355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дарья Донцова » Страстная ночь в зоопарке » Текст книги (страница 1)
Страстная ночь в зоопарке
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 17:21

Текст книги "Страстная ночь в зоопарке"


Автор книги: Дарья Донцова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 1

Если ваша жена полнейшая дура, то, может, именно по этой причине она согласилась выйти за вас замуж?

– Рая, немедленно принеси чай, – послышался из глубины квартиры недовольный мужской голос, – да завари хоть раз нормально! Эй, ты, дура, поживей! Идиотка стоеросовая!

– Через десять минут, Толенька, – угодливо крикнула в ответ женщина.

– Сейчас! – сварливо велел муж. – Сию секунду, кретинка!

– У меня в гостях Виола, – попыталась успокоить его хозяйка, – мы занимаемся настоящей новогодней коврижкой. Вилка хочет сделать подарок Оле, Роберту и Борису на Рождество – собственноручно приготовленный десерт.

– Чай! – крикнул Анатолий. – Без промедления!

Раиса умоляюще взглянула на меня:

– Вилка, ну простите, Толенька просто как ребенок! Мне придется отлучиться на пару минут!

Я улыбнулась.

– Ну конечно, мужчинам трудно терпеть голод и жажду. Можно пока посмотреть коллекцию ваших фигурок?

– Любуйтесь на здоровье, – кивнула Раиса и поспешила к чайнику.

Я подошла к небольшому стеклянному шкафу и стала рассматривать уродливые изделия из керамики. Ни малейшей художественной ценности, на мой взгляд, коллекция не имела, Рая просто покупала то, что вызывало у нее умиление: вылепленных из глины щенят, котят, божьих коровок, птичек. Похоже, большинство «раритетов» изготовлено в Китае, но не в эпоху Мин, а пару лет назад. Красная цена всему «зоопарку» – от силы сто евро. Хотя, думаю, в Москве подобный китч стоит намного дороже, в столице России непомерные цены на все. Я не понимала, насколько у нас все дорого, пока не приехала в Бургштайн и не прошлась по местным лавкам. Ей-богу, лучше мне было не затевать это, потому что я сильно расстроилась.

Лет двадцать назад человек из России, очутившийся в какой-нибудь изобильной стране Европы, да еще незадолго до Рождества, испытывал полнейший шок и хотел купить абсолютно все, на что падал взор: от продуктов и хозяйственных мелочей до автомобилей, шуб и нижнего белья. В Москве в то время ничего не было. В году этак девяносто втором я наблюдала, как двадцать девятого декабря народ штурмом брал гастроном, в котором выбросили жуткие сизые сосиски, и страшно завидовала тем, кому они достались. Сейчас на такой изыск в нашей столице никто даже не взглянет, нынче на прилавках изобилие снеди и вещей. Но мы, очутившись за рубежом, как в прежние времена, замираем у витрин с раскрытым ртом. Только теперь удивляет не ассортимент.

Вчера Раечка завела меня в местный супермаркет – обычный сетевой магазин под названием «Онопри», – и я элементарно разозлилась. Ну, во-первых, выбор тут все равно намного больше, чем в элитной московской «Земле гурманов», куда я изредка заглядываю, а во-вторых, за упаковку йогуртов из шести штук, тех самых, которые покупатели в столице обходят стороной, потому что за них требуют столько денег, сколько и здоровый верблюд в мешке не унесет, здесь просили… три евро. В винном отделе теснились бутылки отличного французского вина не дороже пяти европейских рубликов, и это, по мнению жителей Бургштайна, отвратительно дорого. Сливочное масло, ветчина, фрукты, консервы, даже ватные палочки здесь оказались теми же, что в супермаркете возле метро «Варшавская», но я видела другие ценники, а в голове возник вопрос: ну по какой причине я покупаю ЭТО в десять раз дороже? Только не надо говорить о расходах на транспортировку. Коробки с замороженной пиццей благополучно прилетели в Бургштайн из Лос-Анджелеса, и здесь за них просят по четыре евро. Те же упаковки в столице России стоят по полторы тысячи рублей. Ну-ка, давайте посчитаем. Из американского города до Бургштайна девять часов лёта, а до Москвы одиннадцать. Почему стоимость так возросла? Готова спорить, что в России красная цена быстрозамороженному полуфабрикату должна составить шесть-восемь евро. Но почему за него просят аж сорок? Ответ прост: у нас бизнесмены слишком жадные.

