Текст книги "Сказка для короля"

Автор книги: Денис Белохвостов

– А что поделаешь, если мои песни нравятся народу, – невинно пожимает плечами Менестрель, – например «Выпьем еще кружку эля», вот и благодарят как могут.

– Погодите, – вмешивается Король, – а разве это не народная песня? Ее во всех королевствах поют.

– Наверно уже народная, – задумчиво замечает Менестрель, – имя мое теперь мало кто вспоминает. Все в основном просят спеть. Ну а там, где веселая песня и веселая компания, выпитые кружки эля считать не принято.

– Пишите всякую ерунду, – громко замечает Бургомистр, – да и похабщину часто, вот простолюдинам и нравиться горланить по вечерам. Писал бы лучше оды высоким персонам, глядишь – прославился бы.

– Нет, – отрицательно качает головой Менестрель, – только не оды правителям!

– Что неужели так трудно, при ваших-то способностях? – удивляется Король.

– Не трудно – противно, – Менестрель бесцеремонно сплевывает на пол, – не поверите, но до тошноты противно. Писать еще ничего, но ведь их и читать надо! И читать непосредственно тому, кому эти оды посвящены. А меня наизнанку от всей этой лести и славословия выворачивает.

– И что были случаи…? – осторожно спрашивает Король.

– Были, что там говорить, – махнул рукой Менестрель, – пару раз читал вот так… Когда бумага перед глазами – все нормально было, а как на эту рожу взглянул…, – Менестрель подавленно замолкает вспоминать былое происшествие ему неприятно.

– Ваше Величество, – вмешивается Шут, – у него много хороших песен есть, новых, умных, талантливых.

– Да кому они нужны?! – в сердцах восклицает Менестрель, – как в кабаке или на ярмарке не появлюсь, и начинаю их петь, кричат «не надо, старые давай». А запоешь старые, все подпевать начинают.

– Неужели люди не любят новые песни? Мне в это что-то не вериться, – рассуждает Король.

– Молодежь еще немного интересуется, но поймите Ваше Величество, не могу я уже как в молодости сочинять. Тогда юным был, бесшабашным, вот и песни подстать были, а сейчас мои песни кажутся слишком сложными и заумными. Вот сами послушайте, – Менестрель достает из-за спины гитару и начинает петь:

 
– Король и шут уже не пьют: они всё думают о том,
Что по лицу – не в титул! – бьют, хоть королем будь, хоть шутом.
И ни корона, ни колпак, увы, не могут подарить
Того уютного тепла, в котором можно всё забыть…
Король задумчиво вздохнёт, пыхтя затлевшим табаком:
«Эх, биться головой об лёд, со дна поднявшись – нелегко!
Бороться или уступить – вот в чём вопрос. Но где ответ?
Как хочется себя пропить за медные полушки лет…»
Шут ухмыльнётся груде дел, звеня печальным бубенцом:
«С собою – как бы ни хотел – не поменяешься венцом!
Я подряжался веселить, ты соглашался управлять…
Шутом – и то, несладко быть, что ж говорить о королях!»
Края у истины всегда остры, как битое стекло.
Кровь? Пот? Солёная вода? Вино в бокалы потекло?
Пусть люди спорят и кричат, я лишь задуматься прошу,
Когда – в обнимку – замолчат король и шут. Король и шут…
 

Король внимательно слушает всю песню до конца, когда Менестрель замолкает, воцаряется тягостное молчание. Через некоторое время Король говорит:

– Знаете, а мне понравилось. И совсем не заумно, все понятно.

– Это вам понятно, вы человек образованный, – вздыхает Менестрель, – а вот другие…, им что попроще подавай.

– Послушайте, а может во время ближайшего праздника вам сцену организовать, пригласить других музыкантов, там вы и споете свои новые песни, – с энтузиазмом предлагает Король.

– Бесполезно Ваше Величество, – Менестрель опускает голову, – на праздниках народ нажирается как свиньи и им уже не до песен. Вернее не до таких песен.

– Это верно, – поддакивает Шут, – уже пытались на праздниках концерт устроить. Так некоторые языками лыка не вязали, – он морщиться, – да и в драку могут полезть, с них станется.

