Текст книги "Малыш, который живет под крышей (СИ)"
Автор книги: Дарья Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Можно будет попробовать, – туманно ответил Макс. – А что до Киры Артуровны, – неожиданно вернулся он к оставленной теме. – Не советую.
– Это почему это? – Костя изобразил трагическое недоумение.
– Потому что не даст. Сразу. А тебе, скорее всего – вообще не даст.
– Тю! Да быть такого не может – чтобы прямо вот «вообще». Но… – с неожиданным смирением, – попахать ради этого придется преизрядно. Поэтому ограничимся поцелуем пальчиков. Нежным, ты понял, шановный?
– Как не понять – понял. Нежно поцеловать пальчики Оксане Сергеевне. От твоего имени.
– Убью, стюдент!
______________
Как и следовало ожидать, она опоздала. На десять минут. Нет, могла бы прибыть вовремя. Но эти десять минут Кира потратила на то, чтобы минимально привести себя в порядок. Поправить прическу, припудрить нос, стереть остатки помады с губ и теней с век. Бледная, конечно, и вид задерганный, но хоть явных косяков нет – и то ладно. Кира вздохнула и открыла дверь машины. Два часа на все про все – так она для себя решила. Включаем обратный отсчет.
_____________
Кира мрачно отхлебнула томатного сока, кисло улыбнулась распинающемуся о новом проекте Владу и посмотрела на часы. Двадцать минут. Как же долго тянется время.
А напротив, с другой стороны стола на полную катушку разворачивалось шоу. Шла осада польской крепости. Даже прямо-таки взятие русскими войсками Перемышля. Ее величество ступило на тропу войны. У пана Малыша нет шансов. Ни одного.
Кира рассеяно слушала Влада, периодически кивая. Иногда сквозь самодовольный монолог Козикова доносились реплики Макса. Оксана блистала улыбками, прической и декольте. И, не прекращая, засыпала МАлыша вопросами. Макс был ответно улыбчив, любезен и словоохотлив.
Надо же, папа у нас – бывший атташе по культуре посольства Польши в России. И сейчас живет в Варшаве. Как бы у Оксаночки не случился публичный оргазм – родственники за границей! Это же ее давняя мечта – уехать из страны. Польша – это, конечно, не слишком дальняя заграница, но все-таки Евросоюз, все дела. Кира прямо-таки увидела, как акции пана МАлыша, и без того неплохие, резко пошли вверх. Держись, шановный. А я пойду перекурю – смотреть тошно на это все.
В «Бориске» не было зон для курящих. В нем не курили – и все. Хозяину ресторана, в лихие девяностые годы известному как «Яшка-Космонавт», а ныне Якову Самуиловичу Либерману, было совершенно плевать на удобство клиентов и нюансы ресторанного маректинга. Хочешь курить – вали на улицу. Правда, там был оборудован специальный портик для курильщиков. Туда Кира и отправилась.
Инженерный замок в начавших сгущаться сумерках выглядел особенно мрачно. Реставрационные леса скрывали красноватые стены, но от этого Михайловский не выглядел милее. Кира отвернулась.
– Скучаете? – ее обдало запахом вина. Компанию Кире составил подвыпивший субъект. Курил и совершенно беззастенчиво лапал ее. Пока только взглядом. Откуда в этом городе столько извращенцев? Зачем вам измученная сумасшедшим днем женщина-риэлтор почти без макияжа, у которой только одно желание – вывалить тарелку с салатом на колени любимой сестре?
– Такая красивая девушка не должна скучать! – продолжить сыпать «оригинальностями» любитель вина. – Давайте я помогу вам развлечься.
– Спасибо, – Кира выбросила окурок в урну. – Я лучше пойду еще в туалете поскучаю.
_____________
В дамской уборной на Киру из зеркала посмотрело настоящее приведение баньши. Бледная, волосы объявили бунт и торчат как палки. А глаза вообще с дурнинкой – допекла таки любезная Оксаночка, допекла. В отличие от нее Оксана была сегодня при полном параде – волосы идеально лежат, романтическая блузка нужной степени прозрачности в нужной степени облегает аппетитные формы, прямая юбка подчеркивает узкую талию и крутые бедра. У Оксаны масса достоинств, и она знает, как их подать. Тем более, и время, и возможность у нее были – в отличие от Киры.
