Текст книги "Карфаген 2020. Полигон (СИ)"

Автор книги: Денис Ратманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Интерлюдия 3. Дикая охота

Бородатый Фобос и чешуйчатый Деймос весь вечер сосредоточенно собираются на дикую охоту, рогочут, обмениваются дебильными шутками и не обращают на Сандрино внимания, а он сидит под разделочным крюком, возле кучи дров, накрытых брезентом, и наблюдает за ними, как за детьми, готовящимися к празднику.

У него есть дробовик, плазменный пистолет и ориентировка, пришедшая на коммуникатор. Координатор сообщил, что у Тальпаллиса встреча в крайней западной точке Полигона и больше ориентировок не будет – дальше наблюдение за участниками шоу будет осуществляться не из Чистилища, а из центрального офиса Эйзера Гискона, который ревностно следит за утечкой информации.

Осталось убедить этих уродов, что им тоже нужно на запад.

Над лагерем кружат дроны, то взлетают до небес, то пикируют. Гемоды играют на публику: чешуйчатый Деймос достал из загашника сверток с устрашающего вида тесаками и крючьями и поочередно вертит их в руках.

Фобос обновляет виселицу, меняет крюк, натягивает веревку.

– Кровянку будем делать? – радостно спрашивает он.

– Ага! – откликается Деймос. – Этот вот крупы принеф! Чего добру пропадать?

Сандрино глядит в темнеющее небо и в очередной раз размышляет над тем, как таких идиотов до сих пор не прикончили участники шоу. Он с этого начал бы, завладел оружием и завалил бы всех конкурентов.

У него теперь много времени для раздумий. Что происходит между боссом и Тальпаллисом, какой силой завладели оба? Каким образом Тальпаллису удается ускользать от смерти? Если разобраться, будет проще его достать.

– Эй, ты, мед-медь! – орет чешуйчатый, стоящий в дверях хижины, и делает загребающий жест рукой, в то время как Фобос топает к нему.

Что им нужно? Долбанные дебилы. Сандрино нехотя поднимается, перекидывает дробовик через плечо и направляется за ними, обдумывая, как надоумить их идти на запад. База находится в центре Полигона, туда пилить и пилить…

Едва он, пригнувшись, переступает порог, чешуйчатый радостно бормочет, аж слюна изо рта летит:

– Малява прифла. Баба будет там – на вападе! – От возбуждения он начинает пританцовывать. – Туда и едем!

– Едем? – удивляется Сандрино.

– Хе! А то! – издает Фобос возгласы, которые можно трактовать по-разному, и спускается в подпол, откуда передает напарнику тяжеленный ящик…

– Помоги, мед-медь, – тужась, хрипит чешуйчатый, смотрит на Сандрино оранжевыми змеиными глазами, и ему кажется, что вот-вот покажется раздвоенный язык, а потом наступает провал…

Когда Сандрино приходит в себя, понимает, что ящики поднял он, а чешуйчатый, который как-то его заставил это сделать, уже потрошит первый. Рассвирепев, Сандрино роняет ящик – грохот такой, словно там разбилась тонна посуды, – надвигается на коротышку, раздувая ноздри и сжимая кулаки:

– Сука, еще раз такое со мной сделаешь – закопаю…

Чешуйчатый вскидывает руки в примирительном жесте, прижимается к стене.

– Не буду-не буду…

– Прекратить! – рявкает Фобос, обращается к коротышке: – На своих применять нельзя! – И к Сандрино. – Он больше не будет.

Сандрино делает вид, что успокоился, отходит в сторону. Получается, ящер обладает чем-то типа гипноза. Теперь ясно, зачем его здесь держат.

Фобос сдергивает с самого большого ящика брезент, перебирает какие-то железяки, достает медный рогатый шлем в форме головы чудовища, опускает забрало, имитирующее челюсть с кривыми клыками, издает утробный рык.

– Мед-медь, ты бы тоже оделся, они, – он кивает на потолок, имея в виду кружащих над домом дронов, – это любят. Ну, шоб пострашнее.

Втроем они тащат ящики на улицу. В них хранятся доспехи типа древнеримских, наплечи с шипами и крючьями, перчатки с лезвиями ножей, бусы из человеческих зубов. Чешуйчатый берет себе стальной шлем в форме черепа с прорезями для глаз, стальные доспехи и наколенники с шипами.