– Пусть все будет остается как есть, Ваше Величество, – грустно говорит Менестрель, и вдруг через силу улыбается, – а если захотите послушать мои песни, так только позовите, я с удовольствием вам спою.

Он снова отвешивает изящный поклон и с достоинством удаляется из зала.

– Если пьян в стельку не будет, – снова добавляет Бургомистр, когда за Менестрелем закрывается дверь, – он в трактире фактически живет.

– Ну не в трактире, а у хозяйки трактира, – вступается за Менестреля Шут, – с одной стороны он больше клиентов привлекает, а с другой любит она его, хоть он выпивает часто и за молоденькими девушками волочится.

– Да невеселая история, – вздыхает Король. В этот момент слышится шум за дверью, приглушенные крики «Куда дурак?! Там же новый Король, опять все испортишь…», но дверь все же открывается и за порог падает здоровенный детина, сверху на него валится Ланселот. Малый легко стряхивает с себя начальника стражи подходит к самому трону и низко кланяется. Слышится глухой стук лба об подлокотник трона. Потирая начинающую вырастать шишку на лбу парень выпрямляется, удивленно бормоча:

– Ну вот, надо же, опять не рассчитал.

– Вы кто? – скорее очень удивленно чем строго спрашивает Король. Ланселот тем временем, видит что сделать больше ничего не может, и становиться рядом с Бургомистром.

– Я дурак, Ваше Величество, – спокойно отвечает малый.

– Не понял, вы Шут что ли? – Король вопросительно смотрит на Шута, на что тот довольно резко отвечает:

– Я попрошу Ваше Величество не путать дураков и шутов, это разные вещи.

– Верно, – быстро кивает малый, – господин Шут прав, я настоящий Дурак, так сказать натуральный.

– Интересно, – Король подается вперед, – и в чем это у вас выражается? Ну в смысле дурость?

– Да ему что ни поручи – все испортит, – ворчливо отвечает за Дурака Бургомистр.

– И еще всякие разрушения и конфузы устроит, – добавляет Ланселот.

– Верно, – опускает голову Дурак, – за что ни возьмусь, все из рук валится. Вот я и пришел к вам за советом, чем бы мне таким заняться, чтобы никому не навредить. А то скучно, да и шарахаются все от меня как от чумы.

– Может вам в стражники пойти? – предлагает Король, – работа непыльная, да и ума особо не надо – по улицам ходить, за порядком следить. А? Господин Ланселот, возьмете? Парень вроде здоровый, вам бы он подошел.

– Брал уже, – с безнадежностью в голосе отвечает Ланселот, – хорошо, что на всех стражниках доспехи были, а то пока алебарду на плечо закидывал – двух точно бы покалечил.

– А-а-а…? – Король вопросительно поворачивается к Бургомистру, но тот перебивает его:

– Пробовали! – чуть ли не кричит он, – посыльным. Бегает он конечно быстро, но он так все бумаги перепутал, что мы потом неделю разбирались, куда что отослали, но хуже всего что письма как назло оказались у тех, кому они совсем не предназначались, вот и вышла назавтра такая свара. Кому приятно о себе же донос читать?!

– Он где только не служил, даже в церкви, – подвел итог Шут, – но нигде ничего путного еще не сделал.

– Да… задача, – Король задумался, и через минуту вновь обратился к Бургомистру, – слушайте, вы когда дворец показывали о саде с яблонями рассказали. Я их мельком видел. И легенду рассказывали, что когда вызревают яблоки, прилетает Жар-Птица и их клюет, – медленно, как бы размышляя говорит Король.

– Верно, а что не сожрет, с собой берет. Ведь не просто, а с корзинкой прилетает, хитрая она до ужаса, – перебивает Короля Шут.

– А сторож у нас там есть? – не замечая реплики Шута, спрашивает Король у Бургомистра и Ланселота.

– Зачем? – поживает плечами Ланселот, – ее лучшие охотники ловили, так поймать и не смогли. Да не то что поймать – перо на счастье вырвать и то не удалось.

– Мы даже заказали у господина Ювелира золотую клетку, чтоб ее в нее посадить и любоваться, но она так и лежит в сокровищнице, за ненадобностью.

