Текст книги "Под другим углом. Рассказы о том как все было на самом деле"

Автор книги: Денис Абсентис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Под другим углом
Денис Абсентис

Истинная религия

У тихоокеанских островитян есть религия самолетопоклонников. Во время войны они видели, как приземляются самолеты, полные всяких хороших вещей, и они хотят, чтобы так было и теперь. Поэтому они устроили что-то вроде взлетно-посадочных полос, по сторонам их разложили костры, построили деревянную хижину, в которой сидит человек с деревяшками в форме наушников на голове и бамбуковыми палочками, торчащими как антенны – он диспетчер, – и они ждут, когда прилетят самолеты. Они делают все правильно. По форме все верно. Все выглядит так же, как и раньше, но все это не действует. Самолеты не садятся.

(Ричард Фейнман)

Пошла уже вторая неделя пребывания Майкла Далла на Танне. Плетеное бунгало было уютным. Даже непомерная цена в 300 долларов в день не казалась такой уж большой из-за первобытной красоты тонущего по вечерам в океане огромного солнца. Завтра этот рай для него закончится, впереди – долгие перелеты и безжизненно-стерильные коридоры факультета антропологии университета в Лос-Анджелесе. Майкл сидел в открытом ресторанчике под огромным баньяном и смотрел на восток, где небо озарялось вспышками от фейерверков разыгравшегося сегодня не на шутку постоянно действующего вулкана Ясур. Кажется, именно отблески вулкана и привлекли на остров заметившего их капитана Джеймса Кука в далеком 1774 году. Небо было ясным и прохладным, хотя сезон дождей еще не кончился.

– Лучше бы он их не заметил, правда? – проронила одинокая пожилая француженка за соседним столиком.

– Простите? – Майкл не сразу смог оторваться от своих мыслей.

– Я про Джеймса Кука. Лучше бы его съели на Гавайях на пять лет раньше. Я видела вас сегодня на празднике. Великолепное и радостное было зрелище, согласитесь. Эти туземцы такие милые и наивные. Поэтому я и вспомнила Джеймса Кука. Мне неприятно знать, как с этим дружелюбным народом поступили наши предки.

– Острова все равно бы открыли раньше или позже. Не стоит винить Кука в этом, да и, строго говоря, он был не первым, кто добрался до этих островов. Все проблемы у туземцев начались позже, когда появились европейские торговцы, плантаторы и миссионеры. Колониальная политика, эпидемии, работорговцы. Это было время «охоты на черных дроздов». Их вывозили на плантации до начала XX века.

– Я знаю, что из миллиона жителей Вануату осталось только сорок тысяч. Это ужасно! Поэтому я так счастлива, что теперь у них все хорошо. Обязательно приеду сюда на следующий год. Спокойной ночи вам.

Француженка отправилась в свое бунгало. Майкл остался в ресторане один.

– Какое вино вы предпочитаете сегодня? – управляющий гостиницы с непроизносимым местным именем возник словно из-под земли. – Мы только что получили французское шабли из Новой Каледонии.

– Нет, спасибо, по вечерам я предпочитаю красное вино. Лучше бокал австралийского шираза. И закажите, пожалуйста, мне такси на завтра. У меня утренний самолет. – Майк на всякий случай сверился с билетом. Да, среда, 16 февраля, в 9:40 утра.

Управляющий исчез и через минуту появился с блестящим подносом в руке.

– Я надеюсь, вы хорошо отдохнули у нас, мистер Далл, – проникновенно произнес он, ловко наливая вино. – Мы будем очень рады видеть вас снова. Вы ведь пишите книгу о нашей жизни?

– Ну, не знаю еще, получится ли книга, – улыбнулся Майкл. – Пока материала только на статью. Да и про ваш знаменитый карго-культ мне, к сожалению, не удалось узнать ничего нового. Я все же думал, что смогу на месте сделать какие-нибудь наблюдения, увидеть, быть может, то, что как-то ускользнуло от внимания других. Но я был излишне самонадеян.

– Разве про него еще не все известно? – рассеяно спросил управляющий, отвлекшись на возню и визги пары летучих лисиц в кроне дерева. – Единственные млекопитающие у нас здесь, кроме летучих мышей. Очень вкусные. У нас есть на кухне несколько экземпляров, не желаете ли, как раз под красное вино?

