Текст книги "Пожиратель нечистот"

Автор книги: Денис Игумнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Денис Игумнов
Пожиратель нечистот

Пожиратель нечистот

Глава 1. Муки творчества

Мужчины взрослеют позже женщин, им, чтобы стать полноценными, требуется нечто большее, чем просто знание и сумма навыков. Природа не дала мужчинам явного механизма биологического предназначения. Начать играть главные роли в гендерном театре они могли лишь сами, добровольно погрузившись во всю грубую жестокость окружающей действительности. Каждый муж взрослел по-своему: кто-то выбирал традиционный путь своих отцов и шёл на войну; кто-то испытывал свою смелость на улице; некоторые воспитывали гордость на ринге. Но все, даже те, кто никогда не сбивал кулаки в кровь, так или иначе, бились за право быть собой. Соперничество и власть. Очень часто сегодня власть выражалась в количестве ничего не значащих цифровых загогулин на банковском счёте. Но суть власти никогда не менялась; между желаемым результатом личного могущества и насилием смело можно поставить жирный знак равенства. В самом деле, какая разница убивать самому ради наживы или отнимать добро у других участников рынка, будучи «цивилизованным» бизнесменом? А разница есть. Во всяком случае, для некоторых. Одни назовут их вымирающим видом, доставшимся миру от времён завоевателей, переселения народов, всеобщей резни, а другие, знающие, нарекут реликтом из будущего – обратной связью с безымянным, вездесущим богом.

Дожив до двадцати одного года, Игорь Марков решился попробовать. Он долго обдумывал, планировал, решал, а главное боялся. Победить страх, узнать кто он есть на самом деле ему мог помочь талант, но Игорь не знал о его существовании. Он видел странные, реалистичные до потного ужаса сны и воспринимал их обычными кошмарами своей воспалённой фантазии, он и не подозревал, что за их стеной, на цепи предрассудков сидит пёс его силы. И прикрываясь щитом будки пса, за ним наблюдает совсем уж чужой, поселившийся в заброшенных туннелях разума некто холодный, как плесень, свирепый, будто заражённый бешенством дикий зверь, безумный и одинокий, словно лунный свет.

Беременный самим собой Марков, выигравший в смертельную рулетку у жизни, получивший приз в виде детской души, наблюдающий, неспящий, умело направляющий. Он питал незрелое дитя мечтами, а сам насыщался его страхами и сомнениями, облизываясь на готовящийся в печи разума наваристый бульон смерти. Симбиоз потенциального серийного убийцы, обладающего силой и коварством существа манипулятора, жирующего на людских горестях, и невинного ребёнка.

Приманкой для того, кто прятался внутри, стал дар Маркова. Такие необычные способности, сами по себе, придавали трапезе остроту универсальной приправы, и их необходимо было реализовывать в жизнь, а единственным доступным знакомым путём для непрошенного гостя было большое НАСИЛИЕ. Игорь, правда, не подозревал о наличие у себя таланта и тем более о существовании у него в голове зловещего двойника, но чувствовал. Подсознание толкало его к молоту поступков, инструменту, который освободил бы зверя, как всегда, при помощи судьбы, из карлика возможностей сотворив великана действий.

Марков – изначально порочный тип, осознающий всю ущербность своих желаний, сколько себя помнил испытывал нездоровую тягу к исследованию всего пограничного – боли, душевной болезни, смерти. Он хотел доказать себе, что достоин жить, топтать землю наравне со всеми. Обладая довольно посредственными способностями к обучению, Игоря обуревал мятежный дух. Он учился (не учился, а мучился) на четвёртом курсе биологического факультета Московской Академии Естествознания. В стенах этого никому не нужного (сегодня, но не завтра) анахронизма, доставшегося городу из помпезного имперского прошлого, собралось немало психов, интеллектуальных фриков со всей страны – новые язычники, поклонники мёртвой плоти, расисты и исламисты, поэты ( создавшие три поэтических общества – «Гибель Всему Живому», «Да Будет Тьма» и «Живодёры»), конечно, убеждённые наркоманы, музыканты (в основном металлисты и приверженцы хардкора с явственным кислотным оттенком). Все эти группы, тусовки, отдельные выдающиеся личности страдали выраженным в разных формах нездоровым влечением к смерти. Может быть, почва под корпусами академии излучала нечто такое, что так чудно влияло на молодые мозги. Капище, древний жертвенник, могильник жертв чёрной смерти: документов, подтверждающих какую-либо из версий, не сохранилось, да и интереса к тайнам земельного участка, на котором в тридцатые годы двадцатого века был возведён, тогда ещё один очередной храм науки – институт естествознания, никто не проявлял. Периодически, обычно новенький преподаватель истории, предпринимал попытки частного расследования, но очень скоро его порывы гасли, растворяясь в пыльном молчании архивов. А тайна жила, ждала, манила, отравляла.

