Текст книги "Все пиарщики делают это!"

Автор книги: Дарья Орлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Но финансирование...

– С финансированием все будет чисто, – внушительно произнес Курочкин. – Пусть политтехнологи у нас работают. Свободные творческие люди. Со всеми своими... ромашками. Пусть самовыражаются. А мы начнем корректировать ближе к финалу. Зачем торопиться?

– Андрей Вячеславович...

– Прохладно тут, и светает. Пойдем, Егор Сергеевич, машина ждет. Еще договорим. Еще будет время.

Еще минут пять мы, замерев, как суслики, слушали удаленное шлепанье вершителей истории. Потом я натянула трусы. Осмотрела собственные грязные джинсы и джинсы Васьки и высокохудожественно выругалась матом.

– Как они сюда попали?! – потрясенно выговорила Васька бледно-синими от холода губами.

– Вот как мы сюда попали...

– Я думала, ты знаешь, – смущенно призналась она.

– Как ты думаешь, они это всерьез или под действием психоделических средств?

– Кокс? В общем, похоже...

– Если кокаин, тогда все, приехали – плакало финансирование нашей кампании!

На шоссе стояла гулкая тишина. Мир замер и ожидал наших шагов. Мы шагнули в него. Надо было о многом подумать.

* * *

Утром мы с Василисой сидели в кабинете и думали.

Избирательная кампания по сути та же война. Здесь есть свои и враги, и генералы, и рядовые, на идеологических фронтах грохочут орудия, по территории неприятеля рыскают шпионы, разведчики, диверсанты... Словом, предательство Курочкина нас не шокировало. Надо было спасать собственные любимые шкурки – на войне как на войне.

Сначала в патриотическом порыве мы решили донести обо всем Гарику. Но постепенно, вспоминая детали вчерашнего разговора двух кураторов, засомневались.

Васька осторожно напомнила, что по пьяни воображение может разыграться не на шутку, и вообще удивительно, что мы, приняв такое количество алкоголя, увидели только Курочкина с Перцелем, а не пляшущих зеленых человечков.

А мне пришло в голову, что тяжелые обвинения против московских кураторов могут стоить нам карьеры. Слишком высокий уровень. Курочкин представляет интересы тайной кремлевской группировки, у которой свои планы на президентские выборы. И в эти планы наш Петров не входит. Кого они хотят сделать президентом – вопрос десятый. Важно другое: Курочкину непонятным образом удалось замаскироваться и пролезть в кураторы петровской кампании. Этот волк в овечьей шкуре, судя по всему, уже совратил Перцеля. Теперь «сладкая парочка» начнет потихоньку, без лишнего шума, «сливать» петровскую кампанию. Загубить предвыборный проект легко – существует тысяча способов, и все они, конечно, прекрасно известны интригану Курочкину: бумажная волокита, палки в колеса собственной пиар-команде, финансирование сумасшедших идей... Можно, например, выписать из-за границы Мадонну для участия в агит-концерте – оставшихся после этого денег гарантированно не хватит и на сотню листовок, даже написанных вручную.

Передо мной и Васькой каменной стеной встала неприятная дилемма. С одной стороны, подслушанный разговор делает изначально бессмысленной всю нашу работу на этой кампании. Пиарщики – люди настроения. Для нас важно не просто заработать на хлеб, но и не заскучать при этом. С другой стороны, гонорар с выборов такого уровня гарантирует полное освобождение от финансовой депрессии минимум на полгода.

– Но представляешь, нам придется много месяцев создавать вид кипучей деятельности, – опечалилась Василиса, – а более утомительного занятия нет в природе. Как будто читаешь книгу с конца.

В жизни нашей уже была одна кампания с заранее известным сюжетом. Вся команда работала на одного явно непроходного кандидата, и весь смысл нашего трехмесячного дуракаваляния состоял в том, чтобы хоть немного переключить внимание народа с лидера предвыборной гонки на эту подставную фигуру. Будущий победитель был известен всем – за ним мощной стеной стоял местный криминалитет, но для порядка требовалось изобразить альтернативных кандидатов, причем безопасных, то есть с нулевым шансом на выход в финал.

