Текст книги "Белый конь на принце"

Автор книги: Дарья Донцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Нашу пустую болтовню прервал мужчина, пригласивший меня в соседний кабинет для беседы. Минут пятнадцать следователь, назвавшийся Николаем Петровичем, пытался выяснить, что я видела и слышала, но никакой полезной информации я сообщить не смогла, лепетала чушь вроде:

– Рост у бандитов средний, костюмы черные, на лицах лыжные шапочки, прорези в них затянуты сеткой. Не пойму, как они смотрели и дышали.

– Оружие описать сумеете? – безнадежно спросил допрашивающий.

– Ну… э… оно черное, – выдавила я из себя, – стреляло громко, очередями: бах-бах-бах. Можете отдать мои документы? Их в момент нападения держала Вера.

Николай Петрович кашлянул.

– Ваш паспорт испорчен, на него попала кровь погибшей Касаткиной, права и кредитки повреждены, на них наступили в момент освобождения заложников.

– Что же мне делать? – растерялась я.

Следователь протянул мне визитку.

– Позвоните в понедельник, я все улажу, а сейчас выдам вам справку для ГАИ. По поводу карточек идите к управляющему:

Я обрадовалась, поторопилась к Михаилу Федоровичу и была им обласкана сверх меры.

– Новые кредитки? Без проблем, сейчас сделают, – засуетился он. – Наличные нужны? Какими купюрами? Чем еще могу быть полезен?

Не прошло и четверти часа, как я получила карточки, собралась покинуть кабинет, но была остановлена управляющим.

– Дарья, дорогая, вы наш лучший клиент!

Последние слова были столь откровенной лестью, что я засмеялась.

– Спасибо, но это слишком сильно сказано. Состояние нашей семьи хранится в Швейцарии, в Россию поступают не очень большие суммы, предназначенные для бытовых расходов. Скоро из-за того, что Маша перебралась жить в семейный дом в Париже, а Аркадий и Ольга тоже подумывают об отъезде во Францию, наш счет в вашем банке совсем похудеет.

Михаил молитвенно сложил руки:

– Дашенька! Кто говорит о деньгах! Когда вы входите в мой кабинет, в нем словно солнце поселяется. Красавица, умница, всегда с улыбкой! Иной вкладчик миллиарды принесет, но находиться с ним рядом – просто мука. Вы же – ангел!

– Что вам надо? – остановила я водопад патоки.

Михаил почти вплотную приблизился ко мне.

– Любой скандал вредит банковскому бизнесу. Могу я попросить вас никому ничего не рассказывать об ужасном происшествии, свидетелям которого вы, к моему огромному огорчению, стали? Сейчас нелегкие времена, мы сражаемся буквально за каждого клиента. Если информация об ограблении выйдет за двери нашего офиса, кое-кто испугается и заберет свои сбережения.

– Можете рассчитывать на мое молчание, – пообещала я, – но похоронить информацию у вас не получится, думаю, репортеры «Желтухи» и «Трепа» уже начистили фотоаппараты, наточили перья и оцепили улицу вокруг банка.

Михаил оттянул узел галстука.

– Пока нет, я полностью контролирую ситуацию. В обмен на ваше молчание я готов оказать вам любую услугу.

– Грабители унесли мою сумку, – горько сказала я.

– Мерзавцы, – возмутился управляющий – тупые ослы! Вы лишились крупной суммы наличных? Мы готовы вам ее компенсировать.

– В сумке денег не было, но там лежала история болезни Ольги Воронцовой. Мне позарез нужны эти документы, – призналась я, – готова их выкупить у бандитов. Если, паче чаяния, преступников быстро задержат, позвоните мне, но только на мобильный.

Михаил пообещал «лучшей клиентке» полное содействие, а потом вдруг усмехнулся.

– Вы могли бы сказать, что хранили в кошельке пару тысяч евро, однако не соврали!

– Если вас удивляет мое поведение, то его легко объяснить, – улыбнулась я в ответ, – покойная бабушка мне внушила: «Никогда не бери чужих денег, они приносят несчастье. Утаишь случайно полученную сдачу, получишь в кошелке лишний рубль, а с ним тридцать три несчастья в придачу. Если торговец ошибся, верни ему деньги со словами: «Мне чужого не надо, своего хватает». Иногда люди на ассигнацию свои беды начитывают и постороннему вручают».