Сандрино достается оставшийся шлем в виде оскаленной волчьей головы, почему-то рогатой, кожаный доспех с железными вставками и накидка из плотной ткани, которая, наверное, способна остановить и стрелу. А огнестрела, насколько Сандрино знает, у игроков нет.

Облачаясь, гемоды красуются перед дронами, ревут, размахивают тесаками. Сандрино понимает, что тоже надо бы покривляться, но не может через себя переступить. Он не клоун, он – лезвие ножа. У него цель – убрать Тальпаллиса, а если такой поворот неугоден Гискону, пусть дальше аристо разбираются друг с другом.

Когда на небе проступают первые звезды, похожие на огни окон, если смотреть на них с высоты птичьего полета, Фобос, громыхая металлом, подходит к воротам, над которыми крепится длинная узкая хреновина, дует в нее, и по окрестностям прокатывается трубный рев, затем со скрежетом распахивает створки.

Звук, мечущийся по пустоши, медленно стихает, и Сандрино спрашивает, разведя руки в стороны:

– Мы так и попремся? В железе? Неудобно же…

– Хех! – Фобос подходит к куче дров, накрытой брезентом, возле которой сидел Сандрино, сдергивает накидку – кривые бревна разлетаются в стороны, открывая ржавый, будто найденный на свалке трицикл с блестящим острым носом-пикой и огромными вполне новыми колесами.

Радостно гыкая, чешуйчатый прыгает за руль, включает прожекторы фар, со второго щелчка заводит мотор и прогазовывает на месте, поднимая облако пыли.

В это время Фобос надевает патронташ, распихивает патроны по гнездам, защелкивает на запястье детектор движения, протягивает Сандрино такой же плюс прибор ночного видения.

– Этот реагирует на тепло, – он хлопает себя по руке. – Цели мы увидим, когда станет холодно.

Сандрино окидывает базу взглядом и спрашивает:

– А если ее захватят?

– Не дадут, – бородач указывает на кружащих над ограждением дронов, захлопывает забрало и, выхватив из ножен тесак и ревя, бежит к трициклу, начавшему движение навстречу.

Сандрино прыгает на единственное заднее сиденье и думает, что все пока складывается как нельзя удачно. Да, Тальпаллис умеет ускользать от смерти, но что он сделает против огнестрела? С датчиком движения никто не подойдет к гемодам близко, а прибор ночного видения, работающий в инфракрасном спектре, поможет найти тех, кто забился в норы.

Он криво усмехается, поглаживая плазменный пистолет. В этот раз все закончится быстро и в его пользу.

Оскалившись, чешуйчатый врубает совершенно дикую грохочущую музыку, Фобос закрывает ворота, трицикл трогается. Громоздкая фигура со стальной головой чудовища поднимается и раскручивает цепь с крюками на конце.

– Прячься, мясо! Едет ваша смер-р-рть!

Сандрино передается азарт хищника, загоняющего дичь, он тоже встает и потрясает дробовиком, а следом за трициклом несутся дроны, почуявшие кровь.

Первую жертву инфравизор засекает минутах в десяти от базы. Чешуйчатый тормозит так резко, что Сандрино едва не падает, и в исступлении бьет по клаксону. А потом вскакивает и орет:

– Лошара! Мы знаем, где ты! Беги, падла!

Он разворачивает трицикл и устремляет к куче камней, за которой, Сандрино видит на экране, светящийся силуэт вжался в землю. Рой дронов устремляется к жертве. Фобос приподнимается и для острастки стреляет по камням из дробовика.

Устрашение срабатывает. В свете фар вскакивает черный силуэт и несется прочь. Чешуйчатый газует, направляет трицикл на спасающегося человека, который петляет из стороны в сторону, оборачивается. Его блестящее от пота лицо перекошено ужасом.

– Не уйдешь, падла! – радуется чешуйчатый, направляя трицикл на беглеца так, чтобы насадить его на пику.

Но в последний момент жертва прыгает в сторону, уходит перекатом, и чешуйчатый, жутко матерясь, вынужден снова разворачивать машину. Так он гоняет по пустоши участника шоу минут пять, но тот оказывается прытким и каждый раз отскакивает от пики. Тогда Фобос не выдерживает, раскручивает цепь с крючьями, бросает в жертву. Промахивается.

