Текст книги "Девушки Мечты"
Автор книги: Денин Миллнер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
7
Джимми, как ни старался, не мог остановиться, его правая нога сама притопывала. Как будто он уже на сцене, танцует джигу, и брюки-клеш развевались в прокуренном воздухе, наполнявшем комнату в доме Кертиса и Дины. И хотя стереопроигрыватель играл его собственную песню «Терпение», Джимми слышал музыку, тихо звучавшую в гостиной. Донни Хатэвэй, «Рождество». Да, сгладили старину Донни, подумал Джимми. Нет, ничем нельзя перебить лучший хит Донни «Гетто» – музыканты бьют в бонго, Донни подыгрывает на органе и импровизирует, прильнув к микрофону. Вот это драйв, подумал Джимми. А потом Джеймс Браун спел: «Скажите это вслух: я черный и горжусь этим!» Все настоящие соул-исполнители своей музыкой положили начало движению за права чернокожих, тем самым выразив солидарность со своими братьями на улицах, которые как настоящие воины сносили водометы, укусы полицейских псов и удары дубинок. Как воины и как настоящие мужчины. Это тебе не ерундистика, которую Кертис проталкивает в чарты. Джимми чуть ли не рот пришлось рукой затыкать, так хотелось озвучить эти мысли, но даже в наркотическом угаре Джимми понимал, что катить бочку на Кертиса не стоит. Особенно когда пытаешься убедить своего менеджера, что пора повести Джимми Эрли и «Рэйнбоу Рекордс» в новом направлении.
Голоса Лоррелл и Джимми на пластинке переплетались. СиСи кивал головой и тихонько подпевал, взяв за руку Мишель, которая не так давно обнаружила, что влюблена в своего продюсера. Лоррелл положила руку на колено Джимми, а второй тихонько поглаживала бой-френда по спине в надежде успокоить, а он волновался и кусал ногти. Запись закончилась.
В комнате надолго повисло молчание. Джимми, Лоррелл, СиСи, Мишель и Дина затаили дыхание в ожидании вердикта Кертиса, который почти всю песню прослушал с закрытыми глазами. Наконец он заговорил:
– Хорошо. Действительно хорошо.
Джимми одернул джинсовую куртку, расшитую стразами, пододвинулся к краю дивана и улыбнулся во весь рот. Сильнее голова кружилась только у СиСи, который чуть ли не всю песню сидел не дыша. Он волновался так же – если не больше, – как Джимми: ведь если Кертис одобрит новый сингл Джимми, это повысит шансы СиСи превратить их компанию в своего рода социальное зеркало, ведь сейчас соул-исполнители и все чернокожие артисты как никогда солидарны с борцами за права афро-американцев.
– Мы решили сделать тебе сюрприз, Кертис, – взволнованно сказал СиСи. – Поэтому несколько опередили события и сами записали песню.
– Ага, типа подарка к Рождеству, – с улыбкой поддакнула Лоррелл.
– А СиСи поставил номер, – добавила Мишель, с гордостью похлопывая СиСи по руке.
Дина тоже взяла СиСи за руку:
– Очень сильная вещь. Мне нравится.
– Говорю тебе, Кертис, – вмешался Джимми, – именно это мне сейчас и нужно. Как ты все время повторяешь, брат. Новое звучание.
– Но все же это политическая песня, – бесстрастно заметил Кертис.
Шум в комнате тут же стих. Все замерли, и улыбки сползли с лиц.
– Но это же правда, – возмутилась Мишель, единственная из присутствующих, кто не понимал, что Кертису плевать на ее убеждения. – Я возмущена. Мой брат во Вьетнаме, сражается в бессмысленной войне, и я возмущена.
Вдохновленный словами своей девушки и, возможно, немного напуганный, что она сейчас перегнет палку, СиСи вставил свои пять копеек:
– Да, Кертис. Разве музыка не должна выражать чувства людей?
– Нет, – сказал Кертис, поднимаясь с места. – Музыка должна продаваться. Доверься мне, Джимми, мы подберем тебе какой-нибудь новый материал. Пойдем, Дина, я хочу, чтобы ты кое с кем встретилась, – с этими словами он направился к двери, тут же выбросив из головы песню Джимми. Смущенная Дина тоже встала с дивана по команде мужа. – И расстегни рубашку, брат, это портит твой имидж.
