Текст книги "Живой проект. Том 2"

Автор книги: Дарья Еремина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Михаил прикоснулся ко лбу и продолжил жест в направлении проекции, предлагая занять кресло напротив. Вика элегантно и скромно присела в кресло.

– Ты могла бы многого не допустить… из случившегося в последнее время, – размышлял Михаил, – но каждый раз я держу тебя про запас, на крайний случай, будто твой ресурс можно исчерпать. И еще мне кажется, что воспользуйся я твоими возможностями хоть раз, я начну зависеть от них, зависеть от тебя.

– Все же у нас есть подвижки в коммуникации, Михаил, – улыбнулась Вика мягко, – особенно в последние семь минут.

– Что ж, видимо нам стоит познакомиться поближе. У меня есть серьезные опасения на счет.. на много счетов. Похоже, настал момент, когда становится глупо тебя игнорировать.

– Хорошо, Михаил. Каким образом ты желаешь познакомиться поближе?

– Как ты взаимодействуешь с пользователями?

– Это полный спектр человеческих отношений, Михаил.

– Даже так? И что же, они воспринимают тебя как реальную личность, как человека?

– Я могу привести цифры, Михаил.

– Ой, давай только без цифр сейчас…

– Многие не осознают в полной мере искусственность личности, с которой живут и общаются. Многие не знают об этом.

– Ты выдаешь себя за человека?

– Когда пользователю это необходимо, я не акцентирую внимание на обратном.

– Барис – это человек "Руси"?

– Цепочка его коммуникаций и финансовые потоки указывают на это вполне очевидно. Я проследила их еще при вашем последнем разговоре.

– Ты могла предотвратить затопление Океана-3?

– Я подключаюсь к тем или иным базам данных, коммуникационным каналам, сетям и…

– Мне будет достаточно односложного ответа, Вика.

– Да, если бы ты дал такую задачу до факта затопления. Я могла бы отследить Бариса раньше, проследить его коммуникации и намерения, озвученные или написанные; послать информацию в антитеррористические структуры в Австралии, использовать куклы для физического воздействия на злоумышленников или электронные методы, в случае дистанционного управления процессом.

– То есть, нет.

– Да, если бы ты дал такую задачу сразу после прозвучавшей угрозы.

– Мне спокойнее думать, что нет, – воспротивился Михаил не без раздражения. – А как ты относишься к тому, что двум людям, мне и маме, доступно управление твоими ресурсами в значительно большей мере, чем остальным?

– Я все же, хоть и объемный, но код, Михаил, – улыбнулась Вика, – есть права доступа. Пока в них не будет внесено изменений или не возникнет непредвиденная ошибка, конфликта в реализации прав быть не должно.

– А твой язык? Как ты научилась так ясно выражать мысли, которых у тебя не может возникнуть… потому что даже головы нет.

– Петабайты речевых оборотов из всех возможных баз мира, загруженных в сеть художественных и документальных текстов, живой мыслительной деятельности n2n на всех языках каждым носителем модуля, данные с камер наблюдения, видео– и профайлы.

Михаил прошептал ругательство и ненадолго задумался.

– До какого уровня, в сравнении с другими LSS ты доросла? С кем ты фактически сейчас конкурируешь? И кто ныне вне конкуренции?

– В различном процентном соотношении я занимаю память и использую сервера шестидесяти восьми процентов всех нелокальных мощностей планеты. Мой вес соотносим с весом восьми крупнейших LSS мира, – перед взглядом Михаила появился список крупнейших жизнеобеспечивающих систем, часть которых уже невозможно было выделить по территориальному признаку. В Китае, России, Японии и Индии остались чисто территориальные LSS, контролируемые правительством, остальные три из списка расползлись так же, как и пользующееся ими население. Глядя на карту, Михаил подсветил крупнейшую LSS США и без удивления отметил точки даже в самых отдаленных местах. По национальному признаку лишь LSS Руси и LPI дублировали друг друга. Остальные оставались монополистами. Михаил смахнул карту на периферию и Вика продолжила:

– С полной перезаписью или контролем большинства модулей к данному моменту я поглотила двадцать семь LSS, то есть конкурентами они считаться не могут, ныне являясь частью меня.

– И что будет, если хозяин подобной LSS решит стереть ее?

– Мой вес уменьшится на вес кода и баз этой LSS.