– Неужели вы верите в наговоры? – развеселился управляющий.

– Нет, – ответила я, – но вдруг они работают?

Глава 3

Едва я вышла из банка, на двери которого теперь висела табличка «Закрыто по техническим причинам, просим извинения за причиненное неудобство», как из расположенного рядом кафе выглянула Настя:

– Эй, иди сюда. Хочешь латте? Угощаю.

Я вошла в крохотный зал.

– Давай лучше я тебя покормлю, мне в банке деньги дали.

– Мне тоже, – похвасталась Настя, – их управляющий спросил, что было в моей сумке, ну я честно и ответила: зарплата пятнадцать тысяч, мобильный, не шикарный, но и не самый бросовый, ай-под и книжка Смоляковой. Жаль все, сумку я на распродаже оторвала за десять процентов стоимости, но ведь на ней не написано, что она по дешевке куплена. Мужик выслушал, открыл сейф, протянул мне две тысячи баксов и сказал: «Банк не хочет, чтобы кто-то из клиентов уходил обиженным. Возьмите компенсацию, а еще я хочу предложить вам эксклюзивные условия обслуживания и, если пожелаете, кредит на выгодных условиях».

– Ну и ну! – покачала я головой.

Настя схватила с тарелочки пирожное.

– Чудеса, да и только. Я попыталась объяснить управляющему, что с моей зарплатой денег не откладывают и в долг не берут. Я случайно проходила мимо банка и решила заплатить за мобилу. А мужик в ответ: «Откроем вам счет, положим на него тридцать тысяч рублей. Только очень прошу, никому ни слова об ограблении». Может, я ему понравилась? Типа, он ухаживать начал?

Я воткнула соломинку в густую пену поданного официанткой латте.

– Настя, ты очень привлекательна, но Михаил Федорович женат, просто он хочет замазать ограбление, отсюда и ливень денег.

– А кому штамп в паспорте мешает? – хмыкнула девушка. – Управляющий старый, ему уже небось лет сорок, а я так устала копейки зарабатывать, что готова и с мумией в загс пойти при условии, что эта мумия с бабками. Развести кренделя с его бабой не трудно.

– Но только не в случае Михаила Федоровича, – предостерегла я Настю, – он женат на дочери хозяина банка, где служит управляющим.

Настя скорчила гримасу:

– Упс. Облом! Слушай, у тебя лицо еще больше раздулось. Что делать будешь?

Я осторожно пощупала горевшие огнем щеки и пробормотала:

– Не знаю. Домой мне возвращаться нельзя, сейчас позвоню в Ложкино и совру, что остаюсь на недельку пожить у подруги Наташи Расковой, дескать, она превратила празднование дня рождения в многодневное действо. Потом начну искать грабителей.

Настя отодвинула пустой стакан.

– Глупая идея. Как ты их обнаружишь?

– Не имею понятия, – призналась я, – надо успокоиться, завтра прийти в банк и попытаться восстановить ход событий, авось вспомнится некая деталь.

– А работа? Скосячишь службу? – прищурилась Настя.

– Я сижу дома, – отчего-то испытывая неловкость, призналась я, – но так было не всегда, я много лет преподавала французский язык в институте.

– Здорово иметь высшее образование, – протянула Настя, – у меня за плечами только школа, я работаю курьером в фирме. Значит, ты поедешь в гостиницу?

– С отелем ничего не получится, мой паспорт испорчен, а без документов номер не снять, – пригорюнилась я.

– Есть места, где никто удостоверения личности не требует, – подмигнула Настя, – комната с почасовой оплатой.

– Нет, – поспешила я отказаться от этой идеи, – не хочу соваться туда, где проститутки клиентов развлекают.

– Тогда остается два выхода, – пожала плечами Настя, – либо домой, либо к подруге.

– Оба мне не подходят, я слишком уж «похорошела» и потеряла анализы Зайки. Единственный человек, у которого я могла бы пересидеть, – Оксана, моя подруга, но она уже три месяца живет в Дубаи и пробудет там еще год. Арабские шейхи совсем не дураки, приглашают в свои больницы лучших из лучших. Платят специалистам огромные деньги, поэтому те никогда не отказываются от работы.