Дина посмотрела вслед Кертису, потом подошла к Джимми, который устало опустился на диван.
– Прости, Джимми. – Дина тронула его за плечо.
Потом еще раз повторила извинения, обращаясь к остальным, но никто не удостоил ее ни ответом, ни взглядом. Все словно оцепенели, кроме Джимми, который достал из кармана куртки маленький блестящий пакетик и сделал дорожку прямо на журнальном столике.
– Дорогой, ну не сейчас, – поморщилась Дина, качая головой.
Но Джимми нужно было расслабиться. Без шуток.
Он стал употреблять наркотики так, как некоторые пьют кофе на завтрак и едят сэндвичи на обед и цыплят на ужин. Немного кокаина или амфетамина, чтобы проснуться, пару таблеток, чтобы успокоиться, немного травки, чтобы очистить голову, пара коктейлей, чтобы расслабиться. В наркотиках, думал Джимми, спасение, это единственная любовница, на которую всегда можно положиться. Да, Лоррелл ему помогала. Она убедила СиСи записать «Терпение», а когда бывала в городе, то всегда спала с Джимми, но это случалось все реже и реже, потому что она все время где-то ездила: то таскалась с Кертисом и Диной, то рассекала на своих дорогущих машинах и тратила деньги – деньжищи! – или выступала на сцене заведений, где комфортно себя чувствовали только белые. И пока Лоррелл наслаждалась славой поп-звезды (читай: белой), Джимми чувствовал, как редеют ряды его фанатов, которые были слишком заняты мечтами о трио «Мечты», войной и настоящей соул-музыкой, им было плевать на негра с набриолиненными волосами, горланящего те же песни, что и семь-восемь лет назад, еще до войны во Вьетнаме, до убийств Малколма[13]13
Речь идет о Малколме Иксе, чернокожем мусульманине, выступавшем против расизма. Малколм Икс был убит в 1965 году.
[Закрыть] и Мартина, до того, как движение за власть черных выплеснулось на улицы. Джимми выступал все реже и реже, а если и выступал, то это были обычно ретроспективы соул, куда приглашали вышедших в тираж исполнителей, чьи пластинки пылились по подвалам Америки.
Джимми оставалось только тосковать дома со своей женой Мельбой, суровой и набожной, верившей в Господа и тратившей на себя все деньги, заработанные Джимми музыкой, которую она не слушала. Госпел – вот чем увлекалась Мельба, госпел, а еще Библия, ее пастор в миссионерской баптистской церкви Святой Земли, дорогие машины, бриллианты и шмотки. Мельба даже не удосуживалась сообщать мужу, что уходит, просто пропадала, а через несколько часов возвращалась с пакетами из магазинов в одной руке и Библией – в другой.
Но Джимми сложившаяся ситуация вполне устраивала: ведь когда Мельба уходила из дому, он мог заниматься любовью со своей единственно желанной возлюбленной, которая ничего не просила взамен. Джимми любил свою белую женщину – кокаин.
Эта любовь не ускользнула от взгляда Кертиса.
– Слушай, мне нужно с тобой перетереть кое о чем, – сказал Кертис, закрывая дверь своего кабинета за Джимми, которого вызвал в офис «Рэйнбоу Рекордс».
– Прости за опоздание, – просопел Джимми. У него снова тряслась правая нога. Вожделенный пакетик буквально прожигал дырку в кармане брюк. Джимми отчаянно хотелось вернуться домой, раздеться, устроиться со своей белой возлюбленной на диване перед стереопроигрывателем и ласкать ее, слушая Марвина Гея, но он понимал всю важность встречи. СиСи уже рассказал о телевизионном шоу, которое Кертис планирует снять в честь юбилея звукозаписывающей компании с участием всех своих звезд, и ждал, когда же ему позвонят и пригласят на съемки. – Меня задержали кое-какие дела, ну, ты понимаешь. Но вот он я, к твоим услугам, а что ты хотел?
– Слушай, Дик Кларк снимает специальное шоу, в котором примут участие все звезды «Рэйнбоу Рекордс».
– Да, я что-то такое слышал краем уха, – сказал Джимми, потирая нос и изо всех сил стараясь унять дрожь в правой ноге. – Буду рад помочь, но ты должен позволить СиСи написать для меня какую-нибудь новую песню, потому что.
