Текст книги "Поздний экспресс (СИ)"
Автор книги: Дарья Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 15
Ой, мам, можно, я залезу в вагон?
«Ой, мам, можно, я залезу в вагон и посмотрю на него? Мам, ну, пожалуйста...»
(с) Джоанн Роулингс «Гарри Поттер и Философский камень» Первые слова, которые услышал Гарри Поттер от Джинни Уизли.
– Витенька... ты шутишь?
– Абсолютно серьезно.
– Но... как же... это же...
– Мам, просто отдайте Наде ключи от квартиры. Дальше она сама... наверное... разберется.
– Витечка... так это что же – правда?!
– А я тебе о чем говорю уже минут пять? – Вик вздыхает. Надо было звонить отцу. С другой стороны – разговора с матерью все равно не избежать. – Или что – ты против? – голос его прозвучал холоднее, чем он хотел бы.
– Нет, ну что ты... – мать все еще растеряна. – Конечно, я не... мы не... Просто это так неожиданно... – Потом мама, видимо, все-таки собирается с мыслями. – Конечно, Витя, я поняла. Мы с папой поможем Наденьке перебраться, обжиться. Там же пусто в квартире...
– Хорошо. Спасибо, мам. Дай мне отца.
Спустя несколько минут, как только супруг нажимает отбой.
– Олег, ты себе это представляешь?!
– Что именно? – Баженов-старший невозмутим.
– Наш Витя! И Надюша Соловьева!
– Ну и что? Они все жизнь вместе где-то болтаются. Чем тебе Надежда не угодила?
– Ничем! – Евгения вдруг порывисто бросается на шею мужу. – Я ужасно рада!
Олег сдержанно обнимает жену.
– Да по тебе никогда не угадаешь – рада ты или собираешься рыдать от горя.
– Ты не понимаешь! Надо позвонить Вере!
_______________
– Верочка!
– Евгения Андреевна, что ж ты так орешь? – морщится Вера, чуть сдвигая трубку от уха. – Что-то случилось?
– А ты не знаешь еще?! – со звенящим в голосе предвкушением.
– Что? – осторожно.
– Про вашу Надю! И нашего Витьку! И про...
– Знаю.
– Знаю – и все?!
– Жень, – Вера против воли усмехается, – судя по твоей реакции, как минимум, на Красной площади инопланетяне высадились.
– Что?! Какие инопланетяне?! Ну, знаешь, Вера Владимировна! Вот от тебя я такой... такой... такой черствости и равнодушия не ожидала!
– Черствости? Равнодушия? – Вера смеется. – Да еще ничего не произошло, а ты уже с ума сходишь, – на другом конце Евгения пытается что-то возражать, но Вера пресекает: – Дабы не быть обвиненной еще и в чрезмерной жестокости – приезжай к нам, отметим. Мартини в холодильнике, тоник и оливки там же.
– Ну вот, – вздыхает Женя довольно. – Другой разговор.
______________________
– Наденька, у тебя завтра занятия во сколько заканчиваются?
– В час пятнадцать, Евгения Андреевна.
– И давно ли я стала Евгенией Андреевной? Всю жизнь была тетей Женей, вроде бы?
– А... ну... я... – блистательная Надин Соловьева определенно смущена. Решение жить в Витькиной квартире было, конечно же, импульсивным. Там, в Америке, оно казалось очень верным, единственно возможным. И Витьку хотелось по носу щелкнуть, и вообще – только так можно было, потому что жизнь без него не представлялась возможной никак.
Но теперь... тут-то... когда встала необходимость общаться с родителями Вика. Которых она знала всю жизнь, казалось бы... Но ведь теперь все по-другому. И ей действительно неловко.
– Надя, Надя... – смеется Евгения Андреевна, приобнимая ее за плечи, – ну что ты, как маленькая? Я не изменилась, я все та же тетя Женя. Ну?
– Да, конечно... – она вдруг ответно обнимает Витькину мать, – да, теть Женя.
– Ну вот, другое дело! – Евгения довольно улыбается. – Так, у меня лекций тоже всего две пары завтра. Значит, я за тобой заеду на машине к часу пятнадцати в институт, поедем шторы покупать. А то это форменное безобразие, я Вите сто раз говорила.