Мужик добегает до холма с сыпучим склоном, начинает карабкаться наверх, и Сандрино ловит себя на мысли, что желает ему удачи. Потому что он точно так же бегал по полигону куклой, на которой юные солдаты отрабатывали боевые навыки. А теперь он – загонщик. И не собирается меняться ни с кем ролями. Так что пусть этот чувак дохнет, судьба, значит, у него такая.

Фобос вскидывает дробовик, стреляет. Беглец вскрикивает, падает на сыпучий склон, на руках пытается ползти, но все равно съезжает.

Фобос кидает цепь, загарпунивает мужика, цепляет цепь на крюк, торчащий из рамы трицикла. Чешуйчатый с диким ревом выжимает педаль газа, и трицикл тащит кувыркающееся тело по камням. А Сандрино силится понять, доставляет ли это гемодам удовольствие, или им по фиг, они просто делают зрителям эффектно и остросюжетно.

Через несколько минут Фобос спешивается, подтягивает тело в изодранной одежде, упирается ногой в позвоночник и с хрустом вырывает гарпун из поясницы.

– Гля, отбивная прям!

Говорит он с закрытым забралом, но Сандрино уверен, что на его губах улыбка. Перевернув труп на спину, Фобос забрасывает его на подставку к ногам Сандрино, пристегивает ремнем. Тело парня – сплошная рана. Кожа с половины лица содрана, торчит лобная кость, глаз вытек, скальп снят почти полностью. Но это точно не Тальпаллис, тот был покрупнее, и волосы у него черные.

– Офень тоффий, – вздыхает чешуйчатый.

Фобос припечатывает пятерню к спине напарника.

– Ниче, ща загоним кого помясистей.

– Фначала бабу!

– Будет, будет тебе баба!

Глава 8
Надана

Надане везет: солнце еще не спряталось за далекими холмами, а она уже стоит возле трехметрового забора периметра, собранного, как конструктор, из тонких бетонных блоков. А может, и не из бетонных, а это имитация, и развалить его при желании не составит труда. Не сдержав любопытства, она протягивает руку, чтобы определить материал, и тут на нее пикирует дрон, стреляет по камням возле ног. Надана отпрыгивает, пятится.

– Ну вас на хрен! – выкрикивает она дрону. – Не очень-то хотелось. Я тут не чтоб сбежать!

Выйдя из тени забора, она становится напротив солнца. Получается, это и есть крайняя западная точка? А как Леон это определит, когда солнце сядет, ведь он, скорее всего, далеко и не успеет сюда так быстро.

Надана шумно скребет в затылке, пытаясь сообразить, что делать дальше. Хорошо если он придет до темноты, а вдруг нет? Ночевать под открытым небом смерти подобно: звери, люди, гемоды-людоеды. Она передергивает плечами, продолжает рассуждать вслух, сама с собой, рисуя хворостиной рожицы в пыли.

– Допустим, вечером ясно, где крайняя западная точка, а утром-то солнце на востоке. Леон по-любому точно вот сюда не придет, а будет шариться по окрестностям… – Надана смотрит на рисунок в пыли, и ее осеняет.

Нужно оставить ему знак! Причем такой, чтобы другие не поняли. Она задумывается. Сунув в рот тростинку, измочаливает зубами ее конец.

Змеи! У нее татухи в виде переплетающихся змей. Сев на корточки и ругая свои кривые руки, она рисует двух переплетенных змей, хвосты подгибает, головы устремляет на север, туда, куда она пойдет. Поднимается, хмурясь, смотрит на художество и для пущей убедительности рисует языки в форме стрелок. Теперь точно яснее некуда.

Итак, надо искать убежище, где можно залечь. Вот только хрен тут такое сыщешь – камни да холмы. Да и что искать-то? В паре всяко спокойнее: один спит, другой на стреме, а так вообще не поспишь… И пить хочется адски. И дернула ж нелегкая заявиться на участие!

Надана шагает вдоль периметра в сопровождении своего дрона и охранных, сменяющих один другого. Солнце клонится к западу, и тень от забора удлиняется, а вместе с тенями растет тревога. Сообразив, что возле забора искать нечего, Надана направляется вглубь Полигона, помечая путь нарисованными змеями. Похоже, ночевать придется на улице, а значит, надо кого-нибудь найти, чтобы образовать временный союз. Драться ни с кем она не собирается, это совсем психом надо быть – вместо того, чтобы сбиться в стаю, где легче выжить, мочить друг друга. Вот потом – да, придется драться за лидерство.

