Текст книги "Квест с привидениями"

Автор книги: Дарья Калинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Мальчик в таком восторге от вас, – пел папаша дифирамбы учительнице. – И теперь я вижу, что сын не ошибся в своих оценках.

– За что же вы меня так хвалите?

– Вы единственная заметили, что Лилия позволяет себе такие выходки, словно имеет тут на что-то право.

Любовь Яковлевна безмолвно уставилась на мужчину. В голове у нее все смешалось. О ком он говорит? Кто такая Лилия?

– Вообще-то я говорила…

– Я понимаю, вы разговаривали сама с собой. Отчего бы и не поговорить с умным человеком? А я вам в этом помешал. Извините! Уже ухожу.

Ну уж нет! Наговорил тут загадок, а теперь в кусты!

– Ой!

И Любовь Яковлевна схватилась за лодыжку.

– Что с вами? – испугался мужчина.

– Не знаю. Какая-то резкая боль.

– Позвольте, я вам помогу. До столовой доковылять сможете?

Учительница охотно приняла предложение помощи и вцепилась в руку мужчины. Теперь, голубчик, никуда не денешься. Выложишь все свои догадки, кого бы они ни касались.

В столовой было сервировано два стола. Один, побольше, предназначался для детей, он был заставлен коробками с пиццей и роллами. Также Софья Сергеевна подала детям жареные куриные ножки и картофель-фри, он еще шипел, покрытый капельками масла, которое повариха все-таки решилась использовать.

На сладкое детям были предложены пончики трех видов: с ванильным кремом в белой глазури, с клубничным джемом в розовой помадке и шоколадные в шоколадной же обливке. Пончики дети расхватали очень быстро. Но Любовь Яковлевна с огорчением заметила, что некоторые чрезмерно шустрые персоны схватили себе сразу по несколько штук, ничуть не смущаясь тем, что другим их товарищам не досталось ни одного пончика. Перед Полиной высилась целая горка из разноцветных пончиков. Зато возле Жени не было видно ни одного.

К столу для взрослых было подано запеченное с сыром и помидорами куриное филе с картофельным пюре. Если столы для детей были накрыты заранее, то стол для взрослых порадовал очередной забавой. По его центру шла длинная полоса, которая могла двигаться. И по ней из кухни приехали тарелки, гостям оставалось их лишь разобрать.

– Точно так же уедут на кухню и грязные тарелки, – объяснила всем Светлана. – Господин Щербаков обожал такие вещи, как он говорил, с изюминкой. И такой стол привел его в восторг, он сразу же приобрел две штуки, потому что не любил, когда за обедом возле него крутились посторонние и прислуживали. Поэтому он не стал долго раздумывать и купил этот стол.

– Мы с дочкой были в «Пенатах», усадьбе Ильи Репина, и видела похожий крутящийся стол, – сказала Альбина. – Но там все блюда были заранее выставлены в центре на круге, который нужно было лишь покрутить за ручку, чтобы приблизить понравившееся угощение к себе.

Все покивали головами, одна мама Астры нашла, что ответить. К самой еде она не прикоснулась, лишь презрительно расковыряла свою порцию, понюхала и тут же демонстративно отодвинула блюдо от себя подальше. Но этим демаршем она не удовольствовалась. Булькающее в ней раздражение требовало выхода.

И она злобно сказала, обращаясь к Альбине:

– И совершенно ни к чему на пустом месте выпячивать свою эрудированность. Подумаешь, «Пенаты» какие-то! Мы с дочкой тоже много куда ездили. Были и на Кипре, и в Турции, и в Египте, повидали много всяких диковин у людей, которые не чета вашему захудалому писателишке, но я совершенно не собираюсь бравировать своими знаниями.

– Браво, Лилия! Тебе и в самом деле лучше не бравировать своими знаниями, раз ты не знаешь, что Илья Репин был живописцем, а вовсе не писателем.

Эту ядовитую реплику неожиданно изрек сидящий рядом с Любовью Яковлевной отец Жени.

Мать Астры тут же отреагировала и злобно уставилась на него:

– А твоего мнения, Альфонс, никто и не спрашивает!

