Текст книги "Спотыкаясь о счастье"
Автор книги: Дэниел Гилберт
Жанр:
Психология
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Одна из самых навязчивых песен в истории популярной музыки начинается со строчки «Чувства, ничего кроме чувств»[24]24
«Feelings, nothing more than feelings» – первая строчка песни Морриса Альберта (1975). – Прим. ред.
[Закрыть]. Я вздрагиваю, когда ее слышу, потому что на меня она производит впечатление некоего религиозного гимна: «Иисус, ничего кроме Иисуса». Ничего кроме чувств? Что может быть важнее, чем чувства? Конечно, можно припомнить войну и мир, но разве война и мир важны не исключительно из-за чувств, которые они вызывают? Если война не причиняет боли и страданий, а мир не приносит удовольствий (как духовных, так и физических), значат ли они для нас хоть что-то? Война, мир, искусство, деньги, брак, рождение, смерть, болезни, религия – это лишь немногие из действительно значимых тем, заставляющих нас проливать реки крови и чернил, но действительно значимыми они будут по одной-единственной причине: каждая представляет собой неисчерпаемый источник человеческих эмоций. Не заставляй они нас чувствовать себя вдохновленными, доведенными до отчаяния, благодарными или потерявшими надежду, мы придержали бы и кровь, и чернила при себе. Как спрашивал Платон: «Хороши ли эти вещи по какой-нибудь иной причине, кроме той, что ведут к удовольствию и предотвращают или прекращают страдание? Применяете ли вы какое-то иное мерило, кроме удовольствия и страдания, когда называете их хорошими?»{86}86
Jowett O. Plato’s Protagoras. – New York: Prentice Hall, 1956.
[Закрыть] И действительно, чувства сами по себе значения не имеют – они имеют лишь то значение, которое мы им придаем. Мы вправе ожидать, что всякое существо, которое испытает боль при ожоге и удовольствие от еды, назовет ожог плохим, а еду хорошей. И точно так же мы вправе ожидать, что некое существо из асбеста, не имеющее пищеварительного тракта, сочтет подобные определения произвольными. Философы-моралисты веками пытались найти какой-нибудь другой способ определять «хорошее» и «плохое», но пока еще никто не нашел такого, чтобы он был убедительным для всех остальных (в частности, для меня). Мы не можем объявить что-то хорошим, пока не скажем, чем именно оно хорошо. Случись нам рассмотреть все существующие объекты и переживания, которые человеческий род называет хорошими, и спросить, чем же они хороши, ответ будет очевиден: они хороши тем, что делают нас счастливыми.
Придавая столь важное значение чувствам, неплохо было бы определить точно, что это такое и каким образом их можно измерить. Как мы видели, сделать это с той точностью, какой требуют ученые, мы не в состоянии. Тем не менее, хотя методологические и концептуальные орудия, разработанные наукой, и не позволяют нам измерить чувства одного человека точно, они все же дают нам возможность брести в потемках с линейками разной длины в руках, измеряя все новые и новые группы индивидуумов. Проблема, стоящая перед нами, сложна, но решить ее необходимо, ибо это чрезвычайно важно – узнать, почему мы так часто не понимаем, что сделает нас счастливыми в будущем. На этот вопрос у науки имеется несколько увлекательных ответов, и теперь, когда мы уже знаем суть проблемы и нашли общий способ ее решения, мы готовы с ними ознакомиться.
Часть III
Реализм
Реализм – убеждение, что вещи в действительности таковы, какими кажутся разуму.
Глава 4
В слепом пятне глаза разума
Мы знаем достаточно, чтобы быть уверенными, – Адольф Фишер[26]26
Американский профсоюзный лидер конца XIX в. – Прим. пер.
[Закрыть] мятежа не организовывал. И не подстрекал к нему. В ту ночь, когда были убиты полицейские, он находился совсем в другом месте. Но его профсоюзу, активно обличавшему потогонную систему, царившую на предприятиях влиятельных чикагских промышленников, требовалось преподать урок. Поэтому Адольфа Фишера судили и на основании ложных свидетельских показаний приговорили к смерти за преступление, которого он не совершал. Стоя под виселицей 11 ноября 1887 г., он удивил всех своими последними словами: «Это самое счастливое мгновение моей жизни». Через несколько секунд люк под ногами у него открылся, веревка переломила шейные позвонки, и Адольф Фишер умер{87}87
Boyer R.O., Morais H.M. Labor’s Untold Story. – New York: Cameron, 1955; P. Avrich, The Haymarket Tragedy. – Princeton, N. J.: Princeton University Press, 1984.