Пить хочется зверски, но Надана бережет воду, потому что знает: дальше будет хуже. Хоть бы лужа какая нашлась. Но – ничего полезного: ни воды, ни убежища, только раскаленные камни, сухие кусты да выжженная солнцем трава. Вдалеке она замечает дерево и топает к нему. Если залезть и устроиться среди веток, звери не сожрут и авось гемоды ночью не заметят. А утром Леон уж точно подтянется, и вдвоем будет проще.

Дерево оказывается непригодным для лазанья, оно сплошь утыкано шипами, ветви тонкие, кривые, переплетенные. Не дерево, а шар из колючей проволоки. Причем на основном шипе – по несколько игл поменьше.

Не оставляя надежды урвать хоть что-нибудь, Надана обходит вокруг него и обнаруживает выложенную из камней голову льва – точь-в-точь, как хренов пазл, который надо собрать из железных кусков.

Сердце пропускает удар. Это что – подсказка, что рядом что-то полезное, или предупреждение о ловушке? Потоптавшись на месте, она осторожно обходит дерево еще раз и замечает нечто металлическое, поблескивающее на верхушке.

Часть пазла⁈ Неужели! С ее-то везением – и улыбнулась удача!

Но нет, там что-то длинное… Цепь! Этим видом оружия она не владеет, но руки-то не из жопы! Научится. Придется осуществлять первоначальный план, обрывать шипы и обустраивать на дереве гнездо. Этим она и занялась – неторопливо, чтобы не пораниться. Когда колючек вырастает целая гора, Надана решает их прикопать вокруг дерева, чтоб враг не подкрался незаметно – звери уколются и взвоют.

Спокойно, не напрягаясь, чтоб не потеть и не расходовать влагу, она принялась закапывать шипы.

– Ты клад ищешь?

Голос бьет кнутом, Надана вскакивает, приготовившись обороняться… И опускает кулаки. Подбоченясь, перед ней стоит коротышка Лекс, лыбится нагло. Вспомнив, что обещала перерезать ему горло, Надана набычивается.

– Все-таки приперся на запад. Че ж сам-то не геройствуешь?

– Потому что не идиот. – Он примирительно поднимает руки. – Я с востока иду. Леона там нет.

– А я с запада.

– Что ты копаешь?

Лекс берцем ворошит грунт, оттуда высовывается шип колючки. Незваный гость переводит взгляд на изрядно ощипанное дерево, на поджавшую губы Надану, которая не хочет, чтобы он обнаружил цепь, потому что нет ему доверия.

С одной стороны – не хочет, а с другой ей нужен напарник.

– Скоро ночь, – говорит он. – Предлагаю поступить здраво и провести ее вместе…

Надана фыркает, он продолжает:

– Если я тебе так уж не нравлюсь… если что, ты мне тоже не особо… утром разойдемся. Но ночью безопаснее вместе, согласись? На оружие, которое на дереве, не претендую. Но помогу тебе его достать, потому что сейчас мы в паре, и твое оружие мне выгодно. К слову, оно не настолько ценно, чтобы за него с тобой драться и рисковать.

– Наверху цепь. – Надана кивает на дерево. – Кто-то прикольнулся и орет с нас, как мы туда будем лезть… Помогай, че уж.

– Там, – Лекс кивает на восток, – развалины. Лучше переночевать, имея за спиной хотя бы три стены. Давай достанем цепь, вернемся и найдем убежище?

– Ладно, уболтал. Кстати, воду ты нашел?

– Нет. Точнее, да, но там, в оазисе, окопалась группа из четырех человек. Подходить не рискнул.

С Лексом дело идет быстрее, меньше чем за полчаса Надана заполучает цепь, а парень – копье, осматривает его и с сожалением говорит:

– Ножа не хватает. Я с собой взял складень, спрятал в ботинок. Вытащили, сволочи.

– Угу. Предупреждали, что так и будет. Мне сигареты оставили, а спички забрали. И как их прикурить?