– Нет, спасибо, – отказался Майкл. – Я скорее консерватор в пище, чем гурман. Предпочитаю гамбургеры. А про карго-культы все давно известно. Вот это-то меня и настораживает. Мне кажется, что-то упущено в этих описаниях. Я достаточно хорошо понимаю речь на бислама и не раз пытался поговорить об истоках культа с местными жителями, но никто, кажется, уже не помнит, как все начиналось.

– Может, вам стоило бы поговорить с Ясуром… – задумчиво пробормотал управляющий. – Хотя он не очень-то любит общаться с приезжими.

– С Ясуром? – озадаченно протянул Майкл, машинально посмотрев в сторону вулкана.

– Нет-нет, – весело рассмеялся управляющий, – Ясур на нашем языке значит «старик». Да, вулкан – тоже «старик», но я имел в виду человека с таким же именем. Он давно живет здесь. Очень давно. Никто не помнит, когда он сюда приехал. Говорят, он знает все даже о самых старых и уже почти позабытых местных обычаях. Правда, он не слишком-то разговорчив.

– Жаль, что я не спросил вас раньше, – с легкой досадой вздохнул Майкл. – Времени у меня, к сожалению, уже не осталось…

– Он живет далеко отсюда, но завтра, в среду, он будет здесь завтракать. Это практически традиция, я работаю здесь уже шесть лет и не помню, чтобы старик пропустил хотя бы один такой день. Вы, наверное, успеете с ним поговорить до своего отъезда. Если, конечно, он захочет с вами разговаривать. Я спрошу его об этом завтра с утра, но если он будет не в настроении, то уж не обессудьте. Он стар, очень стар.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Майкл и почему-то посмотрел на небо. Вулкан заснул, небо было черным. Летучие лисицы замолчали, закутались в кожистые крылья и маленькими вампирами из голливудских фильмов висели на ветвях.

Утром Майкл проспал на завтрак. Разбудил его уже шофер, белозубый улыбающийся блондин-меланезиец, постучавший в дверь и сообщивший, что машина подана. Майкл, чертыхаясь, быстро собрал чемодан и вышел в ресторан выпить хотя бы чашку кофе перед отъездом.

– Прошу прощения, мистер Далл, вы не оставили указаний вас разбудить, а мы сами не решились беспокоить вас перед долгим путешествием. – Управляющий выглядел несколько смущенно.

– Ничего страшного, я позавтракаю в Порт-Вилла, у меня достаточно времени между рейсами. Скажите, а старик, о котором вы вчера говорили…

– Я сказал ему о вас. Ясур поговорит с вами, мистер Далл. Он там, в беседке в углу. Но у вас есть только минут десять, иначе можете опоздать на самолет.

– Спасибо, – пробормотал Майкл, залпом выпил чашку кофе и быстро зашел в проход между корней баньяна.

Худощавый высокий старик сидел на циновке в позе буддийского монаха с пиалой чая в руках. Морщинистая кожа, глубокий загар, живые глаза. Майкла удивили его явно европейские черты лица, он почему-то решил, что управляющий, чье имя он так и не смог запомнить, говорил ему о местном старце.

– Боинакомаха сказал, что вы хотели что-то узнать о религии небесных Даров, мистер Далл? – старик с интересом оглядел Майкла. – Боюсь, я не смогу вам помочь. Я слишком стар, и память уже часто подводит меня. Я плохо помню, как все это начиналось. Оно просто случилось так, как случилось. Вряд ли я смогу рассказать вам что-то, что вы еще не знаете. Разве ученые уже не изучили местный культ грузов вдоль и поперек?

– В том-то и дело, что изучили. Но я сейчас пишу книгу по социальной антропологии и этнологии, и меня гложут сомнения. Вчера я был на ежегодном празднике в честь Джона Фрума. Это было очень красиво, все эти многочисленные танцевальные и музыкальные представления и парады, но…

Майкл задумался. Конечно, он хорошо знал общеизвестную историю культов карго. Все эти культы – от самых ранних, девятнадцатого столетия, почти мифических, и до более известных, возникших уже после Второй мировой войны, – следовали, как считалось, одной и той же схеме. Зарождались они независимо на разных островах, далеких друг от друга как географически, так и в культурном плане. Новая Каледония, Соломоновы острова, Фиджи. На многих островах возникло даже не по одному, а несколько разных культов. Островитяне наблюдали за тем, как корабли, а затем и самолеты привозят откуда-то белым людям грузы, а белые люди расплачивались иногда ими с туземцами за услуги проводников. Особенно это стало видно после высадки американских солдат в Вануату во время японской кампании. Множество полезных вещей сыпалось тогда с неба. Одежда, обувь, зажигалки, фонарики, мясные консервы, красивые жестяные банки с джемом, стальные ножи, палатки, джипы. Но никто не видел, чтобы американцы сами делали эти вещи. Белые люди хитрили, рассказывая туземцам о каких-то заводах и промышленности, и о том, что все полезные вещи они делают сами. Островитяне же были наблюдательны и заметили обман. Американцы зачастую сами даже не могли починить свои зажигалки и радиоприемники. А раз не могли починить, то как могли их делать?