– Меня зовут Альфонсо! Никакой я не Альфонс! И тебе, Лилия, это должно быть известно лучше, чем кому-то еще. Или твоя куцая память не в состоянии удержать даже чье-то имя? Тогда неудивительно, что ты перепутала художника с писателем.

– Зато моя память позволяет мне помнить кое-что другое о человеке, которому никогда не стать не только живописцем или писателем, но и вообще хоть кем-нибудь, потому как он от природы полное чмо!

Любовь Яковлевна окончательно растерялась. Оказывается, это мать Астры зовут Лилия. Вот о ком говорил отец Жени, утверждая, что ей хотелось бы похозяйничать в усадьбе Щербакова в полную волю. Лилия – это мать Астры.

– Припоминаю, что у Астры есть еще бабушка по имени Роза Эрнестовна, – пробормотала Любовь Яковлевна, обращаясь к самой себе. – Роза, Лилия и Астра. В мужья таким дамам сгодятся разве что Георгин, Гиацинт и Гладиолус. А вот отца Жени зовут Альфонсо. Тоже еще то имечко.

Но главным выводом, который сделала Любовь Яковлевна, было то, что эти двое с редкими именами, судя по их язвительным репликам, были и раньше хорошо знакомы друг с другом. И не просто хорошо знакомы, но даже близки, а потом поцапались, и теперь невыясненные отношения и, возможно, взаимные обиды не дают им спокойно общаться даже на нейтральные темы. Что это все могло означать, учительница не знала. Сама она до сих пор не имела счастья общаться с отцом Жени, хотя вот уже пятый год преподавала в классе английский, а в этом году даже приняла классное руководство.

Благодаря перепалке родителей двух учеников обед прошел в несколько напряженной атмосфере. Напрасно Верочка пыталась ее смягчить, щебеча о том, что совместные трудности объединяют и сплачивают. Светлана также старалась изменить атмосферу на более дружелюбную, она была сама предупредительность. Заметив, что Альбине все еще нездоровится, она предложила ей прилечь.

Услышав это, Лилия моментально вызверилась:

– Что я слышу? Почему это ей можно разлечься в этом доме, а мне нет?

– Разве вы больны? По вам так не скажешь.

– А мои нервы? Они не в счет? Я же вся напряжена до предела! Так и вибрирую!

– Хорошо, если вам нездоровится, то и для вас найдется подходящая комната, – сказала Светлана, наверное, рассудив, что для нее же будет спокойнее на время изолировать скандальную даму от остальных гостей.

Она увела Лилию с Альбиной за собой. И вскоре вновь раздался крик Лилии, которая почему-то вообразила, что ее все же поселят в апартаментах бывшей хозяйки усадьбы. Узнав, что ей предлагают другую комнату, женщина устроила новый скандал. Любовь Яковлевна украдкой взглянула на Астру: как она реагирует на выходки своей мамочки? Но девочка словно ничего не слышала. Она спокойно копалась в своем смартфоне, изредка поглядывая на других детей.

– Похоже, такие истерические припадки у Лилии случаются настолько часто, что стали для дочери чем-то само собой разумеющимся, – сказал Альфонсо.

– Вроде как для Ксюши постоянные обмороки ее мамы, – кивнула в ответ Любовь Яковлевна. – Они тоже стали для девочки частью ее обыденной жизни.

– Сколько семей, столько историй.

Это произнесла уже Верочка, присевшая рядом. И Альфонсо тут же встал и отошел в сторону. Любовь Яковлевна могла лишь подивиться про себя его тактичности. А вот Верочка, кажется, отнюдь не была восхищена чувством такта Альфонсо.

– Куда же вы? – произнесла она с улыбкой. – Не уходите. Я не кусаюсь.

Но Альфонсо притворился, будто не слышит.

Верочке не оставалось ничего другого, как заговорить вновь.

– Ни одна семейная сага не повторяет другую. Когда люди начинают раскрывать передо мной свой семейный архив, то остается лишь диву даваться, какие удивительные истории случаются в жизни самых простых людей. Ни одна книга, придуманная автором нарочно, не способна сравниться с реальными жизненными историями.

– Согласна с тобой целиком и полностью, – вполголоса произнесла Любовь Яковлевна. – Но все-таки, Верочка, как же наша с тобой затея? Полдня уже прошло, а мы ни на шаг не приблизились к нашей цели. Посмотри на мой класс. Они как изначально разбились на четыре компании, так и сидят.

Одна компания собралась вокруг Полины. Вторая возле Жени. Третья – самая многочисленная – образовалась у Шурочки. И наконец, были трое детей, которые сели отдельно: Астра, Ксюша и еще одна девочка – новенькая, которая из-за своей стеснительности еще не завела в классе друзей.

Единственное, что хоть немного порадовало и вдохновило Любовь Яковлевну, это то, что Шурочке все-таки удалось добиться некоторой справедливости в дележе пончиков. Конечно, те пончики, что сразу же отправились в желудки обжор, она вернуть не сумела. Но все же староста изъяла у жадин по одному-два пончика, которыми и оделила неимущих. Себе девочка при всей своей любви к сладкому оставила всего один пончик. И еще половинкой с ней поделился Женя. Но его половинка так и осталась нетронутой. И Любовь Яковлевна понимала, почему. Топор войны между этими двумя еще не был зарыт.

– Даже общая трапеза их не сблизила!

Хотя с какой стати обед в усадьбе Щербакова произвел бы больший целительный эффект, чем обед в школьной столовой? Там дети тоже по возможности рассаживались компаниями. И на уроках все четыре компании занимали разные части класса. Но сегодня все должно было измениться. Верочка пообещала, что у нее есть чудодейственное средство, новомодный тренинг, призванный сплотить даже самые разобщенные коллективы. Любовь Яковлевна очень надеялась, что он сработает.

Глава 4

После обеда детям хватило самого короткого отдыха, чтобы восстановить свои силы, и они снова были готовы играть. В отличие от них Любовь Яковлевна не отказалась бы вздремнуть пару часиков в тишине и покое. На нее внезапно навалилась такая сонливость, что она не без зависти вспоминала про Альбину и Лилию, которым выделили по кровати. Счастливицы! Могут отдыхать в свое удовольствие…

«Неужели во всей огромной усадьбе господина Щербакова не найдется еще какой-нибудь кушеточки, лежаночки, тахты или диванчика для меня?» – думала она.

На худой конец, учительница была готова прикорнуть даже на канапе, хотя не очень ясно себе представляла, что оно из себя представляет. И Любовь Яковлевна, не дождавшись Светланы, самостоятельно отправилась на розыски такого укромного уголка с подходящей кроваткой.

Долго искать ей не пришлось. Она зашла в одну из комнат, которую они уже посещали во время утренней экскурсии. Комната была очередным царством анимешек. Весь дом был этим царством, но в этой комнате находился самый его сгусток, его сердце, его мозг. В этой комнате плотность героев аниме на один квадратный сантиметр буквально зашкаливала.

Но учительницу больше не трогали все эти покемоны в банданах и испускающие глазами лучи юноши, похожие на девушек. Где-то тут, среди залежей игрушечных монстров, она видела одну очень классную штуку, к которой сейчас и пробиралась. Она помнила, что она должна быть где-то здесь. Оставалось лишь найти ее. Комната была велика, наверное, когда-то хозяева планировали устраивать тут приемы, но затем отдали ее своему сыну и его хобби.

– Да где же он?

И в эту же минуту Любовь Яковлевна увидела цель своих поисков. Это был гамак! Самый лучший, самый уютный, самый замечательный гамак в мире. И плевать, что по нему скакали и носились, сверкая лазерными мечами и копьями, юные развратницы с точеными голыми ножками и фигурками хрустальных рюмочек, главное, что в него можно было забраться, славно свернуться и немножечко подремать.

– Вот так, – пробормотала учительница, оказавшись в гамаке. – Как же хорошо!

Она вытянула ноги и блаженно застонала. Потом повернулась с одного бока на другой. Прекрасно!

Гамак представлял из себя довольно плотную ткань, в которую можно было завернуться, словно в одеяло. И тогда тебя совсем не было видно, а ты оказывался как бы в коконе. В чудесном мягком и теплом коконе, который едва заметно покачивался, убаюкивая и погружая в сон. Любовь Яковлевна отдавала себе отчет в том, что спать она не должна, ведь у нее там дети носятся по дому сломя голову. И Верочка, задумавшая какой-то психологический эксперимент, сути которого так никому и не рассказала. Но учительницу так тянуло в сон!

– Пять минуточек, – пробормотала Любовь Яковлевна, погружаясь в блаженную сладкую истому. – Пять маленьких минуточек.

Она прекрасно сознавала, что пятью минуточками тут не отделаешься, минимум полчасика, но ничего не могла с собой поделать. В конце концов, с детьми их родители. По крайней мере, отец Жени точно с ними. И Верочка. И Светлана. Уж на Светлану точно можно положиться. Она свое дело знает!

Но уснуть Любови Яковлевне не удалось. Стоило ей закрыть глаза, как в комнату кто-то вошел. Услышав быстрые стремительные шаги, учительница распахнула глаза. Сон как рукой сняло. От страха, что ее застукают нахально устроившейся в гамак хозяйского сына, женщина совершенно проснулась.

– Кого там принесла нелегкая?

Она попыталась открыть щелочку, чтобы посмотреть на незваного гостя, но быстро у нее это не получилось. Любовь Яковлевна совсем запуталась в складках ткани и замерла, боясь выдать себя неосторожным движением. Вскоре раздались еще шаги, и учительница поняла, что гость пришел не один. Следом за первым явился еще кто-то.

– Наконец-то я тебя нашел! – произнес он. – Заставила меня за собой бегать!

– Можно подумать, у тебя есть какие-то другие дела.

Голос был женский. И принадлежал он Лилии. Мужчиной же был Альфонсо, которого Лилия упрямо продолжала называть Альфонсом. В этом крылось что-то унизительное для него. Имя Альфонс стало печально нарицательным для мужчин, живущих за счет женщин.

– Что это ты про меня вспомнил, Альфонс?

– Я никогда тебя и не забывал. Это ты меня забыла! Жестокая!

– Все бездельничаешь, да, Альфонс? – ехидничала Лилия. – И кто теперь тебя содержит?

– Почему ты считаешь, что меня кто-то обязательно должен содержать?

– Потому что я хорошо тебя изучила за то время, что мы были вместе! Ты не способен совершить что-то серьезное, ты расхлябан, разболтан, и, что хуже всего, ты готов верить любому проходимцу, который посулит тебе скорую прибыль. Ты даже не утруждаешь свой мозг, чтобы подумать, а не лажа ли то, что тебе предлагают!

– Лилия, если ты все еще кипятишься из-за тех денег, которые ты мне подарила…

Лилия так и взвилась:

– Подарила?! Еще не хватало! Я вложила их в дело! В то дело, о котором ты мне врал, что оно стопроцентный верняк!

– Я тебя не обманывал. Я и сам в это верил.

– В этом и есть твоя беда. Ты просто глуп! И твой мальчишка пошел в тебя!

– Женя тут ни при чем. Так же, как и твоя Астра.

– Моя Астра!

Возглас был наполнен таким сарказмом, что Любовь Яковлевна даже не смогла понять, что же хочет сказать Лилия.

Альфонсо между тем взмолился:

– Лилия, дорогая! Выслушай меня!

– Чего тебе?

– Вернем наши отношения. Нам же было хорошо вдвоем.

– Нет у нас с тобой никаких отношений! Нет и не было! Ты жалкий червяк, нищий тупица! И всегда будешь таким. Не понимаю, как я могла поддаться твоим чарам! Ведь видела, что ты гол как сокол! И зачем-то все равно связалась с тобой.

– Я был для тебя всем хорош, пока ты не подыскала себе богатого кавалера, из-за которого меня бросила!

