Текст книги "Нам с тобой ... (СИ)"

Автор книги: Денис Шалдыбин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Доктор задумался и какое-то время мы шли молча. Семен же просто слушал и сам в беседу не лез.

– А знаете Дима, скорее всего так и есть. Один человек, ну или допустим малая группа, мне думается, неизбежно в процессе столкнется с такими вопросами, где их жизненный опыт не подскажет правильного подхода. Нам же в этом, можно так сказать, повезло. Все что вы видели это построено на знаниях и навыках почти всех поселенцев. И еще, мы к огромному сожалению, тоже уткнулись в ряд проблем которые никак не можем решить. Вы видели окна? На зиму они закрываются глухими ставнями и помещения освещаются свечами, маслеными лампами.

– Погодите, стекло же кажется легко получается при плавлении песка?

– О ! Ну если у вас появится желание, я с удовольствием поучаствую в эксперименте его изготовления под вашим руководством. – Доктор лукаво улыбнулся. – В частности то что у нас получалось не удалось использовать даже в качестве мозаичных окон. От бычьих пузырей мы тоже отказались. Зимой все равно такое окно надо закрывать и утеплять, следовательно самой главной задачи оно не выполняет. И это не все. Попытки изготовить бумагу, тоже не увенчались успехом к сожалению. На электрификацию, радио и хотя бы паровой двигатель не только знаний, но и ресурсов не хватает.

О своих высокоэрудированных познаниях о том, что бумагу можно изготовить из перемолотой в кашу травы или опилок я решил умолчать. Вот если бы в моем распоряжении был удобный диван, планшет и устойчивое соединение с интернетом, точно бы объяснил дремучим попаданцам где они ошибались и как нужно правильно делать. Зато вспомнив, скинул рюкзак и извлек из бокового кармана тетрадь-блокнот. Пролистав и вырвав десяток исписанных листов протянул ее Белозерцеву.

– Огромное спасибо! Бесценный подарок! Очень признателен! – доктор был очень рад блокноту, – хотя даже не знаю кому она нужнее. Может Игорю Борисовичу передам. Так вот, о чем это я... Ага! Бумага, стекло, станки. Все что вы видели это построено благодаря навыкам и знаниям людей. Кузня, фермы, гончарные, ткацкие, плотницкие работы. Многое умели сами, что-то пришлось восстанавливать по памяти. И признаюсь, далеко не все удавалось с первого раза. Стеклодувов к сожалению среди нас нет. А понимания общих принципов не всегда достаточно для достижения хороших результатов. От некоторых экспериментов пришлось отказаться. Вот с чугуном и сталью например так вышло. Слишком много шлака, примесей, недостаточный нагрев. Да и древесный уголь как топливо не самый лучший вариант. После двух попыток, оставили эту идею и перешли к более насущным делам. Теперь железо варим редко, исключительно по крайней необходимости. Уж больно много отнимает сил. Никудышное конечно, а что поделать.

– Вы хотите сказать что и руду добываете?

– Руду. Болотное железо, слышали о таком?

– Очень смутно себе представляю. Это как? Бродить по болоту и собирать рыжие камушки?

Доктор рассмеялся, а мне почему-то стало стыдно за свои познания. Я точно помню что в каком-то учебнике истории было написано нечто озвученное мной. Мол, ходил первобытный человек по болоту, собирал рыжие камни и плавил их в костре.

– Нет конечно. Само собой бродить по болотам в поиске железа идея бесперспективная и получить хоть сколько-то руды думаю нереально. Вы же наверное представляете что болотами местный край не обделен. Вот, на окраине болота снимаем верхнюю часть почвы, затем углубляясь вынимаем грунт. Промываем, зачастую рядом, а чтоб не перевозить далеко, место под выемку выбираем у ручьев. Труд конечно титанический, но деваться то, по большому счету некуда. Если содержание болотного железа в выемке устраивает, то на это место ставим маленький сруб и подкапывая под ним заглубляем. Наращивая по мере необходимости. Первоначально, идея со срубом никому в голову не пришла и лишь чудом удалось избежать потерь, когда такая шахта в считанные секунды вдруг оплыла и практически похоронила добытчиков. Люди работают почти все время в холодной воде, из выборки поднимаются тонны грунта, а выход руды довольно скромный. Более чем скромный. Полученную таким способом руду приходится еще готовить для плавки. Обжигать, дробить. Ну а про качество металла на выходе я уже говорил. Худо-бедно спасает закалка, но и тут наши возможности ограничены простейшими способами. Так что как я и сказал, железом мы занимаемся теперь редко.

