Текст книги "Боевые потери"

Автор книги: Дэн Абнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

В себя я пришёл, лёжа на руках баюкающей меня Биквин.

– Не шевелись, Эйзенхорн. Медики скоро прибудут.

– Что случилось? – спросил я.

– Мина-ловушка. Помнишь лазган, который бросил тот парень? Он взорвался у тебя за спиной. Перегрузка энергетической ячейки.

– Фишиг достал своего?

– Конечно.

На самом деле нет. Ему это не удалось. Он упорно гнался за своим противником по лестнице через два этажа, а затем через нижние помещения склада. У выхода убийца неожиданно развернулся и опустошил обойму своего автоматического пистолета в Годвина, вынуждая того броситься в укрытие.

В этот момент подоспела капитан Уорекс и пристрелила человека, стоявшего в дверях.

Мы собрались в тесном офисе Уорекс. Отделение арбитров средневысотного сектора гудело, как потревоженный улей. К нам присоединился Эмос, нагруженный бумагами и информационными планшетами и притащивший с собой Мидаса Бетанкора.

– Ты в порядке? – спросил Мидас.

В своей вышитой вишнёвой безрукавке он казался ярким цветным пятном на фоне строгого сумрака средневозвышенного округа.

– Мелкие ссадины. Со мной всё хорошо.

– Я-то думал, что мы собираемся улетать, а ты тут, оказывается, просто решил повеселиться без меня.

– Я тоже думал, что мы собираемся улетать, пока не увидел это дело. Посмотри записи Биквин. Мне нужно, чтобы ты как можно быстрее вошёл в курс дела.

Древнее, напичканное аугметикой тело Эмоса дошаркало до стола Уорекс и бесцеремонно свалило в кучу свои книги и планшеты.

– Я работал, – сказал Убер.

– И наработал какие-нибудь результаты? – спросила Биквин. Он одарил её кислым взглядом.

– Нет, если честно. Но мне удалось собрать достойный похвалы объём информации. Когда начнётся обсуждение, я, возможно, смогу заполнить некоторые пустые места.

– Нет результатов, Эмос? Это очень странно, – усмехнулся Мидас, и его белые зубы сверкнули на тёмном лице.

Он передразнивал престарелого учёного, используя излюбленную фразу Эмоса.

Передо мной лежал список рабочих склада, где нашли три тела, и ещё один такой же список для сельскохозяйственного хранилища, где мы вступили в перестрелку. Быстрая сверка дала два совпадающих имени.

– Брёл Содакис. Вим Веник. Оба работали на складе, пока тот не закрылся. На данный момент оба наняты «Агрикультурными хранилищами Гандлмаса».

– Прошлое? Адреса? – спросил я у Уорекс.

– Я проверю, – сказала она.

– Итак… значит, у нас здесь культ, да? – спросил Мидас. – У вас есть серия ритуальных убийств, как минимум одно место преступления, а теперь ещё и имена двух возможных культистов.

– Возможно.

Я не был уверен. Всё казалось одновременно и большим, и меньшим, чем представлялось вначале. Чутьё инквизитора.

Остатки лазерной винтовки, брошенной моим соперником, лежали на столе для улик. Несмотря на повреждения, причинённые взорвавшейся от перегрузки энергетической ячейкой, не составило труда определить модель.

– Энергетическая ячейка могла взорваться из-за того, что оружие упало? Он ведь провалился сквозь крышу, верно? – спросила Биквин.

– Эти штуки очень прочные, – ответил Годвин.

– Принудительная перегрузка, – сказал я. – Старый трюк Имперской Гвардии. Солдаты знают, как это сделать. Применяется в качестве последнего слова в критической ситуации. Когда их зажимают в угол. Когда им всё равно остаётся только умереть.

– Нестандартное изменение, – произнёс Фишиг, тыча в дужку курка искалеченного лазгана. Знания Годвина об оружии казались порой обширными до неприличия. – Видите эту модификацию? Дужку расточили, чтобы сделать расстояние до курка больше.

– Зачем? – спросил я.

– Чтобы удобнее было держать, – пожал плечами Фишиг. – Например, аугметической рукой с увеличенными пальцами.

Мы прошли по коридору к помещению морга, где на столе лежал человек, застреленный Уорекс. Это был средних лет мужчина мощного телосложения, но выглядевший явно старше своих лет. Его кожа была обветренной и морщинистой.

– Личность установили?

– Мы работаем над этим.