– Послушай, что я тебе скажу, брат, – перебил его Кертис. – Вообще-то я не собирался включать тебя в концерт, но продюсеры упросили, потому что сочли, что нужно показать и мой самый первый проект. У меня нет другого выбора, кроме как выпустить тебя на сцену. Но позволь мне кое-что тебе сказать, – продолжил Кертис, выпрямляясь и облокачиваясь на стол. – Тебе придется привести себя в порядок, причем начать прямо сейчас.
– Погоди-ка, ты о чем? – возмущенно спросил Джимми.
– Перестань принимать наркотики, тогда получишь право выйти на сцену. У тебя реальные проблемы, парень, а мы ведь столько лет дружим, вместе с тобой начали деньги зарабатывать, помнишь? Да? – Кертис ждал ответа.
– Да. хорошее было время. – запинаясь, пробормотал Джимми.
– Когда я только-только начал заниматься этим бизнесом, ты дал мне шанс, брат, а теперь я плачу той же монетой – даю тебе шанс, позволив выступить на этом шоу. И если ты перестанешь принимать наркотики и пить и выступишь как надо, то мы вернемся в студию и посмотрим, что можно сделать с новым звучанием, о котором ты все время толкуешь.
– Но.
Однако Кертис не хотел больше ничего слушать. Он давно уже списал Джимми со счетов, решив, что этот исполнитель никогда не сможет достичь высот Дины, поскольку из Джимми никак не выколотить этот дух улицы. Можно дать Джимми песню Синатры, и Джимми прогорланит ее так, что и сам Синатра не узнает свое творение. Это не то исполнение, которого так упорно добивалась звукозаписывающая компания. Лицо «Рэйнбоу Рекордс» – это здравомыслящий, твердо стоящий на ногах аполитичный афро-американец, верхушка среднего класса, здесь, как считал Кертис, нет места крикливому, никому не нужному наркоману в дашики[14]14
Мужская рубашка в африканском стиле с круглым вырезом и короткими рукавами.
[Закрыть] и растаманском берете. Но если Дирку Кларку приспичило вставить Джимми в юбилейный концерт, то Кертис должен был выпустить Джимми на сцену, а значит, Джимми будет петь.
Кертис быстро поднялся из-за стола и протянул руку:
– Пора бежать, брат. У меня еще пара встреч, ну, ты понимаешь.
Джимми медленно встал с красными от злости глазами:
– Да, парень, займись-ка своими делами, а со своими я уж как-нибудь сам разберусь.
– Разберись уж, брат. – Кертис направился к двери. – Выступление состоится в следующий вторник. Моя секретарша позвонит тебе и обговорит все детали. Ты будешь петь «Я не хотел тебя обидеть», милая сдержанная песенка. Ну, зрители такое любят, кроме того, номер уже поставлен, так что тебе не придется слишком утруждать себя репетициями.
– Ага, сдержанная песенка…
– Ладно, приятель, увидимся, – с этими словами Кертис вышел из кабинета.
Джимми хотелось смести все со стола Кертиса, своротить книжные полки, сломать что-нибудь. Кертис считает, что оказывает ему, Джимми, любезность? Да это я помог тебе сделать первые шаги в бизнесе, если бы не я, то ты продавал бы свои занюханные «кадиллаки» на занюханной Вудуорд-авеню кучке вонючих негров! А теперь посмотрите-ка – ведет себя так, словно спасает Джимми, и Джимми еще надо доказывать, что он заслуживает звездного статуса!
Джимми был не настолько глуп, чтобы разгромить кабинет Кертиса, но и оставлять это дело так не собирался. Он достал кокаин и сделал дорожку с помощью визитки Кертиса прямо на его столе, а потом втянул наркотик натренированной ноздрей словно пылесос.
– Ага, будет тебе сдержанная песенка, – ухмыльнулся Джимми, облизнул пальцы, стер остатки белого порошка со стола и втер их в десну.
Он резко повернулся на каблуках, хлопнул в ладоши и пулей вылетел из кабинета – вниз по ступеням, прочь из «Рэйнбоу Рекордс». Джимми натянул растаманский берет до бровей, чтобы уберечь чувствительные глаза от яркого солнечного света. Так, нужно позвонить кое-кому и раздобыть кокаина. Чтоб хватило до следующего вторника.
– Мистер Эрли, вы следующий, – сказал продюсер, постучав в гримерку Джимми.
Джимми хрюкнул.