[Закрыть].
К счастью, его мечты о справедливости искоренить было не так просто. Через год после повешения Фишера некий талантливый молодой человек усовершенствовал процесс фотографии, создал революционную камеру Kodak и мгновенно стал одним из самых богатых людей в мире. В последующие годы Джордж Истмен разработал еще и революционную философию менеджмента, дав своим служащим укороченный рабочий день, пособие по нетрудоспособности, пенсионные выплаты, страхование жизни, долю в прибыли и, наконец, треть акций своей компании. Сидя 14 марта 1932 г. за письменным столом, любимый многими изобретатель и филантроп написал короткую записку, аккуратно закрыл авторучку колпачком и выкурил сигарету. А потом удивил всех, покончив жизнь самоубийством{88}88
Brayer E. George Eastman: A Biography (Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1996).
[Закрыть].
Фишер и Истмен представляют собой завораживающий контраст. Оба они считали, что простые рабочие имеют право на справедливую оплату и достойные условия труда. На заре индустриальной эпохи оба посвятили бóльшую часть своей жизни осуществлению социальных перемен. Фишер потерпел полный крах и умер преступником, униженным и оскорбляемым. Истмен преуспел во всем и умер победителем, богатым и почитаемым. Так почему же бедняк, достигший столь малого, перед казнью чувствовал себя счастливым, а богач, достигший столь многого, решил покончить с собой? Реакции Фишера и Истмена кажутся настолько не сообразными с обстоятельствами, что этих людей так и хочется поменять местами и обвинить: одного – в напускной браваде, а второго – в помрачении рассудка. Фишер был явно счастлив в последний день своего жалкого существования, Истмен был явно несчастлив в последний день своей вполне удавшейся жизни, и мы вполне уверены, что на их месте испытывали бы совершенно иные эмоции. Так что же было неладно с этими людьми? Я попрошу вас рассмотреть возможность, что с ними-то все как раз было хорошо, а неладно на самом деле что-то с вами. И со мной тоже. И нелады эти заключаются в том, что мы постоянно совершаем ряд ошибок, когда пытаемся вообразить, «как мы чувствовали бы себя, если бы…».
Воображать, «как мы чувствовали бы себя, если бы…», вовсе не означает сидеть и грезить – в действительности это один из самых важных мыслительных актов человека, и осуществляем мы его ежедневно. Принимая решения, на ком жениться, куда пойти работать, когда завести детей и где провести отпуск, мы основываем их на своем представлении о том, как мы себя чувствовали бы, если бы это событие произошло, а то – нет{89}89
Karniol R., Ross M. The Motivational Impact of Temporal Focus: Thinking About the Future and the Past // Annual Review of Psychology 47:593–620, 1996; Mellers B.A. Choice and Relative Pleasure of Consequences // Psychological Bulletin 126: 910–924, 2000.
[Закрыть]. Жизнь не всегда складывается так, как мы желаем и планируем, но мы уверены, что, сложись она нужным образом, наше счастье будет безгранично, а печали – легки и мимолетны. Пусть мы не всегда получаем желаемое, мы уверены, что знаем, чего следует хотеть в первую очередь. Мы знаем, что счастье – это находиться на площадке для игры в гольф, а не у сборочного конвейера, жить с Ланой, а не с Лизой, быть менеджером, а не водопроводчиком, и отдыхать в Атланте, а не в Афганистане. И знаем мы это, потому что умеем смотреть вперед во времени и моделировать миры, которых еще не существует. Перед каким бы решением мы ни стояли (съесть еще одну рыбную палочку или приняться за десерт; согласиться на работу в Канзасе или остаться на прежней и подождать повышения; пойти с больным коленом к хирургу или к физиотерапевту), мы воображаем себе будущее, которое последует за тем или иным выбором, а потом – то, что мы будем чувствовать в каждом из этих случаев («Если хирург не поможет, я горько пожалею, что не пошел к терапевту»). И нам не стоит труда вообразить, что мы уж точно были бы счастливее в роли владельца преуспевающей компании, чем мертвого тела на веревке. Поскольку мы – обезьяны, умеющие смотреть в будущее, нам не обязательно проживать жизнь Адольфа Фишера или Джорджа Истмена, чтобы понять, как мы чувствовали бы себя на их месте.