Надана разглядывает цепь: прочная, блестящая, метра полтора в длину. Желая испытать новое оружие, она несколько раз бьет дерево, цепь отскакивает, лупит ее по руке. Лекс наблюдает со стороны, но советов не дает, только с сожалением отмечает:

– Если бы шипы на конце, толк был бы.

– И так есть толк. Можно свалить противника, зацепив его ноги. Можно вырвать оружие…

– Можно схватить за цепь и забрать ее у тебя. Идем на ночевку. Завтра потренируемся. Но против гиен, согласен, вещь крутая.

Надана рисует метку, Лекс наблюдает, склонив голову набок, и говорит:

– Здорово придумала. Как хорошо иногда ошибаться в людях.

Надана вскидывает голову.

– Не поняла.

– Ты оказалась сообразительнее, чем я думал сначала.

– Да? Зато ты как был надутым говнюком, так и остался. Но ты дружественный говнюк. Веди, давай.

Обещанные Лексом руины напоминают скорее взорванную скалу: хаотичное нагромождение разнокалиберных камней метров пять в высоту, чуть в стороне – кучами сваленные огромные плиты, камни поменьше, дальше глубокий ступенчатый овраг, куда лететь и свистеть, метров двадцать в глубину.

– Тут был карьер, – резюмирует Лекс. – Брали камень, строили дома.

– Тупо. Вот только это ни хрена не руины, и спрятаться тут негде.

Лекс кивает на нагромождение камней.

– Поднимемся наверх и затаимся. Бесшумно не подкрадутся, а сверху проще отбиваться.

– Чем отбиваться?

– Камней запасем. Смотри, какие глыбы. Чуть сдвинем их, чтоб можно было толкнуть, и они покатились на врага, и тогда никому мало не покажется.

Надана мысленно соглашается и благодарит судьбу, что привела к ней Лекса. Поднимаясь за ним по насыпи, она отмечает, что ноги проваливаются, сюда довольно сложно забраться, и это хорошо. А вот наверху приходится долго и нудно расчищать место для сна. Камни они аккуратно складывают по краю, и получается трехметровая площадка, огороженная полуметровой кладкой – эдакое первобытное укрепление.

План с катящимися глыбами удалось осуществить наполовину, потому что стемнело. Но три крупных валуна все-таки выкорчевали из земли и поставили на хлипкие опоры. Под одним обнаружился то ли лаз, то ли нора, куда угодила нога Лекса, и он чуть не вывихнул лодыжку.

Жара спадает, но кожу печет, словно ее ошпарили кипятком. Надана ложится на спину, сует в рот стебель травы – ей безумно хочется курить. Небо сперва темнеет, а потом наливается синевой, вспыхивают звезды. Она впервые видит звезды так отчетливо, и впервые за долго время ей более-менее спокойно…

И тут издали доносится выворачивающий душу рев охотничьего рога, сигнализирующий о том, что гемоды вышли искать людей.

Глава 9
Это единственный выход

– Суки! – Она сплевывает стебель и с ненавистью смотрит в сторону, откуда донесся рев горна.

– Без дополнительных приспособлений им нас не найти.

– А если они у них есть?

– Тогда тем, кто встретится у них на пути, конец. Ты же смотрела предыдущие сезоны?

– Не все. Каждый раз у гемодов все по-разному, но огнестрел есть всегда.

Воцаряется молчание и тишина, звенящая сотней насекомых. Единственное, чего сейчас хочется: чтобы гемоды проехали мимо. Надана, с тревогой вглядывающаяся вдаль, собирается снова лечь, но вдалеке вспыхивают прожекторы и сразу гаснут.

– Ты видел? – Вскакивает она, хватает Лекса за плечо.

– Что еше? – лениво спрашивает он, переводит взгляд на Надану, и с его лица стирается беззаботность. – Что там? – Он оборачивается.

– Как будто прожектор включили и выключили. Гемоды, сто пудов.

– Как близко?

– Далеко… Вон, смотри, смотри!

И снова вспышка, но сейчас ясно, что это фары автомобиля или чего-то подобного. Теперь встает Лекс и обстоятельно, с чувством матерится. У гемодов есть машина, значит, передвигаться по Полигону они будут очень быстро.

Фары блеснули еще несколько раз, будто бы машина каталась туда-сюда, а потом она съехала с возвышенности и… То ли Надане кажется, то ли на самом деле кто-то пронзительно кричит.