– Я думала, ты сегодня не будешь нюхать кокаин, – поохала Лоррелл, пытаясь убедить Джимми выпить чашку остывшего кофе. – Ты же знаешь, как это важно для нас.
Джимми вздохнул:
– Я и не собирался, но тут Мельба как принялась меня пилить. «Вот, ты меня никуда не берешь, Джимми!
Я устала тут куковать каждый вечер!» Я и оглянуться не успел, а она уже спускается по лестнице в вечернем платье.
Лоррелл отпрянула:
– Подожди. Ты хочешь сказать, что твоя жена в зале? В эту самую минуту?
– А что я мог поделать, детка? – пожал плечами Джимми. – Поэтому и нужно было расслабиться.
Лоррелл поставила кофе и взяла бокал с шампанским:
– Вот, любимый. Выпей.
– Спасибо, Лоррелл. – Джимми осушил бокал одним глотком.
– Знаешь, – добавила Лоррелл елейным голоском, – это и наш юбилей тоже. Ты не помнишь? Дай-ка я поцелую тебя за каждый год. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Восемь лет, а все никак не поженимся.
– Ну, не начинай сначала, – фыркнул Джимми.
Тут рабочий сцены сунул голову в гримерку:
– Ваш выход, мистер Эрли.
– Ну, не уходи от разговора, Джимми Эрли! – Лоррелл догнала Джимми в коридоре.
– Обещаю, Лоррелл, я ей скажу, – бросил он через плечо.
– Но когда, Джимми? Когда? – Лоррелл прошла с ним за кулисы.
– Дай мне еще немножко времени, детка.
– Времени нет, Джимми. Знаешь, я поняла. Прямо сейчас поняла. Ты меня никогда не любил! – Лоррелл пыталась перекричать шквал оваций, которыми зрители провожали Тедди и братьев Кэмпбелл со сцены.
– Я люблю тебя, Лоррелл. Ты же знаешь.
Лоррелл посмотрела на мужчину, который был любовью всей ее жизни, ей отчаянно хотелось верить ему.
– А сейчас мне пора на сцену, меня ждет шоу.
Лицо Лоррелл напряглось.
«Это последний раз, – подумала она. – Последний раз».
Он вышел на сцену и оглушил публику.
– Милая, я так тебя люблю, я не хотел тебя обидеть, – пел Джимми, не сводя взгляда с жены, которая сидела во втором ряду. Мельба кивала, уверенная, что муж обращается к ней. Но тут Джимми поднялся на носки, резко скрестил ноги и крутанулся вокруг своей оси, увидел Лоррелл, стоявшую за кулисами, и спел, глядя прямо ей в глаза: – Если ты меня оставишь, я умру, я люблю тебя, детка, так сильно люблю…
Затем он снова повернулся к зрительному залу, сосредоточился на жене и спел еще куплет, но тут его белая женщина решила, что пора спеть песенку и в ее честь. Джимми подошел к краю сцены и сделал знак оркестру замолчать.
– Нет, я не могу. Не могу больше петь печальных песен. Кертис, дружище, это твой праздник! А ведь были же хорошие времена! – заорал Джимми в микрофон. Зрители засмеялись и захлопали. Кертис помахал, подыгрывая Джимми на камеру. Джимми повернулся к музыкантам: – Брайан, приятель, слушай сюда, а вы, ребята, вступайте, когда я скажу, ладно? Раз, два, три, поехали! Басы! Отлично! Раз, два, три, поехали – саксофон пошел!
Джимми видел, что камеры не поспевают, пытаясь уловить его передвижения по сцене, а в аппаратной видеорежиссер лихорадочно листал сценарий:
– Что он делает?
Но никто не ответил, все были заняты Джимми.
– Раз, два, три – поехали! Отлично! А теперь духовые! – завизжал Джимми.
Вступили трубы, а Джимми начал горланить разухабистую, весьма фривольную песню. Публика как с цепи сорвалась. Зрители орали и подпрыгивали в креслах. Джимми разошелся, снял с себя пиджак и бросил в сторону. Он скакал по сцене, как в старые добрые времена, впитывая в себя все вопли, визги и улюлюканье толпы, пока выделывал такие танцевальные па, каких от него не видели уже годы.
Он сдернул галстук, расстегнул пуговицы на рубашке. СиСи, сидевший рядом с оркестровой ямой, покачал головой и засмеялся. Кертис бросил на него недобрый взгляд, встал с места с натянутой улыбкой и выскользнул из своей ложи. Промчавшись по пустому коридору, он через служебный вход попал за кулисы, где стояла Лоррелл и качала головой.