Доктор погрузился в свои невеселые мысли. Мы отшагали уже половину пути до портала и я поспешил с расспросами, чтоб прояснить остальные интересующие моменты в жизни села.

– Доктор, а соль? Я точно знаю, что соль на деревьях не растет. Ее же издревле покупали. Да и вчера я обратил внимание на ее странный цвет и вкус.

– Соль. Да с солью бесспорно нам очень повезло. Еще по первой зиме в разговорах местных я слышал упоминания о минеральном источнике, где до революции даже небольшой заводик был. Воду в бутылки наливали и как лечебную продавали по губернии. А с запасами соли к концу зимы стало очень плохо, как бы мы не старались их растягивать. Как вспомню жидкую, пресную, рыбную похлебку... – Доктор скорчил кислую мину. – В марте Костя Серов вызвался попробовать выпаривать соль из воды источника. Он сам из мурманских, говорил, что прадед и дед из морской воды соль добывали. Бабкины рассказы помнит и готов этим делом заняться. Снарядились едва снег сошел. Источник нашли на том месте где селяне его и помнили. Дальше все просто. Выпарив воду получили в сухом остатке смесь солей, крохи конечно, но глаза боятся а руки делают. Еще недели три ждали, выбрали поросенка одного и его солью этой подкармливали. Потом уже неутерпели и всем в котел пошла. Костя теперь там и обитает большую часть лета.

– А почему цвет такой странный?

– Цвет. Соль которую получали простым выпариванием стали смешивать с некоторыми добавками. Сделали затон в русле этого ручейка и засадили его обильно, привычными к этой воде, водорослями. А еще березовые поленья в той же воде притапливают. Позже траву и дерево пережигают в золу. Вам непременно нужно самому все это увидеть, очень интересный процесс.

Я пообещал, что обязательно побываю на солеварне, тем более мне и в самом деле стало любопытно.

– Правда соль эта совершенно не подходит для длительных консерваций. Только еще как-то яблоки моченые, квашенная капуста и квашеные огурцы в бочках получаются. Мясо и сало не больше месяца. Рыбу солить не выходит. А грибы после пары случаев легкого отравления только отварные или сушеные. Вот такой парадокс. Я к глубокому моему сожалению не химик и более точно определить состав нашей соли не могу.

– А чай? – Я вспомнил о еще одном неясном моменте. – Ароматный, крепкий, бодрящий. Разве в наших широтах его получается успешно выращивать?

– А чай, молодой человек, мы и не выращиваем. – Доктор легко подхватил мой следующий вопрос. Оглядевшись вокруг, уверенно сошел с тропинки и через пару метров указал мне на полевое растение. – Чай у нас растет сам и везде. Это "верба-трава" или как ее еще называют "иван-чай". Довольно не сложный процесс сбора, рубки и последующей ферментации. После активная просушка и пожалуйста. Говорят, что этот чай поставляли даже в англию, но мне в это слабо верится. Не будут надутые английские лорды пить чай из сиволапой России. Вот из прижатых к ногтю колоний и с огромным трудом добытый, это да. У нас же каждый заваривает кому как нравится. И с малиной, земляникой, смородиной, липой, шиповником. Кто с молоком. Сахар в прикуску по праздникам. Мед отжатый и в сотах.

– Может и шоколад вы делаете? – не удержавшись с дуру брякнул я.