Умиротворение сменяется тревожным ожиданием. Наперебой стрекочут насекомые, небо давит могильной плитой. Больше гемоды себя не обнаруживают, и напряжение спадает. Лекс укладывается на бок спиной к Надане, поджимает ноги.

– Попытаюсь поспать.

– Лады. Я пока на стреме.

Удивительно, но он очень быстро перестает ворочаться и затихает, а Надана всматривается в черную пустошь, где холмы напоминают спины притаившихся чудовищ. Что-то трещит, словно исполин скрежещет зубами, но вскоре Надана понимает, что это не кто-то пытается подкрасться, а сами собой осыпаются камни. В стрекот кузнечиков то и дело вплетается жужжание дронов, потому Надана не сразу замечает нарастающий монотонный гул.

Обращает она на него внимание, когда на холме не так уж далеко вспыхивают фары, на миг ослепив ее. Машина съезжает с холма, снова воцаряется ночь, и холмы гасят рев мотора.

– Лекс! – вскрикивает она, тормошит спящего парня.

Он реагирует быстро: сперва вскакивает и лишь потом открывает глаза.

– Они, сука, сюда едут! – почти кричит Надана, пританцовывая на месте. – И уже близко…

Свет бьет по глазам. Теперь авто гемодов в трех-четырех холмах от убежища, но чуть восточнее.

– Пригнись.

Рев мотора усиливается, фары разрывают черноту. Надана, не замечая того, стискивает плечо Лекса, а он кладет ладонь на ее руку, ободряюще ее сжимает.

Машина проезжает метрах в двухстах восточнее, и Надана выдыхает, провожает глазами светящееся пятно. Из-за облака пыли не видно, что именно там за механизм. На некоторое время машина скрывается из вида, рокочет вдалеке, у периметра, а потом рев мотора снова усиливается. Гемоды прочесывают местность, и, скорее всего, все необходимое для охоты на людей у них есть: не только огнестрел, но и инфравизоры.

Когда над соседним холмом появляется золотистый ореол света, Лекс кладет пятерню на коротко стриженную макушку Наданы, заставляет пригнуться но она уже понимает, что бесполезно, схватки не избежать. Понимает – и молчит, приняв неизбежное.

За все сезоны, а она смотрела их двенадцать, никому не удавалось убить вооруженных до зубов гемодов. Шансов, что получится у них с Лексом, примерно один к тысяче. Но она постарается подороже продать свою жизнь.

Сбросив руку Лекса, Надана выглядывает из убежища: машина… точнее, не машина, а трицикл, катит в стороне, метрах в двадцати от насыпи.

«Ну же, валите отсюда. Нет тут никого. Ну, пожалуйста», – бьется в голове.

Но трицикл тормозит, разворачивается и едет целенаправленно к убежищу.

Машина останавливается. Фары гаснут, включая прожекторы, освещающие пассажиров. Дроны мечутся туда-сюда, стервятники долбанные, так и хочется камнем запустить. В салоне сидят двое… Монстр с кривыми вывернутыми клыками и тремя алыми, как у Ваала, глазами. Псоглавец с дробовиком… Стоп! Она видела гемодов – они вполне человекообразны. Это не монстры, это доспехи такие, чтобы от одного вида гемодов пробирал мороз и опускались руки. Мысленно Надана окрестила одного Монстром, а второго Псом. У третьего, что за рулем, шлем был в форме черепа.

– Эй, вы, двое! – рокочет гемод в шлеме чудовища (Монстр). – Мы знаем, что вы там, наверху. Шансов у вас нет. Предлагаю сделку. Кто-то из вас точно женщина. Если мы получаем бабу без драки, второй остается жить.

Надана, сидящая на четвереньках, шумно сглатывает слюну, в упор смотрит на Лекса, наматывая цепь на руку и готовясь к бою. Лекс один раз уже проявил себя как крыса, и сейчас попытается сдать ее, чтобы спасти свою шкуру. Лекс смотрит на нее, примеряется, падла.

Зачем им женщина, понятно и идиоту, и Надана отчаянно жалеет, что нет ножа, даже горло себе не перерезать, ведь против четверых она бессильна. Проскальзывает дурацкая мысль, что после того как он ее предаст, Лекса зрители заминусуют, но утешает это слабо.

