Текст книги "Образцовый самец (СИ)"

Автор книги: Дарья Кузнецова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Нам предложили сесть, Гаранин молча подтолкнул меня к дивану. Блондин тут же поспешил устроиться рядом, чем заставил насторожиться. Однако больше никаких провокаций вроде ладоней на коленках или спинке дивана мужчина не совершал, так что я опять расслабилась и волевым усилием заставила себя немного отстраниться от полковника, в чью броню вжималась уже инстинктивно при малейшем намеке на опасность.

Тоскливо было слушать незнакомую речь и нестерпимо грызло любопытство, но дергать Гаранина с просьбами перевести я больше не стала. Откинулась на мягкую спинку дивана, обвела пустоватую комнату осоловелым взглядом, потом прикрыла уставшие от непривычного освещения глаза, а потом…

Потом меня разбудил полковник, потому что под монотонную непонятную болтовню я умудрилась крепко заснуть на плече Гаранина. Что поделать, сказывалась тревожная ночь в лесу. А здешнюю обстановку мое подсознание, похоже, считало гораздо менее опасной.

– Все в порядке, – успокоил Гаранин в ответ на невысказанный вопрос. Когда я прозевалась и поднялась на ноги, блондин опять выступил в роли проводника. – Этот рыжий – самый большой начальник наших егерей, – на ходу принялся рассказывать начбез. – Один из важнейших людей в городе, но я не понял почему. Кажется, он пасет не только дикую живность, но отвечает и за местных обитателей. Об этом они говорят очень неохотно. Нас поселят тут, неподалеку, в пустых жилых комнатах.

На этом ликбез пришлось прервать: идти оказалось совсем недалеко, до соседних панно в том же отсеке, а на месте блондинчик принялся показывать, что как работает. Не хотелось пропустить что-то важное.

Свет гас и загорался по хлопку – удобно. Желтые стены, такие же, как в общественных местах, подобной способности не имели. При необходимости даже можно было отрегулировать яркость каждого кристалла, для чего следовало гладить его снизу вверх или сверху вниз. Двери тоже открывались от прикосновения, кажется, работали на обыкновенном емкостном эффекте, как первые сенсоры. Комнатки нам достались одинаковые, типовые, неотличимые от комнаты начальника, разве что матовых шаров с креслами не было – их место занимали кладовки для вещей за очередными барельефными дверями.

Еще к каждой комнате «прилагался» санузел с душем. Немного странной конструкции и непонятной природы, с постоянно текущей водой, но вполне удобные.

Потом нас накормили. Гаранин проверил пищу и признал ее пригодной. Какое-то мясо с неопределенной рассыпчато-рубленой субстанцией – не то злаком, не то овощем, не то грибами. Мне, честно говоря, было плевать: главное, на вкус оно оказалось прекрасно, особенно по сравнению с напавшим на нас редким зверем. Почти не соленое, правда, но это такие мелочи!

Посуда у местных тоже была своеобразной: светло-серая, цвета старого бетона, снаружи такая же шершавая, а внутри – как будто отполированная. И очень легкая, словно из какого-то пенопласта. Глубокие полусферические миски, такие же чашки без ручек – пиалы, как подсказала лингва. И все, никакой другой посуды, они даже ложками не пользовались.

После еды нам предложили отдохнуть, пообещав позаботиться об одежде на первое время. И когда мы остались вдвоем, полковник наконец удовлетворил мое любопытство и здорово обнадежил.

Фантазии о перемещении в пределах нашего рукава Галактики оказались совсем не бесплодными. Города-муравейники и паукообразный транспорт напомнили Гаранину пейзажи планеты, открытой совсем недавно, буквально полгода назад, и еще толком не обследованной. Он видел их изображения в информационных сводках «для служебного пользования», к которым имел доступ и которые по старой памяти регулярно проверял.

Где именно находилась планетная система, начбез, правда, не вспомнил, но это почти не расстроило. Главное, на орбите сейчас должен был висеть большой исследовательский корабль. И перед самым входом в катакомбы Гаранин запустил зонд, который испускал сигнал SOS и сообщение о том, кого, откуда и как надо спасать.