– Увы. Шоколад и кофе остались только в воспоминаниях, – то с какой тоской Белозерцев произнес эти два слова заставило меня смутиться. – Впрочем как и многое другое.

– Простите Евгений Михайлович, сбило с толку как вы мне все свои достижения описывали, будет шоколад и кофе будет.

– Дай то Бог. Не извиняйтесь Дима, просто если не хотите утонуть в женских слезах не произносите этих слов на кухне. А мы кстати почти пришли. Ох и давно я тут не был, лет пять наверное уже.

Мы действительно пришли. Портальная приспособа стояла на своем историческом месте, в центре опушки греясь в лучах дневного солнца. Интересная беседа по пути сюда не оставила времени задуматься с чего начать изучение и какие танцы с бубном предположительно должны зарядить монумент. А то что он разрядился я не сомневался. Стоило лишь сравнить те ощущения которые я испытывал перед прикосновением к камню с той стороны до открытия прохода, во время его работы и после закрытия. В начале, после происшествия с странной печаткой, уловил течение холода от валуна и внутреннее напряжение, почти иссякшее перед отчаянным шагом в портал. Может именно чувство этого иссякания и подсказало о закрытии червоточины. А может это я "разрядился". Думать о том, что заряд был одноразовый не хотелось. Неспешно обойдя стороной камень я приблизился со стороны прекрасно видимого отпечатка ладони, остановившись метрах в пяти. Никаких странных ощущений, в ушах только звенит от волнения. Еще два широких шага, вновь старательно прислушиваюсь к себе и к окружающему миру. Бросив взгляд на спутников увидел как пристально следит за мной Белозерцев. Ну и что мне делать? Опять бегать и материть камень? Искать новую печатку? А хватит ли заряда аккумуляторов после вчерашней демонстрации Терки колхозникам? Еще два небольших шага и ... Есть! Есть, будь они неладны эти порталоделатели! Я все таки почувствовал легкий исходящий холодок от монумента. Исходящий ритмичными, неспешными пульсациями в мою сторону. Да очень слабо, но готов прозакладывать все что угодно вчера этого чувства не было.

– Есть! – прокаркал я охрипшим горлом и обернулся к Белозерцеву. – Слабо, но есть. Холодные волны. Думаю он заряжается. Незнаю как передать словами, но вчера этого небыло.

– Уверены? Пройдитесь вокруг и еще походите рядом. – Доктор был бледен и на лбу, даже с моего места было видно, блестели бисеринки пота. Семен же был спокоен как танк, убедившись что все хорошо, завалился прямо на траву и кажется стал набивать трубку.

– Да уверен! Вчера пол часа об эту каменюку терся, полный ноль. – последовав совету Евгения Михайловича отошел на пару шагов назад и мгновенно перестал чувствовать камень. Походил вокруг. – А там дома я его метров с десяти чувствовал и не волнами, а сплошным потоком. Как думаете стоит попробовать активировать его?

– Почему нет, пробуйте. Только даже не знаю, стоит ли вам в него заходить, если сработает.

– Да, конечно. – я приблизился к отпечатку и приложил ладонь. – Нам нужно только убедиться.

Но ничего не произошло. Вместо легкого электрического разряда я почувствовал шершавую нагретую на солнце поверхность камня.

– Жаль, весьма жаль. – Доктор видимо сообразивший что сегодня "кина не будет" приблизился. – Нет, я ничего не ощущаю. Вы говорите волны холода? Позвольте мне?

Белозерцев встав на мое место тоже попытался накрыть след пятерни своей. Тщетно.

Семен, которому видимо надоело валяться на травке и наблюдать наши научные изыскания крикнул что пойдет за рыбой на озеро. Интересно ему правда безразлична вся эта суета у портала? Все-же в жизни деревни многое изменится если мы разберемся в механизме открытия врат. Фаталист или просто человек дела? Понимает, что в этой ситуации от него ничего не зависит и предпочел заняться насущным? Если так то очень хорошее и правильное качество. Чаще бывает наоборот, бестолочь с завышенным самомнением лезет давать советы, поучать и самое главное критиковать. "Я же вам говорил". За такую фразу нужно на пятнадцать суток принудительных работ задерживать.

