Текст книги "Вояж"
Автор книги: Даниэла Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Грег уже торопился домой.
– Ты в порядке? – спросил он шепотом, опасаясь, что Джек рядом, но тот остался в студии, продолжая беседовать с продюсером.
– Не очень-то, – честно призналась Мэдди. – Сама не знаю, что со мной. Я совсем пала духом. Я выдохлась, Грег. – Она из последних сил боролась со слезами, ненавидя себя за малодушие.
– У тебя не было выбора. Забудь! Такое тебе не по плечу. А что он? – Грег имел в виду ее мужа. – Взбеленился? И напрасно. Ты преподнесла ему все на блюдечке с голубой каемочкой, обелила ФАА и всех остальных.
– Кажется, я его напугала, – пробормотала она, улыбаясь сквозь слезы.
– Да пошел он! Представляю, как он струхнул! Я уже собирался набросить тебе на голову свой пиджак, чтобы ты заткнулась и осталась в живых. С них станется тебя укокошить. Потом они заявили бы, что у тебя случился нервный срыв, что ты уже много месяцев проявляла признаки неуравновешенности, находилась под наблюдением психиатров, вообще была не в себе, а они сделали все, что могли. Я рад, что ты не натворила глупостей.
Мэдди собиралась ответить Грегу, но тут в кабинет вошел Джек.
– Собирайся, мы уезжаем.
На Грега он даже не взглянул. Его устраивал рейтинг Грега, но он всегда его недолюбливал и никогда этого не скрывал. К Мэдди Джек обращался сейчас как к служанке, которой можно отдавать приказания. Она взяла сумочку и молча вышла. Она еще не знала, как именно все пойдет дальше, но чувствовала, что отныне между ними все будет иначе. Оба чувствовали себя преданными.
Молча дошли до лифта, молча спустились вниз. Только в машине Джек снова заговорил:
– Сегодня ты была в одном шаге от краха своей карьеры. Надеюсь, ты сознаешь это.
– Ты и твои друзья убили четыреста двадцать человек. Не представляю, что вы должны чувствовать. По сравнению с этим моя карьера – мелочь.
– Рад, что ты так считаешь. Ты играла с огнем. Тебе было ясно сказано: зачитать утвержденный текст.
– Я подумала, что гибель четырехсот с лишним человек заслуживает хотя бы короткого комментария. Я не сказала ничего такого, против чего ты мог бы возразить.
После этого обмена репликами супруги молчали до самого дома. Джек поглядывал на жену презрительно, как бы напоминая о ее ничтожестве.
– Собирай вещи, Мад. Завтра мы уезжаем.
– Куда? – спросила она безразлично.
– В Европу. – Как обычно, он обходился без подробностей и не спрашивал ее мнения.
– Я не поеду, – твердо заявила Мэдди, решив в этот раз дать ему бой.
– Я не спрашиваю, а ставлю тебя в известность. Ты снята с эфира на две недели. Хочу, чтобы ты отдохнула и повторила основные правила, прежде чем снова выйти в эфир. Тебя заменит Элизабет Уоттс. Если хочешь, могу назначить ее постоянной ведущей.
Он не преувеличивал: в свое время именно место Элизабет Уоттс заняла Мэдди. Она до сих пор выходила на замену, когда Мэдди отправлялась в отпуск. Это было предусмотрено ее контрактом, хотя она, конечно, считала, что Мэдди ее подсидела.
– Сейчас мне это не важно, Джек, – холодно проговорила Мэдди. – Хочешь меня уволить – валяй.
Она храбрилась, хотя ей было страшно смотреть на мужа. Он никогда еще не вел себя так агрессивно по отношению к ней, однако часто пугал этой возможностью. Власть, которой он обладал, распространялась и на нее.
– Если я тебя уволю, ты станешь посудомойкой. Думай, прежде чем болтать языком! Мы едем на юг Франции, потом в Париж и Лондон. Не станешь собирать свои вещи – я сам сделаю это за тебя. Я хочу увезти тебя из страны. Ты не даешь комментариев и интервью, не высказываешь никаких мнений. С этой минуты ты в официальном отпуске.
– Это придумал президент или ты?
– Я. Здесь я главный. Ты работаешь на меня. Ты замужем за мной. Тобой владею я. – Это было сказано так безапелляционно, что у нее перехватило дыхание.
– Ты мной не владеешь, Джек. Согласна, я на тебя работаю, я твоя жена, но о владении речи нет. – Мэдди говорила тихо, но твердо и борясь с собой. С самого детства она терпеть не могла ссор и скандалов.
– Кто собирает вещи – я или ты? – спросил Джек, положив конец спору.
Она долго колебалась, потом прошла через спальню в гардеробную и достала чемодан. На глаза навернулись слезы, и, швыряя в чемодан купальники, шорты, футболки и босоножки, она уже рыдала. В сущности, в ее жизни ничего не изменилось. Раньше Бобби Джо сталкивал ее с лестницы, а теперь Джек делает то же самое, пальцем ее не трогая. Почему такие мужчины, как они, мнят себя ее хозяевами? Может, она сама таких выбирает? Или сама напрашивается на такое отношение? Складывая четыре льняных платья и кладя в чемодан три пары туфель на высоких каблуках, Мэдди пришла к выводу, что пока что не разобралась в этом толком.
Через двадцать минут она собралась и пошла принимать душ. Джек собирался в своей ванной.
– Когда вылетаем? – спросила Мэдди, снова оказавшись с ним в спальне.
– Выезжаем из дома в семь утра. Полетим в Париж.
Это максимум того, что она узнала о предстоящем путешествии, но ей было совершенно все равно. Джек расставил точки над «i», и она смирилась. Как бы смело ни звучали ее речи, она подтвердила – он действительно ее хозяин.
– Во владении собственным самолетом есть явное преимущество, – сказала она, ложась в постель.
– Какое? – лениво поинтересовался Джек.
– Мы по крайней мере знаем, что в него не заложена бомба. Это очевидный плюс.
И повернулась к нему спиной. Он не ответил ей и молча выключил свет. В этот раз он до нее не дотронулся.
Глава седьмая
Они приземлились в Париже в десять вечера по местному времени. Их ждала машина. Был чудесный теплый вечер. В одиннадцать они уже прибыли в «Ритц». Вандомская площадь была ярко освещена, портье сразу узнал их. Но, несмотря на окружающую красоту, настроение у Мэдди было далеко не романтическое. Впервые за многие годы она чувствовала себя пленницей. Джек переступил черту. Она вошла следом за ним в холл, ничего не чувствуя.
Обычно ей нравилось бывать с ним в Париже, но это ощущение осталось в прошлом. Теперь их отношения сковал лед. Много лет у нее не было тошнотворного чувства, что над ней совершается насилие, и вот она снова его испытала; да, Джек ее не бил, но его слова были равносильны побоям. С этой стороной его натуры Мэдди раньше не сталкивалась и теперь смотрела в будущее со страхом. Прежде она об этом не думала, но сегодняшние чувства она уже испытывала когда-то в Ноксвилле, с Бобби Джо. Все вокруг было несравненно красивее и лучше, но она-то осталась прежней! Мэдди угодила в ту же западню, в которой томилась раньше. Слова, произнесенные Джеком прошлым вечером, все еще звенели у нее в ушах, когда она открывала чемоданы. «Я тобой владею!» Что ж, она согласилась с этим, поехав с ним.
Апартаменты в «Ритце» были, как всегда, роскошными. Окна выходили прямо на Вандомскую площадь, в распоряжении Хантеров оказались гостиная, спальня, две ванные комнаты. Все стены в номере были затянуты бледно-желтым атласом, в трех вазах стояли желтые розы на длинных стеблях. Мэдди пришла бы от всего этого в восторг, если бы не была так удручена своими отношениями с Джеком.
– Есть объяснение, зачем мы здесь? – осведомилась она безжизненным голосом, когда он налил два бокала шампанского и один протянул ей. – Просто с целью убрать меня из эфира или еще для чего-то?
– Я подумал, что отпуск нам не повредит, – просто объяснил Джек. Она приняла у него бокал «Кристалл» с ощущением, что вся его злость прошлого дня ей приснилась. Ей не хотелось шампанского, просто надо было как-то успокоиться. – Я знаю, как ты любишь Париж, вот и решил, что это доставит удовольствие нам обоим.
– Как ты можешь это говорить после всего того, что сказал за два последних дня? – Перспектива совместного отдыха сейчас казалась Мэдди абсурдной.
– Тогда был бизнес, а это – жизнь, – невозмутимо возразил он. – Ты влезла в дела, имеющие отношение к национальной безопасности, которые совершенно тебя не касаются. Я просто старался тебя защитить, Мэдди.
– Чушь! – фыркнула она, отпивая шампанское. Она еще не была готова простить ему угрозы, грязь, что от него услышала, особенно то, что она – его собственность. Но сейчас ей было не до споров. Слишком она была обессилена и удручена.
– Почему бы не забыть обо всем и не насладиться Парижем? Нам обоим пора отдохнуть.
Кажется, ей пора на лоботомию – или на поиски нового мужа. За все годы их брака она еще ни разу не чувствовала себя настолько несчастной. Трудно было представить, что отношения могут наладиться. Что должно произойти для этого?
– Я люблю тебя, Мад. – Джек приблизился к ней, стал гладить по руке – той, которую недавно стискивал. То болезненное ощущение не прошло, и она знала, что оно не пройдет никогда.
– Не знаю, что тебе сказать, – честно призналась Мэдди. – Я обозлена, оскорблена, и, главное, я стала тебя бояться. Меня тошнит от всего, что произошло. – Она всегда была предельно откровенной с мужем, в гораздо большей степени, чем он с ней.
– Именно поэтому мы здесь, Мад. Чтобы забыть про работу, проблемы, наши расхождения во взглядах. Мы здесь для того, – продолжил он вкрадчиво, ставя свой бокал на столик в стиле Людовика XV, – чтобы друг друга любить.
Но ей не хотелось любви. Ее тянуло куда-нибудь в тихое место, чтобы побыть одной, зализать раны, разобраться в своих чувствах. Но Джек ни за что не позволил бы ей сделать это. Он уже целовал ее, расстегивая молнию на ее платье. Он успел стянуть с нее лифчик, прежде чем она сумела его остановить.
– Не надо, Джек… Мне нужно время… Я не могу…
– Можешь, можешь…
Он так впился поцелуем ей в губы, словно вознамерился ее проглотить, потом потянулся губами к ее груди, сорвав платье и нижнее белье, опрокинул Мэдди на пол и принялся целовать, осыпать ласками. Он так умело пользовался языком, что ей пришлось собрать все силы для сопротивления, но их все равно не хватило. К своему огорчению, Мэдди вскоре убедилась, что больше не хочет останавливать Джека. Он взял ее прямо здесь, на полу, они стискивали друг друга в объятиях и одновременно достигли неожиданно мощной кульминации. Она снова принадлежала ему. Некоторое время Мэдди лежала, восстанавливая дыхание и прижимаясь к мужу. Невозможно понять, как это случилось и почему.
– Что ж, это тоже способ начать каникулы, – пробормотала она и смутилась, почувствовав себя глупо. Произошедшее походило на наваждение, на штормовую волну, но не имело никакого отношения к любви. Наоборот, это стало лишним доказательством того, что она – собственность Джека. И на борьбу с ним у нее не было сил.
– Не знаю, как это вышло, – проговорила она, глядя на него, лежащего рядом.
– Если хочешь, я могу показать. Возможно, этому поможет шампанское. – Он приподнялся на локте и улыбнулся ей. Она уже не была уверена, что ненавидит его, зато нисколько не сомневалась, что Джек чертовски красив и она никогда не могла ему сопротивляться. Он не оставлял ей выбора.
Печально глядя на мужа, Мэдди села и вопреки своему желанию взяла у него бокал и пригубила шампанское.
– Вчера я тебя ненавидела. Раньше я так к тебе не относилась, – призналась она. Он, казалось, пришел в замешательство.
– Знаю. Это опасная игра. Надеюсь, ты усвоила урок. – Снова плохо скрытая угроза.
– Какой урок мне полагается усвоить?
– Не совать нос туда, куда не следует. Просто делай свое дело, Мад. Читай новости – это все, что от тебя требуется. Перед тобой не ставится задача высказывать свое суждение.
– Вот, значит, как это работает? – Она чувствовала, что немного захмелела, и была рада этому.
– Именно так. Твоя работа – прекрасно выглядеть и читать телесуфлер. То, откуда на нем берется текст и что он значит, – не твоя забота.
– До чего просто! – хихикнула Мэдди. Но смех этот был горьким. Ей не просто указали на ее место, ее унизили – и добились цели.
– Проще не бывает, Мад. Как и у нас с тобой. Я тебя люблю. Ты моя жена. Нам не из-за чего выяснять отношения, тебе незачем меня задирать. Я хочу, чтобы ты мне обещала, что больше такого не сделаешь.
– Нет, я не могу, Джек, – честно ответила она. Ей не хотелось его обманывать, не важно, что ей был отвратителен любой конфликт. – Вчера речь шла о профессиональной этике и морали. Я чувствую ответственность перед людьми, которые смотрят мою передачу.
– Ты ответственна передо мной, – сказал Джек ласковым тоном, и она снова испытала страх, сама не зная почему. Сейчас в нем не было ничего пугающего, наоборот, он опять ее ласкал, да так, что можно было обо всем забыть…
– Я говорил тебе, чего хочу… Хочу, чтобы ты мне обещала, что будешь хорошей девочкой. – Его язык проникал в самые чувствительные местечки ее тела, что не мешало ему бормотать все эти смущающие ее слова.
– Разве я не хорошая девочка? – Мэдди невольно хихикнула.
– Нет, Мад, вчера ты была плохой, очень плохой. Если это повторится, мне придется тебя наказать… Или наказать прямо сейчас? – Джек просто дразнил ее, его голос звучал не грозно, а соблазнительно. – Я не хочу тебя наказывать, Мад. Я хочу делать тебе приятно…
О, это у него получалось хорошо, даже слишком! У нее не было сил его остановить, она устала и измучилась, да и шампанское сделало свое дело. Сейчас она была не прочь напиться. Это помогало.
– Ты делаешь мне приятно, – сказала она хрипло, забыв свою недавнюю злость. Но одно дело – тогда, другое – сейчас. Сейчас они в Париже. Страх, возмущение, чувство, что ее предали, вдруг исчезли. Мэдди старалась вспомнить о них, но помешал Джек, снова овладев ею. Все ее тело полыхнуло огнем.
– Ну, будешь хорошей девочкой? – простонал он, терзая ее наслаждением. – Обещаешь?
– Обещаю! – выдохнула она.
– Обещай еще раз, Мад… – Он был в таких делах мастером. – Давай!
– Обещаю… обещаю… обещаю… Я буду хорошей, клянусь! – Теперь ей хотелось одного – доставить ему удовольствие, хотя она будто видела себя со стороны и презирала себя за эту слабость. Она опять ему продалась, отдалась; что ж, Джек – слишком могущественная сила, чтобы ей сопротивляться.
– Кому ты принадлежишь, Мад? Кто тебя любит? Ты моя собственность, я тебя люблю. Повтори, Мэдди…
– Я люблю тебя… Я принадлежу тебе.
Он рвал ее снаружи и внутри. Услышав ответ Мэдди, вернее, ее стон, Джек поднажал и причинил ей боль. Она вскрикнула и попыталась вырваться, но он еще сильнее прижал ее к полу и проявил такое неистовство, что она застонала. Это Джека не останавливало, он еще больше распалялся. Мэдди пыталась что-то ему сказать, но он заткнул ее рот своим и стал вколачивать в пол. Их кульминация сопровождалась крупной дрожью; Джек в пылу страсти укусил жену за сосок. Пошла кровь, но у нее не было сил даже заплакать. Что с ним: приступ ненависти или любви? Наказание или доказательство желания, такого сильного, что муж даже не сознавал, что причинял ей боль? Мэдди больше не знала, что сама к нему испытывает: любовь, желание, ненависть?
– Я сделал тебе больно? – спросил он озабоченно. – Боже, Мад, у тебя кровь, прости меня… – Из левого соска текла струйка крови, у нее было ощущение, что над ней надругались – так оно, собственно, и было. Возможно, Джек не шутил и действительно наказывал ее? Но его взгляд был полон любви; он взял мокрую салфетку, которой вытирал бутылку, и приложил к ее груди.
– Прости, детка. Я так тебя хотел, что впору было рехнуться.
– Ничего страшного, – пролепетала Мэдди, еще не придя в себя и чувствуя головокружение. Он помог ей встать, и они, перешагивая через одежду на полу, побрели в спальню. Ей хотелось одного – уснуть, даже принять душ не хватило сил. Она знала, что близка к обмороку.
