Текст книги "Начало: Пожар (ЛП)"

Автор книги: Дебра Дриза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Дебра Дриза
Мила 2.0. Начало: Пожар.

Аннотация

Мила 2.0. Начало: Пожар – короткая история приквел к первой книге «Мила 2.0» Дебры Дризы.

Мила не может вспомнить ничего до пожара, в котором умер ее отец. Это нормально иметь некоторое провалы в памяти после посттравматического стресса, но Мила не помнит, что бы когда либо училась ездить на велосипеде, или когда то была влюблена. Ничего.

То, что она не знает, не должна помнить – это то, что она была сконструирована в компьютерной лаборатории и запрограммирована все это забыть. Потому что, если она вспомнит, она сможет узнать о своем истинном предназначении.

Вопрос в том: если она пережила пожар, тогда, что она видела в последний момент перед потерей сознания?

ПОЖАР

Какой-то голос в моей голове убеждает меня, что бы я очнулась. Я борюсь с ним, и глубже закутываюсь в свое уютное одеяло. Этот сон слишком хорош. Я плаваю в океане, не пытаясь плыть куда то определенно, просто дрейфую и нежусь в теплых лучах солнца, что греют мою кожу. Над головой кричит чайка, она летит так низко, что я могу коснуться ее рукой.

Все выглядит умиротворенно, и даже при том, что здесь нет моих родителей, но я чувствую их присутствие, как только ступаю на песок.

Забавно. Я не могу представить худший сценарий в мире, чем тот, в котором мама вытаскивает меня потанцевать, с моими то двумя левыми ногами.

Но я знаю, даже если все танцуют, они все равно меня будут на меня палиться. В общем, как и обычно.

– Знаешь, моя жизнь очень похожа на документалку, в которой я постоянно себя калечу. Я говорю нашу обычную шутку, в то время отказываясь просыпаться. За шумом волн, я слышу громкий папин смех, но прислушавшись – слышу душераздирающий крик матери.

Океан шумит, в то время как охватывает мои конечности, что начали тяжелеть, но в хорошем смысле слова.

Мало того, солнце очень припекает, но вода… вода настолько блаженно теплая.

Теплая, даже в моих легких. Только вот воздух горьковатый на вкус. Чем больше я плаваю, тем больше чувствую этот запах, он медленно душит меня, как будто меня укрывают толстым одеялом.

Горький. Едкий. Горячий.

Я задыхаюсь…

Задыхаясь, я открываю глаза.

Никаких танцующих людей. Никакого теплого океана.

По началу только тьма. После того, как мои глаза привыкают, странный, темный туман, похожий на клочья виднеется в тусклом свете, который просачивается через мое окно. Я качаю головой, пытаясь прогнать от себя остатки сна. Туман? Но мое окно закрыто. Я до сих пор слышу громкий, не прекращающийся шум океана с некоторого расстояния. Но это не имеет никакого смысла.

Мой взгляд перемещается от окна к двери, и мои легкие сжимает в спазме. Находясь в темноте, я должна была предугадать, что тонкие лучи оранжевого света исходят с той стороны двери. Свет, что мерцает.

Это не туман. Это дым.

Это не шум океана. Это пожар.

Пожар.

Я бросаюсь обратно к кровати и одеваю свои тапочки. – Мам? Пап? – Я ступила на одну из своих разбросанных балеток, споткнулась и ударилась об свой ночной столик. Прямоугольный на вид, он издал глухой стук.

Мой будильник мигал зелеными цифрами 10:42. Я открыла рот, что бы позвать папу опять, но затем остановилась. 10:42, 10:42. Они не приходят домой так рано.

Впервые я была благодарна за то, что они задержались на одном из своих приемов, связанных с работой.

Но это также значит… Что я сама по себе. Я должна выбраться сама.

С этой мыслью, что дала мне стимул, я обула свою обувь и побежала к двери, протягивая руку к дверной ручке…

Горячо.

Я вскрикнула и облизала свои обожженные пальцы. Пожар должен быть снаружи.

Этим путем я не смогу выбраться. И нет возможности позвонить кому то и позвать на помощь, я вспоминаю, как оставила свой мобильник заряжаться на полочке в коридоре возле ванной. Нет, окно мой единственный вариант. Я отошла назад, мое сердце билось очень быстро, дыхание становилось все прерывистей. Дым попал мне в горло, горячий и неприятный.

Люди умираю в три раза чаще от отравления угарным газом, чем от ожогов, и у меня есть только три минуты, что бы выбраться прежде, чем отключится пожарная сигнализация.

Я наполовину заливалась истерическим смехом, наполовину рыдаю, вспоминая последнюю просмотренную документалку, которую смотрела вместе с родителями. Предполагаю, что принудительный еженедельный просмотр Дискавери с попкорном, наконец то принес свои плоды.

Вокруг меня дым светился белым, напоминая ползучий туман.

Три минуты.

Пожарная сигнализация …

Мой безумный взгляд находит устройство на потолке в центре моей комнате. Ничего. Даже нет красного света. Наверно батарейки сдохли. Но как это возможно? Мама все время меняет их раз в полгода.

Я кашляю и иду к окну, мимо белых полок, на которых лежат все мои любимые книги. Мои старые фото с верховой езды, моя бейсбольная перчатка с автографом папиного любимого подающего из команды Филипс.

Я игнорирую кожаную перчатку и беру фото. Семейное фото мамы, папы и меня, идущих на пляж. Это мое любимое. Мамины волосы развивает ветер, ее улыбка сияет, а рука папы обнимает меня за плечи, которые еще до их пор в песке после нашего песочного боя. Я потянулась к окну и возилась с ним, пока не смогла отпереть замок. Запихнув фото за пояс своих пижамных штанов, прежде, чем колебаться, я просто вылезла на крошечный балкон.

Свежий воздух и тьма спешили меня поприветствовать – было так холодно, что мои и от того раздраженные легкие сжимали легкие спазмы в знак протеста. Я ускорила свои движения. Пока я боролась за то, что бы восстановить свое дыхание, сердце бешено билось под ребрами. Я снаружи. Все, что я должна сделать, это схватить вот эту ветку над своей головой, спуститься вниз по дереву, и я буду свободна.

На улице никого не видно, и дома выглядят тихими, освещенные лишь светом с крыльца и светом из окон вторых этажей. Очевидно, еще никто не знает о пожаре. Настолько, насколько папу раздражают соседи, которые все время мусорят возле нашего гаража, в том числе и бесконечные гаражные распродажи, после которых большинство из них сжигают купленные вещи. Нет, все, что мне нужно, это спуститься вниз и постучать в дверь Рогерсам, что бы они позволили воспользоваться свои телефоном.

Я забираюсь на нижний выступ коварной ограды, из которой и состоит балкон. Но в то время, как я цепляюсь за толстую ветвь дерева, мое внимание что-что привлекает. Моя рука скользит от конца ветки, сжимая коричневые мокрые листья как обугленные снежинки. Я застыла, мое сердце сильно сжалось. Нет.

Свет от луны падал на серебряный Вольво моих родителей, который бросал отблески на дорогу.

Они дома. Внутри. Скорее всего спят и ничего не подозревают.

Отравление угарным газом…

Три минуты…

Я не могу пойти к соседям через дорогу. К тому времени, когда приедут пожарные, будет слишком поздно.

Я должна вытащить их отсюда. Сейчас же.

Я перевела взгляд от крыши до карниза. Я должна забраться на верх. Огонь всегда движется вверх в поисках кислорода, так что если он уже возле моей двери, то скорее всего первый этаж уже вовсю горит. Нет, самый лучший вариант подняться к окну прихожей на другой стороне дома и молиться, что бы огонь туда еще не добрался.

Я тянусь одной рукой к карнизу, вторая рука хватается за огромный железный шар, что украшает верхнюю часть ограждения балкона. Крыша покрыта влагой, из чего на ней будет трудно удержатся. Я нахожу опору, затем подтягиваю ногу поближе к вершине окна.

Один, два, три…Я отпускаю свою руку ниже и хватаюсь за край крыши. Мои пальцы скользят по краю, в то время как моя вторая рука все еще цепляется за верхнюю часть ограждения.

Хлоп! Мои голые лодыжки приземляются на холодное железо. Меня сотрясает неожиданный толчок, мои пальцы соскальзывают. Мое тело наклоняется назад, и я падаю.

Я заметила, как звезды рассыпались по небу, пока не повернула голову, и не обнаружила, что мои ногти зацепились за самый край крыши.

С последним, отчаянным рывком я медленно поднимаюсь вверх. Мои ногти царапают металл. Моя свободная нога болтается в воздухе, что бы в решающий момент найти опору. Мой пульс барабанит в ушах, я лезу вверх шаг за шагом, подтягивая одно колено за другим. Наконец то я забрасываю второе колено, и оказываюсь на крыше.

Угол наклона слишком большой, из-за чего ползти не удобно. Я смотрю вниз на землю, но быстро перевожу взгляд, что бы не слететь вниз. Не падаю. На скользкой крыше, расстояние к окну кажется бесконечным. Я почти там, почти добралась, я скандирую в знак победы, заталкивая свой страх по дальше – напрягаю мышцы рук.

Наконец то я обогнула дом. Когда я тянусь к окну холла, то вижу, что там нет балкона. Просто крошечный выступ под ним. Держу свой взгляд по дальше от высокого расстояния, с которого можно упасть на железную ограду, что окружает патио этажом ниже, и продолжаю путь через небольшой участок черепицы. Одной рукой пытаюсь сохранить равновесие, а второй пробую открыть окно.

Оно не открывается.

Сделав глубокий вдох, для храбрости, я переношу свой вес на обе руки, собираясь с силами, что бы удар получился как можно сильнее. Стекло летит внутрь с громким звоном. Я добираюсь до него и открываю, осторожно, что бы не задеть зубчатые края.

Я наконец то забралась внутрь.

Дым собирается в большие, серые шлейфы. Я снова чувствую, что вдыхаю его, поэтому натягиваю свою футболку на нос и рот. Дым густой, но слева от себя я вижу проблески оранжевого пламени, которое пробирается через облака дыма к моей комнате.

Я вздрагиваю и отворачиваюсь, пробираясь сквозь дым. Спотыкаюсь на пути к комнате своих родителей. Сквозь дым в дверном проеме, я могу видеть их кровать.

Постель на кровати смятая и скомканная. Как будто там спали двое человек.

Кровать стояла на своем месте. Слишком поздно, было моей первой мыслью, из -за чего я опустилась на колени. Я опоздала.

– Нет, – рыдала, спотыкаясь подходя все ближе. Дым немного рассеялся, и заплаканным взглядом я вижу то, что упустила ранее.

Кровать пуста.

Я смотрю направо, туда, где возле своей тумбочки отец каждый вечер бросает свою грязную одежду.

Пусто. Ни спортивной куртки, ни штанов. Даже нету обуви.

Ничего нет, только что то свисает со спинки его стула, где он все время вешает ее. Его счастливая Филлис Джерси.

Мои ноги дрожат. Они в порядке. Они не здесь.

Я поворачиваюсь и иду к их раздвижной двери, когда мое внимание привлекает шум. Я застыла, напряглась, что бы хорошо расслышать. Нет. Конечно же нет…

–…а-а! В это раз я без сомнений знала, чей это голос, даже если он был искажен.

Папин голос. Он звучал с нижнего этажа.

Раскачиваясь, я сжала руки в кулаки. Мои родители внутри.

– Пап! – Я пытаюсь кричать, но дым сжимает мое горло, сжимает мои голосовые связки и ослабляет их так, что говорить я могу только шепотом. – Мам! – Я пытаюсь закричать снова, когда бегу обратно к двери, но мой крик поглощает рев пламени.

Моя рука поднимается перед лицом, таким образом образуя некое подобие щита. Огонь быстро движется вдоль коридора. Он распространяется с невероятной скоростью, как ненасытный зверь, который будет доволен, когда все уничтожит.

Здесь мне пройти не удастся, но я должна спуститься вниз. Должна.

Закрывая дверь, я бегу прямиком в ванную родителей. Мчусь прямиком под душ. Поворачиваю кран на полную мощность и даю воде намочить мое тело, задыхаясь, пока моя кожа не остывает.

Несколько секунд, это все, чем я рискую. После того, как я вылезла из под душа, я смочила рубашку и обмотал вокруг носа и рта. В их зеркале, мои глаза были широко раскрыты и выступили красные прожилки, волосы прилипли к голове. Вода капал вниз с моего лба. Будем надеяться, что воды будет достаточно, что бы защитить меня.

БУМ! Я отпрыгиваю на какое-то расстояние при взрыве. Что это было? Часть дома разрушилась? В моем воображении вспыхнул образ мамы, окровавленной, без сознания, похороненной под обломками и в море огня.

Я несусь к двери, которая соединяет спальню родителей с коридором. Хорошо, что она ближе всего к лестнице, потому что огонь уже добрался к спальне родителей в виде огромной оранжевой стены.

Я бегу, мои глаза слезятся от дыма. Так жарко, так жарко. Когда я добираюсь до вершины лестницы, я вижу, что здесь что-то не так. Я смотрю вверх… вовремя, что бы увидеть кусок пылающей балки, висящий отдельно от остальных. Пылающее дерево падает прямо мне на голову. Я отпрыгиваю, температура стремительно растет, а затем мои уши заполняет громкий треск.

Воздух вокруг меня превратился в черно-оранжевые частицы.

Я закрыла глаза, одновременно чувствуя жжение в левой икре, руке и ладони. Я поворачиваюсь к ковру, а попытках затушить оставшиеся тлеющие угли.

Я стою как стояла, пока не слышу сдавленные крики отца. У меня выступает пот, который никак не связан с высокой температурой. Пламя горит передо мной, собираясь в небольшие образования возле упавшей балки, в то время как позади меня стена огня продолжает свой путь.

Ни шагу вперед, ни шагу назад. К тому же родителям нужна моя помощь.

Не давая себе времени на размышления, я поворачиваюсь и бегу вперед. Пылающие перила задевают мою руку, и я могу чувствовать едкий запах своих горящих волос, где пламя задело несколько моих прядей. Боль в руке заставляет скрутится в агонии, настолько сильной, что тошнота скручивает мой желудок, пробираясь к горлу. Но я не останавливаюсь. Я перепрыгиваю через перила и оранжевую стену; так жарко, что я уверена, что моя кожа просто сползет с костей. Я закрываю глаза, прежде, чем меня заволакивает тьма.

Мой желудок падает в пятки, как будто я лечу в космосе. Как на одной из горок в парке аттракционов, только теперь ты знаешь, что в конце не будет безопасной посадки. Дым, пламя, все как в тумане. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста – все о чем я думала прежде, чем упала.

Мои ноги подкосились первыми, после чего я ползла на коленях. Что-то заставляет меня двигаться вперед, правая рука начинает хромать. Моя голова на очереди.

Голова взрывается болью, прежде, чем все погружается во тьму.

Я прихожу в сознание через несколько секунд? Минут? Намного позже. Мой взгляд немного развиднелся, после чего я увидела, что серый дым и пламя все еще бушевали вокруг меня. Место, куда я приземлилась было безопасным, но как долго оно будет таким?

Наша гостиная сгорела, от нее осталось серое пятно с выжженным черным пеплом. Эта часть нашего дома всегда выглядела огромной, но сейчас, находясь в ней я испытывала клаустрофобию, по сравнению с не значительным оранжевым, развевающимся серым дымом.

Осталось не так много времени.

Я осторожно пытаюсь подняться на ноги. Я кричу, когда моя обожжённая рука падает на пол и боль увеличивается, только теперь все закончится не потерей сознания. Каждое движение моего тела приносит боль. Я толкаю свои ноги, и моя правая лодыжка поддается. В этот момент я стараюсь не упасть, стоя на одной ноге, и тогда же понимаю, что моя одежда высохла. Рубашка, которую я обмотала вокруг лица еще была влажной. Моя же футболка, когда то белая, теперь была серого цвета и покрылась сажей.

Я посмотрела налево, затем на право. Никаких следов родителей – только огонь с обеих сторон, пожирающий нашу мебель. Обеденный стол, где я делала свои домашние задания каждый вечер. Диван, на котором мы смотрели смешные документалки каждые выходные – что вошло у нас в привычку– я никогда больше не буду на это жаловаться, если мы сможем выбраться. Я безнадежно смотрю на огонь, и думаю, что вижу тень позади него. Бледная кожа со светлыми волосами. Мама? Это значит, что она шла к французским дверям? Другая тень. Это папино пальто? Он вернулся за мной?

Я машу неповрежденной рукой. – Пап! – Я пыталась кричать, но в очередной раз мой голос подводит меня. – Пап, я здесь!

Единственным ответом на мои крики был треск огня.

Видел ли он меня? Был ли он там? Или у меня галлюцинации?

Паника все больше охватывала мое тело, также как и мои легкие протестовали в знак отсутствия кислорода.

Три минуты. Три минуты. Три минуты.

Затем, через огонь я вижу его лицо, его глаза широко открыты, в них я вижу панику. С моего горла вырывается вздох облегчения. Он в порядке. Папа в порядке.

Он пробирается на встречу ко мне, когда балки с резким и громким хлопком начинают скрипеть, со звуком, который я уловила всего на мгновение. Я повернулась слишком быстро, моя нога соскользнула. Я рухнула на колени, опираясь об пол, но мой взгляд не оторвался от полыхающих перил. Они рушились, рушились, медленно проигрывая битву с огнем. В любой момент здание может рухнуть…и я умру под его завалами.

Я вытянула шею, что бы посмотреть в ту сторону, где видела папу, но при этом я сопротивлялась сказать ему, что бы он ушел от стены огня, он исчез. Исчез. Или возможно просто дым стал гуще и темнее. Вдали, за треском и грохотом, звучат пронзительные звуки сирены.

Слишком поздно.

Когда я в очередной раз пытаюсь встать на ноги, я понимаю, насколько я слаба. Усталость превратила мои ноги в мертвый груз. Я чувствовала, что мои легкие были слишком заполнены дымом, что бы дышать.

Комната окрасилась в серый цвет. Я хорошо знаю, что французские двери не могут находиться далеко, но в направлении, в котором двигаюсь я, они кажется находятся еще далеко.

Хромая, мне удалось сделать один, а потом второй шаг. Но мои силы исчезали так быстро, как распространялся огонь. Конечности начали тяжелеть, я начала чувствовать сонливость, где то в моей голове кричал голос, он кричал, что бы я боролась.

Но было настолько спокойно…и дышалось с трудом.

Я стряхнула с себя усталость. Нет, я должна двигаться дальше.

Я делаю еще один шаг, пока еще один взрыв не оглушает меня. В следующий момент, что-то бьет меня по голове, как пощечина великана, и я опускаюсь на пол.

– Папа? – шепчу я. Почему он не пришел за мной?

Моя голова падает на пол. За занавесом черного дыма танцуют оранжевые огоньки. С последних сил, что у меня остались, я хочу достать семейное фото, которое засунула за пояс пижамных штанов, но все, что я смогла найти была кожа.

Пропала. Должно быть, выпала, пока я шла. Мое сердце болезненно сжалось, возможно от какой-то травмы. В этот момент, это было невозможно определить.

Мой взгляд затуманивается по мере того, как приближается огонь.

Нет, не мгла, шум. Жужжание. Тогда комната начинает кружиться, и я уже вижу четыре, восемь, шестнадцать маленьких комнат. Шестнадцать маленьких пожаров приближаются ко мне.

Изображения исчезают и появляются вновь, чередуясь с черным цветом…как будто мертвый экран телевизора.

Более громкое жужжание начало звучать в моих ушах. А после не просветная тьма. Я чувствовала себя не связанной, оторванной от этой реальности.

Не было больше удушающего воздуха, не было больше боли. Просто слова красного цвета, которые появились перед моим взором.

“Базы данных памяти под угрозой … выполняется дефрагментация. Отключение системы через: пять, четыре, три, два, один…”