Текст книги "Почему мужчины врут"

Автор книги: Дарья Калинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 7

Судя по тому, что она уже услышала, перед ней были самые близкие друзья Фила. А верней сказать, его подружки. С мужчинами или даже с юношами эти существа у Мариши никак не ассоциировались. Они выглядели словно девчонки. Вели себя словно девчонки. Они говорили, смеялись, плакали и даже пахли так же, как девчонки!

И все же Мариша не видела другого выхода, кроме как с головой окунуться в эту пеструю толпу с целью ее изучения. Дружки Фила обязательно должны ей рассказать что-то полезное. Иначе она будет просто не она!

Теплая компания состояла всего из пяти геев. Хотя сначала Марише и показалось, что их пятьдесят пять, но нет, их было всего пятеро.

С Алексеем, который чувствовал себя сегодня героем дня, Мариша уже познакомилась. Еще трое мальчишек не многим отличались от него. Такие же женственные черты лица, изнеженные руки, нарядная облегающая тело одежда. Развратные, испорченные и очень несчастные дети. Они болтали без умолку. И Мариша в очередной раз подумала, что они все тут психически нездоровы.

Но вот четвертый паренек и вел себя совершенно иначе, и выглядел иначе. У него были тяжелые грубоватые черты, а руки, носящие следы рабочих мозолей, сами собой складывались в могучие кулаки. Волосы у него были густые, просто подстриженные, темные. Одет он был в темный свитер с высоким воротом и джинсы со множеством карманов, в каждом из которых явно что-то лежало. Кожа у него на лице была красная и обветренная. Похоже, парень проводит на морозе много времени, работая тяжело и помногу.

И он тоже гей?

Более непохожего на гея человека Мариша еще никогда не видела. Она разглядывала молодого человека, как вдруг наткнулась на его открыто враждебный взгляд.

–  А это кто? – услышала она голос темноволосого паренька и поняла, что вопрос относится именно к ней.

–  Это мой ангел-хранитель! – тут же подскочил к ней Алексей. – Она меня так выручила! Честное слово, я бы без нее не справился! Это все было так ужасно! Смерть Фила! Менты! Потом у меня случилась истерика! И все это время Мариша была со мной рядом! Она меня буквально спасла! Не дала мне сойти с ума!

–  Ура, Мариша!

–  Спасибо!

–  Какая ты добрая!

–  Я тебя обожаю!

Один лишь темноволосый паренек не разделил всеобщего восторга.

–  Скажи ей, чтобы уматывала! – грубо приказал он Леше.

–  Что?

–  Что слышал! Пусть эта телка уматывает. Она тут чужая! Нечего ей наши разговоры слушать!

Мариша уже решила, что ей придется уйти, но внезапно Леша выдвинулся вперед и, загородив ее своим щупленьким тельцем, воинственно воскликнул:

–  И по какому праву ты тут распоряжаешься? Ты тут никто! Фил выгнал тебя давным-давно!

–  Не хотите? – зло сверкнул на своих друзей темноволосый. – Хотите, чтобы она осталась?

–  Да! Хотим! – ответил за всех Леша.

–  Тогда уйду я! Сами не знаете, от чего вы отказываетесь! Кретины! Оставайтесь тут сколько хотите!

И парень, схватив в охапку свое пальто и шапку, вылетел вон. Мариша хотела побежать за ним, но была остановлена Лешей.

–  Не надо! – повис он у нее на руке. – Пусть этот дурак уходит!

–  Ну его, – подтвердил еще один похожий на девочку паренек. – Он такой противный!

–  И за что его только Фил любил?! – воскликнул другой.

–  Ни с кем из нас не откровенничал, а Гавроша всегда к себе звал!

В голосе третьего была слышна неприкрытая зависть. И Мариша поняла, что Гавроша в этой компании явно недолюбливали. И еще Мариша подумала, что, пожалуй, Гаврош был единственный, кто тут не «утешался» с другими после того, как его выгнал Фил. Отсюда и враждебность к нему этих юных геев.

И все же Мариша чувствовала, что ей надо пойти следом за Гаврошем. Парень явно хотел поговорить с остальными о чем-то важном. И лишь присутствие постороннего, как он думал, человека останавливало его. Но о чем хотел поговорить Гаврош с остальными дружками Фила? Явно о самом Филе!

А раз Фил имел привычку откровенничать именно с Гаврошем, возможно, он не скрыл от него и своего визита к коллекционеру?

Изгнав Гавроша, юные геи быстро забыли и про Маришу. Так что она потихоньку выскользнула в прихожую, а оттуда на лестничную клетку. Ей показалось, что темная тень мелькнула где-то внизу.

–  Молодой человек! – воскликнула она. – Подождите! Я расследую убийство одного человека. И Фил мог быть свидетелем этого преступления.

Никакого ответа! Лишь далеко внизу хлопнула дверь. Мариша тоже побежала вниз. Лифт был где-то занят. Так что вниз она спустилась сама. Запыхавшись, она выбежала во двор.

–  Гаврош! Где вы? Отзовитесь!

Никто ей не ответил. Да еще ветер разыгрался с новой силой. Острые снежинки впивались Марише в лицо. И все же сквозь снежную круговерть она заметила какую-то темную фигуру у злополучных кустов акации. Гаврош? Он?

Подойдя ближе, она убедилась, что предчувствие ее не обмануло. Это был тот самый темноволосый паренек. Сейчас на нем не было шапки. И злой ветер теребил его волосы, засыпая их снегом. Но Гаврошу, казалось, было все равно. Замерев на одном месте, он смотрел туда, где еще недавно лежало тело Фила.

Мариша подошла и молча встала рядом. Гаврош посмотрел на нее, но уже без былой враждебности.

–  Что вы там говорили насчет того, что отец мог быть опасным свидетелем?

От неожиданности Мариша даже вздрогнула. Голос Гавроша прозвучал из-под ворота его куртки как-то -глухо.

–  Ну да, Фил был свидетелем… – начала говорить она, но внезапно осеклась. – Отец? Подожди! Какой отец? Чей?

–  Мой, – отозвался Гаврош и печально взглянул на нее. – Что, не знали? Фил был моим отцом.

Мариша покачала головой. Невероятно! Хотя почему невероятно? Физиологически Фил был мужчиной. И возможно, когда-то у него даже была жена и дети. Ребенок. Это уже потом ему что-то стукнуло в голову, и он бросил семью и стал гоняться за молоденькими мальчиками.

–  Хорошо, мать не увидит этого позора, – внезапно произнес Гаврош. – Наверное, на похоронах все эти малолетние клоуны будут выпендриваться, кто во что горазд! Ох, стыдоба будет!

–  Почему твоя мать этого не увидит? Она не придет?

–  Не придет. Она умерла.

–  О! Прости!

–  Ничего, – отмахнулся Гаврош. – Это было уже очень давно. Я маму помню смутно. Меня бабушка с дедушкой вырастили.

–  Папины родители?

–  Фила? – удивился Гаврош. – Нет, я даже не знаю, живы ли у него родители. Скорее всего, нет. То есть, наверное, когда-то были, но я их не помню. И понятия не имею, где их искать. Меня вырастили мамины мама и папа. Верней, мамина мама и ее муж. Мой родной дед тоже умер еще до моего рождения.

Мариша не знала, что сказать в ответ на эту печальную историю. Бедный парень! Все-то у него умирают. И мать, и дед, и теперь вот отец. До чего же невезучий этот Гаврош! Бывают такие люди, вроде бы все у них на месте – руки, голова, рот, нос. А как подумаешь, так лучше бы им чего-нибудь одно отрезало, зато в остальном бы везло по жизни.

Но Гаврош был явно из типичных неудачников. И осознание этого факта наложило на лицо молодого человека привычную уже печать мрачной угрюмости.

–  Ничего, я уже привык! – сжал он губы. – А знаете, как я познакомился со своим отцом?

–  Нет. А как?

–  Дед-то у нас раньше умер. А когда и бабушка умерла, я совсем один остался. Ну, и дай, думаю, разыщу своего отца. Все-таки родной человек. Одному-то мне тогда страшно было. Вот я, дурак, и решил отца искать.

–  Ну, почему же дурак? Правильно решил! Отец как-никак!

–  Да? А вот Фил, когда меня увидел, сначала сачканул жутко!

–  Сачканул? То есть испугался? Почему?

–  Так я же взрослый парень! А у Фила… Да ты сама видела его гарем! И это еще далеко не все собрались. Только Лешка и те, кто последний год возле Фила увивались. А есть у него и похлеще кадры! И как отцу было объяснить остальным, что у него, у Фила, есть сын – их ровесник?

–  Как?

–  Вот и Фил тоже сначала прогнал меня. Правда, после все же одумался. Сам ко мне приехал и предложил свою дружбу.

–  Дружбу?

–  Ну, типа со стороны все должны были думать, что я – один из них. Так все было нормально.

–  Нормально?!

Мариша ушам своим не верила. Что же за человек был покойный, если для него было нормальным то, чтобы его родного сына все вокруг считали его любов-ником?

–  Так ведь никто же и не знал, что я его сын, – объяснил ей Гаврош. – Вот в чем фишка!

Определенно безумие заразительно! Осторожно, Мариша! Как бы и ты сама грешным делом не подхватила его!

–  Но ты-то сам знал! – воскликнула она, глядя на Гавроша в упор. – Ты-то знал, что вы – отец и сын!

–  Знал.

–  Зачем же согласился на ложь?

Гаврош тяжело переступил с ноги на ногу и вздохнул:

–  Так это… Отца поближе узнать хотелось. Я всегда мечтал отца своего узнать. А тут такой шанс! Вы бы упустили?

Вопрос относился к Марише, и она, честно, не знала, что ей ответить.

–  Не знаю, как я поступила бы на твоем месте, – наконец призналась она. – Но все это выглядит как-то не очень.

–  А вы думаете, я этого не понимал! – горько воскликнул Гаврош. – Отец жил совсем не так, как был должен! Пусть он даже предпочитал мужчин! Но не так же! Не со всеми подряд надо знаться. Я хоть и молодой, а у меня всего две девчонки в жизни были. А у отца за год по десять мальчишек менялось. Да что там десять! Это я только про тех говорю, с кем он жил. А были еще и те, с кем он встречался время от времени. Были случайные, которых он «сквозняками» называл. Бывали и те, чьих имен он даже не знал! Да что там имена! Лица не мог вспомнить при случае!

–  Твой отец пил?

–  Ну, как все артисты.

–  То есть пил?

–  Запоев у него не случалось. И наркотики он не употреблял. А это среди артистов – редкость!

Чувствовалось, что Гаврош гордился своим отцом. И все же Мариша не могла не заметить:

–  Но ведь твой отец не был сильно знаменит, -правда?

И реакция последовала именно та, какую она и ожидала.

–  Почему же? – немедленно вскипел Гаврош. – У отца и труппа своя была. Он со своими актерами по разным местам гастролировал. В провинцию, конечно, не совались. Там народ простой, могли и дерьмом коровьим закидать. А вот в Европе и в нашем городе отец отлично себя чувствовал. Тут люди к геям с пониманием относятся. Так что на всех школьных каникулах у отца работы вагон было. Летом он по детским лагерям курсировал. Ну а в остальное время перебивался кое-как. Каникулярных заработков ему вполне на жизнь хватало.

Мариша благоразумно удержала свои комментарии при себе. Хотя у нее волосы на голове встали дыбом, когда она представила себе, что вот такой вот артист со своей «труппой» приехал в летний лагерь, где отдыхает ее собственный крошка-мальчуган. Ужас!

–  Так, а что вы там про свидетеля убийства говорили? – направил ее мысли в правильное русло Гаврош. – Отец что, видел, как кого-то пришили?

–  А он тебе об этом рассказывал?

–  Нет. Но только…

–  Что «только»?

–  Очень уж отец в последние дни был странный, – признался Гаврош. – Нет, вы меня поймите, отец, конечно, всегда был странный. Но когда к человеку привыкаешь, поневоле заметишь, если его что-то тревожит.

–  А твоего отца, выходит, что-то тревожило?

Гаврош кивнул, и Мариша заметила, что у него зуб на зуб не попадает.

–  Да ты совсем замерз! – воскликнула она. – И шапки у тебя нет!

–  Что я, девчонка, что ли, чтобы в шапке париться!

–  Париться! Горе ты луковое! Вот схватишь сейчас менингит, будешь знать, как без шапки ходить!

Гаврош внезапно улыбнулся непослушными бледными губами:

–  Вы сейчас совсем, как моя бабушка. Она тоже меня вечно ругала, если я зимой на улицу без шапки выскакивал.

Вот уже второй парень за сегодняшний день говорит ей о том, что она напоминает маму, а теперь вот и бабушку. Что это? Знак свыше? Знак того, что у Мариши родится мальчик? Или того, что она стареет? Ох, последнего не хотелось бы!

Мариша схватила Гавроша и потащила его к своей машине, приговаривая по пути:

–  И правильно тебя твоя бабушка ругала! Святая женщина. А вот ты – дурак, что ее не слушался!

–  Да, я дурак, – признался Гаврош, топая за Маришей. – И бабушка у меня святая. Между прочим, она меня уговаривала к отцу не соваться. А я вот не послушал ее. Не знал бы его и спокойней бы сейчас спал!

Включив печку и немного отогревшись в машине, Мариша потянулась за термосом. Когда она заливала сюда кофе? Кажется, это было уже пару дней назад. Но там еще должно было оставаться на два глотка. Однако, к удивлению Мариши, кофе в термосе не было. Но зато там был чай, и его было очень много! Почти целый термос горячего и сладкого чая.

–  О! – обрадовался Гаврош, втянув носом аромат, поднимающийся от напитка. – Чай! Да еще с мятой! Люблю с мятой!

Чай? С мятой? Мариша в жизни не пила чай с мятой. Не любила этот вкус, поэтому никогда и не заваривала себе эту траву. И чай в термосе она не держала. Кофе – да. Кофе у нее был в термосе всегда. А вот чай – никогда.

И как получилось, что он очутился в ее термосе? И не просто в термосе, в а термосе, который всегда находился в ее машине?! Выходит, свистопляска с «барабашкой» продолжается? Ему стало тесно у нее в квартире, и он решил порезвиться также и у нее в машине? Заварить ей чайку с мятой? Ерунда какая-то!

Между тем Гаврош, не подозревая о терзающих Маришу сомнениях, с удовольствием выпил целую чашку горячего чая, порозовел, отогрелся и окончательно расположился в пользу Мариши. Он даже извинился перед ней.

–  Вы меня простите за то, что я вас прогнать из квартиры отца хотел. Ну, там…

–  Да что там! Проехали и забыли! Я все понимаю!

–  Я хотел этим придуркам раскрыть тайну, кто я есть на самом деле.

–  Понимаю.

–  А потом подумал, а зачем им знать правду? Что это изменит? Отца все равно уже не вернешь. Пусть будет так, как он хотел. Пусть никто из них про меня так и не узнает.

–  Ну, вот твой отец и добился своего. Он умер в ореоле славы величайшего гей-любовника нашего города.

Гаврош не ответил. Он смотрел в окно на опустевший двор, где еще совсем недавно лежало тело его отца. Снежинки падали уже одним сплошным белым покрывалом, окончательно уничтожая все следы и делая землю, машины, деревья и кусты равномерно белыми и пушистыми.

Чтобы отвлечь парня от тягостных мыслей, в которые он явно погрузился, Мариша спросила:

–  А почему тебя так странно зовут? Гаврош?

–  А? Что?

–  Гаврош – это ведь был герой французской революции. Мальчик – сирота и бедняк, погибший совсем юным на баррикадах Парижа во имя свободы Франции? Гаврош – это герой одноименного фильма. Мальчишка гибнет с Марсельезой на губах.

–  Да, бабушка мне что-то об этом говорила. Гимн свободы, и все такое… Но лично я всегда считал, что Гаврош – это сокращенное от Гаврилы. Это мое имя.

–  Так тебя при рождении назвали Гаврилой?

–  Не знаю, кому именно из моих родаков пришла такая дикая идея в голову. Но да, они меня так назвали.

Вывести парнишку из его задумчивости не очень-то получалось. И поэтому Мариша просто спросила его в лицо:

–  У твоего отца было больное сердце?

–  Он никогда конкретно на сердце не жаловался.

–  Но это еще ничего не значит. Многие люди терпят и храбрятся, чтобы не огорчать своих близких своими болезнями.

–  Не тот случай, – покачал головой Гаврила. – Фил обожал, когда его жалели, когда вокруг него хлопотали и ухаживали за ним. Стоило у него заболеть голове или почке, как он тут же впадал в панику, воображал у себя кучу ужасных болезней и несколько дней подряд рассказывал всем кому не лень, какие жуткие мучения он претерпел. Только на моей памяти он пять раз умирал от ангины. Трижды у него была мигрень, так что он опасался опухоли в мозге. Потом его мучили тупые боли в области печени, он считал, что у него чуть ли не цирроз. И у него кололо в почках. Он полагал, что это камни. Но вот на сердце он не жаловался никогда!

–  Ты что-то говорил о том, что твой отец за несколько дней до смерти начал вести себя весьма странно.

–  Да! – оживился Гаврила. – Вот именно, что странно! Вы это правильно подметили!

И еще больше воодушевившись, он принялся рассказывать.

Гаврила очень хорошо запомнил тот день. С самого утра ему следовало зайти к отцу. Они договаривались об этом заранее. Фил планировал поручить рукастому отпрыску починить проводку у себя в квартире. Сам Фил к такого рода занятиям относился свысока. Но принимать помощь со стороны не брезговал. И считал само собой разумеющимся, что родной сын старается для него бесплатно.

Мальчик приехал к точно оговоренному сроку, но отца дома не оказалось. Дверь была закрыта, но у Гаврилы к этому времени уже были свои ключи от дома отца. Он открыл ими дверь, вошел и, убедившись, что отца действительно нету, что он не спит и не моется, попытался до него дозвониться, а потом все же занялся проводкой.

–  Отец вернулся только через два с половиной часа. Я к этому времени уже изрядно упарился и был не прочь поболтать с батей.

Филимона буквально распирало от обилия новостей. Гаврош это видел. И откровенно недоумевал, почему отец таится и мучается, хотя явно хочет поделиться с сыном.

Но Филимон лишь сказал сыну:

–  Встретил одного человека – своего старого знакомого. Ты себе даже не представляешь, кто он такой! Я-то связанную с ним историю и все, что промежду нас было, давно похоронил. А он нет, все равно появился!

–  И что? – поинтересовался Гаврош. – Ты рад?

–  Даже не знаю, радоваться или пугаться. Он предложил мне одно дельце… Очень, надо сказать, выгодное дельце. Если все выгорит, как он говорит, я могу здорово разбогатеть.

–  Разбогатеть?

Помимо воли Гаврош ощутил в груди какое-то странное шевеление. До сих пор он имел возможность неоднократно убедиться в том, что дела его отца очень далеки от настоящего процветания. Возможно, Филимон и воображал себя великим актером, но на его финансовых делах это никак не отражалось. Филимон после развода с женой не имел даже собственной квартиры. Снимал комнату. Или на пару со своим очередным бойфрендом снимал однокомнатную квартиру.

–  В последний раз Филу с квартирой повезло. Он снял комнату в трешке, но в двух остальных комнатах никто не живет. Они стоят пустые. И хозяин разрешал Филу ими пользоваться.

В третьей комнате тоже было почти пусто. То есть мебели там не было. Но Фил не растерялся. Надувной матрас он одолжил у кого-то из своих знакомых. Кресло и два стула взял в театре – они были списаны как старье. Ну, а кухонная мебель уже имелась в квартире. Хозяева установили ее, собираясь жить в квартире сами.

–  А потом у хозяев планы изменились. Они укатили жить на несколько лет за границу. Чужих пускать в квартиру не хотели. Вот тут и пригодился Фил.

–  А кто хозяева квартиры? Ты их видел?

–  Не-а. Тоже какие-то актеры или музыканты. Фил с другими людьми почти и не общался.

В тот день Гаврош продемонстрировал отцу свою работу по части проводки, и Фил остался доволен.

–  А ты, оказывается, рукастый у меня парень! – похвалил он сына, и Гаврош зарделся.

До сих пор ему еще не приходилось слышать отцовской похвалы. И сейчас он был необычайно горд за самого себя. Неожиданно для самого себя он заявил:

–  Я все могу починить. И проводку, если надо, налажу тебе к концу дня.

–  Да ты просто молоток! – воскликнул Фил. – А я вот никогда дюбель от самореза отличить не мог. Такой я лох!

Гаврила засмеялся шутке отца и украдкой покосился на Фила. Ему очень понравилось, как тот его хвалит. Но помимо похвалы в голосе Фила прозвучала еще и странная задумчивость.

После этого Фил остался рядом с сыном. Помогал ему. Подавал инструменты. И постоянно расспрашивал о том, что сын делает в данный момент. Так что Гаврош даже засмеялся:

–  Ты что, хочешь всему научиться сам?

–  Хочу!

–  За один раз?! – еще больше развеселился Гаврош.

Но Фил в ответ не рассмеялся, а неожиданно серьезно спросил:

–  А ты мог бы меня научить?

Гаврош чуть не свалился со стремянки, на которой стоял. Его отец, который прежде брезговал взять в руки даже простую отвертку, вдруг хочет научиться работать с проводами? Он не ослышался?

Парень едва сумел выдавить из себя:

–  Зачем тебе?

–  Надо, – уклончиво отозвался Фил. – Скажи, а камеру наблюдения ты бы смог отключить?

–  Ну… В принципе, если знать ее устройство, наверное, мог бы. Ничего хитрого в этом нет.

–  А ты можешь мне показать, как это сделать?

–  Просто отключить?

–  Чтобы она совсем не работала!

–  Ну, самое простое, повредить провода, отходящие от нее.

–  Провода? – еще больше заинтересовался Фил. – А как их повредить?

Безграмотность отца в технических процессах умилила Гавроша, и он принялся охотно делиться с отцом своими знаниями. Тот слушал очень внимательно, ни разу не перебил сына. И вопросы задавал исключительно по существу. Так что к концу дня Гаврош не без удивления убедился в том, что отец сделал кое-какие успехи в обучении и теперь худо или бедно, но может самостоятельно орудовать с проводкой.

–  Конечно, самостоятельно он весь дом обвесить электрикой никогда бы не смог, но кое-чему научился.

Мариша выслушала рассказ Гавроша с изумлением. Перед ней постепенно раскрывалась вся правда о произошедшем в доме Воронцова ограблении. Так вот, кто повредил проводку и отключил видеокамеры в доме старого коллекционера! Это сделал Фил. Ну да, это ведь он приходил к Ивану Алексеевичу. Это его в костюме Дракулы видела старушка соседка.

Видимо, Фил и Иван Алексеевич были давно и хорошо знакомы, раз уж осторожный коллекционер впустил того к себе в квартиру. Но ведь и Фил пришел к старому знакомому не просто так! У него явно было поручение от неизвестного злоумышленника. И именно этот человек пришел следом за Филом, убил старика и забрал себе наиболее ценные предметы его коллекции.

–  Черт, черт, черт! – прошептала Мариша, когда она осталась одна.

За минуту до этого Гаврош вылез из ее машины и тяжело потопал к подъезду своего дома. Мариша по доброте душевной подкинула парнишку к его жилищу. Да и как ей было поступить иначе, ведь на улице была уже ночь, а денег на такси у Гавроша явно не имелось. Так что Марише пришлось еще немного поработать, на этот раз шофером.

И лишь затем она поехала к себе домой.

По дороге она продолжала размышлять о том, что ей довелось узнать от Гавроша. И убеждалась все больше и больше в том, что отец парня был замешан в убийстве и ограблении Воронцова. Но вот кто был тот человек, который обратился к актеру за помощью и который, судя по всему, затеял всю эту аферу с ограблением старика Воронцова? Увы, Фил не назвал сыну имени своего сообщника. Только сказал, что это его очень старый знакомый, которого он уже не чаял и увидеть.

–  Хм, – пробормотала Мариша. – И сдается мне, что смерть Фила в данном случае была очень на руку тому типу.

А как же иначе?! Ведь наверняка за помощь в ограблении и убийстве коллекционера Филу была обещана какая-то награда. Не зря же он говорил сыну о том, что скоро разбогатеет или, во всяком случае, существенно поправит свои финансовые дела. И за что была ему обещана награда? Только ли ради нее он пошел на сотрудничество с преступником и, видимо, испортил видеокамеры в доме старика? Или тут было замешано что-то еще? Или кто-то еще?

Ну, как бы там ни было, а теперь Фил уже мертв. И расплачиваться с ним его сообщнику уже не надо. Тот может гулять, петь и веселиться. Дело сделано, а Фил – мертв!

–  И о чем это говорит? – рассуждала вслух сама с собой Мариша. – А это говорит о том, что либо Фила убил его сообщник, либо, если Фил все же умер своей смертью, сообщнику просто сказочно повезло.

Потому что, насколько поняла Мариша со слов Гавроша, никаких особых денег у Фила пока что не прибавилось. К тому же он был человеком широкого размаха, и если обещанные деньги оказались бы у него в руках, то Фил сразу принялся бы их тратить.

–  Отец обожал одеваться у самых дорогих модельеров. Это была его страсть! Конечно, отцу с его мизерными заработками это удавалось делать нечасто. Но если бы у него было больше денег, я уверен, он бы обязательно спустил их все на шмотки и прочее барахло. А раз он этого не сделал, значит, и деньги у него пока что не появились.

–  А теперь они уже и не появятся.

С такими мыслями Мариша и добралась до своего дома. Время было уже совсем позднее, а точней сказать, уже раннее. На душе у Мариши было тяжело. Уже третья смерть за последние дни. И все эти смерти случаются в непосредственной близости от Мариши. А она совершенно не знает, кто убийца. И главное, посоветоваться не с кем! Смайл укатил по своим делам. Черт знает, когда он вернется назад. А у Мариши нарисовалось сразу три трупа. И все они вроде бы проходят по разным делам, но в то же время каким-то непостижимым образом связаны друг с другом.

Мариша даже не могла сказать, почему она так думает. Это было на уровне интуиции. Ну а своей интуиции, как известно, надо доверять, тогда жизнь станет много проще, да и мозг получит возможность немного передохнуть.