Текст книги "Наследник волшебника"

Автор книги: Дэниел Худ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Можно его сбросить, – с непроницаемым, видом предложил он. – Здесь не так уж и высоко, а он все равно ничего не почувствует.

– Нет, вам никто его сбрасывать не позволит! – гневно вскричала матушка Джеф, возникшая на пороге. В руках она держала моток веревки. – Интересно, как бы вам понравилось, если бы так обошлись с вашим трупом, а, стражник?

– Я просто пошутил, – отозвался Боулт – столь кротко, что Лайам опять чуть было не расхохотался. Он отобрал у ведьмы моток и принялся его распускать; старуха тем временем не унималась.

– Он пошутил! – гнусаво бормотала она. – Он просто-напросто пошутил – каково это слышать! Вы бессердечный чурбан, Боулт из Кросетона, и вы должны стыдиться себя!

– Как это вы узнали, откуда я родом?

– Это сейчас неважно, – вмешался Лайам. Хотя, надо признаться, он и сам был удивлен. – Лучше помогите обвязать тело веревкой.

Закутанный в саван и перевязанный труп Двойника стал смахивать на тюк парусины; теперь Лайаму легче было смириться с мыслью, что через какой-то миг им придется опустить этот тюк в непроглядную тьму.

– Уверена, что в Кросстоне ничего такого не делают, – пробурчала матушка Джеф.

– Там много чего делают, – возразил Боулт. – По крайней мере, покойников мы сжигаем, а не хороним.

– А где находится Кросстон? – спросил Лайам. Он вдруг осознал, что все они сейчас говорят лишь для того, чтобы говорить, – совсем как солдаты перед сражением.

– Нигде, – съехидничала матушка Джеф, снимая с тела пластину и помогая вывалить тюк за окно, пока мужчины придерживали концы веревки.

– На севере, в сутках езды отсюда, – проворчал Боулт, стравливая свою веревку, чтоб ноги Двойника пошли вниз вперед головы.

– На большом перекрестке, – фыркнув, сообщила матушка Джеф. – Можете вы себе такое представить? Город стоит на перекрестке, потому они и назвали его Кросстоном. Будто бы не могли выдумать чего поумней!

Завернутые в саван ноги покойника ткнулись в булыжную мостовую; веревка, которую держал Боулт, провисла. Лайам стал медленно стравливать свой конец, пока и тот не провис.

– А Саузварк? – спросил Боулт. – Это что, такое уж умное название, матушка?

– Да уж поумнее, чем Кросстон, – пробормотала ведьма, встряхнув головой.

– Но безусловно не умнее, чем Мидланд, – заявил вдруг Лайам. Он выглянул в окно, но не сумел ничего разглядеть. – Мы не можем оставить его без присмотра. Пожалуй, я спрыгну вниз и подожду, пока вы не придете.

Ни Боулт, ни матушка Джеф возражать не стали, так что Лайам взобрался на подоконник и свесил ноги наружу. Развернувшись, он лег на живот, повис на руках и, оттолкнувшись от стены, спрыгнул, в последний миг с ужасом сообразив, на что он может упасть.

Приземление оказалось неудачным. Каблуки его ударились об мостовую (Лайам с облегчением осознал, что они не ткнулись во что-то другое), но тут же разъехались, и он, судорожно взмахнув руками, рухнул навзничь. Он проворно вскочил, но сырость булыжника все же успела впитаться в одежду.

Боулт спустил ему на веревке фонарь и шепотом сообщил, что они с матушкой Джеф сейчас же выходят. Лайам, также шепотом, велел им поторапливаться, хотя до десяти оставалось достаточно времени, а подслушивать их разговор было некому. Но правила поведения диктовала сама ситуация. Человек, скрытый покровом ночи, возле ног которого стоит тускло горящий фонарь и лежит опутанное веревками мертвое тело, просто не может разговаривать громко. Тем более, когда ему отвечает сообщник, высунувшийся из окна здания городского суда.

Когда стражник закрыл окно, Лайам сунул руки под мышки и приготовился к ожиданию. Потом взгляд его упал на смутно белеющий тюк, и он вдруг вспомнил о том, как мокра мостовая.