– Я тебя бросила, потому что ты жалок! Мямля! Вот кто ты такой! И жалкий лох!

– Когда мы бывали вдвоем, ты меня жалким отнюдь не считала. А потом появился он… Кто он, Лилия? Кто этот человек?

– Не твое дело! Ты просто ничтожество! Ты должен мне деньги! Если не вернешь, то тобой займутся серьезные люди!

– Какие еще люди?

– Я продам твой долг их компании. И они вытрясут из тебя эти деньги. Так можно сделать. Я уже навела справки.

– Ты что? Спятила? Хочешь обратиться к бандитам? Они же меня убьют!

– Пусть! Но зато я потеряю лишь незначительную часть своих денег.

– Господи, Лилия, да уймись ты с этими деньгами. Какие-то жалкие полтора миллиона. Стоит ли из-за них огород городить?

– Ах, ты…!

Лилия задохнулась, как показалось учительнице, от гнева. Но звуки, которые стала издавать Лилия дальше, насторожили ее. Лилия хрипела так сильно, словно ей не хватало воздуха, и учительница сильно встревожилась. Уж не душит ли ее Альфонсо? Почему бы и нет? Он явно должен Лилии большие деньги, та требует вернуть ей долг, и Альфонсо сейчас убивает своего несговорчивого кредитора. Справедливо рассудив, что в таком случае Альфонсо будет уже не до шевелящегося гамака, Любовь Яковлевна начала активно шарить в поисках прорези. И та вскоре нашлась!

Выглянув наружу одним глазом, Любовь Яковлевна с ужасом обнаружила, что Лилия лежит на полу, а Альфонсо стоит возле нее на коленях и, кажется, и впрямь душит женщину. Хотя вел он себя при этом очень странно.

Злодей не думал о соблюдении конспирации и вопил что было мочи:

– Лиля! Что с тобой? Господи, да она не дышит! Кто-нибудь! Помогите!

Услышав это, Любовь Яковлевна начала активно выпутываться из гамака, но проклятая ткань была словно заколдованная. К тому времени, когда женщине удалось высвободиться из своего кокона, все было уже кончено. Лилия лежала на полу, не подавая признаков жизни. А Альфонсо стоял над ней с опущенными руками и поникшей головой. Вся его поза выражала такое отчаяние, что, если бы Любовь Яковлевна не была свидетелем той отвратительной ссоры, которая предшествовала трагедии, она бы решила, что Альфонсо и впрямь скорбит по своей подруге.

Любовь Яковлевна кашлянула, и мужчина повернулся в ее сторону. На мгновение у нее мелькнуло опасение, а не прикончит ли Альфонсо и ее тоже, ведь она ненужный свидетель, а от таких избавляются, но он лишь кивнул головой, показывая, что узнает ее.

И тихо произнес:

– Лилия погибла. Это было ужасно.

Еще бы не ужасно! Своими руками задушить человека, да еще женщину! И пусть женщину неприятную во всех отношениях, а для самого Альфонсо еще и опасную, но все равно. Как он мог решиться на такое? Видимо, у мужчины временно помрачился рассудок, и он накинулся на Лилию и пытался задушить ее в порыве ярости. Может быть, он и не хотел ее убивать, думал лишь припугнуть или просто хотел заставить заткнуться, но перестарался, и в итоге получился труп.

Любовь Яковлевна со всей отпущенной ей от природы твердостью произнесла:

– Нужно звонить в полицию.

– Да, медики тут уже не помогут, – печально подтвердил преступник. – Она мертва. Мертва! Господи, но как это могло произойти?

Он что, издевается над ней? Или считает ее круглой идиоткой?

– Альфонсо, мне кажется, что вам нужно сразу же признать свою вину.

Мужчина поднял голову:

– Вину? В чем?

– Вы совершили это убийство в состоянии аффекта. Я все время была в этой комнате, я слышала весь ваш разговор, слышала, какими ужасными оскорблениями осыпала вас Лилия. Поверьте, любой судья будет на вашей стороне. Вы просто не понимали, что делаете.

