Текст книги "Обманщики. Пустой сосуд (СИ)"

Автор книги: Дарья Иорданская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Глава 13
В которой покидают пустыню

Оазис показался на горизонте в сумерках: гряда скал, зелень пальм, блеск воды в небольшом озере и маленькие глинобитные хижины, приютившиеся на берегу. На краю поселения был выстроен невысокий каменный забор, ощетинившийся кольями, и расставлены посты. Ярко горели факелы. У ворот их уже встречали встревоженный вождь, Шагати и несколько воинов.

– Есть важный разговор, господин, – Цзюрен бросил поводья кому-то из кочевников и быстро спешился. – Идемте, вы должны это выслушать.

– Я взгляну на Лин, а после перевяжу твои раны, Ратама, – Ильян слез с коня неловко и с минуту стоял, держась за луку седла. – Проводите меня, госпожа Шагати?

Девушка удивленно и испугано взглянула на молчаливую Кала-ану, а после быстро подошла и взяла лекаря за локоть.

– Идемте, господин. Госпоже Лин уже лучше, она отдыхает у озера.

Возле озера царила приятная прохлада. От воды поднимался легкий туман. С одного края устроена была небольшая платформа на сваях, на ней легкий павильон, украшенный лентами и газовыми шторами. На воде вокруг плавали светильники.

– Сегодня праздник, – пояснила Шагати. – Один из Великих Лунных Дней. Я сейчас принесу вино и угощение.

– Не нужно, – покачал головой Ильян.

– Такова традиция, господин, – быстро проговорила Шагати. – Вы должны выпить во имя будущей удачи.

Подобрав юбки, она убежала. Ильян же пошел неспешно к павильону, оглядывая убранство озера. Позвал тихо:

– Лин!

Темнота зашевелилась. А мгновение спустя Лин неловко бросилась на шею Ильяну.

– Наставник!

– Ты в порядке? – лекарь мягко отстранил девушку и оглядел. Света было уже совсем мало, но можно было увидеть, как она бледна.

– Я… все хорошо. А вы, наставник? С вами все хорошо?

Ильян улыбнулся.

– Конечно. Я просто немного устал.

Ничего в порядке не было. Болезнь брала свое, усугубляясь к тому же горечью неудачи, но Лин о том было знать совершенно необязательно. И Ильян привычно улыбался, держась бодро, с изрядной бравадой.

– Пошли, сядем. Мне нужно послушать твой пульс.

В павильоне стоял низкий столик и были разложены подушки для сидения, жесткие – плетеные из лозы и тростника, и мягкие – из пестрого шелка. Лин зажгла лампы, села на подушки и протянула руку. Ильян коснулся ее теплого запястья. Пульс бился ровно, и это Ильяна успокоило. Хотя бы у Лин все в порядке.

– Как твои раны?

– Заживают, наставник, – улыбнулась девушка. – Госпожа Шагати оказалась талантливым лекарем. Возможно, даже лучшей, чем я. Знаете, она…

– Лин, – Ильян покачал головой. – Вы с ней говорили о чем-то… таком?

– Я не предлагала ей ученичество! – вспыхнула Лин.

– Очень на это надеюсь. А также надеюсь, что и ничего иного ты с ней не обсуждала.

– Мастер Ильян? – Шагати в эту минуту сама скользнула в павильон, неся поднос с вином и закусками. – Вот. Выпейте, пожалуйста. Холодает, я принесу сейчас жаровню с углями.

– Не нужно, – остановил девушку Ильян. От суетливости юной кочевницы у него кружилась и болела голова. – Все еще очень тепло. Лучше присядь и выпей с нами. Я должен отблагодарить тебя за заботу о Лин’эр.

Шагати с готовностью, даже с излишним энтузиазмом опустилась на подушки и разлила вино.

– Пью за ваше здоровье, господин.

Ильян осторожно пригубил свою чашу: вино кочевников было зачастую слишком крепким для него. Это, по счастью, оказалось легким, освежающим, и он осушил чашу до дна, но от второй отказался. Шагати выпила свою, помолчала минуту, а после спросила осторожно:

– Мастер, а госпожа ведьма… Она приехала с вами… Она?..

– Госпожа Кала-ана решила покинуть Пустой Сосуд, – осторожно, не вдаваясь в подробности, ответил Ильян. Большего рядовым кочевникам знать пока не следовало.