Наде остается лишь согласно кивнуть.
– И постельного белья надо прикупить несколько комплектов. А то, что было, я на дачу увезла. Оно старенькое уже.
Надя снова кивает. А ведь Витька ее предупреждал. А она не верила.
______________________
Vector: Ну, как день прошел? Рассказывай.
BlueEyeQween: Ездила по магазинам с твоей мамой.
Vector: Бедняжка моя. Но! Я тебя предупреждал.
BlueEyeQween: Угу, точно. Тетя Женя очень... энергичная.
Vector: Что купили?
BlueEyeQween: На горе тебе, юный эксгибиционист, мы купили шторы.
Vector: Как жить, как жить... Вот я так и знал, что не стоит тебя пускать в свою квартиру.
BlueEyeQween: Поздно, Джонсон. А еще мы купили постельного белья. В красные сердечки!
Vector: ))))
BlueEyeQween: Не веришь?!
Vector: Зная свою маму... верю)
BlueEyeQween: На самом деле – нет. Я бы этого не пережила. Купили, но не в сердечки. Нормальной расцветки. Слушай, Вить, тут вроде уровень сигнала выправился. Давай хоть голосом попробуем, без видео?
Vector: Звони.
______________
– Привет.
– Здравствуй, родная. Как ты?
– Да я тебе все рассказала. Ты как, солнце мое?
– Твое солнце пашет как вол, – не стал говорить ей, что, возможно, у него получится вырваться на неделю или полторы раньше планируемого срока. Мало ли – вдруг не получится, а Надя потом будет расстраиваться.
– Устаешь?
– Привык. Кстати... Тим передает тебе привет.
– Кто?! – она не верит своим ушам. – Тим?! Твой сосед-гей? Мне уже пора начинать беспокоиться?
– Не знаю, – он усмехается. – Он приглашал к себе в гости. На ужин по-соседски.
– А ты?!
– Пока не получается никак. Времени нет.
– Ты хочешь, чтобы его смерть была долгой и мучительной?!
Он смеется – громко, искренне. Как же ей нравится его смех, его голос. Единственное, что у нее есть от него в последнее время.
– Успокойся, Отелла. Он не в моем вкусе.
– Что-то это меня не успокаивает!
– Мавра моя, – усмехается. – Я люблю тебя. Только тебя.
– Уже лучше, – Надя вздыхает довольно. – Скажи еще раз.
– Я люблю тебя. Потрепи, немножко осталось.
– Я так устала ждать, Вить. Без тебя все ужасно.
– Не думай о плохом. Думай о том, как мы встретимся.
– Не могу дождаться.
_______________
– Надя, ты хочешь меня обидеть?!
– Лилечка, нет, что ты! Но...
– Никаких "но"! Ты – моя самая близкая подруга, и не хочешь поздравить меня с днем рождения?!
– Лиля, ну я же поздравила!
– Не передергивай! Надя, я серьезно! – подруга рассердилась не на шутку. – Я жду тебя сегодня в ресторане к семи! Если не придешь – я обижусь смертельно!
– Хорошо, – вздыхает Надя. Но как же не хочется...
– Умничка, – Лиля целует ее в щеку. – Жду! Наши все по тебе ужасно скучают. Ты в последнее время бирюк бирюком.
Будто нужен кто-то Наде в последнее время. Весь смысл ее жизни за тысячи километров от нее, и она сама себе не принадлежит. Вот вернется Витька – и она снова станет цельной. А сейчас совершенно нет никакого желания идти на бурную вечеринку. Но Лиля права – не пойти будет слишком некрасиво со стороны Нади по отношению к близкой подруге. Хотя, когда Надя вспоминает, что у Лильки было с ЕЕ Виком... Ладно, дело прошлое, и виновата все равно Надежда сама. Как-нибудь она выдержит этот чертов день рождения лучшей подруги. Но надо подстраховаться...
______________________
– Надя, доченька, вот сегодня никак не могу!
– Никак? – она переспрашивает расстроено.
– Никак, – кивает отец. – Кузьмин прилетел, я ему обещал. Даже не знаю, во сколько мы с мамой освободимся, после двенадцати, наверное.
– Ясно, – вздыхает Надя расстроено.
– Ну, такси вызови – делов-то!