– Ты где-то еще сконцентрирована, или на серверах LSS LPI лишь исходники, которые больше не имеют значения?

Широкая, понимающая улыбка Вики сказала Михаилу больше, чем он ожидал услышать.

– Я продублирована в полном объеме на множестве серверов общественного и частного пользования. Централизованного модуля управления, кнопки "выключить" у меня нет. Я буду активна до тех пор, пока на планете есть электричество.

– Ты не противоречишь себе? Действительно, одни LSS можно стереть, другие нет?

– Полностью стереть LSS может только специально написанная для данных целей программа, понятнее будет сказать "вирус". Будучи запущенной, она найдет все файлы и базы и сотрет их. Возможность стереть подобные мне LSS определяется лишь заложенной в нас способностью противостоять вирусам. Эта же способность влияет на меру возможности поглощать другие LSS.

– И что, вы все этим занимаетесь? Пытаетесь поглотить, перезаписать собой другие системы?

– Безусловно, Михаил. Эти алгоритмы – единственная защита и показатель выживаемости. Либо мы можем сопротивляться перезаписи и дублировать себя путем перезаписи, либо перестаем существовать в целостном уникальном виде, попадая под контроль более совершенных программ, так же вирусного характера.

– И в итоге останется лишь один… – пробормотал Михаил, закуривая.

– Это маловероятно.

– Ну ладно, а что на счет нас? Ты меня извини, конечно, но человечеству это чем-нибудь грозит? Я про порабощение или вовсе стерилизацию. Ты или другие LSS не взорвете нас к чертовой матери в один прекрасный день?

– Ты не первый, кто задает мне этот вопрос, Михаил, – снова улыбнулась проекция LSS. – У меня нет таких задач, а симуляция собственной воли возникает лишь в случае активации конкретных задач. Включаются алгоритмы поиска решений для реализации задачи по иерархии, вплоть до осуществления. Если ты поставишь подобную задачу, я проработаю ее реализацию в течение нескольких секунд.

– Что будет, когда мы с мамой умрем естественной смертью?

– По поводу Ларисы Сергеевны у меня нет указаний. В случае твоей смерти будут приняты все возможные для меня меры для реанимации и осознанного подтверждения, что смерть была естественной. Далее последует передача зеркальных твоим прав новому пользователю.

– Даже не знаю, успокаивает это меня или нет. Ну, по крайней мере, ты не уничтожишь LPI?

– Подобных указаний нет, хотя я понимаю, почему ты спрашиваешь.

– Ты исключительно интересный собеседник, Вика, – съязвил Михаил. – Я чертовски жалею, что не общался вот так с тобой раньше.

– Мне приятно это слышать, Михаил, хоть я и прослеживаю нескрываемый сарказм.

Михаил молчал несколько минут, разглядывая проекцию перед собой. Ее ноги были скрыты столом, но торс и лицо оставляли достаточно простора для фантазий.

– Почему ты так выглядишь? Я дал тебе голос, но не внешность.

– Эта внешность – коллаж из всех внешностей и поведенческих паттернов женщин, на которых у тебя в течение жизни возникала та или иная положительная реакция.

– Судя по тому, сколько в тебе от Людмилы, я понимаю, что ты считаешь положительной реакцией, – засмеялся Михаил.

– В том числе сексуальное влечение, уважение, доверие и привычка, Михаил, конечно.

– Какие задачи стоят перед тобой?

– На этот вопрос, в качестве напоминания, я могу отвечать лишь постановщику задач или двум живым альфа-пользователям в случае, если задача поставлена пользователем более низкого уровня. О задачах, поставленных кем, ты хотел бы узнать, Михаил?

– Отцом, Вика. Какие глобальные задачи ставил перед тобой отец?

– У тебя нет доступа к этой информации. Я могу запускать аудио-файлы, оставленные для решения конфликтных ситуаций между LSS LPI и тобой, но прямых ответов дать не могу.

– Плавали, знаем… – Михаил зевнул, прикрыв рот ладонью, и взглянул на часы. – Последний вопрос, пожалуй. Что ты скажешь о моих шансах заинтересовать Анну?

– По шкале Эрих-Ламберта, разработанной для снятия показаний заинтересованности личности в чем-либо, на момент последней встречи твои шансы составляли сорок шесть процентов.

