Текст книги "Оленька (СИ)"
Автор книги: Дарья Жирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
У Ольги на глазах стояли слезы. Голос дрожал. Она сама себе верила, в эту историю.
Многие хотели её обнять и пожалеть. Оля попросилась побыть одна, тем более утром нужно было на медэкспертизу. Она показательно порыдала на коленях у Соëлмы в своей комнате и попросила утром сопроводить её.
Перед сном уже часов в двенадцать Оля позвонила… Диминой матери.
Когда-то она ухитрилась зайти в его телефон и списать некоторые контакты.
Сейчас было самое время.
– Алло. Это кто? – сказал непонимающий женский голос.
– Это Оля, Димина девушка. Я хотела сообщить… Диму в милицию забрали. Он человека избил очень сильно. Человека в больницу отвезли. Он меня хотел спасти от нападения… так получилось… Я не знаю, что делать… Меня сосед Димы по общежитию изнасиловал, Дима меня хотел защитить, но он очень сильно его избил…
– Что ты такое говоришь…
– Я сама ничего не знаю…
– Я утром первой же электричкой приеду. Оля слышишь. Будь на связи. Будем вместе разбираться.
На том конце положили трубку.
Оле показалось, что женщина на том конце была пьяна.
"Разберемся завтра" – подумала она.
***
С момента поступления в университет Дима был дома всего два раза. И оба в сентябре на первые и вторые выходные. Сначала он искал работу, потом её нашел, а ещё встретил Ольку. Ему не хотелось говорить, что у него в планах уехать из Забайкалья. Ему хотелось жить своей жизнью. А любовь затмила всё. Звонил он тоже редко. Его ещё и гложила обида, что он столько пытался помочь матери, а она, столько лет прожив одна, начала встречаться, а потом и жить с пьюшкой и домашним тираном. Сама она могла лишь выпить на крупный праздник. Но это существо, казалось, родилось с бутылкой водки в руках, пил почти постоянно, поднимал руку на мать. Однажды, чтобы разнять Диму и разбушевавшегося Николая, пришлось вызывать милицию.
Больное расставание с Леной совпало с появлением Николая.
Дима помог выкопать картошку в сентябре и особо не хотел приезжать больше.
Мать уже бросила Николая. Но у Димы началась своя жизнь.
Мать звонила иногда, не хотела надоедать, но видела, как Дима отмахивается. С Олей Дима был героем, она хвалила его, говорила, что в него верит, что он всего достигнет.
С мамой он чувствовал себя маленьким беспомощным. Мама и Читу считала опасной и отправляла сына на учёбу с большим переживанием.
Марина, так звали Димону маму, осталась одна. Куда-то после Николая подевались подруги. Одна переехала, вторая в 42 года умерла от рака, а остальные стали смотреть косо, подозревая, что Марина и сама стала выпивать с новым сожителем.
Сначала это было не так. Просто женщина так устала от одиночества и была так не уверена в себе…
А после расставания… рука сама потянулась к бутылке. Вроде и стаж был совсем небольшой, можно было остановиться ещё. *Но так все заебало”-думала Марина.
В магазине, где она работала, Марина стала брать вино в долг, отдавать напарнице смены, не выходить на работу. Она даже не засолила капусту, продав её за коробку вина.
Сыну она звонила только будучи трезвой. Про капусту наврала. Продукты стала отправлять с Олегом, соседским парнем. Дима не знал, что всё так плохо. И как-то не задумался, почему квашеной капусты в последней посылке нет.
И вот…Начало декабря. Звонит какая-то девочка, говорит страшные вещи.
Она пила уже неделю. Но в это воскресенье решила отойти. Куча страшных мыслей. Тяжелая голова.
"Завтра надо ехать в город. Я узнаю, что с сыном. Что это за девчонка… Не блядина ли какая… А может правда какая-то ситуация случилась…
Надо поправиться. Схожу в круглосуточный"
Марина так и сделала. На обратной дороге ей повстречался несшийся автомобиль. Наверняка водитель был пьян или под наркотиками. Она переходила дорогу и вдруг он понесся на всей скорости словно ниоткуда. Побежав, Марина избежала плохого, но сердце ëкнуло. Марина заспешила домой.