Сотрудники морга раздели покойника донага. Фишиг старательно изучил его, перевернув труп с помощью Уорекс, чтобы осмотреть спину. Одежда и личные вещи мужчины лежали в пластиковых пакетах на подносе в ногах покойного. Я взял один пакет и поднёс его к свету.

– Татуировка, – отрапортовал Фишиг. – Имперский орёл на левом плече. Грубая, старая. Под ней буквы… заглавная С, точка, заглавная П, точка, заглавная I, заглавная X.

Я как раз нашёл в пакете перстень с печаткой. Золотой, с изображением каменки.

– С. П. IX, – произнёс Эмос, – Саметерский полк номер девять.

Девятый Саметерский полк был основан в Урбитане двадцать три года назад и нёс службу, как уже сообщил Эмос, во время жестокой освободительной войны на Сюреалисе Шесть. Согласно городским архивам, пятьсот тринадцать ветеранов той войны и того полка вернулись на родину после службы тринадцать лет тому назад, попав из мира воюющего в мир увядающий, полный болезненной нищеты и лишённый будущего. Их полковой эмблемой, что нормально для некогда агрикультурного мира, была птичка каменка.

– Они вернулись тринадцать лет назад. И самая давняя жертва также относится к этому времени, – произнёс Фишиг.

– Кампания на Сюреалисе Шесть была тяжёлой, верно? – спросил я.

Эмос кивнул:

– Враг хорошо окопался. Сражение было яростным, ожесточённым. Ожесточающим. Да к тому же ещё и климат. В небе два солнца, белые карлики, нет никакого облачного покрова. Одуряющие жара и свет, не говоря уже о потоках ультрафиолета.

– Травмирует кожу, – пробормотал я. – Она становится обветренной и преждевременно старится.

Все посмотрели на морщинистое лицо покойного, лежащего на столе.

– Я запрошу список ветеранов, – вызвалась Уорекс.

– Он у меня уже есть, – произнёс Эмос.

– Готов биться об заклад, что ты найдёшь в нём имена Брела Содакиса и Вима Веника, – сказал я.

Эмос помолчал, просматривая перечень.

– Так и есть, – наконец согласился он.

– А что насчёт Кватера Трэвеса?

– Да, он тоже здесь. Мастер-комендор-сержант Кватер Трэвес.

– А Омин Люнд?

– Кххм… да. Снайпер первого класса. Оставила службу по инвалидности.

– Значит, Девятый Саметерский был смешанным полком? – спросила Биквин.

– Как и все наши войска Гвардии, – с гордостью произнесла Уорекс.

– Итак, все эти мужчины… и женщины… – задумчиво заговорил Мидас. – Эти солдаты прошли через ад. Они сражались с порчей, занесённой Хаосом… Ты думаешь, они привезли её с собой? Оказались затронуты сами? Ты думаешь, что на Сюреалисе они были инфицированы прикосновением варпа и с тех пор совершают ритуальные убийства, поклоняясь ему?

– Нет, – сказал я. – Мне кажется, что они все ещё продолжают сражаться.

Печальной реальностью Империума до сих пор остаётся то, что ещё ни один ветеран не смог вернуться с войны невредимым. Одни только сражения уже рвут нервы и калечат тела. Но ужасы варпа и отвратительные расы ксеносов вроде тиранидов навсегда травмируют рассудок, заставляя ветеранов бояться теней и ночи, а иногда и собственных друзей и соседей до конца жизни.

Гвардейцы Девятого Саметерского пехотного полка возвратились тринадцать лет назад, поломанные свирепой войной против извечного врага человечества, и вместе со своими шрамами и страхами привезли с собой эту войну.

Арбитры немедленно устроили рейды по адресам всех тех ветеранов из списка, чьё местожительство удавалось проследить, и тех, которые ещё были живы. Выяснилось, что со времени их возвращения на родину рак кожи унёс две сотни ветеранов. Они присоединились к боевым потерям на Сюреалисе.

Многих оставшихся удалось захватить. Сбившиеся с пути праведного пьяницы, опустившиеся наркоманы и несколько почтенных граждан, старающихся вести честную жизнь. Перед этими последними мне в особенности хотелось извиниться.

Но около семидесяти человек выследить не удалось. Многие из них могли пропасть без вести, переехать или умереть без того, чтобы информация об этом дошла до властей. Но некоторые, совершенно очевидно, сбежали. Для начала хотя бы Люнд, Трэвес, Содакис, Веник. Их квартиры были обнаружены пустыми, с разбросанными вещами, как если бы обитатели покидали своё жильё в спешке. То же самое было найдено ещё по двадцати адресам, соответствующим именам из списка.