Выборы были мизерного масштаба, деньги смешные, подставной фигурант – склонный к запоям человек, конечно, о победе никто и не заикался. Вся команда тогда состояла из нескольких неуравновешенных гениев, включая водителя.

Раз в две недели кассир от «братков» привозил нам деньги. Васька засовывала пачки в дамскую сумочку и развозила бабло по редакциям – благодаря этой нехитрой процедуре в местных газетках появлялись слепленные тяп-ляп материальчики про фальшивого кандидата.

Все остальное время мы маялись от безделья, прочитали все книги, которые нашли на съемной квартире, каждый день ходили в кино. Со скуки я даже переспала тогда с Николаем, иногда забегавшим к нам в офис, и начала изучать испанский. Самое интересное, что после окончания той синекуры Василиса заявила, что ей срочно нужно отдохнуть от ничегонеделанья и от меня, и улетела в Тунис.

– Но в этот раз городишко побольше, – рассуждала я, – и вообще вокруг рекордное количество интересных людей, наверняка будут попадаться даже доктора наук...

– Ты уже видела хоть одного? – живо заинтересовалась Василиса, питающая слабость к интеллектуалам.

– Знаешь, Васька, если кому-то не жаль тратить миллионы на политическую авантюру – это их проблемы. Наша задача: расслабиться и получать удовольствие.

В результате было решено: во-первых, плыть по течению, во-вторых, держать язык за зубами, и, в-третьих, работу выполнять, но без фанатизма. Часа три мы честно трудились, обзванивали редакции, узнавали расценки на рекламу и осторожно намекали на «джинсу» (это когда рекламная по своей сути статья подается под видом обыкновенного журналистского материала), одновременно чертили схемы северского телеэфира. Злополучный медиаплан начал приобретать реальные очертания. Потом Васька накрасила губы и поехала налаживать более тесное знакомство со СМИ, а на самом деле банально кокетничать с редакторами и их замами, чтобы выпросить скидки и вообще подружиться. Потому что журналистам надо не просто платить, их надо любить и лелеять:

кормить вкусными обедами, восхищаться талантливым пером, травить неприличные анекдоты и панибратски хлопать по плечу при встрече. Даже у самых прожженных журналюг есть некоторые представления о человеческой благодарности, и можно надеяться, что в конце концов они немножко полюбят и вас с вашим кандидатом, а этого не купишь ни за какие деньги.

Я в очередной раз набрала номер мобильного телефона Андрея Афанасьевича Одинакова, пресс-секретаря губернатора Северской области. Гарик дал поручение «навести мосты». Трубка вновь ответила долгими гудками. От скуки я тихонько пропела в телефон:

– Где тебя носит, крейсер Аврора, в час, когда утро встает над Невой?..

Вдруг тонкий мужской голос ответил «Алло?», да так неожиданно, словно Одинаков отреагировал на мой лирический призыв.

Я скороговоркой объяснила ситуацию и предложила встретиться. Трубка весело заквакала в ответ:

– Дарья, да? А я смотрю – номер незнакомый, и не отвечаю. Да, мы в курсе. Да, будем содействовать. Да, надо встретиться.

* * *

Первым делом он заглянул под стол, ощупал столешницу и внимательно исследовал электрический провод от маленькой лампы.

– Что-то не так? – спросила я.

Местом встречи был выбран небольшой китайский ресторанчик, где Одинаков потребовал отдельный кабинет и недовольно осмотрел легкую дверцу из тростника. Теперь он стоял посреди комнатки и озабоченно разглядывал потолок – видимо, подозревая скрытые камеры наблюдения.

– Подстраховка, – объяснил наконец мой спутник. – Профессиональная привычка.

– Вы работали в ФСБ? – Я очень удивилась, потому что мсье пресс-секретарь меньше всего походил на мастера интриг и шпионажа. На вид ему было около сорока. Физиономия принца в многолетнем изгнании. С первого взгляда понять, что это за птица, не удалось – бил по глазам дикой расцветки галстук, недоумение вызывали и мальчишеские джинсы, и золотой браслет на хилой ручонке, и дорогой портфель прекрасной кожи. Он мог оказаться стареющим геем, или просто дураком, или всем вместе.

– О, нет, я по образованию историк. Но время такое, что надо быть настороже. Вы уверены, что здесь мы находимся в информационной безопасности?

– Нет, – честно ответила я, – но мы ведь не собираемся обсуждать государственные тайны.

– Дашенька, вы еще так наивны. Всегда надо быть готовым...

– К труду и обороне?

Мсье Одинаков печально улыбнулся – мол, ах, Дарья, как вы юны и глупы. Старый ты козел, беззлобно подумала я, пей молоко перед сном для успокоения нервов.

Впрочем, разговор налаживался. Меня на благодушный лад настроило запеченное в карамели яблоко. Андрей Афанасьевич лакал из маленькой пиалы зеленый чай, потихоньку приходил в себя и казался вполне адекватным. Он посоветовал внести кое-какие изменения в медиа-план, порекомендовал парочку дельных писак, а главное – заверил в полной лояльности, добавив, что за последние годы губернаторская администрация сделала все, чтобы большая часть СМИ региона находилась у них «под колпаком». Оставалось выяснить, знают ли об этом сами журналисты.

Прощаясь, Афанасьич вновь что-то нервно бормотал о конспирации. Половина сказанного им означала что-то другое, а другая половина вовсе ничего не означала. Мне стало его жалко: Одинаков, Одиносик, какие злые дяди так тебя напугали и за что? Может, работа на губернатора, известного деспота и тирана, нарушила навсегда душевный покой и превратила любителя истории в параноика и истеричку?

Вдруг взвизгнул телефон.

– Дашка, – затараторила в трубке Василиса, – представляешь, Петрова зачем-то понесло на металлургический комбинат встречаться с рабочими, хотя мы планировали это на завтра. Курочкин, мать его, постарался! Мол, пока Петров в Северске, надо использовать момент. В общем, туда уже подогнали всех журок и телевизоры, через час наш Петрович появится в вечерних новостях. Давай скорее к нам, нужно написать четыре абсолютно разных пресс-релиза.

– А может, без релизов обойдемся? Все-таки премьер федеральный – журки и без нас скажут все, что надо: типа, к нам приехал наш любимый Петрович дорогой... Честно говоря, я хотела по магазинам пробежаться.

– Они скажут, – мрачно согласилась Васька, – но не факт, что в нашем ключе.

– Васенька, а так ли это важно в свете новых обстоятельств...

– Ты, конечно, права, но сейчас рядом стоит Гарик и обещает лишить тебя суточных.

Пришлось напроситься в машину к Одиносику и всю дорогу до штаба лучезарно ему улыбаться.

* * *

За вечерним чаем мы совсем по-домашнему собрались всей командой посмотреть телевизор. Странный и внезапный визит Петрова стал событием дня, репортеры всех каналов дружно цитировали наши пресс-релизы, и даже Николай остался доволен, заявив, что с юридической точки зрения все пока идет неплохо.

На Северск опускался теплый августовский вечер, в открытое окно влетал ветер, принося густой запах листвы и асфальта. Гарик развалился в кресле с видом Наполеона, отдыхающего после Бородинской битвы. Семен Семеныч, приглашенный в гости, задумчиво размешивая сахар в кружке, советовался о чем-то с Николаем. Митя вполголоса рассказывал Тимуру очередную басню – тот слушал внимательно и при этом следил, чтобы его колени не соприкасались с Митиными. Андрес листал порножурнал, иногда Капышинский лениво заглядывал к нему через плечо, и они обменивались впечатлениями. Мы с Васькой увлеченно шептались.

– Никак не пойму, кого они хотят сделать презиком, если не Петрова? И главное – кому это нужно?

– И при чем тут Стабфонд? Я читала: Минфин перевел часть в валюту, часть вложил в ценные бумаги, но, в принципе, вся ботва лежит в Центробанке.

– Работаешь на выборах, а говоришь такие наивные вещи. Написать можно что угодно.

– Ой, а Перцель-то в Минфине работает... Курочкин его «засланным казачком» хочет сделать!

– Ну, а при чем тут «судьба России» и зловещие предсказания катастроф?!

– Что за секретики от коллектива? – строго спросил Гарик, который, оказывается, все это время наблюдал за нами.

– Никаких секретов, – ответила я, – мы обсуждали электоральный потенциал кандидатов.

– А что тут обсуждать? – встрял Капышинский. – Все сто лет как известно. Во-первых, коммунисты – товарищ Дюганов каждый год обещает уйти на пенсию, но времени на раскрутку нового лидера у них нет, и отдуваться, похоже, придется опять ему. Во-вторых, «Родная земля» выставит Погодина. Он, конечно, расплевался с половиной кремлевской элиты и косит под демократического идиота, но электорату нравится все яркое. Погодин роль свою знает, и кремлевские это ценят. Не зря он в последнее время замелькал в телевизоре. Ну, и какие выборы без Крижановского? Есть еще порох в пороховницах и деньги в рукавицах. Тем более что, согласно «контракту», в этих соревнованиях для него и для остальных главное – участие. А дальше – в смысле кандидатов – всякая мелюзга...

– А в смысле шансов на победу? – закинула удочку Васька.

– Ноль целых, хуй десятых, – ответил за Капышинского Митька. – Петров forever. Кстати, Капа, ты забыл один важный момент. Обязательно будет женщина. Скорее всего, гламурная. То есть – Маргарита Акутагава. Это сейчас модно, заодно весь мир увидит, какие мы якобы цивилизованные и передовые. Хотя в России у кандидата-гея и то больше шансов. Даже сами тетки никогда не проголосуют за женщину-президента...

– Неправда! – звонко крикнула Васька. – Лично я всегда голосую за женщин!

– Василиса, – примирительно сказал Митя, – ты не тетка, таких в стране меньше процента.

– Кстати, о меньшинстве, – взял слово Андрес, – не забудьте про правых. Говорят, Белинский едет агитировать на Урал.

– Да тут он, в Северске, – вдруг просто сказал Семеныч. – Вернее, его команда. Сегодня утром целый десант высадился.

Кто бы мог подумать, что молчаливый начальник безопасности произведет такой эффект. Мы дружно разинули рты. Даже Гарик слегка приподнял бровь:

– Откуда информация?

– Свои источники, – лаконично ответил Семеныч, и все мы вспомнили, что бывших чекистов не бывает. Я вежливо потребовала подробностей:

– А что за люди?

– Дорого берут. Но работают чисто. Заказывали им тут одного. Выиграл. Правда, почти сразу умер... От радости.

Мы понимающее хмыкнули, обученные профессиональному отношению к жизни.

– Семен Семенович, а это случаем не «красноярские подонки»?

– Подонки? – Чекист задумался на пару секунд. – Пожалуй, можно и так сказать. Главный у них Мерзляков.

– Опять этот педик! – гаркнул Тимур. – Он мне бабки должен еще с прошлой кампании.

– Данила Мерзляков? – переспросил Митя. – Он не педик. И, кстати, можешь навсегда забыть о своих деньгах.

– Да погоди ты... Помнишь, Дашка, вместе с ними работали на выборах мэра?..

* * *

Кажется, это было сто лет назад. Очередное безденежье вынудило меня согласиться на предложение Тимура поучаствовать в предвыборной кампании крошечного городка.

Меня поселили в профилактории машиностроительного завода. Каждую ночь туда закатывались веселые компании. Уши резал пьяный смех блядей. В окна светили первобытные звезды, индустриальный пейзаж наводил тоску, от дикого холода вода в чайнике покрывалась корочкой льда за десять минут. Но что-то, несомненно, было в этих заснеженных просторах и самих жителях. Предстояло разобраться, что именно, иначе будет сложно сочинять листовки и агитгазеты.

По словам Тимура, было только два реальных кандидата – действующий глава города Шишкин и директор местного завода Кулик. Победить должен был директор завода, за которым стояла крупная финансовая фигура, потихоньку скупающая предприятия региона.

Интересы этой фигуры как раз и представляла в штабе группа людей с неоднозначной репутацией, которых в профессиональной тусовке за цинизм и неразборчивость в средствах прозвали «красноярскими подонками» – в этом не было злобы или осуждения, простая констатация факта.

Эти хваткие ребята, благодаря природной наглости и абсолютному отсутствию каких бы то ни было принципов, ловко воплотили в жизнь мечту каждого авантюриста – «удачи и лохов побогаче».

К слову сказать, все «подонки» имели по два высших образования, здорово разбирались в перипетиях закулисных игр и обладали невероятным нюхом на все, что плохо лежит.

Из-за своей беспредельной вороватости они, собственно, и попали в этот захолустный городишко. Вначале они ударно потрудились в команде одного небезызвестного олигарха, у которого были наполеоновские планы по захвату нескольких заводов края.

В один прекрасный день из фондов олигарха пропал вагон бумаги. Подняли всю документацию, бегали-кричали, размахивали руками и рвали на заднице волосы. Но напрасно – вагон исчез с лица земли, как корова языком слизнула. Когда «подонки» сообщили об этом самому «папе», тот меланхолично ответил:

– А в чем проблема? Купите еще один.

Вот тогда ребята поняли, какая удача им привалила. И начали дойку олигарха. Ему нежно нашептывали в уши проекты, один безумнее другого. Олигарх верил, и деньги текли в карманы предприимчивых «подонков». Но даже на старуху бывает проруха – какие-то завистники не поленились просветить «папу» относительно его чересчур ловких помощников. «Папа» брезгливо подсчитал убытки, удивился и вызвал «подонков» на ковер. Насколько я знаю, им было предложено: либо они крысят по-божески и при этом выигрывают кампанию в том самом крохотном городке, чтобы хоть как-то загладить ошибки прошлого, либо их холеные тушки обнаружат утром в придорожной канаве.

«Подонки» слегка побледнели и в тот же день отправились покорять провинцию. Однако довольно скоро они поняли, что без посторонней помощи в этом дремучем лесу не обойтись, и решили пригласить дополнительную рабсилу. То есть нас.

Помню, «подонки» во главе с Данилой Мерзляковым показались мне слегка высокомерными, но милыми. Они вызывали симпатию самим фактом своего неустойчивого положения, как пираты на тонущем корабле, – всем было известно, что олигарх шутить не любит. Они дорого одевались, хорошо пахли и сверкали обворожительными улыбками флибустьеров. Один из них, узнав, что из-за холода юная пиарщица спит в носках и кофте, пожертвовал мне свой обогреватель. Уверена, это был единственный героический поступок в его насыщенной жизни.

Выборы мы выиграли. Кулик набрал сумасшедшее количество голосов – в основном благодаря активному подкупу избирательных комиссий, который организовали «подонки».

Меня тогда беспокоило одно – как можно скорее выцарапать из этой славной компании свой гонорар. Общая неразбериха позволяла держать вопрос открытым слишком долго. А я уже не раз слышала леденящие кровь истории, как «подонки» сбегали с мест боевых действий, прихватив с собой всю наличность.

К общему удивлению, Мерзляков рассчитался со всеми сполна. Недовольным остался только жадина Тимур, который почему-то решил, что победа – исключительно его рук дело.

Но главные странности начались потом: Мерзляков продал квартиру, развелся с женой и уехал в Тибет – постигать вечные истины, сидя на хлебе и воде. Новость шокировала всех – духовности от Данилы никто не ожидал, но постепенно о главаре красноярцев стали забывать.

А через год он триумфально вернулся, загорелый и просветленный, опять пошел на поклон к олигарху и собрал своих «подонков» под новый проект. Речь шла о рейдерском захвате нескольких крупных заводов. О той кампании до сих пор вспоминают с ужасом. «Подонки» превзошли самих себя: оппонентов выбрасывали из окон, несговорчивым подсовывали наркотики и сдавали ментам, чиновники получали взятки яхтами и «феррари». Мерзляков завел себе четырех телохранителей – на финише в живых остались двое.

Когда дело благополучно подошло к концу, Данила проделал старый трюк: раздал все долги, бросил беременную подружку и купил билет до Тибета. Прошло чуть больше года, и все повторилось сначала: олигарх – проект – мешки долларов – Тибет.

Некоторые скептики уверяли, что Мерзляков банально скрывается от врагов и правосудия. Но, по-моему, все гораздо глубже. Для Данилы, человека, безусловно, творческого (он мог за две минуты придумать стратегию рекламной кампании и даже матерился с большой фантазией), гармония жизни заключалась в крайностях: либо безумный мир больших денег, либо монастырь. Середина – скучна и смерти подобна.

* * *

– М-да, – протянул Андрес, – как говорится, иногда они возвращаются... «Подонки» – это тяжелая артиллерия. Белинский серьезно рискует подпортить свой имидж интеллектуала.

– А может, на это все и рассчитано? – осторожно спросила я. – Может, имидж «умника» решили подкорректировать, так сказать, приблизить Белинского к простому народу? Для массовости, а?

– Так, коллеги, – Гарик хлопнул рукой по столу, – завтра мне нужны ваши свежие головы, так что объявляю вечер закрытым. На горшок и спать.

* * *

Утро расползалось по офису в безмятежной солнечной тишине. Васька напротив ожесточенно щелкала пасьянсом «паук». Тезисы для местных «золотых перьев» были уже написаны и на всякий случай разъяснены дополнительно по телефону. Это ничего не гарантировало, но так было спокойнее.

Виолетта тем временем уехала за хлопьями «Фитнесс+» для всех, утверждая, что это еда для душевного комфорта.

– Социологические исследования доказали, – с лицом маньяка шепнул Гарик, – что от хлопьев «Фитнесс+» мозги усыхают и становятся размером с грецкий орех. А у мужчин вдобавок усыхает не только мозг...

В соседней комнате Капышинский рисовал в дизайнерской программке Corel нашу с Васькой листовку «Процветание для каждого». С иконописной фотографией Петрова, разумеется.

– Это работа для дизайнера. Не понимаю, почему этим должен заниматься я... – надменно пробурчал Капышинский и был, конечно, прав.

– Лапушка ты наш, – вкрадчиво произнесла я, – но ведь только твое концептуальное мышление позволит ей быть не просто красивой, а гениальной! А твое знание психолингвистики!..

– Дарья, эта дешевая лесть наталкивает меня на предположение, что дизайнера у нас в штабе не будет вообще.

– Будет! – испугалась я. – Гарик сказал – через две недели у нас будут целых четыре дизайнера! А у нас на эти две недели в планах стоят четыре печатных объекта – две листовки и два буклета.

Капышинский задумчиво поставил в центр листовки синюю звезду и растянул ее лучи до краев.

– Свежо?

– Э-э... свежо-то свежо...

– А вот так? – Вместо звезды на заднем плане появилась гладь залива.

– А залив в каком смысле?

– В смысле: типичный сибирский пейзаж.

– Ну конечно, в Сибири на каждом шагу заливы...

– Тогда тайга.

– Но листовка же индустриального содержания!

– Так что – Гонконг поставим? – с тихим раздражением поинтересовался Капышинский.

Листовка – тонко выверенный инструмент. У инструмента есть оптический центр, есть так называемые «диагонали смысла», по которым выстраиваются главные, заповедные слова. Они исподволь прилипают к вашим глазам, стоит вам бросить на листовку самый беглый, самый необязательный взгляд. Это тайны мастерства.

Но, к сожалению, в эту тонкую работу частенько вмешивается эстетическое чувство дизайнера, а это страшное оружие – типа кирпича. Дизайнер стремится самовыразиться, а вовсе не выиграть выборы для кандидата Петрова или партии «Мой дом – Россия». Дизайнеру в высоком смысле плевать на политику. Он творит. Поэтому один мой знакомый дизайнер все время норовит запихнуть в предвыборный буклет то изображение гоночного автомобильчика, то симпатичную модель мотоцикла. А в городе на краю света, где мы две недели питались салом и морожеными яблоками, дизайнер втиснул рядом с фотографией кандидата Клаудию Шиффер в купальнике...

По недосмотру буклет был напечатан. Это вызвало фурор в массах и шумный скандал в штабе. Вы будете смеяться, но кандидат победил...

Наисложнейший для дизайнера в предвыборном штабе сезон – с декабря по март, когда количество праздников зашкаливает – Новый год и Рождество, день святого Валентина, 23 февраля, 8 марта и многие другие, порожденные фантазией политтехнологов.

К каждому празднику нужна открытка. Она обязана быть одновременно банальной, чтобы быть принятой народными массами, и не похожей на происки конкурентов. Одновременно и с изюминкой, и с российским флагом. Потому что как в наше нелегкое время без триколора?..

У хорошего дизайнера первый эскиз открытки занимает пару часов. И еще неделю в него вносят ценнейшие исправления абсолютно все, вплоть до офисной уборщицы (тем более что, по большому счету, других представителей электората в штабе не бывает).

Именно поэтому мы с Васькой не осваиваем дизайнерские программы – критиковать другого всегда приятнее...

Когда я вернулась, Васька с Виолеттой хищнически выедали изюм из хлопьев «Фитнесс+». Их можно было фотографировать для журнала «Vogue». Виолетту – с дизайнерскими ногтями и профессиональным загаром из солярия, в модном японском платьице, и Ваську – в ее очередных романтических кружевах и пестрой шелковой юбке Cavalli. Невозможно равнодушно смотреть на Ваську – будь ты хоть мужчина, хоть женщина. Все дело в коже. У нее восхитительная кожа. Не требует ни кремов, ни масок. Васька никогда не выщипывает брови, и ей не приходится замазывать кругов под глазами. Даже с глубокого похмелья.

Я тоже подкралась к хлопьям. Изюм исчезал катастрофически. Мозги усыхали.

– Виолетта, мням-мням, записала нас в салон красоты, мням-мням, на эпиляцию, педикюр и релаксирующий массаж.

– Кофда? – спросила я, набивая рот изюмом.

– Да... через час.

– А работа? А отследить, что сегодня пойдет в местную прессу?

– Мы всегда на связи! – невинно хохотнула Василиса, покачивая мобильником на цепочке.

В северском центре красоты «Азазель» было мраморно и безлюдно, как на ночном вокзале. Журчал фонтан. Нас ждала плюшевая девушка с восковыми полосками для эпиляции.

Эпиляция воском – малоприятное занятие. Но хуже всего оно проходит в домашних условиях. Мы с Васькой сохранили воспоминания об этом еще со студенческих времен, когда под Новый год подарили себе банку воска и, согласно инструкции, вымазали им ноги от трусиков до самых пальцев. И тут оказалось, что воск с ног не отдирается – ни с волосами, ни без. Он хлюпал, тянулся, застывал леденцовыми подтеками, но никуда не девался.

Короче, новогоднюю ночь мы с Василисой провели в ванной, скуля, пища и избавляясь от воска посредством бритвы, пемзы и ацетона. С тех пор я убеждена, что салонная эпиляция – не роскошь, а просто жизненная необходимость.

С педикюром дело пошло веселее. Мы полулежали, вытянув и растопырив пальцы ног, и прислушивались к внезапному умиротворению в сердцах. Политика – суета сует. Жизнь прекрасна в любом проявлении, и каждая из нас – одно из прекраснейших проявлений жизни.

Блаженство накатывало волнами, ногти на ногах обретали вид жемчужин неправильной формы. И тут, разумеется, у Васьки зазвонил телефон.

– Мить? С Байкала?! Как ты там оказался? А-а-ах вот как... Аура? Ментальная оболочка? Ты опять глотал колеса? Мить, аура не может отделиться от тела. Погоди... – Взгляд у Васьки стал, как у спаниеля, унюхавшего шоколадную конфету – Они там надолго? А ты? Митя! Митя, прошу тебя как друга и брата по астралу, побудь там до завтра. Телефон не выключай и будь на связи!

– Митька на Байкале, по-моему, под коксом, на фестивале шаманов. Клянется, что шаманы настоящие, алтайские, природные, и работают с астральными полями. Понимаешь, Дашка, шаманы, прорицатели!..

– На что это ты намекаешь?