– А давайте этого малого сторожем в королевский сад назначим? – предложил Король, – а в случае появления Птицы – пусть ловит.

– Сад жалко, – угрюмо бросил Шут, – он хоть и небольшой, но королевский.

– А мы ему никаких приспособлений и ловушек давать не будем, и воспретим ими пользоваться, – продолжает Король, – пусть эту Птицу голыми руками ловит.

– Так это самая дурацкая работа, которую придумать можно! – воскликнул Бургомистр, – он же ее никогда не поймает.

– Зато яблони будут целы, – возразил Шут, – ну по крайней мере стволы. За ветки не ручаюсь.

– А что? – почесал затылок Ланселот, – с другой стороны и при деле и вреда особого не нанесет. Для дурака как раз и нужна дурацкая работа.

– Вот именно это я и хотел сказать, – усмехнулся Король и обратился к Дураку, – ну а ты что скажешь? Согласен стать сторожем королевского сада?

– А то как же Ваше Величество, – расплылся в смущенной улыбке Дурак, – прям сейчас могу и приступить.

– Ты только не усердствуй особо, – спохватился Король, – ходи и смотри за порядком, а надоест – полежи на травке, если Птица появиться – на деревья не лазь, лови снизу руками. А не поймаешь, не огорчайся, дальше службу неси.

– А ежели кто из людей на яблоки позариться – сам воров не лови, крикни стражу, а там уже наше дело, – добродушно напутствовал поворачивающегося к двери Дурака Ланселот. Тот разворачивается, еще раз кланяется, снова раздается стук лба об деревянный подлокотник трона, и все еще благодарно улыбаясь скрывается за дверью.

– Уф, – облегчено вздыхает Бургомистр, – спасибо Ваше Величество, помогли эту задачку решить, а то намучились мы с ним.

– Так на то Король и нужен, – философски отвечает Король.

– Ну вот считайте со всеми и познакомились, – подвел итог своеобразному приему Бургомистр, – с остальными горожанами может и увидитесь, когда они по какой надобности придут. А пока отдохните Ваше Величество до обеда, а после я введу вас в курс государственных дел.

– Ладно, уговорили, – улыбается Король, а в сторону тихо говорит, – забавный город, немного странный, но право слово – забавный.

Медленно гаснет свет, играет средневековая музыка и два шута в полумраке закрывают занавес.

– Прошло несколько недель, – говорит голос Бургомистра из темноты, – Король пообвыкся, втянулся в государственные дела. И стал править королевством по мере сил и возможностей.

Меняются декорации, когда шуты открывают занавес вновь, то зрители видят тот же зал, но к трону приставлен большой стол, заваленный бумагами, на нем так же стоят чернильницы, и в беспорядке разбросаны гусиные перья. На троне сидит Король в скромном камзоле и быстро что-то пишет пером. Наконец он сворачивает бумагу, запечатывает ее и облегченно вздыхает.

– Ну вот, с дипломатической почтой разобрались.

Тут вбегает Герольд и громко взволнованно кричит на весь зал.

– Ваше Величество! Ваше Величество! Шут повесился! – и останавливается напротив Короля тяжело дыша. Король в замешательстве, он еще не до конца осознал весть и бормоча выходит из-за стола:

– Как это повесился?… Еще утром я его видел… здоровались… был как обычно – жив, здоров… И сегодня праздник, скоро уже начнется.

Входит Ланселот. Король бросается к нему:

– Что случилось? Мне только что сказали что Шут покончил с собой? Это правда?

– И правда и нет, – печально отвечает Ланселот, – пытался повеситься. Но вовремя из петли его вытащили. Случайно Менестрель зашел – денег хотел одолжить, ну и увидел… Тот дверь забыл запереть. Менестрель веревку перерубил шпагой и позвал на помощь. А тут мы со стражниками проходили. Откачали беднягу.

– Но почему? Отчего он полез в петлю? У него же все нормально, а если что – так мог ко мне обратиться, – Король в растерянности.