Руки тряслись. Закололо сердце. "Почему же так плохо. Давление подскочило? Голова кружится… Сейчас я присяду и всё будет нормально“
Марина с чекушкой в руке едва дошагала до стола. Поставив чекушку на стол она стала собираться с мыслями, что было трудно. Она все думала о Диме.
"Только надо налить рюмку и всё будет хорошо. Завтра ехать, я должна завтра встать на электричку… "
***
На электричку она не встала. Она не слышала, как кот требует еды и лает собака на улице. Как звонит телефон – трезвонит хозяин магазина-ведь ей нужно было на работу, что Марина едет в город она никого не предупреждала.
Она так и сидела за столом в неестественной позе. Из уголка рта вытекла струйка сукровицы и уже застыла. Дома было холодно, печь никто не топил. Но это её уже не волновало.
***
Дима оставил телефон парням-пятикурсникам. Он уже знал, что его заберут и успел сказать Косте, чтобы телефон забрали. Связи с ним у Оли не было.
Утром Олька в сопровождении Соëлмы
съездила в судмедэкспертизу, а затем в милицию. Девочки успели только к третьей паре, со стороны Димы была тишина.
Все уже знали, что произошло.
Девочки ограничивались тихим:
“Ну как ты? “. Парни предпочитали молчать.
Олька надела маску печали. Жалобным голосом она просила списать лекции, отвечала на парах, но помимо учёбы не издавала ни звука. Даже любимую юбку она заменила чёрной до колена, разумеется также не новой, как и все в её гардеробе и белой кофточкой, которую она изредка одевала. Так она проходила неделю, а потом вновь стала обычной, потихоньку начала шутить и смеяться и даже готовила с девочками номер на новогодний концерт.
В тот день Дима зашёл к Ольке вечером, часов в семь. Красные глаза говорили о том, что он совсем не выспался. Вид у него было измотанный, под глазами круги, на лбу испарина.
Что говорить его забрали с температурой, из-за заложенного носа, нервов, шока всю ночь Дима почти не спал. Он был уверен, что его посадят, однако Саня заявление писать не стал. Диму отпустили под подписку о невыезде. Попались понимающие люди. В милиции, вопреки мифам, не всех и не всегда садят ни за что. Хотя тут вроде и было за что…
По идее Дима должен был сидеть смирно. Но когда он пришёл и забрал телефон, включил его… увидел тонны пропущенных и… страшные смс.
Не поехать домой он не мог. За Димой отправили дальних родственников-двоюродных дедушку и бабушку, у которых была машина. Через полчаса они должны были заехать за Димой. С родственниками Дима почти не общался, однако мать связь поддерживала. Тётя не раз порывалась приехать и пожить с Мариной, подозревая, что дело не ладно. Марина, как могла отнекивалась, врала, а под конец просто разругалась с тётей Раей. Это было как раз в последний запой. Дима трубку не взял. Он был с Олей и ему было не до телефона. А наутро грипп, работа, Оля названивала, нужно было искать подмену.
Ему было ещё и стыдно, что он не перезвонил.
Столько всего…
Оля смотрела на Диму молча. Она не бросилась к нему на шею. Не спросила, как дела… Просто стояла и холодно смотрела даже немного мимо него.
– У меня мама умерла… Оля, Оля, что мне делать?
У Димы случилась истерика. Он бросился к Ольке с криками и рыданиями, он хотел припасть к родному человеку… а Олька… отстранилась от него.
– Дима. Дима. Дима, послушай же наконец меня!
Дима замолчал и непонимающе уставился на Ольку, ожидая вердикта.
– Дима, я чувствую себя неважно. Поезжай на похороны. Лечись. А мне… нужно побыть одной. Пожалуйста, выйди.
Она так строго посмотрела на него и так требовательно указала на дверь, что Дима повиновался. Голова кружилась. Неприятности валились одна за другой. Оля, ну почему они-то так… За что? Я перегнул палку, это я виноват, я мог Саню убить, это поэтому… Пиздец…
Как в бреду он спустился на первый этаж и вышел из общежития и простоял пока не подъехали родственники.
***
– Оля, ты за что с ним так? – Соëлма не верила своим глазам, что можно было так обращаться с человеком, который тебя не спас, но отомстил, хотел спасти, у которого умерла мать, которого задержали и который болен.