Окончательно доконала меня пара туфель, красивых бежевых лодочек фирмы «Моу-моу». Решив достойно выглядеть за границей, я сгоняла накануне отъезда в один из московских торговых центров и, купив себе модную обувь, отдала десять тысяч рублей. Отлично понимаю, каким эпитетом вы меня сейчас наградите, но попытаюсь оправдаться.

Летом прошлого года из города Бургштайн, расположенного в Центральной Европе, мне пришло письмо от владельца издательства «Роб». Хозяин хотел выпустить книги Виолы Таракановой на немецком и французском языках, сулил выгодные условия и достойный гонорар. Мне его предложение крайне польстило, и не только из-за обещанных денег. «Роб» уже давно работает со Смоляковой, а Милада самая яркая звезда на небосклоне российской литературы криминального жанра. За невероятную писучесть пресса прозвала ее «тетя-пулемет», а за постоянное мелькание на телеэкране журналисты ей приклеили литературную кличку «говорящая обезьянка». Но как бы ни изгалялись «золотые перья», что бы ни шипели Миладе в спину коллеги-прозаики, как бы ни врал про нее Интернет, Смолякова с завидным постоянством выпускает новые книги, у нее заоблачные тиражи, потому что народ обожает ее детективы.

Мне никогда не подняться до уровня Милады. Во-первых, я не обладаю ее талантом, во-вторых, я элементарно ленива, люблю подольше поспать по утрам, сходить вечером с Юрой в кафе, посмотреть новый кинофильм, пошляться по магазинам. Порой Арина Виолова (под таким псевдонимом я выпускаю свои книги) неделями не приближается к письменному столу, где немым укором белеет пачка нетронутой бумаги. А Смолякова пашет, как трактор, ее работоспособности позавидует вечный двигатель. Получив предложение от «Роба», я теперь могу, как бы случайно, пробрасывать в разговоре с разными людьми фразу:

– На Западе мои детективы выпускает «Роб», издательство имеет права на двух российских авторов – Виолову и Смолякову.

Получается, что мы с Миладой равны. Надо бороться с собственной завистью и тщеславием. Но я, никогда не пожелавшая ни чужого мужа, ни чужих денег, ни чужой жилплощади, став писательницей, немедленно возмечтала о вселенской славе. С одной стороны, я понимаю – Смолякова всегда будет автором номер один, с другой – не теряю надежды подняться на ее уровень.

«Роб» прислал мне приглашение на ежегодную ярмарку, которую издательство традиционно устраивает в декабре. Неожиданно для меня мои детективы стали очень хорошо продаваться за рубежом. Я быстро попала во все списки бестселлеров и живо пробежала путь с двадцать пятого, последнего места до почетного девятого. Европейские журналисты мало чем отличаются от российских, поэтому они, рассказывая о творчестве Арины Виоловой, практически ничего не говорили о моих детективах, не обсуждали сюжеты, зато очень подробно освещали биографию. Могу процитировать статью из иностранного журнала, который в переводе носит имя «Сплетник».

«Арина Виолова – псевдоним Виолы Таракановой, дочери уголовника и неизвестной женщины. На вопрос о матери писательница предпочитает отмалчиваться, но об отце рассказывает без утайки. Ленинид Тараканов был многократно судим за воровство, с дочерью впервые встретился, когда та выросла. Встреча с Виолой потрясла отца, он порвал с миром криминала и стал известным актером. Тараканова работала уборщицей, продавщицей, преподавала частным образом немецкий язык детям. Писать начала случайно, став женой профессионального следователя. Брак распался по причине измены мужа. Сейчас Виола не замужем. Она ничего не выдумывает, описывает только произошедшие события, в которых сама принимала участие. Умная, амбициозная, талантливая, сумела подняться из социальных низов к вершинам славы. Говорит о себе так: «Мне мешает лень и несобранность». Встречайте Золушку, которая приехала в Европу. Вот только принца в этой истории не ищите».

