилась всего месяц и не нанесла урона казне. Что же касалось жертв, то тысяча-другая прирезавших друг дружку солдат – несущественная плата за власть. Зато с тех пор не попавшие под опалу вельможи присмирели и уже не осмеливались докучать просьбами королю во время коллективного застолья. Вот и выходит, что хоть на одной скамье с монархом и сидели люди, но он все равно был один-одинешенек. Позволять другим немного погреться в лучах своей богоподобной особы, вот в этом-то как раз и состоит настоящее монаршее великодушие.

– Ваше величество, позвольте заметить, вы сегодня великолепны, – раздался слева от короля, медленно вертевшего в руках кубок и меланхолично взиравшего на постные рожи притихших придворных, заискивающе нежный голос.

Гернс Великодушный изволил повернуть голову и мельком взглянуть на осмелившегося заговорить с ним льстеца. Это был герцог Самвил, прирожденный интриган, хитрый казнокрад и просто мерзкий червяк, имевший виды на его трон. Гернс с детства недолюбливал двоюродного братца и искренне сожалел, что их родство было близким и с мужской стороны. Если бы по материнской линии или пусть по отцовской, но Самвил был хотя бы троюродным, король уже давно, к великому своему облегчению, сослал бы интригана в пограничную глушь или еще проще, казнил бы, обвинив в растрате казны и в измене. А так, с присутствием при дворе негодяя приходилось мириться и порой жертвовать своим здоровьем настолько, что выслушивать его бредни, в которых почти всегда имелись и скрытый смысл, и хитрый подтекст.

– Чего тебе? – пиршество слишком утомило монарха, чтобы он обращался к родственничку на вы и величал братца герцогом. – Опять какая-нибудь «нижайшая просьба»?

– Нет, что вы, ваше величество, как можно?! – довольно убедительно изобразив на расплывшемся в улыбке лице недоумение, прошептал склонившийся в поклоне Самвил. – Мне показалось, вы скучать изволите, и нижайше осмеливаюсь предложить вам маленькие, но весьма приятные развлечения.

– Знаю я твои забавы, – устало отмахнулся король. – Опять танцовщицы или на этот раз заставишь фрейлин голышом хороводы водить?

– Да что вы, как можно?! Я ни за что не осмелился бы предложить нашему любимому монарху такое вульгарное, низкопробное зрелище, – опять стал кривляться придворный льстец. – Я позволил себе подготовить увлекательные гонки на колесницах, а если у вас душа не лежит к подобным утехам, то прошу обратить ваш божественный взор во-о-о-он туда!

Недоверчиво ухмыльнувшись, король все-таки посмотрел в направлении, куда тыкал холеным пальчиком герцог, посмотрел, обомлел и уже не смог оторвать глаз от изящного создания в бальном платье, олицетворявшем все прекрасное и невинное, как незатронутая людьми высь небес.

– Не правда ли хороша? Она не похожа на всех остальных, она изумруд в куче навоза, так ограните ее, ваше величество, ограните прямо сейчас! – лился в ухо короля мягкий, мелодичный голос герцога, гармонично дополняя нежный и преданный взор баронессы, гипнотизирующий его очи. – Она совершенна, этот цветок, этот шедевр природы зовут баронесса Октана. Она прибыла из провинции лишь для того, чтобы хоть раз припасть к вашей монаршей руке. Не стоит разочаровывать подданных, ваше величество, дайте ей шанс доказать ее преданность и бескорыстную, невинную любовь!

– Почему же невинную? – с разочарованием в голосе произнес король, сердце которого забилось необычайно часто, а в душе возникло неумолимое желание сорвать дикий цветочек, побаловаться с ним часок-другой, а затем растоптать чуть-чуть повядшую красоту сапогами.

– Ее любовь чиста и невинна, – продолжал внушать герцог, – поскольку в отличие от алчных придворных дам она ничего не хочет взамен: ни титулов, ни злата, ни наград, только раз, а может, несколько раз, слиться воедино с вашим божественным, желанным ей телом.

– Через полчаса… ко мне… – трясущимся голосом произнес Гернс, великодушно решивший и даже загоревшийся вдруг желанием пойти навстречу преданным подданным.