– Он человека чуть не убил. Он сесть может. – ледяным голосом отрезала Олька. – Пусть подумает. Оля сделала паузу. Соëлма хотела что-то возразить, но Оля перебила её. – Никаких НО. Я спать. Я устала, мне плохо.
Оставшуюся неделю Оля отсыпалась, если не подрабатывала. С Соëлмой общалась мало.
***
Дима легко оделся, уехав в Карымскую. На сами похороны тоже оделся слабо. Его уговаривали одеть более теплые вещи, но он никого словно не слышал.
В итоге он получил двустороннее воспаление лёгких. Реанимация. Тяжёлое восстановление. Нежелание жить.
Дима выписался перед самым Новым годом. Олька уже была дома в деревне.
По телефону разговаривала сдержанно, хотя и спрашивала как дела.
Дима узнал от Паши, что произошла ещё одна трагедия. Олька не хотела ничего говорить.
Бабушка Рая и её муж дед Егор практически насильно забрали Диму на Новый год из общежития. После Нового года Дима начал отходить. Он вызнавал задания, которые не сделал, начал готовиться к экзаменам и помогал старикам по хозяйству.
Первый экзамен должен был состояться 8 января и у него и у Ольки.
Поэтому с Олькой Дима увиделся только января 7 после её заключительной подготовки перед экзаменом.
И началась теперь уже больная глава их отношений.
Глава 7. История Соëлмы
После посвящения Соëлма познала все прелести одиночества. Уже на следующий день Оля ушла с Димой в кино и пришла вечером. Между фильмом и парами она сидела за домашними заданиями, чтобы не сидеть до ночи. Соëлма тоже села за задания, но из-за того, что Оля была сосредоточенной и мало разговаривала, старалась всё делать быстро и четко, Соёлма чувствовала напряжение и делала одно маленькое задание три часа. А математику вообще не могла понять.
Если Дима не работал Оля почти каждый вечер была с ним. Один раз она даже ездила к нему на работу. Когда Дима был на работе, Оля старалась брать свои подработки, а порой она брала их вместе с Димой. Или он помогал ей расклеивать плакаты, раздавать листовки или что-то такое.
Соëлма начала проситься с Олькой:
– Давай с тобой поклеим листовки.
– Я уже иду с Димой.
А пару раз, когда Дима был на работе, девчонки и шли вместе. Но Оля в последний момент изображала болезни, чуть не валилась с ног. Один раз она сказала, что её жутко тошнит, когда они уже приехали в нужный район. Это был “Северный”, густонаселенный район и довольно отдалённый по сравнению с центром, хотя конечно и не самый дальний. Прям посреди дворов Олька начала изображать, что её жутко тошнит, ей “пришлось” вызвать рвоту, потому что было невозможно.
– Соëлма… я поеду, я не могу. Ты меня извини, мне правда очень плохо.
Бедная Соëлма осталась с двойной порцией плакатов рсзмера А3, ведерком клея и кистью одна в не слишком изученном районе.
К вечеру ни жива, ни мертва, она приплелась в общежитие. Она жутко замёрзла, денег у неё было мало, да и со всеми этими плакатами есть было жутко неудобно. Она перехватывала булочку, но этого была капля в море. Клей к вечеру начал подмерзать. Вдобавок дул холодный ветер. Она измазала в клею пуховик, благо он был старый, но всё же рукава стояли колом от клея. Большие плакаты отдувало ветром, когда девушка пыталась их приклеить и обязательно клей попадал на рукава.
Под конец дня начался насморк, из носа бежала водичка от холода. Соëлма хоть и пыталась греться в магазинах, помогало это ненадолго.
Растрепанная бледная Олька в халате выглядела ужасно и говорила тихо. Где-то она раздобыла марганцовку-на столе в стакане стоял раствор. Валялось куча упаковок таблеток. Перед кроватью стоял тазик. Всё это было для пущей убедительности. Олька сама сходила в аптеку, однако Соëлме сказала, что марганцовку ей дали соседки из 704.
На самом деле Олька успела и поужинать в столовой, купить и поесть фруктов, уничтожив остатки преступления.
– Прости, я ничего не варила..