– Ты знала, что он такое выкинет? – спросил Кертис.
– Кертис, я шокирована не меньше твоего. На репетициях этого не было.
– Да что ты, Лоррелл! – У Кертиса не переставая болел висок.
Джимми повернулся и расстегнул пуговицу на брюках, а потом стал выпускать из брюк рубашку, не переставая вопить в микрофон «У Джимми есть душа!», а публика визжала от восторга.
Но стоило вытащить рубашку, как у него свалились брюки. Зрители загикали. Мельба ахнула, прикрыв рот рукой в перчатке. Видеорежиссер заорал в свой микрофон:
– Не снимать!
В ту же секунду на всех мониторах загорелась надпись «Приносим извинения за технические неполадки», поэтому зрители, смотревшие концерт по телевизору, не увидели, как Джимми снял с себя брюки и раскланялся, затем снова поклонился на бис, послал воздушный поцелуй публике в зале и Кертису с Лоррелл за кулисами и убежал со сцены.
– Эй, Кертис, – спросил Джимми с широкой улыбкой, – тебе понравилось мое шоу?
– Ты выставил себя дураком, – процедил Кертис сквозь зубы.
– Минуточку. Я просто был самим собой. – Джимми улыбнулся, потом снова выскочил на сцену и раскланялся – зрители все еще хлопали как безумные – и вернулся к Кертису и Лоррелл. – Лоррелл, скажи ему ты, – самодовольно ухмыльнулся Джимми, не сводя глаз с Кертиса.
Лоррелл судорожно вздохнула и затараторила:
– Джимми же просил тебя дать ему что-то новенькое, но ты его игнорировал, и он не знал, как еще привлечь твое внимание. Он просто растерялся. Всем понятно, что только отчаявшись человек может снять с себя штаны, да еще в прямом эфире. – Лоррелл повернулась, чтобы посмотреть в лицо Джимми.
– Ага, спасибо, Лоррелл, что-то типа того, – удовлетворенно кивнул Джимми.
– Но я тебе еще не все сказала, дорогой. – Лоррелл уперла руку в бок. – Ты…
Кертис перебил ее.
– Ты больше у меня не работаешь, – просто сказал он.
– Что значит – я у тебя больше не работаю?
– Прости, Джимми. Твое время прошло.
– У меня настоящая негритянская душа, приятель. Меня так не убьешь! – Джимми повысил голос.
Рядом нервно расхаживал продюсер, что-то крича в наушники. Дина и Мишель стояли чуть поодаль, а вокруг суетилась целая команда костюмеров, парикмахеров и гримеров, поднимая в воздух облачка пудры, лака и поправляя костюмы. Их музыканты устраивались за инструментами. Шоу должно было вот-вот продолжиться.
– Слушай, давай расстанемся друзьями. Если тебе понадобится помощь, просто позвони.
Кертис протянул Джимми руку, но Джимми посмотрел на его ладонь таким взглядом, словно собирался плюнуть, а потом отпихнул ее. Кертис внимательно посмотрел на него и пошел прочь.
– Не волнуйся, Кертис! Я перед тобой пресмыкаться не собираюсь. Я настоящий! Я ни у кого ничего не попрошу! – крикнул Джимми ему в спину.
Лоррелл направилась на сцену, где уже ждала Мишель, но Джимми поймал ее за руку, пока девушка не ушла слишком далеко.
– Подожди, детка. Ты нужна мне сейчас, – взмолился он. – Я люблю тебя.
Лоррелл подошла и поцеловала его в губы.
– А Лоррелл любит Джимми, – сказала она, заглянув Джимми в глаза. – Но все кончено. Меня ждет сцена, так ты мне сказал? Да, меня ждет сцена.
Она отпрянула, увидев Мельбу. Женщины обменялись взглядами, но ничего друг другу не сказали.
– А теперь поприветствуйте самую яркую звезду в созвездии «Рэйнбоу Рекордс» – Дину Джонс и бесподобное трио «Мечты»!
Лоррелл выпорхнула на сцену, а Мельба бросилась прочь из студии. Джимми остался стоять один, всеми покинутый, глядя, как Дина посылает воздушные поцелуи зрителям, повскакивавшим со своих мест и завизжавшим от восторга, когда она подошла к микрофону и послала воздушный поцелуй Кертису, к тому моменту вернувшемуся в свою ложу.