В дом одного из ветеранов, бывшего капрала Жеффина Санкто, арбитры прибыли как раз вовремя, чтобы предотвратить побег. В Гвардии Санкто был огнемётчиком и, как многие его коллеги, ухитрился оставить своё оружие на память. Проревев боевой клич Девятого Саметерского полка, он спалил четырёх арбитров на лестничной клетке, прежде чем тактические группы органов правосудия изрешетили его тело градом ружейных выстрелов.

– Почему они убивают? – спросила Биквин. – Все эти годы, проводя тайный ритуал?

– Не знаю.

– Знаешь, Эйзенхорн. Прекрасно знаешь!

– Ладно. Я догадываюсь. Представь… анекдот про состояние Императора, рассказанный парнем с соседнего кузнечного пресса, заставляет твой хрупкий рассудок поверить, что этот человек затронут варпом. Кто-то изготавливает парики, чьи завитки напоминают тебе тайные знаки Хаоса. Акушерка, как тебе кажется, подсовывает отпрысков вечного врага в дома матерей средневысотного округа. Бродячий проповедник кажется слишком пылким, чтобы быть чистым.

Она уставилась в пол лэндспидера.

– Они видят демонов повсюду.

– И во всём. Во всех. И, так уж выходит, они верят, что, убивая, служат Императору. Они не доверяют никому, поэтому не информируют власти. Они забирают глаза, руки и языки… все органы коммуникации, всё, при помощи чего извечный враг мог передавать свою гнусную ложь. Затем они уничтожают сердце и мозг – органы, которые, согласно типичному солдатскому мифу, вмещают демонов.

– Так что мы будем делать теперь?

– Снова доверимся интуиции.

Ратуша Аграрного Братства Саметера представляла собой массивное здание, возведённое из бутового камня на Печной улице. Её фасад разрушался под воздействием смога и кислотных дождей. Строение стояло заброшенным уже два десятилетия.

В последний раз оно использовалось в качестве сборного пункта для завербованных солдат Девятого Саметерского полка. В длинных коридорах ратуши мужчины и женщины, поступавшие на службу, вносили свои имена в списки, получали новёхонькую униформу и приносили боевую присягу Богу-Императору Человечества.

В определённые времена, при определённых обстоятельствах, когда нет возможности использовать настоящий алтарь Императора, офицеры Гвардии вынуждены импровизировать, чтобы проводить свои церемонии. Имперский орёл, штандарт с аквилой, подвешивается на стене, а освящённая точка отмечается под ним на полу жёлтым мелом.

Ратуша не была освящённым зданием. И основание полка должно было стать первым случаем, когда молодые рекруты увидели, как это происходит. Они приносили свои клятвы гербу, нарисованному мелом, и свисающей со стены аквиле.

Уорекс привела с собой три группы огневой поддержки, но я решил, что вначале тихо войду я в сопровождении только Мидаса и Фишига. Биквин и Эмос остались в машине.

Мидас был вооружён своими парными игольными пистолетами, а Фишиг взял автоматическое ружьё. Я же вогнал плоскую обойму, полную зарядов, в прекрасный болтерный пистолет, который подарил мне Бритнот, библиарий Адептус Астартес Караула Смерти.

Мы распахнули дощатые двери разрушающегося здания и пошли по сырому коридору. С потолка капала вода, собираясь в лужицы на изъеденном кислотой мраморе.

До нас донеслось пение. Нестройный хор распевал Боевой гимн Золотого Трона.

Низко пригибаясь, я повёл своих спутников вперёд. Через потрескавшиеся окна внутренней двери мы заглянули в главный зал. Двадцать три ветерана в обносившейся одежде стояли рядами, преклонив колена на грязном полу. Пока они пели, их головы склонялись перед имперским орлом, свисающим со стены. Под аквилой на полу виднелся нарисованный жёлтым мелом герб. У каждого ветерана был заплечный мешок или рюкзак, а в ногах лежало оружие.

У меня заныло сердце. Именно так всё и выглядело два десятилетия назад, когда они ещё только поступали на службу, молодые, полные сил и рвения. До того, как началась война. До того, как начался кошмар.

– Дайте мне попробовать… попытаться предоставить им шанс, – произнёс я.

– Грегор! – прошипел Мидас.

– Дайте мне попытаться, ради их спасения. Прикройте меня.

Я скользнул в зал, опустив оружие вдоль тела, и присоединился к хору.

