Текст книги "Страх"

Автор книги: Дэн Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Разумеется, частные компании и консультанты – не единственные торговцы страхом. Есть еще политики, которые пытаются заработать себе дивиденды на страхе: они называют своих оппонентов слабыми и некомпетентными и обещают избавить общество от любых угроз, если избиратели прислушаются к разуму и отдадут за них свои голоса на выборах. Еще есть чиновники, раздувающие бюджет. Ученые на госфинансировании, которым известно правило: «Нет проблемы – нет финансирования». А еще общественные активисты и некоммерческие организации, которые знают, что их влияние тем выше, чем чаще они появляются на страницах СМИ, а самый верный способ этого добиться – рассказывать страшные истории, на которые журналисты слетаются, как стервятники на труп.

Средства массовой информации тоже вносят свою лепту. Цель медиабизнеса – получение прибыли, а появление многочисленных новых игроков на информационном рынке означает ужесточение конкуренции за внимание читателей. Неизбежно и все чаще СМИ прибегают к эксплуатации страха, чтобы защитить свою сокращающуюся долю рынка. Предупреждение о смертельной угрозе – с заголовком «Вы не можете себе позволить это пропустить!» – отличный способ привлечь внимание читателей.

Однако это только часть объяснения. Как насчет серьезных угроз, на которые мы не обращаем должного внимания? Часто на борьбе с ними тоже можно заработать, но, кажется, это мало кого занимает. Надо признать, что СМИ периодически пытаются охладить панические настроения и успокоить нерациональные страхи, в то время как корпорации, общественные активисты и политики, наоборот, в своих интересах пытаются замалчивать серьезные угрозы. Такое произошло в начале 1990-х годов, когда британский премьер-министр попытался скрыть доказательства связи между губчатой энцефалопатией крупного рогатого скота и вариантной болезнью Крейтцфельдта – Якоба, диагностированной у людей. Связь присутствовала и была вполне реальной. Правительство утверждало обратное. Один из министров зашел настолько далеко, что собрал пресс-конференцию, на которой перед камерами и журналистами его четырехлетняя дочь съела гамбургер с котлетой из британской говядины.

Очевидно, что дело не только в личных интересах и маркетинге. Не стоит сбрасывать со счетов социокультурные особенности. Каких именно угроз мы боимся, а какие отбрасываем как неважные, часто зависит от культурных ценностей, принятых в обществе. Наглядный пример – отношение к марихуане. Еще со времен чернокожих джаз-музыкантов эпохи Великой депрессии курение марихуаны ассоциируется с протестом и проявлением антикультуры. Сегодня, когда фанат хип-хопа надевает футболку с принтом листа известного всем растения, он не выражает таким образом свою любовь к садоводству, это проявление его культурной идентичности. Такой человек, скорее всего, будет отвергать любые утверждения о вреде курения марихуаны, объясняя их давней ненавистью к представителям его субкультуры. Верно и обратное. Для социальных консерваторов этот лист является символом анархического либерализма, который они презирают, и они склонны считать обоснованными любые подтверждения вреда курения марихуаны, игнорируя доказательства обратного.

Психологи называют это предвзятостью суждений. Оно свойственно каждому из нас. Как только убеждение сформировалось, мы начинаем «отфильтровывать» информацию, воспринимая только ту, что подтверждает наше убеждение. Кроме того, в психологии существует такое понятие, как «поляризация интересов группы». Это означает, что когда люди, разделяющие одинаковые убеждения, объединяются в группы, степень их уверенности в собственной правоте повышается, и они более активно отстаивают свои взгляды. Если рассмотреть предвзятость суждений, поляризацию интересов группы и социокультурные особенности в совокупности, мы начнем понимать, почему люди могут придерживаться разных мнений, какие угрозы считать реальными, а какие не стоят выеденного яйца.

Однако на этом роль психологии в понимании рисков и угроз не заканчивается. Настоящая стартовая точка для понимания, почему мы тревожимся или не тревожимся, – это головной мозг каждого человека.

Сорок лет назад ученым было крайне мало известно о механизмах восприятия риска человеком, механизмах оценки, чего бояться, что игнорировать, и о механизмах принятия решений, что делать. В 1960-х годах начались исследования этих вопросов, и благодаря удивительным открытиям ученых в последующие десятилетия получила развитие новая наука. Результаты затронули целый ряд самых разных областей. В 2002 году один из главных представителей этого научного направления Даниэль Канеман стал лауреатом Нобелевской премии по экономике, несмотря на то что исследования проводил как психолог, а не как экономист.