– Ничего, я поджарю яйца.
Во второй раз Оля должна была идти в магазин к тёте помочь ей разобрать завалы и сделать инвентаризацию.
Однако, она договорилась на расклейку плакатов вместе с Соёлмой.
Оля знала, что тётя должна была ей позвонить и подстроила так, что тётя позвонила именно с вопросом помощи только сейчас.
– Блииин. Соëлма. Тебе сегодня опять придется работать без меня. Тётя просит помочь в магазине. Я никак не могу отказаться, потому что она с февраля обещала мне постоянную работу. Она может отказать. Прости, я правда не знала.
Девочки съездили за листовками, а дальше Соëлма, нагруженная двойной дозой плакатов поплелась в другой район, “Пожарка”, который она знала ещё хуже. Но хотя бы это была суббота, выходной день.
На парах Олька стала иногда отсаживаться от Соëлмы. Делалось это под разными предлогами. То нужно было сесть с Настей, которая лучше разбирается в математике, “аявообщеничегонепонимаю”
То Зорик попросил сесть на английском вместе, т к наоборот он ничего не знает, а Олька просто откликнулась на его просьбу. То Олька припоздала специально, отправив Соëлму на пары вперёд из общежития. А так как преподаватель ругается, заскочив в последний момент можно сесть только на первую парту рядом с таким же опоздавшим Эрдени, прошептав ему незаметно: “пошли на первую”
Оля искала любой предлог, чтобы с Соёлмой не сесть, не поесть (например у Соёлмы не было денег, Оля ходила в столовую без неё), не ходить в библиотеку или еще что-то. То Оля выкрикнула, что хочет рисовать с девочками плакат после пар, то шла в туалет обязательно она с тем, кто искал пару. А когда Соëлма сидела с племянниками, Олька снова гуляла с одногруппницами.
Но в основном, она гуляла с Димой, пару раз он даже водил её в кафе.
Когда Олька никуда не собиралась, она вела себя по-прежнему. Все ситуации отделения были “вынужденными”. А с Димой… ну это же любовь.
Соëлму как-то меньше стали просить сидеть с малышами. Домой она почти не ездила. Свободного времени стало значительно больше.
При этом соседки из второй комнаты из их квартирки стали все реже появляться в общежитии. Позже они вообще снимут квартиру и до Нового года комната будет пустовать, т к они захотят подстраховаться. Соседки эти-Карина и Катя, химики со второго курса, оказались лесбиянками. Это редкость, но они умудрились найти друг друга. Чем занимались они, когда оставались одни, известно было одному богу. Хотя вроде ничего такого и не было. Из-за их двери доносилось всего лишь хихиканье, такое когда подружки смешат друг друга и катаются от смеха. Ну и звуки телевизора. Похоже девочки постоянно смотрели сериал. То есть, например, к ним запросто не постучишься. Хотя Олька делала это беззастенчиво и ни разу не попала не вовремя.
В группе поговорить, погулять ни с кем не представлялось возможным.
Иногда время тянулось очень долго. По вечерам Соёлма заглядывала в телефон, который молчал. Она ждала какого-то звука, чьего-то голоса или песни на телефоне. Все было убрано, уроки сделаны или некоторые предметы не требовали сиюминутного участия. Для чего-то нужно было идти в библиотеку и эти предметы тоже были не к завтра. Соёлма смотрела из окна на улицу Чкалова, пешеходов, машины. Это было просто невыносимо и занимало целую вечность.
Время капало по капле. Его никак нельзя было убыстрить. Тем более ждать было нечего. Новый год? Что с него толку? Завтрашние пары? Ещё один день существования, попыток заговорить с кем-то, засмеяться в нужный момент, когда другие смеются. Найти повод заговорить с одногруппниками. Или ждать, что преподаватель определит меня с кем-то в пару? Только ждать, когда у Оли появится время, чтобы поговорить со мной или сделать задание? Я больше не могу так жить…
Эх, если бы у меня был парень. Хоть какой-нибудь… Я уже не говорю о красавце… Пусть даже он курит… Господи, хоть кто-то, пожалуйста, хоть кто-нибудь, умоляю, умоляю, умоляю….
