Текст книги "Бритва Дарвина"

Автор книги: Дэн Симмонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Прежде чем начать очередной разворот на двести семьдесят градусов для набора высоты, Дар оглянулся через плечо и вздрогнул от неожиданности – справа и сверху к нему приближался еще один высокоскоростной планер. Планеры не летают группами, потому что столкновения в воздухе – это самая страшная опасность, подстерегающая пилота. Поэтому Дарвин очень удивился, увидев так близко второй планер, – в такую прекрасную погоду вокруг было полным-полно свободного места для полетов. Довольно странно, что другой планер подлетел к нему. Это очень невежливо со стороны того пилота.

Бело-голубой планер подлетел поближе, и Дарвин узнал «Твин-Астир» Стива – прекрасный двухместный глайдер, на котором владелец аэродрома катал пассажиров и проводил учебные полеты. Потом Дар разглядел, что на пассажирском месте сидит Сидни. На несколько секунд Дарвина охватило раздражение, но потом он успокоился. День сегодня на редкость погожий. Если Сид захотелось немного полетать – почему она должна отказывать себе в этом удовольствии?

Но «Твин-Астир» Стива подлетал все ближе, качая при этом крыльями. Когда самолет качал крыльями во время буксирования планера, это означало «Немедленно отцепляйся!» – но Дар не понимал, что Стив пытался сказать ему этим знаком сейчас. Два планера летели параллельно друг другу, расстояние между кончиками крыльев не превышало тридцати футов. Они оба быстро поднимались на волне восходящего воздуха, удаляясь все дальше от Паломара.

Сид отчаянно жестикулировала, пытаясь донести до Дарвина какую-то весть. Она показала свой сотовый телефон, сделала вид, что говорит по нему, потом показала назад, на долину Уорнер-Спрингс.

Дар кивнул. Стив свернул в сторону первым – он начал набирать высоту над предгорьем, держа курс прямо на аэродром. Дарвин последовал за ним с отрывом в несколько сот метров. Они миновали предгорье и оказались над широкой долиной. Дарвин летел за «Твин-Астиром» Стива, который, как обычно, заходил на посадку в южной части взлетного поля Уорнер-Спрингс. Когда оба планера достигли нисходящего потока воздуха к востоку от аэродрома, Дар отстал от Стива и совершил разворот на север на высоте около четырехсот футов. Он увидел, как глайдер Стива мягко опустился на траву справа от асфальтированной взлетной полосы, и наметил для себя точку посадки – примерно в ста пятидесяти футах позади «Твин-Астира».

Ветер к этому времени стал порывистым, но Дарвин зашел на посадку плавно и гладко, выдерживая постоянную скорость. Тем временем он следил за указующим цветным шнурком и подсчитывал в уме – минимальная посадочная скорость плюс еще пятьдесят процентов, плюс половина скорости ветра, который сейчас достигал двадцати узлов.

Стив заходил на посадку под довольно крутым углом. Точно так же поступил сейчас и Дарвин. Он умело удерживал планер на нужном курсе и в результате вывел на посадку так, что «L-33» летел параллельно земле, на высоте всего в один фут от посадочного поля. В последний миг подул боковой ветер, и Дару пришлось быстро выравнивать машину при помощи рулей. Он блестяще справился с этой задачей, и переднее шасси коснулось земли так плавно, что Дар этого даже не почувствовал. Он сосредоточил все внимание на управлении, ведя чешский планер вдоль поля, по коротко подстриженной траве, и остановился точно вровень с глайдером Стива, в шести футах слева.

Дар открыл фонарь кабины и в считаные секунды освободился от ремней безопасности и парашютных лямок. Сид уже подбежала к нему.

– Позвонил Говнюк, – сообщила она, не дав Дарвину даже рта раскрыть. – Джордж Мерфи Эспозито мертв. Если мы поспешим, то прибудем на место происшествия прежде, чем там затопчут все следы.

Когда Дар и Сидни приехали на стройку в южной части Сан-Диего, шел сильный дождь. Они решили прихватить с собой вещи, документы и видеозаписи, поэтому сперва вернулись в домик Дара и только потом поехали в город. Конечно, на это пришлось потратить какое-то время. Когда они прибыли на место, тело Эспозито уже убрали, а место происшествия обнесли желтой полицейской лентой. Но вокруг до сих пор было полно полицейских в форме и в гражданском.

Капитан Фрэнк Фернандес, присутствовавший в среду в кабинете Говнюка, был самым старшим по чину среди полицейских, собравшихся на месте происшествия. Сейчас Фернандес был в гражданском – невысокий, но крепко сбитый мужчина. При своем росте он был немного тяжеловесен, зато весьма представителен. Его лицо казалось вырубленным из камня. Фернандес никогда не тратил слов и времени на глупости. Дар слышал от Лоуренса и других, что Фернандес – честный полицейский и прекрасный детектив.

– А вы что здесь делаете? – спросил капитан, когда Дарвин и Сид под проливным дождем подошли к обвалившемуся строительному подъемнику, обозначенному желтой лентой.

– Нам позвонили из окружной прокуратуры, – сказала Сидни. – Эспозито был потенциальным свидетелем по делу, которое мы расследуем.

Фернандес хмыкнул и чуть улыбнулся при слове «свидетель».

– Неудивительно, что вы интересуетесь мистером Эспозито, главный следователь, – сказал он. – Он был одним из боссов местного преступного мира.

Сидни кивнула и посмотрела на обвалившийся подъемник. Если эта тяжелая платформа упала с высшей точки, значит, ей пришлось лететь до земли около тридцати пяти футов. Сейчас платформа была поднята с двух сторон домкратами. По всей стройке земля давно превратилась в сплошную жидкую грязь, а под платформой было сухо – если не считать пятен крови, мозгового вещества и какой-то еще темной жидкости. Брызги крови и мозга виднелись и на шлакоблочной стене у дальнего края платформы подъемника.

– Вас вызвали сюда потому, что подозревается убийство? – спросила Сид у Фернандеса.

Детектив пожал плечами.

– У нас есть свидетель, который утверждает обратное, – он кивнул в сторону рабочего в спецовке, с папкой в руках, который разговаривал с полицейским в форме. Скорее всего, это был прораб со стройки. – Сегодня на стройке рабочих очень мало, всего несколько человек, – продолжал рассказывать Фернандес. – Варгас – он здешний прораб – не видел, как мистер Эспозито появился на стройке, но заметил, как он разговаривал с кем-то возле подъемника.

– Он узнал того человека, с которым говорил Эспозито? – спросила Сидни.

Фернандес снова кивнул.

– Это Пол Уотчел. Работал на этой стройке, но сейчас временно не работает из-за травмы. Он подал в суд на строительную компанию…

– Дайте-ка я догадаюсь, – сказала Сид. – Эспозито был его адвокатом?

Фернандес улыбнулся, хотя взгляд его темных глаз остался серьезным.

– Значит, этот Уотчел – подозреваемый? – спросила Сид.

– Нет, – уверенно ответил капитан. – Мы ищем его, чтобы допросить, но только как свидетеля. Прораб Варгас видел, как Уотчел ушел со стройки, как только начался дождь. Эспозито спрятался от дождя под платформой подъемника. В последний раз, когда Варгас его видел, Эспозито был там один. Потом платформа неожиданно начала падать, и Эспозито отпрыгнул – но не в ту сторону. Он отпрыгнул к стене, и его голову защемило под платформой.

Сидни посмотрела на серые брызги мозгового вещества на сухой шлакоблочной стене и спросила:

– Варгас видел, как все это произошло?

– Нет, – сказал Фернандес. – Но он повернулся на звук, когда платформа упала. По его словам, поблизости от подъемника никого не было.

– Как получилось, что платформа подъемника вдруг упала вниз? – спросил Дарвин, который все это время снимал место происшествия цифровой видеокамерой.

Фернандес смерил следователя агентства Стюартов долгим взглядом с головы до ног, словно пытаясь понять, чего тот стоит, потом сказал:

– Варгас думает, что Эспозито непонятно зачем открутил вон ту хреновину на ближайшей опоре лифта. Этот кран перекрывает отверстие, через которое обычно заполняют маслом резервуары гидравлической системы. Сливают масло тоже через это отверстие. Когда вентиль отвернули, давление в гидравлической системе упало – это происходит почти мгновенно. Гидравлические противовесы отказали, и платформа сразу же рухнула на землю.

– А зачем Эспозито это сделал? – спросила Сидни.

Фернандес смахнул со лба мокрые пряди черных волос и сказал:

– Эспозито вечно делал какие-нибудь дурацкие гадости.

Дар подошел к подъемнику поближе и заглянул под платформу, не заходя под нее.

– Здесь следы не только мистера Эспозито.

– Ну да, – ответил Фернандес. – Там топтались медики из «Скорой помощи», которые извлекали тело, и патологоанатом, который дал заключение о смерти. Но когда я только приехал, там были только следы Эспозито.

– Как вы это определили? – спросил Дар.

Фернандес вздохнул.

– Вы видели когда-нибудь строительного рабочего, который носил бы обувь фирмы «Флоршайм», с подковками на каблуках?

Сид присела рядом с Дарвином, протянула руку к прямоугольнику сухой земли под платформой и окунула палец в разлитую там темную жидкость.

Поднеся палец к носу, она сказала:

– Значит, вот это – гидравлическая жидкость…

– Да, – подтвердил капитан Фернандес. – А все остальное – Эспозито.

– Но вы пока не закрывайте это дело, – попросила Сидни. – Еще остается возможность убийства.

– Мы собираемся переговорить с Полом Уотчелом, – сказал Фернандес. – Нужно еще взять показания у всех рабочих, которые находились в это время на стройке. У таких людей, как Джордж Эспозито, всегда бывает много врагов и немало конкурентов. Но пока все указывает на то, что это был просто несчастный случай.

– А что вы скажете о Варгасе? – поинтересовался Дарвин.

Фернандес нахмурился.

– Прораб… Он работает в этой компании уже одиннадцать лет. На его счету нет никаких правонарушений – его даже ни разу не оштрафовали за парковку в неположенном месте.

– Мистер Эспозито возбудил судебное дело против строительной компании, – напомнила Сид.

Детектив покачал головой.

– Когда платформа упала, Варгас был в вагончике, разговаривал по телефону с одним из архитекторов. Мы можем проверить записи телефонных разговоров и расспросить архитектора. Но Варгас тут ни при чем. Я это чувствую.

– Инстинкт? – с любопытством спросил Дарвин. Ему, как всегда, было очень интересно, как полицейские ведут расследование. Дар уже почти верил, что копы наделены особым шестым чувством.

Фернандес прищурил глаза и с подозрением посмотрел на Дарвина, заподозрив в его словах скрытую издевку. Отвечать он не стал.

Сид нарушила неловкую паузу, спросив:

– А куда патологоанатом отправил тело?

– В городской морг, – ответил Фернандес, не сводя с Дарвина холодного взгляда темных глаз. Наконец он повернулся к Сидни и спросил: – Вы собираетесь туда поехать?

– Возможно.

Фернандес пожал плечами.

– Когда мы сюда приехали, Эспозито выглядел не слишком приятно. Не думаю, что в морге он будет смотреться лучше. Но с другой стороны… Это ваш выходной, езжайте куда хотите.

Дарвин заметил, что в последние годы в кино обычно показывают морги, битком набитые обнаженными телами прекрасных молодых женщин, а патологоанатомов изображают, как правило, толстыми, бесчувственными свиньями. Но патологоанатом городского морга Сан-Диего, доктор Абрахам Эпштейн, оказался невысоким хрупким старичком лет шестидесяти с небольшим. Доктор Эпштейн был одет в прекрасно сшитый костюм и разговаривал так серьезно и сочувственно, что напоминал скорее директора похоронного бюро – только искренности в нем было побольше. Дарвину и Сидни не пришлось ходить среди обнаженных трупов, чтобы увидеть тело Эспозито. Их усадили в маленькой, уютной комнатке и показали видеозапись с изображением тела покойного.

Когда на мониторе появилось лицо Эспозито, Дарвин поежился. Он почувствовал, как вздрогнула Сидни, сидевшая рядом.

– В медицинской терминологии это называется «маска ужаса», – тихим и спокойным голосом пояснил доктор Эпштейн. – Термин старинный, но тем не менее вполне подходящий.

– Боже правый! – сказала Сид. – Я видела много покойников, и многие из них умерли страшной смертью, но никогда…

– …не видели такого выражения на их лицах, – закончил за нее патологоанатом. – Да, такое явление встречается довольно редко. Обычно феномен смерти, даже очень жестокой смерти, устраняет большую часть, а то и все выражения лица – по крайней мере до тех пор, пока не наступило трупное окоченение. Но иногда, в редких случаях массивной и почти мгновенной травмы мозга – например, такое может случиться во время войны, на поле боя…

– …Или когда на человека падает платформа строительного подъемника, – подсказал Дарвин.

– Да, – согласился доктор Эпштейн. – Как вы можете видеть, верхняя часть черепа не только вскрыта и смещена назад, словно ему уже была сделана аутопсия – «шапочкой», как это называют заключенные, – но и весь череп довольно сильно сжат. Большую часть мозгового вещества при сдавливании черепной коробки вытолкнуло наружу, а то, что осталось, утратило связь с периферической нервной системой погибшего за очень короткое время – настолько короткое, что нервные импульсы не успели передаться от головного мозга на периферию.

Все какое-то время сидели молча. Тишину нарушало только легкое пощелкивание клавиш – Дар что-то подсчитывал на маленьком карманном калькуляторе. А перекошенное лицо Джорджа Мерфи Эспозито таращилось на них с телемонитора. Его выпученные глаза словно видели падающую сверху площадку подъемника, рот был неестественно широко открыт в нескончаемом вопле ужаса, мышцы лица и шеи были настолько сильно напряжены, что напоминали картинку из жуткого мультфильма. Сверху, над этим перекошенным лицом, черепа практически не было – макушку свезло назад, остались только обломки костей и клочки волос по бокам, похожие на разодранный дешевый парик.

– Доктор Эпштейн, – сказал Дарвин, – согласно моим подсчетам, если платформа находилась на максимально возможной высоте, что следует из показаний прораба и нескольких других рабочих, которые были сегодня на стройке, резкое падение давления в гидравлической системе привело бы к тому, что платформа почти мгновенно набрала бы скорость, близкую к конечной. Таким образом, получается, что платформа падала на мистера Эспозито менее двух секунд.

Доктор Эпштейн медленно кивнул.

– Это вполне согласуется с исследованиями феномена так называемой «маски ужаса». Мозг должен быть отделен от периферической нервной системы за одну и восемь десятых секунды или меньше, чтобы на лице погибшего сохранилось подобное выражение.

Дарвин посмотрел на Сидни.

– Как по-твоему, насколько далеко находилось тело Эспозито от той опорной стойки, на которой был отвинчен кран, из-за чего и вытекла гидравлическая жидкость?

– Ширина платформы двенадцать с половиной футов, – сказала Сид. – Эспозито находился со стороны, противоположной опорной стойке с отвинченным вентилем крана. Его голова выступала на несколько дюймов из-под распорок подъемника – как будто он хотел выскочить из-под падающей платформы.

– Как ты думаешь, мог он открутить вентиль крана, а потом перепрыгнуть через пространство под платформой… И все это меньше чем за две секунды? – спросил Дар.

– Нет, – ответила Сид. – Кроме того, если Эспозито увидел падающую платформу – а это так, судя по его лицу, – он должен был инстинктивно прыгнуть вперед, из-под платформы, а не бежать в глубь шахты подъемника, пытаясь спрятаться у стены.

Дар отложил калькулятор в сторону.

– И это не единственная странность, – сказал старичок патологоанатом.

Он провел Дарвина и Сидни в служебное помещение морга, которое располагалось между приемной и собственно хранилищем трупов. Здесь находился склад – на множестве полок лежали непрозрачные пластиковые пакеты, большинство из которых были помечены международной маркировкой «Токсичные биологические отходы». Эпштейн открыл ящик стола, вынул оттуда и надел одноразовые резиновые перчатки той модели, какую использовали патологоанатомы с тех пор, как началась эпидемия СПИДа, и протянул по паре перчаток Сидни и Дару. Потом доктор Эпштейн снял с полки один из пакетов с наклейкой, на которой были написаны имя – Эспозито, М. Джордж, – сегодняшняя дата, и регистрационный номер.

– Полицейские, конечно, все это сфотографировали и сняли на видео, – сказал Эпштейн. – Но вам стоит посмотреть на сами вещи.

Он открыл пакет и выложил одежду Эспозито на стол из нержавеющей стали, со специальными желобками для стока крови.

Дар сразу определил, что полосатый костюм, который носил Эспозито, довольно дешевый. Брызги крови и мозгового вещества ничуть не добавляли костюму привлекательности. Белая рубашка почти вся стала красной от крови. Эспозито носил броский галстук желтого цвета, который теперь превратился в буро-малиновый.

Патологоанатом поднял рукава пиджака Эспозито, потом показал на рукава рубашки.

– Видите?

Сидни тотчас же кивнула.

– Кровь… Ткани мозга… И ни капли гидравлической жидкости.

– Вот именно, – подтвердил ее догадку доктор Эпштейн. Он говорил все таким же хорошо поставленным, печальным голосом. – Гидравлической жидкости нет ни на руках покойного, ни на лице, ни на верхней части тела. Зато здесь…

Он поднял брюки Эспозито. Дар взялся за них рукой в перчатке и повернул к свету, чтобы получше рассмотреть. Правая сторона брюк была черной и маслянистой от гидравлической жидкости. Эпштейн вынул со дна пакета поношенные черные ботинки фирмы «Флоршайм», с подковками на каблуках. На обоих ботинках была кровь, но только один, правый, вымок в гидравлической жидкости.

– Судя по следу, который мы видели, струя гидравлической жидкости брызнула из трубы примерно на восемь футов к центру шахты подъемника, – сказала Сид. – По какой-то причине Эспозито в это время находился под платформой – примерно посредине шахты лифта или даже ближе к стене, – и поэтому не смог выбежать наружу, когда платформа начала падать. Он повернулся и прыгнул к стене через проем в опорной конструкции – и там его настигла падающая платформа. Гидравлическая жидкость забрызгала его брюки и правый ботинок, уже когда он прыгнул.

– Что может помешать человеку бежать по кратчайшему пути к спасению, когда сверху на него падает две тонны железа? – спросил Дар.

– Или – кто? – добавила Сид.

Доктор Эпштейн сложил одежду Эспозито обратно в пластиковый пакет. Затем снял резиновые перчатки, бросил их в контейнер с надписью «Для токсичных биологических отходов» и тщательно вымыл руки в проточной воде. Дарвин и Сидни последовали его примеру. Вернувшись в приемную, они искренне поблагодарили патологоанатома. Видеомонитор был уже выключен.

Доктор Эпштейн улыбнулся, но его глаза остались печальными.

– Я знал адвоката Эспозито, – сказал доктор так тихо, что Дарвину пришлось наклониться, чтобы расслышать его слова. – Он приезжал на место происшествия раньше «Скорой помощи»… Да почти наверняка и сам подстраивал несчастные случаи… Но это была ужасная смерть. И хотя детектив Фернандес и другие не заинтересовались, это не была случайная смерть.

– Да, не случайная смерть, – согласилась Сидни.

– Убийство, – подтвердил Дарвин.

Они попрощались с патологоанатомом и вышли на улицу, под проливной дождь.

ГЛАВА 11
Л – ЛОВУШКА

Был уже почти полдень, когда «Форд Таурус» Сидни Олсон свернул с авеню Звезд и покатил по крутому спуску в подземный гараж.

– Ты собираешься наконец рассказать мне, что это все значит? – спросил Дарвин, допивая свой кофе и стараясь не пролить его, пока Сидни брала парковочную квитанцию и быстро съезжала вниз по изогнутому бетонному спуску, который, казалось, вел к парковочному месту в самой преисподней.

– Пока еще нет, – сказала Сид. Она заметила свободное место возле поцарапанной бетонной колонны и мастерски загнала туда свой «Таурус».

Дар только хмыкнул.

Он терпеть не мог вставать рано утром и еще больше терпеть не мог поездки по Лос-Анджелесу в понедельник, в часы пик. Сегодня утром ему пришлось вытерпеть и то и другое. Сидни разбудила его в половине восьмого, чтобы он успел на встречу во время обеденного перерыва… Дар понятия не имел, с кем именно. На дорогах, как всегда в это время, были ужасные пробки, но Сидни вела машину очень спокойно. Когда плотный поток машин длиной в несколько миль совсем останавливался, она сидела, положив руки на руль, и думала о чем-то своем. За всю дорогу они почти не разговаривали.

Репортеры наконец оставили Дарвина в покое. Вокруг его дома больше не дежурили телевизионщики со своими камерами, газетчики тоже убрались. Их не было, когда Дар вернулся домой в воскресенье вечером, не было и сегодня утром. «Зверское убийство на дороге», которое взбудоражило публику на прошлой неделе, как новость уже успело безнадежно устареть.

Теперь репортеры всех каналов новостей раскапывали уже другую историю – сексуальный скандал с участием высокой персоны из администрации мэра и известной политической журналистки. Тот факт, что оба действующих лица – красивые женщины, нисколько не умерил бесцеремонную наглость прессы.

Когда Сид и Дарвин поднимались в лифте из подземного гаража, Сидни спросила:

– Ты точно не забыл видеокассету?

Дар приподнял свой старый портфель.

Они миновали этаж, на котором Роберт Шапиро снимал помещение для своего офиса во время судебного разбирательства с Оу-Джеем. Офис Далласа Трейса располагался в пентхаусе.

Дарвин не ожидал, что офис окажется таким большим и что здесь будет кипеть такая бурная деятельность. Пройдя мимо секретаря в приемной и охранника, одетого в гражданское, они попали в большое помещение, в котором трудилось не меньше дюжины секретарей. Дарвин заметил еще пять кабинетов поменьше – это наверняка были кабинеты младших юридических помощников Трейса. Кабинет начальника всей этой конторы располагался в углу. Дверь была открыта. Даллас Трейс с улыбкой поднялся из дорогого кожаного кресла навстречу Дарвину и Сид и вообще вел себя так, будто они его лучшие друзья.

Дарвина поразила роскошь этого офиса. Через окно во всю стену на севере были видны далекие холмы – вчерашний шторм разогнал завесу смога, и воздух на какое-то время стал прозрачным. Дар знал, что если посмотрит на запад, то увидит Банди-Драйв в Брентвуде, примерно в трех милях к западу отсюда. Там коварный убийца, ловко притворившийся Оу-Джеем Симпсоном, прикончил когда-то Николь Браун Симпсон и Рональда Голдмена.

Дар так удивлялся размерам и богатству офиса Трейса в основном потому, что большинство его знакомых адвокатов – даже очень удачливых и знаменитых в своих кругах, – как правило, вели дела без размаха и зачастую оплачивали услуги своего единственного секретаря и одного-двух юридических партнеров собственными чеками, еженедельно. Писатель-юрист Джеффри Тубин как-то сказал, что адвокат всегда стоит перед дилеммой: как бы удачно ты ни провел одно дело, следующее все равно будет другим.

Даллас Трейс, наоборот, был как будто совершенно уверен в экономической стабильности своего дела. Трейс был выше ростом, чем казалось по телевизору, – Дар прикинул, что в нем не меньше шести футов трех дюймов. У него было мужественное лицо с рублеными чертами – лицо человека из рекламы «Мальборо». Трейс часто улыбался – и тогда становились заметны смешливые морщинки вокруг глаз и складки по сторонам рта. Губы у него были тонкие. Длинные седые волосы он собирал в хвост, стягивая кожаным ремешком. На фоне необычно черных бровей и загорелой кожи светлые глаза Трейса казались особенно яркими, что только добавляло фотогеничности его мужественному лицу. Одет он был в фирменную джинсовую рубашку с галстуком-боло – хотя Дарвин заметил, что рубашка была на самом деле не хлопковая, а из синего шелка, – и в кожаный жилет в ковбойском стиле. Жилет выглядел так, будто его сшили из кожи стегозавра – причем очень старого стегозавра, – и стоил наверняка не одну тысячу долларов. Галстук-боло скреплялся у шеи серебряной пряжкой с жадеитовой вставкой – несомненно, ручной работы. А в левом ухе адвоката-ковбоя сверкал небольшой бриллиант.

Дар всегда чувствовал себя старомодным, когда с неприязнью думал о мужчинах, которые носят ювелирные украшения. Однажды он даже заорал в телевизор, когда какого-то бейсболиста сразу же обогнали: «Этого бы не было, ты, поганец, если бы ты не таскал на себе десять фунтов золотых побрякушек!» Дарвин решил, что в такой его нетерпимости виноват возраст и, может быть, это первые проявления старческого маразма. Но все равно своего мнения не изменил.

На руках у Далласа Трейса Дарвин насчитал шесть колец. Его замшевые ковбойские сапоги с виду казались мягкими, словно бархат.

Трейс сперва пожал руку Сидни, потом – Дарвину. Как Дар и предполагал, высокий адвокат оказался очень сильным, несмотря на худощавое телосложение.

– Следователь Олсон, доктор Минор… Присаживайтесь, пожалуйста.

Трейс быстро вернулся к своему массивному кожаному креслу. Дар решил, что адвокату, должно быть, уже за шестьдесят – хотя мускулатура у него, как у двадцатипятилетнего атлета. Дарвин вспомнил, что видел по телевизору жену Трейса, которой было как раз двадцать пять… Да, у старичка были веские основания держать себя в форме.

Дар осмотрелся по сторонам. Рабочий стол Далласа Трейса стоял в углу между двумя стенами-окнами, так что адвокат сидел спиной к улице – как будто у него не было лишнего времени на то, чтобы любоваться видами. А остальные стены кабинета были увешаны фотографиями самого Трейса на разных торжественных собраниях и в обществе облеченных большой властью людей – в том числе и четырех последних президентов Соединенных Штатов.

Трейс вольготно откинулся в своем роскошном кресле, сложил пальцы домиком, положил ноги в мягчайших замшевых сапогах на край стола и спросил задушевным тенором:

– Чему я обязан столь высокой честью, как ваш визит, главный следователь? Доктор?

– Возможно, вы слышали о покушении на доктора Минора, которое произошло на прошлой неделе, – сказала Сид.

Трейс улыбнулся, взял карандаш и постучал им по своим великолепным белым зубам.

– Ах да, конечно – знаменитое «зверское убийство на дороге». Может быть, вам нужен совет квалифицированного адвоката, доктор Минор?

– Нет, – ответил Дар.

– Против доктора Минора не было выдвинуто никаких обвинений, – сказала Сидни. – И скорее всего не будет. Двое людей, которые стреляли в доктора Минора на дороге, были боевиками русской мафии.

Несмотря на то что об этом вовсю кричали по телевидению, Даллас Трейс сумел изобразить на лице удивление. Он вскинул темную бровь и сказал:

– Но если вы не по поводу защиты, то… – Он замолчал на середине фразы, так и не задав вопрос.

– Когда я звонила вам и просила о встрече, вы как будто знали, кто мы такие, – напомнила Сидни.

Даллас Трейс лучезарно улыбнулся и мастерски метнул карандаш в кожаный стаканчик.

– Конечно же, я вас знаю, главный следователь Олсон. Меня очень заинтересовали попытки прокуратуры штата совместно с ФБР обуздать страховых мошенников. Ваша работа в Калифорнии примерно год назад тоже заслуживает всяческого восхищения, мисс Олсон.

– Благодарю, – сказала Сидни.

– А доктора Дарвина Минора знает любой, кто имеет отношение к экспертной реконструкции несчастных случаев и катастроф, – продолжал адвокат.

Дар ничего не сказал. За окном, позади темного силуэта Трейса, бесконечным потоком двигались машины – через Голливуд, Беверли-Хиллз, Брентвуд. А еще дальше виднелась темная полоска моря.

– У доктора Минора есть видеозапись, которую вам стоит просмотреть, мистер Трейс, – сказала Сид. – У вас есть здесь видеоаппаратура?

Трейс нажал на кнопку на панели интеркома. Через минуту в кабинет вошел молодой человек с тележкой, на которой был тридцатишестидюймовый монитор и множество кассетных и DVD-плееров всевозможных систем.

– Мисс Олсон, доктор Минор, хотите ли вы сообщить мне что-нибудь, прежде чем я увижу эту запись? Какое-нибудь обвинение в преступлении или то, что поставит нас в отношения адвокат – клиент? – спросил Трейс.

Теперь он говорил совершенно серьезно.

– Нет, – сказала Сид.

Даллас Трейс вставил кассету в магнитофон, запер дверь кабинета, потом вернулся в свое кресло и включил просмотр миниатюрным, размером с кредитную карточку, дистанционным пультом. Запись они смотрели в молчании. Вообще-то Дар заметил, что запись смотрели только он и Даллас Трейс, а Сидни наблюдала за Далласом Трейсом.

Это была видеозапись трехмерной анимационной реконструкции несчастного случая – двое мужчин выходят из дома, один толкает другого под несущийся по дороге фургон, фургон объезжает вокруг квартала и снова наезжает на лежащего на дороге человека. Во время просмотра Трейс сохранял полную невозмутимость.

– Вы узнали происшествие, отображенное в этой реконструкции, советник? – спросила Сидни.

– Да, конечно, узнал, – сказал Даллас Трейс. – Это компьютерная реконструкция транспортного происшествия, в котором погиб мой сын.

– Ваш сын, Ричард Кодайк, – сказала Сид.

Взгляд холодных серых глаз Трейса на несколько секунд остановился на Сидни, потом он сказал:

– Да.

– Скажите, советник, почему у вас и у вашего сына разные фамилии? – поинтересовалась Сидни самым невинным тоном.

– Это допрос, главный следователь?

– Конечно, нет, сэр.

– Хорошо, – сказал Трейс. Он снова откинулся на спинку кресла и положил ноги на край стола. – А то мне показалось, что здесь может понадобиться присутствие моего адвоката.

Сид молча выжидала.

– Мой сын Ричард выбрал себе фамилию отчима – Кодайк, – наконец сказал Трейс. – Ричард – мой сын от первой жены, Элани. Мы развелись в 1981 году, а потом она снова вышла замуж.

Сидни кивнула и подождала еще.

Даллас Трейс изогнул тонкие губы в печальной улыбке.

– Это не секрет, мисс Олсон, что мы с сыном несколько лет назад серьезно разругались. Он переменил фамилию – взял фамилию отчима, – как я догадываюсь, отчасти ради того, чтобы меня уязвить.

– Эта ссора была как-то связана с… э-э-э… образом жизни вашего сына? – спросила Сид.

Трейс поджал губы, не переставая улыбаться.

– Это, конечно же, не ваше дело, следователь Олсон. Но из личного расположения к вам я все-таки отвечу на этот вопрос – несмотря на всю его бесцеремонность. Ответ такой – нет. Сексуальная ориентация Ричарда не имела никакого отношения к нашей размолвке. Если вы что-нибудь узнавали обо мне, мисс Олсон, вы должны знать, что я поддерживаю и признаю права геев и лесбиянок. Ричард… был своевольным и упрямым молодым человеком. Наверное, к нашему случаю подходит поговорка – в одном стаде хватит места только для одного быка.

Сидни снова кивнула.

– Какое впечатление произвел на вас фильм, мистер Трейс?

– Я пришел бы в ярость, увидев это, – спокойно сказал адвокат. – Но я уже видел эту запись раньше. Несколько раз.

Дар даже моргнул от неожиданности.

– Уже видели? – переспросила Сид. – И где же?

– Детектив Вентура несколько раз показывал мне эту запись во время расследования, – объяснил Трейс.