Кира поясницей привалилась к раковине. Возвращаться в зал не было никакого желания. Пиликнул телефон. Кира достала аппарат и округлила глаза. Месседж от МалышА. Ну-ка, ну-ка….
Ты на кого меня бросила? Это нечестно.
Кира даже не думала – пальцы сами собой тыкали по экрану.
Это непорядочно – отвлекаться на телефон в обществе такой прелестной дамы.
Ответ пришел быстро.
Прелестная дама сбежала из-за стола покурить и пропала.
Кира ойкнула. И совершенно непроизвольно улыбнулась. Это что, МалЫш ей комплимент отвесил? Да еще так изящно… Пока она переваривала этот удивительный факт, пришло еще одно сообщение.
Карлсон… Ты улетел. Но ты же обещал вернуться! Хватит отсиживаться в туалете.
Кира хихикнула. Настроение поползло вверх. От того, что Макс там, сидя за столом, в обществе Оксаны и Влада, строчит ей сообщения. Которые она читает тут же, за несколькими стенами, в женском туалете ресторана. Абсурд. Но отчего-то весело.
У меня расстройство желудка!
И снова – мгновенный ответ.
Трусиха)))) И врушка. Возвращайся.
Пришлось вернуться.
А там настроение снова испортилось. И даже форель в соусе из белого вина не исправила положение. Оксана вела себя просто неприлично!
Ах, Макс, ты так интересно рассказываешь!
Ой, а скажи еще что-нибудь по-польски!
Боже, ты столько всего удивительного знаешь!
И глазками – хлоп-хлоп. И ручка с идеальным маникюром уже ненавязчиво легла на серую ткань рукава мужского пиджака – да так там и осталась.
Кира что-то невпопад ответила Владу. И снова прислушалась к тому, что рассказывает Макс. Оказывается, варшавский папа МАлыш оставил дипломатическое поприще и сейчас владеет собственной турфирмой. Ой, зря ты ей это сказал, зря… Конец тебе, шановный. Полный конец.
Кира едва не подавилась соком, когда почувствовала, как на колено ей легла рука. И почему-то сначала уставилась на Макса. Нет, ну это нереально – он сидит напротив, у другого конца стола, и занят разговором с Оксаночкой. Разумеется, это Влад. Все. Терпение ее на сегодня исчерпалось!
Резко убрала ладонь Козикова. Резко встала.
– Извините меня, но я, пожалуй, поеду.
– Кирочка, куда же ты?! – Козиков снова пустил в ход руки – в этот раз взял ее за ладонь.
Она едва сдержалась, чтоб не вырвать пальцы из его руки – отняла, как смогла, спокойно.
– Кира, а как же десерт? – безмятежно полюбопытствовал Макс. Будто и не было тех сообщений.
– От сладкого портятся зубы и фигура!
И пусть ее поступок выглядит невежливо. Плевать. Вот сейчас уже точно плевать.
___________
А уезжать она отчего-то не стала торопиться. Перешла дорогу, облокотилась о парапет. Напротив, через воды Фонтанки с отраженными пятнами фонарей, мрачно смотрел на нее Михайловский дворец. Кира прикурила. Очень хотелось постучать по дарбуке. Или Оксане по голове. И чтобы никогда не встречать Лекса. И чтобы Макс сейчас вышел из ресторана. Или хотя бы сообщение прислал.
Пикнул телефон. Кира едва не обронила его в воду, пока доставала из сумочки.
Сбегать неспортивно.
Ах, ты ж какой спортсмен!
Не отвлекайся. Она этого не любит.
Она гипнотизировала экран. Ответил Макс не сразу.
Кира, у тебя все в порядке?
Резко выбросила окурок в реку. Свинство, да. Но на душе ужасно погано.
Оксане нравится, когда хвалят ее волосы, а еще белые розы и шампанское брют. Удачной ночи.
Ответа не последовало. Через пару минут серый «субарь» с пробуксовкой рванул с парковки ресторана.
_________
– Привет, Карлсончик.
Она так сильно надавила на карандаш, что сломался грифель.
– Какие люди, Максимилиан Валерианович. Вы бы хоть приветствие сменили для разнообразия.
– Мне нравится «Карлсончик», – безмятежно отозвался МАлыш. – Слушай, мы сможем сегодня увидеться часиков в восемь?