Кап… Кап… Время выцедило ещё каплю и нехотя ещё одну, сумерки в комнате спустились ещё на одно деление… Я сижу тут на полу… Смотрю в незашторенное окно… Только половина восьмого. Оля ушла в кафе. Она придет ближе к одиннадцати. Скорее бы дожить до этого времени. Пожалуйста, скорее… Только бы один телефонный звонок…
Размышления Соёлмы действительно прервал телефонный звонок. “Тан-тан-тан-тан-тан-тан-тан-тан“-заиграла бодрая песня “Токио”
– Галя? Выходи! – пробасил пьяный женский голос.
– Я не Галя, здесь нет Гали… – Соëлма почему-то испугалась, у неё заколотилось сердце. Ей показалось, что с чего-то эти слова адресованы ей.
– Галя, прекрати выебываться, я знаю, что ты там. Вот я стою у подъезда!
После этой фразы женщина положила трубку. То ли она поняла, что ошиблась, то ли вышла настоящая Галя…
А сердце у Соёлмы бешено колотилось, словно она забыла что-то сделать, словно она не знает каких-то оторванных людей, которые хотят её в прямом смысле отпиздить или она не помнит, кто это.
Последние надежды развеялись с этим звонком. Она одна, совершенно одна…
Соседок за стенкой тоже не было. Вот девочки встретились и нашли свою любовь. Конечно такую, бе-е-е, но всё же. У всех, у всех почти есть парень или с ними знакомятся, предлагают встречаться, а они отказываются… Как можно отказаться от такого счастья? Тебе парень предлагает встречаться… и ты отказываешься… Да если бы мне предложили, да я бы, я… Соёлма вспоминала примеры, где девочки из её родственников или класса отказывались от дружбы.
“Кроме Оли никого нет”– именно такое ощущение сложилось у Соёлмы.
Жизнь её заливалась хоть и не в полную силу, но очень яркими красками, когда Оля была рядом.
“Только бы Оля пришла поскорее”– это томительное ожидание, что в дверь постучатся, только бы случилось что-то, чтобы она завтра не встретилась с Димой..
Такие вечера были особенно мучительны для Соёлмы.
А еще особенно мучительны моменты, когда одногруппники смеялись и шутили между собой, когда девочка могла подойти к мальчику и что-то сказать не по делу, по учёбе, а просто так. Не быть высмеянной.
Здесь не смеются как в школе, но никто со мной не разговаривает. Когда они собираются между собой меня не считают.
Однажды, Соёлма услышала фразу, которую бросила одна из одногруппниц-Света.
Света и Саша сразу начали встречаться как познакомились на отработке перед учебой. Ну хорошо, не встречаться, разговаривать, общаться, шутить. А потом везде ходить рядом и держаться за руки. И чуть позже они оказались вместе. Пара ходила вместе в столовую, сидели они почти всегда рядом, на переменах Саша и Света целовались, на парах разговаривали, мешая преподавателям.
Саша был очень хороший и добрый. Пару раз в самом начале он даже садился с Соёлмой и разговаривал с ней. Тогда их дружба с Ольгой не до конца укрепилась, а общего поветрия игнора ещё не было
А вот Света была надменной, своенравной, а в плане Саши-ревнивой.
Однажды большинство студентов группы сбежало с английского. Это было уже после посвящения, когда началось самое трудное время. Саша и Света не захотели сбегать. Оля с Соёлмой тоже остались.
Ольку позвали в деканат-Оля, кстати сказать, была ещё и старостой. Соёлма тихонько готовилась за первой партой. На третьей, последней, сидела эта парочка.
– Скучно. Все ушли. И Маша с Леной тоже ушли. Из девчонок, получается одна Оля… Ну ЕË я за девчонку не считаю…
Саша ответил что-то на другую тему. И разговор у них пошёл иной.
Слова Светы были сказаны шёпотом, но громким, что было слышно. То ли это было нарочно, а скорее всего от бездумности, но было невыносимо больно слышать эти слова. Как все общаются вот так…
Если в начале года со мной ещё хоть как-то разговаривали, то с каждым днём все хуже и хуже. После болезни вообще все стали шарахаться.