* * *

– Так, говорите, мастер, их много?

Цзюрен кивнул.

– Они теперь не оставят эти земли в покое. Я бы советовал вам занять древний город.

– Нет! – испугано всплеснул руками вождь. – Мы не смеем! Это прогневает Богиню. Да и что мы будем там делать?

Цзюрен вынужден был согласиться со словами вождя. Эти люди – кочевники, а не шахтеры, они не привыкли сидеть на одном месте, тем более – скованные каменными стенами. Там нет еды для их лошадей, только железо и камни. И как ни было заманчиво отрезать Джуё от железной шахты…

– Там есть вода, – проговорила вдруг Кала-ана, до той поры молча сидящая на почетном месте. – Подземные источники. И такова воля Богини: она нуждается в вашей защите.

– Госпожа…

– Те люди с юга принесут большое зло. Им надо дать отпор.

– Вам было видение, госпожа? – с благоговением спросил вождь.

Девушка после секундной заминки кивнула.

– Завтра прибудут мои братья, предводители Девяти племен, и мы обсудим этот вопрос.

– Надеюсь, вы сумеете защитить себя, – сказал Цзюрен с сожалением. – Я, вернувшись в столицу, попытаюсь сдержать Джуё, но у этого человека слишком много власти в руках.

– Нужна ли тебе еще наша помощь, ага?

Цзюрен задумался.

– Да, пожалуй. Нам нужны будут лошади. Я щедро заплачу.

Вождь покачал головой.

– Не обижай нас, ага. Это будет подарок.

Подумалось, что получить в подарок от кочевника лошадь – знак большого расположения.

* * *

– Почтенная ведьма! Почтенная ведьма!

Кала-ана отвела взгляд от озера, чья спокойная гладь наводила тоску и тревогу и обернулась. Шагах в десяти стояла миловидная девушка, прижимая к груди корзину. Окинув ее тонкую фигурку взглядом, Кала-ана вздрогнула. Эта девушка тоже была в ее видениях. В тех самых, где были огонь и кровь, и чужаки, с которыми Кала-ана почему-то стояла бок о бок. А вокруг – видения редко бывали такими яркими, но эти, как на грех, полнились деталями – вокруг был совсем иной, незнакомый мир. Вода колыхалась за стеною огня, но не умиротворяла, а пугала еще больше.

– Чего тебе? – спросила Кала-ана, нацепив личину злой ведьмы, с которой обычно встречала кочевниц.

– Шагати, почтенная госпожа, дочь Этведы, – проговорила девушка быстро. Откуда-то взяли они, что в разговоре с ведьмой все время нужно спешить. – Я хотела прийти и просить о помощи. Большая удача, что вы явились к нам лично.

Мать Кала-аны непременно произносила какую-нибудь фразу вроде «Дело пытаешь, али так пришла?», а в дурном настроении еще и работу задавала. Кала-ана просто грубовато буркнула:

– Чего тебе?

Просительница поставила корзину, опустилась на колени и лбом коснулась сложенных аккуратно рук. Выпрямилась, глядя с робкой надеждой.

– Батуны похитили много наших сестер и хотели продать в рабство. Один благородный господин с юга убил батунов, но это слишком простое наказание. Сделай так, чтобы они страдали в посмертии.

– Сделаю, – кивнула Кала-ана.

Ведьмой она не была. Едва ли таковые вообще существовали, во всяком случае Кала-ана ни об одной не слышала. Но она твердо верила в посмертное воздаяние, и лучший тут вариант – дурная слава. Достав из рукава несколько лент, Кала-ана протянула их Шагати.

– Возьми. Пусть ваши мужчины повяжут это на мечи, обскачут пустыню и пусть везде проклинают батунов. Потом сожгите ленты и развейте пепел.

– Спасибо, госпожа, спасибо! – девушка вскочила и принялась пятиться, боясь повернуться к колдунье спиной и тем проявить неуважение.

У Кала-аны точно вспышка перед глазами промелькнула.

– Постой, – девушка замерла. – Будет человек. Чужак. Тебе будут говорить, что он плохой, не верь. Он будет тебя любить, а ты принесешь ему богатство. Белый нефрит, он подарит тебе нефритовый браслет. Поняла?

Девушка кивнула.

– Иди.

Видения всегда были неожиданными и пугающими. Нечто чужое, потустороннее врывалось, проносилось перед глазами и оставляло Кала-ану опустошенной. Ей вовсе не хотелось становиться свидетельницей чужих жизней.

* * *

На улице было прохладно, а еще – сыро. За дни в пустыне Цзюрен успел отвыкнуть от этого ощущения влаги в воздухе. Он свернул к озеру, почти наслаждаясь прогулкой и стараясь ни о чем не думать, ведь мысли на ум приходили исключительно черные. К чему думать? Ночь чудесная, праздник какой-то сегодня. Вдалеке звучат смех и музыка, над оазисом пахнет влагой, жареным мясом и вином. А дома…

– Мастер!

Цзюрен остановился.

– Как твои раны, Ратама?

Юноша улыбнулся.

– Я уже вполне здоров, мастер. Через пару дней и следа от них не останется.

А потом вдруг молодой кочевник бухнулся на колени. Цзюрен опешил. Ратама же замер, опустив низко голову и протягивая на вытянутых руках свой меч. Ладони, как в таком случае и положено, были прикрыты широкими рукавами.

– Мастер, возьмите меня в ученики!

– Что? – от неожиданности переспросил Цзюрен.

– Вы великий воин, мастер, – быстро затараторил Ратама. – И вы ведете достойную жизнь. Вы тот, с кого надлежит брать пример. Возьмите меня в ученики.

– Я не беру учеников, – покачал головой Цзюрен.

– Я знаю, я пока недостоин этого, – еще быстрее заговорил юноша, точно боялся слова растерять, – но позвольте хотя бы следовать за вами. Я докажу, что могу быть вашим учеником!

– Ратама, я…

– Решайте быстрее, мастер, – саркастически заметил подошедший Шен Шен. – Лекарь с девчонками выпивают возле озера, и самое время к ним присоединиться. Пока там что-то еще осталось.

Цзюрен поморщился, проводив Шен Шена мрачным взглядом.

– Мастер…

Выпить было не самой худшей идеей, если подумать. Напиться крепкого местного вина и сделать вид, что никаких проблем не существует.

– Ратама, – Цзюрен повернулся к юноше. – Ты талантлив. Если бы я брал учеников, то тебя назвал бы в числе первых. Но у меня сейчас другие заботы. А тебя, к тому же, отец не отпустит в чужие земли.

Аргумент нашелся хороший, и Цзюрен сам ему обрадовался. Едва ли вождь отпустит своего наследника в Карраску, особенно сейчас, когда к племени движется угроза, и каждый воин на счету.

– Я уговорю отца! – Ратама подскочил на ноги. – Обязательно уговорю, мастер!

– Не спеши, – вздохнул Цзюрен. – Ты можешь понадобиться здесь, и…

Ратама, однако, уже умчался. Провожая его взглядом, Цзюрен не смог сдержать улыбку. Мальчишка. Когда-то и сам он с таким же восторгом бегал за своим наставником, уговаривал и клялся в верности и преданности. С тех пор много воды утекло.

– Вина?

Цзюрен и сам не заметил, как дошел до озера. Здесь было тихо и безмятежно, точно в храмовом саду. На ровной водной глади покачивались фонарики из бумаги – цветы и лодки, неярко горели масляные лампы на столбах. Пахло пряностями, с которыми поджарили мясо, и вином. Цзюрен взял чашу из рук Шен Шена и сел на плетеную из тростника подушку. Вино, к легкому его разочарованию, оказалось некрепким. Но глоток за глотком оно смыло отчаяние и усталость, оставив ощущение покоя.

– Мне нужно в столицу, – проговорил Цзюрен. – Проведать жену. И поговорить с настоятелем. Сыли не единственный прославленный монастырь в стране, хоть, возможно, и самый известный. В других может кое-что для нас сыскаться.

Ильян, сидящий с закрытыми глазами, словно в глубокой медитации, шевельнулся.

– Нужно наведаться в Иноземную Палату. Акаш не могла исчезнуть бесследно. Кто-нибудь о ней слышал, а раз слышал, в Палате должны отыскаться записи. Даже если Акаш и не обладают чудодейственными пилюлями, их навыки впечатляют. Тот город, статуи, железная шахта… Их медицина должна быть развита.

Цзюрен кивнул. Он и сам думал о том же самом. Всевозможные Палаты и Департаменты он не любил, там по большей части тянули время и вымогали деньги, но ради дела готов был и перетерпеть, и надавить, если потребуется. К тому же, в Иноземной Палате, на не самой высокой должности, увы, но служил один из его знакомцев.