– Угу, – как объяснить отцу, что дело не в том, как добраться после вечеринки домой? А в том, что ей нужен был предлог, чтобы сбежать оттуда пораньше. А приехавший за ней на машине отец – это был бы отличный повод.
– Ну, или Олега попроси, – отец словно прочитал ее мысли.
– Дядю Олега?!
– Ну, – усмехается Соловьев-старший. – Он тебе теперь не совсем... чужой.
___________________
Надя смотрела в шкаф со смесью отвращения и отчаяния. Она действительно забила своим барахлом весь Витькин шкаф, а толку-то?! Одеть нечего. Ей нужно что-то скромное, но нарядное.
В конце концов, она нашла нечто более-менее удовлетворяющее ее требованиям. Платье, хоть и шифоновое, но двухслойное. Рукав длинный, вырез более чем скромный. Если бы не ассиметричный низ, обнажающий одно колено, было бы совсем идеально. Волосы стянуть в нарочито небрежный пучок, косметики по минимуму. Теперь остается надеяться, чтобы ее никто сильно не доставал.
__________________
Выручил ее Жорка. Их одногруппник, как и многие, безнадежно влюбленный в "Великолепную Надин", но совершенно не питавший никаких иллюзий на взаимность своих чувств. Жора обладал кличкой "Пингвин" и соответствующей комплекцией. А еще он был близорук, и, как следствие, очкаст. Приглашения на день рождения удостоился из-за того, что был самым умным в группе и часто именно у него все списывали и консультировались. А еще у него папа был кем-то там в МИДе.
Под безопасным Жоркиным боком она и отсиживалась весь вечер, старательно отделываясь от всех приглашений выпить, потанцевать, пойти покурить. Зато Жора оказался интереснейшим собеседником, много чего и сам знал, и то, что от отца слышал, увлекательно пересказывал. И он, что особенно радовало, совершенно правильно воспринял ее к нему повышенное внимание. Умница. Золото, а не парень.
– Надюша!
У нее стойкое ощущение "дежа вю". Поднимает голову. Она трезва, и настроение у нее совсем не то, что тогда. Но Рома улыбается все так же самодовольно. А она надеялась, что у Лильки хватит ума его не приглашать!
– Прости, сладкая, что опоздал, – притянул руку к губам. Надя так ошарашена, что безропотно позволяет ему это сделать. Рома... нахлынули воспоминания. О собственном позоре. Об отчаянии. О страхе. О боли. Своей. И Вика.
А улыбающейся ей Роман ничего об этом не знает. Не знает, что у них мог бы быть ребенок. Надя вздрогнула от такой перспективы. Нет, не знает – и к лучшему. Она была в шаге от катастрофы. А теперь – теперь забыть.
– Можешь не извиняться – я тебя и не ждала, Роман, – довольно резко отнимает руку, голос сух.
– Правда? Жаль, – он по-прежнему улыбается, на ее холодность не реагирует. – Наденька, а с каких это пор ты занимаешься благотворительностью? – кивок в сторону Жоры. – Или – "Киндер-Пингви" я люблю? – нарочито пискляво копирует песенку из рекламы, хохочет, довольный собой.
Жора краснеет, собирается встать, что-то сказать. Надя предупреждающе сжимает его ладонь.
– Понимаешь, Ромочка... – старательно тягуче, растягивая слова, – я просто... повзрослела. И стала ценить несколько иные качества в мужчинах.
– Это какие же? – не чувствующий подвоха Роман весел.
– Ум, Рома. Ум и порядочность.
Теперь уже краснеет Рома. Собирается что-то ответить, но не решается. Кроме сногсшибательной внешности Надичка Соловьева на весь курс славилась еще и острым, как бритва, языком. И вступать с ней в спор рисковал далеко не всякий.
В общем, Рома дернулся, промолчал и ушел от них прочь. Жорка довольно фыркает, оттопыривает большой палец. Подмигивает Наде.
– Королева злюка.
– Королева не выносит дураков, – парирует Надя. – Ну, давай, рассказывай дальше. Чем там дело в Финляндии кончилось?
__________________
– Надя, я подъехал.
– Бегу-бегу.
Торопливо прощается с Лилей и Жоркой. Больше ей никто тут не интересен. Но вот она оказывается до фига кому нужна.
– Надюша, ты куда?
– Надя, ты что? Сейчас фейерверк будет!
– Надя, Надя, не уезжай. Нет, не отпустим, правда же, ребята?
Надя улыбается, отнекивается, но из ресторана с ней вываливается целая толпа – ее проводить и на обещанный фейерверк смотреть.
Машина стоит у самого входа. Темно-серый нескромный "Лексус", Олег Викторович выходит из машины. Как же они похожи с Витькой! Фигура просто один в один, разве что отец чуть-чуть, самую малость ниже сына и немного шире в плечах. И те же голубые глаза, вот только очки в тонкой серебристой оправе слегка мешают сходству. А одежда в одном стиле – джинсы, футболка, ветровка. Просто, скромно. И, тем не менее – уверенность и порода чувствует во всем.
– Так вот кто у нас наше сокровище крадет! Оставьте нам нашу королеву. Нам без Нади плохо!
Пьяные идиоты! Ей хочется стонать. И как можно быстрее оказаться отсюда подальше.
Олег Викторович лишь вопросительно и недоуменно выгибает бровь. И тут...
– А не староваты ли вы для нашего сокровища?
Ромка! Скотина! Все сразу затихают, Надя обмирает, от того, что может сейчас произойти. Что и кто из этой подвыпившей компании может сказать вслед за дураком Ромкой. Что на это может ответить Олег Викторович. Или – что сделать. И что он вообще подумает о Наде!
– Мой сын,– Витин отец как-то неуловимо выделяет это слово, – попросил меня приглядывать за своим, – снова это неуловимое, но отчетливое выделение интонацией, – сокровищем. Так что, прошу извинить, молодые люди, ничего личного... Надо было раньше думать. А теперь это сокровище не ваше, – он обходит машину, открывает переднюю пассажирскую дверь. – Садись, Надюша, – и, обращаясь к замершей в молчании толпе молодежи: – Всем доброго вечера.
Никто ему не отвечает.
В машине играет какая-то негромкая музыка, но Надину неловкость это не скрадывает. И молчать ей совсем невмоготу.
– Олег Викторович... вы извините... Все не так, как...
– Надя, – перебивает он ее, – я понимаю, что мы с Витькой похожи. Но уверяю тебя, что у меня мозги нормально работают, в отличие от моего сына. И я умею видеть, слышать и делать правильные выводы.
– А... – Надя не знает, как трактовать его слова. – Просто... так некрасиво вышло.
– Ты не можешь отвечать за то, как ведут себя те, кто вокруг тебя. Достаточно того, что ты умеешь отвечать за себя.
Кажется, теперь она поняла, что он хотел ей сказать.
– Спасибо, что поняли.
– Пожалуйста, – невозмутимо отвечает Олег Викторович, не отрывая взгляд от дороги.
В машине тепло, комфортно. Мягко урчит мотор, за окном мелькает вечерняя Москва. Но Наде парадоксально становится вдруг грустно, вздох срывается с губ совершенно непроизвольно.
– Скучаешь по нему?
Вздрагивает от неожиданного вопроса. А потом, со смущенной улыбкой:
– Очень, – вздыхает и добавляет с тоской: – Скорее бы уж.
– Через неделю.
– Как?! Через две же?
– Получается раньше. Виктор мне так сказал.
– А я не знала... – голос ее звучит так разочарованно, что Олег против воли усмехается. Сыну можно позавидовать – такая девушка по нему страдает, тоскует, с ума сходит, никто ей не нужен. Зацепил чем-то красавицу Витька.
– Да мы час назад с ним говорили, – успокаивает он Надю. – Вот он и сообщил. Ты же знаешь, я им помогаю с открытием офиса.
– Спасибо, что сказали, Олег Викторович. Отличная новость.
Олег снова усмехается. Испортил сюрприз нечаянно. Ну, что уж теперь...
__________________
– Да не нужно меня до квартиры провожать, правда...
– Хорошо, – соглашается Олег Викторович. – Надя, я тогда подожду тут, в машине, пока ты не поднимешься. В окошко мне махни, что ты дома.
Надя прячет улыбку. Еще хлеще ее собственного отца в плане параноидального беспокойства.
– Обязательно.
___________________
BlueEyeQween: Ты еще на работе?
Vector: Угу. А как же поздороваться, сказать, что любишь?
BlueEyeQween: Я просто хотела голосом с тобой поговорить. Привет, мой любимый красавчик.
Vector: Что-то случилось? Просто в офисе неудобно, ты же знаешь...
BlueEyeQween: Ничего особенного. Твой отец сказал, ты через неделю приезжаешь?
Vector: Да. Вот буквально несколько часов назад решился вопрос. Но я билет уже заказал.
BlueEyeQween: УРА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Vector: Я тоже ужасно рад, что получается пораньше. Как вечеринка?
BlueEyeQween: Как обычно – море алкоголя, секса и наркотиков.
Vector: ))))
BlueEyeQween: Не веришь?
Vector: Хорошая попытка) Но я только что говорил с отцом. Он отчитался, что доставил тебя домой. Трезвую и грустную.
BlueEyeQween: Кошмар. Никакой личной жизни.
Vector: Конечно, никакой. Какая у тебя может быть личная жизнь без меня?!
BlueEyeQween: Никакой. Приезжай уже скорее, моя личная жизнь. Я тоскую смертельно.
Vector: Неделя, любимая, неделя.
_________________
Она проявила чудеса выдержки, когда они втроем встречали Вика в аэропорту. Наверное, та неловкость, которую она испытывала в первое время, общаясь с родителями Витьки, не позволила ей наделать глупостей, которые делать очень хотелось. Но Надя взяла себя в руки. И хотя хотелось многого, позволила себе лишь обнять его крепко-крепко, шепнуть на ухо "Люблю" и поцеловать – быстро и в щеку. И тут же отстранилась, давая возможность Вику поздороваться с родителями.
Всю дорогу они держались за руки, не отпуская друга ни на секунду. А когда сели вдвоем на заднее сиденье машины отца Вика, Надя не выдержала – прижалась и голову ему на плечо положила. Пусть думают про нее, что хотят – сил больше нету! Вик обнял ее за плечи, так они и ехали. Витя что-то отвечал родителям, она просто молчала. Прижималась щекой к его плечу, вдыхала запах – родной такой запах, по которому она безумно скучала, водила пальцами по его ладони. Иногда он ответно сжимал ее пальчики.
______________________
– Ну, мы поехали!
– Как – поехали?! Олег, давай поднимемся. Четыре месяца сына не видели!
– Евгения Андреевна, у нас дела еще.
– Какие дела?
– Срочные, – Олег подталкивает жену к открытой дверце машины. – По дороге расскажу. А вас, – это уже сыну: – ждем завтра в гости к обеду.
____________________
– Олег, что за дела у нас срочные?!
Баженов-старший усмехается.
– Мать, ты что, не понимаешь? Что мы там сейчас совсем не нужны?
– Почему это?
– А ты вспомни... как меня тогда из Лондона встречала... еще когда мы не женаты были...
Евгения ответно улыбается.
– Ты прав. Не до нас им сейчас.
– Точно, – кивает Олег. – Хорошо, если они в лифте не начнут, и терпения хватит до квартиры добраться...
– Ну, прямо уж! Наш сын не такой!
– Еще какой такой.
_________________
Они действительно начали целоваться еще в лифте. Как он втащил вещи в квартиру, Вик помнит смутно. Кажется, не видел ничего, кроме Нади.
Все словно в тумане, обрывками, фрагментами. Ее распластавшаяся по стене рядом с входной дверью ладонь. Легчайшая ткань платья пышными волнами на талии. Она прогибается в спине и стонет, задыхаясь:
– Быстрее, пожалуйста, быстрее... Я не могу больше...
Влажные пальцы скользят по фольге, он едва не теряет пакетик, который, падла, никак не хочет разрываться!
– Пожалуйста...
У него темнеет в глазах – от ее стонов, от того, как она пытается прижаться к нему, от того, что перед его глазами: идеально-округлая попка, широко расставленные ноги. В чулках. В чулках!
– Сейчас... – в конце концов, чертова фольга рвется, пальцы дрожат, но он справляется и, наконец-то...
И феноменально близок к фиаско, как никогда...
– Пожалуйста, – пытаясь уровнять дыхание, сжимая ладони на ее талии, – умоляю, не двигайся. Подожди...