Публикации в прессе привлекли ко мне интерес, продажи моих книг росли. И «Роб» теперь считает меня маленьким бриллиантом в своей короне. Приглашение на выставку, куда зовут лишь самых популярных и талантливых авторов, подтвердило мой статус. Когда я увидела официальное приглашение, то исполнилась восторга и решила пробежаться по бутикам. Очень уж хотелось выглядеть в Бургштайне модно, даже роскошно одетой, а мой гардероб не особо обширен. Я совсем не шопоголик, в повседневной жизни предпочитаю джинсы и футболку. У меня нет шубы, потому что в ней неудобно сидеть за рулем, и я не люблю ходить на шпильках, так как всегда попадаю тонким каблуком в щели между паркетинами или решетками водостоков. А еще у меня от изобретения мадам Помпадур болят ноги и ломит спину. Но в программе, которую прислал «Роб», был пункт: «Заключительный день ярмарки. Торжественный прием писателей, переводчиков и критиков». Разве можно появиться на таком мероприятии в кроссовках?

Я купила себе праздничный наряд, включавший и пресловутые туфли «Моу-моу». Женщина в дорогой обуви и с сумочкой, на которой красуется логотип мирового бренда, ощущает себя королевой. И мужчинам не стоит смеяться: они же приобретают для своих автомобилей колеса с такой ненужной деталью, как светящиеся диски, или ставят в салон магнитолы, где на экранах мелькает изображение резвящихся дельфинов. У каждого свои погремушки.

В здании аэропорта Бургштайна, где работало много магазинов, я в первом же увидела свои несусветно дорогие туфли «Моу-моу» по цене… пятьдесят евро. Сначала я решила, что в бутике представлены подделки, ну знаете, всякие там фальшивые «фирменные» изделия из кожзаменителя, но пригляделась внимательно и чуть не скончалась от ярости.

Спустя пару дней пребывания в Бургштайне я приняла историческое решение: более не куплю в Москве ни одной тряпки! Теперь два раза в год буду летать в Европу и там во время сезона скидок пополнять свой гардероб. Даже при условии покупки билетов и проживания в гостинице получится во много раз дешевле. Жаль, что нельзя запастись продуктами!

Я отошла от шкафчика с фигурками и села в кресло. Пока Раиса угощает своего избалованного муженька чайком, расскажу об издательстве и странном городе Бургштайн.

Название «Роб» расшифровывается просто: Роберт, Ольга, Борис. Это аббревиатура из первых букв имен владельцев. Все они эмигранты, когда-то жили в Москве, поэтому никакого языкового барьера между нами нет.

В 70-х годах прошлого века журналист Роберт Волков остался за границей во время командировки в Испанию. Официально эмигрировать из России в те времена было невозможно, но кое-кому из творческой интеллигенции удавалось сбежать, как говорили, «на Запад». Волков наивно полагал, что, очутившись в Европе, сразу получит гору денег и славу. Как многие литераторы, Роберт считал себя талантливее Льва Толстого, Федора Достоевского и всех членов Союза писателей СССР, вместе взятых. В Москве он просиживал стул в Агентстве печати Новости, так называемом АПН, смог выбить командировку в Мадрид и незамедлительно воспользовался случаем для бегства.

