Текст книги "Ночная жизнь моей свекрови"
Автор книги: Дарья Донцова
Жанр:
Иронические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 9
Они очутились в крохотном зальчике с тремя накрытыми бело-красными скатертями столиками. Лора сидела в углу и выглядела обыденно, на ней были джинсы и серый пуловер. Единственная официантка, полная блондинка лет сорока пяти, вытаращила глаза при виде разодетой в пух и прах парочки.
«А где гости?» – выдавила Наташа, ощущая себя весьма странно. «Я позвала только вас, – объяснила Фейн, – другими друзьями не обзавелась. Усаживайтесь, здесь отличная пицца». – «Пицца! – подскочила Ливанова. – Зачем тогда от нас потребовались особенные наряды, если праздник в забегаловке?» – «Тут вкусно, – пожала плечами Лора, – а насчет дресс-кода – это хохма, пошутила я. Думала, вы поймете». Наташа шлепнулась на стул, а Костик, изумленный не менее жены, протянул Фейн пакетик. Лора моментально содрала упаковку и не скрыла разочарования: «Кружка! На рынке купили? Страшного дизайна вещь!»
Ливанова взглянула на меня:
– Красиво вышло! Мы со всех сторон оказались в дураках!
– У Лоры не было кавалера? – уточнила я.
Наташа скривилась:
– Нет.
Я вынула из сумочки фотографию:
– Интересно, почему? Фейн – симпатичная шатенка с выразительными карими глазами и крупным ртом. Судя по снимку, у нее была прекрасная фигура. Наверное, Лора сидела на диете и посещала фитнес.
– Она питалась только самым вкусным и дорогим, – зло сказала Ливанова, – и не знала, где находится спортзал. Ей повезло с генетикой. Вот я постоянно себя во всем ограничиваю и расползаюсь. Лорка не хотела длительных отношений, знаете, она, похоже, была лесбиянкой! Избегала мужчин.
– Можете назвать ее сердечную подругу? – деловито спросила я.
– Никогда с ней не встречалась, – поморщилась Наташа, – да чего вы расспрашиваете? Жалко Лорку, но ее убили.
– Похоже, нет, – ответила я.
Лицо Ливановой вытянулось:
– Как нет? Вы чего? Я видела труп.
– Без головы и рук? Тело в платье Фейн? Знаете ее почерк? – насела я на Наталью. – Может, сохранились расписки Лоры? Или поздравительная открытка от нее?
– Три года такую ерунду не хранят, – дрожащим голосом ответила Наташа, – почерк у Фейн был аккуратный, каждая буковка отдельно выписана, у «р» высокая палочка, а «т» с завитушкой. Подписывалась она, как ребенок, просто ставила имя и фамилию, полностью. Да! Имелась у нее одна особенность, я ее просила в ведомостях так не делать, но разве ж она меня послушает. В графе «получил» она указывала так.
Наташа схватила листок и старательно воспроизвела «Лора. Фейн».
– Точку после имени ставила, говорила: «Это мой отличительный знак, не приставай. Ну и черт с ней, с финансовой отчетностью, мне плевать, как принято, я пишу, как хочу».
Я достала свой мобильный, в котором была фотография записки, и положила перед Ливановой.
– Прочтите.
Собеседница начала кусать губы, потом потерла щеки и просипела:
– Ее похитили?
– Вероятно. Узнаете почерк? – настаивала я.
– Ну, может, ее, – прошептала Ливанова. – Где Лорка?
– Пока неизвестно, – призналась я.
Ливанова шумно задышала:
– Вам нужна правда?
– Конечно, – подтвердила я, – все, что знаете. Это поможет ее спасти.
Наташа скрестила руки на груди:
– Лора жила с бабой и часто жаловалась на партнершу. Та в их паре исполняла роль мужчины, понимаете?
Я кивнула, Ливанова приободрилась:
– Грубая тетка, вульгарная, а поди же, понравилась Лоре. Она часто в синяках ходила, партнерша ее колотила, ревновала до жути. Наверное, она ее сейчас взаперти и держит.
– Почему вы не сообщали про сексуальную ориентацию Фейн три года назад? – укорила я Наташу.
– Никто не спрашивал, – после короткой паузы призналась собеседница, – и труп мне показали. Зачем было про чужие секреты откровенничать. Вы не ищите мужчину! Лора их ненавидела! Ни с одним дела не имела.
– Подскажите имя ее любовницы, – попросила я.
– Не знаю! Ей-богу! Она его не называла, – зачастила Наташа, – поверьте! Я никогда не вру! Фейн и мужчина? Ха! Пойдете по неверному следу! Извините, я скоро вернусь.
Зажав рот рукой, Наташа кинулась в глубь офиса. Я открыла сумочку, достала из нее крохотную черную пупочку, взяла телефон, лежавший на столе, быстро разобрала трубку, всунула внутрь «жучок» и стала ждать, когда Ливанова вернется из туалета. Неудобно уходить, не попрощавшись.
Нынешний июль радовал солнечной погодой. Я вышла на улицу и аккуратно всунула в левое ухо крохотное принимающее устройство. Макс молодец, не жалеет денег на техническое оснащение. Будем надеяться, что я не зря потратила «шпиона». Наташа сейчас непременно должна соединиться с тем самым мужчиной, которого упорно защищала, выдумав сказочку про злую ревнивую лесбиянку. Почему я решила, что Ливанова привирает? Слишком уж рьяно она твердила о своей честности и повторяла: «С мужчинами Фейн дел не имела».
В ухе запищало, я прижалась спиной к стене дома. У этого «жучка» есть один недостаток: радиус его действия невелик. Не следует думать, что Макс приобретает маломощную аппаратуру, в распоряжении агентства имеется целый минивэн, сидя в котором за пару кварталов от объекта вы хорошо услышите, о чем и с кем он воркует. Но у меня с собой простой, так сказать, одноразовый вариант, поэтому далеко отходить от офиса фирмы «Портрет» нельзя.
– Алло, – произнес красиво окрашенный тенор.
– Костя! Ты меня обманул! – перебил его голос Натальи.
– Солнышко! Ты опять наслушалась сплетен, которые злые люди придумывают про твоего мужа?
– Врун.
– Я тебя тоже люблю.
– Лора Фейн жива. Эй, не молчи! Где она? Ты к ней ездишь?
– Ну… это невозможно… ты же знаешь.
– Она написала письмо.
– Что?
– То! Записку! «Я похищена, помогите».
– Тусенька, успокойся. Откуда эта информация?
– Сволочь! Я тебе верила! Гордилась! Любила!
– Она умерла, ты видела тело.
– Ага! Без головы и рук.
– Верно, я не хотел, чтобы ее опознали! Зая, прими валерьянки. Кто тебе это рассказал?
– Из милиции приходили.
– Это невозможно. Дело закрыли.
– Значит, открыли.
Костя засмеялся:
– Никогда. Фейн похоронили, про нее все забыли. Кто-то решил тебя разыграть.
– Кто?
– Откуда мне знать? Какой-то идиот.
– Идиотка! – заорала Наташа. – Одна из твоих баб!
– Милая, не начинай.
Наташа зарыдала.
– Котенька, я люблю только тебя, – замурлыкал Константин, – ну какие мы ревнивые! Тигрица.
– Послушай, – вдруг успокоилась Наташа, – если меня решила напугать твоя очередная, тупая, страшная, идиотская пассия, то…
– Лапочка, глотни пустырника.
– …то она знает про тебя и Лору, – довершила Наташа, – понимаешь?
– Ты не выдумываешь? – с тревогой спросил Константин.
– Я что, дура? – взбеленилась жена.
– Нет, но может, ты решила слегка меня взбодрить, – заявил муж. – Лады, это разговор не телефонный. Когда домой приедешь?
– В восемь закрою офис, – всхлипнула Ливанова, – в девять заявлюсь. Встреть меня у метро.
– У какого? – уточнил муж. – У «Багратионовской»?
– Нет, лучше на «Филях», – попросила Наташа.
– От «Багратионовской» до нас ближе, – заспорил Костя.
– Ненамного, – заканючила Ливанова, – я хотела зайти в «Оранжевую свинью». Давай там поужинаем?
– Конечно, милая, – включил «обаяшку» муж, – любой твой каприз выполню. «Оранжевая свинья» хороший выбор. Значит, в девять на «Филях»? Не нервничай, это какая-то ерунда. Сейчас любого мента за сто баксов купить можно. Тебя разыграли.
– Мне бы твои нервы, – протянула Наташа, – толстокожий бегемот.
– Я тебя люблю, зая, – поспешил заверить Костя.
– И я тебя, – после короткой паузы ответила Наташа, – скажи, она правда подохла?
– Правдивее не бывает, – заверил Константин, – я непременно найду ту сволочь, что тебя сегодня напугала. Угадай, что я с ней сделаю? Ты ведь знаешь, как я расправляюсь с обидчиками жены! А?
– Да, – еле слышно ответила супруга и отсоединилась.
Я вынула наушник, аккуратно смотала провод, ведущий к диктофону, и набрала хорошо знакомый номер.
– Маврикова слушает, – звонко прозвучало из трубки.
– Добрый день, Рита, это Лампа Романова, – представилась я.
– О! Приветик, – обрадовалась подруга. – Ты где?
– Иду к машине. Помоги мне, пожалуйста.
Маргарита со вкусом чихнула.
– Аллергия разбушевалась? – предположила я. – Тебе же врач велел расстаться с кошкой! Но что-то мне подсказывает: Муська по-прежнему спит с хозяйкой.
Ритуся оглушительно высморкалась.
– Доктор – кретин. У меня от Никитиных проделок каждый выходной мигрень. Что теперь, в детдом сына сдать? Муська мне как дочь, я ее из пипетки с недельного возраста выкормила. Ничего, попью сиропчик, таблетки, авось пройдет. Ты могла бы от мопсов из-за золотухи избавиться?
– Собаки мои остались с Катюшей и остальными членами семьи, – грустно сказала я, – очень по ним скучаю. Хотела кого-нибудь с собой к Максу прихватить, Капу, Феню или Мулю с Адой, но поняла: стаю разрушать нельзя. Псам лучше в Мопсине, на свежем воздухе.
– Купи себе других, – посоветовала Маврикова.
Я лишь вздохнула. У Макса никогда не было животных дома, не знаю, как он отнесется к щенку, мы с ним на эту тему пока не беседовали.
– Ну, что тебе надо? – перешла к делу Рита.
– Необходима полная информация на сотрудницу фирмы «Портрет» Наталью Ливанову и ее мужа Константина, – попросила я.
– Срок? – уточнила Маргарита.
– Вчера, – заявила я.
Маврикова зашуршала бумагами:
– Значит, как обычно.
– Сделай одолжение. Получится до девяти вечера что-нибудь нарыть? У меня в двадцать один ноль-ноль с ними встреча, – сказала я.
– Сообщу все, что накопаю, – пообещала Рита.
Я положила мобильный в сумочку, села в машину, проехала несколько кварталов, вспомнила, что у меня нет наличных денег, и притормозила у банкомата.
Меня удивляют люди, которые буквально «повисают на чужой спине», когда незнакомый им человек хочет получить деньги из уличного банкомата. Неужели непонятно, что мало кто станет набирать пин-код под любопытным взором плохо воспитанного гражданина, дышащего в затылок. Поэтому я постаралась встать на значительном расстоянии от ребенка и мужчины, который совал кредитку в приемник.
– Пап, – звонко заговорил малыш, – пап!
– Уймись, – беззлобно велел отец.
Но мальчик продолжал:
– Бабушка говорила, что в ее молодости масло по карточкам было! Наверное, она придумала.
– Она всегда говорит правду, – отозвался мужчина.
– Масло по карточкам, – задумчиво повторил семилетка, – сливочное или оливковое?
– Ну, про оливковое тогда в России мало кто знал, – засмеялся отец, – да и «Вологодское» было редкостью. У нас и в перестройку сахар, водку, стиральный порошок так просто в магазине не продавали. Отлично помню, как принес домой трехлитровые баллоны с томатным соком, я их по карточке вместо рафинада получил. Скажи спасибо, что ты не жил тогда.
– Масло продают в пачках, – протянул малыш, – сахар в пакетах. Понимаю, как их в банкомат засовывали, через заднюю дверь. Открывали ее, продукты укладывали, люди подходили, карточку вставляли, и им еда выдавалась. Даже удобно без денег. Но большие банки с соком? Па, их же там мало поместится! И откуда они вылезали?
Я засмеялась, малыш заморгал, отец отошел от банкомата, на ходу пряча купюры в бумажник.
– Поколение некст, – сказал он мне, – карточки для них – это кредитки. Пошли, сын, купим тебе видеоигру.
Пацанчик вцепился в руку отца, я набрала код на клавиатуре. Хорошо, что нынешние дети не знают про продуктовые талоны, вещевые распродажи и многокилометровые очереди за любым товаром.
Кто-нибудь из вас пробовал переодевать узкие джинсы в машине? Не слишком комфортно даже для женщины весом сорок пять килограммов. Я потратила на это значительно больше времени, чем планировала, сломала один ноготь и запуталась в нарощенных волосах, но в конце концов преодолела все трудности и села за руль в образе богатой взбалмошной вдовушки. Надеюсь, Владимир Петрович Колосков сразу предложит Елене Кротовой полный спектр дорогих лечебных процедур.
Медцентр «Риал» выглядел намного проще, чем клиника Баринова. Полы тут покрывал не мрамор, а практичный линолеум, и бахилы не лежали свободно в корзинке, их следовало покупать у вахтера.
Я нацепила на ноги голубые мешочки, нашла кабинет Колоскова и без стука, бесцеремонно распахнула дверь. Увидела маленького лысого дядечку в белом халате и капризно спросила:
– Владимир Петрович? Я Елена Кротова, от Алины.
– Превосходно, – обрадовался доктор, – сядем в уголок, поговорим чуток. Что мы имеем? Чем болеем? Вот удобное креслице, я сяду рядышком. Ну, голубушка, начинайте.
От врача сильно пахло мятной жвачкой. Белки глаз у него были красными, а кончик носа бордовым. Я спела все ту же песню про бессонницу, отсутствие аппетита, головную боль и не преминула пожаловаться на Якова.
– Баринов обозвал меня здоровой! Представляете?
– Хам, – заявил Колосков, – вы больны, сразу видно. Кожа бледная, липкая, сердце работает слабо, снижена функция щитовидки.
– Как вы здорово ставите диагноз, – ахнула я, – без исследований!
– Зачем зря время терять на то, что и так понятно, – приосанился Владимир, – я вас непременно вылечу.
Мне не понравилась прыть врача. Колосову полагалось сначала найти у пациентки страшный, редкий недуг, пару дней таскать меня по кабинетам, объявить о моей скорой смерти. А потом появится Игорь Родионов. Но что-то в схеме сломалось: со мной намерены поступить иначе, чем с невестой Олега Вайнштейна.
– Ответим на вопросики? – азартно спросил Владимир Петрович. – Вы замужем?
– Вдова, – всхлипнула я.
– Сочувствую. Давно потеряли супруга?
– Год прошел, – прошептала я.
– Собираетесь снова замуж? – расплылся в улыбке Владимир Петрович.
– Нет, – отрезала я.
– А почему?
– Не хочу, – пожала я плечами.
– Не встретили достойного кандидата? – шел напролом Колосков. – Каким вы видите предполагаемого супруга?
Я поджала губы:
– Теоретически?
– Да, в стиле фэнтези, – согласился врач.
– Рост около метра девяносто, стройный, с чувством юмора, – описала я Макса, – волосы темные, глаза светлые. Материальное положение не имеет значения, моих денег хватит мужу, детям, внукам и правнукам.
– Слышу голос разума, – вкрадчиво произнес доктор. – Ну-ка, проверим, чего хочет ваше тело.
Я насторожилась:
– Каким образом?
– Вот аппаратик, сунем туда пальчик, – игриво попросил Колосков.
– Там иголка? – закокетничала я, рассматривая штуку, сильно смахивающую на мыльницу.
– Ни малейшей боли, – заверил Владимир, – мое ноу-хау. Измеритель либидо. Ну-с! Компьютер даст ответ. О! На самом деле вам идеально подходит другая личность. Рост до метра семидесяти, среднее телосложение, никаких кудрей.
– То есть лысый? – бестактно уточнила я, косясь на отполированную до блеска макушку доктора.
– Отсутствие волос говорит о повышенном содержании тестостерона! – воскликнул Колосков. – Что сие значит? Лысый в постели лев, тигр, гепард!
– Быстро бегает? – прикинулась я идиоткой.
– Неутомим в сексе! – возвестил Владимир. – Семь, восемь, десять раз за ночь для него не предел. И утром он будет в полной боевой готовности, и днем! Всегда на коне!
– Какой ужас! – испугалась я. – Ни на минуту не оставит меня в покое, выспаться не даст! Кофе спокойно не попьешь. Мне сексуальный монстр не нужен.
– Ладненько, он перестроится, – кивнул Владимир, – не хотите, не надо. Леночка, может, нам получше узнать друг друга? Сходим в ресторан? Кино? Цирк? Консерваторию? Вы любите фортепьяно? Флейту? Свирель? Скрипку?
В моем мозгу закопошилась какая-то важная мысль. Скрипка! Почему я сейчас сделала стойку?
Глава 10
– Все болезни бывают от отсутствия секса, – пел тем временем Колосков, – у вас пройдет бессонница! Обещаю.
– Отправите меня на обследование? – Я попыталась направить его в нужную колею. – Анализы, томограф и так далее?
– Ну его на фиг, – подскочил Колосков, – вы моя мечта! Как только увидел вас, сразу понял, пришла ОНА! Прямо сейчас пойдем к вам в гости, хотите?
Я заморгала, а Колосков впал в раж, теперь он говорил со скоростью дятла, выбивающего на березе дробь.
– Едва Алина рассказала о вас, я сразу влюбился. Готов следовать за вами повсюду, носить на руках! Секс восемь раз в день! Я очень активен. Чрезвычайно. Вы оживете! Пройдут все болезни! Как врач говорю.
Я, понимая, что пошла по ложному следу, молча слушала доктора. Уж не знаю, кем лысый мачо приходится медсестре из клиники Баринова, но Алина решила познакомить его со взбалмошной богатой вдовой. Владимир Петрович не мошенник, он просто хочет пристроиться возле обеспеченной женщины. Конечно, некрасиво решать свои финансовые проблемы за счет другого человека, Колосков просто альфонс, но он не собирается раскручивать богатую пациентку на дорогостоящее лечение, хочет завести с ней роман. Ну-ка, зададим напористому дядечке проверочный вопрос.
– Узнать поближе? На что вы намекаете? – делано возмутилась я. – Не стану встречаться с мужчиной, если у того нет серьезных намерений.
– Я готов сделать вам предложение, – обрадовался Владимир, – дорогая Елена, вы вдова, я одинокий, страстный, много страдавший мужчина. Давайте поженимся.
– Не хочу связывать судьбу с человеком, который во главу угла ставит секс, – отрубила я.
– Интимные отношения вульгарны, – тут же заблажил врач, – я, знаете ли, асексуал, настроен исключительно на духовный союз.
– Совсем без секса тоже плохо, – продемонстрировала я женскую логику. – Иногда хочется мужской ласки.
– Восемь раз за ночь! – засверкал глазами Владимир Петрович. – Я гигант секса! Когда вы вошли в кабинет, я сразу понял: вот женщина моей жизни! Та, с которой я проведу лучшую часть молодости, зрелость и старость.
– Они жили долго и счастливо, а потом встретились и поженились, – вздохнула я.
– Да, да, – не понял язвительной шутки доктор, – и умерли в один день.
– Под рыдание двадцати детей, – ухмыльнулась я.
– Обожаю малышей! – обрадовался Владимир Петрович.
Мне захотелось сбить настрой альфонса.
– А я их терпеть не могу.
– Зачем нам наследники? – с готовностью хамелеона, меняющего окраску в зависимости от ситуации, подхватил Владимир. – От них одни неприятности! Лучше на себя деньги потратить! Дорогая, куда сегодня хочешь пойти? Театр, кино, консерватория?
Я встала и направилась к двери:
– Встретимся в десять вечера на Красной площади.
– Очень романтично, – одобрил Колосков, – я приду пораньше, часиков в девять, и буду ждать вас с нетерпением в самом центре.
Я помахала идиоту рукой и направилась к машине. Разумеется, идти на свидание я не собиралась. И что теперь прикажете делать? Еще раз заявиться в клинику Баринова и потребовать провести новое обследование? Яков Сергеевич не похож на дурака, странное поведение богатой вдовы его насторожит. Не думаю, что главврач посчитает пациентку детективом, нет, он подумает о психиатре и попытается побыстрее отделаться от сумасшедшей. Ну и как решить проблему Вайнштейна? А ведь пару часов назад мне казалось, что я распутала клубок: Яков Сергеевич передает объект Алине, а та переправляет его Колоскову, который выманивает у вдовы нехилую сумму. Барыш потом делится между мошенниками. Это распространенный прием. Но оказывается, Алина решила пристроить Владимира под бочок к богатой капризнице, а тот ради жирного куша готов на все, ему без разницы, куда идти, в цирк или в консерваторию, на концерт для скрипки с оркестром.
Я вздрогнула. Консерватория! Скрипка! Лампа, ты молодец! Наконец-то услышала то, что пыталось подсказать твое подсознание. Не надо мчаться в медцентр Баринова, следует выйти на обманщиков с другой стороны. Олег Вайнштейн, рассказывая об умирающем Сергее – том самом парне, который бойко управлялся с дыхательной трубкой, сказал: «Юноша выглядел ужасно, бледный, худой, вокруг глаз синяки, под подбородком странное желтовато-черное родимое пятно».
Сейчас я с запозданием сообразила, что мертвенный цвет коже можно придать при помощи тонального крема, нарисовать круги под глазами не проблема. А вот пятно под подбородком – зачем оно? Для создания образа умирающего хватит синей кожи и кругов вокруг глаз. Думаю, отметина настоящая – и это не родинка. Это мозоль, которая возникает у скрипачей. Любое профессиональное занятие оставляет след на теле человека. У теннисистов правая рука развита значительно больше левой, ступни балерины изуродованы пуантами, ноги хоккеистов покрыты шрамами от порезов коньками, а у скрипачей появляется мозоль под подбородком. Если по восемь часов в день усиленно играть этюды, подбородком прижимая к плечу инструмент, то нежная кожа загрубеет. Олег сказал, парню на вид было около двадцати, значит…
Я выхватила мобильный и соединилась с Мавриковой.
– Найти фотографии всех, кто обучается игре на скрипке? – переспросила Рита. – Ну… в принципе это возможно. На каждого студента заведено личное дело, к нему приложен снимок.
– В первую очередь смотри тех, кого отчислили, – попросила я, – за плохое поведение или травму. Руку сломал, психологические проблемы, боязнь сцены. Короче, нарой материально не обеспеченного неудачника. Сомневаюсь, что его зовут Сергей, но все-таки имей это имя в виду.
– Быстро не управлюсь, – предупредила Маргарита, – а вот информацию по Ливановым могу сообщить.
– Выкладывай, – обрадовалась я, – стою в пробке, погибаю от тоски.
– Константин Ливанов художник, – зачастила Риточка, – но картин его никто не видел. В молодости он подавал большие надежды, был любимцем педагогов, которые прочили ему мировую славу. Как водится, гения сгубила лень.
Я вздохнула. Знакомая песня. Со мной в консерватории учились две девочки, будущие пианистки: Оля Мясникова и Света Райкина. Оля считалась звездой нашего курса. Дочь и внучка профессиональных музыкантов, она с трех лет, как Моцарт, играла гаммы и вызывала восторг у преподавателей. Мясниковой прощали все, Ольга могла не ходить на первую пару, ей разрешали не посещать совершенно не нужные студентам, но обязательные в те годы лекции по истории КПСС. Анна Николаевна Федотова, куратор нашего курса, настоящий цербер, придиравшаяся к девочкам за мини-юбки и багровевшая от гнева при виде яркого лака на ногтях, лишь улыбалась, когда ей на глаза попадалась Олечка, чье платье напоминало набедренную повязку. Олю в глаза называли гениальной, за ней табуном бегали студенты расположенных рядом с консерваторией юридического и журналистского факультетов МГУ. Родители Мясниковой постоянно концертировали за рубежом, привозили дочери модную одежду, косметику и не ограничивали ее в средствах. Дома у Ольги стояло не пианино фабрики «Фиговский завод музыкальных инструментов», а настоящий «Бехштейн». Никаких материальных или моральных проблем она не испытывала. Уже на первом курсе Мясникова знала: она будет после получения диплома давать сольные концерты, папа и мама помогут.
У Светы Райкиной жизнь складывалась иначе. Она приехала в Москву из Казахстана и попала в консерваторию как национальный кадр. В советские годы в любом высшем учебном заведении непременно учились ребята из союзных республик, которые становились студентами, сдав вступительные экзамены на хилые троечки. Никаких особенных талантов у Светы не было, педагоги занимались с ней формально, все понимали: Райкина через несколько лет вернется в Казахстан, где будет преподавать в музыкальной школе. Света имела койку в общежитии и выживала на стипендию, мама у нее работала диспетчером на автобазе, об отце девушка умалчивала. Один раз наш курсовой клоун Денис Войтюк, отличавшийся полным отсутствием такта, спросил: «Райкина, с чего ты решила на фортепьяно играть? Мучаешься в Москве, вечно тебе холодно, выворачиваешь пальцы, извлекаешь жуткие звуки? Езжай домой, выращивай рис в пустыне!» – «Рису нужно много воды, – спокойно уточнила Светлана, – а я люблю музыку». – «Хочешь стать, как Мясникова? – засмеялся Войтюк. – Даже не надейся». – «Я никогда не буду такой, как Ольга, – решительно ответила Райкина, – ей слишком многое досталось даром, а что просто так дается, то не ценится. Оля не работает, а я трудолюбива». – «Понимаешь, дитя Казахстана, – с презрением произнес Денис, – пианистке талант нужен, а у тебя с музыкальным дарованием осечка вышла». – «Ничего, я железным задом награды заслужу», – невозмутимо заявила Райкина. «Типа Сальери? – обрадовался Войтюк. – Отравишь Моцарта, то бишь Ольгу?» – «Историки доказали, что Сальери не убийца, – вдруг улыбнулась Светлана, – а Ольга сама себя угробит. Давай отложим этот разговор на некоторое время».
Спустя десять лет наш курс собрался на юбилейную встречу. Обрюзгший Денис сказал мне: «Казашка-то наша на конкурсах всех легко делает! Мировая звезда! Ни рожи, ни кожи, ни таланта, а по земному шару катается, президенты ей букеты подносят. Может, она была права, когда про железный зад говорила?» – «А где Оля?» – спросила я, оглядывая бывших сокурсников. «Ты не знаешь? – удивился Войтюк. – Она спилась, давно от алкоголизма лечится, выйдет из психушки и снова за бутылку. Не повезло Мясниковой, такая карьера ей светила, но все в пшик ушло».
Константин Ливанов явно был таким же: родился в семье известного живописца, окончил художественный вуз и стал прожигать жизнь. В анамнезе у Костика четыре брака и столько же детей, на которых он не платит алименты. Его супруги отлично понимали, что их благоверный не зарабатывает денег, поэтому первая женушка забрала у Кости квартиру, вторая – дачу, третья – коллекцию картин, которую с любовью собирали старшие Ливановы, а четвертая откусила по мелочи: драгоценности матери и бабушки да золотые монеты деда. Сейчас Костя гол как сокол и женат на Наташе. Пятая госпожа Ливанова – самая обычная женщина, из простой семьи, никаких творческих работников среди ее предков отродясь не наблюдалось, зато она отлично готовит и пригрела Костю в своей уютной трешке. Познакомились они в фирме «Портрет», Ливанов после крушения очередного брака явился туда трудоустраиваться, а Наташа, тридцатипятилетняя женщина, на тот момент ни разу не была замужем. Костя стал первым, кто повел старую деву в загс, и благодарная Наташенька окружила своего принца заботой и вниманием. Константин сидит дома, он якобы работает над картиной, жена вынуждена бегать на службу. Быть супругой гения непросто, талантливые люди капризны, но Ливанова готова простить Косте все, кроме измены. Художник не пропускает ни одной юбки, однако ему удается морочить Наташе голову. Удивительное дело, она пока верит мужу.
Константин сильно рискует, если Наташа поймет, что он ей не верен, она выставит сластолюбца за дверь. Ливанов не прописан у пятой супруги, он до сих пор числится на родительской жилплощади, которую занимает его первая жена.
– Ты гений! – похвалила я Риту. – Не только официальные данные нарыла, но и слухи собрала.
Маврикова весело ответила:
– Сплетни – вот лучшие друзья девушек. Тебе просто повезло. Одна моя хорошая знакомая работает в Союзе художников, она про Ливанова рассказала.
– Ну да, мне повезло, – согласилась я, – в том, что ты моя подруга!
– Не хвали, а то загоржусь, – смутилась Маргарита.
Я проехала метров триста в потоке машин. Мобильный снова ожил.
– Приветик, – сказал Вадим, – Макс приказал тебе доложить.
– Слушаю, – сухо ответила я Ковальскому.
Эксперт с недавних пор меня недолюбливает, а чувства обычно бывают взаимными. Если вы кому-то не нравитесь, то и этот человек вам будет не по душе.
– Труп без головы и рук, ошибочно идентифицированный как Лора Фейн, болел идиопатической спленомегалией, – сказал собеседник.
– Труп не может болеть, – не замедлила я ущипнуть Ковальского, – он мертвый.
Вадим сделал вид, что не слышал язвительного замечания.
– Поскольку Лоре Фейн такого диагноза не ставили, значит, тело не ее!
– Что это за спленомегалия? – спросила я. – Она опасна?
– Болезнь Гоше, – снисходительно пояснил Вадим, – названа по имени француза, который первым описал ее в тысяча восемьсот восемьдесят втором году.
– Давно, – вздохнула я.
– Но до недавнего времени детская и ювенильная ее формы в девяноста случаях заканчивались летальным исходом, – процедил Ковальский, – из-за накопления цереброзидов в головном мозгу. У взрослых отмечается спленомегалия, геморрагический диатез, сильное изменение костей.
Мне пришлось остановить Вадима:
– Извини, я не врач. Объясни по-простому.
– Не парься, – снисходительно протянул Ковальский. – Покойнице повезло. Она заболела в детстве практически неизлечимой болезнью, долгое время провела в постели, вытерпела кучу уколов и, несмотря на все усилия медиков, выздоровела и дожила примерно до сорока лет. А потом она погибла. Но анализ костного мозга показал болезнь Гоше. Это не Лора Фейн. В свое время эксперт, изучавший тело, в заключении указал на болезнь Гоше. Но следователь предпочел не заметить выводов криминалиста. Полнейшая безответственность! Из-за нее произошла неверная идентификация! Лора Фейн никогда не страдала этим недугом.
Я вспомнила равнодушное лицо Юрия Баландина и вздохнула. Мент не имел ни малейшего желания возиться с делом, его вполне устроили результаты опознания, а еще платье и сумочка с документами Лоры! Сомневаюсь, что Баландин дочитал до конца отчет из лаборатории. Болезнь Гоше, спленомегалия, костный мозг… Неохота было со всей этой лабудой Юрию разбираться. А вот наш Ковальский другой человек, он малоприятен в личном общении, но как профессионал безупречен.
– По-хорошему, тому следователю надо бы руки оторвать, – продолжал Ковальский, – часть документов по делу отсутствует. Где анализ крови на токсины? Его нет. Зато указана причина смерти: «Нахождение без головы».
– Это криминалист написал? – поразилась я.
– Нет, – сердито ответил Ковальский, – кто-то другой, знаток русского языка. Цитирую: «В связи с отсутствием ихней головы и рук тело опознавалось посредством ихней подруги и объявлено мертвым в связи с нахождением без головы».
– Баландин, – поморщилась я, – узнаю златоуста и вдохновенного литератора. Так от чего скончалась покойница?
– Фэзэ, – ответил Вадим.
– Не слышала о такой штуке, – удивилась я.
– Фиг знает, – расшифровал Ковальский, – половины бумаг нет! Осталось заключение про болезнь Гоше и еще кое-что по мелочи. То ли остальное потеряли, то ли не вложили, то ли… Сама понимаешь, как некоторым охота быстрее от геморроя избавиться. У Фейн родни нет, никто жаловаться не побежит. Дело закрыли и забыли.
– В каком возрасте несчастная заболела? – спросила я.
– Лет в семь-восемь, – ответил Вадим, – чао!
Я осторожно начала перестраивать свою машину в левый ряд. Мысли снова вернулись к Баландину. Ленивый Юрий хотел по-быстрому избавиться от дела, поэтому сшил его крупными стежками из белых ниток, забыв завязать узлы. А вот в лаборатории сидели ответственные люди, они увидели следы редкой болезни и сообщили о ней. Но Юрий предпочел не заметить выводов экспертов, быстренько назвал умершую Лорой Фейн и умыл руки. Кстати, мне он отчет криминалистов не показывал, дал те папки, в которых лежали протокол допроса Натальи Ливановой и снимки из квартиры Фейн.