Психологи пришли к выводу, что головной мозг обладает не одной, как считалось с очень давних пор, а двумя системами мышления. Они назвали их Система 1 и Система 2. Древние греки, которые додумались до этой концепции намного раньше ученых, персонифицировали эти две системы в виде богов – Дионисия и Аполлона. Нам они больше известны как Чувства и Разум.

Система 2 – это Разум. Она работает медленно. Она анализирует доказательства. Она просчитывает и рассуждает. Когда решение принимает Разум, его легко сформулировать и объяснить.

Система 1 – это Чувства. Она работает совершенно иначе. В отличие от Разума она действует в подсознании со скоростью молнии. Чувства – источник моментальных суждений, которые мы принимаем за интуицию или эмоции, такие как неуверенность, тревога, страх. Решение, принятое под давлением Чувств, практически невозможно сформулировать словами. Нельзя объяснить, почему чувствуешь так или иначе, вы просто это знаете.

Система 1 работает так быстро, потому что она руководствуется универсальными правилами, проверенными на практике, и автоматическими настройками. Предположим, вы хотите прогуляться днем по центру Лос-Анджелеса. Первая ваша мысль: «Есть ли риск? Насколько это безопасно?» Мозг начинает искать примеры того, как другие люди подверглись нападению, были ограблены или убиты в похожих обстоятельствах. Если примеры находятся (хотя бы один), Система 1 включает тревожную сигнализацию: «Уровень риска высокий! Следует бояться!» И вы начинаете бояться. Фактически вы даже не знаете, чего именно вы боитесь, так как Система 1 действует на уровне подсознания. У вас просто возникает смутное ощущение опасности этой прогулки, и если вас попросят, вы вряд ли сможете рационально объяснить почему.

Система 1 применила универсальное правило: если примеры находятся легко, значит, это должно быть распространенным явлением. В психологии это называется эвристическим подходом.

Очевидно, что у Системы 1 есть и положительные, и отрицательные стороны. Ее достоинство в том, что простота универсальных правил позволяет ей оценивать ситуацию и выносить суждение практически моментально. Это именно то, что вам нужно, когда вы замечаете движение тени в глубине неосвещенной аллеи и у вас под рукой нет последней статистики преступлений. В то же время Система 1 не лишена недостатков, так как те же самые универсальные правила способны привести к нерациональным выводам.

Предположим, вы посмотрели вечерний выпуск новостей, в котором был репортаж о шокирующем нападении на простого прохожего (такого же, как вы) белым днем в тихом районе в Далласе. Возможно, вы живете не в этом городе и даже не в этом штате. Возможно, само преступление было необычным – как раз то, что любят показывать в вечерних новостях по всей стране. И, возможно, если вы задумаетесь – и задействуете Систему 2, – вы согласитесь, что конкретно этот пример ничего не говорит о вероятности совершения нападения на вас, которая, кстати, ничтожно мала. К сожалению, все это не имеет значения. Все, что знает Система 1, – это воспоминание легкодоступно. И этого достаточно, чтобы она сделала вывод о высоком уровне риска и активировала «тревожную сигнализацию». В результате вы испытаете тревогу и страх, хотя для них нет оснований.

Ученые обнаружили, что «правило примера» – одно из многих других правил и автоматических настроек, которые использует Система 1. Обычно они функционируют эффективно, но иногда случаются заминки, не поддающиеся логическому объяснению. Возьмем, к примеру, термины «один процент» и «один из 100». Они обозначают одно и то же. При этом, как выяснил психолог Пол Словик, Система 1 заставит людей оценить риск как гораздо более высокий, если описать его как «один из 100», чем если сказать, что он составляет «один процент».

Причина в том, что Система 1 формировалась вовсе не в современном мире. На протяжении почти всей истории человеческого вида наши предки существовали небольшими общинами, выживавшими за счет охоты и собирательства. Именно в ту далекую и продолжительную пору происходило формирование и развитие Системы 1. С точки зрения тех исторических реалий Система 1 действует вполне эффективно.

Вот только сегодня мало кто из нас проводит время в погоне за антилопой или прячась ото льва. Мы живем в мире, который полностью изменили технологии, где уровень риска измеряется в микронах и частях на миллион. Мы получаем информацию изо всех уголков планеты.