Джек нежно уложил ее в постель, она благодарно улыбнулась ему, и стены закружились вокруг нее в хороводе.
– Я люблю тебя, Мэдди. – Он смотрел на нее сверху вниз, она тоже пыталась сфокусировать на нем взгляд, но мешало усиливающееся головокружение.
– Я тоже тебя люблю, Джек, – выдавила она, с трудом ворочая языком. И в следующее мгновение – он еще стоял над ней, не отрывая взгляд, – погрузилась в сон.
Джек погасил свет, вернулся в гостиную и плеснул себе виски. Опрокидывая рюмку, гордо взирал на Вандомскую площадь, довольный собой. Урок пошел впрок, Мэдди усвоила его науку.
Глава восьмая
Они ужинали в самых модных парижских ресторанах: «Тайеван», «Тур д’Аржан», «Ше Лоран», «Люка Картон», обедали в маленьких бистро на Левом берегу. В промежутках между этими праздниками чревоугодия посещали бутики, магазины антиквариата, художественные галереи. В «Картье» Джек купил Мэдди изумрудный браслет. Это смахивало на второе свадебное путешествие, и ей было стыдно, что в первый вечер она напилась. О нем у нее остались странные воспоминания: вожделение, граничащее с опасностью, тревога и наслаждение. После этого она пила очень мало – не видела смысла. Джек окружил ее неустанным вниманием и заваливал подарками, так что она была пьяна от его любви. Он делал все, чтобы ее заворожить. В итоге ко времени отъезда на юг Франции Мэдди снова очаровалась им. Он опять вел игру.
Они поселились в «Отель дю Кап» на мысе Антиб, в роскошном номере с видом на океан. На пляже у них было свое место, вполне уединенное, чтобы заниматься любовью, чем они регулярно пользовались. Никогда еще Джек не был таким обходительным, таким влюбленным. У Мэдди все чаще шла кругом голова. Казалось, то, что она чувствовала раньше – гнев, негодование, ощущение, что ее предали, – было иллюзией, а единственная реальность – та, что она обрела теперь.
Им предстояло провести на Лазурном берегу пять дней, а затем, с сожалением расставшись с этим раем, перебраться в Лондон. Они взяли яхту и плавали в Сен-Тропе, делали покупки в Каннах, ужинали в Жуан-ле-Пэн, а вечером, вернувшись в «Отель дю Кап», танцевали. Все было так чудесно, так романтично! Мэдди чувствовала себя абсолютно счастливой. Никогда еще муж так часто не занимался с ней любовью. Ко времени переезда в Лондон ей уже было больно сидеть.
Там у Джека скопилось гораздо больше дел, но он все равно старался быть с ней: водил по магазинам и ужинать в «Харри’з Бар», танцевать в клуб «Аннабел», а в «Графф’с» купил ей маленькую изумрудную ленту, подходившую к парижскому браслету.
– Почему ты так меня балуешь? – спросила она со смехом, выходя из «Графф’с» на Нью-Бонд-стрит.
– Потому что я тебя люблю, ты – моя лучшая ведущая, моя звезда! – ответил Джек с широкой улыбкой.
– Вот оно что! Подкуп вместо повышения? – Мэдди пребывала в приподнятом настроении, но в глубине души все еще недоумевала. Он был так учтив и обходителен, а ведь перед поездкой вел себя так жестоко!
– Похоже на то. Меня прислали сюда с заданием тебя соблазнить. – Он изобразил шутливую суровость и заставил ее расхохотаться. Ей хотелось любить его, хотелось его любви.
– Что-то тут не так, тебе что-то от меня нужно, Джек! – не унималась она.
И оказалась права. Ему нужно было ее тело, он требовал его день и ночь. Мэдди начинала чувствовать себя машиной для секса. Раз-другой он в пылу любви напоминал ей, что она принадлежит ему с потрохами. Такие разговоры были ей не по нутру, но Джек, казалось, еще больше от них заводился, поэтому она старалась не возражать. Если это для него так важно – пусть; хотя у нее все чаще возникало подозрение, что это не шутка, что он действительно так думает. Но нет, она не его собственность, они любят друг друга, он ее муж!
– Я уже чувствую себя леди Чаттерлей[4]4
Героиня скандального романа Д. Лоуренса «Любовник леди Чаттерлей».
[Закрыть], – призналась она однажды со смехом, когда он в очередной раз кинулся ее раздевать, лишь только они вернулись в свой гостиничный номер. – Ты принимаешь какие-то витамины? Ты ими, случайно, не злоупотребляешь?
– Много секса не бывает, Мад. Это полезно для нас обоих. Обожаю заниматься с тобой любовью в отпуске!
Впрочем, он и дома не отлынивал от супружеского долга. Казалось, у него никогда не проходил аппетит к Мэдди. Ей это чаще всего нравилось, не считая случаев, когда он допускал грубость, как тогда в Париже.
В их последний вечер в «Кларидж» Джек опять сорвался. Лишь только они вернулись с танцев в «Аннабел» в свой роскошный номер, он прижал Мэдди к стене, порвал на ней трусики и чуть не изнасиловал. Она пыталась заставить его подождать или хотя бы дойти до спальни, но он знай себе пригвождал ее к стене и отказывался уняться, потом затащил в ванную и овладел ею на мраморном полу, не реагируя на ее мольбы. Он опять причинял ей боль и был так возбужден, что ничего не слышал. А потом просил его простить, уложив Мэдди в ванну с теплой водой.
– Сам не знаю, что ты со мной делаешь, Мад. Ты сама виновата, – говорил он, массируя ей спину. А через минуту забрался к ней в воду. Она подозрительно покосилась на него, боясь, что он опять грубо на нее набросится, но в этот раз Джек позаботился о ласках и взял ее без боли. Жизнь с ним была непрерывной каруселью наслаждения и мучения, ужаса и страсти, бесконечной нежности и неотвратимой жестокости. Это было трудно объяснить, но Мэдди постеснялась бы о подобном говорить. Иногда Джек принуждал ее к такому, за что ей потом бывало стыдно. Но он убеждал, что все в порядке, ведь они муж и жена, он ее любит, а когда делал ей больно, твердил, что она сводит его с ума и все это ее вина. Это было и лестно, и больно. Мэдди пребывала в постоянном смущении.
Когда они с Джеком наконец вылетели домой, минувшие две недели казались месячным отпуском. Давно уже она не чувствовала такой близости к мужу, давно так не радовалась. Целых две недели она провела в центре его внимания. Он ни на минуту не оставлял ее одну, изо всех сил баловал, любил так, что она уже не помнила себя от наслаждения.
В день возвращения в Джорджтаун Мэдди казалось, что это был ее медовый месяц. В холле дома Джек поцеловал ее. Он отнес наверх чемоданы, в том числе наполненный парижскими и лондонскими покупками. Пока Джек забирал почту из ящика, Мэдди прослушала автоответчик и удивилась, насчитав целых четыре сообщения от Грега Морриса. Его голос звучал непривычно серьезно, но перезванивать ему было поздновато.
Интересных писем не оказалось. Супруги перекусили, приняли душ и улеглись спать. Следующим утром им предстояло вернуться к работе.
По дороге в студию они болтали. Оставив Джека в вестибюле, Мэдди поспешила наверх. Ей не терпелось увидеться с Грегом и рассказать ему о своем путешествии, однако вот незадача: Грега на студии не оказалось. Она стала одна разбирать накопившуюся почту. Часы уже показывали десять, Грег все еще не появлялся, и Мэдди забеспокоилась. Она заглянула к секретарю и спросила, не заболел ли коллега. Судя по выражению лица Дебби, ей было неудобно отвечать.
– Выходит, вам никто ничего не сказал? – выдавила она.
– Чего не сказал?.. – Мэдди начала паниковать. – С ним что-то случилось? – Вдруг с Грегом произошло несчастье, но ей не захотели портить настроение в отпуске?
– Он ушел, – отрезала Дебби.
– Куда? – Мэдди никак не могла взять в толк.
– Он теперь нигде не работает, миссис Хантер. Я думала, вы в курсе дела. В понедельник у вас появится новый соведущий. Пока что вам придется работать в одиночку. Грег ушел на следующий день после вашего отъезда в отпуск.
– Что он сделал?! – Она не верила своим ушам. – С кем-то повздорил и хлопнул дверью?
– Я не знаю подробностей, – соврала Дебби, не желая, чтобы Мэдди все узнала от нее. Дальше ей изворачиваться не пришлось: Мэдди уже стремглав неслась к продюсеру.
– Что случилось с Грегом? – крикнула она с порога кабинета. Продюсер Рейф Томпсон поднял на нее глаза. Это был рослый мужчина, обычно напускавший на себя такой утомленный вид, словно у него на плечах лежала вся тяжесть мира. Порой это бывало недалеко от истины.
– Он ушел, – отрезал Рейф.
– Это мне уже известно. Куда? Когда? А главное – почему? Мне нужны ответы на эти вопросы! – крикнула Мэдди, сверкая глазами.
– Поменялся формат программы. Грег ему не соответствовал. Думаю, он станет спортивным комментатором на NBC. Подробностей не знаю.
Дебби несет ту же самую чушь. К кому идти за подробностями?
Собственно, вопрос был риторическим. Не медля ни минуты, она поехала наверх, влетела в кабинет, не дожидаясь, пока о ней доложат, и, подойдя к рабочему столу, уставилась на Джека. Он только что положил телефонную трубку, на столе за две недели отсутствия выросла устрашающая гора бумаг.
– Ты уволил Грега? – спросила она без предисловий.
Прежде чем ответить, Джек долго смотрел на нее.
– Да, принято такое административное решение.
– Что это значит? И почему ты ничего мне не говорил, пока мы были в Европе? – У Мэдди было ощущение, что ее обвели вокруг пальца.
– Я не хотел тебя огорчать, Мад. Я решил, что ты заслужила полноценный отпуск.
– У меня было право знать, что ты уволил моего соведущего. – Вот и объяснение четырех сообщений Грега на ее автоответчике и странного тона. Неудивительно, что его голос звучал огорченно! – За что ты его уволил? Он неподражаем, его рейтинги тоже.
– Мы пришли к иному мнению, – возразил Джек. – С тобой ему не сравниться, милая. Нам нужен кто-то посильнее, чтобы тебя уравновесить.
– В каком смысле «посильнее»? – Мэдди не понимала, о чем он, решение об увольнении Грега совершенно сбило ее с толку, а способ, каким оно было претворено в жизнь, привел в ярость.
– Уж больно он мягкий, женоподобный, ты его забиваешь, ты намного профессиональнее его. Уж прости, рядом с тобой должна быть яркая личность, ведущий с большим опытом.
– Кого же ты подобрал? – спросила она взволнованно. Известие о Греге сильно ее расстроило, ведь они прекрасно сработались, к тому же он стал ее близким другом.
– Брэда Ньюбери. Не знаю, помнишь ли ты его. В свое время он был корреспондентом CNN на Ближнем Востоке. Он – настоящий профи. Уверен, тебе понравится работать с ним, – твердо сказал Джек.
– Брэд Ньюбери? – Мэдди была совершенно ошарашена. – Он же настоящий зануда, даже слушая его репортажи из зоны боев, можно было уснуть! Чья это идея?
– Коллективная. Он профессионал, опытный репортер. Мы решили, что лучшего контрапункта тебе не придумать.
Мэдди терпеть не могла стиль Ньюбери, да и сам он всегда был ей неприятен. Они встречались нечасто, и он запомнился ей как высокомерный субъект, смотревший на нее свысока.
– Он сухой и скучный, плохо смотрится в эфире! – доказывала она. – Он всех усыпит! В его исполнении даже конфликт на Ближнем Востоке становится тоскливым…
– Он очень опытный репортер.
– Грег тоже. Наши рейтинги никогда не были так высоки, как в последнее время.
– Это ТВОИ рейтинги зашкаливали, Мад, а его, наоборот, падали. Не хотелось тебя огорчать, но была опасность, что он утащит тебя вниз за собой.
– Все равно не понимаю, – не унималась Мэдди. – Почему ты ничего мне не говорил?
– Я уже объяснил: чтобы не огорчать. Это бизнес, Мад, шоу-бизнес. Нам приходится зорко следить за мячом.
Но Джеку не удалось ее успокоить. Вернувшись к себе, она набрала номер Грега.
– Не могу в это поверить, Грег! Мне никто ничего не сказал. Я подумала, ты приболел или еще что, когда не пришел к десяти утра. Что произошло после моего отъезда? Ты кого-то разозлил?
– Хотелось бы мне это знать… – ответил он огорченно. Ему тоже нравилось работать с Мэдди, к тому же оба знали, что их программа – настоящий хит. И сейчас Грег все-таки лучше владел ситуацией, чем она. – Через день после твоего отъезда Том Хелмсли, – (так звали исполнительного продюсера их шоу, – звонит мне и сообщает: от меня избавляются, короче говоря, я уволен. Мол, мы с тобой стали слишком близки, похожи на неформальную парочку, на современных Эббота и Костелло[5]5
Баз Эббот и Лу Костелло – знаменитый американский комедийный дуэт 1940–1950-х.
[Закрыть].
– С чего он это взял? Когда мы с тобой последний раз шутили в эфире?
– Не припомню. Думаю, ключевое слово здесь «близки». Наверное, кто-то решил, что мы с тобой чересчур сблизились. А что, Мэдди, ты и правда мой лучший друг. Думаю, кое-кому в твоей жизни это не понравилось… – Он не назвал имени, но все было ясно и так.
– Ты о Джеке? Брось, Грег, ты с ума сошел!
В это невозможно поверить. Уволить Грега по такой причине?! Джек ни за что не стал бы рисковать рейтингом шоу по личным соображениям. Брэд Ньюбери? Очень странный выбор! У нее возникла догадка, что Грег подозревает Джека в ревности, но она не согласилась с этим.
– Понимаю, Мад, тебе это кажется сумасшествием. Но для этого есть и другое название – изоляция. Об этом ты подумала? Вот скажи, много у тебя друзей? Часто он позволяет тебе с кем-то встречаться? Со мной было сложнее, мы все-таки работали вместе. Но, как видишь, он и с этим разобрался. Подумай об этом.
– Зачем ему меня изолировать?.. – В голосе Мэдди слышалось замешательство, и Грег раздумывал, насколько откровенным может быть с ней. Он заметил проблему давно, а она, похоже, раньше ни о чем не подозревала и пока что была склонна все отрицать.
– Он хочет тебя изолировать, Мад, потому что ему надо тебя контролировать. Он управляет твоей жизнью, принимает за тебя все решения, никогда с тобой не советуется. Даже об отъезде в Европу сообщает только накануне вечером. Он обращается с тобой как с бумажной куклой. Когда ему не нравятся твои поступки, он напоминает тебе, что ты происходишь из «белой швали» и что если бы не он, мигом вернулась бы в загаженный трейлер. Как часто он повторяет тебе, что без него ты – ноль без палочки? Ты хоть сознаешь, что на самом деле все наоборот? Это без тебя обрушились бы рейтинги его новостной программы! Если ты уйдешь из WBT, тебя с радостью пригласят на любой крупный телеканал. Что ты сама обо всем этом скажешь, Мад? У тебя просто любящий муж или у этой ситуации есть другое определение?
Мэдди никогда еще не связывала все происходящее с ней в систему, но сейчас, слушая Грега, испугалась. Что, если Джек и впрямь вознамерился ее изолировать? Она вдруг стала припоминать, сколько раз за последнее время он называл ее своей собственностью. От одной мысли об этом она содрогнулась.
– Смахивает на насилие… – пролепетала она чуть слышно.
– Наконец-то сообразила! Тоже мне новость! Или ты будешь утверждать, что это еще никогда не приходило тебе в голову? Единственное, чего он еще не стал делать, – избивать тебя субботними вечерами, но это лишнее, потому что ты и так находишься полностью под его контролем. Когда ты начинаешь брыкаться и действовать ему на нервы, он тащит тебя в Европу, на две недели отлучив от эфира, и заодно увольняет меня. Сдается мне, ты замужем за психом, свихнувшимся на почве контроля. – Грег удержался от слова «насильник», но подразумевал именно это.
– Может, ты и прав, Грег, – проговорила Мэдди, разрываясь между желанием оправдать Джека и сочувствием к Грегу. Тот рисовал ей отталкивающую картину, но ей было трудно с ним спорить. Просто она не знала, как ей быть.
– Прости, Мад, – тихо сказал Грег. Мэдди много для него значила, но он уже давно был возмущен тем, что вытворяет с ней Джек, а она этого не замечает. Зато Грег все замечал и был уверен, что его уволили отчасти из-за этого. Оставлять его рядом с Мэдди было слишком опасно. – То, что Джек с тобой делает, – форменное насилие.