И даже среди экзотических зверушек последнего зоопарка редких, вымирающих видов неадекватных личностей, Марков разительно выделялся, если не помыслами, то неизменно следующими за его бесовскими размышлениями дерзкими поступками. Игорь хотел, любил причинять боль, но терпеть не мог, когда при нём кто-либо страдал от боли. У него в душе уживались противоречивые, взаимоисключающие себя чувства. Единственный сын у матери одиночки (папа алкаш бросил их, когда ему едва исполнилось три года; больше они его никогда не видели) пестовал червоточину личности и довольно прохладно относился к нежным росткам сострадания, едва пробивающимися через панцирь безжалостного безразличия.

Шестое октября, поздний вечер, пятница. Игорь уже около часа сидел в кустах, в засаде. Местом дебюта он избрал городской парк-сквер, недалеко от его учебного заведения. Для начала октября было довольно тепло: температура на градуснике застыла на отметке одиннадцать градусов, а Игоря трясло. Оделся он правильно (футболка, свитер, куртка, шапочка, подштанники, джинсы, ботинки на толстой подошве), учитывая тот момент, что ему, возможно, придётся какое-то время просидеть без движения. Дрожь, охватившая его, не имела отношения к капризам погоды, – он волновался. Ему предстояло опасное дело. Игорь рисковал не только свободой, но и шкурой. Не так сильно опасность угнетала, как сомнение в успехе, нарастающее с каждой секундой ожидания, прибывающее весенним паводком, наводнением, тёмными водами, распирающими нервно клокочущее сердце.

Марков старался черпать уверенность в великолепной физической форме тела. Ростом метр девяносто пять, с отлично развитой регулярными занятиями с железом мускулатурой, Игорь выделялся среди сверстников, как тигр среди домашних кошек. Он ходил в качалку, занимался пауэрлифтингом, был самоучкой, так как терпеть не мог, когда ему указывали, что делать, пусть даже о его ошибках техники ему сообщал и мастеровитый тренер. Ему было всё равно: он не воспринимал никакую критику и ни в какой форме – она его бесила. Поэтому техника поднятия тяжестей у него хромала на две ноги, зато рабочие веса вызывали зависть – особенно у новичков в железном спорте. Его девизом в занятиях был: "Больше упражнений хороших и разных!". – Игорь фанател и с остервенением проводил этот девиз в жизнь. Дома он приспособил себе тренажёр для увеличения силы удара: у себя в комнате, к несущей стене прикрепил дубовую доску, обшитую двойным слоем поролона и обтянутую кожей. Каждый божий день он наносил по доске триста ударов каждой рукой. Сто прямых, сто боковых, сто полуаперкотов. Опять же техники никакой, но выходило прикладываться у него очень сильно. Оставалось испытать себя в деле.

Центральная, самая широкая аллея, облагороженная лавочками и урнами, шла, прижимаясь к чугунной решётке забора, отделявшей парк от улицы, прямиком к МДМ. С другой стороны, аллею подпирали шахматные ряды деревьев – клёны, вязы, тополя, скрывающие за собой пруд, великолепный воздушный мостик, перекинутый через канал, и разбегающиеся от него по всему парку извилистые прогулочные дорожки. Тихо. Фонари – оранжевые апельсины, прячущиеся в зелени листьев, не разгоняли, а благословляли тьму, придавая ей животную мясистость необыкновенной реальности. Приближалась полночь; прохожих будто ночь языком слизнула. С одиннадцати часов никто не прошёл мимо, если не считать парочки влюблённых, которые для целей Игоря, из-за своей относительной беззащитности, не подходили. Надежда таяла, страх рос, напряжение достигло максимума.