Первые несколько месяцев Роберт упивался рухнувшей ему на голову известностью. К беглецу косяком шли репортеры, и никому не известный журналист из Москвы ощутил себя звездой. Он щедро раздавал интервью, клеймил Советскую власть и был представлен прессой как принципиальный диссидент, борец за права человека. Отчасти это было правдой. Роберт порой позволял себе смелые высказывания, и кое-кто в Москве считал его инакомыслящим. Парень окончил журфак МГУ, удачно попал на работу в АПН, прикрываясь служебной необходимостью, мог читать заграничную прессу, а потом говорить об отсутствии свободы в Советском Союзе. Правда, в основном он разглагольствовал у себя на кухне в компании приятелей. Волков не разворачивал на Красной площади транспарант с надписью «Спасем евреев в СССР», лишь критиковал советский порядок в узком кругу. Но все равно его считали диссидентом. Никто не знал, что Роберту очень хотелось иметь хороший магнитофон, вкусную еду, машину. Именно за материальными благами молодой мужчина и рванул на Запад. Таких эмигрантов называли «колбасными», их не особенно уважали ни в Москве, ни за кордоном, поэтому Роберт старательно скрывал от всех мечты о сытой прекрасной жизни. Оставалось лишь удивляться, почему его не выгнали с работы за длинный язык да еще выпустили в командировку. Но все в жизни бывает! Попросив политического убежища, Волков мгновенно оброс приятелями, завоевав славу непримиримого борца с коммунистическим режимом. Странно, что он как профессиональный репортер упустил из вида простой факт: любая новость – скоропортящийся продукт. Хочешь быть на гребне внимания, постоянно подогревай интерес к себе.

Спустя короткий срок пресса перестала ломиться к дверь к Волкову, появились новые ньюсмейкеры. Организация помощи эмигрантам выдала Роберту талоны на питание, небольшую сумму денег, помогла с оформлением вида на жительство и нашла работу в пекарне.

Волков с возмущением отверг предложение стать пекарем.

– Я писатель! – заявил он. – Работаю над книгой.

Сотрудники организации помощи эмигрантам умыли руки. Роберт сел за письменный стол и написал небольшую повесть о любви.

В предвкушении гонорара журналист порулил сначала в одно крупное издательство, потом в другое, чуть меньше, третье, средней руки, четвертое, совсем небольшое. Ему везде вежливо говорили:

– Простите, но вы пишете на русском языке.

– Так переведите! – требовал Роберт. – Вы держите в руках будущий бестселлер, его захочет купить каждый житель Европы.

Но издатели лишь учтиво улыбались и отказывались от чести выпустить опус Волкова. Материальная помощь скоро закончилась, работу Роберт, коряво изъяснявшийся на московском английском, найти не мог, из отдельной квартиры пришлось выметаться и переселяться в некое подобие местного барака, где на «тридцать восемь комнаток всего одна уборная», затем пришлось выискивать на помойке у супермаркетов выкинутые администрацией по истечении срока годности продукты. Тут только Волков сообразил, что в России ему было не так уж и плохо: своя двушка, оставшаяся от покойных родителей, постоянная работа, друзья, связи. И повесть о любви в СССР напечатали бы. Ну какого черта он подался в Европу?

Вот только назад дороги не было. Роберт почти умирал с голоду, и тут судьба подбросила ему шанс, столкнув с балериной Ольгой, которая тоже сбежала из Москвы, мечтая о карьере примы в Парижской опере.

Несмотря на то что Оле не удалось исполнить партию Одетты или Жизели, она неплохо устроилась. Девушка плясала в одном из парижских варьете, хорошо зарабатывала, имела уютную квартирку в квартале Сен-Жермен на улице Одеон и баловала себя отдыхом на море. Оля приехала на неделю в Испанию с желанием походить по музеям, совершенно случайно столкнулась около кафе с Робертом и мгновенно влюбилась в него.

Русские женщины самоотверженны, трудолюбивы и обожают помогать несчастным. В Париж Оленька вернулась вместе с женихом. Она поселила Роберта у себя, дернула за все ниточки, нашла ему работу на радио, вещавшем на СССР, отмыла, накормила, одела и в конце концов стала его законной женой.

Вскоре после свадьбы Оля сказала супругу:

– Ну его, этот Париж! Здесь выбиться не получится. Сколько я еще в перьях пропляшу? Как будем жить, когда меня из кабаре турнут?

– Я непременно прославлюсь как писатель, – пообещал Роберт.

– Конечно, дорогой, – поспешила согласиться умная Оленька, отлично понимавшая, что нельзя обрезать мужу крылья, честно сказав: «Ты здесь со своими сказками никому не нужен».