Только Оля остаётся со мной. Хорошо, что есть такой друг. Без неё было бы невозможно. И работать не получается…
Может бросить всё и уйти на заочное отделение. Пойду… да хоть санитаркой. Раз ничего не получается. Будут хоть какие-то деньги.
Об этой мысли, оставшись после пар, Соëлма рассказала преподавателю по английскому. Эта женщина была студентам словно вторая мама. Она могла не только распекать молодых людей за глупость. Могла поговорить, посоветовать, замолвить словечко, если нужно, увидеть на лице проблемы и болезни. Да и вообще никого Галина Петровна не распекала.
– Подожди. Всё наладится. Ну что ты будешь санитаркой. Ты же не хочешь такую работу. Ты хочешь на работу, потому, что тебе кажется у тебя проблемы в жизни. И когда ты выйдешь на работу-все утрясется думаешь ты. Но проблемы могут пройти, все наладится поверь. И ты еще жалеть будешь, что перевелась. Не бросай, не надо.
Так сказала Галина Петровна, рассуждая естественно со своей колокольни. Она хотела только лучшего для своих студентов!
Соёлма оставила затею с переходом.
***
В конце ноября воскресным утром Олька встала рано и начала что-то готовить в микроволновке. Пахло шоколадом.
“Наверное шоколадный пирог”-подумала Соёлма. Она уже видела купленный шоколад, но не спросила про него.
– Готовлю Диме сюрприз. – сказала Олька. Много здесь не постряпаешь, да и смотря что, что-то и накладно будет. Но такой пирог можно. Он конечно не так уж сладкое любит, но думаю всё равно будет доволен. У меня уже текут слюнки… Ммм… Ладно я побежала, за пирогом зайду позже.
– Наверное он обрадуется. – неопределенно вслед Ольке сказала Соёлма. У неё всё опустилось внутри. Спать уже не хотелось. Оля разбудила её и оставила с вкусно пахнущим пирогом один на один…
У неё конечно было чем позавтракать, но… Зависть, тоска, грусть, одиночество, боль объявил сердце девушки. Как же тошно и плохо было в тот день. Чтобы хоть как-то себя успокоить Соёлма принялась убираться.
Через некоторое время Олька с горящими глазами, распущенными волосами и наспех одетая забежала в комнату. К удивлению Соёлмы она начала быстро складывать вещи в пакет.
– Ты что спала с ним? – спросила Соёлма.
– Ага. – весело сказала Олька.
Соёлма помрачнела в лице.
Толпа невысказанных эмоций подступила к самому горлу. Каждая из них кричала: “плохо, как все плохо!”
И то и дело отталкивала товарок, пытаясь вырваться вперёд.
Страх-вдруг я также останусь одна. Скоро восемнадцать. Рубеж. Большинство уже нашли пару, определились. А я. Потом будет сложнее. Во взрослом возрасте это сделать ещё труднее. Мне срочно нужно кого-нибудь найти, чтобы наконец стать нормальной девушкой, только где…
Боль. Почему она, а не я? Или почему не я тоже. Почему кому-то достаётся всё, а кому-то ничего. За что? Ну что во мне так? Как люди могут запросто общаться? Как мне больно!
Зависть. Что у Оли есть такого, что у других есть такого, чего нет во мне? Как бы узнать это и получить. Я бы всё отдала, господи забери у меня все. Все что хочешь. Только пожалуйста, пошли мне парня!
Обида. Если бы мама и папа, давали деньги, я бы лучше одевалась… может тогда… Хотя бы линзы… Или хоть другие очки. Как же я хочу скорее закончить учёбу и сбежать от вас мама и папа!
Соёлма сглотнула. То был не комок слюны, а тяжёлый кирпич, которым она придавила клокочущий народец внутри. Они виновато опустились в область живота, который даже заныл от такого резкого прыжка этих созданий, да еще и с кирпичом. А потом, как бедные родственники задавленные чувства уныло разбрелись по всему организму. Они были похожи на одинокие чёрные призраки.
Оля хороший человек. Её нельзя потерять. Она не виновата, что влюбилась. Если я сделаю что-то не так, то я потеряю и её!
Соёлма попыталась сделать обычное выражение лица. Добавить невозмутимость, спокойствие и радость.
– Ну и как? – с поддельной улыбкой спросила Соёлма подругу.