Настя щелкнула пальцами.

– Тогда поживи у меня.

Я поспешила отмести радушное предложение.

– У тебя же родители, им не понравится посторонний человек в квартире.

Настя засмеялась.

– Места полно! Двенадцать комнат! Самый центр, Барабанный тупик, знаешь, где он находится? Вернее, находился, теперь улицы нет, потому что на ее месте огромный дом возвели, он всю территорию занял.

– Барабанный тупик? – с недоверием переспросила я. – Это неподалеку от метро «Белорусская»?

– Верно, – подтвердила моя новая знакомая, – мне нужны деньги, тебе жилье, вот и договорились. Отец с матерью мухи не обидят, когда увидишь их, поймешь. Документы у тебя испорчены, домой возвращаться не хочешь, по-моему, самое время поехать ко мне. Я немного заработаю, а ты спокойно займешься своими делами. Ну как?

– Спасибо, – обрадовалась я, – сколько ты хочешь за аренду площади?

– Договоримся, – заулыбалась Настя, – побежали к метро.

Я ткнула пальцем в окно:

– Вон там на парковке стоит желтый «Мини– купер» с черной крышей, это моя машина.

– Похоже, тачка не дешевая, – пробормотала Настя, когда я вклинилась в плотный поток автомобилей.

– Но и не безумно дорогая, – поспешила уточнить я.

– Если я наскребу бабок, куплю нормальную машину, – вздохнула Настя, – без дизайнерских выкрутасов. Отец мечтает о седане типа «Форд Фокус» или «Фольксваген», «Ниссан», «Киа», и я с ним согласна.

– Ты назвала много марок, и у каждой есть тьма разновидностей, они отличаются и внешним видом, и ценой, – менторски ответила я, – что собрался приобрести твой папа?

– Он просто мечтает, – повторила девушка, – без конкретики. Слушай, у тебя же нет документов! Вдруг нас менты остановят?

– Постараюсь не нарушать правила, – спокойно ответила я, – а еще…

Договорить мне не удалось, прямо перед капотом «миника» материализовался гаишник и начал отчаянно размахивать полосатым жезлом. Я нажала на педаль тормоза, опустила стекло и недовольно спросила:

– Что не так? Тащусь в крайнем правом ряду, за троллейбусом. Неужели вы покажете мне радар с цифрой сто пятьдесят в окошке?

– Ваши права, – потребовал страж дорог.

– Сначала ответьте, почему меня остановили, – не сдалась я.

– Плановая проверка, – выкрутился гаишник, – я нахожусь при исполнении.

– Нет проблем, – пожала я плечами и протянула парню кожаный переплет, – там бумаги на «Мини-купер», кстати, аптечка и огнетушитель в багажнике, мы с пассажиром пристегнуты ремнями, окна автомобиля не затонированы, знак аварийной остановки имеется в наличии. Что еще?

– Где права? – требовательным тоном спросил страж дорог.

Настя горестно вздохнула, а я жестом фокуснику вынула из кармана куртки сложенную вчетверо бумажку и подала зануде:

– Прошу, читайте!

Гаишник уставился в текст, шмыгнул носом и с плохо скрытой растерянностью воскликнул:

– Эт-та чего?

Я вырвала из его рук листок.

– Могу огласить вслух. Справка, дана Васильевой Дарье в том, что ее права испорчены во время нападения бандитов и находятся во временном распоряжении полковника Лукашенко. Паспорт Д. Васильевой признан непригодным из-за потеков крови, заливших документ. Считать данную справку удостоверением личности Д. Васильевой и правами на вождение всех видов автотранспорта, кроме грузового, специального, трамвая, троллейбуса и автобуса». Подпись и пара печатей. На мой взгляд, все ясно и понятно.

Гаишник моргнул и пошел к тротуару, я высунулась в окно:

– Можно ехать?

Парень обернулся и кивнул, а я, не забыв включить поворотник, нажала на педаль газа.

– Похоже, ты его шокировала, – хихикнула Настя, – вот здесь налево, дальше прямо.