Дело было ясное – бледнолицых снабжали карго духи предков. Уверовав в возможность доставки благ современной цивилизации с небес с помощью магии, туземцы начали наблюдать за таинственными ритуалами белых людей. Бледнолицые вели себя более чем странно. Они надевали одинаковую одежду и шагали, чеканя шаг, взад-вперед – более бессмысленное занятие и представить трудно. Они строили высокие мачты и закрепляли на них проволоку, надевали на голову странные предметы, из которых раздавались тихие голоса духов. Чтобы духи послали груз, эти магические ритуалы следовало повторить.

Тогда и развился культ Джона Фрума. И хотя эта странная религия появилась буквально на глазах, никто не знает, существовал ли такой человек в действительности. Была версия, что возникновение движения связано с местным жителем по имени Манехиви, который под псевдонимом «Джон Фрум» начал пропаганду культа карго. Антропологи предполагали, что «frum» – это искаженное «from», «из». Вероятно, Джон из Америки. Некоторые считали, что Джон Фрум был духом или видением, возникшим из-за кава – местного галлюциногена, который давно и безуспешно пытались запретить миссионеры. Туземцы же уверяли, что видели его, и он обещал им наступление дней, когда духи смилостивятся, сгонят с их земли белых людей и начнут присылать неограниченное количество карго. Все это произойдет, если островитяне будут правильно призывать духов предков, откажутся от европейских денег, христианства, работы на кокосовых плантациях. Более всего колониальное правительство обеспокоило пророчество Джона Фрума о том, что во время второго пришествия он принесет с собой новые деньги с изображением кокосового ореха, и в связи с этим все должны избавиться от валюты белого человека. Администрация колонии арестовала зачинщиков, но никакие действия уже не могли искоренить культ Джона Фрума. Деньги были потрачены, церкви и школы христианской миссии опустели.

Джону Фруму удалось преобразовать внушенные островитянам миссионерами представления о Боге в новую религию. После войны базы были демонтированы и эвакуированы, и поток карго иссяк. Чтобы возобновить его и вызвать железных птиц, несущих желанные грузы от духов предков, последователи культа Джона Фрума стали строить символические взлетные полосы с макетами самолетов. Рядом выросли бамбуковые вышки, где дежурили «диспетчеры», носящие на голове муляжи наушников. Но железные птицы все не прилетали.

Множество антропологов изучало этот странный культ. Когда они добрались до острова, то обнаружили там совершенно невиданное зрелище. Везде были натыканы столбы, соединенные между собой пеньковыми веревками. Одни туземцы очищали «взлетные полосы» от кустарника, строили плетеные вышки с антеннами, махали разноцветными флажками из крашеных циновок, другие в наушниках из половинок кокосов кричали что-то в бамбуковые микрофоны.

Годы спустя ритуалы дополнились символическими военными парадами «Армии Танны» – туземцы, с раскрашенными надписями USA смуглыми телами, маршировали по символическому плацу с бамбуковыми муляжами ружей, рисовали красками военные медали на своей коже. С тех пор эти парады ежегодно проводятся 15 февраля, в день, когда, согласно последователям культа, Джон Фрум должен явиться островитянам. Культ карго давно вошел в справочники и учебники. Антропологи написали много серьезных работ о сочетании в культе милленаризма, нативизма, модернизационных тенденций и элементов аккультурации. И вроде бы все это объяснялось просто, но Майку все еще что-то не давало покоя.

– Я действительно хотел вас расспросить, как все начиналось, – высказал, наконец, свои сомнения Майк, – но вдруг понял, что это не столь важно. В глубине души мне не давал покоя совсем другой вопрос – почему все это не закончилось? Ведь культы карго возникали давно, и было их множество, но большинство из них исчезло еще до возникновения культа на Танне. Почему только на острове Танна культ все еще процветает, когда остальные культы давно уже сошли на нет, растеряв своих последователей?