– Будет сделано, ваше величество, ваша воля для меня закон, – пропел Самвил тихим голоском и, боясь дотронуться до неотрывно таращившегося на свою протеже короля, быстренько удалился.

– Ну, как все прошло? – Голос баронессы немного дрожал, выдавая волнение бойцовского петушка (в данном случае курочки), просто рвущегося в драку и уже предвкушающего, как будет рвать на части противника.

– Как и ожидалось, великолепно, – пожал плечами герцог, беря Октану под руку и подводя ближе к колоннам, подальше от столов и прислушивающихся к их беседе гостей. – Ты молодец, и смотрела, как нужно, и вовремя отошла, а-то у величества еще чего доброго кое-чего раньше времени случилось бы…

– Давай без пошлостей, – одернула руку Октана. – Дальше-то что? Когда ты меня ему представишь?

– Четверть часика здесь постой, только на глаза любопытным старушкам и престарелым кобелям в генеральских эполетах не попадайся, а там я Кено подошлю, он тебя в королевскую опочиваленку проводит, там вы с Гернсом друг дружке и представитесь… – Улыбка отъявленного пошляка преобразила лицо герцога, выставив напоказ мелкую и гадкую душонку царедворца.

К несчастью, методы достижения цели и союзников редко удается выбирать. Если бы Октана могла, то не стала бы пробиваться к власти таким мерзким путем, а герцог Самвил был бы в числе последних, к кому она обратилась бы за помощью. Но такова жизнь: чтобы добиться результата быстро и без особых затрат, приходится испачкать носик в грязи.

Самвил ушел, оставив баронессу одну среди разряженных, оживленно болтавших между собой чиновников, высших армейских чинов, фрейлин и знатных вельмож, одним словом, сливок общества, откровенно игнорировавших ее присутствие. К девушке вернулись воспоминания от ее первого, совсем недавнего посещения дворца. Сейчас она чувствовала себя так же плохо, но была сильнее надежда, что ее заветная мечта вот-вот осуществится.

– Р-р-р-разрешите пр-р-р…гъ-асить на тъ-а-а-нец?! – прервал вялое течение времени и мыслей мужской голос, более похожий на рык обкормленной хмелем свиньи.

Баронесса быстро обернулась. Судя по громкости выкрика и нескольким каплям слюны, брызнувшей ей на обнаженную шею, перебравший вина незнакомец обращался именно к ней. Удивленным глазам Октаны предстал не молодой, но и не старый мужчина, как говорится, в самом расцвете сил и на пике желания развлечься. Он был чудовищно пьян, пошатывался и взирал исподлобья чересчур откровенно на линию декольте, прикрывающую женские формы. Так смотрят не на светскую даму, а на гулящую девицу, от которой грубые солдафоны хотят лишь одного, притом как можно быстрее и дешевле.

– Я не танцую, сударь, поищите себе другую партнершу, – тихо, но уверенно и далеко не испуганно, ответила Октана и, желая показать, что неприятный ей разговор окончен, отвернулась.

Однако не так-то и просто избавиться от внимания положившего на тебя глаз офицера в сильном подпитии, да еще и неимоверно возгордившегося тем, что его пригласили на бал во дворец.

– А я, я не вижу пр-р-р-и-и-чин, почему бы нам с тобой, то есть с вами, не погалллопир…рвать?! – с трудом выговаривая некоторые звуки и длинные слова, произнес грубиян и положил потную и несколько раз зачем-то облизанную ладонь на открытое женское плечо.

При других обстоятельствах, разозленная наглым, хамским поведением солдафона Октана одним ударом вырвала бы его сердце, точнее даже не сердце, а то, чем неотесанный мужлан явно сильно гордился и что находилось у него чуть ниже поясницы. Однако вокруг было слишком много людей, скучающих от бесед ни о чем вельмож и их холеных супружниц, уже проявляющих живой интерес к зарождающемуся рядом скандалу, но не горевших желанием прийти оскорбляемой девушке на помощь.

– Уймитесь, милостивый государь, я вас прошу… я требую… на нас смотрят! – попыталась усмирить пыл офицера баронесса и резко отдернула его руку.