– К сожалению даже вы, Ваше Величество, при всем моем уважении к вам не сможете ему помочь. Да он сейчас сам сюда придет, расскажет… за мной шел, – Ланселот кивает на дверь. Через несколько секунд действительно входит понурый Шут, рукой он непроизвольно потирает шею. Король делает знак Герольду удалиться. Ему очень неловко, он не знает о чем спрашивать Шута.

– Ну зачем же вы так…, – негромко начинает Король, смотря в пол, на несколько мгновений он замолкает, затем продолжает более уверенно, – как себя чувствуете? Может лекаря вызвать?

– Нет, спасибо Ваше Величество, лекарь у меня уже был, дал успокоительную микстуру и посоветовал не волноваться, – Шут садиться на маленькую скамеечку слева от трона, – да вы не беспокойтесь за меня. Так – нашло вдруг, вот к петле и потянулся. Но больше этого не повториться – заверяю вас, Ваше Величество. Идите, открывайте праздник, а я здесь посижу, на своем привычном месте.

– Праздник откроет Бургомистр, ему сподручнее и речь уже заготовлена, – отмахнулся Король, он начал нервно ходить взад вперед по залу, наступило тягостное молчание, наконец не выдержал, и почти крикнул, – но объясните ради Бога, зачем?! Из-за чего? Живете не хуже других, люди вас уважают. Ну чего вам не хватало?

– Любви, – вместо Шута отвечает Ланселот, а Шут так же молча безразлично сидит на скамейке поникший и печальный, – наш Шут давно и безнадежно влюблен, Ваше Величество. А она не хочет за него замуж идти.

– И всего делов-то?! – восклицает Король, он бросается к столу и хватается за первое попавшееся перо, – да я сейчас же издам указ о женитьбе и пускай эта дама, его избранница, пусть только попробует отказаться!

– Не надо Ваше Величество, – негромко, но твердо останавливает его Шут, – насильно мил не будешь, да и я сам, если честно терпеть не могу насилия. Мне и до вас это предлагали, – Король, подумав, откладывает перо в сторону. Поворачивается к Ланселоту. Тот сразу же понимает намек.

– Ладно, я пойду Ваше Величество, – говорит он, поспешно отступая к двери, – мне караул надо еще проверить. На празднике должен быть все-таки порядок. Чтоб без мордобоя и так далее… – он выходит. Король и Шут остаются наедине.

– У нее есть кто-то другой? – осторожно спрашивает Король.

– Нет, – качает головой Шут, в его голосе слышится усталость и безразличие, – честно говоря, я так подозреваю, что в душе она если не любит, то питает симпатию ко мне. Но наотрез отказывается выходить за Шута. Профессия у меня не уважительная. Ведь кого в народе «шутом гороховым» кличут – дураков, в большинстве случаев. Она говорит, что лучше уж замуж за господина Палача пойдет, и то почетнее. Но женой Шута не станет никогда, – Шут делает паузу и тяжело вздыхает, – можно было бы конечно сменить, так сказать, специальность, стать ремесленником в конце концов. Но это значит изменить своему призванию. Делать то что не приносит тебе радости? От этого тоже часто в петлю лезут. Да и поздно мне уже переучиваться и ломать старые привычки. Пойду вот в трактир и выпью с Менестрелем, немного легче станет.

– Так может она вас не любит именно за этот трактир да гулянки с Менестрелем на пару, – предположил Король. Шут на это лишь печально усмехнулся, вытащил откуда-то сзади фляжку, открутил крышку и основательно приложился к ней.

– Нет, в трактир не пойду, – твердо объявил он, – с вами останусь, вы ведь тоже не пойдете на праздник.

– Верно, не пойду, – подтвердил Король усаживаясь на трон, – пусть хоть кто-то на праздниках будет трезвым и лучше всего, если это – глава королевства. Вон и вы тоже сейчас надеретесь. Я вот вас понимаю, на праздники особенно грустно и одиноко становится. Мне вот пришлось выбирать: сидеть с пьяной рожей во главе стола или торчать здесь в одиночестве. Но здесь хоть делами занять себя можно, – тут Король обводит взглядом стол, потом смотрит на Шута, который снова прикладывается к фляге и тихо говорит, – да, делами сегодня уж вряд ли удастся заняться. Господи, да что же я делаю, на празднике Король сидит один во дворце и разводит разговоры с пьяным Шутом.