Время становится вязким и гулким.

– Будет вам баба, – выкрикивает Лекс, поднимается и делает шаг к краю.

Гемоды внизу радостно гомонят. Отчаянье сжимает горло, но сдаваться Надана не собирается, вскакивает, наносит удар цепью по предателю, но Лекс отпрыгивает в сторону и делает то, что она от него ожидает меньше всего: упирается в валун и толкает его прямехонько на стоящий внизу трицикл.

– Не переживай, прорвемся, – отряхивая руки, спокойно говорит он.

Округлый камень катится, подпрыгивая, как исполинский мяч, но у гемодов отменная реакция: Монстр и Пес, сидящий позади, выпрыгивают за момент до того, как камень впечатывается в трицикл, расплющивает сложенные кучей человеческие тела и улетает дальше. Покореженный корпус зажимает водителя, он визжит, как резаная крыса.

Шлем с клыкастым забралом слетает с косматой башки гемода, он бросается вызволять зажатого в трицикле напарника, и Надану захлестывает желание бежать, спасаться.

– Топливо! – верещит зажатый. – ФФя рванет! Ааа, фука, нога!

Надана смотрит на Лекса другим взглядом и шепчет:

– Спасибо. Приятно иногда ошибаться в людях. Валим?

И сама находит ответ на свой вопрос, видя, как Пес огибает холм, вскидывает дробовик. Лекс и Надана падают, вжимаются в землю. Гремит выстрел, сбивая верхние камни, один чиркает по волосам, второй оцарапывает щеку.

– Фука-а-а! Больно! – внизу верещит зажатый гемод. – Ааа!

Монстр бормочет что-то ободряющее, пытаясь вытащить напарника. Пес караулит с другой стороны холма. Лекс поднимает камень над кладкой, и сразу же следует выстрел – камень вырывает из его руки, парень шипит, потирая оцарапанную ладонь. Пистолет бы! Маленькая пукалка уравняла бы шансы. Надана запрокидывает голову, глядя на роящихся вверху дронов.

– Какие же вы суки! – срывается с ее губ, и от бессилия хочется разрыдаться.

– Помогай! – Лекс, не высовываясь, наугад бросает камни в вооруженного Пса, Надана присоединяется и в каждый бросок вкладывает всю свою злость, все отчаянье.

Один камень достигает цели, раздается звук, как если ударить палкой по ведру, псоглавый матерится, отбегает на безопасное расстояние. Лекс выглядывает и с криком «Лечь!» -прыгает на Надану, сшибает ее, вместе они сносят кладку с другой стороны насыпи.

Грохает взрыв плазменного разряда, над головой свистят камни, несколько впиваются в голову, и левый глаз Наданы заливает кровью.

Инстинкт самосохранения гонит обратно наверх, на площадку, дымящуюся после взрыва. Следует выстрел из огнестрела.

– Вам не уйти, – доносится холодный, как лезвие ножа, голос. – Поверьте, лучше я вас пристрелю, чем они четвертуют.

Надана нервно хохочет, понимая, что Пес прав, но выкрикивает:

– Хера тебе!

– Я видел, что они делают с людьми, – продолжает псоглавый, Лекс ползком подбирается к противоположному склону, смотрит вниз и, ругнувшись, толкает валун, он с грохотом несется по склону.

– Урода из трицикла вытащили, – отчитывается Лекс. – Видимо, ранен, и его утащили – поблизости не видно. Бородатый нацепил шлем и пытался обойти с тыла, надеюсь, его расквасило.

Он снова выглядывает и втягивает голову в плечи – вовремя. Гремит выстрел. Размазывая кровь по лицу, Надана возобновляет атаку камнями по Псу, но даже если они достигают цели, доспехи защищают врага, и урон он не получают.

– Живой, сволочь, – сокрушается Лекс, следящий за Монстром, тянется к камню с зазубренными краями, и его рука замирает.

Голову Наданы будто пронзает спицей, аж в глазах темнеет, но боль быстро отступает.

– Пафли! – шепеляво совсем рядом орет третий гемод, который был зажат в кузове. – Фкорее, у ваф минута! Больфе не фмогу их дерфать.

Ни хрена он не ранен, тоже сюда ползет, падла!