– А на м…ня всегда глазищами зыркают, я ж гер-р-рой, я в прошлой войне!.. – терзая кулаком свою грудь, снова забрызгал слюной боевой офицер, но потерял мысль и тут же перешел к другой. – Я на те, то есть на вас… тьфу ты… с вами… да… с вами, сударыня-я-я, немного поскакать хочу, и никто, слышь… девка… никто… не смеет мне помеша-ать!

Перепивший грубиян окончательно распоясался и потянулся трясущей рукой к рукояти меча, совершенно позабыв, что при входе в бальный зал стража отобрала у него оружие. Почтенные аристократы стали бочком расходиться, делая вид, что не замечают зашедшего слишком далеко скандала. Кто-то из слуг побежал за стражей, но не успел, пьяный дебош прервался гораздо раньше, чем малый добрался до ближайшего поста.

– Пойдемте, баронесса, нам пора. К тому же полагаю, этот шут вас порядком утомил. Надо бы сказать устроителям, чтобы впредь не пускали на балы кого попало, – внезапно возникший между офицером и Октаной старик почему-то был при мече и просто испепелил хищным взглядом раскрасневшееся и опухшее от спиртного лицо пьянчужки.

Кено взял баронессу под руку и величественно, нарочито медленно повел ее к входу в «золотые апартаменты». Неприятный инцидент был исчерпан и его свидетели стали возвращаться по прежним местам. Не мог смириться с неожиданным концом действа лишь еле державшийся на ногах офицер, который сначала бессмысленным взглядом взирал на спину уводящего его добычу старика, а затем, чуть не падая, мотаясь из стороны в сторону и распихивая мешавшихся под ногами разносчиков блюд, направился следом за удалявшейся парочкой. Стражники, охранявшие вход в часть дворца, открытую лишь для особ королевской крови и их слуг, попытались остановить бузотера, но что могут четверо откормленных увальней против настоящего, хоть и пьяного в стельку, боевого офицера?

– Забавный малый, – усмехнулся Мерун, наблюдавший издалека сначала за сценой ангажирования благородной дамы, а затем и за побоищем возле дверей в апартаменты высших вельмож.

– Напрасно смеешься, – прошептала стоявшая немного позади в плотном кольце из троих рыцарей Лукаба. – Дамочка-то не такая уж и беспомощная голубица, в ее жилах кровь Озетов течет, жиденькая, но все же…

– Марвет, присмотри за упырихой, а вы, трое, живо догнать! – приказал Мерун, чье лицо мгновенно напряглось и, сбросив светский лоск, превратилось в морду хищного зверя.

– Что же сам не пошел, неужто боишься? – пыталась задеть за живое мучителя пленница, но получив от Марвета кулаком в бок, мгновенно успокоилась и поджала красивые губки.

– За залом следи, Вебалс должен, обязательно должен здесь появиться, – произнес Жанор, уже пожалевший, что не прихватил с собой в два, а то и в три раза больше помощников.

Желание монарха – закон, но, к сожалению, многие мелочи неподвластны королевской власти, например Гернс не мог просто встать посреди пиршества и уйти, не осчастливив своих верноподданных заключительным тостом. Однако затем, когда последнюю точку в его вымученной речи поставил звон бокалов, король поднялся и тут же ушел, даже не пригубив вина из поднятого кубка. В очерствевшем с годами сердце седеющего монарха пятидесяти трех лет вновь зашевелилось нечто, явно выходящее за рамки небольшого приключеньица с молоденькой, провинциальной простушкой. Внезапно завладевшая разумом страсть влекла его в спальню, где, скромно сидя на краешке мягкого кресла, его терпеливо дожидалось прекрасное создание. Ему не хотелось говорить и выслушивать томные вздохи в ответ. Проснувшийся внутри него юноша жаждал грубо сорвать с прелестницы платье и не выпускать ее из постели как минимум до утра. Когда всесильный король великой державы жаждет такого, то ничто и никто не может встать у него на пути! Или все-таки может?

Быстро шагая по широкому, богато обставленному коридору «золотых апартаментов», Гернс нарушал строгие правила этикета и прекрасно понимал, что дает повод для сплетен, которые уже к завтрашнему вечеру разлетятся по всему дворцу, а через день станут достоянием всей столицы.