Представьте себе охотника каменного века, который однажды уснул под отблеск костра на своем стойбище, а утром, открыв глаза, обнаружил себя лежащим на тротуаре на Таймс-сквер. Это и есть Система 1 – изумленная, ошарашенная и пытающаяся понять, что происходит вокруг. Она будет учиться в самых разных обстоятельствах. Ошибки неизбежны.

Но настоящие проблемы начнутся тогда, когда этот доисторический путешественник во времени столкнется с торговцами страхом.

Глава 2. Слуга двух господ

Несколько лет назад я был в командировке в Лагосе (Нигерия) и однажды поздно вечером оказался в одном из самых бедных и неблагополучных районов города. Если бы существовали путеводители по африканским трущобам, там определенно было бы написано, что делать это крайне не рекомендуется. Во мне за версту было видно иностранца, а в африканских трущобах иностранцы – это состоятельные люди, имеющие при себе крупную сумму наличных. В бедном и жестоком городе, таком как Лагос, людей с крупной суммой наличных, к несчастью, имели привычку грабить или убивать, а иногда и то и другое.

Мой бумажник украли так, что я этого даже не заметил, – вытащили из кармана в придорожной забегаловке. Я обнаружил это позже, а случайный знакомый из местных сказал, что, кажется, знает, кто это сделал и где его найти.

Вдвоем мы вступили в лабиринт из узких, грязных улочек и хижин, где единственным источником света были костры на улицах и керосиновые лампы. Молодые люди, сбившись в кучки, что-то попивали и глазели на иностранца. Мой новый лучший друг поспрашивал о воре. Безрезультатно. Зато еще один доброволец взялся отвести меня туда, где, возможно, я мог бы найти вора. И вот я уже уходил все глубже в темноту трущоб. Я потерял всякие ориентиры, где нахожусь, а сосущее под ложечкой чувство подсказывало, что добром это может не кончиться.

И все же, несмотря на то что я весь покрылся холодным липким потом, я продолжал идти. Дело было не в деньгах – моя редакция компенсировала бы мне эту сумму. Я шел из-за фотографии двух моих детей, о которой не мог перестать думать. Это было дешевое фото, сделанное на Рождество в фотостудии торгового центра с фоном в виде нарисованных окон в морозном инее и с санями Санты, летящими по ночному небу. Оба моих карапуза улыбаются от уха до уха, так как фотограф, чтобы их развеселить, корчил смешные гримасы и пытался удержать резиновую уточку на голове.

Дома у меня было не меньше десятка подобных снимков. Я это знал. Я также отдавал себе отчет, что это всего лишь фотография. И все же я не мог остановиться. Я видел ухмылки, которыми меня провожали. Я представил себе, как мой бумажник опустошили и выкинули в кучу мусора и что в этом мусоре лежит никому не нужная фотография. К горлу подкатила тошнота. Потерянный, несчастный и одинокий, я продолжал поиски почти три часа. Наконец, кто-то из местных сказал мне, что я идиот, что мне легко могут перерезать тут горло, и предложил проводить до отеля за вознаграждение. Я заставил себя согласиться.

На следующее утро я не мог поверить, что вел себя таким образом. Я по-прежнему сожалел об утрате фотографии, но чувство уже не было настолько острым. Мой поступок был фантастически глупым! Зачем я это сделал? Я не имел ни малейшего понятия. У меня был тяжелый день, было поздно, я устал, к тому же выпил пару кружек пива. Но, определенно, этого было недостаточно, чтобы заставить меня принять настолько безрассудное решение. Должно быть, был еще какой-то фактор. Я просто не понимал, какой именно.

И действительно, гораздо позже я узнал, что это за фактор. Это был мой внутренний «пещерный человек» – древняя «прошивка» моего подсознания, – дававший мне очень плохие советы.

Современные люди, живущие в благополучных, обеспеченных странах, привыкли считать себя развитыми и прогрессивными. Мы знаем, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Мы чистые, гладковыбритые, от нас хорошо пахнет. Мы выше и здоровее своих предков, и продолжительность жизни у нас дольше. Когда мы улыбаемся, результат труда стоматолога поверг бы в благоговейный трепет древних людей, не знавших зубной пасты и брекетов. И все же то единственное, что делает нас теми, кем мы являемся, совсем не такое современное, как наши ровные ослепительные зубы.