В конце аллеи, на входе в парк, появилась иголка силуэта. Непонятно кто это. Мужчина? Женщина? Игорь ждал мужчину, а сейчас испугался и захотел, чтобы это оказалась женщина и вообще, чтобы всё уже быстрее закончилась. Он маленький дурачок, сидящий в кустах, а не безжалостный хищник, выслеживающий добычу: со всей ослепляющей ясностью он понял эту простую истину… понял, но не принял.

Мужик! Марков стоял за деревом, скрытый от случайных взглядов кустами акации. Он не мог заставить себя сдвинуться с места. Смотрел, как по дороге идёт приземистый, пузатый человек в шляпе и плаще, и потел. Вот мужчина поравнялся с Игорем, вот миновал его и через (целых!) тридцать секунд скрылся из виду, покинув парк.

Игорь был зол на себя, разочарован, испуган. Злость бурлила, заливала и победила. Он размахнулся и угостил себя ударом кулака в нос. Перед глазами расцвели салютные букеты звёздочек. Резкая, острая боль привели Маркова в чувства. Он снова мог контролировать тело, двигаться, действовать.

Через десять минут судьба предоставила Маркову вторую попытку не тому, кем он должен был стать, но очень хотел. По аллее двигался ещё один припозднившийся прохожий. Высокий, длиннорукий, поджарый. То самое, то что нужно. Самец, который вполне мог дать отпор любому агрессору. Игорь подождал пока мужчина миновал его засаду, и вышел ему за спину. На цыпочках засеменил к нему. Получалось мягко: резиновые кеды помогали двигаться почти бесшумно. В четыре шага Игорь настиг мужика, размахнулся правой рукой, заряжая её от пояса, запустил налитый кровью свой чугунный кулак ему в затылок. В последний момент мужчина, что-то почувствовав, дёрнулся и кулак Маркова лёг за ухо и неплотно: удар вышел смазанным, и всё равно силы его хватило, чтобы сбить мужчину, сохранившего сознание, с ног.

Паника и ярость, страх и жажда крови кинули Игоря вперёд. Он наскочил на упавшего на асфальт человека, боясь, что он сможет подняться (почему-то это его пугало больше всего) и принялся осыпать пулемётной очередью ударов. Сил он не жалел, вкладывался в каждое движение, жёг топливо на высоких оборотах мотора своего, раздувшегося огненным шаром, сердца. Мужик всё никак не хотел падать в глухой обморок нокаута (как себе не раз в мечтах представлял Марков): он ворочался, бормотал, привставал, вытягивал то одну, то другую руку. Усталость к Игорю пришла сразу, он словно ухнул в глубокую пропасть. Дышать стало трудно, кулаки разжались, упали на бёдра. Марков обезумел от ужаса. Мужчина встал на одно колено. Неумелый убийца, закричав диафрагмой, в бессилии уходящей победы хлестнул левой ногой – коротко, зло, отчаянно. Попал! Подъём ступни, плюс часть голени, влетел точно в челюсть. Раздался характерный суставный стук, мужчина обмяк, сдулся, опустился каплей резиновой капитошки на асфальт.

Топтал первую жертву получивший новый импульс от энергии реализации инстинкта убийцы Игорь минуты три. Насладившись падением прохожего во мрак грязи поражения, Игорь обыскал жертву. Обшарив карманы, выудил из внутреннего кармана пиджака лопатник, набитый деньгами; не пересчитывая их, засунул себе за пазуху. Лёгкие деньги его сейчас не интересовали, но и отказываться от них он не собирался. Ему нужно было доказательство его победы – трофей, возбуждающий приятными воспоминаниями сознание. Таким знаком его превосходства над жертвой стали часы. CASIO… не слишком крутая фирма, но ценность первого трофея трудно переоценить.