Нет, Оля поступила иначе. Она нежно обняла Роба и защебетала:

– В Париже очень дорого жить, счета за электричество просто убивают. Вместо того чтобы работать над книгой, ты вещаешь на радио. Горько мне смотреть на то, как гибнет твой талант. Давай уедем в Бургштайн.

– Куда? – не понял Роберт и услышал пространный рассказ.

В маленьком городке Бургштайн тихо живет в собственном доме сводный брат Оли Борис. У них общая мать, но разные отцы. Несмотря на это, брат и сестра дружны, они вместе сбежали из СССР. Вот только амбициозная Оля кинулась покорять Париж, а скромный Боря осел в провинциальном Бургштайне, у него там дом и работа. Борис стрижет собак.

– Здорово, – протянул Роберт, – почему ты мне раньше о нем не говорила?

Олечка изумилась:

– Милый, я тебе рассказывала! Альбом с фото демонстрировала! Вот же он, на этажерке.

Роберт смутился. Оленька сразу влюбилась в Волкова, а тот связал свою судьбу с танцовщицей, не испытывая сильной страсти. Роберт боялся умереть от голода на какой-нибудь испанской помойке и уцепился за шанс выбраться из грязи. Наивная, восторженная молодая жена с радостью рассказывала супругу про свою семью. Роберт делал вид, что увлечен беседой, а меж тем думал о своем, равнодушно скользя взглядом по снимкам, которые обожала при любом удобном и неудобном случае демонстрировать жена.

– Неужели ты забыл? – скуксилась Ольга. – Как же так? Я часто вспоминала Борю!

Волков опомнился, нежно обнял жену и сказал:

– Конечно, нет, я глупо пошутил. Но, прости, я не хочу похоронить себя в глухой провинции. Лучше уж голодать в Париже, чем доить козу в деревне.


Глава 2

Ольга всплеснула руками и объяснила, что Бургштайн расположен в центре Европы, до крупных городов из него недолго добираться на поезде. Местная аристократия хочет привлечь в него инвесторов, поэтому все будут рады, если Роберт, Оля и Борис откроют там собственное издательство. Борис уже провел разведку. Он давно живет в Бургштайне, хорошо знаком с элитой, мэром, его женой, главврачом больницы, владельцем банка, имеет репутацию безукоризненно честного человека. В Париже пробиться невозможно, а в Бургштайне дорога открыта.

– Издательство? – недоверчиво протянул Роберт. – Но ведь книги надо печатать! Нам придется искать типографию.

Оленька кивнула:

– Боря все устроил. В Бургштайне четыре газеты, три вполне тиражные, одна дохлая, ею владеет Макс Штрих, который собрался переехать к дочери в Америку. Максу девяносто лет, он недорого продаст нам здание редакции и печатающий комплекс. Брат уже договорился со Штихом. Правда, оборудование у него допотопное, но мы раскрутимся и приобретем современное.

– А где взять авторов? – недоумевал Роберт. – И какой профиль будет у издательства?

Ольга теснее прижалась к мужу.

– Советские авторы, их пока в Европе мало знают.

Роберт раскрыл рот, но жена зачастила:

– Ну послушай! В Европе и Америке живет огромное количество русских. Большинство из них хочет читать литературу на родном языке. Мы не совершили никаких преступлений, ну удрали из СССР, подумаешь! Можно попытаться наладить связи с Союзом писателей, предлагать литераторам контракты.

– Наивная ты моя, – пробормотал Роб.

– Ладно-ладно, – сказала Ольга, – вероятно, это глупость, но попробовать стоит. Думаю, мы договоримся с советской стороной. В том же Париже много людей, которые мечтают публиковаться, но пишут в стол, не имеют пока имени, их не переводят на европейские языки, не хотят вкладывать в неизвестного человека деньги. Понимаешь?

– Как никто другой, – мрачно кивнул муж.

– Вот! – обрадовалась Ольга. – У нас много потенциальных авторов!

Роберту стало смешно. В отличие от малообразованной балерины и ее брата, собачьего парикмахера, он понимал: организация издательства – дело сложное, затратное, никогда им его не осилить, лучше даже не начинать. Но задувать их энтузиазм ему показалось неправильным. Волков решил повести разговор так, чтобы супруга сама сказала: «Да! Мы не справимся. Давай останемся в Париже».