Следуя указаниям девушки, «Мини-купер» запетлял по большим переулкам. Те, кто недавно приехал в Москву или кто ездит в центр только пару раз в год по праздникам, думают, что район Тверской улицы – визитная карточка города, наполненная шикарными магазинами и ресторанами. С одной стороны, это правда, но с другой… В самом сердце столицы России есть такие закоулки, о которых известно лишь коренным жителям. А еще здесь стоят дома самой причудливой архитектуры. Считается, что наиболее странные здания встречаются исключительно в Питере, но это мнение разделяют лишь те, кто не очень хорошо изучил Москву. Поверьте, по части сумасшедшей планировки квартир мой родной город впереди планеты всей.

– Стой, – скомандовала Настя, – приехали.

Я внимательно осмотрела пейзаж. Там, где некогда был Барабанный тупик, сейчас торчит уродливая огромная башня, спроектированная по типу американских небоскребов. Неподалеку от нее желтеет будка, оштукатуренная в прошлом веке, году этак в семидесятом, то ли бойлерная, то ли трансформаторная подстанция.

– Пошли, – велела Анастасия.

Я двинулась следом, пытаясь погасить удивление. Двенадцатикомнатная квартира в центре Москвы, да еще в новостройке должна стоить не один миллион евро. Значит, родители Насти более чем богатые люди, но, судя по словам моей новой знакомой, ее отец мечтает о машине отнюдь не представительского класса и до сих пор ею не обзавелся. Сама Настенька пользуется метро, одевается, похоже, в дисконт-центрах и служит курьером. Девушка завидует тем, кто получил высшее образование, ей самой не довелось стать студенткой. Она такая глупая, что папа с мамой не пожелали тратить деньги на образование дочери? Или ее предки отпетые скупердяи, повторяющие каждое утро: «Нам никто не помогал, мы сами в люди выбились. Не будем ребенку помогать, пусть покрутится. Денежки с неба не падают, их надо заработать»?

– Эй, – крикнула Настя, – чего застыла?

Я стряхнула с себя оцепенение и поспешила за изящной фигуркой, которая успела дойти до облупившейся со всех сторон будки.

– Осторожно, – предупредила моя спутница, – лестница крутая.

Я не успела понять, о чем говорит Настя. До башни оставалось еще метров двести, но тут новая знакомая дернула на себя ободранную дверь и с большим усилием распахнула ее.

Мои глаза поползли на лоб. Прямо от порога начиналась ведущая вниз длинная лестница.

– Вы живете под землей, словно хоббиты? – с трудом выдавила я вопрос.

– При чем тут хобот? – удивилась Настя, продемонстрировав незнание культовой книги Толкиена. – Поторопись, дверь очень тяжелая.

Судя по грохоту, с которым захлопнулась дверь, она была выполнена из бронебойной стали.

– Сначала будет неудобно, потом привыкнешь, – деловито сказала Настя, когда мы спустились к подножию почти отвесной лестницы и очутились перед новой дверью, у которой вместо ручки был здоровенный круг, похожий на штурвал.

Хозяйка уверенно повернула его, и мы очутились в коридоре, который, похоже, был с полкилометра длиной. Он был застлан красной ковровой дорожкой, с потолка свисали стеклянные фонари, забранные железной сеткой. Стены выкрашены серо-голубой масляной краской. По дороге нам попалась тумбочка, на которой стоял гипсовый бюст.

– Это кто? – ошарашенно показала я на скульптуру.

– Ленин, – обыденно ответила Настя, – Владимир Ильич. Не узнала? Говорят, раньше такие везде стояли.

– Глазам своим не поверила, – честно призналась я, – в последний раз я видела подобный интерьер не помню в каком году в райкоме комсомола, когда собралась поехать в командировку в Болгарию. Прости, пожалуйста, неприлично критиковать убранство чужой квартиры, у меня случайно вышло, не обижайся.

– Плевать, – отмахнулась Настя, – ну, запоминай. Справа три двери. Первая ведет в мамину спальню, вторая в папину, третья ко мне. Слева комнаты для гостей, можешь поселиться в любой, пока все свободны. Я тебе советую выбрать с видом на море.