Домой он вернулся свободным и счастливым. Лишь через три дня бушующий под крышкой черепа шторм эйфории пошёл на спад, и Игорь смог рассуждать здраво. Проанализировав приключение, он пришёл к выводу, что ему катастрофически не хватает выносливости. Первый раз повезло. А если бы он тогда промахнулся? Необходимо было иметь преимущество в кармане на случай непредвиденного, но прогнозируемого, развития событий. Первое – это холодное оружие, гарантия превосходства на крайний случай и второе – это развитие навыков бойца на основании школы какого-либо спортивного единоборства. Скрепя сердцем, распрощавшись с частичкой болезненной независимости, Марков записался в секцию вольной борьбы. Первые два месяца было тяжело. Тренировочный ад, которого он не ждал. Сила силой, а сердце не выдерживало. После тренировки болели суставы, спина, ноги не слушались. А ведь приходилось регулярно посещать занятия. Он чувствовал себя старой развалиной. Первые минуты учебных схваток он проводил в атаках, исповедуя силовую манеру ведения боя. Потом бензин кончался и его начинали прессовать. Выносливость проникала в кровь Игоря с трудом, как ему казалось неприемлемо медленно, но молодость брала своё; на двадцать пятой тренировке наступил момент, когда Игорь смог выстоять два часа тренировки и не устать во фруктовые выжимки.

На вторую охоту Марков вышел в декабре. Зима: снег только лёг пушистым девственным саваном на улицы столицы, оставаясь пока чистым, не осквернённым токсичными выделениями предприятий, не захарканным моторными газами автомобилей, небесным подарком природы. Он пошёл туда же, в парк-сквер, на место первого триумфа. Риск? Да, но уверенность его выросла, прошло время, и боятся по-настоящему стоило лишь своей слабости. То же место, тот же час. Безлюдье, острый свет оранжевых плодов фонарей, снег, холод, зуд. Теперь зубы Игоря выбивали марш озноба, а не страха. В этот раз ожидание не продлилось долго и не тянулось так мучительно медленно.

Крепкий мужчина – шея короткая, толстая, словно ствол столетнего дерева, плечи, созданные для переноса тяжестей, мощные ноги штангиста. Рост подкачал: не дотягивал и до метра семидесяти пяти. Но возможный недостаток в кулачной драке мог стать и преимуществом, особенно в партере. Игорь, в соответствии с возросшей уверенностью, поменял тактику. Пошёл на крепыша в лоб.

– Эй, ты! Стопэ, козёл!

Игорь, загораживая проход мужчине, шёл прямо на него. Тот притормозил, но не встал. Удивившись, крепыш не растерялся, постарался обойти неадекватного парня со зрачками хронического наркоши стороной. Последовал удар правой. Зажатая в ладонь свинчатка должна была обеспечить Игорю сокрушительное воздействие на кости лица второй жертвы. Костяшки кулака угодили точно в середину лба крепыша, он просел и ответил двумя неожиданными свингами. Палач и жертва сцепились. Короткая размахайка, клинч и партер. Оказавшегося сверху Игоря легко столкнули на бок. Мужик навалился сверху с колотушками ударов. Опять повторялась история первой охоты. Игорь упускал инициативу. Он не задохнулся, просто у крепыша сил оказалось побольше. Теперь кости Маркова трещали под натиском праведного гнева силача; голова гудела медным колоколом. Пора бы обратиться за помощью к страховке.

Игорь в суматохе избиения умудрился достать нож. Хлобыстнув мужика ножом по рёбрам, отпихнул застонавшего крепыша в сугроб, привстал, кинулся на закрывшегося в форму калачика противника, руками прикрывшего голову. Он наносил тычки остриём лезвия по плечам, верхней половине груди, шее. Кровь взлетала острыми секундными гейзерами, окрашивая белое снежное полотно в причудливые тёмные узоры прихода близкой смерти.