Надя замирает, прогнувшись, прижавшись к его груди спиной.
– Что такое, любимый?.. – хриплым шепотом.
– Надюша, солнышко... – он выдыхает со стоном ей в ароматный затылок. – Дай мне немного времени... иначе все сейчас же и закончится.
– Ну и что... Потом же снова начнется... А я хочу сейчас... – выгибается сильнее, вжимаясь ему в пах. – Сейчас...
Вот и что тут сделаешь? А ничего. Без шансов. Он со стоном начинает двигаться в ней. Все заканчивается в каких-то полминуты.
– Прости... – с трудом продышавшись. – Думаю, нам надо раздеться и повторить. В постели.
– Для начала нам надо в душ, – усмехается она.
Именно там они и повторили – в ванной. И он ее чуть не убил. Раз за разом, за секунду до, казалось бы, неизбежного оргазма, убирал пальцы. Скользил по влажному бедру, оставляя чувство колоссальной пустоты, заставляя ее выгибаться все телом вслед за его рукой. Затылок ее вжимается ему в плечо, спина прижимается к его груди. Она почти лежит на нем, вся во власти его пальцев. И он, сжалившись над ней, снова начинает гладить там. И снова, за мгновение до вспышки сверхновой – руки прочь. Она может уже только стонать. Лишь после третьей или четвертой попытки он отпускает, позволяет ей... Она плачет, кончая.
– Прости, прости, – покаянно сцеловывая слезы с виска, когда она лежит, свернувшись на его груди. – Я заигрался, да? Ну, прости, малыш...
Она лишь удобнее устраивает голову у него под подбородком. Шумит вода, пахнет ванильным гелем для душа.
– Прости, – повторяет Вик. – Просто ты такая...
– Какая? – финально шмыгает носом Надя.
– Такая... не знаю... горячая... сладкая. Мне кажется, я сам с тобой чувствую то же, что и ты... Будто через кожу... И так хотелось продлить...
– До инфаркта меня доведешь...
Он крепче обнимает ее.
– Даже не верится, что ты не позволяла никому раньше... Ты такая... темпераментная.
– Не веришь?
– Верю. Я хочу думать, что ты такая... только для меня.
– Так и есть. Ты что-то такое знаешь обо мне... как-то так умеешь... будто знаешь меня всю жизнь...
Он молчит какое-то время. А потом:
– Ну... ведь так оно и есть... Мы же знаем друг друга всю жизнь.
Они смеются вместе.
________________
С третьей попытки у них получилось как у нормальных людей – раздевшись и в постели. А потом они лежат, повернувшись лицом друг к другу, едва не касаясь носами, глядя в глаза.
– Добро пожаловать домой, любимый.
– Спасибо. Очень теплый прием, мне понравилось.
Надя мягко смеется.
– Я старалась. Как тебя шторы?
Он поворачивает голову.
– Симпатичные.
– А постельное белье?
– Тоже.
– Ты немногословен. Симпатично – и все?
– Надя... – Вик усмехается и снова притягивает ее к себе. – К черту шторы! Я вижу только тебя.
– Я лучше штор?
– Ты, – целуя в губы, – лучше всего.
_____________________
– Надя, Надя! Подожди!
– Завтра! – отмахивается она от одногруппников, сбегая по лестнице. – Завтра поговорим! Я спешу.
– И к кому она так торопится? – смотрят ей вслед. Мелькают обтянутые узкими черными брючками стройные ноги, стучат каблуки, серая короткая шубка распахнута.
– К кому, к кому... К жениху своему! К Виктору этому.
– А я думал, что это прикол...
– Я тоже. Похоже, что нет.
____________________
– Витя, что за вид?!
– Что опять не так?
Он стоит, небрежно привалившись к капоту черной "Camry". В руках – смарт, в котором он с увлечением ковырялся только что. Синий костюм, рубашка, галстук, короткая брутальная стрижка. Типичный яппи.
– Ты похож на пижона!
– Руководство попросило поприсутстовать на одной встрече, – пожимает плечами. Обнимает, легко целует в щеку. – Потерпи, домой приедем, переоденусь.
– Почему без куртки?!
– Не холодно, – усмехается. – Не пили меня, женщина.