Попытки прозвонить землю на полянке в поисках артефакта успехом не увенчались. Терка не издала ни единого звука пока я по расходящейся спирали двигался от монумента обследуя грунт. Покопавшись в настройках я повторил эту процедуру еще раз. И снова пусто. Что же отсутствие результатов это тоже результат.

Оставив монумент в покое мы устроились на границе леса, расстелив мою куртку и выложив на нее припасы. Есть не хотелось и потому мы просто углубились в беседу, изредка отщипывая кусочки булки и скармливая угощение ластящимся собакам. Доктор решил что настала его очередь приставать с расспросами, поэтому стал вопрошать по интересующим его темам. Какие прорывы в химической отрасли. Какие из недавних открытий в физике мне запомнились. До каких высот добралась современная медицина. Из наспех припомнившегося, кратенько рассказал о масштабном производстве пластика, на которое теперь идет весомая доля мировой добычи нефти. О выращивании кристаллов, честно признаваясь, что понятия не имею как это делается, но факт. Что физики смастерили коллайдер, но я не знаю для чего и что он представляет. Немного углубился в тему бытового применения лазеров. Потом подведя итог сказанному покаялся, что все эти достижения с более чем десятилетней историей. О новых открытиях мне известно еще меньше.

– Как же так! – возмутился Белозерцев, – Вы юноша совсем не интересуетесь происходящем в мире? Настолько нелюбопытны? Не читаете газет и не слушаете радио? Стыдно, знаете ли иметь такой ограниченный кругозор.

Вот уел, так уел. Без сомнения ученые разных стран и разных отраслей, периодически извещают мир о новых открытиях. Что там из читанных заголовков в памяти осталось? Квантовая телепортация. Прогнозируемое глобальное потепление. Поиски квазичастицы. Да блин, я понятия не имею чем занимается современная наука и сдается мне, что я не один такой. А много чаще в новостях мелькают лица наших и иностранных политиков, чиновников. Больше интерес общества привлекают репортажи с мест катастроф, бряцанье оружием и грязное белье звезд шоу-бизнеса. Ажиотаж вокруг нового "яблочного" телефона, курсы валют и цены на топливо. Бес с ним, естествоиспытателем, притащу ему подписку какого-нибудь журнала типа "наука и жизнь" за последние двадцать лет. Интересно есть ли такие журналы? А кроссворды на последней страничке на них еще сохранились?

Дабы хоть как-то отмыться от позора с познанием в науках, закатил получасовую лекцию о достижениях медицины. Вспомнились современные ожоговые центры с кроватями на воздушной подушке, донорской кожей от животных, высокоточном диагностическом оборудовании. Рассказал, что смог вспомнить о применении видео оборудования в хирургии, ультрозвука, лазеров, ну и так собрал всякого из сериалов, более-менее правдоподобного и тоже до кучи пересказал. Стал припоминать о новых, сильных антибиотиках.

– Простите, как вы сказали? Антибиотики. Это что?

– Антибиотики, это лекарственные препараты. – Вопрос Белозерцева изрядно меня обескуражил. Как это хирург незнаком с пенициллином? – Если я ничего не путаю, их получали из плесени. Очень эффективное средство которое помогает организму бороться с воспалением и инфекциями. Их же назначают и после операций кажется. Вы же в прошлом военный врач, неужели не использовали.

– Да,да. Кажется припоминаю. – Доктор потер переносицу и нахмурил брови. – Рассказы о таком препарате слышал, но все на уровне слухов. Знаю точно, нам они не поставлялись. Кто вы говорите изобрел такое решительно чудодейственное средство?

– Это надо в интернете смотреть. – смущенно пробормотал я.