Меня охватила тревога. Дашутка, сегодня явно не твой день. Сначала ты ухитрилась превратить свое лицо в подушку с утиным клювом, затем встретилась с грабителями, лишилась сумки с историей болезни Зайки, а потом наивно поехала с незнакомой девушкой. И вот сейчас выясняется, что Настя не совсем здорова психически. Вдумайтесь в последнюю фразу: мне предложено занять комнату, из окон которой можно любоваться бесконечной водной гладью. С одной стороны, ничего странного в этом нет, но, если учесть, что я нахожусь в глубоком подвале, в центре Москвы…

– Огромное спасибо, – сказала я, – всегда мечтала пожить на берегу моря, только сначала схожу в машину, я забыла там сотовый.

Попытка трусливо удрать не возымела успеха.

– Здесь мобильный не берет, – пояснила Настя и впихнула меня в комнату, – ну как?

Интерьер произвел впечатление. У одной стены громоздится железная кровать с серым одеялом и двумя подушками, около нее стоят массивные, похоже, дубовые тумбочки, а на них – ночники. Напротив располагается трехстворчатый шкаф с зеркалом и висят пустые книжные полки, далее растянулся письменный стол, покрытый синим сукном, с настольной лампой под зеленым абажуром. Еще тут было два кожаных черных кресла, темно-красный ковер с традиционным черным орнаментом и огромный, словно высеченный из гранита, телефонный аппарат с наборным диском и трубкой на витом шнуре. Но самое сильное впечатление на меня произвело окно, по бокам которого висели две пыльные бархатные гардины. За стеклом синело бескрайнее море, над ним сияло солнце, вдали, почти у самого горизонта, виднелся силуэт корабля.

– Фотообои, – догадалась я через минуту.

– Ну да, – кивнула Настя, – ты же не надеялась увидеть здесь реальный океан. Подходит? Или посмотришь лес? Мебель везде одинаковая, а пейзаж за окном разный, есть даже пустыня, но бесконечный песок, на мой взгляд, очень угнетает, хотя моей маме нравится, она в «Сахаре» живет, а у отца вообще не пойми что, камни да ущелья!

– Море в самый раз, – ожила я.

– Отлично, – обрадовалась Настя, – двигаемся дальше. Иди сюда, за дверку, тут хозчасть. Сначала кухня, плита электрическая, холодильник, мойка, большой стол, за него двадцать человек легко усядется.

– Ничего себе кухонька! – заметила я. – Метров пятьдесят!

– Четыре туалета, – продолжала «экскурсовод», – и столько же душевых, ванн нету. Туда, в ответвление, не ходи, стопудово потеряешься, выхода не найдешь!

– А что там, в дальней галерее? – не сдержала я любопытства.

– Склад продуктов, лекарств и всего остального, – ответила Настя, – только папа там ориентируется. Я не знаю, где коридор заканчивается, и предпочитаю туда не соваться. Давай угощу тебя чаем, и договоримся об оплате.

Глава 4

Через пятнадцать минут беседы с Настей у меня появилась твердая уверенность: девушка не первый раз сдает одну из комнат, уж больно она бойко диктовала условия. Стирка постельного белья за счет гостя, пользоваться санузлами и кухней можно без ограничений, посторонних приводить в «номер» нельзя. Если дать хозяйке денег на питание, то получишь завтрак и ужин, в противном случае придется питаться в городе. Из явных неудобств – отсутствие телефонной связи и телевизора.

– С другой стороны, это даже хорошо, – говорила Настя, – какой смысл новости смотреть? Только пугаться. Я купила себе телик и дивидюшник, киношкой на дисках наслаждаюсь.

– Какая у вас необычная квартира, – не выдержала я.

Настя засмеялась.

– Чума, да? Мой папка служил в армии, до того, как меня родить, они с мамой по гарнизонам намотались и двух младенцев похоронили. Мальчики у них рождались больные, врачи сказали – девочка должна выжить.

Я подперла кулаком щеку и стала слушать рассказ девушки.

