Текст книги "Капля огня"

Автор книги: Дарья Булатникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– А... "Капля огня"?

– А "Капля огня" исчезла из моей квартиры позавчера. Или чуть раньше. Но не более недели назад, потому что в прошлый вторник она была еще на месте.

* * *

Ника ошарашено молчала. История камня представлялась слишком удивительной, чтобы её можно было сопоставить с провинциальным российским городишком Репьевском, квартирой, заставленной старыми шкафами, и дымом папиросы из янтарного мундштука. Хотя дым... дым как раз чем-то соответствовал. Жертвенники, факелы...

– Ха! – хрипло вскрикнул кто-то в глубине квартиры, прокашлялся и снова: – Ха! Ха! Ха!

Вздрогнув, Ника обернулась.

– Сэр Родерик! – провозгласил карлик так, словно к ним явилась сама королева Англии.

Попугай продефилировал через гостиную, кряхтя, взлетел на бюро и принялся оттуда рассматривать гостью, то одним, то другим глазом.

– Ой какой... – умилилась Ника. Какаду вздернул хохолок и, кажется, остался доволен произведенным эффектом. Потоптавшись, он прочистил горло и гаркнул свое коронное "Ха!"

– Не отвлекай нас, – укоризненно произнесла Антония. – Орландо, что там у нас с завтраком?

– Омлет будет через пару минут, – с достоинством отозвался карлик и обратился к Нике: – Вы, моя принцесса, любите с зеленью или?...

– Можно с зеленью, – поспешно отозвалась та. – Мне все равно.

– Ступай уже, – фыркнула Антония.

Часы принялись отбивать половину десятого.

– Я правильно понимаю, что рубин украли из вашей квартиры? – дождавшись, пока карлик скроется за дверью, спросила Ника.

– Да, его никто из нас не доставал из футляра. И можно только догадываться, кто мог это сделать.

– То, что шкатулку не забрали, – пробормотала Ника, – может означать, что у похитителя не было возможности её вынести, а камень вполне помещается в карман. Значит...

Антония кивнула. Девочка рассуждала логично, она и сама думала об этом.

– Это сделал тот, кого мы оба, я и Орландо или кто-то один из нас, видел, когда вор уходил от нас.

– Тогда вычислить его будет несложно, – полувопросительно предположила Ника.

– Если бы... – старуха завозилась в кресле, выпрямляя затекшую спину. – Как это ни удивительно, но наш образ жизни не отличается замкнутостью и гостей у нас бывает не так уж мало. Единственное, что облегчает задачу, это то, что всех, кто бывал у нас за последнюю неделю, мы знаем поименно. Ну, кроме почтальона и газовщика, конечно. Но почтальон не проходил в комнату.

– Вы хотите, чтобы я попробовала найти вора?

Старуха пожала плечами.

– Мы могли бы сделать это и сами, если бы не мой чертов артрит. А Орландо один не справится – тут нужна хитрость и скрытность. А какая скрытность, когда он настолько приметен? К тому, же в Репьевске его знает каждая собака...

– Я поняла. Вы правильно сделали, Антония, что позвонили мне. И я постараюсь помочь.

– Не спеши давать обещания, – старуха покачала головой. – Сегодня у нас уже двадцать третье июня...

– И что? – удивилась Ника.

– Если "Капля огня" не вернется до полуночи с двадцать четвертого на двадцать пятое, то все усилия напрасны.

Девушка непонимающе уставилась на старую актрису. Что могли означать её слова? Просто какой-то бал Золушки, полночь... Двадцать четвертое июня?

– Летний солнцеворот, – подсказала Антония. – Начало нового круга жизни – к возрождению или смерти. Если в эту ночь с "Каплей огня" не провести определенный ритуал, она исчезнет.

– Как исчезнет?

– Как, как... навсегда исчезнет. Но пока в запасе почти три дня, так что нужно надеяться. И где, в конце концов, этот Орландо со своим омлетом? – громовым голосом вскричала Антония. Ника решила, что ей надо бы привыкнуть к тому, что старая актриса время от времени превышает все мыслимые пределы громкости. Иначе она так и будет дергаться каждый раз. А это вредно для нервов.