Поручиться за достоверность этих предположений полковник, конечно, не мог, но я все равно почувствовала себя окрыленной. Даже несмотря на то, что по времени прогноз не слишком радовал: зонд, хоть и надежный, и долговечный, с подзарядкой от солнца, отличался малой мощностью и дальностью связи. Исследовательский корабль, конечно, регулярно менял орбиту в соответствии с рабочей программой, но наткнуться на наш маячок мог и через месяц, и через год.

Верить в ошибку относительно планеты я отказалась сразу, все-таки особые приметы у нее были весьма яркими. И версию параллельной Вселенной тоже решительно отбросила. Может, «подберу» потом, когда станет ясно, что нас никто не заберет. Года через два. Не местных, сколько бы они тут ни длились, а стандартных, земных.

Однако даже при всем этом «оптимизме» было очевидно, что нужно обживаться на новом месте и налаживать контакт с аборигенами. Благо приняли они нас весьма радушно. Правда, о себе многое не рассказывали, просто уходили от разговора.

Но и о нас, что странно, почти не расспрашивали – откуда взялись, почему, зачем. Мельком поинтересовались гаранинской броней, но когда услышали, что это такой костюм, спокойно закрыли тему, хотя продолжали поглядывать настороженно. О работе полковника тоже не расспрашивали, ни в каком шпионаже или чем-то еще подобном не подозревали. Удовлетворились ответом, что он охранник, а моя биография и род занятий аборигенов тем более не интересовали. Главное, что их волновало, это наши с начбезом взаимоотношения и наличие общего потомства, и, когда полковник честно ответил, что никаких отношений нет, местные заметно повеселели.

У них впрямь оказалось очень мало женщин, хотя точную цифру полковнику не назвали, сделав вид, что не поняли вопроса. Такой дисбаланс, мягко говоря, озадачивал. Как они вообще выживают?!

На этот вопрос егеря тоже внятно ответить не смогли. Или не захотели. Утверждали, что это нормально, что они всегда так жили и детей рождалось достаточно. Да-да, это совершенно не вредит здоровью женщин, благодаря слиянию их силы поддерживают выбранные мужчины. Каким образом? Местные не объяснили, а моих познаний в биологии явно недоставало.

Еще один кирпичик в стену настороженности. Женщин мало, работать они, судя по всему, не работают, постоянно рожают и, похоже, занимаются только домом. Не самая радужная перспектива.

Нет, теоретически я неплохо отношусь к детям и даже согласна на парочку лет так через десять-пятнадцать. Но что-то подсказывало: местное «много» – это существенно больше двух. Если исходить из соотношения женщин и мужчин один к десяти – то не менее полутора десятков для нормального восполнения численности.

Гаранин попытался расспросить про слияние, предчувствуя мой интерес, но эта тема тоже оказалась неблагодарной. Аборигены лишь мечтательно закатывали глаза и говорили про единение на всю жизнь, про детей, про семью, про… короче, по охам-вздохам полковник предположил, что это нечто вроде института брака, только в более древнем, нерасторжимом смысле, а не как у нас сейчас. То есть один раз, священно и навсегда. И, похоже, местные мужики все без исключения мечтали о таком счастье – быть выбранным для слияния какой-нибудь женщиной. Причем какой именно – без разницы.

Высокие отношения, м-да.

– Как думаешь, они говорили правду? – спросила я, когда полковник поделился добытыми сведениями.

– Да черт знает, – неопределенно пожал он плечами. – Вроде да. Но этот перекос численности выглядит слишком уж неестественно.

– Хорошо еще, что у них тут не единственная матка, как у муравьев! – возразила я. – А то при виде здешней архитектуры хочешь не хочешь – вспомнишь насекомых. Я, конечно, тот еще специалист, но что-то не припомню подобного у гуманоидов. Нет, ну бывали всякие пещерные города, но чтобы высокоразвитая цивилизация жила в муравейнике?! Сюда бы толкового ксенолога!

– Если я правильно определил планету, то он где-то здесь есть, и не один, – пожал плечами Гаранин. – Ладно, ложись-ка спать, а то глаза слипаются.

– Я хотела сначала помыться, – опомнилась, поднимаясь с дивана, на котором мы сидели. Шагнула в сторону уборной, но на полпути обернулась. – Захар, не подумай чего-нибудь этакого, но можно мне спать с тобой?..

– Нужно, – спокойно кивнул полковник. – Иди в душ, потом я схожу.