Нанеся более пятидесяти ножевых ранений, Марков остановился. Крепыш ещё оставался жив. Туловище и голова неподвижны, а руки слабо приподнимались, шарили в слепой попытке найти спасение. Мужчина тихо стонал, булькал переизбытком крови, затекшей из ран в рваное горло. Шансов выжить у него не оставалось. Потеря крови, одиночество пустынного парка, и как итог – неизбежная смерть. Убийство, первая смерть на счету начинающего маньяка. Игорю стало тошно. Он раздвоился, личность дала чёрную трещину. Одна часть хохотала и требовала продолжения, другая страдала, проявляя сантиментальное сочувствие к жертве. Что-то чужое проснулось в нём. Оно словно ждало, когда он допустит ошибку, и теперь, получив право голоса, стремилось подчинить Игоря полностью себе.

Забрав с собой обручальное кольцо крепыша, Игорь Марков, кое-как затерев снегом на одежде пятна свежей крови, покинул место преступления. Он был как пьяный, и уходил как пьяный. Его никто не видел, и никто не остановил: Игорь благополучно вернулся домой.

Убийство разбудило в нём силу третьего глаза и открыло знание, пока ещё смутное, не сложившееся в окончательную форму. Марков давно догадывался, что ни он один обитает в его теле, а теперь его смутная догадка приобрела тяжесть железобетонной уверенности. Он не мог общаться со своей (не своей) половиной. Все вопросы оставались без ответа. Оттуда, из тени личности, исходили лишь импульсы, подталкивающие его к продолжению охотничьего сезона. Он не сопротивлялся. Игорь погрузился в глубокие кровавые воды серии. Каждую неделю он совершал вечерние вылазки, орудовал в парках, на конечных остановках общественного транспорта, на стройках и в пригородах. На учёбу времени не оставалось. Точнее – его было навалом, но обучение его больше не интересовало, он, к неудовольствию матери, забрал документы из академии и поступил на службу в МЧС. Срочную проходил в воинской части, дислоцирующейся в Ногинске, стал штатным рядовым спасателем. Через год перешёл в пожарную структуру МЧС. Отряд тоже базировался в Подмосковье, а именно, в Реутове. Игорь мотался в основном по Московской области, но изредка выезжал и в центральные регионы России. Для маньяка благодать – возможность охотиться в разных районах, что затрудняло объединение разрозненных эпизодов разными следователями в одно дело. К двадцати пяти годам счёт его подвигов шёл на десятки: всё больше тяжкие телесные; убийств в его списке значилось всего два. Первое – тогда в парке, и ещё одно – рядом со железнодорожной станцией "Отдых". Забил мужичка до смерти. Не хотел, так вышло, случайно.

Параллельно уличным подвигам зуд к преступным поступкам Марков удовлетворял в клетке. Отслужив, он стал выступать в любительских турнирах ММА. К тому времени он заматерел, набрал мускульную массу, стал настоящей машиной. Игорь подсел на гормон роста. Гармошка делала его массивным, невероятно сильным. Связки, сухожилья мутировали в толстенные канаты, мускулы набирали массу и ускоренно сбрасывали жир. Единственный недостаток гормона роста состоял в том, что колоть его требовалось каждый день, утром и вечером, на протяжении полугода. Именно столько длился курс. Для лучшего эффекта и быстрого набора скорости силовой мутации, Игорь добавлял к курсу дополнительно разные факторы роста – механический и инсулиноподобный. Он рос, и осечек на охоте больше не случалось, да и в спортивных противостояниях ему способствовала удача. Шёл он без поражений, из десяти боёв закончив девять досрочно в первом раунде. В спорте он спускал пар накопленного напряжения тогда, когда вылазки за жертвами становились временно невозможны.

Игорь ежедневно боролся со своим вторым "я", требовавшим настоящей крови, а не просто синяков и переломов. Оборона слабела, и Игорь всё ближе подходил к черте подталкиваемый нетерпеливым гостем, засевшем в нём наконечником отравленной стрелы. Проснувшиеся в нём таланты прозрения, внушения, предсказания он использовал примитивно, чтобы уходить незамеченным, чтобы не попадать в поле зрения полиции. Только во сне Игорь получал возможность видеть картины чужих отвратительных преступлений, которые он, обманывая себе, по-прежнему принимал за обыкновенные кошмары.