Но не все так просто: сами они на своих местах, похоже, с нашим мнением не согласны. Фишер назвал себя счастливым, Истмен поступил как человек, который таковым не был. И помимо предположения, что эти двое ошибались, мы вынуждены рассмотреть следующую возможность: ошибаемся мы. То есть воображение неким странным образом нас подводит, когда мы пытаемся представить, как чувствовали бы себя в ситуациях Фишера и Истмена. Мы вынуждены рассмотреть возможность того, что жизнь, которая выглядит лучшей из двух, на самом деле куда хуже, и глядя со стороны на две разные жизни, которые могли бы быть нашими, мы не всегда способны понять, какая из них лучше. Мы вынуждены рассмотреть возможность того, что сделали какую-то ошибку, поставив себя на их место, и что из-за этой ошибки мы можем выбрать для себя неправильное будущее.
Что же это за ошибка? Воображение – действенное орудие, которое позволяет творить образы из воздушного «ничто». Но, как всякое орудие, оно имеет свои недостатки, и в этой и следующей главах я расскажу о первом из них. Лучший способ понять этот недостаток воображения (способности видеть будущее) – понять недостатки памяти (способности видеть прошлое) и восприятия (способности видеть настоящее). Как вы узнаете, неверно вспоминать прошлое и неверно воспринимать настоящее нас вынуждает тот же самый недостаток, из-за которого мы неверно представляем себе будущее. А причина его – некий фокус, который ваш мозг выкидывает ежедневно и ежечасно (даже в эту самую минуту). Позвольте же мне раскрыть этот маленький мошеннический секрет.
Маленькая большая головаВ одном из ранних фильмов братьев Маркс есть изумительная сцена, в которой Харпо, ангелоподобный мим, вынимает из глубоких складок своего широкого плаща горн, дымящуюся чашку кофе, умывальник и овцу. К трехлетнему возрасту мы уже знаем, что большие предметы не могут помещаться внутри маленьких, поэтому-то вытаскивание из карманов сантехнического оборудования и домашнего скота, противоречащее здравому смыслу, и обладает комическим эффектом. Разве может поместиться в складках плаща овца? Или в крошечном автомобильчике – целая толпа клоунов? Или в маленьком сундучке – ассистент фокусника? Конечно, не может, и мы это знаем. Потому-то и восхищаемся иллюзиями, которые создают для нас фокусники.
Подобные иллюзии создает и человеческий мозг. Если вы когда-нибудь пытались записать и сохранить любимое телевизионное шоу на жестком диске компьютера, то знаете: достоверная запись изображения существующих в мире предметов требует изрядного места в пространстве. И тем не менее наш мозг делает миллионы фотографий, записывает миллионы звуков, добавляет к ним запахи, вкусы, структуру, третье пространственное измерение, временную последовательность, непрерывное дикторское сопровождение – и делает это днями напролет, год за годом, сохраняя все отображения мира в банке памяти. И позволяет нам при этом мгновенно припоминать шестой класс и тот печальный день, когда мы дразнили Фила Майерса и он пообещал отлупить нас после уроков. Как же мы втискиваем безграничную вселенную своих переживаний в относительно маленькое хранилище, расположенное между ушами? Мы поступаем, как Харпо, – мошенничаем. Как вы узнали из предыдущих глав, замысловато сотканный гобелен нашего переживания в памяти не сохраняется – во всяком случае, целиком. Для хранения из него выдергивается несколько важных ниточек, таких как подводящая итог фраза («Обед никуда не годился») или небольшой набор основных признаков (жесткий бифштекс, отдающее пробкой вино, грубый официант). Позднее, когда мы хотим вспомнить свое переживание, при помощи этих нитей мозг ткет новый гобелен, фабрикуя – а не восстанавливая на самом деле – основной объем информации, что мы и переживаем как воспоминание{90}90
Schacter D.L. Searching for Memory: The Brain, the Mind and the Past. – New York: Basic Books, 1996.