– А мне, надо полагать, следует лечь и умереть? – Шен Шен с сожалением посмотрел на опустевшую бутыль и бросил ее Шагати. – Девочка, найдется что-нибудь покрепче?

* * *

Вообще-то Шен не считал алкоголь выходом. Скорее, наоборот: вино туманило разум и создавало проблемы. Но сейчас у него совершенно не было перспектив. Едва ли Джуё станет выслушивать «сказку» о земле Акаш, которая лежит где-то там. Да если бы он и поверил, Шены все равно обречены. Джуё не всегда награждал отличившихся, а вот оступившиеся, проигравшие неизменно наказывались для острастки всех прочих. Шен не раз видел, что с ними бывает.

– Местная брага, – Кала-ана выскользнула из темноты и сунула ему в руки кувшин, в котором весьма заманчиво булькало. – Напьешься и утонешь в озере.

– Это предсказание?

Кала-ана фыркнула. Задев Шена плечом, она прошла мимо и замерла возле стола.

– Возьмите меня с собой в город.

– Госпожа, – с обманчивой вежливостью проговорил Дзянсин после короткой паузы, – столица не самое лучшее место для…

– Дикарки? – ядовито уточнила Кала-ана.

– Юной кочевницы.

– Мой отец был из Карраски родом, – усмехнулась девушка. – Откуда-то из Карсы, как я слышала. Он пришел в Пустой Сосуд за сокровищами, и мама его выбрала. Закончил он, как и все прочие мужчины: Богиня лишила его разума. Но я его помню в здравии. Помню его рассказы о Карраске. Страна как страна. Возьмите меня с собой, а я переведу для вас это.

На стол лег ворох ветхих, потемневших от времени свитков. Все трое – и Шен, и лекарь, и Дзянсин – подались вперед. Вместо привычных иероглифов свитки покрывали мелкие рисунки и странные закорючки.

– Это летопись Акаш, – пояснила Кала-ана. – Насколько мне известно, там говорится о стране за морем, на востоке, куда они переселились. Я могу перевести для вас эти тексты, если вы мне поможете. Впрочем, вы разрушили мой дом. Вы мне теперь должны.

– Зачем вам в столицу, госпожа? – спросил Дзянсин.

– Это дурное место, – незамедлительно подтвердил Шен. – Особенно для молодой хорошенькой женщины.

Ведьма обожгла его взглядом и отвернулась.

– Перекресток беды.

– Что? – слово это недоуменное вырвалось у трех мужчин одновременно.

– Я не знаю, – пожала плечами Кала-ана. – Мои видения никогда не бывают ясными с первой секунды. Понимание приходит тогда, когда это нужно. Я лишь знаю, что окажусь в столице Карраски. Ради блага всех людей.

– Вот даже как? – ухмыльнулся Шен.

На этот раз ведьма даже не удостоила его взглядом. Собрав свитки, она направилась прочь от озера, на ходу бросив:

– Вам решать.

Ильян обменялся взглядами со своей молчаливой ученицей. Девушка поднялась неловко, осторожно и поклонилась.

– Мастера, я отправляюсь спать. Доброй вам ночи. Вы не проводите меня, госпожа Шагати?

Глаза кочевницы сверкали любопытством и предвкушением, но все же она сама встала и предложила Иль’Лин свое плечо. Спустя несколько мгновений в беседке их осталось только трое. Дзянсин взял кувшин, отставленный Шеном, и разлил брагу по чашкам. В нос ударил резкий и пряный запах.

– Земля за морем на востоке?

– На юго-востоке за горами лежат земли Ба, – задумчиво проговорил лекарь. – За ними королевство Сянхун. Что на западе, за пустыней, нам неизвестно. На юге тоже пустыня, и там она, говорят, упирается в море слишком безбрежное и беспокойное, чтобы по нему ходили корабли. Горы на севере неприступны. Северо-восточное направление – разумный вариант. Я положился бы на Кала-ану.

– Северо-восток… – Дзянсин повертел чашку в руках, разглядывая мутную брагу. – Это путешествие требует подготовки. Разумнее всего вернуться в Дзинчен, а оттуда спуститься по реке до Цитоу, раздобыв королевские пропуска. А еще нам нужны будут деньги. Моих сбережений не хватит.

Шен осушил чашку, наполнил ее снова и снова осушил. В голове слегка зашумело. Местная брага оказалась на порядок крепче столичной.

– Джуё.

Трезвому ему не пришла бы в голову эта мысль.

Ильян и Цзюрен повернулись к нему. Шен облизнул пересохшие губы.

– Это безумная идея, но она все-таки может сработать. Эту экспедицию оплатит Джуё. Нужно лишь убедить его, рассказать о Джуэре и железе.

Дзянсин покачал головой.

– Джуё нельзя знать о шахте, это не доведет до добра. К тому же Девять племен…

– Рано или поздно он обо всем узнает. И если мы ему это расскажем, получим преимущество. К тому же, сейчас Джуё наплевать будет на шахту, его будет волновать сын, – Шен криво ухмыльнулся. – Я слышал разговоры, что Джуи был отравлен по приказу отца. Джуё ненавидит и боится собственных детей. Возможный заговор будет сейчас волновать его больше, чем богатство. И это займет его на какое-то время. Я даже полагаю, он предпочтет уничтожить шахту, лишь бы она не досталась Джуэру.

Дзянсин и лекарь переглянулись.

– Мне не нравится этот вариант, – покачал головой Дзянсин.

– Скажем о шахте, – предложил Ильян, – но назовем неверное место. Пустыня большая, Джуё может искать долго. И предупредим старейшин, чтобы готовились к обороне. Им так и так придется это сделать. Не отец за ними явится, так сын.

– Мне все еще не нравится этот вариант, – вздохнул Цзюрен, – но… попробуем. Это скверный, но все-таки выход.

Для Шена это была отсрочка. Если заинтересовать Джуё путешествием в Акаш, это позволит выиграть немного времени.

– То, что мы найдем, – твердо проговорил Шен, – мы поделим поровну, честно.

– Честно? – улыбнулся Цзюрен.

– Вы, мастер, делаете это ради жены, я – ради сестры и матери. Это господин Ильян все затеял ради всеобщего благополучия. Вот в нем бы я сомневался.

Лекарь рассмеялся негромко.

– Эти рассуждения определенно имеют смысл. Я согласен: найденное делим поровну.

Цзюрен кивнул.

– Согласен, – осушив в один глоток чашу, он поднялся. – Пойду, договорюсь с вождем. Нам понадобится лишняя лошадь для госпожи Кала-аны.

* * *

Лишних лошадей понадобилось три.

Конец первой книги

ЭПИЛОГ. СОН КОРОЛЕВЫ О КРОВИ

На этот раз все видится ей необычайно ярко, в деталях, которые наяву Ямэль даже не приметила. Какого фасона было платье на Янии в тот день. Во сколько косиц заплетены ее волосы. Что за камни были в ее браслетах. Столько деталей. Платье было светлое, золотисто-розового шелка, с едва различимым узором, пошитое по самой последней моде, с длинными, почти до земли, рукавами. Кос два десятка, и на конце каждой – серебряный колпачок. В браслетах молочные опалы. Яния была прекрасна в тот день. «Если умирать, то – так», – говорила она. Умирать красивой. Но не было ничего красивого в палаче, топоре и плахе. И в крови, залившей платье. И в голове, покатившейся под ноги толпе. Королеву-предательницу казнили прилюдно, чтобы народ видел, как о нем заботятся. Тьма, идущая из Глубин, никогда не будет больше властвовать на землях Акаш.

Ямэль все это снилось почти каждую ночь. Прошел уже без малого год со дня смерти Янии, а ее голова все еще катилась с эшафота. Ямэль не могла почувствовать себя королевой, пока эта проклятая голова катится и катится вниз. Точно медовая дыня в день Летнего фестиваля.

Ямэль села. Оглядела спальню, когда-то принадлежавшую Янии. Все здесь было обустроено по ее вкусу. Огромное ложе, ароматные цветы в кадках, небольшой фонтанчик, чье мелодичное журчание убаюкивало. Золотые и жемчужно-розовые занавеси. Давно нужно было все переделать, но Ямэль никак не могла отдать приказ. Она спала в комнате покойницы, сидела на троне покойницы и, казалось, жизнь у той украла. Может, сестра насылает из-за могильной пелены эти сны в наказание?

Ямэль поднялась, чувствуя необходимость пройтись, подышать свежим воздухом. В сад нельзя: там, несмотря на поздний час, полным-полно слуг, и те замучают своими попытками развлечь королеву. В Восточном крыле еще хуже, там расположен гарем, который Ямэль также унаследовала у сестры. Две дюжины молодых людей будут пытаться угодить ей, и они еще назойливее служанок. Северное крыло? Там прохладно и тихо, но можно встретить кого-то из родных. Они непременно заведут разговоры, начнут выпытывать, отчего молодой королеве не спится. Ямэль не хотела отвечать на вопросы. Стыдно сказать, но она побаивалась и дядьев своих, и двоюродных братьев. Пусть, согласно законам, у них нет власти, но законы трактует человек, а люди изобретательны.

Ямэль свернула в южные коридоры и пошла через пустующие в предрассветном сумраке залы министерств. Днем здесь трудились сотни мужчин и женщин, царила суета муравейника. Ночью же все было погружено в тишину и удивительно покойно.

Яния никогда не интересовалась делами своих министерств. Она без сомнения была плохой королевой. Но была ли тяга к праздности для нее причиной обратиться к темным силам, к демонам Глубин? Или же за этим крылось что-то другое, что-то большее?

– Почему ты бродишь, как привидение, сестра?

Ямэль обернулась. Ямин, ее младший брат, сидел на полу, играясь с печатями, которые утащил со столов. На нем было только легкое исподнее, перепачканное синими и красными чернилами, и смуглое лицо было чумазым.

– А что ты здесь делаешь? – спросила Ямэль, присев на корточки.

Ямин пожал плечами. Его всегда влекло в министерства, он любил наблюдать за царящей здесь суетой. Его гнали прочь, чтобы не мешался под ногами. Тогда Ямин стал приходить по ночам. Ямэль надеялась, что все важные документы убраны под замок, а не то их можно найти поутру испачканными или порванными. Ямин не слишком ценил труд переписчиков: рвал свитки, рисовал в книгах, использовал бумагу, чтобы сделать из нее снаряды и плеваться ими через трубочку.

– Положи на место, – строго сказала Ямэль.

Со вздохом Ямин вернул печати на столы, потом подошел и крепко стиснул ее в объятьях. Ему в первые недели тоже снилась сестра, хотя казни он и не видел. Но каким бы Ямин ни был наивным дурачком, он знал, что случилось что-то страшное, непоправимое. Быть может, он мало что понимал, но он всегда тонко чувствовал.

– Надо зажечь благовония в Храме Белой Горы. Так сказал старый монах, – Ямин свел брови к переносице. – Очень-очень надо. Иначе призрак съест тебя!

Ямэль потрепала его по голове.

– Значит, мы так и сделаем. Завтра же поедем в храм с подношениями.

– А по дороге купим сладких булочек? – глаза Ямина загорелись.

– Непременно.

Брат еще крепче обнял ее, так что чуть кости не хрустнули. Он был сильный и не всегда знал, что с этой силой следует делать.

– Сестра, а почему сестрице Янии отрезали голову?

Этот прямой бесхитростный вопрос заставил Ямэль содрогнуться.

– Она… она пошла на сделку с демонами.

– Ты ведь так не сделаешь? – вновь нахмурил брови Ямин.

– Нет, я так никогда не сделаю. Идем спать, Ямин. Завтра у нас много дел, если ты хочешь поехать в храм.

Брат кивнул, схватил ее за руку и потащил за собой к жилым покоям. Очень скоро пришлось перейти на бег, чтобы угнаться за длинноногим, по-заячьи шустрым Ямином, и Ямэль немного запыхалась. Разжав наконец пальцы, Ямин затараторил:

– Спокойной ночи, сестричка! Хороших снов! Пусть скорее наступит утро! Хочу сладких булочек с засахаренной сливой! Скорее! Спать!

– Ямин… Жена не обижает тебя? – тихо спросила Ямэль, глядя на раскрасневшееся, возбужденное лицо брата.

Ямин склонил голову к плечу и несколько мгновений пытался сообразить, о ком идет речь. Наконец лицо его озарилось пониманием.

– А-а. Нет, Джазие хорошая.

– Я рада, – Ямэль привстала, чтобы поцеловать брата в лоб. – Доброй ночи.

Ямин умчался, шторы зашелестели и сомкнулись за его спиной. Нехотя Ямэль вернулась в свои покои и легла на постель, не снимая верхнее платье. Оставалось только надеяться, что сегодня Яния больше не появится.