Отец Насти, Владимир Петрович Куваев, человек порядочный и, что весьма странно для военного, абсолютно непьющий. И у Куваева начисто отсутствовали карьерные амбиции, он дослужился всего лишь до прапорщика. Никакого высшего образования Володя не имел, состоял в частях шофером, а его жена Зинаида работала в столовой поваром. Пределом мечтаний семейной пары было получить хорошую квартиру и достойную зарплату. Куваевы всегда жили честно, Зинаида никогда не воровала продукты, а Володя не «химичил» с бензином, и в конце концов им повезло. Положительную во всех смыслах семью выделил из общей массы полковник Андрей Серебров. Вот уж кто изо всех сил лез наверх, так это он.

За короткий срок Володя стал для нового начальника не только водителем, но и адъютантом, электриком, сантехником, плотником и чернорабочим в одном флаконе. Зиночка превратилась в повариху, горничную, а заодно и няню детей Сереброва. Переводясь c места на место, Андрей всегда брал с собой Куваевых, а Володя с Зиной не уставали радоваться своему счастью. Серебров был им как отец родной, он всегда следил, чтобы его прислуга получила хорошую комнату в общежитии, паек и обмундирование. В конце восьмидесятых у Куваевых случилось сразу два радостных события: Андрей, успевший стать генералом, очутился в Москве и перетащил туда своих верных вассалов, а Зиночка родила дочь, слава богу, здоровую девочку.

Страну медленно втягивало в гражданскую войну, жить в столице становилось все опаснее, служба в армии в начале девяностых потеряла всякую престижность, зарплату личному составу не платили месяцами, но Серебров постоянно твердил:

– Спокойно, я решу все проблемы.

Володя с Зиной верили в хозяина, тот обладал активностью охотничьего пса, мимикрировал как хамелеон и казался окружающим безобидным, как белый кролик. В голодном девяносто втором году Андрей привез Куваевых в Барабанный тупик, открыл вход в подземелье и спросил:

– Нравится? Будете здесь жить?

Зиночка обомлела от восторга.

– Это наше?

– Мое, – уточнил Андрей, – но и ваше тоже.

– Это бункер? – поинтересовался Володя.

Серебров кивнул:

– Да. Таких помещений в Москве несколько, все состояли на балансе у разных служб: Министерства обороны, Комитета госбезопасности, кое-каких других структур. Оборудовали бункеры в самый разгар холодной войны с Америкой. В начале шестидесятых годов двадцатого века мир всерьез готовился к ядерной войне. Вы сейчас находитесь в убежище, которое предназначалось для высокопоставленных чиновников и членов их семей. Мне удалось приватизировать несколько таких катакомб в столице и в Питере. Короче, живите здесь в свое удовольствие, приглядывайте за хозяйством, я вас сюда пропишу. Пока будете получать небольшую зарплату, но за коммунальные услуги платить не придется. И никаких проблем с едой, в дальней галерее есть продуктовое хранилище, там полно тушенки, крупы и макарон.

У любой семьи, предложи им кто поселиться в подобном месте, возникла бы масса вопросов. Каким образом Серебров ухитрился заполучить в собственность такую площадь? Будет ли законной их прописка? Не вредно ли жить без дневного света? Какой, в конце концов, почтовый адрес жилища? Но Володя с Зиной, долгие годы обитавшие в небольших каморках в густонаселенных бараках, очумели от радости. Двенадцать комнат, обставленных мебелью и застеленных коврами! Огромная кухня с утварью! Ванные! Туалеты! Кладовки с бельем и едой! Радость не померкла даже при дальнейших уточнениях Сереброва.

– Вам принадлежат четыре помещения, в остальных иногда будут останавливаться нужные мне люди, ваша задача – уборка, готовка и мелкий ремонт.

Фактически Куваевы стали управлять небольшой гостиницей, но Володя и Зина, похоже, так этого и не поняли.

Настя в детстве ездила по бесконечным коридорам на трехколесном велосипеде. Мама и папа очень любили дочку, баловали ее и никогда не наказывали. Постояльцы, приезжавшие в бункер, вели себя сдержанно. В основном это были малоразговорчивые мужчины, тенью шмыгавшие к выходу. Но спустя несколько лет Настя узнала имена постоянных гостей: Арама, вечно ходившего в темно-синем костюме «Адидас», дядю Гошу, который произносил вместо звука «г» – «хе», Виталика, щедро разукрашенного наколками, и сурового с виду Анатолия Михайловича, никогда не расстававшегося с небольшим портфельчиком. Иногда дядьки привозили девочке подарки. Арам угощал ее вкусной чурчхелой, дядя Гоша – семечками, Виталик дарил кукол, а Анатолий Михайлович вручал книги.