[Закрыть]. Подделка создается так быстро и легко, что у нас возникает иллюзия (как у благодарной публики фокусника), будто воспоминание в таком виде в нашей памяти и хранилось.
Но это не так, и факт этот не раз получал подтверждение. Например, во время исследования добровольцам показывали серию слайдов, на которых красный автомобиль подъезжал к светофору, сворачивал направо на желтый свет и сбивал прохожего{91}91
Loftus E.F., Miller D.G., Burns H.J. Semantic Integration of Verbal Information into Visual Memory // Journal of Experimental Psychology: Human Learning and Memory 4: 19–31, 1978.
[Закрыть]. После просмотра слайдов первой группе добровольцев не задавали никаких вопросов, а вторую группу спросили: «Проезжала ли мимо красного автомобиля какая-нибудь машина, пока тот стоял перед красным светофором?» После этого всем испытуемым показали два слайда, на одном из которых красный автомобиль подъезжал к желтому светофору, а на другом – к красному, и попросили сказать, какой именно из них те видели при первом показе. В том случае, если бы переживание сохранилось в памяти добровольцев, они должны были бы указать на слайд, на котором автомобиль подъезжал к желтому светофору. И действительно, более 90 % испытуемых из первой группы (которым не задавали никаких вопросов) на него и указали. Но 80 % людей из второй группы указали на слайд, где автомобиль подъезжал к красному светофору. Заданный вопрос явно изменил их воспоминание о предыдущем переживании, чего и следовало ожидать, если мозг пересоздал переживание, и чего не произошло бы, если бы он его восстановил.
Это открытие – что информация, полученная после события, изменяет воспоминание о нем – было подтверждено столько раз и таким количеством лабораторных исследований, что в результате многие ученые пришли к двум убеждениям{92}92
Loftus E.F. When a Lie Becomes Memory’s Truth: Memory Distortion after Exposure to Misinformation // Current Directions in Psychological Sciences 1: 121–123, 1992. Противоположную точку зрения см.: Zaragoza M.S., McCloskey M., Jamis M. Misleading Postevent Information and Recall of the Original Event: Further Evidence Against the Memory Impairment Hypothesis // Journal of Experimental Psychology: Learning, Memory and Cognition 13: 36–44, 1987.
[Закрыть]. Во-первых, акт воспоминания включает в себя заполнение деталями, которые на самом деле не сохранились; а во-вторых, обычно мы не замечаем, как это делаем, потому что заполнение происходит быстро и неосознанно{93}93
Johnson M.K., Sherman S.J. Constructing and Reconstructing the Past and the Future in the Present // Handbook of Motivation and Cognition: Foundations of Social Behavior, eds. E.T. Higgins and R.M. Sorrentino, vol. 2. – New York: Guilford Press, 1990. P. 482–526; Johnson M.K., Raye C.L. Reality Monitoring // Psychological Review 88: 67–85, 1981.
[Закрыть]. И действительно, этот феномен так могуществен, что действует, даже когда мы знаем, что нас пытаются обмануть. Прочтите, например, нижеследующий список, а потом быстро прикройте его рукой. И я вас кое на чем подловлю.
Кровать
Отдых
Пробуждение
Усталость
Сон
Бодрствование
Сновидение
Одеяло
Дремота
Пижама
Храп
Вялость
Покой
Зевота
Снотворное
Теперь обещанная ловушка. Скажите, какое из слов в перечне отсутствует: «кровать», «дремота», «сонливость» или «бензин»? Правильный ответ, конечно, «бензин». Но еще один правильный ответ – «сонливость», и если вы мне не верите, уберите руку со страницы. (Вам пришлось бы убрать ее в любом случае, поскольку нам нужно двигаться дальше.) Если вы похожи на большинство людей, то знали, что слова «бензин» в перечне не было, но ошибочно запомнили, что прочли в нем слово «сонливость»{94}94
Deese J. On the Predicted Occurrence of Particular Verbal Intrusions in Immediate Recall // Journal of Experimental Psychology 58: 17–22, 1959.
