Текст книги "Темное прошлое Конька-Горбунка"

Автор книги: Дарья Донцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Глава 3

– Долго мне ждать? – повысил голос Марат.

– Что здесь случилось? – спросила я.

– Не твое дело, – раздалось в ответ.

Я собрала в кулак всю силу воли.

– Хочешь, чтобы она встала?

– Да.

– Тогда ответь хоть на часть моих вопросов.

– Зачем? – ощетинился парень.

– Девушка впала в летаргию, – находчиво заявила я.

Я на сто процентов уверена, что Марат не разбирается в медицине и ему можно смело вешать лапшу на уши. Расчет оправдался, Марат кашлянул, потом растерянно спросил:

– Вроде тех людей, что по сто лет дрыхнут?

– Ну да, – кивнула я, – как ее зовут?

– Стелла, – живо соврал Марат.

Я сделала вид, что поверила, не стала напоминать, как менее часа назад некая Стелла принесла мне кофе с «наполнителем», и она была брюнеткой.

– Жесть, – завопил Марат, – это инпосибел![2]2
  Невозможно (русифицированный английский).


[Закрыть] Завтра свадьба!

Я чихнула.

– Нужно вызвать бригаду со специальным оборудованием, вероятно, медикам удастся привести Стеллу в чувство.

– Нет! Одна работай!

– Почему вы обратились ко мне? – не выдержала я.

– Издеваешься? – прищурившись, поинтересовался Марат. – Я все про тебя знаю! В курсе, чем ты занимаешься! Людмилу помнишь? Касаткину!

– Актрису? – изумилась я. – Я незнакома с ней, но видела ее во многих фильмах, это легенда советского кинематографа.

– Дать бы тебе по башке, – перебил меня Марат, – хорош выеживаться! Касаткина Людмила, ты ее дочь разбудила! Ну?

Губы Марата искривились, верхнее веко задергалось.

– Людмила! – Я изобразила понимание. – Ах Людмила! Ну конечно! Касаткина!

Псих перестал кривить губы.

– Живо готовь свое лекарство, напои ее и отправишься домой. Не захочешь помочь, даже трупа твоего не найдут, суну тебя в мясорубку, и ау!

– Я в нее не влезу, – вякнула я.

– Легко поместишься, – пообещал Марат, – наша крошилка большая, туда человека целиком засунуть можно, вжик и получится фарш с костями! И нести недалеко! Пятидесяти метров не будет. За сто баксов тебя на колбасу разделают. Хватит болтать! Делай микстуру.

– Какую? – растерялась я.

– Ту, которую по тыще баксов продаешь, – зашипел Марат.

Рука его потянулась к оружию.

– Тише, тише, – взмолилась я, – как, по-твоему, я могу приготовить здесь препарат? Из воздуха? Нужны ингредиенты.

– Какие? – деловито осведомился Марат.

– Не могу сказать!

– Почему?

– Я же не знаю, от чего она заснула! На каждую болезнь есть свое средство, если лечить чуму соком редьки, то сам скоро отправишься на тот свет. Как тебе такая перспектива?

– Ясное дело, помирать неохота, – вдруг без агрессии отозвался Марат.

– Значит, дай мне чуть-чуть информации.

– Ну? – нахохлился псих.

– Когда она заснула?

– Вчера, поздно вечером, – нехотя признался парень.

– А почему?

– Спать захотела, – пожал плечами Марат, – сказала: «Устала очень, надоело плясать, хочу домой». Ну я ее сюда и привел.

– Стелла здесь живет? – не скрыла я удивления.

Марат сжал губы.

– Это к делу не относится.

– Ей было так плохо, что пришлось тут укладывать?

– Ну… да… она стала валиться на бок, я и подумал, что перебрала.

– Стелла много выпила?

– Пару коктейлей.

– Каких?

– Обычных.

– Назови их.

– Мохито.

– С двух коктейлей так не развезет.

– Она еще курнула.

– Травку?

– Косячок забила.

– Первый раз?

– Что?

– Стелла раньше никогда не пробовала марихуану?

Марат хмыкнул.

– Скажешь тоже!

– Значит, ее организм привык к алкоголю и траве?

– Стелла особо этим не увлекается, для расслабухи принимает, знает норму, она вообще за здоровый образ жизни. Вчера сказала: «Все! Я последний раз отрываюсь, после свадьбы ни-ни, хочу ребенка».

– Положительная девушка, – кивнула я, – так отчего ее срубило?

– Таблетку схавала.

– Какую?

– Голубую.

– Здорово, – я покачала головой, – а название у препарата есть?

– «Райский сон».

– Что? – не поняла я.

– Ее так все называют, – пожал плечами Марат.

– А почему?

– Сначала тебя штырит, – пояснил парень, – весь такой веселый-веселый ходишь, сил под макушку подваливает, хоть сутки пляши, а затем спать бухаешься и можешь со вторника по пятницу продрыхнуть. Ясно?

– Более чем, – вздохнула я, – Стелла слопала наркотик и сразу отключилась.

– Это ж не героин, – ответил Марат, – просто голубая таблетка, ее все сосут, и нормально. Короче, завтра свадьба, разбуди гирлу!

– Стелла часто употребляла пилюли?

– Не, – помотал головой Марат, – вчера впервые, раньше отказывалась.

– Почему?

– Говорила, ей это неинтересно.

– А по какой причине она изменила свое мнение?

– Так скоро свадьба, конец веселью, надо будет дома сидеть, детей рожать. Ну она и захотела по полной программе оторваться. Ваще-то ее какая-то девка подначила!

– Кто?

– Не важно!

– Хочешь, чтобы Стелла проснулась?

– Да.

– Тогда отвечай!

– Ну, хрен знает, как ее звать, – протянул Марат, – не важно, не интересно! Она просто к Стелке подошла и сказала:

– Прощаешься со свободой?

А Стелла ответила:

– У меня теперь другая свобода будет: много денег и никаких проблем.

Тут девка и протянула ей таблетку со словами:

– Хоть раз попробуй! А то выйдешь замуж, так ничего и не узнав. Или трусишь? Да, город Засранск из тебя не вытравить, у вас там народ правильный, мужики бухают, а бабы все беременные.

Марат замолчал.

– Дальше, – поторопила я его.

– Тут меня приятель окликнул, а когда я вернулся, Стелла как раз таблетку глотала.

– И ей вскоре стало плохо?

– Ага.

– Сколько времени прошло?

– Минут пятнадцать, может, десять, я на часы не смотрел. Хорош трендеть, буди ее!

– Придется съездить в мой офис, – заявила я, – иначе никак!

На этот раз у Марата опустились оба угла рта.

– Не пойдет, – сказал он, – буди так!

– Предлагаешь, чтобы я взяла Стеллу за плечи и потрясла ее как следует? Ничего не получится. Голубая таблетка – наркотик, чтобы нейтрализовать ее действие, надо составить особое лекарство, необходимые вещества хранятся в моем кабинете.

– Стой тут, – приказал Марат и ушел.

Я отошла подальше от кровати с трупом и попыталась взять себя в руки. Будем считать, что парень сказал правду, несчастная по собственной воле приняла препарат и скончалась.

Дверь распахнулась, появился Марат, протянул мне блокнот и шариковую ручку.

– Пиши!

– Что? – стараясь не показывать накатившего на меня страха, спросила я.

– Перечисли нужные вещи из твоего кабинета, – гаркнул Марат.

– Лучше мне самой туда съездить.

– Пиши! – с угрозой прозвучало в ответ.

– Хорошо, – кивнула я и стала чиркать ручкой по бумаге.

– Живее, – скомандовал парень.

– Нужна точность, – сказала я, – не мешай, а то забуду какую-нибудь мелочь, и снадобье не сработает.

Марат замолчал, а меня охватило ликование. Правильным путем идешь, Дашенька! Псих надеется, что Клеопатра сможет вернуть несчастную девушку к жизни, и значит, пока я не сделаю лекарство, моему здоровью ничто не угрожает. Интересно, почему Марат решил, что Клеопатра способна приготовить зелье? Хотя этот вопрос сейчас не имеет значения, главное, убедить парня отвезти меня назад, в салон Киры, там я непременно соображу, как удрать. В конце концов, в доме много людей, можно разбить окно, поднять шум, поджечь занавеску, а в этом подвале никто не услышит моего крика и не увидит занимающегося пожара. Теперь мне понадобятся все отпущенные богом актерские таланты и хитрость.

Я протянула Марату листок.

– Готово, прочитай внимательно и спроси, если что непонятно!

Парень несколько мгновений пялился в бумажку, потом ошарашенно протянул:

– Что за хрень? Семь с половиной милидолей голубой селитры, одна гомеодоза белой черники, шесть восьмых ногтя redum parpo. Где это найти?

– Голубая селитра находится в банке между желтым натрием и белым калием, – ответила я.

Марат заморгал.

– Неужели не понятно? – округлила я глаза. – А redum parpo – это всего лишь двудольнокислая горечавка манная. Ты в школе ботанику проходил?

– Наверное, – пожал плечами Марат, – классе во втором.

– Следовало лучше запоминать названия растений, – укорила я парня.

– Заткнись, – буркнул Марат и снова ушел.

Я перевела дух, очень надеюсь, что человек, к которому бегает за указаниями этот невротик, тоже полнейший профан в ботанике и не сообразит, что я настрочила в блокнотике полнейшую чушь.

Дверь приоткрылась, на пороге возник Марат, он быстро подошел к креслу, схватил все тот же черный мешок с золотым узором и тесемочками.

– Значит, так, – рявкнул он, накидывая мне его на голову, – если издашь хоть один звук, пристрелю!

В ту же секунду мне в спину, чуть пониже левой лопатки, уперлось нечто твердое. Вероятно, Марат блефовал, он мало походил на хладнокровного убийцу, лишить живое существо жизни на самом деле совсем не просто, большинство людей способно на этот шаг лишь в состоянии аффекта. Для того чтобы пустить пулю в беспомощную женщину, нужен особый характер или выучка профессионального бандита. Но проверять, на что способен Марат, мне не хотелось, поэтому я судорожно кивнула.

Меня опять провели мимо бассейна и кухни, втолкнули в лифт, кабина со скрипом поползла вверх, остановилась, раздалось тихое шуршание, я почувствовала запах бензина и выхлопных газов, тяжелая ладонь легла мне на макушку.

– Пригнись и лезь внутрь, – приказал Марат.

Спустя пару секунд автомобиль уже ехал по дороге. Очевидно, в операции участвовал еще один человек, именно он управлял машиной. Марат сидел около меня, я ощущала на плече его руку и пыталась справиться с тошнотой, которую вызвали два совершенно не сочетаемых между собой запаха: табака и элитного мужского парфюма.

Ехала машина не очень долго, я успела сосчитать до десяти тысяч, и, что было совсем уж странно, мы ни разу не попали в пробку. Автомобиль остановился шесть раз, это были либо светофоры, либо выезды на другую дорогу. И шофер, и Марат сидели молча.

Не успела я произнести про себя: «Десять тысяч сто один», как автомобиль замер.

– Сидеть, – прошипел Марат.

Раздался шорох, легкий скрип.

– Сейчас вылезешь и пойдешь вперед, – тихо приказал псих, – молча, не оглядываясь.

Мешок с головы сдернули, я увидела черные сиденья, и тут же меня рванули за руку. Пришлось выкарабкиваться из салона. Кто сидел за рулем, рассмотреть не удалось, водителя скрыла высокая спинка кресла и подголовник.

На улице было темно, но в феврале солнце садится рано, поэтому вопрос о времени остался открытым. Сейчас могло быть и шесть утра и шесть вечера. Иномарка, на которой меня привезли в «Советы Клеопатры», запарковалась на тротуаре, почти вплотную к подъезду, оставалось лишь войти в парадное и открыть дверь в салон.

– Супер, – выдохнул Марат, когда мы очутились в прихожей, – отсыпай порошки, и валим отсюда.

– Сначала надо взять бутылку, – занудила я.

– Хорошо, – процедил парень.

Я медленно поплелась в комнату, и тут же услышала звонок мобильного.

– Алло, – тихо сказал Марат. – О! Ты уверен! Черт! Я же это подозревал! Зря тебя послушал! Надо было мне к ней подойти и посмотреть!

В голосе психа прозвучала злость, я хотела обернуться, но тут сзади опять подлетела птица и шлепнула меня по лицу мокрым крылом. В нос проник запах чего-то страшно знакомого, и свет погас.

Глава 4

Каждому человеку отпущен талант, но только не все знают, чем владеют, и очень часто не используют дарованные способности. Мой вам совет, если вы сидите в какой-нибудь конторе и умираете от скуки, тупо перекладывая бумажки, ждете не дождетесь выходных и праздников, надо срочно менять профессию. Только представьте, что вам предстоит до пенсии возиться с нудными документами, горбатиться исключительно за зарплату, не испытывая ни удовольствия, ни удовлетворения. Так вот, подумайте, вдруг вы умеете замечательно стричь домашних или отлично шьете, вяжете, ловко управляетесь с детьми. Ищите свой талант, он непременно обнаружится, главное, делать то, к чему душа лежит, и не слушайте родителей, которые с упорством перфоратора повторяют:

– Дедушка у нас дантист, папа стоматолог, и ты должна сверлить людям зубы.

Кто бы спорил, святое дело – продолжать династию, но, если вас не радует перспектива провести жизнь в обнимку с бормашиной, тогда смело отвечайте:

– Нет! Лучше я стану ихтиологом, мечтаю заниматься рыбами.

Естественно, придется выслушать не одну истерику домашних, но лучше быть влюбленным в свое дело «карповедом», чем плохим врачом. Сменить профессию никогда не поздно, это же ваша жизнь и только вам решать, как ее провести.

Хотя лично я горазда только советы раздавать. В свое время, окончив школу, я хотела пойти учиться на следователя. Но воспитывавшая меня бабушка Афанасия категорично сказала внучке:

– Это не профессия, а катастрофа! Девочка, перестань читать Конан Дойла, в действительности поиск преступников совсем не романтичное дело! Думаешь, ты будешь сидеть с доктором Ватсоном у камина и размышлять на тему похищенных у министра документов государственной важности? Нет, дружочек, в жизни все иначе, ты попадешь в райотдел милиции, будешь работать среди закладывающих за воротник мужиков, заниматься поисками нижнего белья, которое утащили с веревки, общаться с маргиналами и, в конце концов полностью разочаровавшись в жизни, очутишься на грошовой пенсии, так и не создав семьи. Мой тебе совет, ступай в институт, где обучают иностранным языкам, вот тогда можешь не бояться нищеты, всегда останется шанс заняться репетиторством.

И я послушалась бабушку. Ясное дело, Фася желала мне только добра, и она была абсолютно права, ходить по домам и вбивать в детские головы неправильные французские глаголы можно хоть до ста лет. Но как же мне было тоскливо в роли преподавательницы! С какой радостью я при первой же возможности бросила «сеять разумное, доброе, вечное» и кинулась распутывать детективные истории. Я, наверное, могла бы служить «нюхачом» в какой-нибудь парфюмерной компании, мой нос улавливает мельчайшие оттенки запахов. Если вдруг мне придется идти на службу, то, используя собственное обоняние, я сумею неплохо заработать, устроюсь на таможню на ставку собаки, натасканной на наркотики, буду обнюхивать сумки и чемоданы. Кстати, даже с закрытыми глазами я легко определяю, кто из родных находится рядом. Вот и сейчас в воздухе витает легкий аромат ванили, скорее всего, в мою спальню вошла Маша, она пользуется шампунем под названием «Сумерки». Лично мне непонятно, почему, по мнению производителей, это время суток пахнет именно ванилью…

В нос проник еще и запах шипра, я чихнула, удивилась, раскрыла глаза и увидела Дегтярева, который сидел на стуле, почти вплотную придвинутом к моей кровати. Я спросила:

– А при чем здесь ваниль?

– Я принес тебе зефир, – засуетился полковник, – вон он на тумбочке. Но прежде чем приниматься за него, поговори с врачом, не знаю, можно ли употреблять сладкое после столь сильного отравления!

Тут только до меня дошло, что я нахожусь в просторной больничной палате, а не в спальне в Ложкине. Я изумилась:

– Как я сюда попала?

– Не помнишь? – пригорюнился полковник. – Мда, дело плохо.

– Я не страдаю амнезией! – возмутилась я. – Могу воспроизвести весь прошедший день до минуты. Утром по просьбе Киры я приехала в ее офис, села за стол и стала ждать клиентов.

Тут в горле запершило, я схватила бутылку воды, предусмотрительно поставленную кем-то на столик у изголовья, и сделала несколько больших глотков.

– Дальше, – поторопил меня Александр Михайлович, – кто-нибудь туда пришел?

Я кивнула.

– Да!

– Кто?

– Человек.

– Замечательно, – фыркнул полковник, – спасибо за уточнение, а то я уж подумал, что к нашей Клеопатре московского розлива явилась слониха с жалобой на неверного супруга! Уточни, какого пола был клиент: мужчина, женщина? Возраст? Имя?

– Молодой парень. Как зовут, не знаю, он не представился.

Александр Михайлович с удивлением посмотрел на меня.

– Ага. Не страшно! И что же хотел этот тип?

Я откашлялась.

– Сначала меня ударила по лицу птица!

– Какая птица? – заморгал приятель.

– Орел или ястреб, а может, сова, – засомневалась я, – не разглядела ее в деталях, уж очень быстро она появилась. Потом я проснулась в комнате, туда пришел Марат, он велел разбудить Стеллу. Но парень соврал, имя у девушки, которая съела голубую таблетку, очевидно, другое, Стелла приносила кофе.

– Кому? – спросил Дегтярев.

– Мне! Сначала я выпила кофе, потом пошла мыться.

– Куда? – уточнил приятель.

– В булочную! – разозлилась я. – Более глупого вопроса и не слышала! Когда я привела себя в порядок, Марат отвел меня в спальню.

– Чью? – уточнил полковник.

Я нахмурилась.

– Теперь понятно, отчего я постоянно слышу от тебя жалобы на подследственных, которые не желают говорить! Если ты все время перебиваешь человека, то он замкнется! Марат надел на меня мешок и оттащил в комнату Стеллы.

– Той, что подавала кофе? – не успокаивался приятель.

– Нет! Другой! Ее нужно было разбудить!

– Тебя несли на руках?

– Почему? Сама шла.

– В мешке особо не побегаешь.

– Он закрывал только мою голову!

– А-а-а, – протянул Александр Михайлович, – Стелла проснулась?

– Нет! Она умерла! От голубой таблетки, которую дала ей неизвестная девица во время танцев.

– Интересно, – протянул полковник, – и последний вопрос: как ты вернулась в «Советы Клеопатры»?

– На машине. Меня привезли за ингредиентами для оживляющей микстуры! Рядом сидел Марат, водителя я не разглядела, но, думаю, это была Стелла.

– Та, что умерла от голубой таблетки? – уточнил полковник.

Бескрайняя тупость Александра Михайловича начала меня злить.

– Нет, Стелла жива! Вернее, одна заснула, а вторая осталась. Слушай, а почему я в больнице?

– Сейчас позову врача, он все тебе объяснит, – скороговоркой выпалил толстяк и выбежал за дверь.

Я попыталась нашарить тапочки, но не нашла их, халата, впрочем, тоже. Наверное, я считалась лежачей, и медперсонал не счел нужным снабдить меня больничными принадлежностями.

– И куда это мы собрались? – пробасили от двери.

Я обернулась, ко мне, ласково улыбаясь, шел круглый, словно колобок, мужчина лет сорока. Сходство со сказочным героем ему придавала не только полнота, но и абсолютное отсутствие волос на голове.

– Заинька, – гудел врач, – не нужно прыгать на матрасе. Давайте ляжем и познакомимся.

– Интересное предложение, – вздохнула я, – до сих пор я считала, что представляться следует в вертикальном положении.

Колобок засмеялся, сначала тихо, затем громче и громче, в конце концов по его пухлым щекам потекли слезы и доктор наконец затих.

– А вы юмористка, – заявил он, выуживая из кармана халата марлевую салфетку, – очень смешная шутка!

– Рада, что вам понравилось, – протянула я.

– Начнем сначала, – бодро воскликнул врач, – согласны?

Не понимая, что задумал Колобок, я поджала ноги, но врачу не требовался мой ответ. Взмахнув рукой, он скрылся в коридоре, через секунду вновь вкатился в палату и, склонив голову набок, прокурлыкал:

– Солнышко, я академик академии психологического развития академического общества!

Я натянула одеяло до подбородка. Олег Владимирович, ректор института, где я провела пять студенческих лет, отличался крайней нетерпимостью к мальчикам-двоечникам. Девочек всех поголовно он считал идиотками, которые никогда не будут работать, поэтому к ним не привязывался. А вот парням устраивал аутодафе. Отлично помню его зажигательную речь на одном из собраний. Олег Владимирович, оперся о трибуну и рявкнул:

– Вон сидят Нефедова и Путникова! В каждую сессию у них по пять пересдач! Но мне на двоечниц плевать! Получат диплом, положат его на полку, выйдут замуж, нарожают детей. Никакого вреда государству от них не будет! А ты, Ряхин? Два по немецкой грамматике схватил! А если война? А если переводчиком в штаб? А если неверно слова «языка» переведешь? И из-за тебя люди погибнут? Позор! Никаких «дайте еще раз пересдать»! В армию!

И несчастный Костик отправился служить. Знаете, что поразило меня до остолбенения в Доме культуры воинской части, когда мы всей группой явились проведать несчастного? На стене, около ядовито-зеленой коробочки, висело красиво написанное объявление «Кнопку запуска включения сирены трогать запрещено только после приказа дежурного». Смысл грозного предупреждения остался за гранью моего понимания. И вот сейчас я опять впала в ступор. «Академик академии психологического развития академического общества»! Здорово звучит, а главное, внушает почтение.

– Карелий Леопардович Трегубов, – закончил Колобок, – а вы, заинька, помните, как нас зовут?

– Карелий Леопардович Трегубов, – повторила я, подавив желание спросить, какое имя было в паспорте у отца академика.

Ну неужто Леопард?

– Правильно, кроличек, – просюсюкал Трегубов, – вы умница с большим потенциалом! Но это я Карелий Леопардович, а нас как зовут?

Голова моя стала кружиться.

– Карелий Леопардович, – ответила я.

– Это я, а мы?

– Кто? – уточнила я.

– Мы, – цвел улыбкой Трегубов.

– Вы?

– Мы!

– Карелий Ягуарович, – брякнула я.

– Ай, ай, – укоризненно погрозил пальцем врач, – а вот тут вы ошибаетесь. Ягуары явно не к месту! Ну? Вспомним отчество?

К сожалению, в нормальных обстоятельствах моя память работает отлично, но стоит кому-нибудь произнести фразу «Вспомним поскорей», как в голове образуется вакуум. Сколько плохих отметок получала школьница Васильева из-за этой дурацкой особенности!

– Зверь такой, – устало протянула я, – кровожадный, быстро бегает, гепард! Нет, этот, как его…

– Думаем, думаем, – надавил на меня Трегубов, – ладно, подскажу Ле… Ну? Заинька?

– Леопардович! – обрадовалась я.

– Супер! Значит, имя доктора?

– Карелий Леопардович!

– А наше?

Тут только до меня дошел смысл вопроса.

– Вы хотите знать, как ко мне обращаться?

– Верно, рыбонька!

– Но почему все время повторяли местоимение «нас»?

– Котик, не нервничайте, просто ответьте.

Я откинулась на подушку. Интересно, Колобок идиот или он проводит некий эксперимент с пациенткой?

– Говорите, заинька, – поторопил меня Трегубов.

– Карелий Гепардович, – сказала я и обомлела, вообще-то собиралась произнести совершенно другое.

– Снова мимо, – расстроился эскулап, – опять промашка с отчеством и…

– Даша Васильева, – завопила я.

– А если по-настоящему? – не удовлетворился врач.

– Это не псевдоним!

– Но и не взрослое имя! Котеночек?

– Дарья Ивановна Васильева, – отрапортовала я, – кстати, думаю, в отделении наверняка есть моя история болезни, можно там посмотреть все данные!

– Заинька, не кипятитесь, это портит ауру! Вы знаете, сколько будет два и два?

– Любой дурак ответит! – возмутилась я.

– А вот тут вы ошибаетесь, – щелкнул языком Трегубов.

– Четыре, – я покорилась обстоятельствам.

– Отлично! – ликовал врач. – Браво! Великолепно! Превосходно! Зер гут! Следующий вопрос будет посложнее, вы учились в школе?

– Естественно, – пожала я плечами.

– А вот тут вы опять ошибаетесь, – заметил Трегубов. – Итак! Внимание! Назовите столицу государства Сенегал?

– Не знаю, – честно призналась я.

– Это школьная программа по географии!

– Забыла! – замела я хвостом. – Никогда не любила эту науку.

– Хорошо, рыбонька, не тушуйтесь. Обратимся к истории. Сколько глаз было у Кутузова?

– Один! – бойко воскликнула я.

– А вот тут вы опять ошибаетесь! Два! – пригорюнился Карелий Леопардович. – Но вследствие ранения великий полководец окривел!

– Вы неверно задали вопрос! – подскочила я. – Нужно было спросить иначе! «Сколько глаз от рождения было у Кутузова»!

– Солнышко, давайте не тратить нашего драгоценного внимания на ерунду и правильно ответим на другое мое задание, – соловьем пел Карелий Леопардович, – очень простое, даже веселое! В начале – колокол, шторы, телевизор, жираф, слон, лошадь, петух, медведь. В конце – кровать, книга, месяц, радуга, лошадь, слон, перо, птица, карусель, звезда, шторы. А что посередине? Ну? Котенька? Вчера мне на сей вопрос бойко ответил пятилетний малыш! Неужели вы, хорошо пожившая женщина, спасуете?

– Боюсь даже представить, что там, – выдохнула я, решив не обижаться на «хорошо пожившую женщину».

– Передача «Спокойной ночи, малыши»! Просто я пересказал ее заставку и эпилог.

– Извините, я редко смотрю телевизор, – зачем-то стала я оправдываться.

– Ерундовина! Забудем о неудачах! Перехожу к наипростейшим тестам. Кем приходится сын женщины родителям ее деверя?

Я повторила про себя задание раз пять и уставилась на Карелия Леопардовича.

– Заинька, время истекло! Это внук! – еще шире улыбнулся врач.

– Ясно, – буркнула я.

– Назовите штангиста, усы которого – рога!

– Олень? – предположила я.

– Конечно, нет!

– Таракан?

– А вот тут вы опять ошибаетесь! Троллейбус!

Я впала в нирвану.

– Устали, кисонька? – заботливо спросил психолог. – И последний вопрос. Чего нет у деда с внуком, а есть у матери с отцом?

– Деньги? – робко спросила я.

– Солнышко, у старика пенсия!

– Разве это деньги? – вздохнула я. – Горькие слезы.

– Не стоит сейчас думать о социальных проблемах, – замахал рукой Трегубов, – просто попробуем найти правильный ответ.

– Здоровья? – попыталась я реабилитироваться, чтобы врач не считал меня полной идиоткой.

– Почему? – изумился Карелий.

– Дедушка больной в силу возраста, внучок появился на свет недоношенным, а мама с папой молодые!

– Замечательная фантазия! А вот тут вы опять ошибаетесь. Зубы!

– Зубы? – повторила я. – Ну и ну!

– Да, да, – проворковал Карелий, – старичок клыки потерял, а младенец еще не отрастил. Скажите, кисонька, какой предмет больше всех вы любили в школе?

– Если честно, то все не любила, – призналась я, – всегда скучала на занятиях. Мне нравились только пирожки с повидлом в школьном буфете. Бабушка строго-настрого запрещала их покупать, но я ее обманывала.

– Очень нехорошо, – укорил меня врач.

– Все дети неслухи, – ответила я.

– А вот тут вы опять ошибаетесь, – припевом откликнулся Карелий, – ладно, теперь расскажите, что случилось в «Советах Клеопатры».