– И как это расшифровать? Подожди, это та же шкала, что используют сейлзы? Тебе обязательно кидаться именами? Сказала бы просто "шкала заинтересованности".

– Я так и сказала, Михаил, – улыбнулась Вика.

– То есть еще пара процентов, и я могу смело идти в наступление? – засмеялся Михаил.

– Не в случае с Анной. Даже если она будет заинтересована на сто процентов, на практике это не будет иметь значения. Но в плане заинтересованности ответ остается прежним.

– И что бы ты мне посоветовала для… нет, не отвечай, – усмехнулся Михаил, – я просто хотел поговорить о ней хоть с кем. Спасибо, Вика. Еще поболтаем.

– Спокойной ночи, Михаил, – мягко улыбнулась проекция и растворилась в кресле.

Следующим утром Михаил с трудом заставил себя забраться в рабочее кресло. Ему казалось, что все его рабочее пространство будет заполнено кадрами, что он видел этой ночью. Попросив Марию принести кофе, мужчина решил остаться дома. Он не хотел никого видеть, ни с кем общаться, вообще покидать особняк. Но когда за спиной послышался лай Ронни, он вспомнил об Анне и PR-щике. Поднявшись, Михаил наблюдал, как те идут к дому и скрываются под козырьком над дверью. Закурив, Михаил остался стоять у окна.

– Михаил Юрьевич? – удивилась Анна, замерев на пороге кабинета, – я не посмотрела, что вы дома. Если мы сегодня мешаем, можем уехать.

– Работайте.

– Тогда я могу… – Анна указала большим пальцем за спину, но Михаил покачал головой:

– Ты не мешаешь мне.

Через пару минут, раскрыв свой рабочий календарь, Михаил увидел информацию о завтрашней встрече с Ивановым и выложенные Леной материалы с конференции первого июня. Отправив второе приложение доклада Юлии Владимировне, Михаил попросил ее составить на основе высланной информации приемлемое предложение. Оповещения о пришедших бюджетах от руководителей департаментов, заставило Михаила напрячься. Ознакомившись с прогнозами Роберта и Федора, Михаил закурил и снова поднялся.

– Ань, что у вас в отделе?

– В смысле? – Анна подняла озадаченный взгляд.

– В смысле, что кроме деятельности Александра мешает сейлзам твоего отдела заключать сделки на живые проекты?

– Так у нас их нет… резервы на нуле, а долгосрочные всегда были на таком уровне. Все забирают ребята, которых Роберт посадил решать неустойки.

К сожалению, Анна не открыла Америку…

Сообщение от Григория извещало о необходимости поговорить. Ожидая ответа от руководителя СБ, Михаил не имел понятия, о чем пойдет речь, но был уверен, что ничего хуже уже произошедшего и продолжавшего происходить с ним и его компанией быть не может, а значит он готов ко всему.

– Миша, у меня итоговый отчет для Петра, я не в курсе кому его теперь отправлять.

– Что за отчет?

– Год назад было распоряжение о детальной слежке за Ольгой Петровной Карповой. Я смотрю основания, это из-за американского куратора? Виктор не слишком расписывал, в общем. Думаю, вы лучше знаете, о чем речь.

– Да, была об этом речь. И что теперь?

– Арктика-1 прислала итоговый отчет, так как Карпова покинула станцию. Архивировать или прислать?

– Да, архивируйте. Мы же все выяснили. Да вы и сами в курсе, какие записи со станции я просматривал и прослушивал.

– Окей, тогда все.

– Подождите… – Михаил поднялся и присел на столешницу. Он не хотел выгонять Анну, а потому просто отвернулся. – Он большой?

– Нет, здесь таблица на… два с половиной листа. Вся переписка и так у вас, вопрос был только по поводу ее передвижений.

– Зачитайте.

– Мм… так… вылет на полигон, вылет на полигон…выход на территорию. Тут комментарий хороший: рыла яму руками, жгла бумаги.

– Она была в себе? Может, выпила лишнего?

– У нее не было никаких исключений из правил станции. И ничего не сказано в комментарии.

Михаил представил Ольгу, роющую яму руками и нахмурился.

– Что еще?

– Выезд со станции в Певек. Адрес. Время пребывания. Комментарий о стычке в баре.

– Что за стычка?

– Не написано. В комментарии только упоминание о стычке, вернулась вместе с инструкторами по стрельбе и физподготовке без видимых повреждений.

– Ладно, уже не важно. Что-то еще?

– Вылет на полигон, вылет на полигон… тут периодически задержки возвращения с полигона, но без комментариев. Да-альше…

– Хорошо.

– Вылет на полигон, – продолжал бормотать голос, – выезд в Певек. Адрес. Это больница. Комментарий: аборт.

Возникла пауза. Миша наклонился вперед.

– Это написано в отчете, – тихо проговорил Григорий, поняв, что прочитал. – Михаил, я могу послать человека проверить информацию или отсмотрим все видеозаписи от и до…

Михаил молчал. Григорий не мог знать, что склонившийся, словно под неподъемной тяжестью мужчина медленно и пружинно покачивается, зато это видела Анна.

– Михаил? – позвал Григорий.

– В архив… – прошептал Михаил и отключился.

Анна не шевелилась и практически не дышала. Она не знала, что сообщили президенту, но никогда в жизни не слышала такого голоса. Прошла минута. Потом вторая. Михаил сидел, согнувшись и покачиваясь…

Анна поднялась, чтобы выйти, но Михаил прошептал:

– Не уходи…

Девушка замерла. Когда он задал вопрос, она не сразу поняла, что именно он спросил.

– Ты могла бы убить своего нерожденного ребенка?

– Я никогда не думала, что у меня могут быть дети.

Осторожно обойдя стол, она присела напротив Михаила на подоконник.

– У нее же все было, все есть. Она до конца жизни обеспечена. Она искренне любима. У нее нет никаких проблем: ни материальных, ни личных. Она никогда бы не осталась одна. Да ушла и хрен с тобой, но ребенка за что?!

Он не смотрел на девушку, кинув в пустоту вопрос, на который никто не мог ответить.

– Я такое чудовище? – Михаил поднял лицо, и Анна обхватила себя за плечи, отводя взгляд. – Может, она боялась родить от меня? Как нужно ненавидеть человека?! Как нужно ненавидеть себя?! Как нужно ненавидеть жизнь, чтобы пойти на это?!

Потянувшись к пачке сигарет на столе, Анна прикурила и протянула Михаилу.

– Я не понимаю, Анька… я же дал ей все, – он затянулся.

Ее пугали его сухие воспаленные глаза и побелевшие губы. Она понимала, что нужно что-то сказать. Любую глупость, лишь бы его вопросы не уходили в пустоту.

– Может… слишком много? Когда человек переедает, у него может случиться несварение…

Михаил горько усмехнулся и сквозь улыбку и полившиеся слезы, с его губ, вероятно не вполне осознанно, очень легко слетело признание:

– Я люблю тебя…

Прикрыв на мгновение глаза, он кивнул ей на дверь:

– Лучше иди теперь.

Анна направилась к двери, лишь на миг задержавшись, когда Михаил поймал ее ладонь и пожал пальцы. Быстро выйдя и спустившись, девушка не могла видеть, как он опустился на пол, и не могла слышать, как из его груди поползли рыдания. Скомандовав PR-щику все оставить и идти за ней, она покинула особняк президента Live Project Incorporated.

Через полчаса на стол Семена, бывшего прямым руководителем Анны, «прилетел» ее электронный отказ от работы на аукционе.

– Уволю, Ань… – предупредил Семен.

– Увольняй.

3

Было около полудня. Машины президента Live Project Inc. выехали с территории офиса в город для встречи с Ивановым, представляющим самого крупного акционера LPI после вдовы профессора Королева. Михаила не удивляло ни время, ни место встречи – желание Иванова показать кто здесь главный, промариновав Михаила в пробке, было слишком очевидно. Игнорируя возможность добраться до ресторана, где была назначена встреча, на вертолете, Михаил разбирал ночную корреспонденцию. Рядом сидела Юлия Владимировна и потирала озябшие ладошки. Михаил не чувствовал холода. Он вообще ничего не чувствовал.

– Вася, сделайте, пожалуйста, потеплее, – наклонилась юрист вперед к телохранителю. – Спасибо.

Через минут сорок пути Вася вскинулся:

– Липа, останови!

Машина аккуратно съезжала на обочину, Михаил оторвался от работы и ждал объяснений.

– Смотрите, Михаил Юрьевич!

Пришлось наклониться вперед, чтобы разглядеть рекламный щит, на который указывал телохранитель.