– Им просто не хватило веры, мистер Далл, – убежденно ответил старик. – Не ищите здесь особой загадки и какой-то мистики. Одни разочаровались в своих надеждах и вернулись к вере в духов деревьев, другие стали христианами, кто-то вообще перестал искать богов. Это просто вопрос веры. Только на Танне вера осталась сильна.

– Прошу прощения, но нам пора ехать, мистер, – подошедший к Майклу шофер указал на джип и вежливо наклонил голову. – Иначе вы опоздаете на самолет.

– Спасибо, иду, только заберу вещи, – Майкл с досадой развел руками, вежливо попрощался со стариком и пошел к машине.

Внезапно он остановился и вновь повернулся к старику.

– Но почему они все еще верят, что их религия – единственно правильная?

– Только она и есть единственно правильная религия. Они в это не то чтобы верят, они это знают, – просто ответил старик. – Ведь это истина.

– Все верующие убеждены, что они знают истинность своих богов. Неужели вы тоже верите в Джона Фрума? – Майкл был слегка шокирован.

– Зачем мне в него верить? – удивился старик. – Я лишь говорил о том, что Джон Фрум – единственный пророк, не обманувший своих последователей. Все религии только наживаются на своих адептах, отдающих жрецам всякие десятины, делающих пожертвования и подношения. Эта религия – единственная, помогающая верным ей.

Майкл озадаченно посмотрел на старика и вдруг понял, что тот говорит чистую правду. Наверное, Савл на дороге в Дамаск, услышав глас Божий с неба, ощутил схожее озарение. Но прозрение Майкла было обосновано. Да и как можно было не уверовать в карго-культ, когда это и в самом деле единственная религия, которая выполняет то, что обещала. И Майкл видел это своими собственными глазами. Те, кто начинал семьдесят лет назад строить бамбуковые самолеты – вот их еще могли грызть сомнения. Их упорство нуждалось в вере. Не в Джона Фрума – они его видели вживую. А в сильной вере в странное пророчество Джона Фрума. Вере в то, что эти макеты самолетов действительно сработают. Что годы спустя найдутся наивные люди, которые поверят в их реальность, спроецировав свое воспитанное веками невежества мистическое сознание на строителей игрушечных макетов. И один из них, нобелевский лауреат Фейнман, заявит, что «самолеты не садятся». Джон Фрум оказался хорошим психологом.

Словно подтверждая мысли Майкла, над его головой в аэропорт Белой Травы пролетел самолет из Порт-Вилла. Все происходит так, как и предрекал Джон Фрум. Республика Вануату теперь независимая страна, где чеканят монеты с изображением кокосов. Энтузиазм зодчих бамбуковых аэродромов был вознагражден – их смешные макеты привлекли высокомерных бледнолицых туристов, которые стали часто посещать остров, добровольно платя несуразно большие деньги за то, чтобы посмотреть на забавных дикарей, поклоняющихся плетеным самолетам. А за эти деньги другие бледнолицые торговцы стали привозить вожделенное карго. Привозить только за то, что последователи единственной истинной религии жгут ритуальные костры у бамбуковых взлетных полос. Именно это и обещал своим последователям Великий Джон Фрум.

И тут скорее стоит говорить о глубокой искренней вере туристов, об их культе поклонения своим представлениям о наивных дикарях, о традиционных религиозных ритуалах паломничества. Им это нужно, это антропологический архетип. Майкл подумал, что больше уже не сможет называть себя агностиком в привычном американском смысле – ибо он поверил теперь, что истинные религии существуют. Он взглянул на старика и внезапно понял, что знает его имя.

Старый Джон лишь хитро улыбнулся невысказанным мыслям Майкла и помахал ему на прощание рукой.

Предсказатель

– «Двадцать лет спустя». Лавры Дюма покоя не дают? – усмехнулся Иван Карлович, глядя на название рукописи.

– Это набросок романа, своего рода антиутопия, концепт, так сказать. – Алексей заметно нервничал и казался возбужденным. – Я просто фантазировал, что может случиться лет через двадцать. Сейчас вот 1990 год, а как оно будет дальше, что нас ждет, например, в 2010?