Психика Маркова не выдерживала натиска впечатлений извне. Двойник из тени пользовался слабостью донора. Он не ожидал, что ему окажут такое последовательное упрямое сопротивление, но последнее слово осталось за ним. Уронив в борону извилин семечко идеи о новых впечатлениях испытания твёрдости духа через пытки жертвы, двойник бережно заботился о нём, пока из крошки не вымахало целое развесистое дерево безумного желания жестокого эксперимента.

Игорь подготовился. Приобрёл гараж (естественно без официального оформления, у алкаша за ящик палёнки) с подвалом, на окраине заштатного, занюханного посёлка городского типа, на границе области, прикупил инструментов и выследил жертву, когда та возвращалась домой с электрички: напал, вырубил и притащил в подземное логово.

Свет тусклый, пахнет гнилой картошкой, влажные стены, грязь. Молодой щуплый парень (Игорь специально такого замухрышку выбрал, чтобы ловчее было тащить) сидел привязанным к железному остову стула. Руки на подлокотниках, голова удерживается ремнём, ноги привязаны к ножкам. Белёсый, как лабораторная мышь, обнажённый по пояс паренёк натужно приходит в себя. Разлепляет веки, облизывает пересохшие губы. Перед ним стоит глыба в форме эмчеэсовца.

– Эй, ты чего это?

– Заткнись, – вяло говорит Игорь.

– Ой, что это? – Жертва обнаруживает, что привязана. – Отпусти меня… Кончай, а?

– Побереги силы, они тебе понадобятся, – с угрозой, но как-то устало сказал Марков. Игорю перестаёт всё это нравиться. Он жалеет, что вообще притащил сюда этого задохлика в подвал.

Чтобы хоть немного взбодриться, Марков бьёт тыльной стороной ладони по роже козлика. Не помогает, белобрысый карлик так перевозбуждён, что не замечает оплеухи. Он таращит глаза и заикаясь, подбирает, выдавливает и всё никак не выдавит из себя нужные для него слова жалостливой мольбы. Из деревянного ящика, стоявшего на верстаке, Игорь выбирает плоскогубцы. С силой тыкает ими в бицепс парня. Ссадина набухает тучными каплями крови. Слышится – "УО!", – паренёк дёргается.

"В холодную воду нырять нужно сразу, чтобы не оставалось времени на размышления. Сейчас-сейчас, я сейчас…". – Игорь хватает плоскогубцами большой палец правой руки белобрысого, резко сжимает и рывком выворачивает. Не хруст, а тошнотворное хлюпанье и следующий за ним долгий стон, даже не человека, а бессловесного животного, приводит Маркова в себя. Ему становиться плохо: плоскогубцы выпадают из его ослабевших пальцев. Вывернутый палец, кровь, перекошенное лицо худосочного пацана действуют на него отрезвляюще. Нет, он не хочет продолжать. Что это? Чума, он не хочет так. Противно. Боже-боже. Что же он делает? Боже. На этом эксперимент с переходом в лигу полноценных маньяков-садистов можно считать оконченным.

Игорь берёт нож, освобождает от пут повреждённую руку, кидает на колени парня нож и лезет по лесенки наверх, в гараж, на свежий воздух. Оказавшись на свободе, он бегом, словно жертва это он, а не изуродованный дохляк в подвале, оставив ворота гаража открытыми, улепётывает на станцию.

Он понимает, что совершил ошибку, оставив жертву в живых, но ничего не может с собой поделать. Всепоглощающий ужас сейчас заглушает второй голос, требующей крови и боли. Игорь залегает на дно.