Дождавшись Семена, в село мы шагали волоча две объемные, плетеные корзины, где в избытке проложенные крапивными листьями, трепыхались, глубокого золотого цвета, караси. Улов впечатлял своими размерами. В каждой корзине поместилось не меньше шестнадцатилитрового ведра рыбы. Карасики были как на подбор, ни одного меньше ладони. Как говаривал старшина в части где я служил, карасики сорок второго размера. Либо рыболов отпустил всю мелочь, либо на том озере это основной размер. Может мне тоже, выпросить удочку у местных и встретить закат раскладывая мысли по полочкам, неотрывно следя глазами за покачивающимся на воде поплавком?

– Евгений Михайлович, а расскажите как вы все пережили первую зиму? У вас это очень интересно получается. Я имею в виду рассказывать.

– Холодно и голодно. – двумя словами обрисовал всю картину шагавший рядом Семен.

– Нет, ну это я понимаю, еще предполагаю нечем было заняться. А все-же расскажите.

– Первую зиму. Семен все правильно сказал, испытание выпавшее на наши головы оказалось очень трудным. Зимы здесь хоть и очень мягкие, предположу, что предел низких температур десять градусов ниже нуля. По Цельсию разумеется. Но снега выпадает много, с середины ноября и по конец января метет два дня из пяти. Та зима была не исключение. Темные и довольно сырые землянки, скученность. Вы не представляете! Шутка ли, по сорок человек и по несколько голов скота. Работы на улице воспринимались как поощрение. Ежедневно пара человек направлялись в лес ставить и проверять силки, еще двое-трое занимались поддержанием полыньи и сбором улова с корчаг. В феврале когда кончился наспех заготовленный корм для скотины пришлось идти на крайние меры. Мы прорубали огромные полыньи где собирали водоросли. В мелкую крошку рубили веточки и кору с кустарников и молодых деревьев. Хоть запас дров был внушительный, периодически отправляли людей на заготовку леса под будущее весеннее строительство, ну и запас дров понемногу пополняли. Лед с реки выпиливали и складировали пересыпая опилками взятыми с лесозаготовок. Планируя по весне оборудовать полноценный склад с ледником. Понимаете, нам просто необходимо было занять людей делом. Нужным само собой. Человек осознающий важность своей работы не поддастся унынию.

Заранее определившись, что левый берег реки менее заболочен и более ровный, запланировали по весне первые поля распахивать именно там. Поэтому смешанный лесок, за зиму вырубили вчистую. Строительную древесину по снежку волоком стягивали в поселение. К середине зимы одежды на выход прибавилось. Куртки мехом внутрь, обшитые грубой дерюжной материей, шапки-треухи, меховые рукавицы и даже пара вязанных свитеров из вперемешку начесанной шерсти собак и коз. По требованию доктора, ежедневно, перед обедом обе землянки тщательным образом проветривали. Детвору закутанную и замотанную выпроваживали на прогулку. После обеда и практически до самого сна, поделив роли, с детьми занимались учителя. Математика, чтение, история, биология, основы физики и химии. Грамматикой заниматься приходилось только теоретически, хотя для малышей отсыпали песком короб, где они палочкой выводили свои первые буквы и слова. Так сложилось, что вечерние уроки с детьми стали чем-то вроде общих посиделок. Уставшие после тяжелой работы люди наскоро умяв скудный ужин, пододвигались поближе, внимательно и с интересом вслушиваясь в лекции о истории древнего Рима, учили наравне со школьниками, правила умножения дробей, иной раз даже тянули руку когда преподаватель начинал опрос.

– Вы не представляете, как всем эти занятия полюбились, Едва началась вторая зима, пусть тоже суровая, но не такая беспросветная и уже полная надежд на весну, все село так-же стало приходить на уроки. Бабульки за шестьдесят лет, крестятся, бормочут "прости Господи" и повторяют английские глаголы за Леночкой. Хотя о чем я, – доктор по мальчишески хихикнул. – Бабульки за шестьдесят, а сам то пень уже четырнадцать лет как за век перевалил.

Отметили наступление Нового Года, нарядив разлапистую, трехметровую елку рукодельными игрушками. Гулянье, хороводы, катание на санях и угощение из добытой к празднику лосятины. Танцы, задорные частушки и душевное хоровое пение под не стихавшую до самого утра игру баяниста. Не омрачило веселье отсутствие горячительного, сама радостная обстановка пьянила и поднимала настроение, после двух мрачных месяцев. Так-же шумно и оживленно отметили Масленницу. Насыпав и залив водой длиннющую горку, смастерив арки и тоннели. Вдоль берега расставив вылепленные снежные фигуры, где была тройка лошадей с санями, медведь с медвежатами, собаки, олени. На реке организовали площадку, где на льду, наспех вырезанными клюшками гоняли мяч, под насмешливые и азартные выкрики болельщиков. Побеждала дружба, ибо синяков и ушибов на всех игроках в сумме выходило поровну. Вечером все завороженно смотрели на тлеющие остатки большого и страшного соломенного чучела, ярко сгоревшего и символизирующего окончание такой тревожной зимы.

–Жесть. – пробормотал я.

– Что простите? – Доктор закончивший повествование, отпил квасу чтоб смочить пересохшее горло.

– Представил себе. Даже мороз по коже. Это прямо подвиг какой-то.

– Нет не думаю, это просто противостояние навалившимся обстоятельствам. Подвигом, этих людей, думаю стоит назвать то, что смогли построить.

Мы какое-то время шли молча. Я прокручивал в голове рассказ и пытался припомнить, что мне в нем показалось требующим уточнения.

– Послушайте, вот вы говорили детей учителя воспитывали. А где они? – Я попытался точнее сформулировать всплывший вопрос и то, что подсознательно замечал в деревне, но не придал этому должного внимания. – Я имею в виду где детвора, в селе на собрании и просто на улицах я почему-то их не замечал.

– Дети. Дети выросли Дима. – как-то сконфуженно ответил Белозерцев. – Выросли как и положено всем детям. Через пару лет, уже здесь на свет появились два малыша, но больше дети не рождались. Вот вам еще одна странность этого места. Очень печальная странность, особенно если учесть, что улучшение здоровья повлияло и на усиление влечения. Хм. Как бы вам объяснить. Даже у тех моих пациентов которые, в силу возраста, испытывали его крайне редко.

– Ага, помню – Семен гоготнул. – Вот шороху то по всей деревне было, как только теплые деньки наступили.

– Тут на самом деле веселого мало, представьте что несмотря на все старания у нас есть женщины которым так и не довелось испытать радости материнства. По прошествии стольких лет они уже не надеются на чудо, смирились. И это не только их личная трагедия. Несмотря на то что мы смогли здесь обосноваться, что нас ждало лет через тридцать? Я, простите, реалист и очень сомневаюсь что к этому времени удастся сохранить хотя бы половину численности населения. У нас не принято обсуждать эту тему, хотя ее понимают все. Пусть может я ошибаюсь, но все-же. Теперь благодаря вашему появлению, снова появляется надежда.

Вот же блин. Не было печали. Тяжела и неказиста, жизнь попаданца-телепортиста. Само собой я искренне желаю встретившим меня людям добра и каждой селянке полну горницу детей. Но ума не приложу как помочь в этом. Ладно поживем увидим.

Окончание дня я провел на общественно полезных работах. Скоренько отчитавшись председателю о наших достижениях в изучении прохода, ощущая себя бездельником и тунеядцем, попросил определить меня куда-нибуть на работу. И был послан. То-есть наскоро прикинув с Борисычем, где я могу быть полезен и придя к выводу, что толку от меня ноль, был отправлен на кухню. И кто меня за язык тянул. На кухне, в зависимости от необходимости, ежедневно трудилось от трех до восьми человек. Здесь оказывается имелось целых две печи, длинный дощатый стол, судя по люкам в полу два погреба, полки и стеллажи заставленные простой глиняной посудой, еще был причудливый очаг сужающийся к верху. Из металлической посуды несколько сковород и четыре классических чугунка. Помимо ежедневной готовки еды на всех, здесь же занимались консервированием, изготовлением колбас, сушкой яблок, грибов, ягоды. С началом зимы кухня превращалась в цех по лепке пельменей и переработке свеклы в патоку. Кухонные авралы имели сезонный характер и сейчас в разгар весны большую часть работ выполняли малыми силами. Но от помощи не отказались.