– Погодите, – пробормотал Альфонсо, – я что-то вас не пойму. Если вы были в комнате, то должны были видеть, что я не убивал Лилию. Ей внезапно стало плохо, она посинела, захрипела, стала хватать ртом воздух. Я пытался ей помочь, расстегнул ворот, пытался делать массаж сердца, но она умерла!

– Хотите сказать, что вы ее не душили, напротив, пытались ей помочь?

– Ну да!

Любовь Яковлевна не знала, что ей и сказать.

– Я скажу полиции то, что я видела. А они уж пусть сами принимают решение.

Но Альфонсо был с этим не согласен.

– Вы не должны им ничего говорить о своих подозрениях! Ради Жени!

И Альфонсо быстро схватил учительницу за руку.

– Вы меня слышите? – властно произнес он, а глаза его угрожающе сверкнули. – Ради Жени вы должны молчать!

Пальцы у него были словно клещи. Он вцепился в ее руку и не отпускал. Наверняка синяки останутся. Ох, о чем она только думает! Плевать на синяки, сохранить бы жизнь! Альфонсо был в эту минуту так грозен, что Любовь Яковлевна, глядя на его перекошенное от ярости лицо и безумные глаза, испугалась не на шутку. Вот тебе и мямля! Вот тебе и лох! Похоже, Лилия не очень-то разбиралась в мужчинах. Впрочем, если бы разбиралась, то не лежала бы сейчас у ног одного из них бездыханной. Но саму учительницу больше волновала сейчас ее собственная судьба.

Любовь Яковлевна была женщиной сильной и не робкого десятка, умела и пьяного хулигана поставить на место, и кавказскую овчарку к порядку призвать, но сейчас она не на шутку струхнула. Известное дело, довести до белого каления можно даже самого доброго и мягкого человека. И похоже, долго сдерживаемые чувства прорвались у Альфонсо в самый неподходящий для Любови Яковлевны момент, когда она оказалась с ним один на один.

Оставаться в комнате с человеком, которого она подозревала в том, что он только что хладнокровно задушил свою знакомую, было страшновато. Если он и впрямь такой дурак, каким считала его Лилия, то что помешает ему совершить еще одно убийство, а потом утверждать, что и вторая жертва тоже задохнулась самостоятельно, без всякого его участия?

Поэтому, когда Любовь Яковлевна вновь заговорила, она постаралась, чтобы ее голос звучал максимально убедительно и доброжелательно:

– Альфонсо, я вас поняла.

– Поняли?

– Да.

Мужчина отпустил ее руку.

– Хорошо, – уже значительно спокойней произнес он. – Вызываем полицию. Они должны найти убийцу Лилии.

Он что, издевается? Или и впрямь не помнит, как сам душил ее? Может быть, он болен каким-нибудь психическим заболеванием, из-за которого случаются провалы в памяти? Надо будет узнать у Жени побольше про его папашу.

Стоило учительнице подумать про Женю, как раздался чей-то крик:

– Женя! Женька! Ты где? Ребята, вы не видели Женьку? Он куда-то пропал! Мы его ищем, а его нигде нет!

Альфонсо вздрогнул.

– Это еще что? – пробормотал он и кинулся к выходу.

А Любовь Яковлевна осталась наедине с трупом Лилии. Превозмогая чувство тошноты, она осторожно подошла к мертвому телу и вгляделась. Что тут можно сказать? С первого взгляда причину смерти Лилии объяснить было затруднительно. Лицо у нее сильно посинело от удушья, это да. Но вот никаких полос, борозд или синяков в области шеи и горла не наблюдалось вовсе. Были в области декольте и шеи какие-то расплывчатые красные пятна и пупырышки, словно Лилии перед смертью стало очень холодно, но эти пятна вряд ли могли стать причиной удушения, настолько незначительными они казались.

– Не понимаю, как же он ее задушил? Или… все-таки я ошибаюсь? Ох, дай-то Бог!

Но тут же Любовь Яковлевна напомнила самой себе, что даже если Альфонсо и не убивал Лилию, кто-то ее все же прикончил. Ну, не могла молодая, полная сил и энергии женщина вот так взять и скопытиться в один момент! Наверняка тут была какая-то загвоздка. Учитывая характер Лилии, у нее могли быть враги и помимо Альфонсо. И будет несправедливо, если удар нанесли они, а накажут за это Альфонсо. А надо сказать, что больше всего на свете Любовь Яковлевна ценила справедливость. Ради восстановления справедливости женщина была готова на многое.

И сейчас ей в голову пришла неожиданная мысль:

– Посмотреть разве, что у нее в сумочке?

Наклонившись, Любовь Яковлевна осторожно щелкнула замком на сумке Лилии. Начитавшись детективов, она даже платочек для этих целей использовала, чтобы не оставить своих отпечатков на блестящем металле застежки. Сумка услужливо распахнулась, предоставляя для обзора свое отделанное шелком нутро. Дорогая вещица. Любовь Яковлевна не была знатоком в области моды, но могла поклясться, что такую сумку на углу с рук не купишь. А вот рюкзачок у Астры был самым затрапезным. И носила его девочка уже третий год подряд, невзирая на сломанную молнию.

При поверхностном осмотре в сумке у Лилии ничего необычного не наблюдалось. Обычные мелочи, которые таскают с собой женщины. Косметичка, бумажник, носовые платки в упаковке, дезодорант, косметика. Тут же была и бутылочка со злополучным миндальным маслом, которое Любовь Яковлевна забрала из спальни Анны Сергеевны, думая вернуть его затем поварихе. Но Лилия это масло перехватила и забрала себе. Если масло найдут полицейские, то поварихе его не видать. А добрая женщина, накормившая детей вкусным обедом и так ласково с ними разговаривавшая, явно очень ценит эту память о своей покойной сестре.

И снова Любовь Яковлевна на секунду отвлеклась, подумав о том, до чего же странно, что родная сестра хозяйки батрачит в этом доме на кухне. Повариха фактически член семьи хозяев, так за что же ей такая немилость и неуважение?

Но тут внимание Любовь Яковлевны вновь отвлеклось.

– А это что?

Она увидела еще одну странную штуку, которой в дамской сумочке было совсем не место. Это были трусы. Но не дамские трусики с кружевами и вышивкой или даже простые трикотажные, которые можно было ожидать увидеть у молодой еще женщины, нет, это были стопроцентно мужские панталоны. И они были уже не новые. Спасибо, что чистые, но без упаковки, без ярлыка, без ценника.

И все же, даже не видя их цену, Любовь Яковлевна безошибочно могла бы сказать, что трусы эти из разряда тех вещей, которые она своему мужу с учительской зарплаты никогда в жизни не купит. И никто из мамочек детей ее класса своим мужьям, братьям и любовникам такое не купит, потому что все они нормальные адекватные женщины со средним уровнем доходов, не способные шиковать, выкидывая на шелковые трусы бешеные тысячи. В хлопке их мужики походят или в бамбуке. Чай, не баре!

Трусы были темно-синие, с едва заметным рисунком: крохотные морские звездочки и ракушки. Что и говорить, красивые трусы. Но принадлежать они могли лишь очень богатому человеку. И что-то подсказывало Любови Яковлевне, что эти трусы еще недавно могли лежать в каком-нибудь из ящиков хозяйских комодов.

– Женя пропал! Испарился! Его похитили!

Любовь Яковлевна с тревогой подняла голову. Новое дело! Тут уж не до чужих трусов. Куда-то запропастился Женя! Только этого ей не хватало. И Любовь Яковлевна обругала саму себя. Разиня! Потеряла ребенка, которому и так несладко, потому что он вот-вот может надолго лишиться своего отца.

Выскочив в коридор, она убедилась в том, что дело плохо. Навстречу ей бежала Светлана, лицо у которой было перекошено, а глаза испуганно выпучены.

– Мальчик исчез! – крикнула она еще издалека. – Женя!

Губы у нее тряслись. Она выглядела сильно напуганной.

– Вы хорошо искали? – спросила у нее Любовь Яковлевна.

– В том-то и дело! Мы весь дом обежали.