– Он тут. – Карлик появился в дверях, толкая перед собой сервировочный столик на колесиках. – Любезные донны, завтрак готов.

* * *

Выйдя во двор, Ника остановилась в задумчивости.

Ещё пять минут назад ей все казалось относительно понятным. Антония вручила ей список всех людей, побывавших в квартире с прошлого вторника. Всего их было восемь, включая почтальона, доставившего посылку с сырами из Парижа, и газовщика, проверявшего целостность труб, проходящих через квартиру. Последний вызывал у старухи наибольшие подозрения – ведь никаких труб у них не было.

Орландо вначале категорически утверждал, что глаз с подозрительного газовщика практически не сводил и залезть в шкаф тот не мог никак. Но затем вспомнил, что тот подходил к окну и возился за шторами рядом со шкафом. Так что в принципе мог за пару секунд вытащить ларец и сунуть камень в карман. Но откуда он узнал о камне?!

Далее следовал некий Коровин, который настырно уговаривал Антонию уступить ему понравившуюся квартиру. Предлагал обмен или приличные деньги. Старая актриса категорически посылала данного субъекта подальше, ибо не собиралась менять место жительства. Всего Коровин посетил их не менее пяти раз, из них дважды за прошедшую неделю.

Следующей была интеллигентная старушка, приходившая по средам расписывать пульку с Антонией и Орландо. Преферанс сопровождался умеренным потреблением ликеров и миндальных пирожных. Иногда четвертым в игре участвовал бывший старушкин поклонник некто Иванцов, но в этот раз Иванцов отсутствовал по причине приступа подагры. Старушку Ника решила оставить на десерт, когда будут прояснены наиболее подозрительные личности.

В этой ипостаси помимо Коровина выступал пылкий театрал Максим Кузьмич Прибытков прозванный Антонией хлюпиком за субтильность и болезненность. Прибытков также посетил актрису, принеся ей в дар букет гладиолусов из собственно го сада. Особо отмечен в списке, так как оставался в гостиной без присмотра в течение нескольких минут.

Далее следовала некая Джемма, которой Антония время от времени диктовала свои мемуары. Данная особа в комнате одна не оставалась, но Антония со вздохом призналась, что во время сеанса мемуаристики на неё часто нападает непреодолимая сонливость, так что не факт, что она не задремала на пару минуток.

Последние двое были соседями по дому – Петр Петрович Сапожников, собиравший подписи против выкупившего верхний этаж репьевского торгового магната Ступина, который собирался из запущенной коммуналки сооружать апартаменты. Сапожников пробыл у Антонии довольно долго и устроил нечто вроде митинга в защиту простого трудового народа. К шкафу он не приближался, зато сопровождавшая его общественница Варя Мухина металась по квартире так, словно у неё, как выразилась хозяйка, "одно место было наскипидаренное". Короче говоря, любопытная баба под видом сравнения планировки этажей принялась соваться во все комнаты. Орландо пришлось Варю приструнить. Но в гостиной она побывать успела: разглядывала статуэтки и скребла пол. Последнее действие выглядело самым подозрительным. Но к шкафу данная особа не приближалась вовсе.

Ника ещё раз просмотрела список и вздохнула. Начинать стоило с соседей. Но сейчас они вряд ли дома – трудовой народ все-таки, а рабочий день в самом разгаре. Пожалуй, есть смысл вначале попытаться связаться с назойливым Коровиным, которой оставил свою визитку аж с тремя телефонами.

За спиной хлопнула дверь, и появился запыхавшийся Орландо в наспех надетых и хлопающих шнурками башмаках.

– Хорошо, что вы не успели уйти, душа моя! – обрадовался он. – Антония просила передать вам вот это.

Он протянул Нике тонкую цепочку с кулончиком в виде танцующей цапли. И цепочка и птичка были из какого-то странного черного металла.

– Наденьте его и ни в коем случае не снимайте, пока не разрешат, – торжественно произнес карлик, словно вручал рыцарский крест.

Пожав плечами, Ника нацепила на шею кулон. Он вполне подходил к сарафану со сборчатой юбкой из тонкого льна, в который она решила переодеться, дабы не будоражить публику экстремальным мини. Пышные и весьма приметные волосы она заплела в две косицы, надеясь, что в таком виде её узнать трудно. Орландо отступил на шаг, критически оглядел её и кивнул:

– Антония права – красавица!

Нике захотелось щелкнуть его по носу, но она удержалась. Все же перед ней был не мальчишка, а вполне взрослый, даже пожилой мужчина. Только маленький.

– И ещё... – Орландо замолчал, словно раздумывая, стоит ли говорить, но потом решился. – Примадонна не сказала вам самого главного, но вы, милая леди, должны знать. Вполне возможно, что за камнем будете охотиться не вы одна.

– Как? – искренне удивилась девушка. – Она привлекла ещё кого-то?

– Вовсе нет. Как бы вам попонятнее объяснить... "Каплю огня" мог, конечно, похитить и тот, кто счел её обычной драгоценностью. Даже, скорее всего, таки было. Но камень с давних времен привлекает внимание людей, которые знают, что представляет собой этот раритет. И они очень заинтересованы в том, чтобы выйти на след похитителя раньше нас. Поэтому умоляю вас – будьте осторожны и осмотрительны. И особенно не верьте красивым брюнетам!

– Обещаю – брюнетов буду избегать, как чумы, – опрометчиво кивнула Ника. – Но все же, что это за люди такие?

– Принцесса, если я скажу вам, что это члены одного из древнейших и могущественнейших на земле тайных орденов, вы мне поверите? – Орландо смотрел прямо в глаза девушки. Выглядело это из-за разницы в росте достаточно комично.

– Не знаю... – растерялась Ника. – Скорее, не поверю.

– А это, тем не менее – истинная правда.

Произнеся эти слова, карлик грустно улыбнулся и исчез за дверью подъезда.

Девушка проводила его взглядом. Какой древний орден, какие раритеты? У старой актрисы какая-то сволочь сперла ценную вещицу, и приплетать сюда колдовство и мистику не след – надо быть проще и действовать соответственно. Она достала мобильный телефон и принялась звонить Коровину.

Тот отозвался сразу же.

– Слушаю.

– Здравствуйте, Вадим Игоревич, – загадочно понизив голос, произнесла Ника.

– Здравствуйте. С кем имею честь? – на уловку товарищ Коровин не попался, и угадывать, кто именно из представительниц женского пола ему звонит, не стал.

– Я разговариваю с вами по поручению Антонии Георгиевны Романовской.

В трубке вначале воцарилась изумленная тишина, а затем она разразилась серией восторженных восклицаний. Вадим Игоревич, несомненно, был счастлив узнать, что некто собирается пообщаться с ним от имени Антонии.

– Мы можем встретиться? – вопросил Коровин в нетерпении. Нике даже послышалось, как он роет копытами землю.

– Можем. Но я плохо знаю город.

– Вы сейчас где?

– Около дома Антонии.

– Тогда ждите меня, я подскочу через пять минут. Только умоляю – никуда не уходите!

Ника сунула трубку в сумочку и глубоко вдохнула. Теплый воздух пах цветами. Это было настолько непривычно для жительницы отравленной выхлопными газами столицы, что она принялась вышагивать туда-сюда и дышать, словно выброшенная на берег рыба.

Спустя непродолжительное время во двор вкатился алый, как паруса корабля капитана Грэя, джип, и из него вывалился чрезвычайно, как и говорила Антония "корпулентный" мужчина. Правда, Ника представляла его корпулентность более квадратной – этакого лысого борова с золотой собачьей цепью на шее. Так что, увидев перед собой вполне симпатичного мужика гренадерского формата, она слегка перевела дух. Особенно её вдохновило наличие у Коровина очков на носу и отсутствие цепи на шее. А ещё он вовсе не был брюнетом – этакой русовато-шатенистой масти.

Вадим Игоревич был в нетерпении, но галантности не утратил – предложил вести переговоры не в машине, пусть и оснащенной кондиционером, и не на лавочке около курятника, а в цивилизованном месте – кафе "Маргаритка", где подают холодные напитки и мороженое. Ника благосклонно согласилась и впорхнула в джип.

* * *

– Надеюсь, что вы, миледи, предупредили нашу гостью, что прикасаться к «Капле огня» ни в коем случае не следует? – озабоченно спросил карлик, меняя старухе пепельницу.

– Считаешь меня склеротичкой? – оскорбилась Антония. – Не только предупредила, но и взяла слово, что она не станет этого делать. Кстати, папирус нужно тоже достать и сделать с него, наконец, копию. Мало ли что...

– Прикажете ксерокс найти?

– Уволь ты меня от ксерокопий! Надо по старинке – взять кальку, тушь, перо... И скопировать!

– Хорошо, – покладисто согласился Орландо. – Нам не привыкать. А не проще бы было скопировать транскрипцию? Какая разница, как это написано – иероглифами или обычной кириллицей? Главное – как звучит.

– Нет, – покачала головой старуха. – Надо иметь аутентичную копию.

– Какие мы слова знаем, – проворчал карлик. – А за Никой приехал этот... мачо по фамилии Коровин. На джипе, между прочим. Давно твержу, что надо бы нам машину поменять.

– Лучшего времени для смены машины ты не нашел. Кстати, подготовь Нике доверенность на управление нашей колымагой. И проверь, на месте ли мои завещания.

Орландо пожал плечами и открыл секретер. И завещания, и прочие документы лежали в идеальном порядке, рассортированные по пластиковым папкам.

– Моя ошибка была в том, что я решила достать камень из тайника слишком рано, – самокритично произнесла старуха. – Надо было сделать это накануне, и не раньше. Тогда бы вор не успел сориентироваться. И ты тоже хорош – сразу кинулся камни долбить.

– Из нас двоих хранителем вы были назначены, – возмутился карлик. – А я так – сбоку припеку. Да и...

– Продолжай.

– Лунопоклонники ведь давным-давно себя не проявляли. Уже лет триста о них ничего нигде не слышно. Вот я и решил, что их не осталось. А тут... В общем, синьора, может быть, это и стечение обстоятельств, но в городе объявилась одна компания. Выдают себя за кавказцев, но я бы сказал, что они больше на арабов похожи...

– Это у тебя мнительность, дружочек, – меланхолично отмахнулась Антония и задумалась.

– На арабов, говоришь?...

– Именно. А теперь я, с вашего позволения, сударыня, отправлюсь на рынок. Мне обещали оставить паровую свинину для отбивных. Заодно и к этим типам присмотрюсь.

– Присмотрись. И пива купить не забудь. Грешна, люблю пиво к отбивным.

– А то мы не знаем... – Карлик исчез за дверью и появился через пять минут уже облаченным в пиджачную пару и летнюю шляпу.

Ритуал ухода на рынок был неизменен и соблюдался неукоснительно.

* * *

Усадив Нику за столик, Коровин ринулся к стойке и притащил две чашки кофе, два стакана холодного апельсинового сока и огромную вазочку, скорее даже вазу с разноцветными шариками мороженого, политыми сиропом, жидким шоколадом и посыпанными орехами.

– Это все мне? – девушка с подозрением уставилась на тут же начавшее таять угощение.

– Вам! – Вадим Игоревич прижал руку к области сердца и умоляюще попросил: – Говорите же, не томите!

– Неужели для вас так важно переехать именно в квартиру Антонии? – уточнила Ника. – Ведь рядом есть и другие дома.

– Мне нужен именно этот дом! С первым этажом я уже почти договорился. Только двоих уломать осталось – Сапожникова и госпожу Антонию.

– Не понимаю, – Ника осторожно отправила в рот кусочек желтого шарика. Мороженое оказалось банановым. – Объясните.

– Все очень просто. Когда-то в Репьевске жил известный торговец мануфактурой купец Афанасий Коровин.

– Ваш предок? – сообразила Ника, приглядываясь к розовому шарику. Только бы не малиновое.

– Да, прапрадед. И именно он выстроил этот дом, особняк для своей семьи. Вот я и хочу его вернуть и вновь перестроить, как было.

– Но ведь третий этаж, насколько я понимаю, уже куплен кем-то...

– Да, Олегом Ступиным, – с досадой пробормотал Вадим Игоревич, пробуя кофе и морщась. – Думаю, что он сделал это специально, чтобы мне дорогу перебежать. Хуже нет, когда такие вот завистники заводятся. Сколько он мне уже крови попортил, не передать.

– Какие у вас тут страсти кипят... – она все-таки рискнула лизнуть розовое мороженое. Клубника.

– Да, не говорите. Городок невелик, все друг друга знают, все на виду. А я, дурак, и не скрывал, что хочу прапрадедов дом откупить. Вот Рогатый и влез.

– Рогатый? Это кличка такая? – догадалась Ника, но не стала уточнять, откуда взялось прозвище. Мало ли – вдруг в этом и кроется причина нелюбви Ступина к Коровину. Да и, собственно, какое ей дело?

– Ну вот что, – она смело воткнула ложечку в белый шарик. – Я уполномочена Антонией предложить вам следующее: она согласна будет продать вам свою квартиру. Но при условии, что вы поможете вернуть то, что у неё пропало.

– Э? – подавился Вадим Игоревич кофе. – В каком смысле пропало?

Тактику, которая могла бы вынудить Коровина вернуть пропавший камень, выработала сама старуха. Понятно ведь, что если "Каплю огня" украл назойливый бизнесмен, то он в этом никогда в жизни не признается. Но если дать ему шанс представить все, как поимку неизвестного воришки, то картина будет совсем другой. Нику смущало одно – что если Вадим Игоревич о рубине ни сном, ни духом не ведает? Тогда он может кинуться на его розыски и спутать все карты. Или наоборот – добиться успеха куда быстрее, с его-то знанием местной специфики. "Ну и черт с ним, – хлопнула Антония ладонью по столу, – пусть добивается. Нам важен результат!"

– А что именно пропало у госпожи Романовской? – осторожно спросил Коровин, откашлявшись. Ника вздрогнула, но затем сообразила, что он имеет в виду не её, а Антонию – фамилии-то у них одинаковые.

– У неё исчез камень. Круглый неграненый рубин в золотой оплетке.

– Всего-то?! – взвился бизнесмен. – Я готов взамен заказать любую драгоценность, только уточните, как она должна выглядеть и размер.

– Нет, – девушка покачала головой. – Антонии нужен именно её камень, и только он. Он дорог ей как память, это фамильная драгоценность, понимаете?

– Понимаю! – глаза Коровина сверкнули, и он вздохнул. – Очень хорошо понимаю! И какая, извините, сволочь могла покуситься?

– Она не только покусилась, увы... – Ника тоже попробовала остывающий кофе. Ничего страшного, бывает и хуже. – Камень исчез, украден. Ну, в общем, вы поняли? Поможете его отыскать и вернуть?

– Я постараюсь, – потупился Вадим Игоревич. – Но пока понятия не имею, как это сделать. Впрочем...

– Учтите, довольно невежливо перебила его девушка. Это условие действует до полуночи – с двадцать четвертого на двадцать пятое июня. Камень нужен до этого срока. Минутой позже договоренность утрачивает силу.

Коровин вытаращил глаза.

– К-как – до полуночи? Почему?

– Каприз у Антонии такой. И ещё она просила ни в коем случае не прикасаться к камню, только к оправе.

– Пуркуа бы не па? – вид у бизнесмена был ошалелый. – То есть да – женские капризы вещь сильная. Но с таким я ещё не сталкивался, а меня удивить сложно.

– Значит, вы согласны? – спросила Ника в надежде, что Коровин стырил злосчастный таки камень и поспешит вернуть его старой актрисе сегодня же. Но вот незадача – присмотревшись за время общения к Вадиму Игоревичу, девушка с огорчением поняла, что на роль обычного воришки он никак не подходит. Да и необычного – тоже. Вполне приличный человек, симпатичный и простодушный. И если это не маска и не игра, значит, камень не у него. Увы, увы...

– Извините, Вероника, – внезапно озадачился Коровин. – А где я мог вас раньше видеть?

Ну вот, а она так надеялась, что мужики не смотрят душераздирающие сериалы, в которых она имела счастье сниматься, и уж точно никто её не узнает без грима и с прической "детский сад на даче".

– Вы случайно в нашем театре не играете? – продолжил Вадим Игоревич.

– А у вас тут театр имеется? – откровенно изумилась Ника.

– Имеется, – с гордостью сообщил её собеседник. – Причем, самый настоящий. Хотя и не слишком большой и известный.

Услышать, что в глубокой провинции в небольшом городке есть театр, было равносильно тому, что узнать о проживании в нем королевской фамилии. Ведь даже в советские времена, не говоря уж о последних десятилетиях, такую роскошь могли позволить себе разве что областные центры, остальные обходились дворцами культуры.

Оказывается, здание театра было построено ещё до революции, когда Репьевск был если не процветающим, то вполне оживленным торговым центром. Располагался он удачно – на пересечении нескольких трактов, и в нем регулярно устраивались ярмарки, для чего были выстроены лабазы, склады и крупный элеватор. А гостиный двор служил местом не только торговли, но и заключением сделок. Гостиницы, рестораны – все к услугам приезжих купцов. А потом построили ещё кабаре и театр – для их же развлечения. При советской власти театр сохранили, иметь в городе подобное культурное заведение было престижно. Когда же грянула перестройка, театр оказался не у дел и не пошел с молотка только по одной причине: слишком уж специфическое здание – затраты на его реконструкцию явно перекрывали выгоду. Труппа почти разбежалась, новые спектакли не ставили, и оставшиеся артисты пробавлялись разве что арендой зала под всякие мероприятия да новогодними елками.

Но тут, как ни странно, взыграл местечковый патриотизм, и на одной из сходок репьевских бизнесменов, некий майонезный король Чохов объявил вдруг, что он решил спонсировать драмтеатр. Подобрав грохнувшиеся на стол челюсти, остальные коммерсанты принялись размышлять, нафига это майонезнику сдалось. А потом до них дошло – реклама! Реклама Чоховского продукта теперь была на всех афишах, программах и даже во время спектаклей среди реквизита на сцене то и дело возникали баночки с желто-зеленой этикеткой.

Но главное была даже не реклама, а более высокие материи. Чохов теперь имел право считаться патриотом города, радеющим за его культуру. Остальных это задело – чем они-то хуже? Или у них благородства и денег меньше?

И началось! Производители колбасы, пластиковых окон и эксклюзивных мочалок ринулись к обалдевшему от свалившегося счастья директору театра. Культурная публика града Репьева радовалась новым постановкам, артисты получали регулярную зарплату, а мэр в каждой своей речи не забывал упомянуть о недосягаемо возросшем под его чутким руководством уровнем культуры.

– Занятно, – пробормотала Ника, рассматривая все ещё несъеденный и уже изрядно подтаявший монблан из мороженого. – Но я никогда даже не была в вашем театре.

– А зря, – с чувством произнес Коровин. – Я бы хотел вас пригласить. Сегодня дают "Чайку".

– Нет-нет, – вздрогнула девушка, представив, что она увидит на репьевской сцене, – как-нибудь потом.

– И опять зря. Потому что у меня есть подозрения...

– Какие?

– Дело в том, что прима нашего театра, Анна Свидерко обожает драгоценности. Особенно старинные. И если где и искать рубин Антонии, то в первую очередь – у Свидерко.

– Вы думаете, что она могла...

– Нет-нет, не украсть, а купить! В нашем городе все знают, что прежде чем золото или камни в скупку нести, нужно их Анне показать, она же, как сорока...

– Неужели у провинциальной актрисы есть средства на покупку драгоценностей? – недоверчиво спросила Ника.

– Конечно, есть, – хмыкнул Коровин. – Она же любовница Ступина. А тот её ещё и поощряет – нравится ему, что его красавица бирюльками обвешена.

Отметив про себя раздраженную интонацию Вадима Игоревича, когда он повествовал о Свидерко и Ступине, Ника решила, что вникать во взаимоотношения репьевского бомонда ей совершенно ни к чему. Но вот информация о пристрастии примадонны местной сцены к драгоценностям может быть весьма ценной.

– И все же, где я мог видеть вас?... – продолжал бормотать Коровин.

– Это неважно, – Ника встала. – Спасибо за мороженое, но мне нужно идти. Номер моего телефона у вас остался, так что если будут какие-то известия – звоните.

– Как?! – вскричал бизнесмен. – А я думал, что мы вместе...

– Нет, – девушка покачала головой. – В этом нет смысла – порознь мы сможем добиться большего.

– Жаль... Очень жаль! – не унимался Коровин. – А что если нам вечером встретиться? Тут есть весьма милый ресторан, "Каскад" называется. Я приглашаю вас поужинать.

– Извините, не получится, вечер у меня уже занят.

– Тогда я готов отвезти вас туда, куда прикажете.

– Не стоит, я хочу прогуляться, подышать воздухом. Заодно и на ваш театр взгляну. Он ведь где-то неподалеку?

– У нас тут все неподалеку – театр за углом, идемте покажу.

Нику не устраивало общество Коровина – пусть бы он лучше делом занимался и рубин искал. Поэтому она всеми способами пыталась отделаться от сопровождения. Не удалось – Вадим Игоревич довел её до угла выкрашенного в странную бирюзово-розовую гамму продуктового магазина и показал здание театра. Оно действительно было изукрашено рекламными плакатами самых разных фирм, среди которых терялись собственно афиши спектаклей.

– Ну вот, – огорчился бизнесмен, – а сегодняшний спектакль не состоится.

Действительно прямо на дверях главного входа белело объявление: "Вечерний спектакль отменяется в связи с болезнью актрисы".

– Интересно, чем это Анна Глебовна захворали, не иначе несвежих устриц поели, – продолжал удивляться Коровин.

– А почему вы думаете, что заболела именно Свидерко? – сообразив, о ком речь, спросила Ника.

– Так у них же только она незаменимая. Остальные – в два состава играют.

– Да вы просто настоящий театрал, – похвалила его Ника. – Но мне пора, да и вам тоже. Если хотите в срок отыскать камень.

Кажется, в этот момент Коровин впервые задумался, что ему нужно не просто разглагольствовать, а совершать конкретные действие. Мученическим взглядом он уставился на Нику и принялся чесать в затылке. Девушка напоследок полюбовалась Вадимом Игоревичем – экстерьер у него был что надо. Но вот с сообразительностью оказалось неважно – когда она свернула в переулок, он все ещё пребывал в мучительных раздумьях.

* * *

Следующим по степени подозрительности был газовщик. И Ника даже знала, где его искать – все властные и коммунальные службы Репьевска, в том числе и «Горгаз» располагались вокруг небольшого асфальтированного пятачка, громко именуемого площадью Свободы. От театра до неё был ровно один квартал.

Через полчаса блуждания по разномастным кабинетам, личность газовщика, обслуживающего дом, в котором жила Антония, она установила совершенно точно – некто Кузьмин. Мало того, ей сообщили, что вот-вот данный товарищ должен появиться в конторе, чтобы забрать какие-то ценные трубы и ключи.

Было без четверти двенадцать.

Удивительно, но Кузьмин действительно появился не спустя полдня, а буквально через десять минут. На этом положительные моменты кончились. Потому что "оператор по контролю за оборудованием", как он значился в штатах управления, мало того, что был нетрезв, так вообще напрочь отрицал, что когда либо посещал квартиру Антонии. На этом моменте он уперся, как баран и только головой мотал. Ника, однако, заметила, что при этом он ещё и старательно отводил глаза.

Выход оставался один, и девушка, ухватив упрямого газовщика за локоть, затащила его в ближайший укромный уголок на лестничной площадке и взяла быка за рога:

– Сотню на опохмел хочешь?

– Хочу, – Кузьмин моментально оживился и сфокусировал блудливый взгляд на извлеченной Никой купюре.

– Тогда быстро говори, кто вместо тебя туда ходил? Ну? Бабушка сказала, что удостоверение у того типа имелось!

Газовщик издал совсем уж душераздирающий вздох и кивнул.

– Ходил. Один такой... – шевеление пальцами должно было означать некую характеристику, правда, непонятно какую. – Короче, не знаю я, кто он – первый раз видел. И последний.

– Рассказывай, все, как было.

– Ну, нашел он меня на участке, предложил за бутылку дать ему на часок удостоверение – дескать, хочет у одного хмыря свою жену застукать. Тот его не знает, а без удостоверения в квартиру не впустит. – Кузьмин мученически скривился. – Я уже после сообразил, что чушь он порет – какой мужик вообще в такой ситуации пойдет дверь открывать? Ну, и решил подстраховаться.

– И?

– Что и? Пошел потихоньку за ним, посмотрел, в какой дом он вошел, и все ли тихо будет. Ничего, обошлось, шума никто не поднимал. А потом он мне корочки отдал и – гуд бай.

Кажется, первый реальный след наметился... Ника с воодушевлением принялась расспрашивать Кузьмина о том, как выглядел и откуда взялся неизвестный, и выяснила, что тот был средней комплекции, среднего роста и с рыжей лохматой шевелюрой и рыжими же усами. А взялся... да черт его знает – в дверь вошел.

Стоп! Насчет рыжей масти Антония и Орландо ничего не говорили...

Отдав алчному газовщику сторублевку и проводив взглядом его рванувшую прочь фигуру, она достала мобильник и позвонила старой актрисе.

Точно – газовщик был без усов и никакой не рыже-лохматый. Наоборот – лысоватый шатен лет пятидесяти. Это что же получается?

Ника вышла на улицу и остановилась в задумчивости. Странная мимикрия псевдо-газовщика ассоциировалась у неё с чем-то до боли знакомым и близким.

Было жарко и ужасно хотелось пить. Заметив на углу цистерну с квасом, она подошла и заплатила смешную сумму в два рубля за пластиковый стаканчик желтого пенистого напитка. Квас был холодным и неожиданно вкусным – лучше любой импортной газировки.

Взгляд бездумно скользил по фасадам двухэтажных домов, построенным явно лет сто пятьдесят, а то и больше, назад, по не слишком ухоженному газону и старым липам. Прохожих было мало – большей частью дети или пенсионеры. Прогромыхала груженая досками "Газель", проехал мужик на велосипеде...

Швырнув стаканчик в предназначенный для этого картонный ящик. Ника решительно направилась обратно к театру. Потому что рыжий парик, усы и способность практически мгновенно превратиться из волосатого рыжего в лысоватого шатена могли происходить именно оттуда.

Плюс страсть ведущей актрисы к драгоценностям.

* * *

Как и в любом театре, вход для артистов и администрации охранялся бдительной дамой пенсионного возраста, читающей детектив. Услышав, что открылась дверь, дама подняла взор от книги и вопросила:

– Вы к кому?

– Здравствуйте, – Ника скорчила озабоченную мину. – Я из областной газеты. Хотела бы взять интервью у актрисы Анны Свидерко. Она сейчас в театре?

Вахтерша вздрогнула и потупилась.

– Нету её, – пробормотала она тихо. – Нет, и сегодня вряд ли будет.

– Заболела?

Дама как-то неуверенно и неопределенно пожала плечами. И тут из глубины здания послышались истошный вопль, а вслед за ним истерические рыдания.

– Идите, идите, – засуетилась вахтерша. – Свидерко нет, нету её.

Вопль повторился и перешел в визг. В него вклинился мужской голос, вещавший нечто успокаивающе, но истерика не умолкала.

– Что там происходит? – удивилась Ника.

– Репетируют, – неуверенно сообщила дама. – Дневная репетиция идет.

Но Веронику Романовскую, которая проработала в театре не один, а целых четыре года, такая интерпретация происходящего не устроила. Визжали явно не на сцене и не в репетиционном зале, а где-то совсем рядом.

– А-а... а главный режиссер сейчас тут? Раз Свидерко нет, я возьму интервью у него. Что, зря я сюда тащилась? – пошла Ника напролом.