Примерно между пятью и семью миллионами лет назад дорожки предков шимпанзе и человека окончательно разошлись, как и их родословные деревья. Около 2–2,5 миллиона лет назад объем головного мозга наших предков увеличился с 400 до 650 см³. Несмотря на то что это лишь часть современного объема головного мозга человека (1400 см³), это ознаменовало начало развития человечества – появление вида Homo.

Примерно 500 тысяч лет назад мозг древнего человека сделал еще один большой скачок, увеличившись до 1200 см³. Наконец, в промежутке 150–200 тысяч лет назад произошло последнее увеличение объема головного мозга человека, и на просторах Африки появился Homo sapiens. Анализ ДНК показывает, что все современные люди произошли от одного общего предка, жившего примерно 100 тысяч лет назад.

Процесс эволюции определяют две движущие силы: естественный отбор и генетические мутации. В результате естественного отбора у особи сохраняются те характеристики, которые способствуют ее выживанию и производству потомства, а характеристики, этому мешающие, исчезают. При прочих равных условиях человек эпохи палеолита с острым зрением и сильными руками имел преимущество над теми своими сородичами, которые не обладали ни тем ни другим. У него было больше шансов выжить, найти пару и потом восхищаться острым зрением и сильными руками своего сына. У его близорукого и худосочного соплеменника было больше шансов стать обедом для льва. Со временем вся человеческая популяция стала обладать более острым зрением и большей физической силой.

При этом источником действительно серьезных изменений служит процесс генетических мутаций. В большинстве случаев у генетических мутаций нет очевидного проявления, и их сложно назвать преимуществом или недостатком. Они никак не меняют шансы особи на выживание и производство потомства, так что не влияют на процесс естественного отбора. Время от времени мутация бывает неблагоприятной, например вызывает смертельную болезнь, и у человека с подобной мутацией снижается вероятность оставить потомство. Такие мутации почти всегда исчезают через поколение или два. В очень редких случаях мутация может привести к появлению новой характеристики, способной обеспечить ее счастливому обладателю преимущество в битве, чтобы остаться в живых и нянчить детей. В течение короткого периода благодаря процессу естественного отбора эту характеристику получат и многие другие представители вида, а возможно, и весь вид.

Тем не менее не всегда можно однозначно определить, является генетическая мутация благоприятной или неблагоприятной. Некоторые мутации могут привести к ужасным последствиям, но они продолжают существовать, так как польза, которую они приносят, компенсирует, а иногда и превышает их вред. Классический пример можно увидеть в странах Западной Африки, где около 10 % населения являются носителями генетической мутации, вызывающей такое заболевание, как серповидноклеточная анемия. Без современного медицинского вмешательства больной умирает, не дожив до подросткового возраста. Обычно подобные мутации быстро исчезают в результате естественного отбора. Но здесь – особый случай. Эта мутация ведет к смертельному исходу, только если ребенок получил этот ген сразу от двух родителей, – тогда он заболевает серповидноклеточной анемией. Если ген получен только от одного из родителей, он повышает сопротивляемость организма малярии – болезни, широко распространенной в странах Западной Африки и заканчивающейся смертельным исходом у детей младше пяти лет. Получается, что в одних обстоятельствах эта генетическая мутация убивает, а в других – спасает жизнь. В итоге благодаря процессу естественного отбора эта мутация распространилась и присутствует у всего населения Западной Африки, но до определенного уровня, выше которого больше детей будут получать ген от двух родителей, и тогда мутация будет больше убивать, чем спасать.

Большинство людей адекватно воспринимают идею естественного отбора на уровне физических характеристик. Отстоящий большой палец весьма кстати. Спасибо ему. Также проблем не возникает, когда речь идет о механизмах работы мозга или о поведении животных. Почему самки шимпанзе заботятся о потомстве? Элементарно: такая модель поведения закрепилась в мозге шимпанзе под действием процесса естественного отбора.

Однако стоит только разговору зайти о мозге и поведении человека, многим сразу делается не по себе. Люди не готовы принять тот факт, что значительная часть процесса мышления осуществляется подсознательно и что в основе этого лежит «эволюционная прошивка». Колумнист New York Times Дэвид Брукс писал: «Я не готов признать, что мозг человека подобен компьютеру… Разве не в той же мере вероятно, что подсознание человека может быть его личностью, тем уникальным и нетехнологическим нечто, что не могут правильно определить ученые в белых халатах со своими планшетами для записей?» Брукс высказал то, что чувствуют, но не могут выразить многие: что мозг – это сложный физиологический орган, в центре которого находится какая-то неопределимая субстанция, принимающая решения и раздающая команды, принципы действия которой ученым не понять никогда.

За подобный взгляд нам следует благодарить Рене Декарта. Даже те, кто никогда не слышал о французском философе, разделяют его идею противопоставления ментального и физического, духа и тела. Мозг – это не просто кусок серого вещества в черепной коробке. В нем есть то, что мы называем духом, душой или «нетехнологическим нечто», пользуясь странным термином Брукса. В 1949 году, через три столетия после Декарта, английский философ Гилберт Райл раскритиковал идею картезианского дуализма и предложил для нее определение «дух в машине». Почти 60 лет спустя наука значительно продвинулась в понимании механизмов мышления, и все новые научные данные подтверждают точку зрения Райла. Нет никакого духа, никакого «нетехнологического нечто». Есть только мозг как физиологический орган. Он подвержен тому же самому процессу естественного отбора, который наделил человека отстоящим большим пальцем и серповидноклеточной анемией. Эволюция сделала вас тем, кто вы есть[8]8
  Критику концепции «дух в машине» можно найти в книге Стивена Пинкера «Чистый лист» (Пинкер С. Чистый лист. Природа человека. Кто и почему отказывается признавать ее сегодня. М.: Альпина нон-фикшн, 2018).


[Закрыть].

Сказанное ни в коей мере не преуменьшает значения головного мозга. Как раз наоборот. Головной мозг человека великолепен. Именно ему наш вид обязан всем, чего нам удалось достичь, – от выживания и распространения по всей планете до высадки на Луну и раскрытия секретов Вселенной и даже работы самого мозга. Ведь давайте будем честны: мы, люди, похожи на тщедушных очкастых «ботаников» на школьном дворе Природы. Наше зрение, слух, обоняние никогда не могли сравниться с аналогичными качествами у тех животных, которых мы ловили и съедали. Наши руки, ноги, зубы всегда уступали когтям и клыкам тех хищников, которые конкурировали с нами за пищу и время от времени поглядывали на нас как на обед.

Единственным нашим преимуществом всегда был мозг. Только благодаря мозгу человек как биологический вид не стал «Эдселем»[9]9
  Edsel (рус. «Эдсел») – дочерняя марка и самостоятельное подразделение Ford Motor Company, в 1958–1960 модельных годах безуспешно пытавшееся занять на североамериканском рынке нишу среднедорогих автомобилей. Запуск марки Edsel считается одним из крупнейших провалов в истории автомобилестроения. В США слово «Эдсел» стало нарицательным для обозначения полного провала. Прим. перев.


[Закрыть] природного мира. Человек зависел от него так сильно, что в итоге в ходе естественного отбора верх взяли умнейшие. Мозг обеспечивал развитие дополнительных способностей и сам становился все больше. В период между появлением наших первых предков-гоминидов и современного человека масса головного мозга увеличилась в четыре раза.

Эта радикальная трансформация произошла даже несмотря на то, что столь массивный мозг привел к ряду серьезных проблем. Во-первых, для его размещения потребовалась настолько большая черепная коробка, что в процессе рождения, при прохождении между тазовыми костями матери, она создавала угрозу для жизни как матери, так и младенца. Во-вторых, из-за веса головы человек гораздо больше рискует сломать себе шею, чем остальные приматы. В-третьих, мозг поглощает одну пятую всего энергетического запаса организма. Но при всей серьезности этих недостатков их перевесили преимущества от обладания столь мощным суперкомпьютером. Так что эволюция сделала выбор в пользу большого головного мозга, и человек получил шанс на выживание.

Трансформация человеческого мозга в его современную форму полностью произошла в каменном веке – в эпоху палеолита, которая началась примерно два миллиона лет назад и завершилась с зарождением земледелия около 12 тысяч лет назад. Нельзя сказать, что земледелие в одночасье изменило жизненный уклад наших предков. Распространение нового образа жизни заняло несколько тысячелетий, а появление первого города – по современным стандартам скорее небольшого городка – относится к периоду примерно 4600 лет назад.