Матерясь, Надана сбрасывает третий, последний валун, надеясь, что он достанет гемода, выглядывает, но тут же прячется и не успевает увидеть, что стало с гемодом. И опять грохает выстрел, и снова Пес не успевает ее пристрелить.

– Фобос, их не берет! – орет Пес странное.

Что – не берет? Кого – не берет?

По фиг!

– Че там твой? – спрашивает она у Лекса, но он не отвечает.

Неужели мертв… Холодея, Надана оборачивается и цепенеет: Лекс как тянулся к камню, так и застыл – с перекошенной мордой и распахнутыми глазами, лицо неподвижно, как маска, только кровь течет из рассеченного лба, капает с подбородка.

А вот Монстр совсем страх потерял: прет напролом, ничего не боясь, уже почти до вершины долез…

Вспыхивает понимание: Лекс говорил, что гемоды обладают гипнозом. И теперь ясно, что значит «у вас минута! Больше не смогу их держать». Надо выстоять сраную минуту, гипноз иссякнет, и Лекс очнется. Надана опрокидывает его набок – он валится с подогнутыми ногами, как корявая статуя.

В этот момент Пес стреляет из плазменного пистолета, заряд взрывается чуть ниже вершины, и камни летят не горизонтально, а под углом вверх. И хорошо, что у него всего лишь пистолет, а не ружье: плазменное оружие большей мощности разнесло бы всю насыпь. Несколько камней все-таки впиваются в спину Лекса, но он не реагирует.

Надану захлестывает животная ярость, вырывается душераздирающим криком. Ощущение, что внутри извергается вулкан, магма ненависти поглощает мир, взор застилает багряная муть, сердце строчит, как пулемет. Надана встает в полный рост, хватает увесистый камень и швыряет в обалдевшего Монстра, стоящего в полутора метрах от нее и пытающегося прицелиться из дробовика. Камень врезается ему прямо в харю! Прямо между шлемом и забралом в форме клыкастой челюсти. Жаль, за застревает там, а отскакивает.

Не давая врагу опомниться, Надана бьет цепью в незащищенную шею, и снова гемода спасает реакция: защищаясь, он вскидывает руку с дробовиком, удар выбивает ружье и отбрасывает Монстра назад. Сгруппировавшись, он падает на четвереньки, но грунт осыпается, и он катится по насыпи, матерясь и зовя на помощь. Шлем бьется о камни и гремит, как жестянка. А Надана выпрыгивает вниз, хватает дробовик и с проворством ящерицы взбирается в укрытие.

– У них мое ружье! – пробивается сквозь грохот частящего сердца.

Во рту горячо, дыхание сбивается. Надана прижимает к себе ружье, баюкает, как младенца. Двустволочка горизонталка. Два патрона. Два выстрела.

Как раз, чтобы завалить Пса и Монстра. Третий наименее опасен. Она поднимает камень, имитируя свою голову, но выстрела не следует. Тогда она осторожно выглядывает и самодовольно улыбается: гемодов и след простыл возле насыпи. Даже трицикл свой бросили!

– Твари ссыкливые, – бормочет она, обращаясь к дронам. – Видите, как на безоружных переть, так герои, а как у меня ружье появилось, так пообсирались, аж сюда воняет. – Она хохочет и трясет ружьем над головой. – Правда, я крутышка?

Ненадолго воцаряется тишина, только дроны жужжат над головой. Не выпуская ружья и опираясь на одну руку, Надана ползает по кругу, следит, чтоб враг не подкрался с тыла, как это сделал третий гемод. Застонав, вскакивает Лекс и сразу же пригибается. Не дожидаясь вопроса, Надана рассказывает, что с ним случилось и, раздуваясь от гордости, показывает трофейное ружье.

– Тебя, выходит, гипноз не взял?

– Ага.

Лекс не разделяет ее радости. Окинув поле боя взглядом, делится наблюдениями:

– Посмотри, как они засуетились. Не нравится мне это.

Гемоды, залегшие за соседним холмом, прикрывая друг друга, короткими перебежками подбираются к трициклу, где так и не выключили свет. Пока двое держат под прицелом насыпь, третий копошится в покореженной машине, топчется на телах, камнем сплющенных в блин, и сейчас даже не сказать, сколько их. Трое точно. Надана не стреляет, бережет патроны.