Шут видимо услышал окончание фразы и захмелевшим голосом громко спросил:

– А вы знаете Ваше Величество, для чего вообще нужны шуты? – Король хочет ответить, но Шут останавливает его взмахом руки, – нет, шутки да песни вам любой артистишка прочитать может, – Шут поднимает вверх указательный палец, подчеркивая важность сказанного, – Шут нужен в королевстве, чтобы говорить королю правду. Эти все придворные так привыкли врать и заискивать, что если и захотят правду сказать, то не смогут. Отвыкли. Шут, это как прямое зеркало среди кривых. А королю иногда обязательно надо взглянуть в нормальное зеркало, для своей же пользы и королевства. Вот именно для этого при всех дворах существует должность Шута, не дурака, подчеркиваю Ваше Величество, их вокруг и так полно, а Шута с большой буквы.

– Но в нашем королевстве, вроде не так много льстецов, – отвечает Король, и замечает в сторону, – надо же вот уже привык, в «нашем», как будто оно мое по праву.

– А я не про наше говорю, я про другие, Вон в соседских, Шутам приходиться изворачиваться, чтобы и правду сказать и чтобы голову при этом не потерять. Так что дурак, артист и Шут – это три разные вещи, – подводит итог своей тираде Шут.

Меж тем за окном темнеет и с площади слышаться музыка и пьяные голоса. Король встает и с раздражением захлопывает окно. Потом оглядывает комнату, задерживаясь взглядом на Шуте, приканчивающем содержимое фляжки и говорит:

– Что-то скучно у нас стало, – проходя по комнате и беря гитару, – давайте споем, а я подыграю, – предлагает Король и устраивается с гитарой на троне.

– А вы умеете? – с удивлением замечает пьяным голосом Шут.

– Ну я не только бумаги строчить могу, – с назиданием говорит Король, – пою конечно неважно, но прилично сыграть еще могу.

Шут с радостью принимает это предложение:

– А знаете эту песню «В нашем тридевятом королевстве – скучно и погано много лет…», – предлагает он Королю, который берет несколько аккордов.

– Нет, вот эту песню сейчас не надо петь, – быстро отвечает он, – давайте вот что, знаете эту «Ее Величество курит, его Величество пьет…».

– Конечно, до последнего слова, – заверяет его Шут. И они вместе поют довольно спокойную и смешную песенку.

 
Её Величество курит,
Его Величество пьёт.
На лысой медвежьей шкуре
Скучают щит и копьё.
В комод упрятаны пяльцы.
Заношен старый халат.
Чего им теперь бояться?
Знакомы и рай, и ад!..
Наследник шары гоняет,
Наследница – женихов.
Приданое пропадает,
Но дочка ищет любовь…
Ах, как неудобно вышло:
Упрямы и горячи.
Характер детей – не дышло,
Умы остры, как мечи…
И всё-таки, получилось:
Найти, удержать, сберечь!
Пусть мантия прохудилась —
Пока не спадает с плеч,
И в вверенном государстве
Дела идут чередой.
Ну разве это коварство:
Вино разбавить водой?
А может, на боковую?
Детишек строй обновим?
О пополнении тоскует
Постельных дел херувим…
Нет, хватит прыти и дури:
По горло иных забот!
Её Величество курит,
Его Величество пьёт.
 

Король кладет гитару на стол. А Шут начинает быстро и с благодарностью говорить:

– Знаете Ваше Величество – песня великое дело, коль вовремя ее спеть. Вот и настроение улучшилось настолько, что я снова могу шутить и радоваться жизни. Вы не подумайте, это не вино, это песня. А давайте еще споем. Только теперь я сыграю. Вы эту песню не знаете, она новая, господин Менестрель недавно сочинил. Так что вы просто подпевайте, – и он громко начинает больше орать, чем петь: «Король и Шут уже не пьют, Король и Шут поют о том…». Король тоже с улыбкой ему подпевает довольно разудалую песню. После этого Шут начал заплетающимся языком довольно несвязно рассказывать как он стал Шутом и как повстречал свою любовь. Король закрыл глаза как ему казалось на минутку и заснул.