– Соёлма, я счастлива… – сказала Олька и выбежала за дверь
Соёлму ломало изнутри, она утонула в океане слёз и вскоре совершенно бледная и зареванная она легла спать.
Впервые, в полудреме у неё промелькнула мысль, а что если мне совершить самоубийство? Как это будет? Куда я попаду? Как я увижу мир со стороны? Нееет страшно. А дальше она заснула.
***
В восьмом часу того же дня Олька вернулась в сопровождении Димы и…его соседа Паши.
Соёлма не знала, куда деться от смущения.
– Мы пришли делать уроки. – гордо заявила Олька. Только поедим сначала, да? У нас картошка есть.
– Как-то я не подумал, у меня соленья есть… Я принесу! А еще мама пирожки отправила….
– Паша! Иди прогулялся с Соёлмой. А мы с Димой пойдем на кухню, поджарим. Да любимый? – Соëлме и Паше Олька скомандовала, а к Диме обратилась ласково и нежно. Как не помочь? Тем более есть уже хотелось.
Соёлма не знала вернется ли Оля, поэтому, когда проснулась ограничилась кашей. Сейчас нужно было накормить гостей, но Оля заботливо оставила их с Пашей.
– Как правильно произносится: Соелма?
– СоËлма.
– Трудно. Вот мы пришли, 504. Ну ты наверное знаешь, что мы тут живём. Соседей кстати у нас почти дома не бывает, все время где-то шатаются.
– А нас тоже. У нас девочки… лесбиянки за стенкой и постоянно пропадают где-то.
Соëлма покраснела. Что сказать она не знала, подвернулась тема, но какая… “Чтобы ещё сказать”-думала Соёлма.
– Ты откуда, Соёлма?
– Из Дульдурги*(1). А ты?
* (1) Дульдурга́ (бур. Дульдарга) – посёлок, административный центр (с 1937 года) Дульдургинского района Агинского Бурятского округа Забайкальского края*
– Новотриоцк* (2).
*(2) Новотро́ицк – село в восточной части Читинского района Забайкальского края.*
– Не знаю, где это.
– Ну это Читинский район, не очень на самом деле далеко. Но деревня тоже.
Пришли.
Паша открыл ключом. На скрип ключа из своего отсека высунула Саня:
– Оу, Паша с барышней. Пожалуйста, проходите, располагайтесь. Ой жалко у нас нет презентов. Хотя…
Саня сбегал в комнату и вернулся с яблоком, которое чудом видимо завалялось в холостяцкой берлоге.
– Пожалуйста, угощайтесь. Проходите, присаживайтесь. Как вас зовут?
– Соëлма.
– Соёлма… Какое красивое имя. А что оно означает?
– Оно означает “образованная”
– Я так рад за Пашу. Саня понизил голос. Он выглядит очень скромно, но на самом деле в душе он настоящий мужчина. На него можно положиться. Он очень умный. Вы цените в мужчинах ум?
– Конечно. А еще я ценю вежливость и внимание.
– А вы умеете делать комплименты. Спасибо. Я правда не встречал таких девушек. Вы алмаз, вы…
Соёлма густо покраснела. Каким-то необъяснимым чудом она сумела сделать комплимент и оказаться в центре внимания. А Сане она и правда понравилась. Он имел опыт общения больше с подкаченными, разукрашенными девицами, которые ходили на высоченных каблуках, шлялись по клубам, тратили родительские деньги и затаскивали в койку кого покрасивее. У кого-то были проблемы с выпивкой и даже с наркотиками. Хотя Саня и Витя ничего тяжелого не употребляли, только выпивали достаточно, но такой образ жизни – они сами понимали-не тот, о каком они мечтали. Может они не встречали нормальных девчонок. Либо деревенские шалавы, которые отрываются в областной столице, либо мажорки, а ещё ибанутые как Олька, ну это отдельный разговор.
Саня смотрел на Соёлму и понимал-алмаз. Почувствовал её внутреннюю красоту. Он смотрел на неё, пауза затянулась, Соёлма залилась густой краской. Такая милая девочка. Не хотелось пить, хотелось что-то сделать большое, хотелось принести радость этому созданию…
– Перестань паясничать и не вгоняй девушку в краску! Соёлма не слушай его. Саня, – это кажется не твоя комната.