– У нас получится! – сверкала глазами Олечка. – Ты поверишь в успех, и его к тебе притянет.

– Ну ладно, – снисходительно сказал Роберт, – типография есть, редакция тоже, авторы принесут рукописи. Их напечатают, а как книги продать?

– Боречка арендовал магазин, – ответила Оля, – мы начнем с малого, дадим рекламу в эмигрантских газетах, разложим листовки в ресторанах, магазинах. Это только кажется, что Брайтон на краю света, на самолете наши книги туда мигом доберутся, мы покорим сначала Европу, а потом Америку.

Роберт ощутил раздражение.

– Твой брат весьма активен. Все уладил, договорился, снял, ну и зачем ему ты?

– Деньги, – загадочно ответила Оля, – бизнес заводить недешево! Боре денег не хватит, я должна внести свои!

Волков поджал губы:

– Квартиру в Париже продавать нельзя! Мы станем клошарами[1]1
  Клошар – бомж в Париже. В столице Франции большинство бездомных предпочитает обитать под мостами, на Сене.


[Закрыть]
, поселимся под мостом.

– Нет-нет, – замахала руками балерина, – я никогда не расстанусь с убежищем на Сен-Жермен.

– Ну и откуда тогда взять деньги? – устало спросил Роберт.

Оля хихикнула, подошла к старому комоду, выдвинула ящик, открыла второе дно, достала мешочек и высыпала из него золотые царские червонцы.

– Вот!

– ……! – вырвалось у Роберта. – Откуда они у тебя?

Жена села в кресло и по привычке изящно скрестила ноги.

– Мама перед смертью нам с Борькой оставила, честно разделила между детьми и велела бежать из СССР.

– Как же ты их вывезла? – только и смог спросить Роб.

Жена ткнула тонким пальчиком в потерявшего вид плюшевого мишку, который всегда сидел на ее кровати.

– Зашила монеты в его животик, потом распорола.

– Так просто? – поразился Роберт.

– Ага, – по-детски кивнула Ольга, – я мишутку держала в руках. Таможенник спросил: «Это что за зверь?» Я ответила: «Мамин подарок, память о детстве, не могу его бросить». Ну, мне и велели: «Идите в самолет».

– Ты страшно рисковала! – запоздало испугался Роберт. – А что, если б на границе распороли игрушку, нашли золото? Знаешь, что делают с людьми, которые пытались из СССР драгметаллы вывезти? Гнить бы тебе в лагере до конца жизни.

– Но ведь прокатило! – воскликнула Оля.

– Нет слов, – разозлился Волков, – а Борис? Как он на это согласился? Что, тоже игрушку нес? И какую «реликвию детства» он вывозил? Самосвал или пожарную машину?

– Нет, – серьезно ответила Оля, – все золото хранилось в моем мишеньке.

– Истинный джентльмен, – язвительно заметил Волков, – предоставил сестре рисковать.

Всегда веселая, неконфликтная, совсем не скандальная Олечка покраснела и затопала ногами:

– Не смей ругать Борю! Ты его не знаешь! Он лучший на свете! Он не хотел зашивать червонцы в игрушку! Я знала, что меня не тронут!

Пораженный реакцией жены на его замечание, Волков сказал:

– Ладно, ладно, извини. Мне стало страшно, когда я вообразил, какая тебя могла ждать судьба.

Ольга села в кресло.

– Я всегда чую опасность! Мне накануне вылета сон приснился: я видела, как спокойно иду в авиалайнер, без проблем миновав контроль!

Волков крякнул.

– Могу предположить, что ни таможеннику, ни пограничникам не пришло в голову проверить медведя по одной причине. Они и помыслить не могли, что кто-то открыто понесет под мышкой плюшевого урода, нафаршированного золотом.

– У нас есть деньги! – перебила его Ольга. – Мы с Боречкой поклялись, что не профукаем мамино наследство по пустякам, залезем в запас лишь по особому случаю, и он настал! Сейчас или никогда!

Роб заерзал на диване.