Собственно говоря, до сего времени ничего не поменялось, Серебров по-прежнему присылает гостей, Володя с Зиной следят за порядком, зарабатывают они немного, поэтому Настя иногда жульничает, говорит предкам:

– Можно у нас поживет тетя моей подруги Нины? Она всего на недельку в Москву прикатила.

Папа тут же ответит:

– Нет, Андрей Валентинович строго-настрого запретил пускать сюда посторонних, только его гостей.

– Конечно, папочка, – кивает Настя и всхлипывает, – как ты приказал, так и будет. Правда, Нина обидится, перестанет со мной дружить, а я так одинока! Подруг домой привести нельзя, помочь им я тоже не могу…

Отец крякает и дает задний ход:

– Ну ладно, в виде исключения, пусть пока въедет. Но если Серебров кого из своих пришлет, ей придется сматываться.

Настя соглашается и… зарабатывает небольшую сумму себе на мелочи.

– Зря отец Сереброва боится, – по-юношески беззаботно щебетала моя новая знакомая, – тот сюда никогда не заглядывает. Я бы на месте папки бизнес основала, типа отеля. От клиентов не отбиться будет, но родители не хотят.

– Неужели они ни разу не поймали тебя на лжи? – удивилась я.

Настя захихикала:

– Раньше не прищучили, а сейчас и подавно не смогут. У них… да ладно, увидишь моих родичей, сама поймешь. Отец никогда не врет, поэтому считает, что все говорят исключительно правду. И потом, я подрабатывать начала, когда они немного странными стали, наверное, постарели, вообще на улицу выходить не хотят. Держи ключи, устраивайся. И, уж извини за совет, сходи к врачу, у тебя лицо стало как ошпаренное, глаза совсем затекли.

– Пойду в машину, – пробормотала я, – позвоню Эле Москвитиной, может, это естественная реакция на ботокс?

– Валяй, – кивнула Настя и ушла.

Я преодолела длинный коридор, с огромным трудом открыла толстенную дверь, поднялась по бесконечной лестнице на улицу и потрясла головой. Ну и ну! А еще в газетах постоянно пишут об угрозе терроризма, рассказывают об обязательной регистрации гостей столицы. Однако милый Арам с чурчхелой и дядя Гоша с семечками преспокойно живут временами в бункере. Очень надеюсь, что они простые контрабандисты, нелегально привозят в Москву восточные сладости и украинские продукты. Но что-то мне подсказывает – все совсем не так радужно. Вероятно, у Арама всегда при себе есть пара килограммов героина, а чем занимаются дядя Гоша, Виталик и солидный Анатолий Михайлович – лучше не знать.

«Мини-купер» приветствовал меня бодрым попискиванием, я села за руль, взяла мобильный и соединилась с Наташей Расковой.

– Все поняла, – ответила подруга, выслушав мою просьбу, – праздную без остановки, ты остаешься у нас на десять дней.

– Маловероятно, что Кеша или Маня будут тебе звонить, – уточнила я, – но на всякий случай предупреждаю.

– Да без проблем, – засмеялась Ната, – он блондин?

– Кто? – не поняла я.

– Твой «обоже», – вкрадчиво промурлыкала Раскова, – тот, с кем ты намерилась весело провести время.

– Даже и не думала, – возмутилась я.

– Ладно, ладно, не хочешь рассказывать – не надо, – зачастила Ната, – я могила. Очень за тебя рада, давно пора завести себе мужика, а то сохнешь в одиночестве. И перестань оглядываться на детей! Я бы на твоем месте не пряталась, а назло Машке и Аркадию привела бы кавалера и…

– Ната, дети тут ни при чем, – попыталась я остановить подругу.

– …сказала, – не дала мне договорить Раскова, – вы эгоисты! Лишили мать секса и прочих радостей! Лишь о себе думаете!

– Натуся! Погоди…

– Считаете меня старухой! – возбудилась Раскова. – Похоронили заживо!