Саню как будто облили холодной водой. Он развел руками:
– Виноват, я вам помешал ухожу, ухожу.
– Саня… он такой и есть. У него друг Витя, тот правда менее наглый… но вот такие у нас соседи.
Соёлма улыбнулась скромно и одновременно очень легко и тепло.
Паша уже суетился:
– Ты вообще любишь домашние закрутки?
– Ну у меня не так уж их делают. Мы же буряты, у нас немного по-другому. Или может мама не привыкла. Икру она делает. Капусту, огурцы, маринованные перец. А, помидоры ещё солёные! Но лечо там всякие… нет не особо.
– Смотри у меня есть тещин язык-это салат с кабачков. И… о из свеклы. Из свеклы-это объединение. Пока возьму два. И сало, мне отправили сало.
А ты потом приходи в гости, я еще что-нибудь открою. Диме тоже что-то отправили кстати.
– Обязательно попробую.
– У нас тут не особенный порядок, знаешь.
– Ну…
– Ну мы мальчики, прости нам. Что, теперь к вам?
***
Ребята развернули стол, за которым девочки занимались и поставили к одной из кроватей поближе. Все убрали со стола. Соёлма нарезала сало. Болтали, смеялись, вспоминали случаи из студенческой жизни.
Соёлма вдруг оживилась:
– А я не могу выговорить отчество нашего математика. Владимир Фро-Фло-Фро-лович. На паре один раз говорю Владимир Флорович, включите свет, пожалуйста!
– Ха-ха-ха.
– А ты говори Фаунович, не ошибешься. – пошутил Паша.
– Ха-ха-ха
– Ребята, а как же вы будете заниматься, ничего не взяли…
– Мы сейчас.
Студенты так почти ничего и не сделали по учёбе. Но это было не так важно.
***
Как назло Соëлму на всю неделю припахали водиться. Вечером они с, Пашей ограничивались короткими разговорами по смс или в коридоре общежития.
В пятницу, наконец, девушка была свободна и Паша позвал её на свидание.
Соëлма надела платье с посвящения и сделала завивку. Олька помогла сделать ей макияж. Девушка выглядела радостной и просто светилась.
Паша занял у Димы денег, чтобы сводить Соëлму в кафе.
Ему показалось, что самым приемлемым вариантом будет “Атлантида”. Кафе располагалось возле кинотеатра “Удокан”. Как ни крути, оно по сравнению с “Диамантом” и подобными заведениями, куда ходили студенты, выглядело шикарно.
– Была здесь? – спросил Паша Соёлму.
– Нет. У тебя есть деньги?
– Сегодня есть. Не скажу, что сейчас постоянно могу сюда ходить… Но сегодня можно. И я знаю, что сегодня сделает девушку счастливой.
– ???
– Шоколадный коктейль.
– Как ты догадался.
– Я знал. – У Паши проснулась такая уверенность, словно он был покорителем женских сердец.
– Меня ещё не приглашали в кафе.
– Ну вот сегодня первый раз. Ты говорила, с тобой перестали общаться. Ты стесняешься. Но со мной тебе комфортно. Чем я отличаюсь от одногруппников?
– Ну… Они… Я не знаю… шугаются меня. Я была в трансе в сентябре из-за родственников и родителей, мало разговаривала, а потом незаметно все стали молчать, отходить в сторону. Я и пыталась разговаривать, а в ответ только “да”, “ нет”, “не знаю”. Только Оля со мной.
– Переходи к нам в группу. После Нового года. У нас девчонки хорошие. Я с тобой буду. Ну и Дима будет разговаривать, хе-хе.
– Я историю плохо знаю…
– Ну да. Но ради географии терпеть…Хочется сказать как некоторые говорят – хз. Соëлма… ты мне нравишься. Я серьезно. Да мы мало общались. Но я вижу… Ты такая настоящая. Добрая. Хорошая.
Соёлма впервые не покраснела. Она знала, что заслужила эти слова. И наконец все закончилось. “У меня есть парень”– Все девичье нутро ликовало.
– А можно ещё шоколадный коктейль? – Соёлма не знала, почему расхрабрилась, почему стала такой наглой…