Теплый душ добавил хорошего настроения и надежды на лучшее, хотя выползла я из него, засыпая на ходу. При этом без особого удовольствия куталась в собственный грязный халат, накинутый на голое тело. Белье развесила сушиться в санузле, и присутствие полковника меня на этом этапе нашего знакомства уже не беспокоило: взрослый, нормальный мужик, вряд ли его можно смутить видом женского исподнего.

Когда я шагнула в комнату, Гаранин уже снял броню и остался в тонком нательном комбинезоне. В таком виде начбез с непривычки казался совсем мелким, особенно по сравнению с аборигенами. Защита придавала массивности, а так, худощавый, невыразительный, даже по человеческим меркам – ниже среднего роста. Не знаю уж, как он собирался противостоять аборигенам при такой разнице весовых категорий. С другой стороны, лично мне даже удобнее: смотрела на него все равно снизу вверх, но хоть не утыкалась носом в живот, как с аборигенами…

Где-то на этой мысли я и уснула, забравшись под пушистое легкое одеяло. Кровать оказалась потрясающе удобной, да и подушка – выше всяких похвал.

Не знаю, что с нами планируют сделать местные, но даже если соберутся принести в жертву – умру я счастливой.

Глава 4
Культурный барьер

Имена у местных все-таки были. Блондина, который с самого начала вдохновенно нянчил нас и учил языку, звали Нурием, его начальника – Марием.

А больше никого, кроме этих двоих, мы за прошедшую пару дней не видели, причем старший из мужчин заходил лишь изредка, больше помалкивал и наблюдал. У меня сложилось странное впечатление, что Нурий намеренно так все устроил, причем с единственной целью: обаять меня.

Тактика на удивление приносила плоды. Я привыкла, перестала от него шарахаться и вскоре нашла эти два метра рельефной мускулатуры весьма… милыми. Причем совсем не из-за внешности, а потому, что ко мне Нурий относился с подкупающим восхищением, как к произведению искусства или реликвии, и буквально трепетал от волнения и радости каждый раз, когда я ему улыбалась.

Страх перед егерем прошел достаточно быстро и сам собой. А потом мы обсудили напугавший меня инцидент и окончательно его замяли: Нурий очень горячо и искренне извинился за несдержанность в момент прибытия. Мол, уж очень я ему понравилась. После такого признания обижаться и бояться было уже неуместно, тем более что ничего плохого мужчина не сделал. Ну перевозбудился парень с непривычки, ладно, на первый раз можно простить.

Гаранин задумчиво хмыкал, наблюдая за нашим общением, и порой достаточно недобро поддевал Нурия. Но тот издевки просто не понимал, так что я со своим заступничеством не лезла, хотя парня становилось жаль: это походило на избиение младенца, пусть и моральное.

А если не считать интереса Нурия, знакомство с окружающим миром происходило спокойно и размеренно.

Местные сутки оказались на три часа длиннее земных, а год – дольше почти в два раза. Выяснилось, что аборигены живут на удивление долго, в пересчете на земные – в среднем лет по сто двадцать, то есть чуть меньше современных землян. Открытие это еще немного примирило нас со странностями местного населения. Большая продолжительность жизни, низкая смертность и женщины, рожающие по двадцать детей без особого вреда для здоровья, – это, кажется, вполне компенсировало пугающий половой дисбаланс.

Кстати, про количество детей – это уже мои домыслы, тему рождаемости оба наших партнера по контакту обсуждали неохотно, ограничиваясь уклончивым «достаточно», и сразу же перескакивали на пропаганду слияния. Увы, настоять на ответе у нас не было никакой возможности, оставалось молча скрипеть зубами и в очередной раз выслушивать, как это прекрасно, какое это счастье и как Нурий мечтает, чтобы я согласилась испытать это удовольствие с ним. Потому что заткнуть токующего о прекрасном аборигена тоже не получалось: говоря о слиянии, он просто ничего не слышал.

Слияние их, к слову, тоже странный выверт природы. При таком численном перекосе куда логичнее было ожидать полигамии и свиты из нескольких самых интересных ей мужчин рядом с каждой женщиной. А у них – наоборот, в почете беспримерная верность.