– Собираешься меня на свидание пригласить? – язык на полкорпуса опередил голову. Кира отшвырнула карандаш в сторону.
– Размечталась! – фыркнул Макс. – Я маньяк – ты разве забыла? Так что в восемь жду в «Суоменлахти».
– Зачем? Я тебе все документы отдала по квартире.
– Маньяки не раскрывают своих секретов. В восемь. В «Суоменлахти».
– Максим, я не…
– Просто скажи: «Хорошо, Макс, в восемь в «Суоменлахти»».
– Нет, если я что-то тебе не отдала, так ты скажи – я привезу. Хотя в упор не соображу, что.
– Сама приезжай. Этого достаточно. Все, до встречи.
Ну, надо же, какой деловой.
– До встречи, маньяк. Учти, я возьму с собой бензопилу.
Макс расхохотался. А потом повесил трубку.
______________
Она успела заехать домой. Поужинать, перекинуться парой слов с мамой, переодеться – в родное, любимое: джинсы, футболку, мягкие и удобные мокасины. Днем было тепло, но май коварен – вечерами может тянуть холодом от воды, поэтому на заднее сиденье бросила ветровку.
Макс уже ждал ее. Какая-то странная тенденция – в «Суоменлахти» все время он ждет ее, хотя Кира каждый раз старалась приехать вовремя или даже с запасом. На МАлыше тоже джинсы, футболка, только вместо мокасин на ногах – так любимые им кеды. Словно и он, и она – снова те, кто видит друг друга в первый раз на заправке федеральной трассы М-10, бывшей Е-95. Как бы ей хотелось вернуть тот март, того Макса и ту Киру. У той Киры все в жизни было проще, чем у Киры нынешней. А что поменялось? Вот это.
– Вместо маньяка с бензопилой меня ждет архитектор с ножницами. Сплошной обман потребителя.
– Ты просто не знаешь, как виртуозно я умею обращаться с ножницами, – Макс крутанул обсуждаемый предмет на пальце, как ковбой – кольт. – Пошли? Симпатичные джинсы, кстати.
– Вашими молитвами, Максимилиан Валерианович. С комиссионных обновила себе гардероб.
– На богоугодное дело пошло, – кивнул Макс, открывая подъездную дверь. – Прошу.
А Кирина пятая точка в любых джинсах хороша. Но в этих – как-то особенно.
____________
– И как это понимать?
– А что, ты не знаешь, что с этим делать? – Макс вручил ей ножницы. – Режь.
Дверной проем пересекала красная атласная лента.
– За что мне такая честь? Тем более, квартира не сегодня стала твоей, да и вообще…
– Я ее купил благодаря тебе. Спасибо.
– Ваше «спасибо», пан МАлыш, выражено в моих комиссионных, – Кира продолжала дурачиться изо всех сил, но Макс ее реально удивил.
– И мне нравится, как ты моим «спасибо» распоряжаешься, – он смерил ее… нет, она точно не ошибается… вполне одобрительным, если не сказать – восхищенным, взглядом. – Режь давай!
– Нет, ну я так не могу! – Кира потерла лоб. – Надо же речь произнести. О том, как долго мы к этому шли, сколько трудностей преодолели и все такое.
– Валяй, – МАлыш прислонился к двери и скрестил руки на груди. – До завтрашнего утра я совершенно свободен.
Мысль о том, что они хоть как-то, хоть в каком-то смысле могут вместе провести ночь, оказалась неожиданно тревожной.
– Ладно! – острые ножницы в одно движение разрезали ленту, и она опала двумя кусками, касаясь самыми кончиками пыльного бетона. – Добро пожаловать, дорогой друг Карлсон, – сунула Максу в руки ножницы и шагнула через порог. – Ну и ты, МалЫш, тоже заходи.
Он хмыкнул и шагнул следом.
Квартира преобразилась. Повсюду виднелись признаки начавшихся отделочных работ – мешки с цементом, смесями для штукатурки, песком, листы гипсокартона, а так же стремянки, «козлы» и куча всего другого.
Макс щелкнул выключателем и под потолком зажглась лампочка.
– Ты времени не теряешь, – увиденное Киру и в самом деле удивило.
– А чего его терять? Время – деньги. Тем более тут дел невпроворот. Я такого задумал... Вот, смотри, – он неожиданно оказался рядом, сзади, его руки легли на плечи Кире, и он повернул ее чуть вбок. – Что ты видишь?