– Метаморфозы! Они могут знать, с кем из наших фигурантов произойдут метаморфозы! Катастрофы... – Васька ласково попробовала слово на языке. – К тому же наверняка там куча интересных людей! – с энтузиазмом заявила она.

Все ясно. Кто-то решил сыграть в разведку и удовлетворить свою извечную тягу к Нострадамусам.

– То есть ты планируешь выйти из салона красоты и рвануть на Байкал? – ядовито уточнила я. – И забрать, если я ничего не путаю, нашего общего шофера? А работать Пушкин будет?..

– Но тут же, Даш, корпоративная необходимость! – подхалимски заявила эта бестия. – А я тебе привезу волшебных корешков... Выпьешь – козленочком станешь!

– Это-то не новость...

– Рисуночек на ногтиках будем рисовать? – раздался голосок в районе наших пяток.

– Будем, – хором ответили мы.

Я поняла, что на Байкал Васька все-таки поедет.

Стоило нам, воздушным, как японские вишни, с цветочными мотивами на ногтях, сползти с кресел, как телефон зазвонил у меня.

– Гарик! – лицемерно обрадовалась я.

– Вы релиз написали? – суматошно кричал в трубке Гарик. – А листовку? А ролик для «Северск ТВ» отсмотрели?..

– Отсмотрели, – осторожно сказала я.

– А медиа-план утвердили?! Что там у нас по медиа-плану?

– Что за паника? Что-то случилось?

– Ничего, – признался Гарик, – звоню, чтобы не расслаблялись. Кстати, где вы? Предупреждаю, я уже звонил в офис – не врите, что вы там!

– Ммм... а ты сейчас далеко?

– Да так, – слегка смутился Гарик, – ездил тут пообедать за город... собираюсь в кино. Пойдете?

– Все ясно! У плохой хозяйки и кошка воровка. Какое кино, у нас столько работы! Некогда расслабляться...

Я чуть не уснула во время массажа. И уснула бы непременно, если бы не журчание Васьки в телефонную трубку:

– Анатолий? Представьте, какое несчастье, в штабе отключился Интернет – никак не могу сейчас получить вашу статью! Нет, никак иначе... И придется вам зачитывать ее по телефону... Ничего, у вас входящие звонки бесплатно. Приготовились? Начали! Ага... так, ага... Стоп, повторите последнее. «Характер – это совокупность поведения»? Ох, лучше вычеркните. Ага... стоп, при чем тут Петров и «Мой дом – Россия»? Уберите. Ага... а зачем про скотоводство? Петров не скотовод! Он – государственник! Зачем тут козий сыр? Сыр тоже уберите... Обязательно попробую, но все-таки уберите. Вы же обещали написать о государственных программах! Тоже не работал Интернет?.. Надо же, какое злосчастье. Бог с вами, записывайте, диктую...

Потом звонили мне. Потом снова Ваське. Все это слегка смазало момент выхода из салона красоты, но эффект был.

Женщина из салона красоты – не просто женщина. Благодаря нашей способности к перевоплощениям это два разных биологических вида. У нас выросло несколько пар крыльев. Мы улыбались космическими улыбками. Из нашего сознания напрочь испарились слова длиннее трех слогов. А Васька была полна энтузиазма отдаться шаманам.

Я посадила их в машину – Василису, собранную, как спутник-шпион, и Виолетту с рюкзачком в виде плюшевого мишки, и задумчиво шепнула Ваське:

– Ты смотри, чтобы ее не заколдовали там... в козленочка. Пропадет ведь. Деньги на представительские расходы взяли?

– Ага, у Тимура. – Романтическая Васька бывает очень практичной.

И они уехали. А я осталась. И побрела в офис, чувствуя себя почему-то одинокой, как кактус. Через два часа я все еще читала нетленки северских журналистов. В них были панорама и размах. Например: «Нельзя сказать, чтобы в жизни нашего города не хватало зрелищ. Недавно на сцене городского цирка выступал дрессировщик Л. М. Почутко с уникальным номером – дрессированной мухой. Но министр Петров тоже собрал полные залы». Или: «Несмотря на успех некоторых государственных программ, совершенно ясно, что на нас историческая вина перед евреями».