Джимми услышал, как его белая женщина – кокаин – зовет его из гримерки, и снова правая нога задергалась, танцуя джигу, как только волшебный голос возлюбленной долетел до его ушей. Он поскреб шею, приготовившись бежать к ней, но вместо этого натолкнулся на охранника, стеной преградившего путь.
– Вам пора идти, мистер Эрли, – сказал охранник, кладя руку на плечо Джимми.
Джимми не двинулся с места.
– Джимми ни у кого ничего не просит, Кертис! – крикнул он, отчаянно пытаясь услышать собственный голос, потонувший в криках зрителей и грохоте музыки. – Я не буду пресмыкаться! Я был звездой, когда тебя и в помине не было, и останусь, когда ты уже станешь никем!
Но его никто не услышал, кроме охранника, который взял Джимми под локоть и выпроводил из павильона. Туда, где его ждала белая женщина.
8
Дина надела темные очки, но все равно шла по отелю низко наклонив голову, чтобы спрятаться от любопытных взглядов. Она направлялась к бассейну, где ее ждали кинопродюсер Джерри Харрис и режиссер Сэм Уолш.
– Вы невероятно красивая женщина, – проворковал Харрис, когда Дина устроилась напротив него. Ее охранник остался стоять у бассейна, скрестив руки на мощной груди, обтянутой черным пиджаком.
– Спасибо, Джерри, – сказала Дина, сделав глоток чая и ослепив собеседника своей фирменной застенчивой улыбкой. Она не знала, как вести себя с Уолшем, который в одежде хиппи, с длинными запутанными седыми волосами совершенно не походил на влиятельного голливудского продюсера, но Дина не собиралась расслабляться. Вообще-то она пришла сюда, чтобы получить одну из главных ролей в картине «Последняя игра», о которой прочла в газете «Голливуд репортер».
«Сценарий, как говорят, блестящий, написан Сэмом Уолшем, а в качестве продюсера выступит Джерри Харрис, – говорилось в статье. – Компетентные источники сообщают: если Уолш станет режиссером и правильно подберет актеров, картина будет фаворитом в гонке за Оскаром».
Именно на такую роль и надеялась Дина, именно в таком фильме хотела сняться. Кертис по-прежнему навязывал ей роль Клеопатры, и, если так и дальше пойдет, ей стукнет сорок к тому моменту, как Кертис договорится о сценарии и найдет продюсеров для картины. Дина постоянно твердила, что Кертис должен выкинуть из головы эту идею, она слишком взрослая для этой роли.
– Пусть снимаются Беб Вайн или Дебби Булок, – убеждала Дина, предлагая на роль двух молодых певиц из «Рэйнбоу Рекордс», но Кертис и слушать не хотел.
– Сценарий написан специально для тебя. Нельзя просто так взять и поставить на нем крест, я вложил в этот фильм слишком много денег. Позволь мне все уладить, а сама продолжай заниматься тем, что ты делаешь лучше всего, и не забивай пустяками свою хорошенькую головку.
Дина давно уже перестала волноваться из-за фильма и решила взять ситуацию в свои руки. Она устала быть тихой забитой марионеткой Кертиса Тейлора-младшего и знала достаточно о шоу-бизнесе, и в частности о том, как вел дела ее супруг, чтобы понять: незаменимых в «Рэйнбоу Рекордс» нет. И даже Дина Джонс не исключение. Она как-никак сидела в первом ряду, пока разыгрывалась непрекращающаяся драма, и Кертис без церемоний распекал и увольнял певцов, композиторов, продюсеров, дирижеров, секретарей, швейцаров – любого, кто не соответствовал его специфическим стандартам. На самом деле в большинстве случаев Дине было плевать на их дальнейшую судьбу – это закон шоу-бизнеса, независимо от того, кто принимает решения. Но когда Дина своими глазами увидела, как Кертис ставил палки в колеса Джимми Эрли, человеку, который, собственно, и повел их с самых низов к вершинам успеха, то поняла, что и ее при случае могут пустить в расход. Дина не собиралась стоять в сторонке и ждать, когда это случится. Нет, она решила для себя, что должна идти своей дорогой. Увидев статью в «Голливуд репортер», Дина велела секретарю созвониться с продюсером и назначить встречу:
– Только пусть это останется между нами. Хочу сделать Кертису сюрприз. Договорились?
Джерри Харрис поерзал на стуле, когда Дина с улыбкой поблагодарила его за комплимент.
– Нет, я хотел сказать, что вы слишком красивы. Это фильм о трех мошенниках, которые направляются в Вегас, чтобы в последний раз сыграть. Когда Дон накидывается на водителя грузовика, зритель должен почувствовать ее безрассудство. Это должно быть безобразно. Грубо. Вульгарно.
Дина продемонстрировала свой «талант».
– Я понимаю, именно это мне в ней и нравится. Никакого гребаного притворства, никакой этой напускной херни, – сказала она, выругавшись с особым энтузиазмом.
Харрис в шоке повернулся к Уолшу, а потом рассмеялся:
– Боже! Любимица Америки ругается как сапожник.
Дина взяла чашку с чаем.
– Разумеется, если я соглашусь на роль, то нужно будет поработать над образом, – продолжила она.
– Что вы хотите сказать? – спросил Уолш, выпрямляясь. – Я год работал над сценарием.
– Сценарий отличный, – заверила его Дина. – Но героиня все равно пока что не живая. Для начала, ну что это за имя – Дон? Я встречала кучу чернокожих сестричек в своей жизни, но никого с таким именем. – Дина специально сказала «сестричек», чтобы подчеркнуть, что она тоже черная, и поняла, что слова попали в точку.
– Это пока только проект, все вилами по воде писано, так ведь, Сэм?
– Мы можем встретиться, когда Эл вернется в город. Пробежимся по некоторым сценам, попробуем сыграть пару эпизодов, – сказал Уолш, обращаясь скорее к Харрису, чем к Дине.
– С удовольствием, – улыбнулась Дина.
– Я слышал, Кертис все еще пытается снять эту идиотскую «Клеопатру», – сказал Харрис. – Неужели не хватило этого ужасного фильма с Элизабет Тейлор? – Уолш издал нервный смешок. – Знаете, это его погубит. Я уже неоднократно видел, как люди тратят десять баксов, чтобы заработать пять. Правда, что он привлек в качестве спонсоров каких-то мафиози?
Дина предвидела этот вопрос и мысленно приказала себе не терять самообладания.
– Мой муж сейчас занят только музыкой, поэтому я и не стала говорить ему о нашей сегодняшней встрече.
Все знали, что это ложь, но в лучших голливудских традициях пропустили мимо ушей.
– А если, скажем, мы включим в сценарий постельные сцены, Кертис разрешит вам сниматься? Наслышан, что он держит вас на коротком поводке, правда, в бриллиантовом ошейнике.
Раздеться на публике? Именно об этом Дина и говорила – Кертис контролировал ее так жестко, что даже незнакомый человек знал, что Дина не распоряжается ни своим расписанием, ни своим телом. Нет уж, с этим покончено.
– Это не проблема, Джерри, – сказала Дина, поджав губы, и сделала еще глоток чая.
Дина осталась очень довольна встречей, и позже то легкомыслие, которое она ощущала, практически срывалось с губ во время записи новой песни, над которой работали Кертис и СиСи. Но даже когда Дина облекала свою радость в песню, было трудновато игнорировать ссору, вспыхнувшую прямо у них перед глазами, за пультом управления. Мишель и Лоррелл, покачивавшие бедрами под тягучий музыкальный трек, полный синтезированных звуков, и подпевавшие Дине, переглянулись, нахмурившись, а потом снова уставились на стекло, за которым отлично были видны Кертис и СиСи, готовые разорвать друг друга. Когда СиСи вскочил, Дина сорвала наушники, решив, что пора вмешаться и напомнить, что они вообще-то в студии звукозаписи, а не на улице. Но тут СиСи выскочил из студии, а Кертис побежал за ним.
– Не думал, что такое возможно, Кертис! – кричал СиСи, когда Мишель, Дина и Лоррелл выскочили из студии, чтобы вмешаться. Секретарь Дины Этель уже ждала в коридоре, но ни Кертис, ни СиСи ее не заметили. – Вот уж не думал, что ты сможешь выдавить еще больше души из моей музыки.
– Я просто сделал ее более танцевальной, – увещевал его Кертис.
– А стихи? С таким ритмом никакого чувства не осталось, – возразил СиСи.