Гаснет свет на несколько минут, слышится смолкающее бормотание Шута, когда свет снова включается на сцене остался только спящий на троне Король. Он просыпается и потягиваясь осматривает зал.

– Надо же, заснул на собственном троне, а ведь вроде таким жестким и неудобным казался все это время, – удивленно говорит он самому себе. За окном давно расцвело, и солнечные лучи проникают сквозь стекла окон. Тут Король замечает записку на столе. Подвигает ее к себе и вслух читает:

– «Пошел домой спать. Шут. Постскриптум. Вы заснули»., – Король бросает записку обратно на стол, – да, еле разберешь его почерк, да еще когда спьяну написано, все буквы корявые. И постскриптум в том же стиле – сам знаю, что уснул. Король встает и подойдя к окну распахивает его, вдыхает утренний воздух, потом сморщившись, прикрывает окно, недовольно замечая:

– Ну надо же – даже сюда запах перегара доходит. Да, любят подданные хорошо поддать по праздникам, а часто и просто так, в этом им не откажешь. На улицах никого, а вроде пора бы уже просыпаться. Небось все бочки вина в трактире выдули. И часы как назло на городской ратуше стоят, сейчас бы пробили, народ бы сразу в себя приходить начал. О Герольд идет, за голову держится. Понятно – утро тяжелое время, – с иронией говорит сам себе Король, – а с ним кто-то незнакомый и вроде не с похмелья, странно, неужели у нас в королевстве трезвенники завелись? Так, Герольд жадно пьет из колодца, а этот второй – нет. Кто бы это мог быть? Может посланник из соседнего королевства, но вряд ли – одет уж слишком бедно. На воина правда немного похож, наверно в стражу к Ланселоту устраиваться пришел, но лицо явно иноземное. Так и есть, сюда направляются. Ну чтож, как раз вроде пора завтракать, а там узнаем что к чему, – Король отходит от окна и садиться на трон, накидывает мантию, но потом поняв, что в ней будет слишком жарко, сбрасывает ее с плеч. В зал входит Герольд, вид у него неважный, за ним входит низкий, но широкоплечий и узкоглазый человек, одет он наполовину как воин – на груди видны металлические пластины, но в штанах из самого простого серого сукна.

– Вот…, – Герольд жестом показывает в сторону пришедшего с ним, но дальше язык ему отказывается повиноваться и он только стоит и икает.

– Что «вот»? – строго спрашивает Король. Стараясь дышать в сторону Герольд пытается объяснить.

– Ну это…, – и снова продолжает икать. Входит экономка, одним взглядом оценив положение, она недовольно хмыкает и уходит, сразу же возвращается с банкой мутной жидкости.

– Вот выпей, – протягивает она банку Герольду, недовольно ворча, – ну мужики, никогда меры за столом не знают, как свиньи нажрутся, а потом похмельем маются, – уже поворачиваясь и обращаясь к Королю, – вот я если и выпью бокал за столом то один или два, и радость и голова потом не трещит.

Герольд глотнув жидкости из банки скривился:

– Что это? – с брезгливостью в голосе спрашивает он.

– Ты не спрашивай, а пей. Рассол это напополам с отваром полыни. Горько, да зато голову прочищает хорошо, и язык заплетаться не будет, – строго отвечает ему экономка, потом опять поворачивается к Королю, – так как, будете завтракать Ваше Величество?

– Да, – кивает Король, – принесите завтрак и…, – тут он кивает в сторону Герольда и его спутника, – а вы есть будете?

Герольд быстро отрицательно мотает головой, понятно, что всякая мысль о еде ему сейчас противна. Второй человек наоборот охотно кивает в знак согласия. Наконец сделав несколько глотков Герольд показывает что больше не может пить эту гадость и отдает банку экономке. Способность внятно излагать свои мысли наконец возвращается к нему.

– Вот – захватчик, Ваше Величество, – стараясь чтобы голос звучал торжественно, делает жест рукой в сторону пришедшего гостя. Король с ног до головы недоуменно осматривает пришедшего.

– Он что, один? – с удивлением спрашивает Король.