– А зачем вам я? Какова моя роль в проекте? Я не обладаю ни связями, ни капиталом!

Олечка кинулась к мужу:.

– Милый! Ты главный! Без тебя проект умрет. Я умею танцевать, Боренька чудесно ладит даже со злобными собаками. Но в литературе мы профаны! Нужен главный редактор! Мозг издательства! Его сердце!

– Печень, желудок и прямая кишка, – усмехнулся Роберт. – Мы затеваем дичайшую авантюру. Три человека, ничего не смыслящие в бизнесе, решили захватить книжный рынок.

– Если не купить лотерейный билет, то и не выиграешь! – ответила Оля.

– Ладно, – согласился Роб, – я готов съездить в Швайнебург на разведку.

– Бургштайн, – сердито поправила Оля, – тебе там понравится.

На вокзале супругов встретил надсадно кашляющий Борис. Он прикатил на машине, почти ровеснице египетских пирамид, его особняк оказался крошечным домиком с двумя малюсенькими спальнями. На ужин хозяин подал тушеную капусту и посетовал на дороговизну сосисок. С каждой минутой настроение у Роба становилось все гаже и гаже, а Оля, наоборот, делалась все веселее.

– Что у твоего брата со здоровьем? – мрачно спросил Роб, когда они с женой остались с глазу на глаз в душной, но парадоксально холодной комнатушке.

– Ерунда, – отмахнулась Оля, – простудился. Не на что было купить зимнее пальто, когда сюда приехал. Боря перенес двустороннее воспаление легких, чуть не умер, но выздоровел, осталось лишь небольшое покашливание. Повезло ему.

– Да уж! – буркнул Роберт. – Сказочное везение.

– Конечно, – подтвердила Оля, – Боренька будет жить долго, кашель ему не мешает.

Волков отвернулся к окну и прижался лбом к стеклу. Как назло, в Бургштайне лил дождь, тушеная капуста вызвала изжогу, спальня с узкой кроватью казалась ему тюремной камерой. Борис выглядел убогим нищим, будущая жизнь представлялась отвратительной. К глазам Роба подступили слезы, и в этот момент жена обняла его и сказала:

– Милый, через десять лет мы на собственной яхте поплывем по океану, а в Бургштайне появится издательство, которое утрет всем нос. Надо верить в успех, и он непременно придет.

Яхтой Роберт с Ольгой так и не обзавелись, но не потому, что на плавсредство не хватило денег, а из-за морской болезни бывшей балерины. Это был единственный пункт Ольгиного плана, который остался невыполненным. Бедную женщину начинало тошнить, едва она вступала на палубу, поэтому про яхту пришлось забыть. Зато у Волковых теперь есть просторный особняк и красивый сад. В гараже стоят дорогие машины. Издательство «Роб» процветает. Нынче оно специализируется не только на литературе для эмигрантов из России, но и выпускает большое количество книг на разных языках, научных трудов, словарей, справочников, календарей.

Некогда купленная у Штиха типография превратилась в музей, а неподалеку от Бургштайна возник современный полиграфический комплекс, где работает почти все население разросшегося города. Большие оклады, социальный пакет, оплачиваемые отпуска, бесплатная медицинская помощь, детский сад. Сотрудники «Роба» пользуются многими привилегиями, количество желающих работать в издательстве и типографии превышает число вакансий. Роберт, ставший главой концерна, исповедует одно правило: эмигранту из России он работу находит всегда. Любой человек, постучавший в дом Волковых со словами: «Я прибыл из Москвы, у меня тяжелое материальное положение», моментально получает помощь.

Всех российских деятелей культуры от звезд до никому не известных, начинающих авторов, живших в особняке Волковых, невозможно вспомнить. В Бургштайне есть отличная гостиница, но ни один писатель из России там не останавливается, он гостит у Роберта, Оли и Бориса. Ярмарки книг, фестиваль поэзии, театральные представления по произведениям русских классиков – все это «Роб» организует, всячески пропагандируя литературу бывшего Отечества.

