Текст книги "Бесстыдники"
Автор книги: Даниил Хармс
Жанры:
Драматургия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)
«Каштанов – Лиза! Я вас умоляю. Скажите мне: кто вы?..»
Каштанов – Лиза! Я вас умоляю. Скажите мне: кто вы?
Елизавета – Вы отстаните от меня или не отстаните?
Каштанов – Нет! Я не могу! не могу!
Елизав. – Чего вы не можите?
Кашт. – Лиза! Кто вы?
Елизав. – Да что вы привезались ко мне с идиотской фразой. Вы не знаете, кто я, что ли?
Кашт. – Незнаю! Незнаю!
«Григорьев (ударяя Семёнова по морде): Вот вам…»
Григорьев(ударяя Семёнова по морде): Вот вам и зима настала! Пора печи топить. Как по вашему?
Семёнов: По моему, если отнестись серьезно к вашему замечанию, то, пожалуй, действительно пора затопить печку.
Григорьев(ударяя Семёнова по морде): А как по вашему, зима в этом году будет холодная или тёплая?
Семёнов: Пожалуй, судя по тому, что лето было дождливое, зима будет холодная. Если лето дождливое, то зима всегда холодная.
Григорьев(ударяя Семёнова по морде): А вот мне никогда не бывает холодно!
Семёнов: Это совершенно правильно, что вы говорите, что вам не бывает холодно. У вас такая натура.
Григорьев(ударяя Семёнова по морде): Я не зябну!
Семёнов: Ох!
Григорьев:(ударяя Семёнова по морде): Что ох?
Семёнов(держась рукой за щеку): Ох! Лицо болит!
Григорьев: Почему болит? (и с этими словами хвать Семёнова по морде)
Семёнов(падая со стула): Ох! Сам не знаю.
Григорьев(ударяя Семёнова ногой по морде): А у меня ничего не болит!
Семёнов: Я тебя, сукин сын, отучу драться! (пробует встать)
Григорьев(ударяет Семёнова по морде): Тоже учитель нашелся!
Семёнов(валится на спину): Сволочь паршивая!
Григорьев: Ну, ты, подбирай выражения полегче!
Семёнов(силясь подняться): Я, брат, долго терпел. Но хватит. С тобой, видно, нельзя по хорошему. Ты, брат, сам виноват…
Григорьев(ударяет Семёнова каблуком по морде): Говори, говори! Послушаем!
Семёнов(валится на спину): Ох!
(Входит Льянев)
Льянев: Что это тут такое происходит?
«Нина – Вы знаете! А? Вы знаете? Нет, вы слышали?..»
Нина – Вы знаете! А? Вы знаете? Нет, вы слышали? А?
Вар. Мих. – Что такое? А? Что такое?
Нина – Нет, вы только подумайте! Варвара Михайловна! Вы только подумайте!
Вар. Мих. – Что такое? А? Что такое?
Нина – Да вы представте себе, Варвара Михайловна! Вы представте себе!
Вар. Мих. – Да что такое, в конце концов! Что такое?
Нина – Нет, вы послушайте, Варвара Михайловна! Ха-ха-ха.
Вар. Мих. – Да я слушаю, слушаю! Что такое?
Нина – Ха-ха-ха! Ну и королева!
Вар. Мих. – Глупость какую то несешь!
Нина – Действительно королева!
Вар. Мих. – Глупость какую то несешь!
Нина – Наш то! Столбовой! Старый хрен! Тоже туда!
Вар. Мих. Куда туда?
Нина – Да, всё туда же! За Елизаветой поволокся!
Вар. Мих. – Как поволокся?
Нина – Да влюбился!
Вар. Мих. – Да кто влюбился?
Нина – Да наш столбовой дворянин! Старый хрыч Обернибесов!
Вар. Мих. – Оборнибесов?!
Нина – В том то и шутка, что Обернибесов!
Вар. Мих. – Аполлон Валерьянович!
Нина – Ну да! Ведь вы подумайте!
Вар. Мих. – Просто не понимаю, что в ней хорошего! Почему все мужчины с ума сошли?
Нина – Вы смотрите: Володя Кнутиков с ума сошёл! Сергей Иванович с ума сошел!..
Вар. Мих. – Ничего в ней нет интересного!
Нина – Елдыгин с ума сошёл!..
Вар. Мих. – Ничего в ней нет интересного!
Нина – В том-то и шутка! Ничего в ней нет интересного!
Вар. Мих. – Просто не понимаю, почему все мужчины с ума сошли!
Нина – Не такая уж она красавица!
Вар. Мих. – Помоему, просто некрасива!
Нина – Ничего в ней нет интересного!
Вар. Мих. – Совершенно не интересна!
<1934–1936>
«Леонидов: Я утверждаю, что когда мы к нему подошли…»
Леонидов: Я утверждаю, что когда мы к нему подошли, он от нас отошёл и потом ушёл.
Григорьев: Да он ушёл, но не потом.
Л.: Он ушёл именно потом. Сначала отошёл, а потом ушёл.
Г.: Ну зачем так говорить, когда он ушёл вовсе не потом.
Л.: Мы к нему подошли?
Г.: Да.
Л.: Он отошёл?
Г.: Да.
Л.: А потом ушёл!
Г.: Ну вот опять! Не потом он ушёл! Честное слово, не потом!
Л.: Клянитесь, сколько вам угодно! А он именно отошёл, а потом ушёл.
Г.: Не потом.
Л.: Именно потом!
Г.: Не потом, потому что потом он отошёл, а сначала не ушёл.
Л.: Это ваше мнение! А моё, что он ушёл.
Г.:
<1934–1936>
«Петя входит в ресторан и присаживается к столику…»
Петя входит в ресторан и присаживается к столику. Официант приносит карточку и кладет ее перед Петей. Петя выбирает «бёф-буи» и говорит официанту:
Петя: Дайте мне, если можно, бёф-буи.
Официант: Чего изволите?
Петя: Если можно, бёф-буи.
Официант: Как вы сказали?
Петя(краснея): Я говорю, мне бёф-буи.
Официант(выпрямляясь): Что прикажите?
Петя(испуганно): Дайте мне бёф…
(Официант выпрямляется, Петя вздрагивает и замолкает. Некоторое время – молчание)
Официант: Что прикажите подать?
Петя: Я бы хотел, если можно…
Официант: Чего изволите?
Петя: Беф-буи, беф-буи.
Официант: Как?
Петя: Беф…
Официант: Беф?
Петя(радостно): Буи!
Официант(с удивлением): Буи?
Петя(кивая головой): Беф-буи. беф-буи.
Официант(задумчиво): Беф-буи?
Петя: Если можно.
(Официант стоит задумавшись некоторое время, потом уходит. Петя придвигает стул к столу и собирается ждать. Через некоторое время появляется второй официант, подходит к Пете и кладет перед ним карточку. Петя с удивлением смотрит на официанта)
<1935–1936>
Евстигнеев смеётся
Водевиль о трёх головах
Действующие лица:
Евстигнеев
I-ый Володя
II-ой Володя
Евдокия – жена Евстигнеева
Вера Александровна Сулинапова – двоюродная сестра Евдокии.
Дворник Пётр Перец
Дворничиха
Амуры, зебры и античные девушки
Действие Первое
Евстигнеев стоит посередине комнаты и старается издать звук на флейте. Жена Евстигнеева Евдокия стоит перед ним на коленях
Евдокия: Евстигнеев! Дорогой муж мой! Супруг мой! Любимый человек и друг! Евстигнеев! Ну молю тебя, не дуй в флейту! Евстигнеев!
Евстигнеев смеётся: Хы-хы-хы!
Евдокия: Евстигнеев! Четыре с половиной года ты дуешь в эту флейту и, все равно ни звука издать не можешь! Брось! На коленях прошу тебя! Вот видишь? Я целую твои ноги. Неужели ты меня не слышешь? Ты злой, нехороший человек, Евстигнеев! Я тружусь дни и ночи, что бы мы не голодали с тобой. Я служу, бегаю по лавкам, готовлю обед, мою посуду, убираю комнату, стираю твоё бельё… Ты видишь, на что стали похожи мои руки? Я больная и несчастная, делаю не по сильную для себя работу. А ты? Знай дуешь в свою флейту! И ведь хоть бы прок был какой! А то, не только сыграть чего ни будь, а даже звука издать не можешь! Опомнись! Опомнись Евстигнеев!
Евстигнеев смеётся: Хы-хы-хы!
Евдокия: Нет, больше я не могу! Это не человек, а зверь какой-то! (Поднимается с колен) Слушай, Евстигнеев! Я делала всё, чтобы образумить тебя. Ничего не помогает. Я слабая и не могу сама отнять у тебя флейту. Ты меня прсто поколотишь. Поэтому я решила прибегнуть к крайнему средству. Ты слышешь, что я тебе говорю? Евстигнеев! Ты слышешь?
Евстигнеев(дует в флейту): Фю-фю-фю!
Евдокия: Да ты слышешь, что я тебе говорю? Ах, так! И слушать не желаешь! Ну, ладно: сейчас прибегну к тому крайнему средству, о котором я тебе говорила. Не слушаешь? Ладно! Сейчас пойту и позову дворника!
Евстигнеев (перестает дуть в флейту).
Евдокия: Ты слышал? Сейчас позову дворника.
Евстигнеев: Зачем?
Евдокия: А затем, что мы с дворником отнимем у тебя флейту, сломаем её и выбросим на помойку.
Евстигнеев: Нет? Хы-хы-хы!
Евдокия: Не нет, а именно, да!
Евстигнеев: Как же так? (рассматривает флейту и пробует в неё дунуть)
Евдокия: Ах, ты опять! Ну ладно…
(Стук в дверь)
Евстигнеев и Евдокия молча стоят и слушают.
Стук повторяется.
Евдокия: Кто там?
Голос за дверью: Дарочка! Это я! Открой, сильву-пле!
Евдокия: Ах, это ты, Вера! Сейчас, одну минутку. (Евстигнееву): Спрячь флейту!
Евстигнеев смеётся: Хы-хы-хы!
Евдокия: Дай сюда флейту! Сию же минуту дай сюда флейту!
Евстигнеев(пряча флейту за спину): Хы-хы!
Евдокия: Сейчас Верочка! (Евстигнееву): Ты дашь мне флейту? Ах, так!.. (проходит к двери и открывает её), Входи Верочка!
(Входит Вера Александровна Сулинапова)
Евдокия: Вот познакомся: Евстигнеев, мой муж. А это Вера Александровна Сулинапова – моя двоюродная сестра.
Сулинапова(подходя к Евстигнееву): Очень рада с вами познакомиться!
Евстигнеев: Хы-хы-хы!
Евдокия: Садись, Вера, вот сюда и рассказывай, как ты живешь?
(Сулинапова садится с ногами на стул)
Сулинапова: О, душа моя, столько новостей! Столько новостей! Я брежу театрами и светской жизнью. Да, милочка, я вся для общества! Грегуар подарил мне тончайший заграничный чулок, но, к сожалению, только один. Так что его нельзя носить. Но я, когда ко мне приходят гости, бросаю этот чулок на диван, буд-то забыла его убрать, и все конечно думают, что у меня их пара. Борман увидал этот чулок и сказал: «Такими чулками кидаться нельзя!» А я ему сказала: «О! у меня их целая куча! А вот туфель нет!» Ах, да, милочка, жё сюи малад, у меня болит под мышкой! Это Зайцев лез ко мне рукой за шиворот, но я его дальше подмышки не пустила. Не дам же я Зайцему хватать себя!
Евстигнеев: Хы-хы!
Сулинапова: Ой! Я говорю такие вещи в присутствии мужчины. Но вы всё таки муж моей сестры и потом, мы, люди высшего общества, можем позволить себе некоторые фривольности.
Евстигнеев: Хы-хи! (дует в флейту)
Сулинапова: Что это?
Евдокия: Да это мой муж хочет на флейте играть.
Сулинапова: Господи! Зачем же это?
Евдокия: Ах, Вера! Он целые дни изводит меня этой флейтой. Вот видишь? Так он с утра до вечера.
Сулинапова: Да ты спряч от него эту трубку.
Евдокия
<1935–1936>
«– Федя, а Федя!..»
– Федя, а Федя!
– Что-с?
– А вот я тебе покажу что-с!
(Молчание).
– Федя, а Федя!
– В чём дело?
– Ах ты, сукин сын! Ещё в чём дело спрашиваешь.
– Да что вам от меня нужно?
– Видали? Что мне от него нужно! Да я тебя, мерзавца, за такие слова… Я тебя так швырну, что полетишь, сам знаешь, куда!
– Куда?
– В горшок.
(Молчание).
«– Федя, а Федя!..»
– Федя, а Федя?
– Да что вы, тётенька, с ума сошли?
– Ах! Ах! Повтори, как ты сказал!
– Нет, не повторю.
– Ну то-то! Знай своё место! Небось! Тоже!
23 февраля 1937 года
Всестороннее исследование
Ермолаев:
Я был у Блинова, он показал мне свою силу. Ничего подобного я никогда не видал. Это сила зверя! Мне стало страшно. Блинов поднял письменный стол, раскачал его и отбросил от себя метра на четыре.
Доктор:
Интересно бы исследывать это явление. Науки известны такие факты, но причины их непонятны. Откуда такая мышечная сила, учёные ещё сказать не могут. Познакомьте меня с Блиновым: я дам ему исследовательскую пилюлю.
Ермолаев:
А что это за пилюля, которую вы собираетесь дать Блинову.
Доктор:
Как пилюля? Я не собираюсь давать ему пилюлю.
Ермолаев:
Но вы же сами только что сказали, что собираетесь дать ему пилюлю.
Доктор:
Нет, нет, вы ошибаетесь. Про пилюлю я не говорил.
Ермолаев:
Ну уж извините, я то слышал как вы сказали про пилюлю.
Доктор:
Нет.
Ермол.:
Что нет?
Дктр.:
Не говорил!
Ермлв:
Кто не говорил?
Дктр:
Вы не говорили.
Ермлв:
Чего я не говорил?
Дктр:
Вы по моему чего то не договариваете.
Ермлв:
Я ничего не понимаю. Чего я не договариваю?
Дктр:
Ваша речь очень типична. Вы проглатываете слова, не договариваете начатой мысли, торопитесь и заикаетесь.
Ермлв:
Когда же я заикался? Я говорю довольно гладко.
Дктр:
Вот в этом то и есть ваша ошибка. Видите? Вы даже от напряжения начинаете покрываться красными пятнами. У вас ещё не похолодели руки?
Ермлв:
Нет. А что?
Дктр:
Так. Это моё предположение. Мне кажется, вам уже тяжело дышать. Лучше сядте, а то вы можите упасть. Ну вот. Теперь вы отдохните.
Ермлв:
Да зачем-же это?
Дктр:
Тсс. Не напрягайте голосовых связок. Сейчас я вам постораюсь облегчить вашу учесть.
Ермлв:
Доктор! Вы меня пугаете.
Дктр:
Дружочек милый! Я хочу вам помочь. Вот возьмите это. Глотайте.
Ермлв:
Ой! Фу! Какой сладкий отвратительный вкус! Что это вы мне дали?
Дктр:
Ничего, ничего. Успокойтесь. Это средство верное.
Ермлв:
Мне жарко, и всё кажется зелёного цвета.
Дктр:
Да да да дружочек милый, сейчас вы умрете.
Ермолаев:
Что вы говорите? Доктор! Ой, не могу! Доктор! Что вы мне дали? Ой, доктор!
Дктр:
Вы проглотили исследывательскую пилюлю.
Ермолаев:
Спасите. Ой. Спасите. Ой. Дайте дышать. Ой. Спас… Ой. Дышать…
Дктр:
Замолчал. И не дышит. Значит, уже умер. Умер, не найдя на земле ответов на свои вопросы. Да, мы, врачи, должны всесторонне исследывать явление смерти.
Даниил Чармс21 июня 1937 года
Бесстыдники
Опера в четырёх действиях
I Действие
Картина I
Сцена пустынная. Вдали нарисованы горы. Нарисовано, как с горы сбегает человек с самоваром в руках. На сцене стоят два стула.
Боголюбов стоит на сцене и держит в руке палку. Против Боголюбова стоит Порошков.
Боголюбов(поёт): Вот я тебя сейчас побью!
Порошков(поёт): Нет, ты меня не побьёшь!
Боголюбов: Нет, побью!
Порошков: Однако, не побьёшь!
Боголюбов: Побью!
Порошков: Не побьёшь! (Оба садятся на стулья).
I Хор: Он его побьёт.
II Хор: Нет, он его побьёт.
Боголюбов(вставая): Сейчас я тебя побью (ударяет Порошкова палкой, но Порошков увёртывается от удара).
<1934–1937>
Бытовая сценка
Водевиль
Сно: Здравствуйте! Эх, выпьем! Эх! Гуляй-ходи! Эх! Эх! Эх!
Мариша: Да что с вами, Евгений Эдуардович?
Сно: Эх! Пить хочу! Эх, гуляй-ходи!
Мариша: Постойте, Евгений Эдуардович, вы успокойтесь. Хотите, я чай поставлю.
Сно: Чай? Нет. Я водку хлебать хочу.
Мариша: Евгений Эдуардович, милый, да что с вами? Я вас узнать не могу.
Сно: Ну и неча узнавать! Гони, мадам, водку!
Мариша: Господи, да что же это такое? Даня! Даня!
Даня(лёжа на полу в прихожей): Ну? Чего там ещё?
Мариша: Да что же мне делать? Что же это такое?
Сно: Эх, гуляй-ходи! (пьет водку и выбрасывает ее фонтаном через нос).
Мариша(залезая за фисгармонию): Заступница пресвятая! Мать пресвятая Богородица!
Хармс(лежа в прихожей на полу): Эй ты, там, слова молитв путаешь!
Сно(разбивая бутылкой стеклянную дверцу шкапа): Эх, гуляй-ходи!
Падает занавес.
Слышно как Мариша чешет себе голову.
Вера, Надежда, Любовь, София. 1938 года <30 сентября>
«Востряков, смотрит в окно на улицу…»
Востряков, смотрит в окно на улицу
Смотрю в окно и вижу снег.
Картина зимняя давно душе моей знакома.
Какой то глупый человек
Стоит в подъезде противуположного дома.
Он держит пачку книг под мышкой,
Он курит трубку с медной крышкой.
Теперь он быстрыми шагами
Дорогу переходит вдруг
Вот он исчез в оконной раме.
(Стук в дверь)
Теперь я слышу в двери стук.
Кто там?
Голос за дверью
Откройте. Телеграмма.
Востряков
Врёт. Чувствую, что это ложь.
И вовсе там не телеграмма
Я сердцем чую острый нож.
Открыть иль не открыть?
Голос за дверью
Откройте!
Чего вы медлите?
Востряков
Постойте!
Вы суньте мне под дверь посланье.
Замок поломан. До свиданье.
Голос за дверью
Вам нужно в книге расписаться.
Откройте мне скорее дверь.
Меня вам нечего бояться
Скорей откройте. Я не зверь.
Востряков, приоткрывает дверь
Войдите. Где вы? Что такое?
(Смотрит за дверь)
Куда же он пропал? Он не мог далеко уйти. Спрятаться тут негде. Куда же он делся? Улица совсем пустая. Боже мой! И на снегу нет следов! Значит, никто к моей двери не подходил. Кто же стучал? Кто говорил со мной через дверь?
(Закрывает дверь)
<1937–1938>
Петро́в и Камаро́в
Петро́в:
Эй, Камаро́в!
Давай ловить камаров!
Камаро́в:
Нет, я к этому ещё не готов; Давай лучше ловить котов!
Б. д.
Макаров и Петерсен
№ 3
Макаров: Тут, в этой книге, написано о наших желаниях и об исполнении их. Прочти эту книгу, и ты поймешь, как суетны наши желания. Ты также поймешь, как легко исполнить желание другого и как трудно исполнить желание свое.
Петерсен: Ты что-то заговорил больно торжественно. Так говорят вожди индейцев.
Макаров: Эта книга такова, что говорить о ней надо возвышенно. Даже думая о ней, я снимаю шапку.
Петерсен: А руки моешь, прежде чем коснуться этой книги?
Макаров: Да, и руки надо мыть.
Петерсен: Ты и ноги, на всякий случай, вымыл бы!
Макаров: Это неостроумно и грубо.
Петерсен: Да что же это за книга?
Макаров: Название этой книги таинственно…
Петерсен: Хи-хи-хи!
Макаров: Называется эта книга МАЛГИЛ.
(Петерсен исчезает).
Макаров: Господи! Что же это такое? Петерсен!
Голос Петерсена: Что случилось? Макаров! Где я?
Макаров: Где ты? Я тебя не вижу!
Голос Петерсена: А ты где? Я тоже тебя не вижу!.. Что это за шары?
Макаров: Что же делать? Петерсен, ты слышишь меня?
Голос Петерсена: Слышу! Но что такое случилось? И что это за шары?
Макаров: Ты можешь двигаться?
Голос Петерсена: Макаров! Ты видишь эти шары?
Макаров: Какие шары?
Голос Петерсена: Пустите!.. Пустите меня!.. Макаров!..
(Тихо. Макаров стоит в ужасе, потом хватает книгу и раскрывает ее).
Макаров(читает): «…Постепенно человек теряет свою форму и становится шаром. И, став шаром, человек утрачивает все свои желания».
Занавес
Б. д.
Валерий Сажин
Маленькие комедии Даниила Хармса
Послесловие
Даниил Хармс обратился к драматургии почти в самом начале своего творчества: наиболее ранние из его произведений – стихотворения – были написаны, вероятно, во второй половине 1925 г., а первое драматическое произведение – пьеса «Моя мама вся в часах» – создавалось им (совместно с другом и творческим единомышленником А. И. Введенским) осенью 1926 г. Постановка не была осуществлена, да и само это произведение осталось не известным. В феврале – сентябре 1927 г. Хармс написал «Комедию города Петербурга», в которой уже присутствовали характерные свойства последующих хармсовских произведений: временные алогичные смещения и смешение персонажей из разных исторических эпох. Затем последовала «Елизавета Бам», представленная 21 января 1928 г. и принесшая Хармсу известность. Здесь стала очевидной приверженность писателя к воспроизведению алогизма событий и невозможности взаимопонимания в диалоге персонажей. Вскоре Хармс написал (в соавторстве с еще одним своим другом И. В. Бахтеревым) пьесу «Зимняя прогулка» – она была поставлена зимой 1929 г. (не сохранилась).
Но и помимо собственно драматических произведений диалогическая форма в стихотворных, а затем и прозаических произведениях Хармса присутствовала с самых ранних его вещей и продолжала им воспроизводиться в течение всего творческого пути, – диалогическая форма культивировалась в узком дружеском кругу Хармса и его единомышленников не только собственно в литературном творчестве, но даже в личном общении и оформилась, в частности, в «Разговорах» Л. С. Липавского, представляющих собой записанные Липавским их беседы в течение 1933–1934 гг.
Однако характер драматической формы у Хармса чем далее, тем более преображался в соответствии с той эволюцией, которую претерпевало его творчество. Сущностью этой эволюции было всё более решительное и тотальное разрушение литературных канонов и традиций. В драматической – диалогической – форме это осуществлялось конструированием не просто алогичного диалога, но такого, в котором партнеры не слушают и поэтому не понимают друг друга.
Разнообразие жанровых и видовых определений, которые Хармс давал таким произведениям: комедии, водевили, опера, балет – только подчеркивало единственный и неумолимый итог: в любом случае коллизия будет состоять в невозможности диалога и, значит, в дискредитации самой сути драматического произведения и, шире, литературы.
В конце концов Хармс доводит деструкцию до последней степени: персонажам (персонажу) оказывается достаточным просто появиться на сцене и тотчас же уйти.
Это был организованный Хармсом конец литературы.