Гаранин за это время существенно обогатил словарный запас. Если поначалу он почти все понимал, но отвечать мог только короткими репликами, то теперь болтал бегло, даже произношение подтянул. Я тоже делала успехи в освоении языка, уже могла сносно общаться, но уверенности полковника еще не достигла. Что значит опыт и высокие технологии!

За пределы комнат нас не выпускали. Уверяли, что это временно и дело в нашей неподготовленности и незнакомстве со многими очевидными для местных вещами.

Я подозревала, что это дело рук Нурия, который пытался избежать конкуренции в борьбе за меня. При необъяснимом попустительстве начальника, который видов на чужачку, кажется, не имел. Полковник ехидничал и советовал помнить, что мир не вертится вокруг меня. Ему в происходящем виделся какой-то заговор.

– По-моему, у тебя уже профессиональная паранойя, – заметила я вечером второго дня, когда Нурий и Марий ушли, а мы остались вдвоем. – Аборигены кажутся вполне дружелюбными и даже безвредными. Да и вообще, зачем им вокруг нас так увиваться, если они даже информации никакой добыть не пытаются? По-моему, им просто плевать, что мы инопланетяне.

– Вась, ты как будто никаких триллеров про контакт с чужими цивилизациями не смотрела, – скептически хмыкнул Гаранин.

– Хочешь сказать, они все правдивы? Обычно «основано на реальных событиях» сводится к тому, что кто-то где-то нелепо убился, а буйная фантазия сценариста сделала из этого голофильм на три часа, – насмешливо высказалась я. – Да ладно, не косись так снисходительно. Я прекрасно понимаю: доверять местным неразумно, со мной играет злую шутку их похожесть на людей. Но ты явно в другую сторону перегибаешь… или нет? – осеклась наконец под насмешливым взглядом полковника. – Или ты знаешь о них больше, чем рассказал?

– О них – нет, и триллеры обычно сильно преувеличивают. Но ни один внезапный контакт не обошелся без проблем, а зачастую – трупов первопроходцев. Думаешь, вокруг каждой новой планеты ради удовольствия такие пляски устраивают?

– Я ни о каких кучах трупов не слышала, – призналась задумчиво.

– В правительстве считают, что предание огласке таких случаев грозит чуть ли не геноцидом для инородцев, – пожал плечами Гаранин. – А по мне – так лучше пусть боятся, чем лезут новые миры открывать.

– То есть уголовная ответственность за высадку на планеты, не внесенные в Зеленый лист, их не останавливает, а пара страшилок заставит передумать? – скептически хмыкнула я.

– Нет. Но если бы их еще разрешили не спасать!.. – размечтался полковник.

О том, что нам может грозить наказание за нарушение упомянутого закона, я не беспокоилась. Там речь шла о сознательной высадке, а не о падении терпящего бедствие корабля и уж тем более – не о неконтролируемом перемещении с помощью экспериментальной установки. Пожурят, конечно, но и только.

– Ну ладно, положим, меры эти оправданны, но ведь не всегда незапланированные контакты оборачиваются трагедией! Почему ты думаешь, что сейчас мы все еще в опасности?

– Считай это чутьем и жизненным опытом, – проворчал начбез. – Не нравятся мне некоторые особенности их культуры. Слишком странные для высокоорганизованных разумных существ.

– Например? – озадачилась я.

– Отсутствие интереса к нашей цивилизации, вообще ко всему, что лежит за пределами знакомого им мира. Любой из известных разумных видов нас бы уже наизнанку вывернул, но выяснил цели визита, численность, вооружение, намерения. А они даже вопросов таких не задают, только на наши отвечают. Иногда. Вообще спектр тем для разговоров очень узкий. Причем попытки затронуть какие-то другие вопросы вызывают странную реакцию, ты не обратила внимания?

– Я их еще не так хорошо понимаю. Но вроде они просто меняют тему, нет?

– Не просто, а безо всяких эмоций. Как попытка программы выполнить недопустимую операцию: короткая пауза на обработку запроса, а потом резкий переход к чему-то понятному.

– Хочешь сказать, они роботы? – опешила я.

– Заманчиво, но – зачем? – развел руками Гаранин. – Роботов должен создать кто-то и с какой-то целью, и я что-то не вижу подходящей. В эту версию не укладывается питание местных и некоторые другие потребности, но отбрасывать ее совсем не стоит. Проверять надо.

– Это все? – хмуро уточнила я.

– А тебе мало? – Полковник усмехнулся. – Поехали дальше. Напрягают местная архитектура и полное отсутствие выраженной классовой розни вместе с понятием роскоши. Единственный показатель статуса – наличие женщины. Различия нет ни в жилых комнатах, ни в одежде. Может, нам, конечно, ничего не показывают как чужакам, но не могут же они совсем не стремиться выделиться? Прически абсолютно одинаковые, одежда тоже. Даже если они военные и у них тут война и осада идет вовсю, все равно хоть какая-то разница должна быть! Мундир генерала в любой культуре отличается от мундира рядового – не внешне, так хоть материалами. А тут всеобщая уравниловка. Про военное положение это я условно, не бойся. Не похожи они на людей в осаде.

– Может, это реальная антиутопия? Или, наоборот, утопия? – все же включилась я в обсуждение. – Например, после какой-то катастрофы они решили изжить все человеческие пороки, начиная со стремления к этой самой роскоши. Но перестарались и изжили заодно исследовательское любопытство.

– И что, думаешь, извели естественным путем? – хмыкнул он. – Уговорили всех людей? Воспитали?

– Вряд ли, – я качнула головой. – Но я пока не видела у них ничего, похожего на устройство для регулярного промывания мозгов, и вещества они никакие подозрительные не употребляют, а еду ты проверял. Может, они изменены на генном уровне? Или достаточно одной процедуры?..

– Может, так, вариантов уйма. Излучение, например. Ты как физик должна больше в этом понимать.

– Как физик я знаю только, что электромагнитным воздействием на мозг можно добиться много чего интересного. А точнее не скажу. Говорю же, я не по живому. Ладно, и что нам со всем этим делать? – Я вопросительно выгнула брови.

Испугаться по-прежнему не получалось, несмотря ни на что. А вот любопытство грызло все настойчивей.

– Надеяться на генные изменения, – отозвался Гаранин. – Или на то, что они изначально вот такие. Или еще на что угодно, вариантов масса. Идти-то пока некуда. То есть можно попробовать вернуться в лес, только это еще глупее и рискованней, чем оставаться тут. У меня даже аптечки внятной нет, а ты совсем не приспособлена к дикому выживанию. К тому же нет уверенности, что мы правильно определили планету и шансы на спасение объективно существуют, а болтаться по лесам всю оставшуюся жизнь – мрачная перспектива. Оставим побег на крайний случай, если заметим признаки изменений.

– Согласие остаться, невзирая на риск, это не признак? – спросила я полушутя.

Возвращаться в лес очень не хотелось, Гаранин сказал правду: не приспособлена я к такому.

– Теперь ты ударилась в другую крайность, – развеселился полковник. – Нет, не признак. Мы сюда изначально шли с многочисленными подозрениями. Я – точно. Ладно, хватит голых теорий. Отбой. Завтра экскурсия, может, что-нибудь ценное узнаем.

Мы по-прежнему спали в одной комнате, как в первую ночь: обоим так было спокойнее. Гаранину за меня, мне… тоже за меня. А что – люди взрослые, стесняться нечего, да и кровать достаточно широкая, чтобы лишний раз не пересекаться.

Я улеглась и еще долго ворочалась, обдумывая слова мужчины. Странностей в местных действительно полно, и далеко не все их полковник упомянул.

Например, галиги, те матовые шары в комнатах. С их помощью местные общались на больших расстояниях и управляли, как они выразились, «некоторыми процессами в городе», но подробностей мы не получили – даже минимальных, даже на бытовом уровне. И это вызывало вопросы. У нас самый непросвещенный в технических вопросах человек сможет вспомнить хоть про радиоволны и биоэлектронику, пусть и никогда не объяснит, как именно это работает. А галиги у местных просто были. И все. Вопросов о принципах работы аборигены категорически не понимали.

Гаранинский переводчик, кстати, не сумел подобрать внятный аналог этому понятию. Впрочем, это ничего особенного не значило: у лингводекодеров всегда проблемы со сложной техникой, даже при почти полном функциональном соответствии. И еще с эмоционально-чувственной сферой, такой вот парадокс.

Может, именно через галиги аборигенов и зомбируют? Тогда хорошо, что нас до них не допустили. Хотя и странно: казалось бы, самый удобный выход и способ нас завербовать…