Текст книги "Засохшие незабудки (СИ)"
Автор книги: Дарья Рослова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Когда просыпаешься в неизвестных телах, ты впадаешь в панику, а когда еще и умирать начинаешь в них, постоянно перескакивая их человека в человека, наступает момент ужаса и отчаяния. Наша героиня как раз попала в такую ситуацию, и она не знает, что делать. Но, кажется, у Судьбы свои методы наставления на верный путь. Героиня должна сама справиться с недугом, либо умереть, а ее душа решит жизненные проблемы сама.
Она лежала на белой постели. Волосы были коротко острижены профессиональной рукой, а на правой стороне головы и вовсе сбриты. И среди коротких волосков виднелось несколько некрасивых шрамов. В углу стояло кресло, рядом столик с засохшими незабудками. Ее любимые цветы. Еще две недели назад их принесла ее мама.
Маленькие цветочки были яркими и свежими, такими нежными, что казались единственно счастливыми среди белизны палаты. Собственно, так оно и было…
А сейчас и они завяли, засохли, утратили нежную голубую яркость. Они стали такими же как все в этой палате, удручая еще больше.
И странно было, что уже давно мед сестры их не выкинули, а мать не принесла новых и не заменила.
Но она делала это. Каждую неделю она приходила. Разговаривала с дочерью, вытирала тайком слезы, как будто прячась, словно дочь сейчас откроет глаза и увидит эти слезы. Но изо дня в день этого не происходило, из недели в неделю все это повторялось.
А нынче даже мама не пришла. Она была не в силах больше наблюдать этих серых кругов под закрытыми глазами, на которых даже ресницы не подрагивали, за этими бледными щеками и сероватыми, сухими губами.
Отец лишь только в начале ходил, но он сдался раньше, хоть и мужчина…не выдержал он.
Брат молчаливо наблюдал за сестрой первую неделю каждый день, а потом перестал. Он не успевал учиться и работать, чтобы помогать родителям. Когда дочь попала в больницу, расходы увеличились. Жених ее тоже приходил всего пару раз и потом перестал, потеряв быстро веру.
Все потуги родителей и врачей были бессильны. Медицина зашла в тупик. Девушка в коме, и вытащить ее оттуда врачи не в состоянии. Она должна сама справиться с недугом, либо умереть.
Вокруг кровати стояли различные приборы, капельница, на лице маска искусственной доставки кислорода. По палате разносился равнодушный писк аппарата, что отображает сердечный ритм.
А ее душа вот уже полгода мучается, переживая все новую и новую смерть.
Это началось почти сразу, как только девушка впала в кому.
Она не очнулась, не проснулась, но нашла себя в неизвестном месте, и даже больше! В неизвестном теле! Теле мужчины.
Ему было больно, он был ранен, он полулежал в каком-то сарае и пытался перезарядить заевшую винтовку. Но затвор не желал подчиняться слабой раненой руке, а в двери показалась фигура.
Девушка почувствовала страх. Он был липким и противным, все обволакивающим… От него нельзя было убежать или спрятаться. Он был там повсюду.
Но его перебивало другое чувство. Это было что-то непередаваемое…
Словно мужчина горел желанием умереть! Умереть не за себя, а за родину, спасая что-то неведанное, но имеющее место быть. Он знал, что сейчас ему придет конец. Он это четко осознавал, когда вытаскивал запасной пистолет из кобуры на поясе, а в раненой руке сжимал фотокарточку.
Лишь об одном жалел тогда неизвестный ей мужчина.
Дома у него осталась семья: молодая жена с маленькой дочуркой. Он не жалел о том, что они остаются одни. Все же планета огромна и жена сможет пережить горе, найдет себе другого мужа, а дочь вырастет, все же помня своего отца, но не о том он жалел. А о том, что больше никогда не увидит, как растет его маленькое чудо с коричневыми кудряшками, что не сможет в старости увидеть морщинок своей любимой жены, что не сможет подкинуть в воздух своих внуков и не сможет согнуться от старости…
Он тогда выпустил всю обойму в неизвестного ей и ему человека в камуфляжной форме. Человек дергался от каждого выстрела, а из каждой раны выскакивала яркая алая струя. Но он все же успел швырнуть в сарай, где находился неизвестный мужчина, гранату. Девушке навсегда запомнила секунду душевной тишины и спокойствия самого мужчины и непреодолимый страх – свой, а потом вспышка и она уже в другом теле.