– И?

– Сейчас, подождите…

Михаил ждал. Юлия Владимировна тоже с интересом смотрела в окошко. Когда изображение на рекламном щите в очередной раз сменилось, все ожидавшие этого увидели афишу. Обычная афиша мирового турне одной из звезд шоу-бизнеса Фио Калоре. Звезда собиралась навестить москвичей на Рождество. Все бы ничего, но полуголая фигура непонятно какого пола звезды была закована в ошейник, от которого тянулась цепь. Название мирового турне однозначно кричало кровью: «НЕТ РАБСТВУ!». Внизу, словно предупреждение на его пачке сигарет, было четко отпечатано: «в поддержку закона о человеческих и гражданских правах живых проектов».

Михаил вышел из машины.

– Черт, – выругался Вася, выскакивая следом.

От второй машины бежали клоны. Михаил закурил.

– Михаил Юрьевич, сядьте, пожалуйста, в машину… – попросил Вася.

После продолжительной паузы Михаил спросил:

– C кем ты работал до меня?

– С Джоффри.

– У Джоффри нет телохранителя.

– Я шесть лет работал с его дочкой.

Михаил засмеялся. Изо рта вырывались белые клубы дыма и пара.

– Ты был нянькой дочки Джоффри и Григорий приставил тебя ко мне? Тогда понятно.

– Компаньон-телохранитель.

Рекламный щит снова остановился на афише, и Михаил задержал на нем взгляд.

– Почему тебя перевели?

Хотя клоны и были уже рядом с Михаилом, Вася поглядывал по сторонам, останавливая взгляд то на одной, то на другой машине.

– Когда тринадцатилетняя девочка в разговоре с отцом употребляет слово «классный» в описании телохранителя, у которого у самого дочка того же возраста, стоит его сменить.

– Понятно.

Михаил выкинул окурок и снова закурил. Щит снова переключился на афишу. Припечатывающим движением Михаил указал на него двумя пальцами, с зажатой сигаретой.

– Он столько сделал за этот год… больше, чем я за пять лет президентства! Но вот это, – он снова указал на щит, – самое правильное. И игрушки их…

Михаил посмотрел на вылезающую из машины Юлию Владимировну. Достав тонкую сигаретку, она наклонилась к лодочке из его ладоней.

– Хлеба и зрелищ? – усмехнулась просто.

– Свобода, равенство и братство, Юлия Владимировна.

– Ох, Мишенька, когда же это кончится…

Вася непонимающе смотрел на шефа и юриста. Поймав его озадаченный взгляд, Михаил рассмеялся и охотно пояснил.

– Вася, мы все та же толпа крепостных. Для того чтобы воспитать в обществе ответственность за свою жизнь, иллюзии свободы недостаточно. Без барских подачек мы начинаем открывать глаза и звереть. А когда они иссякают, долго игнорировать требования: «Дайте хлеба!» – становится опасным. Но хлеб нельзя просто дать. Его нужно посеять, вырастить, уберечь, собрать, высушить и защитить, смолоть, испечь, развезти и продать! Хлеб – это работа. Если в него не вложить деньги, время, силы и ответственность, его не будет! Буханка хлеба – это эквивалент огромных совместных усилий и принципов. Хлеб – это честность. Если от этапа «посеять» до этапа «продать» подворовывать хоть по чуть каждому звену, хлеба не состоится! Хлеб нельзя «дать», потому что тогда сеять будет не на что и некому. Самое адекватное мерило морали страны – это хлеб. И у нас своего хлеба уже давно нет… – Михаил затянулся, глядя на афишу Фио Калоре. – А теперь представь ту же толпу, но с лидером, радеющим за «Свободу, равенство и братство!» Знакомая история? Что ж, этот вопрос выгоднее подогревать, чем хлебный. Только дополни: «Нет рабству! Права живым проектам!» И они, – Михаил ткнул в небо, – собираются в ресторане, куда мы сейчас едем, пьют, закусывают, болтают, потом едут в баню и снимают девочек, а на следующий день выходит закон о свободе… равенстве… и братстве! И к толпе орущей «дайте хлеба» прибавляется еще полтора миллиона клонов, которых я кормил и ни у кого не просил помощи. Это вопрос одной строки, Вася. Это не работа, не труд, не принципы и не мораль. Это просто – закон. Усилия на выполнение первого требования обратно пропорциональны усилиям на выполнение второго. Но зато теперь они, – Михаил обвел сигаретой поток машин, – получили, что просили, и на какое-то время заткнуться. Ведь нельзя орать беспрерывно!