Довелось мне и дров порубить – напиленные чурки сложенные в поленнице кололись по необходимости. И воды наносить. От коромысла отказался после первой попытки, с непривычки телепало меня в разные стороны, потому воду в две дубовые бочки перетаскал привычным способом. Хотя назвать деревянные ведерки, каждое килограммов по пять, привычными можно было лишь с натяжкой. Выдав мне пяток, явно самодельных ножей разной конфигурации предложили их наточить. И уже на первом ноже поменяли точило. Отдали эту работу Семену, который ковырялся с рыбой. И чего их не устроило, я же точно так делал. Перечистил принесенных карасей и наконец за заслуги был награжден ломтем свежего хлеба, жаренной рыбкой и компотом.

– Эх, хорошо! Сейчас бы с медведем побороться! – Семен потянулся, отряхнул бороду от крошек и подмигнув обратился ко мне. – Ну что, турист, какие планы? Музеев мы еще не отстроили, но могу экскурсию в свинарник организовать или в коровник.

Он махнул в сторону, где от реки, пастух, при помощи хворостины, собак и какой-то матери, гнал большое смешанное стадо к вытянутым строениям фермы. Мычаще-блеящая скотина, направление в целом выдерживала верное, но как и везде, находился какой-нибуть баран считавший, что ему не по пути с коллективом. Время от времени молодым бычкам, приходило в их бестолковую, рогатую голову подложить свинью, меланхолично шагающей рядом козе. И только с помощью звонкого лая лохматых надзирателей удавалось восстановить порядок. Я задумался, предложенная прогулка по ферме не заинтересовала, ее и отложить можно. При случае, конечно стоит там побывать, любопытно будет глянуть, как там все организованно. Сейчас же, я решил попросить своего провожатого, обучить меня езде на местном, вездеходном транспорте. Так сложилось, что до этого времени покататься на лошади мне не доводилось и я не собирался больше с этим затягивать.

– Как думаешь, Семен, сможешь до заката научить меня сносно держаться на лошади.

– Это что-же, братец, ты на коне не ездил ни разу? – Он с прищуром взглянул в небо, что-то для себя прикинул и махнув рукой, зашагал к конюшне. – Попробуем. Наука то не мудреная, знай себе держись, да понукай.

В конюшне, в своих стойлах стояли четыре лошади, разом повернувшие свои головы к нам едва мы вошли. Пахло здесь весьма специфически. Особенно после запахов весеннего, жаркого вечера, с нотками цветущей черемухи, которые ласковый ветерок разнося по селу, как заправский парфюмер, смешивал с ароматами свежего хлеба пекарни, дыма из печи кузни и отголосками деревенской суеты. Тут же витал едва ощутимый запах сырости, лошадиного пота, запах стружки устилавшей пол вперемешку с песком, а еще пахло сухим сеном, большой сноп которого стоял в углу у входа. Развешанная по стенам, разнообразная упряжь и утварь привлекла мое внимание.

– Ну вот, пусть Рудый тебя поучит. Иди турист, знакомься с транспортом. – Выбор Семена пал на крупного, кряжистого коня с любопытством уткнувшегося тому в шею и кажется собиравшегося перекусить воротником красноармейца. – Куда! А ну отпусти хулиганище!