Бормоча невнятные извинения, он нагнулся и поднял тело, а затем, поддерживая, прислонил его вертикально к стене. Саван, окутывающий мертвеца, успел сделаться холодным и влажным. Лайам вновь извинился, уже отвернувшись. Смотреть туда, где должна была находиться голова Двойника, ему не хотелось. Воздух вокруг даже не колыхался. Лайам слышал, как ветер свистит где-то вверху, но сюда его не пускали тесно стоящие здания, превращая Щелку в царство безмолвия и недвижности. Мир снова сжался в комок, как тогда, в храме Лаомедона, в нем не осталось ничего, кроме шара фонарного света и Лайама, приникшего к мертвецу. Он представил себе эту сцену со стороны.

“Не то кладбищенский вор, не то вурдалак”. Казалось, будто за кругом света движутся тени. “Отвлекись. Подумай о чем-то другом”.

О чем другом можно думать, если мир так странен и никто в нем не знает друг друга. Правда, матушка Джеф знала, как зовут Боулта и откуда он родом. Она знала, что это стражник, равно как и Боулт знал, кто она такая, – и оба они знали, кто такой Лайам. Разница заключалась только в том, что насчет него они ошибались. Боулт – несомненно со слов Кессиаса – считал Лайама проницательным человеком, вполне достойным звания квестора, а матушка Джеф полагала, что он чародей.

“Неумелый, но все-таки чародей. А Мопса думает, что я вор. А если Шутник уже рассказал всем, что видел, то вся гильдия считает меня доносчиком”.

Старик в порту (как там его?.. а, Вальдас!) несомненно решил, что Лайам – праздношатающийся господин, причем богатый и знатный. И возможно, он подошел к истине ближе, чем остальные.

“Хотя богатства этого господина все-таки ограничены, а его поместье давно сгорело дотла, – уточнил Лайам. – Собственно, а чего ты еще мог ожидать? Тебя ведь и вправду трудно поставить на какую-то полку. Ни ученым, ни лордом в полной мере ты не являешься, а также ни вором, ни магом. Подмастерье во всех делах, так и не освоивший никакое из них до конца”.

Прежде чем Лайам успел как следует пригорюниться, из-за поворота, который делала здесь улочка, показались Боулт и матушка Джеф. Старуха бранила стражника за то, что тот несется как полоумный, Боулт односложно отругивался.

– Tсc! – машинально шикнул Лайам, хотя особых причин таиться вроде бы не было. Боулт повиновался. Лайам оттолкнулся от стены и потащил смутно белеющий тюк через улицу, ко входу в заведение Фая.

– Боулт, откройте дверь.

Руки Лайама начинало ломить, от мертвого тела исходил ледяной холод. Ему хотелось, чтобы все поскорее закончилось.

Дверь оказалась запертой. Боулт постучал, но никто не ответил на стук.

“Интересно, я просто дурак или это день такой неудачный? – мелькнула у него в голове мысль. – Что я еще не сумел предусмотреть?”

Из-за двери не доносилось ни звука, и щели ее не светились.

– Похоже, трактирщик дал деру, – заметил Боулт.

– Да, – Лайаму пришлось сделать усилие, чтоб не дать расстройству прорваться. Он должен вести себя уверенно и спокойно. – Ломайте дверь.

Боулт пожал плечами и ударил ногой. Что-то треснуло, и дверь с грохотом распахнулась. Внутри таверны было тихо, темно. Стражник взял фонарь и осторожно зашел внутрь, держа во второй руке взведенный арбалет.

– Никого нет.

– Ну и отлично, – сказал Лайам, затаскивая труп Двойника в глубину помещения. Здесь было чуть почище, – впрочем, Лайам, прежде чем опустить покойника на пол, отшвырнул носком сапога в сторону какие-то корки. Затем он отряхнул руки и повернулся к своим спутникам. Боулт стоял у двери, держа улицу под прицелом, а матушка Джеф оглядывала таверну и морщила нос.

– Здесь, что ли, его убили?

– Да, – ответил Лайам.

– Ну, тогда подождем, – сказала старуха, подбирая юбки и усаживаясь на корточки у стены. – Когда пробьет десять, мы его развернем.

– Надо было прихватить с собой кости, – подал голос Боулт, но тут же умолк.

Лайам пожал плечами. Вряд ли игра в кости доставила бы ему сейчас удовольствие. Последовав примеру матушки Джеф, он отошел к стене и присел; под ногами его хрустнули черепки.