Она опускает взгляд вниз.
– Кеды?! Витька, ты совсем с ума сошел?!
Парадоксально, но только Баженов может выглядеть стильно в этом своем итальянском костюме и кедах.
– Я не чувствую педалей нормально в этих туфлях идиотских, – отмахивается он. – Не волнуйся, на встрече я был в приличной обуви, это сейчас переобулся. Ну что, поехали домой?
– Поехали, – соглашается Надя. – А машина откуда?
– Служебная. Водитель у нас заболел, вот меня и припахали. Ты же знаешь, у нас штат пока маленький, так что я и швец, и жнец.
– Ой, как хочется сказать в рифму... – начинает Надя, но закончить ей не дает голос сзади.
– Витя?!
Оборачивается. Лилька!
А этот мерзавец радостно улыбается, позволяет себя обнять, поцеловать в щеку. У Нади начинает дергаться жилка на виске.
– Витя... Сто лет тебя не видела, – поет Богданова. – Отпадно выглядишь. Эта стрижка тебе очень идет! Хотя кудри жалко. Как ты так решился?
– Надюша заставила, – он провокационно стреляет в Надину сторону глазами.
– Надя, как так? Такая красота была...
– Шампуня много уходит, – отрезает. – Вик, поехали. Я голодная и хочу домой.
– Поехали, – соглашается легко Вик. – Лиля, пока.
И они снова целуются на прощание!
Дверью машины она хлопает со всего размаху. Вик морщится, но молчит, сосредоточенно выруливая с парковки.
Надя тоже молчит, демонстративно отвернувшись к окну.
И первым не выдерживает Вик.
– Надь, может, хватит уже? Это смешно...
– Не смешно! – она тут же поворачивается к нему лицом, злая и очень красивая. – Я вот посмотрю, как ты будешь реагировать, когда я буду у тебя на глазах целоваться и обниматься с каким-нибудь парнем!
– Насмотрелся за три года. Спасибо. Достаточно, – он говорит это ровно, но у Нади сразу пропадает запал спорить. Но и ревность просто душит. Чувство совершенно незнакомое, но такое острое, что она просто не знает, что с ним делать. Лезет в сумочку, где-то там валялись сигареты. Даже пачку открыть не успевает – в одно движение, не отрывая взгляда от дороги, Витька выхватывает у нее из рук сигареты и зажигалку.
– Кажется, я запретил тебе курить! – прячет добычу в карман пиджака.
– Да кто ты такой, чтобы запрещать мне?!
Он отвечает вдернутым углом рта и изогнутой бровью, все так же не отрывая взгляд от дороги. Надя со вздохом снова отворачивается к окну.
Она молчала всю дорогу, и дома тоже молча прошла в комнату переодеваться. Разумеется, этот подлый тип дождался, когда она разденется до белья...
– Наденька... – крепкие руки обхватывают ее поперек живота, Вик прижимается к ней сзади. – Ну, перестань, родная...
– Отпусти, – совершенно неубедительно.
Его руки двигаются вверх. А потом – резко вниз, стягивая чашечки бюстгальтера, задевая пальцами соски. А потом снова вверх. И расчетливо вниз, все так же задевая упругие горошины.
– Малыш... – тихо на ухо. – Ну, ты же королева... Разве королевы ревнуют своих пажей...
– Королеву... как и полагается... гильотинировали... – она откидывает голову ему на плечо, прогибаясь под его руки.
– Когда это? – его пальцы замерли на нежных розовых. Легонько сжали.
– Не помнююю... Но королева потеряла голову.
– Я вижу...
– Витя... – стонет она. – Вот что ты со мной делаешь?
– То же самое, что и ты со мной... – плотно прижимаясь к ней бедрами.
– Вииик... не можешь потерпеть до ночи?..
– А зачем терпеть до ночи, если мы хотим сейчас?
Дни, недели, месяцы...
– Баженов, у меня к тебе серьезный разговор!
– Вот как? Слушаю тебя внимательно, Станислав Александрович.
– Я серьезно!
– Так и я серьезно. Я весь внимание, Соловьев.
– Хорошо. Ответь мне, когда твой сын женится на моей дочери?!
Хорошо, что они говорят по телефону. И можно безнаказанно улыбнуться.
– Стас, а почему ты спрашиваешь об этом меня?
– А кого?!
– Ну, очевидно, что об этом надо спрашивать Витьку.
– Это твой сын! Вот и объясни мне! Как ты его воспитывал?!
– Да нормально воспитывал, вроде бы... Что тебя не устраивает?
– Не включай дурака, Олег! Они живут вместе почти год!
– Ну и прекрасно. Я этому только рад. Нам с Женей Надя очень нравится.
– Еще бы! – фыркает Соловьев. – Это же моя дочь! Но это ненормально.
– Почему?
– Баженов! Не нервируй меня! Ты понимаешь, о чем я!
– Видимо, не совсем.
– Хорошо, – Стас выдыхает. – Раз ты так хочешь – изволь. Прямым текстом. Я понимаю – они решили пожить вместе. Попробовать. Проверить, так сказать, чувства бытом. Но без малого год уже прошел. Чего они ждут? Окончания Надиной учебы? Так все уже, диплом получила, даже на работу ее вон Тихомиров пристроил. Пора уже и узаконивать отношения. Сколько можно жить в грехе?!
У Олега уже не получается сдержать смех.
– Чего ты ржешь? – тон у Соловьева недовольный.
– От тебя слышать про "жить в грехе" особенно забавно, Стас.
– Не передергивай! Я, между прочим, такого себе не позволял. И женился сразу же!
– Успокойся, грозный отец. Пусть дети сами решают, а?
– Ни черта они не хотят решать! У тебя сын порядочный мужик или кто? Хорош девке голову морочить! Пусть женится!
– Ох, Стас...
– Олег, я настаиваю! Поговори с сыном! Так нельзя! Это неприлично.
– Хорошо, хорошо, – Олег губы кусает, чтобы не расхохотаться. Грозный папаша Соловьев – совершенно уморительное явление. – Я поговорю.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Нажимает отбой. Супруга не сводит с него вопрошающего любопытного взгляда.
– Стас?
– Ну, разумеется.
– Будешь говорить с Витей?
– И не подумаю, – Олег откладывает в сторону телефон. – Пусть сами решают, как им лучше. Я лезть не буду.
– Но ты же пообещал Стасу...
– Да хоть отстанет на какое-то время.
– Олег, ну он же прав. Не дело это...
– Хочешь – поговори с сыном сама.
– Да пошлет он меня, – вздыхает Евгения. – И не постесняется.
– Вот и я о чем. Пусть сами решают.
– Но вот мы же так не делали... Чего ждут – непонятно. Любят же друг друга, видно...
– Сейчас иное поколение, – пожимает плечами Баженов-старший. – У них как-то все по-другому.
_____________________
Любой мужчина подтвердит – мало что может сравниться по приятности с тем, чтобы проснуться от... минета. Особенно, если ты точно знаешь, где находишься, и кто именно рядом с тобой.
К тому моменту, когда Вик проснулся окончательно, некоторые части его тела уже жили совершенно самостоятельной жизнью и получали удовольствие. И... до чего же это приятно!
Ее прикосновения теперь совсем не робкие. Уверенная, жаркая ласка влюбленной женщины. И все это стремится к совершенно закономерному результату.
– Надя... Надя... пожалуйста...
Ему до сих пор бывает неловко, когда не получается сдержаться. И в этот раз Вику все же удается убедить Надю оторваться от своего увлекательного занятия.
Она скользит вверх по нему, глаза в глаза. Выражение в них одинаковое – одни голубые, другие синие, но одинаково затуманенные, полные желания и томления. Она медленно опускается на него. И синхронный вздох удовольствия вырывается у обоих.
– Дааа...
Ее движения постепенно убыстряются, становятся резче. Его руки скользят беспорядочно по ее бедрам, животу, груди. Глаза прикрыты, губ, наоборот, приоткрыты. Каким чудом он умудряется вспомнить – непонятно.
– Надя, Надюша, подожди...
Она продолжает двигаться. Его пальцы сжимаются на ее бедрах.
– Постой, пожалуйста... Мы же... Надя! – пытается на ощупать найти на тумбочке упаковку с презервативами, вместо этого с грохотом роняет мобильник, еще что-то.
Она наклоняется к нему. И, сводящим его с ума шепотом на ухо:
