Текст книги "Привидение в кроссовках"

Автор книги: Дарья Донцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Но отнюдь не все придерживаются моей точки зрения. Потому что цены на потерявшие товарный вид томики такие!!! В целях безопасности раритеты помещены в стеклянный шкаф. Ожидая увидеть груду осколков на полу и пустые полки, я дошла до отдела и обнаружила, что все в полном порядке. Так, теперь заглянем в канцелярский. Там тоже в хорошо запертых витринах представлены сверхдорогие авторучки и безделушки для письменного стола. Но и здесь товар оказался нетронут.

Недоумевая, я оглядела полки с альбомами по искусству, энциклопедии и книги на иностранных языках. Заметного ущерба не видно, зачем же разбойник полез к нам? За копеечными детективами? Любовными романами? Или тетрадями по три рубля?

– Муся, – закричала Маня, – ты будешь кофе?!

Нет, все-таки я отвратительная мать, а последние годы, проведенные в богатстве, да еще с прислугой, совсем отучили меня заботиться о домашних!

– Ты что тут делаешь? – спросила Маша.

Я ткнула пальцем в щеколду.

– Видишь?

– И что?

– Она открыта, значит, в магазине все же был вор!

Маруська рассмеялась:

– Мусечка, да успокойся. Я же выходила на улицу, светить фонариком в окно, вот и забыла закрыть, когда вернулась!

Повеселев, я пошла на кухню. Да, и впрямь все таинственные обстоятельства всегда имеют логичное объяснение.

ГЛАВА 9

Около десяти стали собираться служащие.

– Кисонька моя, – засюсюкала Аллочка, хватая Хучика, – как ты спал? Смотри скорей, что я тебе принесла!

Из недр ее шикарной кожаной сумки появился кусок отличного дорогого сыра «Эпи».

– На, мой дорогой, – ворковала Алла, запихивая в Хуча угощение.

Остальные собаки, услыхав запах вожделенного лакомства, выжидательно заглядывали в глаза Алле.

– И вам, конечно, – умилилась она, – идите сюда.

Снап, Банди, Жюли и Черри получили свою долю, но я заметила, что Хучу достались самые большие, самые аппетитные, самые сладкие кусочки.

– Дарья Ивановна, – всунула голову в кабинет Света, – вот странность.

– Что произошло?

– Прикиньте, – затараторила девушка, – кто-то взял и перепутал все книги, теперь детективы вперемешку с кулинарией стоят!

Я мигом сообразила, что мы с детьми поставили издания не туда, но признаваться при продавщице не захотела.

– Наверное, покупатели набезобразничали.

– Мы вчера перед уходом порядок навели, – не успокаивалась Света.

– Значит, сегодня сделаете это еще раз, – отрезала Алла. – Иди, пора открывать! Зачем к директору с подобной ерундой явилась? Ступай себе в отдел.

Когда Светочкина голова исчезла, Аллочка поинтересовалась:

– Что тут произошло?

Удивившись ее проницательности, я рассказала о ночном приключении. Она покачала головой:

– Идиотов полно. Здесь через два дома общежитие расположено. Сколько раз мы студентов ловили! Витрины они били. Небось опять решили поживиться, никто же не думал, что директор в кабинете ночует. Увидали, что свет вспыхнул, и удрали, сволочи! Сажать таких надо! Правда, некоторые считают, что книги упереть – это можно, даже благородно. А по мне, вор, он и есть вор, без разницы, что тырит. Правильно?

Я кивнула и спросила:

– Но вроде магазин совсем недавно открыли! Когда же тут студенты успели нахулиганить?

Аллочка вздохнула.

– Да он тут с незапамятных времен, просто до недавнего времени был муниципальным, жутким. Потолок на голову падал, в зале, на полу половина плиток выскочила, а уж туалеты! Как вспомню, так вздрогну. Знаешь, какие крысы ходили? Прямо поросята, продавщицы отказывались на склад спускаться. Потом его один хмырь приобрел, да прогорел. Следом Елена Николаевна выкупила, ремонт сделала.

– А до магазина что здесь было?

Аллочка пожала плечами.

– Люди, наверное, обитали. В здании три этажа. Небось до революции доходный дом был, с квартирами.

– Над магазином живут?

– Нет, там офис, – пояснила Алла, – вроде агентство недвижимости. Пошли кофейку тяпнем. Вчера я кексик пекла и с собой пару кусочков прихватила. Ты как насчет мучного и сладкого, употребляешь или калории считаешь?

Сообщив Алле, что на фигуру мне наплевать, я пошла с заместительницей вниз. День потек своим чередом.

Около полудня я набрала номер Лени Решетникова и попросила:

– Слышь, помоги в одном деликатном деле.

– У кого гонорея? – деловито осведомился венеролог.

– С ума сошел!

– А что такого? – изумился Ленька. – Сама же сказала: дело деликатное. Ну не бойся, рассказывай, два-три укола – и снова в девочках.

Я вздохнула. У врачей, как правило, специфический юмор, а уж венерологи самые шутники.

– Никаких уколов не надо, ни у кого гонореи нет!

– Это не беда, – заявил Леня, – аборт сейчас не проблема, чик-чирик – и вновь целка!

– Леня!!! – заорала я. – Дай хоть слово сказать!

– Так кто тебе рот затыкает? – удивился приятель. – Сама молчишь, ну, выкладывай!

– Твой брат в госавтоинспекции служит?

– Венька? Точно. Только теперь его контора называется Государственная инспекция безопасности дорожного движения, ГИБДД, специально переименовали, чтобы народ язык сломал.

– Мне все равно, как она называется. Можешь договориться, чтобы Веня меня сегодня принял?

– Без проблем, – заявил Ленька, – перезвони через пять минут.

Я покорно выждала положенное время и снова схватила трубку.

– Ежели успеешь к часу, то примет, – возвестил Леня, – а позже не получится, у него совещание, заседание, летучка, хренучка, собачья свадьба.

– Уже бегу, – обрадовалась я.

– Эй, погоди, – забеспокоился Леня, – бутылку коньяка прихвати, для уважения.

– Без проблем.

– Вот и молодец, – одобрил приятель, – значит, гонореи у вас ни у кого нет?

– И сифилиса тоже, – ответила я.

– Ладушки, – не сдался Ленька, – коли подцепишь, звони, три укола – и снова новенькая.

Я схватила сумочку и ринулась вниз, чуть не сбив на лестнице Аллочку.

– Ты куда?! – удивленно воскликнула заместительница. Черт возьми, совсем забыла, что являюсь директором и обязана сидеть на работе. Что бы такое придумать?

Внезапно я увидела томики Поляковой.

– Еду в издательство «ЭКСМО», – вдохновенно начала я врать, – они выпускают лучшие книги.

– Знаю, естественно, «ЭКСМО», – настороженно кивнула Алла, – крупнейший производитель.

– Вот, хочу договориться с ними о поставке изданий! – выкрикнула я, сбегая по ступенькам.

Веня Решетников, большой, краснощекий, радостно прогудел, увидав литровую бутылку «Камю».

– Ну ты даешь! Зачем презент приволокла! Совсем с ума сошла, ведь не посторонняя.

– Ладно, – отмахнулась я, – пей на здоровье, извини, не знаю, какой предпочитаешь – «Мартель», «Хеннеси»?

– Мы употребляем все, что горит, – заржал Веня. – Ну, колись, что приключилось? Права отобрали? Номера свинтили? Или поймали тебя с калькулятором в багажнике?

– С чем? – удивилась я.

Венька вытащил из сейфа рюмки, из ящика письменного стола пачку крекеров и, лихо скрутив натренированной рукой пробку, спросил:

– Анекдот знаешь про калькулятор? Останавливает постовой «мерс», заглядывает в багажник, а там автомат с подствольным гранатометом. Ну, сержант обалдел чуток и спрашивает:

«Разрешение на оружие есть?»

«Это не оружие, – отвечает шофер, – а калькулятор».

«Ты чего, калькулятор такая штучка с кнопочками, чтобы цифры считать».

«Так тот, с кнопочками, для предварительных расчетов, а мой, в багажнике, для окончательных».

Заржав, Веня начал наполнять бокалы.

– Я за рулем.

– Ничего, я бумажку дам, что напилась в кабинете у большого начальника ГИБДД, – улыбался Венька.

– Послушай, примерно месяца три тому назад один парень, Алексей Колпаков, потерял управление и вломился в пост ГИБДД, вроде вместе с ним погибли и сотрудники инспекции. Не помнишь о таком случае?

– Как не помнить, – вздохнул Веня, – три трупа. Водитель и двое наших, молодые парни, у одного жена беременная осталась. А тебе зачем?

– Можешь мне рассказать, из-за чего авария произошла?

– Почему такой интерес?

– Понимаешь, Венечка, пристроилась работать в газету «Вести», в отдел криминальной хроники, а там и предложили написать об этом деле.

– А-а-а, – протянул Решетников и выпил залпом. – Борзописцем заделалась! Только ничего в данной истории загадочного не было. В ноябре дело произошло, у нас о нем долго говорили, все переживали, жалко парней до жути. Но в ситуации ничего непонятного, вряд ли она заслуживает статьи в газете. Интереснее вещи могу рассказать. Вот, позавчера…

– Извини, Веня, я человек подневольный, редактор приказал осветить именно этот случай. Ты уж мне растолкуй, что к чему…

– Ладно. Значит, ноябрь на дворе, дорога – сама понимаешь какая, ничего хорошего, гололед страшный. Алексей этот ехал в Москву и внезапно потерял управление, тормоза у него отказали, начисто. Небось пытался тормознуть двигателем, только толку от этого маневра чуть.

Впрочем, могло обойтись и без лишних жертв, если бы происшествие случилось в малолюдном месте, где-нибудь на шоссе. Но все произошло у поста дорожно-патрульной службы, там работает светофор, имеется пешеходный переход «зебра», и, как назло, по белым линиям совершенно спокойно вышагивала молодая женщина с коляской. Она даже не поду мала поторопиться. Для нее горел зеленый свет, в стеклянной будочке сидели сержанты. Нарушать правила в подобной ситуации мог только сумасшедший. Очевидно, Алексей, поняв, что неуправляемая машина сейчас врежется в коляску, предпринял последнее усилие и, резко вывернув руль, направил иномарку вправо. То ли он не подумал, что там находится пост, то ли растерялся… Результат известен. Три трупа и гора металлолома, засыпанная битым стеклом.

– В чем причина аварии?

– Знаешь, как работают тормоза?

– Ну, в общем, примерно.

– Ясно, – кивнул Веня, – тогда я тебе попроще объясню, без деталей. Про тормозную жидкость слышала?

– Конечно.

– Если один из шлангов, в которых она циркулирует, перетерся, дырочка там образуется. Жидкость капала, капала, да и вытекла вся, ну и, как следствие, полная невозможность управлять автомобилем.

– Перетерся или его подрезали? – спросила я, в упор глядя на Веню.

Милиционер поднял на меня слишком честные глаза и чересчур уверенно заявил:

– Ну что ты! Перетерся, конечно. Жуткое дело вышло, столько погибших, но это просто несчастный случай. Да что мы все об одном балакаем? Коньячку хочешь? Сейчас Зиночка кофеек подаст.

Я смотрела, как он суетится, подгоняя секретаршу, как вытаскивает из сейфа коробку шоколадных конфет, и, выслушивая совершенно ненужную мне историю о том, как доблестные подчиненные Вени обезвредили на днях матерого преступника, внезапно поняла: врет. Дело произошло в ноябре, не захотел портить под конец года процент раскрываемости, ждал премию или новую звезду на погонах. И наплевать Вениамину на торжество справедливости.

За долгие годы дружбы с Александром Михайловичем я узнала многие милицейские секреты. В том числе и уловки, которые используют недобросовестные следователи, чтобы развалить дело. Спрашивается, зачем? Ну, господа, не будьте наивны. Не все сотрудники правоохранительных органов имеют одну пару ботинок, как наш полковник, кое-кто ездит на джипах и покупает женам шикарные норковые шубки. Тем более что «разбить» дело умеючи очень легко.

Ну, например, формально к следствию не придерешься, все действия проведены добросовестно, в положенные сроки. Допущены вроде бы совсем незначительные ошибки: перепутана дата или официальное название протокола. Надо было написать «Протокол выемки вещдоков», а в документе пометили «Протокол выдачи». Или отсутствует документ о создании следственно-оперативной группы. Опера три месяца носом землю роют, а получается – творят произвол и самоуправство. Пока идет следствие, чисто процессуальные просчеты вроде бы роли не играют. Но в суде из-за них полдела вылетает в корзину.

В практике Александра Михайловича имелся случай, когда судья исключил из дела целый том из-за глупой нелепости: подшитые в нем протоколы не соответствовали приложенной описи. Допустим, по описи на странице 35 значилась «явка с повинной». А в действительности туда подшили справку из домоуправления. В результате таких нестыковок судебный процесс превращается в фарс. Доказательства собраны, но использовать их нельзя. Аналогичная чертовщина происходит и с вещдоками. Путаются ножи, стволы, пули и гильзы. Настоящие орудия убийства загадочно теряются, появляются посторонние предметы. Уничтожаются собранные оперативниками следы. Вроде бы не нарочно. Забыли просушить одежду с кровью, и та сгнила. Нечаянно сдвинули пленку с изъятыми отпечатками пальцев, и они смазались. Просрочили экспертизу мазков, в них развился грибок и слопал всю микрофлору.

Но доказать, что следователь умышленно разваливал дело, крайне сложно. Поэтому чаще всего недобросовестных сотрудников просто увольняют. Впрочем, многие преспокойненько работают, делясь деньгами с начальством. А уж если вышестоящее руководство само при закрытых дверях отдает кое-какие указания… Покажите мне отчаянного парня, который рискнет спорить с полковником?

Сев в машину, я закурила. Дело начинало запутываться. Почему Надя Колпакова носила в сумочке паспорт на имя Дарьи Ивановны Васильевой? Я посмотрела в окно. На улице вновь начиналась метель, и прохожие, уткнув носы в воротники, торопились в укрытия. Почему она носила этот паспорт? Как говорит Маня, всякая таинственная вещь имеет логическое объяснение. Не так давно Лиза Жарова попросила у меня на время старую машину Зайки. Естественно, я согласилась, но требовалось оформить доверенность. Лизке было некогда сидеть в очереди, и она, сунув мне паспорт, велела:

– Езжай вот по этому адресу. Там Светка работает, нотариус, все в лучшем виде без меня сделает.

Два дня у меня в сумочке лежал чужой паспорт. Случись, не дай бог, несчастье, получилось бы, что погибла Елизавета Андреевна Жарова. Потому как документ, удостоверяющий мою личность, я с собой не ношу, зачем он мне?

Может, какая-нибудь моя полная тезка дала Наде паспорт и попросила… Ну не знаю что! Купить ей билет на самолет. Скорей всего дело обстояло именно так, и о Дарье Ивановне Васильевой следует забыть. Подобное сочетание имени, фамилии и отчества отнюдь не редкость. Васильевых в столице тучи, небось найдется среди них с десяток Дашуток. Зачем она полезла в раздевалку? Это вопрос. Хотя, если учитывать, что три месяца назад при загадочных обстоятельствах погиб ее брат, то получалось, что убийцу следует искать среди общих знакомых Алексея и Нади. Интересное кино раскручивается. Они стали обладателями большого богатства. Кому оно достанется теперь? Квартира, вроде дом в подмосковном местечке Калинове, бизнес…

Внезапно мне в голову пришла шальная мысль. Калиново! Двоюродная тетя Наталья Филимонова, о существовании которой Колпаковы и не подозревали, добрая фея из сказки, оставившая им все свои накопленные денежки. Может, убийцу нужно искать рядом с ней? Может, у дамы все-таки был родственник, посчитавший себя обиженным? Ну кто-то же ухаживал за старушкой, вряд ли она жила одна? А что, вполне логично получается. Некто решил убрать брата с сестрой, а потом предъявить свои права на наследство. Маловероятно, что Алеша и Надя оставили завещание. Они были слишком молоды, чтобы думать о смерти, и потом, наши люди, как правило, очень беспечны. Это французы уже в двадцать один год составляют распоряжение на случай кончины, а россияне не задумываются ни о каких бумагах до девяностолетия.

Выжав сцепление и посмотрев по сторонам, я поехала в «Офеню». Решено, завтра отправлюсь в Калиново и порасспрашиваю народ. Насколько я понимаю, это деревня, а сельские жители все друг про друга знают.

В магазине все шло, как надо. Сегодня посетителей было не так уж много. Банди сидел у выхода, а Снап занимал позицию у двери в подвал. Наши псы в свое время прошли «курс молодого бойца», они знают основные команды и даже, если захотят, могут их выполнить. Но чаще всего оба прикидываются глухими, когда я кричу: «Домой!»

Впрочем, иногда мне кажется, что наши собаки понимают человеческую речь. Услыхав глагол «купаться», Банди, обожающий воду, несется в ванную и запрыгивает в джакузи, Снап, ненавидящий все мокрое и мылкое, мигом испаряется в неизвестном направлении. Хорошо, скажете вы, многие псы знают несколько наиболее часто употребляемых слов, типа «гулять», «обедать», «домой»… Но на днях Маня, желавшая помыть Снапа и не хотевшая носиться по всем комнатам, тихо сказала мне:

– Пожалуй, сейчас примусь за омовение мальчиков.

Она специально не употребила слово «купание», но в тот же миг Банди, радостно лая, понесся в ванную, а Снап исчез на втором этаже. Как объяснить таинственное появление Хучика в моей спальне после того, как я, сообщив вслух: «Пойду, лягу в кровать с коробочкой конфет», – пошла наверх.

Я не успела приоткрыть дверь, а мопс уже сидел, облизываясь, на подушке. Почему, увидев у кого-нибудь в руках свою расческу, Черри мигом заползает под диван? Ну, предположим, понятно почему. Пуделиха терпеть не может, когда ее шерсть начинают приводить в порядок. Но она улепетывает только тогда, когда видит свою расческу, все остальные парикмахерские приспособления ее совершенно не пугают. А две недели назад Аркадий заявил:

– Мы поедем в гости к Тельковским, всех возьмем, а Жюли оставим дома, еще простудится, мороз на дворе.

Но когда сын подошел к машине, на заднем сиденье он обнаружил улыбающуюся йоркширскую терьериху. Для меня осталось загадкой, как полукилограммовая собачка ухитрилась открыть дверь джипа и как она вообще сообразила, в которую из четырех стоящих в гараже машин следует запрыгнуть?

Вот и сегодня Банди со Снапом ревностно несли службу, словно опытные разыскные собаки, понимая, что они находятся не дома.

– Молодец, мальчик, – похвалила я Снапа и поднялась к себе в кабинет.

Не успела снять куртку и убрать ее в шкаф, как дверь распахнулась и влетела Аллочка.

– Слава богу, – прошептала она, – ты вернулась. Тут пожарная охрана по магазину ходит. – Потом громко прибавила: – Входите, входите, Андрей Николаевич.

В кабинет вступил сухопарый мужик с брезгливо сжатыми губами.

Аллочка метнулась в торговый зал.

– У вас, уважаемый директор, – зазудел инспектор, – расстояние между стеллажами…

– Простите, – я довольно бесцеремонно перебила его, – но у нас только что был проверяющий.

– Кто?

– Минуточку, сейчас скажу. Ага, Владимир Иванович Воробьев.

– Так он из районного отделения! А я из городского!

Тут очень кстати появилась Алла с книгами и конвертиком. Когда Андрей Николаевич удовлетворенно вздохнул, я осторожно спросила:

– А всесоюзная пожарная охрана существует?

– Вы имеете в виду российскую? Федеральную? Союза-то уж давно нет, – поправил Андрей Николаевич.

– Да-да, именно!

– Есть, конечно.

– А они тоже проверки устраивают?

– Естественно.

После того как пожарный ушел, я повернулась к Аллочке:

– Слушай, сколько их вообще имеется, этих, с алчными руками?

Заместительница вздохнула:

– Чертова туча. Я тут как-то попыталась сосчитать, так сбилась. То ли сорок семь, то ли сорок восемь.

– Сколько? – От испуга я уронила коробку со скрепками. – Сколько?

– Ну, пожарная охрана, санэпидстанция, налоговая служба, мосгаз, мосводопровод, – принялась загибать пальцы Алла.

Я присела на корточки и стала собирать скрепки. А потом кричат, что в России медленно развивается бизнес. Как же ему, несчастному, идти вперед, если на каждом шагу его подстерегают с десяток жадных ртов и загребущих рук.

ГЛАВА 10

К моему удивлению, нужная деревня оказалась почти в Москве. Не успели закончиться кварталы Марьина и промелькнуть факел Капотни, как слева показался указатель «Калиново».

«Пежо» заскакал по плохо очищенной дороге. Это было не шоссе, а колея, которую проложили машины. Скребя картером по снегу, машина кое-как выбралась на небольшую площадь. Я оглядела окрестности. Жаль, что не работаю на киностудии, потому что перед глазами предстала типичная сельская местность 70-х годов, и какое-нибудь кино, где действие происходит в те времена, можно было тут снимать без особых затрат.

Справа высилась полуразрушенная церковь, на которой поскрипывала облупившаяся вывеска «Склад МТС», слева виднелся длинный одноэтажный магазин. Здание давно просило ремонта, на его стенах лохмотьями висела облупившаяся краска. У порога торгового заведения, несмотря на холод, валялся мужик в ватнике и валенках, возле него сидела довольно большая рыжая собака. Когда я приблизилась к ступенькам, псина горестно вздохнула и на всякий случай осторожно зарычала.

– Не волнуйся, – успокоила я ее, – мне твой хозяин без всякой надобности. Ты бы лучше вместо того, чтобы тут сидеть и злобиться, сгоняла домой да кликнула хозяйку. А то погибнет мужик, мороз ведь.

Собака вскочила и опрометью кинулась по тропинке вниз, туда, где чуть поодаль виднелись покосившиеся избы. Совершенно не удивившись тому, что на пути встретилась дворняга, понимающая человеческую речь, я вошла в сельпо.

Сразу стало понятно, что перемены добрались и до Калинова. Магазинчик ломился от продуктов и товаров. В 70-е годы тут скорей всего бы на полках валялись консервы «Частик в томате» и «Голубцы мясорастительные», куски хозяйственного мыла, ведра да грабли. Сейчас же здесь переливались бутылки, банки, блестели сигаретные пачки и шоколадки, высились головки сыра и розовые батоны колбасы. А за прилавком ласково улыбалось «лицо кавказской национальности».

– Что берем? – зачастил продавец. – Все есть! Ананас хочешь? Банан свежий, апельсин хороший, киви. Мангу купи, отличная манга!

Чтобы не разочаровывать торгаша, я согласилась на манго и спросила:

– Дом Натальи Филимоновой где?

Продавец развел руками:

– Прости, никого не знаю. Утром приехал, вечером запер магазин и уехал. Тут не живу, я москвич.

Оглядев черноглазого, чернобрового, золотозубого «москвича», одетого не по погоде в тоненькую летнюю куртенку, я вышла из «универмага» и наткнулась на бабу в красном пуховике, пинавшую пьяницу ногой, обутой в дешевый сапог из кожзаменителя. Увидав меня, она прервала свое занятие и со вздохом пояснила:

– Надоел ирод, пусть бы замерзал себе спокойно.

– Зачем же вы пришли сюда?

– Так собака прибегла, – пояснила тетка, – лает, заливается, любит гада. И мне жалко.

Потом, помолчав, уточнила:

– Ладу жалко, собаку, а не этого ханурика. И ведь не доведу его до дома.

Ничего не сказав, я дошла до «Пежо» и села на водительское место. Поеду по дороге в деревню, авось найду кого-нибудь, кто знал Наталью Филимонову. В зеркальце мне было хорошо видно, как несчастная тетка пытается справиться с алкоголиком. В конце концов ей удалось поставить его на ноги. Мужик сделал шаг и вновь кулем рухнул в снег. Баба заплакала и присела возле муженька. Неожиданно мне стало жаль ее.

Мой третий супруг, Генка, был запойным алкоголиком, и именно по этой причине мы прожили с ним совсем мало. Я быстро поняла, что не способна каждый вечер с бьющимся от волнения сердцем поджидать любимого, гадая, в каком состоянии он явится домой. Еще мне категорически не нравилось, что Геннадий валился спать прямо на ковре, не сняв ни пальто, ни ботинок, и уж совсем не пришлось по вкусу, когда он заявил:

– Да, пью, но почему? Это ты виновата! Дома меня не уважают, унижают, постоянно спорят, вот и заливаю горе. Если бы у меня была любящая жена, я бы не срывался!

Как все жены алкоголиков, я прошла несколько стадий. От приподнято-эйфорической, когда считала, что с пьянством можно и нужно бороться, до тоскливо-безнадежной, когда поняла: Генку переделать нельзя. По счастью, этот путь занял у меня не полжизни, а всего лишь год, и через двенадцать месяцев я сложила чемодан и вернула супруга его маме. Поэтому очень хорошо понимала бедную тетку.

Вздохнув, я высунулась в окно:

– Далеко живете?

– На другом конце, – сообщила тетка, – у клуба.

– Давайте подвезу.

– Господи, – запричитала баба, – дай вам бог здоровья, радости и денег побольше.

Я вышла наружу и взяла мужика за ноги, тетка схватила его за руки. Кое-как мы дотянули пьяницу до «Пежо» и положили возле колес.

– В салон его нельзя класть, – сказала баба, – грязный очень и сблевать запросто может.

– Давай в багажник, – предложила я.

– Точно, – обрадовалась жена.

Еле-еле подняв каменно-тяжелое тело, мы впихнули его в багажник, предназначенный для перевозки грузов. Собака, настороженно подняв уши, следила за нашими действиями. Наконец погрузка завершилась. Я отодвинула переднее сиденье и велела псине:

– Давай!

Дворняга мигом вскочила в салон и уселась на кожаные подушки с таким видом, словно всю жизнь раскатывала в новеньких иномарках.

Тетка устроилась рядом со мной и со вздохом сообщила:

– Дети у меня получились хуже некуда, все в папеньку. Пить, гулять и веселиться, тут они мастера! А чтобы учиться или работать, это фиг.

Я, ничего не сказав, поехала вперед. Интересно, на что она рассчитывала, беременея от алкоголика? На то, что у нее получится Эйнштейн или Майя Плисецкая? Странно, однако, что завести ребенка может любой человек, насколько я знаю, воспроизводить себе подобных разрешено в нашей стране даже психически неполноценным людям. Хотя, если вдуматься, это очень глупо. Для того чтобы рулить по городу на авто, следует получить права, а для того чтобы стать родителями, не надо проходить никаких проверок.

Может, поэтому в нашей стране так много брошенных младенцев. Нет, следовало обставить дело по-другому. Хочешь плодиться, замечательно, но сначала сдай экзамен на получение материнских или отцовских прав. Желаешь завести второго отпрыска, представь справку о доходах, позволяющих прокормить, одеть и выучить еще одного ребенка. А как же права человека, мигом закричит хор недовольных голосов. А как же права ребенка, мигом отвечу я.

Когда мы еще жили в Медведкове, в нашем дворе обитала многодетная семья. Восемь голодных, оборванных ребятишек, вечно замороченная мама с сумками и отец, никогда не бывавший дома. Все свое время мужик тратил на работу, чтобы хоть кое-как накормить ораву чадушек. У бедных детишек не было игрушек, книжек и сладостей. А теперь скажите, не лучше ли в такой ситуации остановиться на одном сыне или дочери?

– А собака эта, – продолжала как ни в чем не бывало баба, – умнее моих придурков, а уж характером и не сравнить. Дети – гады, а Лада ласковая, меня жалеет.

Я опять промолчала. То, что собаки лучше людей, я поняла давно.

– Стой, – велела тетка.

Я послушно притормозила возле покосившейся избенки. Потом мы выкатили мужика из багажника и бросили в сенях.

– Проходи, не стесняйся, – сказала тетка, – чайку попей, варенье есть, свое, некупленное, проходи в залу.

Я вошла в большую комнату. Из каждого угла тут кричала нищета. Из мебели были стол, четыре стула, буфет и диван. Все старое, потертое, обветшавшее, палас на полу протерся до дыр, а на окнах висели застиранные занавески, больше похожие на серые половые тряпки.

– Все пропил, ирод, – пояснила хозяйка, втаскивая огромный эмалированный чайник.

Грохнув его на круглую железную подставку, она сказала:

– Зина я, а тебя как звать?

– Даша.

– Ну и познакомились, – повеселела тетка, – вишь, пусто у меня. Утянул Петька из дома все, телик имелся, радио, ложки серебряные от мамы, ничегошеньки не осталось, все на водку сменял, сволочь. А ты к нам зачем? Вроде не знаю тебя, если дачу на лето ищешь, то лучше тут и не приценивайся, место гнилое, комарья полно, да и со стороны Капотни ветер иногда такой запах гонит!

– Вы не знаете, где дом Натальи Филимоновой?

– А-а-а, – протянула женщина, – значит, вас Надежда прислала, дом посмотреть, правильно?

– Точно, – на всякий случай кивнула я.

– Чего же сразу не сказали: «Зина, веди дом показывать», или Надя не сообщила, у кого ключи? – хитро прищурилась тетка.

– Так я же не знала, что вы Зинаида, мы ведь только сейчас познакомились!

– Точно, – рассмеялась она, – вот какая я подозрительная, вы мне дело хорошее сделали, а я бог знает чего всегда думаю! Ну, пошли, тут один шаг.

Мы вышли в прихожую, перешагнули через храпящего мужика, миновали крохотный садик, и я увидела огромный трехэтажный дом из красного кирпича.

Зина вытащила из кармана связку ключей, потыкала в замочную скважину, распахнула калитку и перекрестилась.

– Царствие небесное Наталье Сергеевне, благодетельнице моей.

– Ты ее знала?

– А как же! Сколько лет тут углы мыла, каждую трещинку в полу выучила, а уж когда она умирать собралась, то всех вон повыгоняла: повариху, горничную, секретаршу, только меня оставила.

– От чего она скончалась?

Зина снова перекрестилась.

– Слово забыла, болячка у нее была, в легких, красиво так называется эле… эми, не, не помню.

– Эмфизема?

– Вот! Точно, ты, часом, не доктор?

– Нет, – ответила я, – но моя лучшая подруга хирургом служит, от нее слышала.

– Страшная штука, доложу тебе, – вздыхала Зина, не слишком ловко открывая замок, – то вроде здоровая, веселая, улыбается. Потом, бац, начинает хрипеть, задыхается. Ну, а последние два месяца совсем не вставала, судно я из-под нее таскала. Но обиды на Наталью Сергеевну у меня никакой, она мне денег много оставила, только я их не трачу, в сбербанк снесла. Ой, – прикусила она язык, – ты уж сделай милость, про средства иродам не рассказывай, мигом вытребуют и пропьют. А я их на старость берегу, чтобы не побираться на пенсии. Спасибо Филимоновой, с голоду не помру. И Алеша с Надей люди приличные. Приехали сюда, вызвали меня и так тихонечко говорят:

«Вы, Зинаида Ивановна, не волнуйтесь, все денежки сполна получите, мы волю покойной уважаем и ничего оспаривать не станем».

Хорошие ребята, честные. Вот ведь как плохо вышло. Они все думали дом перестроить да въехать, только недосуг заняться было. Потом Алексей помер, а Надя примчалась вся черная и говорит:

«Вот, Зинаида Ивановна, продаю жилплощадь. Держите ключи, если кто приедет и имя мое назовет, смело показывайте, значит, покупатели интересуются».

Мы вошли в холл. Зина зажгла люстру. В доме было прибрано, но легкий слой пыли, лежащий на мебели, и особый, спертый воздух мигом давали понять: помещение нежилое, людей тут давно нет.

– Мебель от Натальи осталась? – поинтересовалась я, разглядывая великолепного качества дубовые стулья.

– Ага, – подтвердила моя провожатая, – все на местах стоит, а в спальне даже одежда ейная висит. Надя с Алешей не сказали, чего делать, а я сама не решилась раздать, – тарахтела Зиночка, – хотя у нас бы многие польстились. Тут всякого добра навалом: три шубы, пальто, ботинки. Ну-ка глянь!

К этому моменту мы как раз добрались до спальни хозяйки, расположенной на втором этаже. Резким движением Зина потянула дверь шкафа-купе, и перед моими глазами предстало нутро гардероба, туго набитое вешалками с одеждой. Я пошевелила плечики. Да уж, похоже, покойная обожала шмотки. Чего тут только не было! Брюки, юбки, пуловеры… На глаза попался остромодный примерно два года назад пуловер из лохматой голубой пряжи. И носы у туфель оказались тупыми, но не длинными, а короткими. Это была одежда молодой, слегка кокетливой дамы, старательно следившей за переменчивой модой. Сейчас, правда, они казались слегка устаревшими, но качества не потеряли. Отличные вещи, купленные не на рынке, не в переходе станции метро, а в магазине, расположенном в центре Москвы.