[Закрыть]. Поскольку все эти слова близки по значению, ваш мозг сохранил суть прочитанного («ряд слов, касающихся сна»), вместо того чтобы сохранить каждое слово. В обычных случаях – это разумная и экономичная стратегия запоминания. Суть служит инструкцией, пользуясь которой мозг может переткать гобелен вашего переживания и позволить вам «вспомнить» прочитанные слова. Но в этом случае ваш мозг был обманут тем фактом, что отвечающего сути слова – характерного, обязательного слова – в перечне на самом деле не было. Когда мозг переткал гобелен вашего переживания, он ошибочно включил туда слово, которое отвечало сути, но отсутствовало в действительности (в точности как добровольцы во время описанного исследования ошибочно запомнили красный светофор, упомянутый в заданном вопросе, но на слайдах на самом деле не представленный).
Этот эксперимент проводился десятки раз с самыми разными перечнями слов, и в результате были сделаны два удивительных открытия. Во-первых, люди не смутно припоминают, что видели характерное слово, и не просто полагают, что видели его. Они прекрасно помнят, что видели его, и бывают вполне уверены в том, что оно находилось в списке{95}95
Roediger H.L., McDermott K.B. Creating False Memories: Remembering Words Not Presented in Lists // Journal of Experimental Psychology: Learning, Memory, and Cognition 21: 803–814, 1995.
[Закрыть]. А во-вторых, этот феномен проявляется, даже когда люди предупреждены о нем заранее{96}96
McDermott K.B., Roediger H.L. Attempting to Avoid Illusory Memories: Robust False Recognition of Associates Persists under Conditions of Explicit Warnings and Immediate Testing // Journal of Memory and Language 39: 508–520, 1998.
[Закрыть]. Знание того, что исследователь попытается вас подловить на ложном воспоминании характерного слова, не мешает этому ложному воспоминанию возникнуть.
Быстрое и незаметное заполнение, происходящее в воспоминаниях о прошедшем, распространяется и на наше восприятие настоящего. Если бы вы, например, в какой-нибудь особенно скучный вторник вздумали анатомировать свое глазное яблоко, вы добрались бы в конце концов до того места на задней стороне сетчатки, откуда в мозг отходит зрительный нерв. Глаз не регистрирует изображения предметов в точке соединения нерва с сетчаткой, и поэтому эта точка называется слепым пятном. Увидеть предмет, который появляется в слепом пятне, невозможно, потому что в нем отсутствуют зрительные рецепторы. И тем не менее, заглянув в свою гостиную, вы не заметите никакой черной дыры в общем облике своего зятя, сидящего на диване и увлеченно жующего сыр. Почему? А потому, что мозг использует информацию из зон, расположенных вокруг слепого пятна, чтобы на ее основании сделать логическое предположение о том, что видело бы слепое пятно, не будь оно слепым, и затем восполняет общую картину этой информацией. Да, это так: он придумывает, создает объекты и затыкает ими дыру! Он не советуется с вами, не ждет вашего одобрения. А делает всевозможные предположения о сути недостающей информации, после чего принимается заполнять картину – и той частью вашего зрительного переживания жующего сыр зятя, которая создана реальным светом, отразившимся от его лица, и той, которую мозг создал сам и заставил выглядеть точным подобием первой. В этом вы можете убедиться, закрыв левый глаз, сфокусировав взгляд правого на фокуснике (рис. 8) и медленно приближая книгу к лицу. Смотрите неотрывно на фокусника, но обратите внимание – когда земной шар окажется в вашем слепом пятне, он как будто исчезнет. Вы вдруг увидите белизну там, где на самом деле находится шар, потому что ваш мозг увидит белизну вокруг него и ошибочно решит, что в вашем слепом пятне – тоже белизна. Если вы поднесете книгу еще ближе, шар снова появится. Потом вы, конечно, уткнетесь носом в кролика, и на этом эксперимент завершится.
Использование мозгом фокуса с заполнением не ограничивается одним только зрением. Исследователи записали на магнитофон следующую фразу: «Губернаторы штатов встретились в столице с представителями законодательных органов»{97}97
Warren R. Perceptual Restoration of Missing Speech Sounds // Science 167: 392–393, 1970.
[Закрыть]. Потом слегка подделали запись, заменив кашлем букву «С» в слове «представители». Добровольцы правильно поняли, что это кашель, но решили, что прозвучал он между словами, потому что услышали и пропущенную букву «С». Даже когда их просили специально услышать пропущенный звук и проводили этот эксперимент тысячи раз, назвать пропущенную букву испытуемые не смогли: мозг знал, где она должна находиться, и любезно заполнял пробел{98}98
Samuel A.G. A Further Examination of Attentional Effects in the Phonemic Restoration Illusion // Quarterly Journal of Experimental Psychology 43A: 679–699, 1991.
[Закрыть]. Во время еще более примечательного исследования добровольцы прослушивали фразы, в которых кашель (отмечаемый далее знаком *) был записан перед словом eel. Когда звучала следующая фраза: The *eel was on the orange, вместо слова eel они слышали слово peel, а во втором случае слышали слово heel, когда фраза звучала так: The *eel was on the shoe{99}99
Warren R. Perceptual Restoration of Obliterated Sounds // Psychological Bulletin 96: 371–383, 1984.
[Закрыть][27]27
Eel – угорь, peel – кожура, heel – каблук. The eel was on the orange – угорь был на апельсине, the eel was on the shoe – угорь был на ботинке. – Прим. пер.
[Закрыть]. Это поразительное открытие, потому что обе фразы различаются только последним словом, а значит, мозг должен был дождаться конца, прежде чем сумел восполнить информацию, пропущенную во втором слове. Однако он делал это, и делал настолько плавно и быстро, что добровольцы получали пропущенную информацию в надлежащий момент.
Подобные эксперименты позволяют нам пройти, так сказать, за кулисы и увидеть, каким образом мозг совершает свой потрясающий магический акт. Правда, если бы вы побывали за кулисами перед выступлением настоящего фокусника и увидели все его веревочки, зеркала и потайные люки, представление уже не произвело бы на вас должного впечатления. Зная секрет фокуса, на удочку уже не попадешься, не так ли? Что ж, вернитесь к рис. 8 и повторите эксперимент. Вы обнаружите, что, невзирая на научные знания о слепом пятне, которые вы успели приобрести, прочитав последние несколько страниц, фокус по-прежнему срабатывает. И в самом деле, сколько бы вы ни узнали об оптике, сколько бы ни утыкались носом в кролика, этот фокус будет удаваться всегда. Как такое может быть? Я пытался убедить вас в том, что вещи не всегда таковы, какими нам представляются. Теперь я попытаюсь убедить вас, что ничего другого не остается, кроме как поверить, что они таковы.
Содержательная голова ОзаВозможно, вы не забыли еще за время долгого пути от морковного пюре к ипотечным взносам сцену из книги «Волшебник из страны Оз», в которой Дороти стоит в страхе перед огромным и ужасным Озом, явившимся ей в виде гигантской головы без туловища. В другой сцене собачка Тото бросается в угол зала, опрокидывает ширму, и взглядам всех открывается маленький человечек, управляющий механизмом. Герои изумлены, и Страшила обвиняет человечка в обмане.
– Именно так! – признался человечек, потирая руки так, словно услышанное доставило ему огромное удовольствие. – Я необыкновенный обманщик. <…>
– Неужели никто не знает, какой вы обманщик? – спросила Дороти.
– Никто, кроме вас четверых. И еще меня, – прибавил Оз. – Я морочил всех так долго, что уже решил: меня никто и никогда не разоблачит.
– Но я не могу понять, – недоуменно произнесла Дороти, – как вы предстали предо мной в виде Говорящей Головы?
– Это один из моих фокусов, – сказал Оз. <…>
– По-моему, вы очень плохой человек, – сказала Дороти.
– Нет, моя милая, я очень хороший человек, но очень плохой волшебник, это уж точно[28]28
Баум Л.Ф. Удивительный волшебник из страны Оз. – М.: РИПОЛ классик, 1998. – Прим. пер.
[Закрыть].