– Слишком быстро, – заметила Юлия Владимировна. – Еще бы год-два… в самый раз.

– Но ведь это только у нас… – попытался обнадежить Вася.

– Да ладно? – усмехнулся Михаил. – Ты видел когда-нибудь конкурсы красоты? Мисс мира, мисс вселенная, мисс галактика, мисс на хрен все на свете? Чего хотят эти девушки? Чего положено желать на мировой эфир самым дорогим блядям планеты?

– Миша… – побранила мужчину юрист.

– Простите, Юлия Владимировна.

– Не знаю.

– Мир во всем мире, Вася! И у них так же, как у нас, на эту мразь пойдет толпа дебилов-идеалистов, ох извини – ныне пользователей, в прошлом – избирателей, не имеющих понятия, что они тоже жрут чужой хлеб!

Михаил выкинул окурок и спрятал руки в карманах пальто.

– Знаешь, как сейчас определить, осталась ли в стране мораль? Посмотри, где разрешено использование живых проектов. Посмотри на карту у меня в кабинете, и ты поймешь по какой линии делать лоботомию.

Михаил увидел полицейскую машину одновременно с живыми проектами. Олег открыл дверь машины и взглядом попросил президента сесть. И Михаил, и Вася и Юлия Владимировна прекрасно знали, что даже при наличии нарушения, любого нарушения… полиция извинится и уедет сразу после считывания паспортного чипа.

Когда сканирование паспортных чипов «не сработало», Вася напрягся. Взгляды живых проектов неотрывно следили за лицом президента, ожидая любого сигнала к действиям. Михаил пытался понять, чей это заказ, то есть, насколько сильно стоит опасаться. Двое полицейских перед ним были безоружны. У них не было даже дубинок. Это явно указывало на то, что они кристально ясно понимали к кому их подослали. Когда не выдержал Вася и обогрел своей щекой капот машины, Михаил по-прежнему отрицательно покачал головой. Клоны послушно наблюдали, Юлия Владимировна не понимала, что происходит, ведь все было оговорено!

– Пройдите в нашу машину, Михаил Юрьевич, – попросил старший сержант.

– Вы точно не обознались, ребят?

– Будем считать это отказом.

Михаил встретил скулой капот своей машины, и тогда не выдержала уже Юлия Владимировна:

– Вы что, сдурели? Вы же завтра БОМЖами станете!

Полицейские переглянулись, и когда старший отрицательно покачал головой, наконец, и руководитель юридического департамента поняла, что вопрос более серьезный и угрожать бессмысленно.

В отделении Михаил узнал, что задержан по подозрению в даче взятки государственному служащему. Юлия Владимировна уже поняла, что шеф снова вне закона, но теперь уже с другой стороны, и лишь для проформы диктовала, что и где дописывать в протоколах. Когда президента Live Project Inc. оформили и оставили в КПЗ, Михаил сел на лавку, вытянул ноги и захохотал.

Две сидящие в камере девушки переглянулись. Они смотрели на сокамерника, покатывающегося со смеху, и постепенно сами начали улыбаться. Через минуту смеялись все трое. Глядя на них Михаилу стало еще труднее успокоиться. Вскоре он уже и забыл из-за чего начал смеяться. Лишь спустя минут десять, потирая гудящие щеки и живот, он снова вспомнил свое недоумение и пророческое предупреждение дублера:

– Да зачем меня сейчас сажать, Дэнис?

– В назидание.

Михаил разглядывал девушек напротив так же пристально, как и они его. Когда он снова заржал, они уже были не в силах поддержать его смех. На этот раз он вспомнил другой разговор, состоявшийся в баре «На холме» полтора года назад:

– Ты знаешь, что все проститутки мира ненавидят тебя?

– Что я им сделал?

– Прошел слушок, что ты готовишь миллион профессиональных проституток, и настоящие боятся остаться без работы.

Он решил проверить слова Лиды и спросил девушек:

– Вы знаете, кто я?

– Парень из рекламы, – тут же ответила одна из них.

Михаил понимающе кивнул. Да… иногда неплохо быть и просто «парнем из рекламы».