Случай с неудавшимся убийством через пытку, попадает в полицейские сводки. Московский следователь, ведущий два дела об избиении мужчин в московских парках отдыха, давно подозревал серию, только доказать ничего не мог. Таких случаев с нападениями на половозрелых и в большинстве крепких мужчин по всей Москве набиралось около десятка. Объединить их ему мешало нежелание начальства признавать выход в свет очередного маньяка. Они, его руководители, грешили на обычный гоп-стоп, зашедший дальше обычного. Своя логика в их рассуждения была и, если бы не схожесть эпизодов, разбросанных по всему городу, и похожее (но не всегда совпадающее в деталях) описание преступника, можно было бы с ними согласиться. Следователь Илья Гришин терпеть не мог всякий криминальный сброд; но особенно ему были противны маньяки. В группу, расследующую серийные убийства, его не брали (скорее всего, начальники не хотели терять такого въедливого сотрудника, и регулярно теряли рапорты о переводе), и поэтому он занимался расследованиями таких неочевидных закономерностей в порядке личной инициативы. На этом поприще ему удалось поймать двух серийных насильников и одного педофила, но и эти его достижения не продвинули к искомой цели (группе по расследованию серийных преступлений) ни на шаг.

Такой шанс выпадает не часто: Гришин был убеждён, что вышел на след настоящего маньяка. Он рассуждал так: "Если заявлений о нападениях на сегодняшний день десять, то нападений должно быть в несколько раз больше. Многие просто не стали заявлять. Обычное дело. Об убийствах вообще молчу – они попадали в разряд случайных и обзаводились термином – висяк.

Теперь Подмосковье. Может, преступник живёт за городом и бывает в столице наездами. Тогда большинство преступлений он совершил тоже в области".

Взяв контакты парня, угодившего в подвальчик к маньяку, Гришин использовал отгул, чтобы встретиться с ним. Поехал прямо к нему домой. Из разговора с жертвой выяснил много чего для себя любопытного.

– Вы извините, Пётр, что я вас беспокою, но мне необходимо уточнить кое-какие детали.

Пётр Овчинников, тот самый белобрысый козлик, встретил Илью в дверях квартиры, проверил документы и препроводил в кухню. Он бюллетенил, лечил палец. Дома, кроме него, никого не было. Жена на работе, сын в школе.

– Валяйте, спрашивайте.

– В протоколе сказано, что по вашим показаниям преступник был одет в форму МЧС.

– Да. Здоровый такой, бугай.

– А особые приметы? Может быть, вы что-нибудь приметили необычное?

– Он же мне чуть палец не оторвал! А вы говорите «особенное».

– Да-да, я понимаю. Ну вот, например, почему, как вы думаете, он остановился?

– Не знаю. – Петя нахмурил лоб. – По-моему, ему не понравилось.

– Что именно?

– Не знаю.

– Он что, пожалел вас?

– Хрен этого му*ака знает. Повезло мне.

– Ну да, ну да. А что ещё?

– Блин, да что ещё-то? Здоровый он, словно бык. Кулаки, как гири.

– Может быть, татуировки?

– Нет, не видел.

– Ладно. Спасибо, что уделили мне время.

– Ага.

Сидя в машине, Илья Гришин подвёл итог. Посетив до встречи с Овчинниковым отделение полиции, занимавшееся этим делом, он прочитал показания, внимательно ознакомился с протоколами осмотра, опросными листами местного населения. Из документов он узнал, что гараж приобрёл у местного пьяницы некий приезжий, отличающийся значительными габаритами. Купил гараж без оформления и предъявления каких-либо документов. Одет был вполне обыкновенно – джинсы, куртка, и ни слова о форме МЧС. Возможно, форма лишь маскировка, деталь, усыпляющая внимание жертвы, но Гришин так не думал. Скорее всего, маньяк служил в МЧС и вышел на последнюю жертву после окончания очередной смены, не успев или, скорее, просто не захотев переодеться. Машины у него не было. Никто из автолюбителей в соседних гаражах кооператива, за месяц прошедший с приобретения гаража маньяком, не видел там чужой автомобиль. Осмотр гаража подтверждал их показания: свежих следов автомобиля найдено не было. Значит, передвигался он на электричке. Теперь остаётся определить, какие подразделения МЧС базируются по этому и соседним двум направлениям железки.

Илье Гришину пришлось взять внеочередной отпуск – за свой счёт. Весна, середина апреля, время подснежников: в смысле – появления на божий свет прошлогодних трупов. Начальство на его заявление об отпуске посмотрело косо, но просьбу удовлетворило. Две недели он выслеживал потенциального маньяка, а заодно представлял себе какой убийца человек. Картина получалась противоречивая. С одной стороны выходило, что маньяк – это типичный монстр со всем комплексом девиантных отклонений, социопат, убийца, садист, а с другой – не лишённый жалости, раскаивающейся в страшных деяниях человек хмурых помыслов, но страдающей души. Чувство сострадания у маньяка? Совершенно исключено. Так не бывает. Эти твари начисто лишены подобных чувств. Их восприятие мира исключало ракурсы сопереживания жертвам. А его экземпляр ведь проникся жалостью к Пете и, учитывая какие он себе выбирал жертвы, был очень необычен, как не крути. Маньяк давал, хоть и эфемерный, но всё же шанс жертвам. Да и жертвы происходили из самой неудобной для серийного убийцы категории населения – молодые мужчины, хорошей физической формы, нередко спортивного телосложения. Единственный опыт с пойманным дохляком, водворённым в классический дом маньяка – подвал, окончился неудачей.

Кандидата в нетипичные маньяки неизвестного типа он обнаружил в Реутове. Подразделение пожарной охраны МЧС, казармы, штаб. Гришин по своему обыкновению припарковался ранним утром недалеко от забора, за которым маршировал плац, используемый для общего вечернего и утреннего построения. МЧС – полувоенная структура, и если ты и не служишь срочную, то всё равно вынужден соблюдать все армейские правила. Забор, огораживающий плац, – это железные прутья, соединённые между собой вертикальными перекладинами в секции, ограниченные кирпичными тумбами. При таком раскладе нашему сыщику была отлично видна вся процедура построения. Построились, подняли флаг, командиры зачитали приказы, распоряжения, дали приказ разойтись, приступить к работе (службе). Гришин увидел его сразу: с правого фланга шеренги возвышался небоскрёб. Боец, который на голову выше товарищей и в два раза шире ближайшего соседа, невольно обращал внимание на себя. Настоящий великан! Илья не боялся: он в прошлом считался хорошим боксёром, выигрывал первенство Москвы по юношам. И потом занятия кулачным боем не забросил, продолжил посещать родной зал факультативно. Среди знакомых боксёров его знали как панчера, но не как обычного прямолинейного дуролома, а как хитрого, техничного, изобретательного разрушителя челюстей и носовых перегородок. Профессиональные навыки вселяли в Илью уверенность. Он не раз встречался в жизни с такими шкафами, и каждый раз выходил из схватки с ними победителем. Большие, неповоротливые увальни полагались на силовое превосходство, быстро выдыхались и громко падали.

Еще два дня, с шести утра до одиннадцати вечера, Илья дежурил, ждал появления подозреваемого, выходящим из ворот казармы. И дождался. Здоровяк, одетый вполне на гражданский манер, направился на железнодорожную станцию. Его дежурство кончилось, и он спешил покинуть службу. Шёл быстрым шагом, не оборачиваясь, был заметно возбуждён. Илья, оставив машину, пустился за маньяком следом.

Гришин не знал того, что Игорь, неделю назад, под впечатлением от произошедшего с ним в подвале гаража, посетил знаменитую на всю восточную часть Московской области женщину ведунью, и та, прочитав всего несколько страниц из книги его души, ужаснулась и хотела его выгнать, но под оказываемым им давлением (угрозами применить насилие. А как же иначе?) выдала ему несколько дельных советов и готовых рецептов. Марков обладал необходимой силой, но не знал, до встречи с ведуньей, как ею пользоваться. Сегодня Марков спешил воплотить в жизнь советы белой знахарки, освободиться от духовного горба потустороннего гостя, облюбовавшего его будто принадлежащее ему одному жилище. Или глист-нахлебник, или он сам. Другого не дано: один из них должен быть навсегда изгнан.