– Ты ошибаешься.

– Как бы не так! Покажи нахалам зубы! Интересно у вас получается, – кипела Наташка, – почему ты боишься правду сказать: мне нужен мужик!

– Дело не в любовнике, – ляпнула я, – просто…

Я тут же прикусила длинный язык: нельзя рассказывать об уколах, Наташка мигом раструбит по всем знакомым.

– Просто что? – разозлилась она.

– Ну… я хочу отдохнуть… в одиночестве, – глупо соврала я.

– Господи, – возмутилась Натка, – Васильева, ты никогда не могла набрехать по-человечески! Всем сразу ясно: Дашка лжет!

– Неужели так трудно понять: мне не нужен любовник! – отбивалась я.

– Ничего стыдного в физиологических потребностях нет, – заявила Ната, – сон, еда, секс! Рок-н-ролл и наркотики не предлагать. Ладно, можешь прикидываться монашкой, меня бесит не твоя старперская стыдливость, а поведение Машки и Кеши! Затоптали мать! Сели ей на голову! И Зайка хороша!

Оставалось только ждать, пока Раскова перестанет бить копытами в землю и успокоится, что и наступило после десяти минут фонтанирующего недовольства.

– Хорошо, – выдохнула Ната, – езжай со своим блондином куда пожелаешь, я тебя прикрою.

Сделав несколько глубоких вдохов, я позвонила в Ложкино, но городской номер был занят, поэтому я спешно соединилась с Москвитиной.

– Ну, понравилось? – сразу спросила Эля. – Ты уже красавица?

– Легко займу первое место на конкурсе «Утка, больная водянкой», – ответила я и описала свой внешний вид.

– Вау! – испугалась Эля. – Срочно беги к врачу! Это похоже на аллергию.

– Мне нужно ехать в кабинет, где принимает Вилли? – спросила я.

– Он уже улетел из России, – засуетилась Москвитина. – Так, вот, записывай. Емельянов Бурдюк, отличный специалист! Гений! Спасал после неудачных операций актеров и телезвезд. Непременно ему позвони!

– Ты уверена, что светило зовут Бурдюк? – на всякий случай уточнила я. – Несколько странное имя, так называется мешок с водой, который возят при себе кочевники в пустыне.

– За дуру меня держишь? – возмутилась Элька. – Я отправила к нему с десяток знакомых. Точно знаю, он Бурдюк! Не тормози, доползет отек до мозга – и кирдык. Ты мне дорога, как память о глупо проведенной юности.

Весьма испуганная словом «кирдык», я набрала полученный номер и попросила:

– Мне нужен господин Бурдюк Емельянов.

– Весь внимание, – бойко ответил баритон.

– Ваш телефон мне дала…

– …Эля Москвитина, – перебил врач. – Что случилось?

Я слегка расслабилась, похоже, у доктора ярко выраженные экстрасенсорные способности, он с ходу угадал, что я собиралась ему сказать, значит, он отличный диагност!

– У меня лицо красное! Щеки толстые! Губы – бананы, – изливала я ему свои жалобы, – кожа серо-фиолетовая в красную точку! А еще на лоб словно надвинули шапку из цемента, давит сильно.

– Сколько вам лет? – спросил врач.

– Какая разница? – разозлилась я. – Тридцать!

– Трудно поставить диагноз по телефону. Подъезжайте в начале ноября, но предварительно запишитесь на прием, сейчас дам вам телефон регистратуры, – вежливо проинструктировал меня врач.

– А вдруг кирдык до мозга доберется? – чуть не зарыдала я.

– Кто? – воскликнул Бурдюк.

– Простите, я оговорилась, отек! Что будет, если он проникнет в черепную коробку?

– Будет нехорошо, – весело пообещал специалист по пластике, – но я почему-то уверен: столь мрачная перспектива вам не грозит.

– Не разделяю вашего оптимизма, с утра мое лицо увеличилось втрое, – дрожащим голосом возразила я, – и продолжает расти!

– Вы опухаете? – посерьезнел доктор.

– Говорила же про щеки и губы!

– Я решил, что вы слишком самокритичны. Можете подъехать прямо сейчас?

– Да! Записываю адрес, – обрадовалась я.