У него неожиданно твердые ладони и сильные пальцы. И горячие. Футболка словно куда-то делась, и кажется, что его ладони она чувствует кожей.
– Эээ…
– А я скажу тебе, – теплое дыхание обдает ухо, но мурашки от этого не только в районе уха – они везде. – Что вижу я. Смотри. Вон там, – снял одну руку с ее плеча, протянул перед собой. – Вон там будет барная стойка. За ней – кухонная зона. Элементы каменной кладки и хай-тек. Будет интересно, мне кажется. Вон там… – он развернул ее, как куклу. – Вон там будет диван и плазма. И колонки. Я уж присмотрел колонки. Насчет дивана – сомневаюсь, пока думаю. Кровать, – еще один поворот, – будет там. Сделаю вертикальное зонирование – встроенным шкафом и полочками. В японском стиле хочу кровать – низкую, с широкими бортами. Ванная… – следующий поворот, – знаешь, хочу стену сделать частично из стеклоблоков. Про цвет тоже пока не решил – монохром или разноцветным сделать. Что скажешь, Кира?
– Эээ… – она чувствует себя совершенно косноязычной. Никаких не то, что остроумных ответов – вообще никаких. Выбивает все – и увлеченность, и даже мечтательность в его голосе, и его руки на своих плечах. Сглатывает. – Наверное, это будет круто. Красиво. Я уверена просто. Что ты все придумаешь и сделаешь стильно и красиво.
Сама поражается, как серьезно и, что самое удивительное, искренне звучит ее голос. Макс заразил ее своим… чем-то. Тем, что видит в этих серых стенах и пыльном полу. Все-такие архитекторы – такие странные ребята.
– Спасибо, – кивнул он. Неловко и как-то торопливо убрал руки. – Я тебе покажу, что получится. Обязательно… приглашу и покажу.
– Хорошо, – она кашлянула. – Буду ждать. Приглашения. Кстати, – так, соберись, Кира Артуровна, соберись! – Белые розы и «брют» сработали?
– «Брют»? – он теперь вдруг стал странно хмур. – А я подумал, что ты ошиблась адресатом. Слушай, Кира, ты только не обижайся, но… Я понимаю, вы сестры и все такое, но мне эта информация про белые розы и «брют» совершенно без надобности. Твоя сестра совсем не в моем вкусе. Вообще.
– Ясно.
Что тут еще скажешь? Что она очень рада? Это правда, но говорить такое – бред. А собственное поведение в ресторане теперь кажется вдруг невероятно инфантильным, до неприличия. Выдумала себе и несколько дней огрызалась на всех подряд. Было бы из-за чего. А теперь вот почему-то хочется улыбаться.
– А мне показалось… – Макс все так же хмур, и тон у него чуть ли не обвиняющий. – Что Козиков по тебе сохнет?
Кроме очередного «эээ» сказать нечего. Как-то так вышло неожиданно, что из обвинителя она превратилась в обвиняемого. Как отшутиться – идей нет, да и желания тоже. Надоело. Устала.
– Угу, – вздыхает. – Сохнет. На мою голову. Ума не приложу, что делать. На крайний случай придется менять работу. Это все, – усмехается невесело. – Моя нечеловеческая харизма. Или Влад – извращенец.
– То есть, он сохнет в одностороннем порядке? – МАлыш какого-то хрена чуть ли не допрашивает ее. Самым что ни на есть суровым тоном. – Просто он же и женат, и сам по себе… кобель редкостный. Я его мало знаю, но Костя рассказывал. Не вариант, Кир.
– Конечно, не вариант. Он совсем не в моем вкусе. Вообще.
Какое-то время они молчали, глядя друг на друга. А потом Макс вдруг притянул ее руку к губам и поцеловал. Пальцы. А у Киры поджались пальцы в мягких замшевых мокасинах.
– Совсем забыл. Константин Семеныч просил от его имени пальчики облобызать.
– Премного благодарна, – Кира неосознанно сунула руку в карман. Чтобы потом, когда останется одна, прижаться губами к тому месту, которое он… Бред! Детский сад! – Я его непременно поблагодарю. – Она еще раз прокашлялась. – Мы здесь все?
– Угу. Пошли.
_____________
– Ты совсем легко одета. Дать тебе ветровку?
– Я же на машине! – и вообще, независимая и сильная женщина, а не дурочка, которая млеет, когда ей руки целуют.
– А от машины до дома?
– Да я машину под окнами бросаю! – Кира не выдержала и рассмеялась. Сегодняшний странный МАлыш только что который раз поставил ее в тупик, и она пыталась за смехом спрятать неловкость. – И ветровка у меня в машине валяется, если что. А ты сам куда сейчас? Где живешь?
– Да там же, на Ваське. Снял себе временно – недалеко от своей бывшей… квартиры.
– Удобно? – не хотелось прощаться. Нелепо, но хотелось продлить этот странный вечер. И странного, непривычного Макса МАлыша.
– Нормально, – поморщился Макс. – Не привык я к чужому жилью. Потому и тороплюсь с отделкой. Костя к себе звал жить. Но я от него в офисе-то иногда не знаю, куда деться. А уж жить с ним… – он усмехнулся. – Лучше в съемной квартире, чем с Драгиным.
Кира кивнула. Ну, все. Темы для разговора исчерпаны.
– Пока, МалЫш.
– До встречи, Карлсон...чик.
Она проследила, как Макс прошел до машины. Открыл дверь, нагнулся, садясь в автомобиль. Задралась футболка, мелькнула полоска спины.
Что за пид**ская манера носить джинсы, которые сидят так низко, что трусы видно!
Объект девятый: Каменноостровский проспект.
Так! Продолжаем разговор!
– Утра доброго, Кира Артуровна.
Из трубки доносилось невнятное мычание, на речь homo sapiens похожее мало.
– Кира. Кирюша. Карлсон, мать твою! Просыпайся!
– Так вы к моей маме… – прозвучало сквозь зевоту. – Сейчас я Раису Андреевну позову…
– Кира, хорош придуриваться. Ты же проснулась. Речь связная прорезалась.
– Я сейчас тебе покажу связную речь! – Кира перевернулась на живот, вытащила из-под подушки руку и поднесла циферблат к глазам. – МАлыш!
– Я за него, – у этого подлеца еще и довольный голос.
– Девять утра! Тебе больше нечем заняться в субботу в девять утра, кроме как мне звонить?!
– Как это – нечем заняться? Да у нас куча дел! А ты все дрыхнешь!
– У нас?! – она села на кровати, прижала одной рукой подушку к животу, другой продолжала прижимать к уху телефон. – МАлыш, скажи честно – кто тебя покусал? Бешенная собака? Энцефалитный клещ? Голодный вампир? У тебя явно что-то с головой.
– Никто меня не кусал, – с демонстративным вздохом ответил Макс. – Ни собака, ни клещ, ни вампир. Даже сексуальные блондинки в пылу страсти не кусали. Так что я положительно вменяем.
– Изыди, – Кира снова завалилась на бок. – Дай поспать.
– Да перестань. Ты все равно уже не заснешь… Этого я не слышал, – в ответ на совсем нецензурное. – У тебя есть час на душ и завтрак. В десять я за тобой заеду.
– Зачееем? – простонала Кира.
Макс улыбнулся. Ему нравится ее голос. А вот такой – хриплый спросонья и недовольный – нравится особенно. Интересно, Кира спит в пижаме? Или… так? И если ее сейчас попросить прислать «селфи в постели» – какими именно словами она его пошлет?
– Затем что мы едем покупать мне диван.
– Мы?! Тебе диван?! Я тут при чем?! – от возмущения она снова села.
– Мне одному скучно.
– МалЫш… Макс… Максимушка… – растерянно и даже будто бы жалобно. – А у тебя разве нет мамы? Тети? Сердобольной соседки? Подружки, на худой конец? Чтобы с ней съездить за диваном?
– Никого нет! – довольно отрапортовал Макс, широко улыбаясь. Вот как на «Максимушке» наползла улыбка на лицо, так и не слезала. – Мама далеко. Тетя на даче. Соседка старенькая и ходит с палочкой. Подружек всех извел. Есть Драгин, но он меня за неделю достал. Я брошенный всеми несчастный МалЫш. Карлсон… ты же мой самый лучший друг?
– Гад, – получилось беззлобно.
– Я потом угощу тебя кофе и пирожными.
– Кому нужны эти ваши пирожные. Я люблю мясо.
– Будут тебе пирожные с мясом.
– Таких не бывает, – уже вполне миролюбиво.
– А вот увидишь. Ну? Успеешь к десяти собраться?
– Я сама приеду. К одиннадцати. Скажи, куда.
– Я тебе адрес скину. Только давай в половину одиннадцатого?
– Давай. Но я приеду к одиннадцати.
Макс рассмеялся.
– Капризная какая.
– Не любо – не кушай. Все, до встречи. Я в душ.
На последних словах у него неожиданно включилась фантазия. Волосы от воды совсем черные. Ресницы собрались треугольниками. Губы в каплях воды. А потом эти капли стекают вниз, по подбородку, шее, дальше… А дальше надо пойти и поотжиматься. Как-то после Яночки личная жизнь стала со временем совсем пробуксовывать. Каждый раз новое лицо, а точнее, новое тело – раздражало. Завязывать постоянные отношения – не хотелось. А еще ему было почему-то неловко приводить кого-то в съемную квартиру, в которой он и сам-то чувствовал себя не очень комфортно. А уж сексом заниматься… Где те благословенные времена, когда ему было все равно – где и с кем? А теперь все не то, не так, не эдак. Старость. Вот что это такое.
Макс усмехнулся и пошел отжиматься. Раз есть время, пока ее бухарское ханство капризничать изволят.
_____________
Три посещенных мебельных центра. Десятки замученных до изжоги продавцов-консультантов. И сотни осмотренных и ощупанных диванов. На одном из которых Кира и валялась, вытянув ноги. Пока неутомимый МАлыш терзал очередную жертву – крепко сбитого, лучезарно улыбающегося паренька-продавца. Правда, теперь его улыбка несколько поблекла – МАлыш донимал его вопросами уже минут десять.
– Ваша невеста, наверно, устала? – консультант слегка вымученно улыбнулся, наблюдая за тем, как Макс листает каталог.
Макс посмотрел на Киру, демонстративно разглядывающую сплетение труб и коммуникаций высоко над головой. Потом перевел взгляд на продавца.
– Ой, простите, – смутился вдруг тот. – Я не хотел… То есть, не имел в виду…
– Устала, да, – усмехнулся Макс. – Невеста… – задумчиво. – Спасибо! – вернул каталог. – Я подумаю еще.
– Да пожалуйста! – с облегчением выдохнул продавец. – Приходите еще.
– Непременно, – кивнул Макс и направился к валяющейся на диване «невесте». Пара «конверсов» остановилась по обе стороны от пары красных сандалий. У Киры узкие ступни, пальцы на ногах аккуратные. С черным лаком. Протянул руку. – Пошли. Буду тебя кормить.
– Хочу на ручки! – Кира Артуровна вошла в роль. – Я устала!
– На ручки не обещаю, – Макс с задумчивым видом наклонил голову. – А вот на плечо могу попробовать закинуть…
– Нет уж, увольте, – Кира протянула руку, и он крепко перехватил ее за запястье. Дернул на себя и немного не рассчитал – она впечаталась в него. На секунду буквально. Но и этого хватило. Им обоим.
____________
– Это не пирожные! – бухарское ханство обжилось в роли капризной принцессы окончательно. – Это пирожки!
– С мясом?
– С мясом.
– Ну и все. Какие претензии?
Кира не нашлась с ответом и впилась зубами в слоеный пирожок с курицей. В общем-то, Макс прав. Хорош уже – повыпендривалась и хватит.
МАлыш напротив уминал как раз пирожное – что-то слоями: желе, бисквит, крем, взбитые сливки и листочек мяты сверху. Аккуратно отламывал десертной ложечкой – ну чисто выпускница Смольного института!
– Слушай, МалЫш, – Кира вытерла пальцы и губы салфеткой. – А ты все… вот так делаешь?
– Как – так?
– Так… основательно. Это всего лишь диван. Диван! Мы потратили три часа. И в итоге ничего не купили.
– Нууу… – Макс взъерошил волосы на затылке. – Зато я определился концептуально. Видимо, звать тебя выбирать светильники не стоит?
– Лучше пристрели сразу! – а потом Кира улыбнулась. – Ой! Я представила, как ты… – и она рассмеялась.
– Что ты представила?
– Как ты будешь подходить к вопросу… эээ… – Кира подняла указательный палец. – К вопросу зачатия ребенка. Это же не диван. Это целый ребенок! Боже, МалЫш! Мне жаль твою будущую жену. Ты ж ее за… Замучаешь, вот! Своим подходом к делу.
– Смейся-смейся. Но любой копеечный просчет на этапе проектирования, – тут Макс зеркальным жестом поднял палец. – Оборачивается миллионными издержками на этапе воплощения проекта в жизнь. Так что все надо делать сразу правильно. Хотя проекты «Жена» и «Ребенок» генпланом на ближайшую пятилетку не предусмотрены.
– Ты даже не зануда. Ты…
– … архитектор.
– Теперь это будет ругательным словом!
Макс хмыкнул и принялся снова за пирожное.
– Макс, а почему твои родители живут в Варшаве, а ты нет?
Он ответил ей изумленным взглядом.
– Ты рассказывал в «Бориске»! – Кира ткнула его ногой под столом в носок кеда. – После сегодняшнего… после всей этой мебельной порнографии с диваном ты просто обязан мне рассказать что-то интересное! Не о диванах. Расскажи о своих родителях. Почему ты не живешь с ними? Или… тебе неприятна эта тема? – Кира вдруг почувствовала неловкость. А вдруг там какая-то семейная трагедия? – Извини, я не…
– Нет, все нормально. Просто в двух словах не расскажешь.
– Отлично. Я как раз созрела еще до одной чашки кофе и пирожного. Хочу такое же, как у тебя.
____________
Ниночка Смирнова познакомилась с красавцем Валерианом Малышем во время Московской Олимпиады, где Ниночка была в числе волонтеров, а Валериан оказывал поддержку делегации польских спортсменов. Роман случился бурный и яркий. И короткий. Потом она уехала обратно в Ленинград. Потом он приезжал к ней. Потом… а потом они вынуждены были расписаться, потому что Нина забеременела. Их брак по документам продлился около года. По факту они никогда не жили вместе.
Они оказались слишком разными – вдумчивый и серьезный, тихий, спокойный Валериан Малыш. И Нина Смирнова – горячая, прямолинейная, нетерпеливая. Их взаимное чувство загорелось ярко и быстро, но так же быстро и погасло. А сколько обидных слов они успели наговорить друг другу…
С отцом Макс познакомился, когда ему исполнилось десять. Именно тогда Валериан Малыш неожиданно появился в их квартире, после десяти лет присутствия в жизни сына только в виде алиментов – весьма щедрых, надо отдать должное.
Пан МАлыш предложил Нине с сыном уехать с ним в Варшаву – в Польше умер его собственный отец, и Валериан решил оставить дипломатическую службу и вернуться на родину. Нет, он не предложил ей снова жить вместе. Он лишь пообещал помочь с обучением языку, получением гражданства, работой. И единственное, чего хотел – чтобы сын был рядом, в одной стране с ним.
Ниночка, точнее, к тому моменту уже Нина Федоровна МАлыш, учительница русского языка и литературы обычной питерской школы, в одиночку воспитывавшая в течение десяти лет сына… Она отказалась. Гордая. И слишком обиженная.
Валериан МАлыш уехал в Варшаву один. Но из жизни сына больше не исчезал. Он писал Максу письма, звонил, присылал подарки. В тринадцать Макс в первый раз оказался за границей – приехал в гости к отцу.
Макс тогда, да и после не задумывался – почему отца не было в его жизни так долго. Он был ребенком, который сильно нуждался в папе. И Макс просто принял отца, запоздало появившегося в его жизни. Но ведь появился же? Это было самым главным.
Нина проявила мудрость и не препятствовала общению сына с отцом. И почти не ревновала, когда Максим приезжал из очередной поездки к отцу и рассказывал, что папа снова женился. Что скоро у него, Макса, будет брат или сестра. Простила. В конце концов простила. А потом и у нее самой случились перемены в жизни.
Переменам способствовал фирменный питерский гололед, усталость и сумка с тетрадками с домашним заданием. Нина Федоровна поскользнулась, пыталась удержать равновесие, не выпуская из рук сумку. Почти упала, но была спасена от падения. Высокий рост, широкие плечи, обветренное лицо с резкими чертами и капитанские погоны. Спустя более чем пятнадцать лет Нина снова влюбилась. И снова с первого взгляда.