Если представить историю человечества в виде книги с количеством страниц, пропорциональным периоду, которое человечество провело на каждом из этапов развития, 200 страниц были бы посвящены жизни кочевых охотников-собирателей. Одна страница охватила бы земледельческие общества. Описание последних двух столетий – современного мира – уместилось бы в один короткий абзац в самом конце.

Формирование человеческого мозга происходило в условиях, не имеющих ничего общего с тем миром, который нам знаком, или даже с предшествовавшими ему «земледельческими обществами». Это исключительно продукт каменного века. А поскольку именно мозг делает нас теми, кто мы есть, неизбежный вывод напрашивается сам собой, каким бы неудобным он ни был. Мы с вами – пещерные люди. Невзирая на терминологию, мы – утонченные, современные люди, живущие в мире стекла, стали и оптоволокна, – фундаментально ничем не отличаемся от своих доисторических предков, для которых последним достижением техники был костер, а бизоньи шкуры – модой от кутюр.

Это основной вывод эволюционной психологии – научной области, начавшей завоевывать популярность в последние 30 лет. Правда, и Дарвин отмечал последствия эволюционного развития для характера человеческого мышления и поведения. Развитие человеческого мозга было направлено на «приспособление организма к внешним условиям в процессе эволюции». Если мы хотим понять механизм работы нашего мозга, для начала нам необходимо изучить образ жизни наших далеких предков в африканской саванне.

Разумеется, вся ситуация в целом несколько более сложная, чем это объяснение. С одной стороны, та структура мозга, которой обладали наши древние предки, досталась им от более ранних видов. Впоследствии под влиянием человеческого опыта унаследованная структура подверглась определенным изменениям, но при этом значительная ее часть по-прежнему сохранилась. Она существует по сей день: миндалевидное тело (амигдала) и другие структуры, которые иногда называют рептильным мозгом.

Кроме того, следует отметить, что в эпоху палеолита древние люди охотились на газелей и спасались от хищников не только на солнечных просторах Африки. Наши предки открывали для себя одну неизведанную территорию за другой. Так что им приходилось приспосабливаться к самым разным условиям внешней среды, а это означало, что их огромный мозг должен был постоянно учиться и адаптироваться. Способность к адаптации стала одним из основных качеств человека. Тот же самый мозг, который сообразил, как заточить кремень в форме наконечника стрелы, понял, как можно согреться в холодном климате благодаря шкурам других животных и обеспечить запас пригодного для дыхания кислорода на поверхности Луны.

И все же, несмотря на разнообразие условий окружающей среды, влиявшее на формирование человеческого мозга в древности, были и постоянные переменные. Люди занимались охотой и собирательством. Они жили в небольших общинах. Они растили потомство. Это те общие характеристики, которые определяли развитие их мозга.

Одним из подтверждений, как этот древний опыт продолжает влиять на современного человека, может служить неприятное, смутное чувство, которое испытывает большинство из нас, если поблизости оказывается змея. На протяжении очень длительного времени змеи представляли для нас смертельную угрозу. Так что мы хорошо усвоили урок: остерегайся змей. Или, если точнее, некоторые из нас усвоили этот урок. Те, кто этого не понял, к сожалению, умерли. Так что процесс естественного отбора сделал свое дело, и правило – остерегайся змей – прочно укрепилось в нашем мозге. Это универсальное правило. Изучите культуру любого сообщества в любой точке планеты. Люди относятся к змеям настороженно. Даже если рядом с ними нет змей, как в Арктике. Поскольку у приматов был длительный похожий с людьми опыт, у них тоже сохранилось это чувство: даже обезьяны, выращенные в лаборатории и никогда не видевшие змеи, инстинктивно отпрянут назад при виде этих пресмыкающихся.

Конечно, не все люди остерегаются змей, некоторым они даже нравятся настолько, чтобы держать их дома. Человека вполне могут пугать гораздо более безобидные животные, например собаки, которых наши древние предки вывели методом селекции из волков для закрепления необходимых им качеств. Психологи описывают инстинктивную склонность человека остерегаться змей как простую предрасположенность бояться змей. Если у человека был позитивный опыт общения со змеями на раннем этапе жизни, эта фобия, скорее всего, не разовьется. Негативный опыт легко ее подкрепит. Боязнь собак у человека тоже может быть приобретенной, но она не закреплена на уровне инстинктов. Разница между этими двумя типами страхов становится очевидной, когда психологи применяют к ним «позитивное условие» (то есть помещают респондента и животное, которого он боится, в безопасные, приятные условия). Обычно боязнь собак довольно быстро исчезает. Тогда как избавиться от боязни змей практически невозможно благодаря урокам, усвоенным сотни тысяч лет назад.

Наши непростые отношения со змеями наглядно показывают, как среда, окружавшая наших древних предков, повлияла на формирование структуры головного мозга, который читает сейчас это предложение. Конечно, это поверхностный пример. Выделить более глубокие примеры того, как инстинкты определяют наше поведение в современном мире, не так просто, при этом во многих случаях они гораздо более важны для деятельности головного мозга.

Один из примеров очень древнего «кодирования» мозга иногда называют законом подобия. В конце XIX века антропологи обратили внимание на убеждение, присущее разным традиционным культурам, что следствие напоминает причину. Так, представители африканской народности занде убеждены, что помет домашней птицы вызывает стригущий лишай, так как они имеют внешнее сходство. В европейской народной медицине считалось, что лисы более выносливы, поэтому их легкие использовались для лечения астмы. В китайской народной медицине от болезней глаз предлагали снадобья на основе измельченных глаз летучих мышей, так как считалось (кстати, ошибочно), что у летучих мышей отличное зрение. Тот факт, что одно и то же утверждение – подобное вызывает подобное – встречается практически в каждой культуре в разных уголках мира, свидетельствует в пользу его биологического происхождения.

Закон подобия действует и в более базовой форме: проявление равняется реальности. Если животное выглядит как лев – значит, это лев. Или, если опираться на распространенный в США и Великобритании «утиный тест»: если нечто выглядит как утка, плавает как утка и крякает как утка, то это, вероятно, и есть утка. Это может показаться скорее здравым смыслом, чем древним «кодом», тем не менее корни этого явления уходят в далекое прошлое и оно не всегда настолько очевидно.

Психологи провели следующий эксперимент: они предложили респондентам съесть кусочек пищи[10]10
  Как и для многих ссылок на работы психологов в этой и последующих главах, источником служит книга «Принятие решений в неопределенности» под редакцией Томаса Гиловича, Дейла Гриффина и Даниэля Канемана, а также ее более раннее издание под редакцией Пола Словика, Амоса Тверски и Даниэля Канемана. Эта книга – исчерпывающее руководство по данной теме. См.: Канеман Д., Словик П., Тверски А. Принятие решений в неопределенности: правила и предубеждения. М.: Гуманитарный центр, 2005.


[Закрыть], который выглядел как собачьи фекалии, и участники пошли на это, мягко говоря, с огромной неохотой. Они точно знали, что это не фекалии, а съедобные продукты, но не могли побороть чувство отвращения – также заложенное в человеке с древнейших времен. Исследователи получили аналогичные результаты, когда попросили участников эксперимента положить в рот кусочек пластика, напоминавшего по форме и цвету рвотную массу. Когда ученые попросили респондентов выбрать пустую емкость, наполнить ее сахаром и наклеить надпись: «Цианид натрия, яд», респонденты никак не могли решиться съесть сахар из этой емкости. По словам психологов Пола Розина и Кэрол Немерофф, «участники экспериментов отдавали себе отчет, что их чувства необоснованны, но все равно их испытывали».

Принцип «проявление равняется реальности» часто находит отражение в магических верованиях. Хотите навести на человека порчу? Воспользуйтесь для этого куклой, как в магии вуду. Тот же самый вывод сделали представители изолированных племен с сохранившимся первобытным укладом жизни, когда впервые увидели фотографии: они были в ужасе, фотографии в точности похожи на людей, а значит, фотоаппарат крадет душу человека, которого фотографирует.

Разумеется, я знаю, что фотография моих детей – это не мои дети. На определенном уровне это легко понять. Я вновь и вновь повторял это себе, когда бродил в африканских трущобах. Но, к сожалению, мой внутренний пещерный человек не мог этого принять. На протяжении нескольких миллионов лет он и его предки следовали правилу: «Проявление равняется реальности». Если что-то выглядит как олень, это и есть олень. Это твой обед. Если что-то выглядит как лев, это и есть лев: беги, или сам станешь его обедом. Это правило работало настолько хорошо, что крепко запечатлелось в мозге каждого человека, где оно остается и по сей день.