Несмотря на то что Лайам успел поучаствовать в доброй дюжине войн и отстоял в дальних плаваниях не одну сотню ночных вахт, он так и не выучился терпеливо коротать часы ожидания.

Вот и сейчас все его попытки обрести душевное равновесие не возымели успеха. Лайам поерзал, нахмурился, услышав произведенный этим движением скрежещущий звук, и снова застыл. Такой же звук донесся от двери, где стоял Боулт, и Лайам разозлился. Он всегда делался раздражительным, когда ему приходилось ждать.

В конце концов колокола прозвонили девять. Звон казался отдаленным, хотя башня находилась совсем рядом, и каким-то печальным. Лайам встал, чтобы размять ноги. По стенам покинутой своим владельцем таверны тут же запрыгала чудовищная тень, порожденная тусклым светом их единственного фонаря. Старуха, скорчившаяся в углу, вооруженный стражник, застывший у двери, труп, завернутый в саван, – вся эта сцена могла бы повергнуть в шок любого стороннего наблюдателя. У Лайама возникло ощущение, будто покинута не таверна, а весь Саузварк, и что в мертвом городе, кроме них, теперь нет ни души.

Расхаживая по мрачному помещению, Лайам вновь дал своим мыслям волю, и они моментально свернули в привычное русло. Бородач в храме Беллоны, Клотен, не получивший ни царапины, Сцевола с его видениями, леди Смерть с ее пророчествами и уверениями, боги и их тайные замыслы, осуществлению каковых должен почему-то способствовать именно он.

Лайаму очень хотелось знать эти замыслы, хотя он и сам слабо понимал для чего. То ли для того, чтобы не наделать ошибок, то ли – чтобы иметь возможность как-нибудь увернуться от исполнения вышней воли. В каком-то уголке его сознания с детства засела картинка – результат бесед с философски настроенным учителем-стариком. Боги восседают на небесах и дергают за веревочки, привязанные к ручкам и ножкам людей. Лайаму эта картинка не нравилась.

“Мастер!”

Возникшая в голове мысль заставила Лайама остановиться и послать ответный вопрос:

“Ты где?”

“На башне”.

“Спускайся сюда”.

Последовала пауза. Лайам повернулся к двери.

“Ты ждешь принцепса?”

“Да”, – ответил Лайам, стараясь вложить в этот ответ все свое недовольство.

“Ты думаешь, он знает о твоей связи с эдилом”.

“ДА! – Лайам довел недовольство до максимума. – СПУСКАЙСЯ СЮДА!”

“Он может причинить тебе вред. Мне лучше остаться здесь и понаблюдать за подступами к таверне”.

Лайам с силой втянул в себя воздух, потом резко выдохнул и кивнул:

“Разумная идея. Останься”.

Что это с ним сегодня творится? Конечно, дракончика лучше никому не показывать. Не хватало еще, чтобы Боулт и матушка Джеф увидели его фамильяра. Тогда подозрение, что наследник Тарквина все-таки чародей, поселится в них навечно. Лайам застонал.

Матушка Джеф подняла на него глаза.

– Что-то случилось?

– Нет, – ответил Лайам, сухо улыбнувшись. – Просто я терпеть не могу ждать.

Ведьма хмыкнула.

“Я слежу за улицей”.

“Продолжай. Сообщи, когда появится кто-нибудь – Оборотень или призрак”.

Матушка Джеф одарила Лайама скептическим взглядом.

– А приятель-то нашего мертвеца точно придет?

Лайам кашлянул.

– На самом деле, я рассчитывал на двоих, но хозяин этого кабачка, похоже, сбежал. А что, такой человек обязательно нужен?

Ведьма нахмурилась и на миг призадумалась.

– Нет, не обязательно, но с ним было бы лучше. Так, значит, вы и во втором молодце не уверены?

– Нет, – признался Лайам. – Не уверен.

Придет ли Оборотень? Он уже наверняка знает, что чужак связан с эдилом. Но если ему об этом известно, он должен также понимать, что чужак на него не донес, иначе его бы давно уже арестовали. А еще Лайам надеялся, что Оборотень любопытен. Но даже если и так, какой от этого прок? Всякое любопытство померкнет перед перспективой лишиться руки – ведь вор без руки приметен и ни на что не годен.

В конце концов заявится сюда Оборотень или нет не очень-то важно. Если на то пошло, он успеет разобраться с местной гильдией и попозже. Ему уже пришлось однажды тут кое с кем разбираться, когда некий богатый и влиятельный торговец попытался выжить его из Саузварка. С помощью Фануила Лайам нагнал на того страху. Чванливый торгаш теперь до конца дней своих будет помнить, что мага безнаказанно трогать нельзя.

Стоп! Анкус Марциус ведь и вправду поверил, что ты – настоящий маг. И даже если он предпочел об этом помалкивать, то уж его наемники наверняка языков на привязи не держали. О-о-о! Ну ты и болван!

Лайам покачал головой, припомнив, как Фануил усыпил охранников Марциуса, чтобы дать ему возможность побеседовать с князем торговли с глазу на глаз. Теперь до него дошла ирония ситуации, и он оценил ее в полной мере.

“И после этого ты еще удивляешься, что люди считают тебя чародеем?”

Матушка Джеф сидела опустив голову, а Боулт наблюдал сквозь приоткрытую дверь таверны за улицей; они не заметили, как Лайам усмехнулся.

“На крыше того дома, где ты находишься, сидит человек, и еще трое приближаются к повороту: один – с одной стороны и двое – с другой”.

Лайам вскинул голову.

“Они вооружены?”

“Мечей нет. Только ножи”.

“А луки?”

“Тоже нет”.

– Проклятие! – пробормотал Лайам. Так, значит, Оборотень все же явился. Лайам подошел к двери, жестом велев Боулту посторониться. Он ничего не увидел и не услышал, но это уже не имело значения. Оборотень пришел и привел дружков.

Черного хода в таверне не было, и при необходимости они могли бы преспокойно удерживать вход, не опасаясь нападения с тыла. Но Лайам поначалу хотел посмотреть, не пойдет ли принцепс на переговоры.

– Встаньте здесь, – шепотом велел он, сдвигая Боулта вправо. – Если я подниму руку, выдвиньтесь и покажите арбалет. Цельтесь в того, с кем я буду говорить. Все ясно?

Стражник кивнул. Матушка Джеф кряхтя поднялась и засеменила к мужчинам.

– Он все же явился?

– Я полагаю, да. Вам лучше вернуться на прежнее место и закрыть фонарь колпаком.

Лайам не стал дожидаться, пока ведьма исполнит его просьбу. Широко отворив дверь, он подался вперед, вглядываясь в темную улицу.

“Ну что там?”

“Двоих ты сейчас увидишь. Третий уже стоит за углом и ждет. Ждет и человек, который сидит на крыше. Если хочешь, я могу их всех усыпить”.

“Усыпишь, когда я прикажу. Далеко эти двое?”

“Они уже рядом, но прячутся. Свет фонаря до них не доходит”.

Лайам взглянул на землю; из дверного проема на мостовую падало тусклое световое пятно. Он собрался с духом и вышагнул за порог.

– Аве, принцепс.

Слева раздался звук, похожий на вздох, и Лайам повернулся в ту сторону.

Он больше не утруждал себя декламацией.

– Я рад, что вы пришли. Мне нужна ваша помощь.

Из темноты послышался настороженный голос Оборотня – чувствовалось, что он осматривает его.

– Не сомневаюсь, Лайам Ренфорд. Или мне следует говорить – квестор Лайам?

Лайам оценил, сколь велика в принцепсе тяга к театральным эффектам: Оборотень внезапно выдвинулся из тьмы, подбоченился и улыбнулся, продемонстрировав жуткого вида клыки. Лучшая защита – атака.

– Бросьте ломать комедию, принцепс. Вы еще во время нашей первой встречи знали, что я сотрудничаю с эдилом. И вы также знаете, что если бы я собирался вас сдать властям, то сделал бы это намного раньше. Я пошел на контакт с вами совсем не затем, чтобы кого-то сцапать, и вовсе не потому, что мне в ту ночь захотелось с кем-нибудь поболтать. Вы, кстати, уже переместили караду?

Это был блеф, выстрел наугад и вслепую, но улыбка Оборотня сделалась еще шире.

– А как же, квестор? Конечно, переместил. Думаете, я приставил к вам Мопсу ради обещанных вами деньжат? Нам просто сделалось любопытно, как вы поведете себя дальше.

На Лайама вдруг накатила волна горечи. Теперь понятно, почему Мопса так липла к нему. Вовсе не из чувства симпатии или признательности.

Отчетливо осознав, что он все это время таскал за собой маленькую шпионку, Лайам взорвался:

– Любопытство здесь ни при чем! Вы просто побоялись меня тронуть!

– Полегче, квестор! Мы могли бы прикончить вас в первую ночь, но подумали, что, возможно, вы будете нам полезны. Вы многосторонний человек, Ренфорд, – декламатор, маг, помощник эдила. На что вы еще способны?

Лайаму стала надоедать пустопорожняя болтовня.

– Я, например, способен сказать, что ваш человек на крыше мог бы прихватить с собой лук. Тогда бы и от него вам была бы хоть какая-то польза.

Оборотень рассмеялся и насмешливо поклонился, но поклон получился скованным, а глаза вожака саузваркской карады недобро сузились.

– Лук на крыше не очень удобен, квестор. Зато этот человек умеет отлично метать ножи. Обмен любезностями закончен. Давайте переходить к делу.

– Вы слыхали о призраке, появившемся в Муравейнике?

– Да.

– Это дух Двойника. Сам Двойник был убит здесь несколько дней назад. Со мной его тело. Я думаю, дух захочет вернуться в него, но прежде мне надо задать ему пару вопросов. Однако для этого возле покойника должен стоять человек, какого он знал при жизни. Вам нужно лишь какое-то время побыть рядом – и все. И мы разойдемся, чтобы далее никогда не встречаться.

Внезапно в круг света скользнула еще одна зловещего вида фигура.

– Я же говорил – ублюдка надо убить! – прошипел Шутник, явно готовясь к атаке.

– Сколько у вас там стражников, Ренфорд? – поинтересовался Оборотень, словно не слыша слов Шутника.

– Всего один, – сказал Лайам, – и он обо всем забудет. Ведь так?

Он поднял руку.

– Забуду, – охотно согласился Боулт, – если меня никто не станет тут задирать. Стражник шагнул вперед, демонстрируя арбалет, и четверо мужчин застыли в недвижности. Лайам и Боулт, Оборотень и Шутник.

Шутник попытался было что-то сказать, но Оборотень вскинул руку, и вор осекся. Принцепс улыбнулся – одними уголками губ; так скалятся волки.

– Ладно, квестор, я буду участвовать в вашей игре. Дайте мне слово, что не готовите никакого подвоха и что потом я беспрепятственно отсюда уйду.

– Даю вам это слово.

В тот самый миг, когда главарь саузваркской карады шагнул через порог кабачка, колокола начали бить десять.

16

Боулт и Шутник уставились друг на друга, словно два настороженных пса. За внешней невозмутимостью каждого крылась готовность к броску, смертоносному для противника. Лайам тем временем наблюдал за Оборотнем, уверенной поступью продвигавшимся в глубь помещения. Матушка Джеф откинула край савана, открывая лицо покойного.

– Да, это и вправду Двойник, – сказал вор, склонившись над трупом. Он взял мертвеца за подбородок и принялся, внимательно всматриваясь, поворачивать его голову из стороны в сторону. Затем, сдвинув покров дальше, вожак стал изучать ножевую рану. – И кто это его?

– Капитан, вместе с которым он собирался работать.

– Его имя? – Оборотень выпрямился. Голос принцепса сделался напряженным.

– Он покинул Саузварк.

– Он может вернуться.

– Может, – сказал Лайам. Он понял ход мыслей Оборотня. – Его имя Перелос. Но сейчас важно не это. Важно то, что призрак Двойника бродит по улицам Саузварка и что мне с ним необходимо поговорить. Вы поможете мне?

– А что у вас к нему за вопросы?

– Они связаны с событиями на Храмовой улице.

Принцепс скрестил пальцы,

– Довольно. Что я должен делать?

Лайам взглянул на матушку Джеф.

– Значит, так, – произнесла старуха. – Когда призрак появится, заговорите с ним. Успокойте его. Покажите ему его тело и объясните, как можно мягче, что он умер, а значит, должен покинуть этот мир. Сможете?

– Эй, – подал голос Шутник, – откуда нам знать, что квестор не спросит его о чем-то другом? Вдруг это ловушка?! Волк…

– Заткнись, – велел Боулт.

– Именно, – согласился Оборотень. – Шутник, заткнись.

Обозленный Шутник смолк.

– Это я смогу, – невозмутимо продолжил принцепс. – Еще что-нибудь?

– Ничего. Просто как только Ренфорд заговорит, скажите духу, что это друг. Но не забывайте – говорить надо как можно мягче; призраки пугливы и плохо разбираются в происходящем. Это, кстати, касается и вас, Ренфорд.

“Призрак появился”.

– Он пришел – сказал Лайам. Шутник выругался, Боулт издал невнятное восклицание и они – каждый в свою сторону – отступили от двери. В ту же секунду, испуганно озираясь и распространяя вокруг себя белое сияние, на пороге таверны возник призрак.

– Фай! – позвал он.

Матушка Джеф подтолкнула Оборотня; тот при виде приятеля в столь странном обличье застыл, разинув от изумления рот.

– Фай! – повторил призрак.

Получив еще один тычок, Оборотень наконец-то заговорил, стараясь, чтобы его голос звучал успокаивающе:

– Фая здесь нет, Двойник. Зато есть я. Ты меня видишь? Это я, Волк. И Шутник тоже здесь. Помнишь Шутника?

“Остальные воры сбежали”, – сообщил Фануил.

– Волк! Посмотри, что со мной сделали эти ублюдки! – Двойник указал себе на грудь, туда, где розой цвело пурпурное пятно. – Они вырезали мне сердце, Волк.

– Они убили тебя, Двойник. Но это ничего. Мы найдем того, кто это сделал. Мы убьем его, Двойник, обещаю тебе.

– Тело! – настойчиво прошептала матушка Джеф. – Покажите ему тело!

И она положила свинцовую пластину на лицо мертвеца.

– Здесь так холодно, Волк! А у меня нет сердца, которое согревает…

– Не волнуйся, – сказал принцепс, и Лайам поразился его спокойствию. – Тебе нужно вернуться в твое тело, Двойник. Мы принесли его сюда. Там твое сердце, там ты сможешь согреться. Призрак нерешительно топтался в дверях, глядя на главаря карады. Затем он принялся жалобно всхлипывать.

– Везде так холодно, Волк, и так опасно. Можно, я войду? Люди гонятся за мной, и эти птицы. Все объединились против меня.

– Входи, входи, Двойник. Слушай, ты умер. Понимаешь? Этот тип, Перелос, убил тебя, но тебе нужно взглянуть на свое тело. Оно тебя согреет. Ну, что ты стоишь?

– Тут люди… – сказал призрак, осторожно принюхиваясь и оглядывая помещение.

– Это друзья, – сказал Оборотень. – Они хотят помочь тебе… а тебе нужно войти в свое тело.

Он махнул рукой, показывая в дальнюю часть комнаты:

– Видишь? Там хорошо.

Призрак сделал несколько шагов и остановился опять. Лайама так и подмывало поторопить безумное привидение, но Оборотень являл собой воплощенную терпеливость.

– Ну, давай же, Двойник. Разве ты не хочешь согреться? Разве ты не хочешь вернуться в свое тело? Никто не сделает тебе ничего плохого. Вот посмотри.

Наконец призрак увидел обернутый саваном труп и двинулся к нему мимо Лайама. Шутник и Боулт зачарованно последовали за ним.

– Это я, – удивленно прошептал призрак. Потом он склонился над телом. Длинные белые пальцы прикоснулись к холодному лбу. – Это и вправду я? – спросил он у Оборотня.

– Вправду, – ответил живой вор мертвому. – Ты умер, Двойник.

– А что у меня на губах?

– Это… защита, – произнес Оборотень с заминкой. – Ото всех, кто хочет тебе плохого. Ты понимаешь меня?

Последовала длинная пауза: Двойник изучал Двойника.

– Понимаю, – откликнулся он, наконец. – Так, значит, я умер…

Он снова принялся всхлипывать, спрятав лицо в светящихся ладонях.

– Ну-ну, успокойся, – сказал Оборотень, становясь рядом с призраком. – Мы пришли сюда, чтобы все уладить. Но тут есть один человек – он очень заботится о тебе, и ему нужно кое о чем у тебя узнать.

– Кто здесь?

– Это друг.

Матушка Джеф вытолкнула Лайама вперед.

– Привет, Двойник, – сказал Лайам. Призрачный вор неотрывно глядел в лицо мертвеца.

– Двойник! – подал голос Оборотень. – Это друг.

– Что ему нужно? Я умер.

– Я хочу знать, кто гонится за тобой, Двойник.

Заслышав это, призрак оторвал взгляд от мертвеца и уставился на Лайама.

– Птицы.

– Да, – мягко произнес Лайам. – Птицы. Чего им от тебя надо?

Двойник склонил голову, словно пытаясь что-то припомнить.

– Они хотят, чтобы я им помог. Они говорят, что отдадут мне потом мое тело. Но у меня нет сердца. Тот, у кого нет сердца, никому не может помочь.

– Чего им от тебя надо, Двойник?

Лайам уже и сам это знал, но ему хотелось получить подтверждение.

– Я не могу вспомнить.

Внутренне выбранившись, Лайам вкрадчиво подсказал:

– Возможно, они хотят, чтобы ты пошел на Храмовую улицу?

– Да! – радостно произнес призрак. – Правильно! Они хотят, чтобы я пошел на Храмовую улицу, и говорят, что отдадут мне мое тело, если я сделаю то, о чем они просят! Но мое тело здесь. Как оно сюда попало?

– Мы принесли его сюда для тебя, Двойник. А о чем они просят?

– Они хотят, чтобы я украл птицу. Такую же, как они. Но тот, у кого нет сердца, ничего не может украсть.

– Твое сердце здесь, Двойник. И ты его сейчас же получишь.

Лайам кивнул матушке Джеф, и та проворно сняла пластину с лица покойника.

Двойник вновь принялся всхлипывать и склонился над телом, словно пытаясь к нему прижаться. Матушка Джеф встала и попятилась, жестом велев Лайаму и Оборотню отойти,

Плача и поглаживая свою недвижную оболочку, призрак Двойника медленно поблек и постепенно исчез. Ведьма облегченно вздохнула.

– Ну что ж. Дело сделано. Мы можем завтра же отослать мертвеца в храм Лаомедона. – Она посмотрела на Лайама. – Ну, так что же там с Храмовой улицей, а?

Лайам шумно выдохнул воздух и покачал головой:

– Я еще ни в чем не уверен. Мне нужно хорошенько подумать.

Он взглянул на Оборотня. Тот стоял над недвижным телом приятеля, вытянувшись и сжав кулаки.

– Мы сами его заберем. И похороним по нашим законам.

– Как вам будет угодно, – мягко отозвалась матушка Джеф.

Принцепс повернулся к Лайаму:

– Полагаю, квестор, мне надо бы поблагодарить вас.

Лайам лишь краем уха слышал эти слова, в его мозгу зарождалась невероятнейшая догадка.

– Это безумие! – взорвался Шутник. – За что тут благодарить? Он сам убил Двойника, он всех нас прикончит!

– Заткнись, – велел Оборотень. – Тут тошно и без тебя.

– Ну нет, я не стану молчать! Он чародей! Он заманил нас в ловушку!

– Квестор! – выкрикнул Боулт.

Лайам поднял голову и увидел, как Шутник, приседая и страшно скалясь, идет на него, выхватывая из рукава нож.

“Фануил!” – мысленно воскликнул Лайам и остался стоять, ибо уже был не в силах отразить эту атаку.

А потом Шутник зашатался и тяжело рухнул на груду битой посуды; и нож, звякнув, упал рядом с ним. Оборотень поворотился было к товарищу, но тоже грузно осел на пол, затем повалился на бок и тяжко всхрапнул.

В таверне воцарилось длительное молчание. Нарушил его ехидный голосок матушки Джеф.

– Так-так, Лайам Ренфорд, и вы говорите, что вы – никакой не маг?

Пришлось осмотреть недвижно лежащих воров, чтобы проверить, не поранились ли те при падении. У Шутника на лице обнаружилась пара мелких порезов; в остальном же спящие были в полном порядке.

– Оставим их здесь. Проснувшись, они заберут Двойника с собой, – сказал Лайам. Стражник и ведьма только кивнули, явно не собираясь ему возражать. – Боулт, вы проводите матушку Джеф до дома?

– Да, квестор.

– А вы что станете делать? – рискнула спросить старуха.

– Я ненадолго тут задержусь. Мне нужно подумать.

– Вас беспокоит Храмовый двор? Я правильно угадала?

– Да, – ответил Лайам. – Но мы все сделали верно. А теперь ступайте. Они скоро проснутся, и не в самом радужном расположении духа.

Стражник с ведьмой ушли. Переступая порог, матушка Джеф оглянулась через плечо, но Лайам этого не заметил. Он лихорадочно размышлял.

Гигантские птицы, осаждавшие дух Двойника, скорее всего, были каменными грифонами, решившими освободить своего томящегося в храме Беллоны собрата. Тут все сходилось. Серым грифонам доступен эфирный план, и призракам этот план также доступен. Они предложили скитальцу сделку. Дух помогает украсть пленника, грифоны возвращают ему тело, то есть дают приличным образом умереть. Но дух Двойника помешался и оказался ни к чему не пригоден. Тогда кто же решился помочь загадочным существам?

Лайаму казалось, что он знает ответ на этот вопрос. Столь, впрочем, невероятный, что ему не хотелось в ту сторону думать.

Однако думать все-таки приходилось, ибо план действий назавтра Лайаму следовало составить, сообразуясь с новой догадкой. Какое-то время он стоял, уставившись в одну точку, потом кивнул и принялся обыскивать Оборотня. Не найдя того, что ему было нужно, он перешел к Шутнику, и в его карманах обнаружил желаемое – небольшой комплект воровских отмычек. Лайам сунул Шутнику в карман золотую монету, а отмычки переложил к себе в кошелек. Покончив с этим делом, он покинул таверну и быстро зашагал по ночным улицам к городской конюшне.

Фануил присоединился к нему уже на пути к дому; он уселся впереди хозяина на луку седла.

– Как по-твоему, могло ли такое случиться? – поинтересовался Лайам.

“Могло”.

– Да, но есть ли в этом какой-нибудь смысл?

“Нет. Зачем каменным грифонам понадобилась чья-то помощь? И с какой стати он взялся бы им помогать?”

Они добрались до скалистой тропы и двинулись вниз к бухте. В небе ярко сверкали звезды, а по морю тянулась дорожка лунного света.

– Есть, конечно, способ кое-что прояснить.

“Какой?”

Лайам промолчал. Даймонд, пользуясь тем, что хозяин дал ему волю, медленно побрел через пляж к двери своего сарайчика.

– Могила. Мы можем разрыть могилу.

Он бросил взгляд в сторону укромного уголка пляжа, укрывшегося в тени высокой скалы.

“И что ты надеешься там найти?”

– Ничего, – отозвался Лайам, затем вдруг одним порывистым движением соскочил с коня и распахнул дверь в сарайчик. – Совсем ничего. Я пошел спать. Разбуди меня за час до рассвета.

Если не считать экзотический танцовщицы, которая била в барабан и кричала: “Проснись!” – сновидения в эту ночь Лайама не посещали.

Он сполз с дивана и дотащился до кухни, чтобы разжиться горячей водой, размышляя попутно, можно ли это считать добрым знаком. Добрым, не добрым, но, конечно же, в первую очередь столь глубокий сон свидетельствовал о том, насколько он вчера измотался. А резь в глазах и постоянные позывы к зевоте подтверждали, что полностью избавить его от усталости этот сон все же не смог. Умывание немного взбодрило Лайама, но все равно он чувствовал себя глубоко несчастным. Обрывочные размышления о предстоящем визите в храм новой богини тоже не добавляли ему радости.

– В конце концов, ведь это нетрудно, – заявил Лайам, когда они с Фануилом, каждый на свой лад, наслаждались горячим кофе. – У клетки должна быть какая-то дверца. Не могли же они городить решетки прямо вокруг этого существа.

“А что, если она заперта?”

– Навряд ли. Зачем такой клетке замок? Хватит и обычного засова снаружи. У зверей, подобных грифонам, не имеется рук. Впрочем, даже если клетка и заперта, у меня есть отмычки.

Вот Шутник разозлится, подумал удовлетворенно Лайам. Он не испытывал на этот счет ни малейших терзаний. Во-первых, подручный Оборотня был типом зловредным. А во-вторых, он ведь оставил ему взамен золотой. Конечно, новый набор отмычек на базаре не купишь, но это уже трудности самого Шутника.

“Да, но почему ты собираешься это сделать?”

Лайам не знал, как ответить на этот вопрос. Но все-таки попытался:

– Потому, что это кажется мне справедливым. Мне всегда не нравилось, что Клотен томит в неволе грифона. Вдобавок – и это весьма важно – я смогу вместе с ним оттуда убраться.

“Ты уверен?”

– Пока что – да. А если у меня появится хоть капля сомнения, я и пальцем не шевельну.