Один за другим голоса умолкали, а склонённые головы поворачивались ко мне. В дальнем конце возле жёлтого алтарного знака стояли, уставившись на меня, Люнд, Трэвес и ещё один, незнакомый мне бородач.

Не обращая внимания на умолкшие голоса, я допел гимн.

– Всё завершилось, – сказал я. – Война окончена, и вы исполнили свой долг. Вы сделали даже много больше того, что от вас требовала присяга.

Молчание.

– Я инквизитор Грегор Эйзенхорн. И я здесь, чтобы освободить вас. Осторожная война против гнили Хаоса, которую вы втайне вели на Урбитане, завершена. Теперь в дело вступает Инквизиция. Вы можете отдохнуть.

Двое или трое склонившихся ветеранов заплакали.

– Ты лжёшь, – произнесла Люнд, выходя вперёд.

– Не лгу. Сдайте ваше оружие, и я обещаю, что с вами обойдутся по справедливости и со всем уважением.

– Мы… мы получим медали? – дрожащим голосом спросил бородатый человек.

– С вами вечно пребудет благодарность Императора.

Всё больше людей плакало. Из страха, отчаяния или явного облегчения.

– Не верьте ему! – сказал Трэвес. – Это очередной трюк!

– Я видела тебя в своём баре, – сказала Люнд, делая ещё один шаг вперёд. – Ты вынюхивал.

Её голос был пустым, отстранённым.

– А я видел тебя на крыше кожевенного завода, Омин Люнд. Ты всё ещё метко стреляешь, несмотря на искусственную руку.

Она с некоторым стыдом посмотрела на свой протез.

– Мы получим медали? – с надеждой повторил бородач. Трэвес обернулся к нему:

– Спейк, ты кретин, конечно же нет! Он пришёл, чтобы убить нас!

– Нет, я… – начал было я.

– Я хочу медаль! – неожиданно закричал Спейк, плавно и стремительно срывая с пояса лазерный пистолет, как может только опытный солдат.

Выбора у меня не оставалось.

Его выстрел пропорол наплечник моего плаща. А мой болт взорвался в голове Спейка, окропив кровью ржавого металлического орла на стене.

Началось сущее светопреставление.

Ветераны вскочили на ноги, открывая бешеную пальбу и рассредоточиваясь.

Я бросился на пол, и пули изрешетили гипсовую стену у меня за спиной. В какой-то момент Мидас и Фишиг бросились внутрь, стреляя навскидку. Трое или четверо ветеранов рухнули, скошенные бесшумными иглами, и ещё шестеро закувыркались, когда их разорвали на части выстрелы из дробовика.

Трэвес побежал вдоль рядов скамеек, стреляя в меня из своего старого армейского лазгана. Я откатился в сторону и выстрелил в ответ, но мой заряд ушёл в сторону. Лицо Кватера исказилось, когда его прошили иглы, и бывший гвардеец сложился пополам.

Внутрь ворвались Уорекс и её отряды огневой поддержки. Пламя из опрокинутых химических светильников взметнулось по стене.

Я поднялся на ноги и был отброшен назад лазерным импульсом, оторвавшим мне левую руку.

Падая, я увидел Люнд, с трудом управляющуюся с нерасточенным курком лазгана Трэвеса.

Мой болт ударил в Омин Люнд с такой силой, что её пронесло над скамьями и ударило о стену. Её тело сорвало со стены имперскую аквилу.

Ни один ветеран не вышел из стен ратуши живым. Стрельба продолжалась в течение двух часов. Пятеро арбитров Уорекс погибли, застреленные бывшими бойцами Девятого Саметерского полка. Ветераны стояли до последней капли крови. Лучшего о гвардейцах и не скажешь.

Это дело ввергло меня в уныние и задумчивость. Я посвятил всю свою жизнь служению Империуму, защите его от многочисленных врагов, как внешних, так и внутренних.

Но не против его же служителей! Гвардейцы оставались верны и честны по отношению к нему. Как бы они ни заблуждались, они всё же шли по пути, освящённому именем Императора.

Люнд стоила мне руки. Рука за руку. На Саметере мне изготовили протез. Я никогда не пользовался им. В течение двух лет я проходил с опалённым обрубком. Потом хирурги на Мессине, наконец, имплантировали мне полностью функционирующую конечность.

Но мне кажется, это было слишком малой ценой за случившееся.

Я никогда больше не возвращался на Саметер. И по сей день там находят спрятанные тела. Тела столь многих, погибших во имя Императора.