– Да не, – машет рукой в сторону Герольд, – их много было, но только этот в живых остался. Его лесник подобрал, когда тот с голоду чуть не окочурился, как немного окреп, так к вам спровадил, то есть я хотел сказать меня с ним направил, да и на праздник вчера зашли.

– Понятно, – сухо произнес Король, не уточняя где сейчас лесник, он обратился к захватчику, – тебя как зовут-то и какого ты звания?

– Халибом зови, – сумрачно ответил тот, смотря в пол, в голосе чувствуется сильный восточный акцент, – предводитель я, великий воин и победоносный властелин, правитель своего народа.

Герольд на это перечисление титулов смеется.

– А чтож так бедно одет, раз ты властелин? – без всякой иронии спрашивает Король.

– В лесу все осталось, да и в походе я золота на себе не ношу, – с достоинством отвечает Халиб.

– Так где же твое войско? – Король в недоумении, тут гостя с востока прорвало. Он чуть ли не закричал:

– Плохая у вас страна, неправильная! Дорог нет, одни леса да болота! Половина моего непобедимого войска в трясине утонула, половина в лесах заблудилась. Лошадей волки съели, а в железных доспехах далеко не уйдешь, – тут он начинает загибать пальцы, – я в южные страны с войной ходил – всех победил, в северные – тоже победил, восточные те сами сдались, а вот сюда пришел – войско никто против не выставил, а свое потерял.

– То-то лесник недавно говорил, что волки да медведи нынче больно откормленные стали, аж шерсть лоснится, – замечает Герольд.

– Так ты наверно степняк? – Король начинает понимать ситуацию, – а к нам что поперся? В степи что не сиделось?

– Степь бедна, а есть нужно, жен кормить надо и детей, вот и шли воевать, добычу привезем – и жить можно, – объяснил степняк.

– Так значит войной питались, – с осуждающим вздохом говорит Король, – ну вот и наелись как говориться всласть.

В зал входит Шут, кивает Королю и Герольду, смотрит на Завоевателя.

– А, его уже привели, супостата этого…, – говорит он ни к кому не обращаясь, – очередной вождь войной пошел, да вот весь вышел, – хмыкнул Шут. Он тоже с похмелья, но не с такого сильного как Герольд.

– А вы откуда знаете про этого…, – Король рукой указывает на Завоевателя, – его же только что привели.

– Так слухи, Ваше Величество, – объясняет Шут, присаживаясь на свою табуретку у трона.

– Это с какой же скоростью у вас тут слухи распространяются? – немного удивляется Король, – нет, я и раньше знал, что сплетни и слухи быстро разносятся как круги по воде, но чтобы так быстро…

– Скорость слухов Ваше Величество никто не измерял – безтолку, – добродушно начал рассуждать Шут, – они быстрее всего. Вон, у нас и обычная почта есть и голубиная для экстренных сообщений, а случись скажем Бургомистру на одном конце королевства чихнуть, так на другом в Ратуше ему тут же доброго здоровья пожелают. А как так происходит – никто не знает.

– С этим, Ваше Величество что делать? – оживился Герольд, показывая на Завоевателя, когда Шут замолчал, – может его этого… того самое… к господину Палачу направить, давненько у нас в королевстве казней не было.

– Нет, – твердо отвечает Король, – если бы он не один был, а скажем со свитой или гаремом, тогда голову можно отрубить. А сейчас его назад отправить придется, пусть расскажет о своем походе, чтобы другие на нас войной не ходили, – уже обращаясь Завоевателю, – сказал бы что думаешь, чего хочешь, твоя ведь судьба решается.

– А что говорить?! Что хочешь делай, только здесь не оставляй, – замахал руками Завоеватель, – я домой хочу, в степь хочу, на простор да на коне хочу, а у вас тут заживо сгниешь. Кругом леса да болота. А детям своим и их детям завет строгий дам, что если не хотят погибнуть смертью бесславной и дурацкой, пусть вовек сюда дорогу забудут.

– Ну вот и хорошо, – удовлетворенно кивнул Король, – с первым же караваном купцов тебя домой в степи отправим. А пока обратно к леснику его уведи, пусть там по хозяйству поможет, не даром же его кормить. Да и полезно будет ему поработать, не все же мечом махать.

– Будет сделано Ваше Величество! – Герольд пытается вытянутся смирно, ему на секунду это удается и он хлопнув по плечу Завоевателя, говорит тому, – пошли, тот покорно уходит.

– Ну вот зачем воевать идут? Дома им что ли не сидится, так пустились бы просто путешествовать, – вопросительно говорит Шут, – заодно приторговывали бы чем-нибудь.

– Все войны или от бедности, когда люди с голодухи воевать идут или если правитель народа с головой не дружит. Ну когда от бедности воюют, это понятно, пограбят богатого соседа и домой. А вот когда какой-нибудь королевишка славы себе захочет или еще хуже возомнит себя новым Александром Македонским, тогда да, хоть караул кричи, и своих не пощадит и чужих. Благо если его войско сразу разобьют. Иначе же – начнет свою империю создавать, вернее завоевывать. И все-то ему мало покажется, весь мир захочет к рукам прибрать, чтоб вся карта была одним цветом. А помрет такой завоеватель или в бою убьют, что от его империи останется? Лишь свое государство, да еще хорошо если цело будет – рассерженные соседи сами не завоюют. И никто после такого завоевателя не посчитает, сколько убито людей было, сколько городов и деревень разорено, – Король вздыхает, – и ведь добиваются такие славы, потомки их прославляют, вот мол какой великий вождь был, полмира захватил. Ну захватил, а толку? Если бы он нормальную империю построил, пусть и небольшую, развил бы торговлю, построил дороги, соседей новым ремеслам обучил, но ведь таким никто спасибо не скажет, больше того – забудут. И все.

– Это вы верно сказали Ваше Величество, – соглашается Шут.

В зал вбегает Дурак.

– Поймал, Ваше Величество, как есть поймал! – с порога кричит он, спотыкается, пытается удержаться за стол, в результате чего валит его набок вместе со всеми бумагами и сам растягивается на полу. Король с грустью смотрит на бумаги и залившие их чернила, затем тяжело вздыхает и спрашивает:

– Кого поймал-то?

– Жар-Птицу поймал! – с гордостью отвечает Дурак.

– Ну и где же она? – встревает в разговор Шут, в его голосе слышится ирония.

– Как где?! В золотой клетке, – машет куда-то вдаль рукой Дурак, – господин Казначей выдал из сокровищницы – туда и посадили. А то она ругается страшно и все клюнуть норовит.

– Так она еще и разговаривает? – удивляется Король.

– Да больше сквернословит, Ваше Величество, – отвечает Дурак, – и клюется, а клюв-то у нее о-го-го какой, за один присест пол-яблока откусывает.

– Вот что, в сокровищнице Жар птице не место, – распоряжается Король, – темно, душно, пыльно. Глядишь – захиреет птица и загнется, а о нас потом будут говорить, что мол, не уберегли. Пусть в королевском саду навес небольшой сделают и под него клетку поставим. А ты, вот что, лучше объясни – как же ты ее поймать ухитрился?

– Да сам не знаю, – пожимает плечами Дурак, – она когда прилетела, то я как вы и велели за ней гоняться по саду стал. Она сначала с ветки на ветку перелетала, не достать, и хохотала на меня глядючи, а потом видно поскользнулась там или зацепилась – и прям мне в руки упала. Я схватил, к Вам бежать не решился, думал еще спите, а тут мне господин Казначей попался. Вот с ним мы ее в клетку и посадили.

– М-да, допрыгалась значит Жар-Птица, – философски заметил Шут.

– Ну чтож, может оно и к лучшему, не будет больше яблоки воровать, да и в нашем королевстве собственное чудо появилось, – Король жестом подзывая Дурака, показывает, чтобы тот помог ему поднять стол. Вместе они ставят стол на прежнее место. Король придает себе торжественный вид и произносит, – итак, приказываю – Птицу кормить хорошо, заботиться о ней. А тебе, – тут он замолкает на секунду, не желая называть Дурака дураком, – благодарственная медаль от королевства. Сходишь сегодня к господину Ювелиру, он тебе ее изготовит.