Текст книги "Глава Клана (СИ)"
Автор книги: Даниил Куликов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
– Орлы, вижу во время не зря не теряли, – поприветствовал нас Петров. – Решили поработать в собственные выходные? Молодцы.
Мы рванули с места буквально с пробуксовкой. Машины мчались, вруби в мигалки – в этот раз, мы ехали на служебных.
Что это такое? Петров что они боится демаскироваться? А впрочем когда мы проехали особо загруженные участки трассы, то сирены тут же смолкли. Кроме нашей, я насчитал ещё целых двадцать машин. Облава получается нехилая. Это не считая еще бронированных микроавтобусов с инквизиторами. Против такого отряда, мало кто может что-то противопоставить, даже мышь мимо не проскочит.
С ветерком и довольно приличной скоростью, мы до мчались до искомого частного коттеджа, после чего спецназ просто выломал ворота, ворвавшись внутрь, а мы организовали оцепление вокруг здания. Впрочем нас с Егором это не касалось, как одарённых достаточно большой силы. Поэтому мы просто участвовали в штурме вместе со всеми.
Ворвавшись во двор, спецназ первым делом кинул на собак паралич, и устроив небольшую электромагнитную волну, просто уничтожил все видео камеры, и датчики, после чего, часть инквизиторов рванула сразу к гаражу, на ходу вскрывая его двери, и врывались внутрь, дабы блокировать возможным преступникам пути к отступлению, а вторая, разделилась Окружная дом, и ворвалась в окна и двери.
Окна брызнули стёклами, двери слетели с петель, бойцы в масках буквально ворвались в дом, с оружием наперевес. Раздалась пора недоумённых хлопков, после чего звуки падающих тел, и одеваемых наручников – похоже кто-то попытался встретить и оказать какое-то сопротивление. Наивные однако люди, «инквизиторам» не посопротивляешься.
Петров шёл впереди нас, как ледокол, слегка щелкая пальцами, мгновенно формируя невидимые печати, и сканируя пространство. Когда мы вошли на второй этаж, то я не смог сдержать торжествующей улыбки – к на полу, мордой в пол, лежал в полноватый надменный свинтус бухгалтер – Астафьев. Рядом с ним в такой же позе, под дулом пистолета лежал Порфирьев. Похожим это был конец, в преступной деятельности секретаря и бухгалтера.
– Ну что орлы, с повышением вас, – хлопнул нас по плечам довольный донельзя Петров. – Как и обещал, после их поимки, повышение ваше.
– Шеф, – сказал я. – Могу ли я сегодня присутствовать на допросе? Мне очень интересно знать, где находится их третий подельник. Вообще всё, что они о нем знают.
Петров посмотрел на меня, но нисколько не удивился такой странный просьбе, истолковал её как служебное рвение.
– Конечно можно.
После этого мы снова рванули в отдел.
Из отдела я выходил словно меня облили холодной водой. Эти двое людей знали человека, которая ранил меня. Знали что его зовут Сергей, и ничего кроме этого. Где он скрывается, или вообще может находиться, не знал ни один. Не помог ни один из методов допроса, и абсолютно никакие способы получения правды. Они этого просто не знали.
Ну вот и всё. Осталось только надеяться на лечение Арзет, и на то, что Наташа, или её мать, которая неизвестно где смогут найти способ исцеления, но что-то подсказывало мне, что этого просто не случиться. Сколько было людей подобных мне, которые ничего не смогли поделать со внезапно случившимся недугом? И где они теперь все? Похоже действительно настало время сушить сухари. Я так и не успел достроить квартал, так и не успел помириться с Анной, так и… Чего уж тут перечислять.
Я посмотрел на свою руку, в которой снова начала просыпаться боль, и затем достал телефон, и набрал номер Арзет:
– Алло, Наташ, я можешь подготовить для меня палату? Сейчас я приеду – ложусь на лечение. Нет. Да. Да, поймали. Нет. Бесполезно – они ничего не знают.
Глава 17. Забытьё
Я не помню уже, что было после того, как я позвонил Натальи, и записался на лечение. Вроде смутно помню о том, что дозвонился Петрову, и сказал, что беру больничный. Возможно даже последний больничный. После этого все воспоминания были как бы урывками. Вот я вызываю машину, вот еду, вот снова что-то говорю, вот проваливаюсь беспамятство, вот снова выныривают из него. Вот я говорю о чём-то с Натальей, вот я говорю о чём-то с другими докторами, вот проводят анализ, а вот вернулась на старшая Арзет.
Последнее что я помню, как говорил с её матерью, после чего получил несколько сильных уколов, и лёг получив дюжину капельниц в вены и кучу датчиков на тело.
Похоже болезнь прогрессировала семимильными скачками, потому что львиную долю времени проводил в беспамятстве, иногда приходя в себя, что-то смутно разглядывал, что-то говорил вяло и неосознанно, и снова проваливался в беспамятство. Меня постоянно мучила боль. Казалось она была не только в руке, казалось она была теперь везде – во второй руке, в груди, в ногах, в голове – во всём теле. Смерть уже не грозила пальцем, я чувствовал, как она сидит рядом с моей постелью, и поглаживает меня.
А я уже был полной развалиной, изредка приходя в себя, и с трудом сохраняя ясность сознания. Похоже, это был медикаментозный сон, а возможно, это была бушующая болезнь. Я уже понимал, что меня не спасти. Не будет никакого исцеления, не будет никакого чуда, не будет счастливой и мирной жизни, на которую я так надеялся. Будет агония, куча мучений, а потом смерть, после которой меня не станет.
Мои палачи всё-таки достали меня не тогда, когда я умирал на столе, а спустя примерно полгода. Я закашлялся хриплым смехом, моё зрение прояснилось, и я понял, что снова нахожусь в сознании.
Рядом с кроватью сидела фигура. Сознание плыло, взгляд всё никак не хотел фокусироваться. Мне стало чуть легче, я сфокусировался и увидел Аню.
Она сидела рядом со мной, и своими руками держала мою ладонь, а из её глаз нескончаемым потоком катились слёзы. Глядя на её лицо, моё сердце буквально начало разрываться от боли. Всё-таки я так и не смог сделать то, что обещал самому себе – позаботиться о ней.
– Привет, – сказал я.
Мой голос звучал просто отвратительно, слыша его, я сразу понял, что мне осталось совсем немного. Когда эта мысль пришла ко мне, то сразу успокоила.
Аня заплакала ещё сильнее, и вцепилась меня, а потом положила одну ладонь на лоб.
– Ну вот, я опять тебя расстроил, – попытался улыбнуться я. – Прости, Ань, почему-то я всегда тебя расстраиваю. В который раз я уже довел тебя до слёз.
Она покачала головой, сдерживая рыдания, и принялась гладить мою голову одной рукой, Даже не думая остановиться и вытереть слёзы.
– Не хотел, чтобы ты видела меня таким, – сказал я. – Лучше было бы, чтобы ты запомнила меня таким, каким я тебя нравился – улыбающимся и бодрым, а не этой разваленной, которая сейчас лежит здесь.
Она всхлипнула в голос, и заревела, уже мне пытаюсь сдерживаться. Мне очень хотелось обнять её, утешить, погладить, но руки просто не шевелились. Сил не было. Всё что я мог – это пожалуй едва шевелить глазами и с трудом фокусировать изображение, и моргать. Даже на то, чтобы шевелить языком, сил уже почти не осталось. Да и сознание тоже поплыло, милосердно возвращая меня в забытье.
Я снова погрузился во тьму, но сознание ещё не желало отключаться. Первым отключилось зрение, а после отключился слух. Больше всего не желало отключаться осязание, я продолжал чувствовать, как Аня всё ещё сидит рядом со мной, гладит меня, трясёт, как её слёзы, падают мне на лицо, на тело, на руки, и стекают по мне. Настолько отвратительно я никогда себя не чувствовал.
Интересно, кто же ей выдал мою маленькую тайну? Егор? Наталья? Или может быть она всё-таки сама, решила со мной поговорить? Ложась в больницу, я постарался сделать всё, чтобы она не узнала о том, что со мной происходит, и попросил каждого, кто знал о моём состоянии (а таких людей было только четверо – Егор, Пётр Людвигович, Игорь Абрамович, Наталья, молчать о том, что со мной происходит).
Тогда же я, успел проверить свой телефон, который тогда остался без ответа, на которой не поступило ни одного сообщения и ни одного звонка от Ани, после чего просто отключил его, и выбросил. В этой жизни он бы мне всё равно уже не понадобился.
Однако кто-то всё-таки выдал мою тайну, как и подобает хорошим друзьям, похоже просто для того, чтобы она успела увидеть меня ещё раз напоследок, и попрощаться со мной.
Никогда не думал, а что настанет такой момент, и что всё окончится так. Я был наивен, еще мечтал о том, что у нас будет небольшое счастье – дети, совместная жизнь, нежные, объятия, и еще много другого, но я был наивен, и неимоверно глуп. Я даже не успел сделать ей предложение, как хотел этого. Думал, что сделаю это чуть позже. Не успел. Обидно.
Посмеялся бы сейчас над собой сам, если бы не было так грустно, но полагаю, что из моих лёгких, и из моего рта вышел бы только кашель.
Я снова отключился, полностью уйдя в чёрное забытье, и больше ни на что не реагируя. Вот так, гораздо лучше, нет сознания, нет эмоций, нет тела, нет мучения, есть только сон.
Я ещё несколько раз приходил в себя урывками. Аня по-прежнему продолжала сидеть рядом. То ли я редко приходил в себя, то ли она постоянно сидела рядом. Её лицо осунулось, глаза покраснели и впали из-за слёз, лицо постоянно было печальным и подавленным, в нём поселилась какая-то угрюмость и обреченность. Наталья была права, то, что происходит со мной, не пройдет бесследно и для неё – уже сейчас, она начала чахнуть и болеть, буквально таять как свеча.
В один из таких промежутков времени, когда я чувствовал свой рассудок, я пришёл в себя, после чего попросил её позвать доктора. Когда явился мой доктор, которого я уже не мог различить, потому что перед глазами всё плыло, я попросил позвать нотариуса.
Даже если мне суждено погибнуть, и я не смогу сделать всего, что задумал, то я могу оставить после себя хотя бы небольшую память сделал для Ани некий подарок – всё что я когда-то имел, и всё что я смог нажить, станет её. Тогда, я хоть в чём-то смогу сдержать своё слово, и дать то будущее, где она будет обеспечена.
Когда я говорил с доктором, прося позвать нотариуса, она всхлипывала не переставая. Когда же наконец явился нотариус, чтобы исполнить мою последнюю волю, я уже снова начал проваливаться в беспамятство, но мне хватило сил, взять себя в руки, и оставаться в сознании, для того, чтобы изъявить ему свою последнюю волю, и поставить свою роспись на бумагах. Где ставить роспись, я уже не видел, да и не слишком чувствовал своих рук, поэтому меня заботливо поддерживали за кисть, так чтобы я не промахнулся черкнуть там где нужна моя подпись.
Я уже совсем ни на что не гожусь. Даже для того, чтобы просто чиркнуть свою роспись бумагах.
Я продолжал урывками приходить в себя, и снова отключаться. Сознания плавало, и всё тело было разбитым. Одно радовало – боль я перестал чувствовать. Уже совсем скоро, я должен буду перестать чувствовать и всё остальное. Даже отчаяние больше не чувствовалось, и не чувствовалось глухая тоска, и не чувствовалась обречённость. Хотелось только поскорее, закончить совсем этим, чтобы все эти мучения просто прекратились.
Однако постепенно, появилось что-то новенькое. Сначала я не мог понять, что такое со мной происходит, и что это вообще творится вокруг, но потом понял, что происходит – я снова как раньше вижу сны. Не отрубаюсь полностью, и лежу как бревно, до следующего прихода в сознание, а даже, вижу сны, видения, проживаю словно небольшую микро жизнь во сне.
Сны стали приходить довольно часто, и довольно продолжительно. Порою они были настолько реалистичными, и настолько подробными, что я уже путал, их с реальной жизнью. Я уже не мог понять, что происходит на самом деле, брежу ли я, или нахожусь в сознании. Что это всё вокруг? Бред умирающего организма, или действительно что-то настоящее?
Радовало то, что я перестал приходить в себя – не смог бы спокойно лежать, и видеть как Аня плачет сидя рядом со мной. Сны продолжались, после сменились совершенно новым чувствам – похоже я даже смог просыпаться на некоторое время и приоткрывать глаза.
Это было очень тяжёлым усилием, глаза удавалось приоткрыть всего на несколько секунд, после чего они закрывались снова, и я снова проваливался в блаженный сон – забытье.
Возможно мне показалось, но похоже с каждым разом, я мог открывать глаза и задерживать свой взгляд чуть дольше. Аня всё также продолжала находиться рядом. Иногда, я открывал глаза, и видел её спящую, сидя рядом со мной. Аня совсем, исхудала, под её глазами залегли темные круги, и выглядела она очень болезненной и уставшей.
В один день, я смог открыть глаза, не на несколько секунд, ни на минуту, даже на несколько минут. На улице царил день, и я отчётливо услышал пение птиц за окном, после чего, увидел Аню, которая сидела рядом. Аня схватила меня за ладонь.
– Костя! Костя, ты очнулся?! Как ты себя чувствуешь? Скажи что-нибудь!
Я с трудом пошевелил губы, а после сказал:
– Привет Ань.
Аня обхватила меня за руку, и снова разрыдалась. Она ревела не прекращая, и в этот раз, я почувствовал, что могу шевелить если не рукой, то по крайней мере несколькими пальцами точно, и принялся неловко, и неуклюже, поглаживать её пальцами.
– Не плачь солнышко, – шепнул я. – Тебе слёзы не идут. Совсем не идут. Хочу чтобы ты улыбалась как раньше.
Аня попыталась улыбнуться смахнув слёзы рукой.
В этот раз моё сознание перестало капризничать, и не стремилось угасать, а, я лежал, и наблюдал, за Аней.
– Костя, прости меня, – тихо сказала Аня. – Пожалуйста, прости.
– Ничего страшного Ань, – ответил я. – Я сам виноват. Надо было с самого начала сразу тебе всё объяснить, чтобы не было этих глупых недомолвок, и вообще все его этого кошмара.
– Нет, прости меня, – уперлась Аня. – Виновата только одна, Костя, я полная дура. Совсем.
– Аня, ну будет тебе.
– Костя, милый, ну пожалуйста, – взмолилась Аня.
– Аня, да я на тебя нисколько не обиделся, нисколько не сержусь.
Девушка посмотрела на меня, и с её глаз молча скатились несколько слезинок. Тут я уже просто не выдержал:
– Хорошо, Аня, я тебя прощаю.
Девушка промолчала, и просто взяла мою ладонь, своими руками, слегка поглаживая её, потом потерлась о неё щекой.
– Аня, извини конечно, но скажи, сколько мне ещё осталось?
Девушка испуганно посмотрела на меня.
– Костя, пожалуйста, не говори так больше. Я чуть с ума от этого не сошла, – сказала девушка. – Врачи сказали, что ты пошел на поправку, и что впереди у тебя еще долгие годы, что тебе жить и жить, ты ещё успеешь увидеть и детей и внуков и правнуков.
– Звучит просто великолепно, потому, что я думал, что уже не выкарабкаюсь. Так я что, исцелен?
– Да, Костя, они всё-таки смогли тебя вылечить. Сначала, всё было совсем плохо, ты начал угасать, они всё искали способ для того, чтобы тебя вылечить, но всё было тщетно, потом продолжая поддерживать жизнь, начали пытаться что-то сделать, и уже потом, оказалось, что всё получилось, и ты пошел на поправку.
Аня замолчала, прервавшись на полуслове, и просто стала поглаживать мою ладонь, несколько к отстранённо, глядя в сторону. Такой я не видел её очень давно. Обычно она становиться такой, когда сильно нервничает.
– Что такое Аня? Хочешь что-то хочешь сказать? Случилось ещё что-то не слишком хорошее? Ну пожалуйста, расскажи мне, ты ведь один из немногих людей, которым я доверяю. Аня, что случилось?
– Костя, я подумала, когда сидела рядом с тобой, и когда ты начал приходить в себя – наверное будет правильно, если ты решишь меня оставить. Это будет правильнее всего. Тебе не следует общаться с такой глупой и отвратительной девушкой как я.
Я молчал сжал пальцами её ладони, а потом сказал:
– Аня, я тебе что надоел?
– Нет! – с жаром ответила Аня. – Как ты вообще мог такое подумать! Просто я решила, что после всего что случилось, после того как я ушла из дома, оставив тебя одного, и узнала, что ты всё это время скрывал от меня свою болезнь, чтобы я не волновалась… А я повела себя просто отвратительно, и подумала, что будет вполне справедливо, если ты захочешь расстаться. И, знаешь, Костя, я думаю, что когда тебе было плохо рядом с тобой была не я, а…
– Аня, – заскрипел зубами я. – Прекрати говорить глупости. Если бы сейчас я мог шевелиться, то всыпал бы тебе ремня за такие слова. А может быть и не ремня. Я тебя никуда не отпущу.
Она замолчала, скромно отведя глаза, потом сказала:
– А вот это сделай обязательно – когда снова сможешь двигаться, дай мне ремня – я заслужила.
– Вот и договорились, – улыбнулся я.
Аня тоже слабо улыбнулась и ещё крепче сжала мою ладонь.
– Аня, а как ты сама? – спросил я. – Я тут вроде много раз приходил в себя, а ты всё время сидела здесь. Расскажи вообще, я как ты сейчас живёшь, что делаешь, как твоя работа. Расскажи мне всё. Я очень давно с тобой не общался, и хочу знать в буквальном смысле всё. Ты выглядишь очень исхудавшей, и очень болезненная. Ты не представляешь, насколько мне больно видеть тебя в таком состоянии.
– Да нормально, – пожала плечами Аня, пытаясь отнекиваться и явно не желая говорить.
– Ань? – я слегка сжал её пальцами. – Давай, говори, что случилось. У тебя такие круги под глазами, как будто ты не спала несколько суток. Выглядишь очень усталой и больной.
Девушка несколько секунд помолчал а, потом сказала:
– А я и правда не спала несколько суток. И я ревела. Постоянно сидела здесь, и надеялась, что тебя смогут вылечить, что ты очнешься. Ты не представляешь, сколько слез я пролила, и сколько раз прокляла сама себя.
– А вот это лишнее, – нахмурился я.
– Заслужила, – покачала головой Аня.
Я погладил девушку по ладони.
– А еще, знаешь, Костя, я бросила работу. Подала заявление об уходе, собрала вещи и ушла. Даже не стала ни с кем разговаривать, чтобы Петров не начал меня уговаривать, и даже две недели не стала ждать – просто встала со своего рабочего места и ушла. Я не могла там оставаться, когда ты находился в таком состоянии.
Я был потрясён. Это был очень серьёзный поступок для такой девушки как Аня, для которой с годами работа стала буквально всем, что у неё есть.
– Аня, зачем? – только и смог сказать я.
– Чтобы быть с тобой Костя, – ответила Аня. – Когда я узнала, в каком состоянии ты находишься здесь, и вообще о том, что с тобой происходит, и что с тобой происходило, я поняла, что ты для меня важнее, чем моя собственная карьера, и важнее чем моя работа. Это и было так, но тогда, я поняла это особенно остро. А ещё, я сделала это, чтобы быть рядом с тобой постоянно, я не могла оставить тебя одного.
Аня помолчала несколько секунд, потом добавила:
– Теперь я официально домохозяйка, и просто сдаю свою собственную квартиру.
Я молча погладил ладонь Анны. Слов, чтобы выразить свои эмоции у меня просто не было.
– Ань, Спасибо, – только и смог сказать я. – Уверен, ты еще сможешь восстановиться. Наверняка Петров ничего такого и не стал делать, проставил тебе какое-нибудь больничный по уходу за мной, или ещё что-нибудь такое. И просто думает, что ты одумаешься, придёшь в себя и вернёшься. Он же ведь тоже человек.
– Давай поговорим об этом потом, – сказала Аня.
– Давай, – я кивнул. – Аня знаешь, всё хотел тебя спросить…
Глава 18. Лечение
Она выжидающе уставилась на меня.
– Да нет ничего, – ответил я.
– Как это нечего? – вскинула брови Аня. – Костя, я же вижу, что ты хотел что-то сказать. Пожалуйста, говори, очень хочу услышать тебя.
А я уже поймал себя на мысли о том, что забыл что хотел сказать минуту назад. Почему я замолчал? Наверное хотел спросить что-то, что вызвала бы у Ани неприятные ассоциации, и поэтому промолчал. И что мне теперь сказать?
– Ты могла бы не сдавать свою квартиру, – сказал я наконец найдя нужные слова. – Ты вполне бы могла пользоваться моими доходами. Сейчас я являюсь совладельцем завода строительных материалов, и компании импортирующей особо ценное мясо с Изнанки. Егор сейчас насколько я знаю, и насколько мы договаривались занимается договорами. Ты вполне бы могла вообще ничего не делать, у тебя был бы доход.
Аня посмотрела на меня и покачала головой:
– Нет Костя, это ведь твоё, а я посягать на твоё никак не могу.
Ну что ж, в некоторых вещах Аня очень упрямая, если что-то решила, то переубедить её никак не получится. Я пожал плечами, и легонько погладил её ладони пальцами.
– Хорошо. А как там остальные?
– Все по-разному, – ответила Аня. – Сашка была просто в ужасе. Долл тоже. а Егор просто ходил хмурый, и всё пытался что-то сделать, или что-то решить. Женя насколько я знаю, тоже места себе не находила. Её брат тоже звонил несколько раз, и предлагал помощь. В общем все были в довольно глубочайшем шоке.
Тут она замолчала и пристально посмотрела на меня.
– Кстати Костя, – сказала она. – За всё время пока ты лежал здесь, к тебе не явился ни один из родственников. Почему так получилось? Ты просто не хотел про них? Или у тебя просто их нет? Прости, если мне этого не нужно знать.
– Всё в порядке Ань, – погладил я её. – У меня есть родственники, не волнуйся. Я тебе расскажу про них. Только несколько позже, пока не могу этого сделать. Не потому, что это какая-то страшная тайна, или я вредничаю, а просто, как тебе сказать – некоторые вещи лучше не рассказывать. По крайней мере их просто не хочется рассказывать.
Аня серьезно посмотрела на меня и кивнула.
– Я всё понимаю Костя. – ответила она. – Если ты говоришь, что ещё не время, то так оно и есть.
Мы немного помолчали, а затем я продолжил поглаживать её ладонь своими пальцами. Аня сидела, и впервые за долгое время на её лице проступили спокойствие и умиротворение. Ну вот, хоть что-то хорошее случилось.
Блин, как же она не вовремя спросила про моих родственников! Но рано или поздно такой вопрос она просто обязана было бы задать. Хорошо, что она не задала его раньше. Я уже представляю, как буду отвечать на него, и как буду ей рассказывать своё семейное древо, и своё семейное положение, и уже заранее некомфортно себя чувствую.
Ну ничего, Аню я уже знаю достаточно давно, и мы прекрасно друг друга понимаем. Короче говоря, буду решать проблемы по мере их возникновения. Сейчас самое главное, что я жив, и пошёл на поправку. к а всё остальное будем решать потом.
С этими мыслями я снова задремал.
Я продолжал проходить курс лечения, и пошел на поправку. Аня по-прежнему сидела рядом со мной. Когда я просыпался, она была рядом со мной. Когда я засыпал, она тоже была рядом со мной. Никогда я не видел, чтобы она куда-то отлучилась, или чтобы она просто отсутствовала. Я просил девушку поберечь себя, и хотя бы прерываться на сон, или ночевать дома, поскольку я уже пошёл на поправку, но она отказывалась от этого категорически, продолжая находиться рядом. Если она решила, то она решила. В этот раз её упрямство меня только вот умиляет, и заставляла теплеть моё сердце.
Постоянная боль, которая раньше терзала меня сошла на нет, и сейчас я не чувствовал её вообще. Если и чувствовал что-то, то только общую слабость организма, и желание отоспаться, и пожалуй всё. Как говорил доктор, который приходил меня осматривать – это нормально. Организм просто устал, борясь м такой болезнью, и с такой проблемой, и сейчас просто отдыхает, и набирается сил. Так продолжалось еще несколько дней. Со временем, силы начали возвращаться ко мне, и я смог шевелить уже не только пальцами, но и полностью руками, а ещё чуть позже, я даже смог садиться в кровати.
Боже, какое это было блаженство, просто начать двигаться хоть немного, чтобы элементарно сменить позу, когда затекло всё тело. Похоже выздоровление уже шло достаточно хорошо, потому что меня начало несколько тяготить пребывание в четырех стенах, в виду того, что я начал больше бодрствовать.
Как сказала доктор Арзет, которая теперь являлась моим врачом – ещё несколько дней, и мне можно будет ходить, и устраивать небольшие прогулки. Это была очень замечательная новость, поскольку теперь, и единственное моё развлечение – был телевизор, и конечно же телефон с широким дисплеем и интернетом, по которому я мог читать новости, и вообще иметь хоть какую-то связь с миром. Умом не представляю, как у Ани хватало терпения находиться круглые сутки в четырёх стенах. Похоже, она действительно очень сильная девушка.
Через несколько дней мне вполне разрешили прогулки. Сначала по широкому балкону-террасе, в добрых пятьдесят метров квадратных, огороженных специальными защитными ограждениями, с живыми цветами, клумбами, и скамейками для отдыха. Но пока мне хватало и этого. Мне буквально доставляло удовольствие возможность дышать чистым воздухом, и любоваться пейзажем довольно большой высоты.
Слабость и всё ещё была со мной, поэтому такие прогулки я совершал чаще всего в кресле, помогая себе руками, или управляя им с пульта, подкатывая его ближе к краю, или к скамеечке на которую садилась Аня, которая сопровождала меня во время своих прогулок. Вот так мы и коротали наши дни.
Жидкая и легкая пища сменилось более калорийной, и более питательной. Мой цвет в лица начал приходить в норму, а мышцы стали снова более сильными.
Постепенно жизнь налаживалась. Я уже верил в то, я что всё будет если не так как раньше, то по крайней мере будет хорошо. Это всяко лучше, чем лежать в гробу, или быть неподвижным политиком. Еще через пару дней, мне разрешили гулять по парковому скверу при больнице, с ухоженными газончиками и красивыми ровными деревьями и кустами.
Ну гулять громко сказано, потому что я продолжал посещать его всё так же на кресле, это словно ускорило восстановление моих сил, потому что теперь сон освежал еще сильнее чем раньше, еда была более питательной, дурные мысли вообще не появлялись в голове. Катаясь так среди сосен, ч даже поймал себя на мысли, что неплохо было бы потом съездить куда-нибудь а на рыбалку каком-нибудь озеру.
Вот так мало-помалу, постепенно, моё здоровье, и мои силы возвращались ко мне. Еще через пару дней, я смог самостоятельно стоять, а еще через пару дней, я смог аккуратно ходить, держась за стеночку. Не дожидаясь, пока мне разрешат ходить полноценно, я уже ходил на свой любимый балкон-террасу, аккуратно держась за стену, и помогая себе тросточкой а потом, и вовсе начал спускаться вниз в сквер, опираясь только на трость.
Я видел беспокойство на лице Ани когда она видела, что я куда-то иду, но она старалась не показывать этого, чтобы но лишний раз не смущать меня, хотя по-прежнему продолжала ходить рядом со мной, готовая поддержать меня или помочь мне в случае чего.
Время шло, я окреп уже настолько, что ходил с тростью, но не опирался на неё. Правда приходилось делать паузы между перерывами на ходьбу, иногда опираться спиной на стену, или руками на трость, но было уже понятно, что это только временное проявление слабости. Которое скоро пройдёт.
Я продолжал ходить так, моё здоровье крепчало, я уже надеялся на то, я что смогу наконец ходить полноценно, пускай шатаясь от слабости, а потом и вовсе как раньше, смогу наконец поехать домой, и болеть комфортно на дому.
Выписывать меня с больничного доктора ещё не собирались. и уверяли, что с такой работой как у меня, больничный нужно будет продлить на довольно длительный срок, чтобы исключить всю возможные беготню, физические нагрузки, погони, внештатные ситуации и драки, и всё остальное. Я просто пожимал плечами, и не спорил. Глупо спорить с людьми, которые спасли твою жизнь.
Я продолжал развлекаться прогулками, беседами с Анной, которой уже тоже возвращалось душевное и физическое здоровье – она стала более спокойной, нервозность исчезла, исчезли темные круги под глазами, и постоянная усталость, исчезло всё то, что её тяготило, и она буквально пошла на поправку.
Чуть позже, для ускорения восстановления здоровья, мои друзья и товарищи, передали мне ряд деликатесов которые удалось получить на Изнанке – мясо Адской Гончей, филе Земляного Сома, и другие деликатесы. Правильно приготовленные, они должны были стать лучшим лекарством.
Еще одной темой для разговоров с врачом, стал мой leben. Первоначально я думал, что буду больше не способен управлять им, и буду жить дальше жизнью простого человека, ограниченного его физическими возможностями, но слава Богу, это оказалось не так, и мои навыки, остались со мной и тоже успешно шли на поправку.
Никаких неприятных последствий моё давешний ранение, и всё связанное с ним, слава Богу не вызвало. Однако одно осталось неизвестным также неизменным также – я по-прежнему оказался не способен испускать Лебен. Накапливать его в себе, заставлять его кипеть в себе – да. Но вот формировать печати, и испускать, как истинные аристократы, я был неспособен.
Хотя ничего страшного в этом я не видел – я ведь жил же как-то без этого двадцать с лишним лет. Постепенно я начал входить в колею, и уже снова занялся своей работой. Точнее будет правильнее сказать – не работой, а обязанностями главы клана.
Проводил переговоры, подписывал договора, и продолжал делать всю подобную работу, которая скопилась за время моей болезни, однако я нисколько не уставал от этого, наоборот, делая что-то, я чувствовал себя гораздо лучше, и чувствовал гораздо более здоровым, чем если бы бы находился бы постельном режиме, в четырёх стенах.
… – Я бы хотел поговорить с вами про ваш меч Константин, – взволнованно говорил по телефону Майер, по телефону его немецкая хрипота была слышна особенно сильно. – Это просто уникальное существо. Уникальны и все его способности, которые до сих пор не изучены.
У меня тут же возникло видение, как Майер, с энтузиазмом ученого исследователя проводит вскрытие новой неизвестный науке рептилий. Ну или по крайней мере, просто измеряет её и тычет всякими разными приборами. Учитывая, что мой меч и был чем-то вроде рептилии, или ещё какого-то животного подобному этому, то пожалуй, в так вполне и могло и быть.
– Я согласен, герр Майер, меч действительно очень уникальный, и спасал мне жизнь множество раз. Я не хотел бы его потерять.
– О я, конечно, потерять настолько ценную вещь, было бы очень большой проблемой, сказал Майер. – Константин, у него есть одна особенность, о которой похоже вы не предполагали раньше.
– И какая же? Я думал, что у него только одна способность – трансформироваться по желанию его владельца, но еще, я заметил, что он стал гораздо больше, и просто буквально отъелся.
– Мне не были известны такие подробности, – сосредоточенно ответил немец. – Я могу лишь сказать герр Константин, то, что этот меч способен испускать Лебен. Меч, или говоря правильнее, это живое существо-симбионт, способно просто принимать Лебен своего товарища по симбиозу, и спускать его для сильных, и мощных атак, или чего-то подобного.
– Круто, а это не опасно? Например для самого владельца?
– Найн Константин найн, – я ответил немец. – Насколько позволяло время, я частично изучил это существо, и даже сделал рентгеновский снимок, и некоторые другие исследования.