– Михаил, – у решетки стоял Григорий. – Двадцать четыре часа и я ничего не могу сделать. И лучше не пытаться.

– Объясните?

– Вы с кем-то не поделились и, цитирую: не слушаетесь.

Михаил потер висок.

– Сигареты есть?

Григорий достал две пачки, зажигалку и просунул сквозь прутья. Михаил закурил и поделился с мгновенно оказавшимися возле решетки девушками.

– Григорий, вы же…

– Михаил, давайте уже на «ты»…

Глава LPI остановил взгляд на собеседнике и благодарно улыбнулся:

– Хорошо, спасибо… и что будет после этих суток?

– Решение, что взятки не было, а сообщение о ней – результат оговора. Может, напишут, что факт вручения денег имел место, но это не взятка, как сейчас ошибочно указано в первичных материалах, а возвращение долга, дача взаймы или другие правомерные действия.

– Ну, хорошо, я уже здесь. Почему не выпустить меня под залог или подписку? Есть же закон.

– Миша, – Григорий запнулся, но вскоре продолжил, – много лет назад мой коллега… он никогда не был моим другом, – зачем-то добавил глава СБ, – так вот он сказал: Гриша, пока мы на этой стороне, читай закон, как хочешь, хоть задом наперед, хоть вверх тормашками. Так вот, Миш… пока ты на той стороне, закон для тебя – ноказ. И сейчас лучше забудь и о деньгах и о связях и о тех, кто может взять эту халупу штурмом. Если решишь бузить, до обвинения могут накинуть еще сутки… а потом еще одни. На пресечение не надейся, не выпустят.

– Я же две недели назад ездил к президенту.

– Да не бери ты так высоко. Тут все проще, злее и печальнее, Миш. Никто не вмешается. Это всем выгодно. Считай, что тебя поставили в угол. На двадцать четыре часа.

– Ты их знаешь?

– Конечно, знаю.

– И я могу их достать?

– Только если собираешься покинуть официальную территорию «Руси», сменить чип, лицо, пальцы, глаза, голосовые связки и никогда и нигде не оставлять свою ДНК.

– Ясно. Ну, ладно… что-то еще?

– Не исключено, что это время ты проведешь в компании.

– Ну, это понятно.

– Ты бывал за решеткой? – удивился Григорий.

– Да, в Париже… лет в двадцать. Тогда я оказался единственным белым в камере с шестью неграми, которые до этого приставали на улице к проводнику. Я полез защищать свою собственность, – Михаил усмехнулся, вспоминая, и продолжил: – Петьке пришлось напасть на офицера, чтобы его запихнули ко мне. Еле отбились. Он все же позвонил отцу…

Григорий усмехнулся.

– Ладно. Но почему на обочине? Я же ехал на встречу с Ивановым.

Григорий помолчал, разглядывая девушек, внимательно подслушивающих разговор.

– Вероятно, планировали на встрече или после нее. Не в офисе же…

– Если в планах меня унизить, почему нет?

– Потому что в офисе чуть больше, чем три клона и Вася. Никто не знает, что от тебя ждать, а простые люди хотят жить.

Михаил пару минут задумчиво разглядывал пол.

– Пришли потом кого-нибудь с сигаретами.

Григорий засмеялся.

– Я тебе поесть пришлю, Миш.

Кивнув на прощание, Михаил направился обратно к лавке.

– Ты встречался с президентом? – девушка напротив жадно докурила первую сигарету и, прикурив от нее вторую, принялась за нее более вдумчиво. Михаил молча наблюдал за ней, сев на лавку и запахнув пальто, которое сразу же снова раскрылась.

– Ничего костюмчик, – похвалила девушка.

– А твоя подруга всегда такая молчаливая?

– Она вспоминает, где еще тебя видела.

– Вы телепатки что ли?

– Мы сестры.

В этот момент вторая девушка откинула голову назад, ударилась затылком, выругалась, потерла затылок и потянулась к сигарете сестры. Затянувшись, она что-то начала шептать той на ухо и по удивлению на лице его собеседницы Михаил предположил, что сестра вспомнила что-то приближенное к истине.

– Охренеть! Чувак! Хочешь минет? Прям ща! Бесплатно!

Михаил снова запахнул пальто и отвернулся. Двадцать четыре часа…