Кертис, теряя терпение, тяжело вздохнул:
– Так это от тебя и требовалось – совершенно новый звук, нечто большее, чем рок-н-ролл и ритм-н-блюз. Народ скоро снова захочет танцевать буги-вуги, и тогда они будут отплясывать под твою музыку!
– Не мою, а твою. – СиСи практически выплюнул слова ему в лицо. – От моей музыки ничего не осталось!
– Да ладно тебе, братишка, ты мой лучший композитор, – сказал Кертис, попытавшись взять СиСи за руку, но тот отмахнулся и помчался к себе в кабинет.
– Поцелуй меня в зад, братишка! – крикнул он, не оборачиваясь.
СиСи остановился, только когда увидел, что коллеги вывалили из кабинетов в коридор. Ронда и Дженис плакали, остальные стояли опустив глаза.
– Что, черт побери, происходит? – взорвался Кертис.
И тут раздался пронзительный крик, такой громкий, что все так и вздрогнули. Это Лоррелл металась в припадке бешенства; тушь, смешиваясь со слезами, стекала по лицу. Дина пыталась успокоить подругу, но та билась в истерике. Мишель медленно повернулась к Кертису со слезами на глазах и сообщила ужасную новость: Джимми Эрли умер.
Новость о смерти Джимми распространилась достаточно быстро, и вот уже телевизионщики слетелись к месту событий словно коршуны. Журналисты рвались рассказать во всех душещипательных подробностях о кончине певца, а по новостям без конца крутили репортаж: тело Джимми, накрытое белой простыней, выносят на носилках из отеля в центре Лос-Анджелеса.
– По сообщениям полиции, смерть наступила более суток назад, очевидно, вследствие передозировки героина, – вещал корреспондент в камеру. – Тело планируют перевезти на самолете в Детройт, где в присутствии узкого круга лиц состоятся похороны.
СиСи и Мишель тупо уставились на экран телевизора, стоявшего на полу в комнате Кертиса. Кертис, убитый горем, осушил для успокоения нервов целый бокал виски. А наверху, в спальне, Дина изо всех сил пыталась утешить Лоррелл, которая пропала на несколько часов, а потом объявилась у Тейлора в еще более ужасном состоянии, чем в тот момент, когда узнала о смерти любовника.
– Господи, – прошептала Дина, когда увидела Лоррелл, сидящую на полу: волосы и одежда в беспорядке, косметика размазана по всему лицу. – Кто-нибудь, помогите мне!
Кертис безучастно наблюдал за происходящим, пока СиСи и Мишель помогли Дине довести Лоррелл по винтовой лестнице до хозяйской спальни. Лоррелл видеть никого не могла и сначала долго просидела молча. У нее пересохло горло. Девушка вдоволь накричалась в госпитале, куда водитель отвез ее почти сразу, как только она услышала о смерти Джимми.
– Что значит – я не могу его увидеть? – спросила она со слезами, пока охранник нервно перебирал бумажки на своем столе. Морг, где лежало тело Джимми в ожидании официального опознания, находился за спиной охранника, за стеклянными дверьми. – Мы с Джимми любили друг друга. Позвольте мне увидеть его. попрощаться. ну что вам стоит. мистер, пожалуйста.
Тут двери распахнулись, и из морга вышел мужчина в белом халате, а за ним Мельба. Она шла сгорбившись и сначала даже не заметила любовницу Джимми, стоявшую прямо перед ней.
– Я очень сочувствую вашей утрате, миссис Эрли, – сказал коронер.
– Благодарю вас… – Мельба замолкла, поняв, что перед ней Лоррелл. – А ты что тут делаешь? – Мельба произнесла это с такой злобой, что из ее рта брызнула слюна и попала на лицо коронера.
– Я… я…
– Черт побери! – рявкнула Мельба. – Да как ты посмела явиться сюда, словно тебя это хоть каким-то боком касается! А теперь послушай, что я скажу, девочка. – Она подошла и ткнула пальцем в лицо Лоррелл. – Слышишь. Это мой муж. Мой! А не твой!
– Но я любила его, – сказала Лоррелл слабым голосом. – Я только хотела попрощаться.
– Пошла. Вон. Отсюда, – отчеканила Мельба и отвернулась к коронеру: – Не позволяйте этой женщине приближаться к телу моего мужа, иначе я подам в суд на вас или любого, кто работает в вашей замшелой больничке!