– Ну-с, вот мы и почитаем. Я, голубчик, знаете ли, с детства мечтал стать редактором, даже в школе выпускал стенгазету. И до сих пор страстно люблю читать всякие необычные сочинения. Не только по служебной надобности, а, так сказать, для души. Это раскрывает мне новые границы этого несовершенного мира, наводит на философские раздумья… Так что, давайте посмотрим, какой из вас Нострадамус. – Иван Карлович надел очки и наугад открыл помятую тетрадку где-то в середине. – Я вслух зачитаю, чтобы и Евгений Васильевич прослушал. Так-с…

…Особые изменения произойдут в духовной сфере, которая сама начнет трактоваться как отказ от заблуждений разума. Как будто само время изменит свой ход, прикидываясь лентой Мебиуса. Неверующие станут верующими, а верующие – неверующими. И каждый из них настолько возведет в абсолют свою картину мира, что будет отрицать все, что в нее не укладывается. Все будет подвергаться сомнению, не останется более ничего определенного. И само такое неверие, которое в сути своей есть вера, станет основой мировосприятия. Критичными станут считаться не те, кто сомневается в непроверенных фактах, а те, кто усомнится в проверенных. Скептиками прослывут не те, кто призывает проверять сомнительное, а те, кто отрицает уже давно доказанное. Мир вокруг обернется воображаемым воздушным замком, дрожащим на ветрах времени лишь по воле создавшего его демиурга. И кто-то найдет в Библии слова Иисуса: «пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы», и увидит в этом доказательство того, что свершилось пророчество. Бытие станет представляться непознаваемым или познаваемым лишь эзотерическими практиками. Великая смута охватит умы. Люди, потерявшие последние ориентиры, будут все глубже погружаться в пучину веры, которая в сути своей станет агрессивным неверием во все, что противоречит самой этой вере…

Иван Карлович поднял глаза и подозрительно прищурился, но ничего не сказал и перелистнул несколько страниц.

…Наука будет умирать. Даже сами звания профессора и академика станут подозрительными. Люди будут считать, что воду можно положительно структурировать, рассказав ей что-нибудь доброе. Торговля гомеопатическими растворами печени утки возрастет в десятки раз. В школах начнет преподаваться религиозная картина мира. На улицах Москвы будут молиться толпы мусульман, а в пасху за куличами будут стоять многокилометровые очереди православных. Жрецы будут обрызгивать святой водой ракеты перед их стартом в космос, и не одна ракета не полетит без иконы. Молебны об изгнании полевых мышей станут регулярной практикой помощи сельскому хозяйству. К молитвам о дожде будут призывать центральные газеты летом, а молитвы о снеге пройдут зимой. Будут тонуть освященные подводные лодки, а священники станут винить в этом жен моряков. Они также будут объяснять, что всеобщие молебны о прекращении засухи и пожаров не приводят к результатам только потому, что грешные женщины продолжают делать аборты. Под псалмы стоящих рядом служителей культа паства будет целовать разводы мочи на стенах клубов, принимая их за образы Христа, а Госдума будет обсуждать законопроекты по лицензированию колдунов. По радио будут выступать научные эксперты, объясняющие, почему алтайские йети отбирают еду у кузбасских медведей, а телевизионное шоу сантехника-целителя о пользе лечения мочой станет даже популярнее астрологических прогнозов, используемых в аналитике финансовых обозревателей…

Отложив помятую тетрадку в сторону, Иван Карлович снял очки и невесело покачал головой, с сожалением глядя на пациента.

– Эх, батенька… А я уж думал вас выписывать. Поторопился. Очень нездоровые у вас фантазии, голубчик, очень. Налицо больное воображение, ложные ассоциации, депрессия. Это ж надо такое напридумывать, что не может произойти никогда, даже в самом кошмарном сне. Что скажете, Евгений Васильевич?

– Будущее представляется пациенту бесперспективным, жизнь – не имеющей смысла, – поддержал лечащий врач Смирнов. – И явная шизофазия в сочинениях прослеживается. Да и взгляните – выражение лица больного скорбное, печальное. Скажите, Алексей, щемящее чувство в области сердца ощущаете?

– Нет, – сухо и безнадежно ответил Алексей.

– Вот видите, и на вопросы отвечает крайне односложно. Характерная клиническая картина, – согласно кивнул главврач психиатрической больницы Иван Карлович Земский. – Чувствуется гнетущее чувство безысходности, душевная боль. Полагаю, мы имеем дело с маниакально-депрессивным психозом в стадии перехода из состояния депрессии с бредом и ажитацией к маниакальной стадии. Тогда он еще и не такого понапишет. Сестра, вколите-ка больному аминазинчика три кубика и в шестую палату его!