Таких смертей за полгода душа пережила очень много. Даже слишком. Она успела пережить столько страха, успела пожалеть о стольких несбывшихся мечтах, успела столько мыслей о не осуществившихся мечтах перечитать, что сейчас она уже была рада бы умереть вместе с тем, в кого вселялась.
Но этого не происходило. Сразу после смерти, она переселялась в другое тело человека, что должен был умереть вот-вот сейчас. Переживала эту смерть и уходила. Снова и снова…
Поэтому, когда она очнулась в теле очередной девушки и после ее смерти никуда не переселилась, она очень удивилась.
Она полежала с пол часа на диване, ожидая смены обстановки, но ничего не происходило.
«Неужели все? Неужели я так и останусь тут?» – впервые в ее голове пронеслись ее мысли.
Девушка поднялась огляделась. На журнальном столике было разбросано невероятное количество стандартов таблеток, разных упаковок, да и просто таблетки. Они некрасиво белели на прозрачном стекле стола, поэтому девушка тут же поднялась с дивана, сгребла все это в коробку, нашедшуюся под столом и отнесла на кухню, в помойное ведро, ведомая рефлексами нового тела.
Она стояла и смотрела на ведро, немного ошеломленная всем, она прикрывала рот ладонью.
Кто она? Где она живет? Что это за страна? Ведь все это время она не побывала разве что в аду, куда эти самые умирающие души уходят.
Она и в океане тонула, и разбивалась, падая с высоких домов, гор и даже парашюта, травилась, умирала от смертельных болезней, даже в жерле потухшего вулкана задохнулась от газов в теле пожилого исследователя…
а сейчас, где она?
Девушка подошла к окну. На небе не было и облачка. Яркий летний день навевал веселые мысли. Но дизайн домов ничего не дал. Таких серых домов по миру великое множество.
Тогда она подошла к телевизору и щелкнула пультом.
Включился какой-то канал. На нем диктор немецким четким голосом вещал о происшествиях за неделю. Когда-то в школе она изучала немецкий язык, так что смысл некоторых слов ею улавливался. Она выключила телевизор. Все равно большого толку от него нет. Она поняла, где она и на том спасибо. Она в Германии, или, быть может, в Швейцарии, а может и в Австрии, а может и в Люксембурге! Что это за город?
Отчего то в голове не было воспоминаний той девушки, которая умерла.
Все происходящее было какой-то страшной мистикой для девушки, поэтому она даже не пыталась понять, что происходит, она пыталась понять, что теперь делать.
Ведь за что-то же ей дали это испытание, или же награду? Что делать?
Извечный вопрос.
Ничего толкового не приходило в голову, кроме как: жить это жизнью.
Поэтому девушка перевернула всю квартиру в поисках документов и решила поехать домой. Что ж… логикой она никогда не руководствовалась.
Документы нашлись на имя Франциски Штадт. Ей было двадцать семь лет, и жила она в городе Дрездене. Все-таки Германия.
Нашлись так же ключи от квартиры, кредитка, ключи от какого-то транспорта и пачка наличности в ящике с бельем.
Девушка нашла какую-то сумку, покидала в нее самое необходимое и выбралась наружу из квартиры.
Как оказалось, транспорт – это классический мотоцикл фирмы «Кавасаки».
Пришлось задержаться на пару дней, чтобы научиться на нем ездить без страха.
А потом она запаслась картами и отправилась домой.
Это путешествие было долгим. И уже в Калининграде ей пришлось расстаться с мотоциклом за приличную сумму.
Она купила билет на самолет до ее родного города. Тревога понемногу утихала в груди. Она приедет домой, расскажет родителям, что с ней случилось, они поймут, примут, узнают…
Но этого не случилось. Ее даже не пустили на порог квартиры, назвав обманщицей и вымогательницей.
Девушка в тот день, который уже клонился к вечеру, стояла у больницы. В голове было пусто, а в горле стоял ком. Она не давала волю слезам, держалась.
-А кто вы такая? – сердито спросила полная медсестра за стойкой, хмурясь.
-Подруга. Мне только недавно стало известно о произошедшем, – девушка вытерла проступившую слезу. Медсестра немного смягчилась.
-Ладно, только не долго, нельзя долго, и халат накинь!
Медсестра выдала девушке белый халат, пахнущий хлоркой и лекарствами и указала номер палаты.
Девушка в полумраке коридора неуверенно остановилась у двери, но спустя минуту все же решилась и нажала на ручку. Дверь тихо отворилась, впуская девушку в теплоту палаты из прохладного коридора.
В ней было все так же тихо, одиноко и пусто. Только «сердечный писк» прерывал некрасивую тишину.
Она остановилась в ногах кровати, глядя на себя же круглыми глазами полные слез.
Было страшно смотреть на себя со стороны и видеть далеко не привлекательную картину. А в углу увидела засохшие незабудки.
Слезы потекли по щекам.
-Пожалуйста, вернись, ну, пожалуйста, выздоровей, прошу… – прошептала она сквозь слезы, опускаясь на пол.
В коридоре послышались шаги и громкие голоса. Она испугалась, сбросила халат и выбежала из палаты, оставив в ней шлейф запаха иностранных духов.
Что делать, куда идти, подумала девушка, прогуливаясь по тротуару. По пути встречались люди, но никто никогда из них не обращает внимания на прохожих.
Так добрела девушка до железнодорожного вокзала. Устроила свою сумку в камеру хранения и села в жесткое кресло в зале ожидания. Там было на удивление почти пусто. Совсем мало людей.
Женский голос иногда разрезал, как нож масло, тишину, вещая не совсем понятно о приближении, прибытии или отбытии очередного поезда.
-Вам плохо? – мужской голос вывел девушку из тумана. Она подняла глаза. Рядом с ней стоял высокий мужчина лет тридцати трех тридцати пяти в синей форме. Но не полицейского, нет. Это был машинист.
-Мне? – мужчина поглядел в одну сторону, потом в другую. В обе стороны от девушки ряд был пуст. Он снова посмотрел на нее. Девушка повторила тоже самое, а потом закивала, уставившись в пол.
Уж слишком она устала, чтобы сейчас гордо и сильно отнекиваться и врать. Ей хотелось, чтобы кто-то помог, чтобы поддержал, чтобы пожалел.
-Может врача вызвать? – участливо спросил мужчина. Девушка усмехнулась.
-Он не поможет, да и не нужен он…
мужчина сел рядом, сняв синюю фуражку с красной полосой над козырьком.
-А я вот голодный после смены, не хотите поужинать? – она поглядела на него слегка удивленно.
-Хочу, – ответила она скромно, чуть улыбнувшись.
Мужчина встал и надел фуражку, подал руку. Она тоже встала, приняв ее.
-Меня, кстати, Петром звать. А вас?
-А меня Алиной, – она назвала свое настоящее имя, подумав, что нет смысла называть имени умершей.
-Приятно познакомиться, Алина. Предлагаю поужинать в одном хорошем кафе на соседней улице. Там готовят отменные блинчики с рыбой и рыбные же котлеты.
Алина скромно кивнула, улыбнувшись.
Почему бы и не принять предложение, когда мужчина не выглядит бандитом, он приятен и довольно искренне предложил ей помощь.
Да и ей уже все равно, что будет.
Кафе действительно оказалось хорошим и уютным. И готовили здесь прилично, для такого скромного заведения.
Мужчина оказался добрым молодым человеком, приятным собеседником и весельчаком.
Он быстро развеселил Алину, заставив на время забыть о проблемах, о всем, что произошло. Он рассказал немного о себе: недавно переехал в этот город, работает машинистом, живет один и пытается адаптироваться к здешнему обществу, найти друзей, но что-то не выходит.
А когда он спросил у Алины, кто она такая и почему грустила, сидя в одиночестве, девушка замолчала. Она попросту не знала, что сказать. Сказать правду? – поверит ли? Он может принять ее за сумасшедшую, как ее родители. Соврать? Нет, не хотелось ей врать этому хорошему человеку. Он слишком добро к ней отнесся, чтобы сразу начинать знакомство с вранья.
-Если не хочешь, можешь не говорить, – спокойно сказал Петр, после минутного ковыряния вилкой в пирожном.
-Я просто не знаю, что сказать… – мрачно ответила девушка.
-Ты можешь подумать, что я сумасшедшая… – но мужчина лишь поднял брови улыбнулся в скептическом смешке.
-Хорошо, – вздохнула она, – Я в коме.
Прошло три дня. Алина поселилась у Петра.
Дело в том, что она приняла правильно решение, когда решила сказать правду. Сначала Петр не поверил, но по мере углубления в историю рассказчицы, он больше склонялся к тому, что она не врет. Нельзя такое придумать. С таким подробностями…такие ужасные смерти!
Петр предложил девушке пожить у него первое время, пока она не сможет решить проблему с жильем, работой, да и вообще, что ей делать дальше. На вопрос, не будет ли она ему обузой, мужчина лишь рассмеялся, с такой работой, как у него, дома появляется раз в три-четыре дня, если повезет.
Он просто существует, работая на свой живот, чтобы не умереть. Вот и вся жизнь.
Но и это не главная причина, по которой Петр предложил Алине помощь. На самом деле, будь на ее месте какая-нибудь другая девушка, он бы не предложил тогда сходить поужинать. Она ему понравилась. Да не просто внешность приглянулась, а было что-то такое, что притягивало. Вроде бы, сидит обычный человек, зареванная девушка, никого вокруг, ничего примечательного. Возьми и пройди мимо! Ты с работы, ты устал, у тебя не было выходного уже две недели, но нет. Что-то в голове заставило Петра подойти и заговорить.
И ведь не ошибся. Не подвели его чувства.
Собственно, Алине Петр тоже понравился. Он был не плох внешностью. Не то чтобы красавец, но и не урод, или же человек с внешностью вора, гада, да и просто отталкивающей внешностью. Нет, он был прост собой. Как видом, так и характером. Опрятен и вежлив. И не последнюю роль в симпатии к нему сыграло то, что он помог ей. Ведь никто, никто ее даже выслушать не захотел! Даже собственные родители выгнали, сочтя ее за сумасшедшую! А он выслушал, поверил, помог.
Они договорились, что за время его отсутствия девушка будет следить за порядком и готовить ему есть, когда он будет приезжать, а то «осточертело ему питаться в одиночку в кафе» или есть жаренную картошку в таком же одиночестве дома. На том и порешили.
Сегодня он снова уезжает на смену, оставляя ее дома одну.
Он одевал куртку синей формы, когда она решилась спросить.
-А ты не боишься, что я обманщица, воровка? – она стояла в коридоре сонная, опершись щекой о стену.
-Нет, – спокойно ответил, застегнул последнюю пуговицу. Она покусала губу, а он продолжил.
-Я уже давно живу не своей жизнью, а чьей-то чужой. Ничего у меня не происходит в жизни. Однообразные будни, ночи, в которых единственным светом являются светофоры на ж/д линиях. Да и если же мою квартиру ограбят вдруг, я не расстроюсь. Здесь уже давно нет ничего, чтобы меня радовало, чем бы я пользовался с радостью…все это лишь обыденная необходимость и пылесборники. Мне в радость, что ты скрасила эту пустоту, – он подошел близко и коротко поцеловал в губы, как будто это он делает уже на протяжении десяти лет и это так обыденно и просто.
Она смотрела на него долгие секунды широко раскрытыми глазами, а он подмигнул и вышел в подъезд, тихо прикрыв дверь.
Алина вновь прижала пылающую щеку к стене и тепло улыбнулась.
Прошло четыре дня. Петр вернулся со смены домой, где его в первые в жизни кто-то дожидался. Когда он зашел, он почувствовал не запах пыли и соседской яичницы, а прекрасный запах щей.
Казалось, что вот так было всегда. Не верилось, что еще неделю назад этого не было.
Его тепло встретили и подарили желанный поцелуй. Теперь в его жизни был свет не только светофоров…
прошла еще неделя. Она устроилась на временную работу сиделкой. Поменяла документы на российские. Это было сложно, но она справилась. Петр работал на своей тяжелой работе с плохим графиком. Иногда его не было по шесть дней! Но она ждала, каждый раз становясь все счастливее, когда он возвращался домой, так обыденно снимал фуражку, сменял форму на домашнюю рубаху и свободные штаны. По приходу, он дарил ей незабудки, целовал в губы и рассказывал, что происходило за эти дни.
На его выходных они ходили в кино или парк, довольствуясь обществом друг друга.
Им не обязательно было вдаваться в подробности фильма, или смотреть на скромную красоту парка. Достаточно было друг друга.
Они вышли их кинотеатра. На улице вечерело. Толпа народа разбредалась в разные стороны, словно муравьи.
Они перешли на другую сторону дороги, когда она вдруг остановилась.
-Ой, Петь, я забыла шарф, – она провела рукой по раскрытой шее, нахмурившись.
-Я сейчас сбегаю, подожди, – она отпустила его руку, развернувшись к дороге.
-Хорошо, – отозвался он, отпуская.
Она посмотрела в обе стороны и ступила на проезжую часть. Вдруг лязгнули где-то близко колеса. Ее ослепила яркая вспышка фар, но ей отчего-то вспомнилась та яркая вспышка взрыва, что она видела при первой смерти. И вновь перед ней пронеслись те ужасные и страшные чувства безысходности умерших. Она вновь их почувствовала перед тем, как услышала тревожный, испуганный выкрик Петра своего имени и машина наехала на нее.
Белый потолок медленно приобретал четкость. Глаза совершенно не хотели раскрываться. Пугала мысль о том, кто она теперь, где она, осталась ли жива, или же это снова чужое тело, которое скоро умрет… но и это быстро прошло и забылось.
Она повернула голову. Рядом стояла капельница, на лице у нее была маска с кислородом, к указательному пальцу была подсоединена какая-то «прищепка» с проводком. Этот проводок тянулся к какому-то прибору, что пикал и показывал ритм сердца.
Маска мешала.
Она стянула ее через голову, морщась от дискомфорта. Скинула ее на пол. Провела судорожно по голове. Пропустила сквозь пальцы короткие пряди волос и нащупала пальцами шрамы на голове.
Перед глазами всплыли воспоминания: какие-то парни приставали к ней с подругой в парке. Ее толкнули, и она упала, ударившись больно головой, а потом тьма.
Следом же за этими воспоминаниями потянулись другие картинки. Страшные и ужасные. И не четкие. Словно она только что проснулась и вспоминает сон.
Но был и добрый сон. О мужчине. Она помнила, что ей было хорошо. Захотелось вновь вернуться в сон, уйти от этой белой реальности.
В углу она увидела сиротливые засохшие незабудки. Ей вспомнилось, что будто она приходила к родителям, а ее вышвырнули, не узнав, и будто она умирала, умирала, умирала… а еще вспомнилось, будто во сне она приходила сама к себе в больницу…все это очень путало, пугало и нельзя было сказать, что сейчас реально…
Дверь отворилась и в нее вошла девушка в белом халате и белой шапочке мед сестры. Она вкатила другую капельницу, кинула взгляд на нее, снова отвернулась к капельнице, словно не заметив, а потом снова уставилась на больную широкими глазами от удивления.
-Ой, – пискнула она, – Доктор!
Уже целый час ее родные хлопотали вокруг нее. Мама плакала от счастья, крепко стиснув руку дочери, отец стоял в ногах кровати и с теплотой наблюдал за очнувшейся, наконец, от комы дочерью. В другой стороны сидел брат. Он рассказывал, как ему было трудно учиться, работать, как он помогал родителям с деньгами. А рядом с ним сидел ее жених. Он тоже улыбался. Все они наводили чувство тоски и какой-то неправильности. Вспомнился отрывок сна, как именно они все, в особенности мать, орали на нее и выгоняли, кидаясь проклятиями в пустой подъезд. Но именно вид жениха удручал ее больше всего. Он был ей так противен, что она не могла дарить улыбку им всем. Иногда только улыбалась в ответ на теплый взгляд отца.
А старые незабудки так и стояли на столике, всеми забытые… Она снова вспомнила, как видела именно этот жалкий, безжизненный букетик во сне, и как ей дарил яркие, сочные букеты тот мужчина. Но сколько бы она не силилась, она не могла вспомнить ни его черт, ни имени. Помнила лишь красную ленту над козырьком и тепло, которое разливалось в груди, когда видела его во сне.
Она пыталась понять, что было реально, а что нет, но все ускользало, словно гладкая ящерка сквозь пальцы.
-Алиночка! Дочечка! Ну, скажи же хоть что-нибудь! – лепетала счастливая мама, чмокая ладонь дочери.
Она моргнула, переведя взгляд на мать.
-Оставьте меня, я устала, – и легко вытащила ладонь из влажных и холодных рук матери.
Она испуганно посмотрела на мужа, на сына, снова на дочь.
-Алиночка?
-Идем, мать, пусть она придет в себя, – отец мягко, но требовательно обнял жену за плечи и поднял со стула, направляя ее к двери. Брат поцеловал сестру в щеку, а жених в губы, и они все исчезли из палаты, оставив лишь звонкую тишину.
Она провела пальцами по губам, скривилась и жестко вытерла рот тыльной стороной руки.
И тут же ей вспомнился теплый короткий поцелуй, который показался настолько настоящим, что девушка даже дернулась в кровати от этого воспоминания.
Не понравилось ей то, что она тут увидела. Какие-то чужие это были люди! Не те родственники, не то место, не то время; что же было, что же будет; кто они, кто он, кто она!?
-А! – она схватилась за голову, стиснув зубы. Ей до ужаса захотелось уехать отсюда. Из больницы! Вон отсюда!
Она выдернула иглу капельницы из вены левой руки, швырнула ее на пол, слезла с постели, едва не упав. Ноги были слабыми, заплетались, хотелось есть и туман плавал перед глазами, смазывая силуэты предметов.
Она вышла тихонько в прохладный коридор, огляделась. Пошла на свет, держась за стену. В приемной за стойкой не нашлась медсестра, что было на руку. На стуле нашлось летнее пальто.
Она смело схватила его, накинула на себя, забрала чьи-то забытые растоптанные больничные тапки из-под стула рядом со стойкой. Черная шапка нашлась на вешалке тут же в приемной.
Раздался громкий голос медсестры откуда-то из палаты, из коридора. Она испугалась и поспешила на выход.
Она брела по улице. Что делать, куда идти, думала девушка, прогуливаясь по тротуару. По пути встречались люди, но никто никогда их них не обращает внимания на прохожих….
Она брела, не смотря куда идет, и так дошла до железнодорожного вокзала. Было зябко на улице, а на ней только больничная рубаха, пальто да тапочки. Но она все же не стала задерживаться в зале ожидания, а прошла прямо на перрон.
Там было пустынно, платформу освещали фонари, идущие вдоль железнодорожных линий. В один из кругов света такого фонаря попала скамья. Она прошла к ней и села, стиснув озябшие ладони подмышками.
Отчего так тоскливо? Что случилось за то время, что она была в коме? Ведь чуть более полугода она пролежала в больничной койке. Что значат эти странные воспоминания? Почему они такие жестокие? Почему столько смертей?! Почему ей так противен ее жених, почему ей противны родители и брат? Может потому что не утешили, не спросили каково ей, может потому, что даже во сне они ее прогнали? А может ли от того, что в углу стояли такие знакомые засохшие незабудки…?
По перрону раздался женский монотонный голос, из которого было мало что понятно, но именно он говорил о том, что прибывает поезд. По щекам скользнули влажные дорожки и капли упали на светлую ткань пальто, которое тут же впитало эти капли.
Через пару минут уже было слышно поезд. С его гудками и шумом колес по рельсам. Девушка встала и подошла к краю платформы. Она смотрела на рельсы, слушая, как приближается поезд. Она отсчитывала про себя…десять, девять, восемь…но, когда дошла до единицы, не смогла шагнуть вперед, продолжила стоять, чуть пошатываясь от ветра от поезда.
Поезд остановился, открылись двери, на платформу стали вываливаться люди с сумками, чемоданами, пакетами. Они шумели, бранились, перекрикивались, находили тех, кто их встречал, кто провожал. Как-то не заметила она, что была здесь на перроне не одна вовсе.
Вскоре перрон почти опустел. Остались лишь те, кто провожал другую порцию народа.
-Ты пришла, – раздалось сзади. Этот голос был ей знаком. Она слышала его! Слышала во сне…
она развернулась. Перед ней стоял высокий мужчина. Это был он, несомненно он. Это лицо, она вспомнила его. Да, именно его видела.
Потрескавшиеся, бледные губы сложились в улыбку.
-Я видела тебя во сне, среди всех кошмаров…а откуда ты знаешь меня? – он выглядел измученным и не выспавшимся.
-Я видел тебя там, в зале…месяц назад. Ты сидела в кресле, а я заметил тебя.
Они замолчали.
-Так это не сон… – она опустила взгляд, зацепившись им за синие пуговицы его формы.
-Ты выглядишь совсем по-другому… – тихо проговорил он.
-Но…
-Но я увидел тебя и сразу понял, что ты – это ты. Должно быть, это странно звучит…
-Я плохо все помню… – она нахмурилась, – Вышла из комы совсем недавно…как тебя зовут?
Он улыбнулся, подошел и обнял.
-Петр, меня зовут Петр, – она в ответ обняла его. Тоска отпускала, уже не хотелось оказаться под поездом, хотелось только вспомнить и быть с ним, с этим неизвестным, но знакомым человеком.
-А меня Алиной… – он улыбнулся в ответ:
-Я знаю…
Чтобы изменить документ по умолчанию, отредактируйте файл “blank.fb2” вручную.