Конь был бесподобен, темно-рыжей, в закатных лучах почти алой масти, с высокими черными носочками и черной же косматой гривой, белой звездочкой на широком лбу. Назвать такого красавца рабочим, не повернулся бы язык, настоящий богатырский конь. Настороженно подняв ушки, скосив на меня взгляд он громко фыркнул и потыкавшись мордой в подставленную раскрытую ладонь отвернулся не проявляя любопытства. Пошарив по карманам и отыскав утаенную там репку, я разрезав ее пополам снова протянул ладонь. Учуяв угощение Рудый снова повернул в мою сторону голову, аккуратно взяв губами еду, долго хрустел и пережевывал. Гурман, что ему той репки.

Одев сбрую и оседлав коня, Семен вывел его на луг, спускавшийся к реке. Наскоро объяснив мне как взбираться и как рулить предложил пробовать. Ну да, мы тоже не лыком шиты. Сотни раз в кино видел как это все делается. Влезть в седло получилось довольно легко, правда по большей части потому, что с силой подтянулся на руках. Устроился поудобнее в седле, взял уздечку, крикнул заветное "Но!" и ... ничего не произошло. Выслушав советы от наставника и подтянув поводья, снова выкрикнув классическое "но!", несильно ткнул пятками в бока Рудого. О чудо! Животное, поразмыслив пару секунд, двинулось вперед степенным шагом. Не успел я ощутить азарта бешеной скачки, как вредная скотина остановилась и низко наклоня голову стала жевать приглянувшуюся травку. Вцепившись в седло, я уж было решил, что сейчас кувыркнусь вперед.

– Нет. До заката точно не успеем. – Семен явно потешался.

Спустя еще десяток минут и пару попыток освоить управление парнокопытным, я наконец наслаждался скачкой. Под цокот копыт, улыбался, рвущемуся в лицо ветру. Мы уходили в закат. Точнее Семену надоела наша битва разумов с конем, он взял его за узду и повел к конюшне. Но все равно, это было нечто, ехать верхом на здоровенном животном. От хорошего настроения я даже тихонько напевал:

-От прадеда пахло ромашкой и мятой,

я пахну бензином и синим огнем.

Сто дюжин коней под капот я запрятал,

а прадед везде успевал на одном.

Не выдаст черт – не съест свинья.

Мы – сыновья своих отцов,

Но блудные мы сыновья. (В. Высоцкий)

Проснувшись утром я с удивлением обнаружил, что еще довольно таки рано. Туман затянувший низины у реки не спешил рассеиваться под лучами едва выглянувшего над лесом солнышка. Впрочем, как я скоро определил, рано было только для меня. У кухни уже суетились женщины, около фермы и конюшни колхозники занимались привычными и ежедневными делами. На том берегу, в селе то и дело мелькали люди. Семена ушедшего вчера ночевать к себе, видно не было и умывшись, ощутив несколько непривычный заряд бодрости я с удивлением для себя самого решил пробежаться. Чтоб не пугать селян и не дразнить собак, зашагал к северным воротам деревни. Встречающиеся по пути люди, радушно улыбались и желали мне доброго утра, с расспросами не приставали. Может потому что еще считали меня чужаком, а может просто не принято. Идет себе человек, значит так надо.

За воротами деревни, подтянув шнурки на берцах и повесив на плетень куртку с футболкой, легкой трусцой побежал по уже знакомой тропинке. Поскольку дорожка была едва натоптанная, носки ботинок быстро заблестели от утренней росы. Бежалось легко, но и непривычно. Все таки последний раз планировал, начать бегать по утрам, лет пять назад. А действительно бегал в армии. Поэтому недолгие минуты бега, чередовал с ходьбой.

Сегодня суббота, потому у колхозников рабочий день закончится через пару часов после полудня. А потом, как обещал Семен, будет баня. Вот тоже интересно у них получилось, с календарными днями где-то напортачили, умудрившись обогнать календарь на один день, а с днями недели все сходится. После моего рассказа дату исправили и ожидаемый, через неделю с небольшим, праздник Международной солидарности пролетариата, перенесли. А на памятном собрании,в вечер моего прибывания здесь, единогласно добавили к праздничным 9 мая, планируя впервые за историю существования колхоза отметить День Победы.

Назад к карточке книги "Нам с тобой ... (СИ)"