Михаил Андреевич Горенко, капитан погранвойск, вдовец, один воспитывающий дочку Светлану и оказавшийся по случаю в Питере в командировке – вот кем оказался второй избранник Нины. Его ответные чувства и планы были по-военному просты. Жениться – и к нему, в Забайкалье. Все уперлось в одно. В шестнадцатилетнего Макса.
Поэтому случилась самая настоящая битва характеров и упрямств.
Максу понравился дядя Миша, будущий супруг матери. Он был нормальный мужик, и даже не предпринимал попыток воспитывать уже взрослого, по его понятиям, парня. За что Макс был ему весьма благодарен. Но будущие супруги Горенко вознамерились забрать его с собой, против чего Макс возражал категорически. Потом подключился отец и заявил, что готов забрать сына к себе. Мальчику все равно через год поступать, Варшавский университет – очень уважаемое учебное заведение, а польский, который Макс и так знал уже неплохо, за год можно еще лучше подтянуть. Взрослые спорили месяц. А потом Макс заявил, что лично он с места никуда не тронется. Ему шестнадцать, и он в состоянии сам принять за себя решение. Он остается в Питере, окончит школу и поступит здесь же в ВУЗ. А если родители – оба! – не собираются поддержать его в этом решении, прежде всего финансово – он все равно не уедет. Бросит школу, пойдет работать дворником или грузчиком. Но из Питера не уедет.
У троих взрослых не получилось переспорить одного упрямого подростка. Так в шестнадцать Макс остался один в двухкомнатной квартире на Васильевском. Нет, за ним присматривала тетка – сестра матери. Тетя Галя даже высказывала намерение переехать на время жить на Васильевский, но две кошки и той-терьер не позволили. И Макс был этому очень рад. Тетка периодически наезжала – с готовкой, стиркой, генеральными уборками и просто проверками по поручению сестры. К концу первого курса Макс убедил всех окончательно и бесповоротно, что способен жить самостоятельно и без контроля со стороны взрослых теть. И ни разу потом не дал повода усомниться в собственной благонадежности.
И, наверное, это было просто счастливой случайностью, что ни мать, ни тетка так и не узнали о трех вызовах милиции по поводу шума из-за слишком буйных вечеринок. О забытом включенном утюге, из-за которого едва не случился пожар. О потопе в ванной. О забившемся унитазе, потому что какой-то умник из гостей вывалил туда… В общем, даже для унитаза это оказалось неожиданно и «неперевариваемо». О гостивших у Макса днями и даже неделями друзьях. И подругах.
К четвертому курсу Макс переболел собственной свободой и вседозволенностью. Постепенно сошли на «нет» буйные студенческие гулянки, истончился поток веселых девушек самых разных форм и расцветок. Квартира стала приобретать все более и более цивилизованный вид.
_____________
– Я правильно поняла… – за время рассказа Макса кофе успел остыть. – Что ты с шестнадцати жил один?
– Угу, – МАлыш махнул рукой официанту. – Тебе заказать?
Кира медленно кивнула.
– А на что ты жил? Родители помогали?
– Конечно. Отец денег присылал. И мать тоже. Стипендию я все пять лет получал, а последние пару курсов даже повышенную, как отличник – когда за ум взялся, – Макс рассмеялся. – Летом я подрабатывал – тетушка у меня экскурсовод в Петергофе, пристраивала к себе.
– Ты? Экскурсовод в Петергофе? Картина маслом! – Кира рассмеялась.
– Я же не смеялся, когда ты сказала, что библиотекарь!
– Конечно, нет! Ты не смеялся. Ты ржал!
– Точно, – Макс широко улыбнулся. – Было дело. Между прочим, я пользовался большим успехом у туристов. Меня так и норовили угостить бутербродом. Я в студенчестве был тощий.
– Не хочу тебя разочаровывать, но ты и сейчас тощий.
– Я нормальный!
Кира разглядывала его, наклонив голову и сложив руки под грудью. Серая рубашка в тонкую полоску открывает отнюдь не тонкую шею. А еще в расстегнутом вороте видно немного темных волос ниже ямочки между ключиц. И на плечах рубашка не то чтобы в натяг – но рельеф видно. Кира, спохватившись, отвела взгляд и неловко кивнула.