В этом году Оле исполнилось пятьдесят восемь лет. Роб чуть старше жены, Борис недавно отметил шестидесятилетний юбилей. Но не зря считается, что добрые дела молодят человека. Владельцы «Роба» выглядят максимум лет на сорок, они активны, занимаются спортом, не жалуются на здоровье и полны творческих планов. Правда, Боря по-прежнему покашливает, но это не мешает ему водить автомобиль, скакать на лошади по кличке Марта и работать от восхода до заката.

Бургштайн незаметно превратился в центр российской эмиграции, а местное население поголовно освоило язык Пушкина. В любом учреждении, магазине или кафе найдется служащий, который с легким акцентом произнесет на русском:

– Здравствуйте! Чем могу служить?

Едва я приехала в Бургштайн, как меня окружили такой любовью, что я даже растерялась. Иначе, чем «Вилка-великая», Олечка меня не называет, причем ее слова звучат абсолютно искренне: она на самом деле считает меня гениальной. Сначала я ежилась, пыталась углядеть подковырку или шутку в ее словах, но потом до меня дошло: в Европе практически отсутствует снобизм. В России автора криминальных романов считают треш-литератором, а того, кто его читает, – малообразованным идиотом. Люди не хотят открыто признаваться в любви к детективам Смоляковой, а сами писатели развлекательного жанра мнутся, услышав от журналистов вопрос:

– Вам не стыдно портить вкус читателей своими поделками?

Но стоит пересечь границу России, как попадаешь в иное измерение, где человек спокойно признается:

– Еду на курорт, накупил покетбуков с револьверами на обложках.

Западные журналисты понимают, что в литературе есть разные жанры, и ни одному не приклеивают эпитета «низкий». Мне непонятно, почему в России сложилась обратная ситуация? Может, наша пресса слишком завистлива? Несмотря на то что все читают исключительно Пушкина, тиражи у российских писателей криминальной литературы высокие. Смолякова давно обогнала Александра Сергеевича по количеству проданных за год книг.

Не стану больше размышлять о судьбе российской литературы. Для этого есть специально обученные люди. Лучше расскажу, где сейчас нахожусь.

Ярмарка в Бургштайне вчера закрылась, я подписала книги фанатам и раздала интервью. Накануне я сделала красивую укладку, выбрала платье, дополнила его скромными, но вполне достойными украшениями, а потом решила показаться во всей красе перед Олей, спросить у нее, хорошо ли буду выглядеть.

При полном параде я спустилась в огромную гостиную и увидела двух мужчин в белых комбинезонах. Они устанавливали в центре комнаты вечнозеленое дерево.

– Елка! – удивилась я.

– Скоро праздник, – напомнил один из рабочих. – Ольга всегда устанавливает ель за пять суток до торжества.

Я посмотрела на календарь, стоявший в серебряной рамке на белом фортепьяно.

– Но завтра девятнадцатое декабря! До тридцать первого уйма времени.

Мужчины улыбнулись.

– Рождество двадцать пятого, – произнес один.

– Вообще-то Волковы его два раза отмечают, – уточнил второй, – по европейскому календарю, затем нашенское, седьмого января, ну и Новый год соответственно.

– Отлично мы устроились, – перебил первый мужчина, – получаем много подарков. В Европе последний день года почти не отмечают, для них главное, когда Иисус на свет появился. Но Ольга всем по четыре сувенира готовит.

– Хорошо получать презенты, – согласился другой, – пустячок, а приятно. Уж извините, мы тут пошумим недолго.

В глубокой задумчивости я покинула гостиную. Собираясь в Бургштайн, я начисто забыла про Рождество. Обратный билет у меня куплен на утро тридцать первого декабря, я рассчитывала вернуться около семи вечера домой и достать из чемодана сувениры, приобретенные за границей. Но не вспомнила про католическое Рождество! Двадцать пятого декабря Оля, Роберт, Борис и, наверное, многочисленные гости соберутся у переливающейся разноцветными огоньками ели. Руку на отсечение даю, радушная хозяйка приготовила мне сюрприз. Правила приличия требуют сделать ответный подарок. Остается один выход: приобрести в Бургштайне сувенир и выдать его за привезенный из Москвы.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю