Текст книги "Непредвиденные обстоятельства"

Автор книги: Даниэль Клугер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Клугер Даниил
Непредвиденные обстоятельства

Даниил КЛУГЕР

НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

Изо всех обитаемых планет штурман поискового звездолета "Искатель" Кошкин с подозрением относился только к двум: Тургосу и Локо. Собственно, Тургос вполне мог считаться условно обитаемым, поскольку тургосцы принадлежали к виду Condensatum sapiens spontanis, что обозначало "сгустки разумные самопроизвольные". В принципе, сгустки эти не существовали, а появлялись лишь тогда, когда хотели помыслить. Для земной науки оставалось пока загадкой, каким образом у несуществующих существ могли возникать какие-либо желания, тем более желание помыслить. Именно эта неопределенность и настораживала Кошкина.

Что же касается Локо, то посещения этой планеты были безусловно запрещены для всех видов гуманоидов, включая представителей Земли. При всем том локойцы отнюдь не являлись кровожадными чудовищами, напротив, сами были гуманоидами, очень похожими на землян или жителей Аргуса. Просто семнадцать миллионов шестьсот пятьдесят тысяч четыреста восемнадцать локойцев относились к семнадцати миллионам шестистам пятидесяти тысячам четыремстам восемнадцати расам. Посещения Локо запрещались из опасения нарушить расовый баланс планеты и тем самым создать почву для возникновения расизма.

Таким образом, из планет сектора М-42/13 садиться можно было только на Когоа.

– Может, обойдемся без посадки? – с сомнением в голосе спросил Альварец. – Чует мое сердце... – что именно учуяло его сердце, он не сказал.

– Капитан, – укоризненно сказал Кошкин, – что за мистика? Сердце у него чует... И потом: без посадки никак нельзя. Работы – часа на полтора, не больше, но здесь это невозможно. Нужно естественное поле тяготения. Верх – вверху, а низ – внизу. Понимаете?

Капитан тяжело вздохнул и запросил у Бортового Компьютера данные по Когоа. БК-216 выплюнул на панель управления пластиковую карточку, и Альварец углубился в чтение.

– Так... Масса – девять десятых земной...

– Вот, – вставил Кошкин. – То, что нужно.

– Семьдесят процентов – азот... Кислород – двадцать... Гуманоиды... Гомо сапиенс когоанис...

– Вот именно, – снова влез Кошкин. – Нормальные люди.

– Не перебивай. Имей терпение... Суточное вращение... Полезные ископаемые... Впрочем, это нас не касается, – Альварец отбросил карточку и рассеянно забарабанил пальцами по панели.

– Ну? – нетерпеливо спросил Кошкин. – Что? Садимся?

– Не нукай, – буркнул Альварец. – Для начала запросим Базу.

– В случае возникновения аварийной ситуации экипаж действует самостоятельно, сообразуясь с обстоятельствами, – отчеканил штурман. Параграф двенадцатый. Кроме того, связь с Базой возможна только через четыре часа семнадцать минут бортового времени. А через четыре часа семнадцать минут у нас будет полный порядок. Я же говорю – работы часа на полтора, на два – максимум.

– У нас не аварийная ситуация...

– Грозящая стать аварийной, – немедленно заявил штурман. – Ну что, садимся?

– Да что ты заладил – садимся, садимся... – разозлился Альварец. Дай хоть запросить когоанские власти. Согласно инструкции по суверенным планетам. А то свалимся как снег на голову.

Когоанские власти ответили немедленно, ко маловразумительно.

– Что-то я не пойму... – озадаченно сказал Альварец, прочитав ответ. – Вроде бы разрешают, но вот это дополнение... Как ты думаешь, Кошкин, что бы это значило? – он перебросил карточку штурману.

Кошкин прочел: "...только в случае безусловного признания когоанских правоохранительных органов полностью компетентными в оценке последующих событий".

Штурман пожал плечами.

– Н-ну... – неуверенно протянул он. – Мало ли... Может, просто такая формула.

– Формула? – недоверчиво прищурился капитан.

– Ага, – Кошкин перечитал ответ, полученный с Когоа. – Мы ведь тоже, бывает, передаем... "СОС", к примеру. Спасите наши души. А при чем тут души, когда никаких душ нет? Попробуй растолковать это чужим. Вот и они тоже... Не ломай голову, капитан. Главное – посадку разрешили, значит, порядок. Вперед.

Альварец все еще сомневался, но пальцы штурмана уже забегали по клавишам, внося изменения в курс "Искателя", и капитан, тяжело вздохнув, согласился.

Как ни странно, Кошкин в сроках не ошибся. Более того, регулировка блока стабилизации заняла лишь два часа тринадцать минут.

– Порядок, капитан, – весело сказал штурман. – Я же говорил – в два счета управимся. И ничего страшного не случилось. Можно стартовать. Даю вводную.

– Еще неизвестно – случилось или не случилось, – кисло улыбнулся Альварец.

Как в воду глядел. Стартовать они не успели, потому что в самый последний момент по лесенке загремели чьи-то шаги.

– Ну вот, дождались... – пробормотал капитан.

В рубку вошли двое когоанцев. Они и вправду походили на землян. Отличия были не очень заметны. Несколько иные пропорции, так сказать. Неожиданные визитеры выглядели весьма официально, возможно, из-за черной форменной одежды с блестящими пуговицами. Они остановились у входа, и один из них произнес на вполне приличном линкосе:

– Прошу немедленно покинуть корабль и следовать за нами, – акцент в его речи был почти неуловим.

Испепелив взглядом Кошкина, Альварец сказал:

– Видите ли, мы бы с радостью... кхм... так сказать, воспользовались бы вашим гостеприимством, но нам пора стартовать – совершили посадку только с целью ремонта. Непредвиденные обстоятельства.

Когоанцы, вместо того чтобы освободить рубку, посторонились и пропустили еще троих в форме.

– Старт откладывается, Кошкин, – тихо сказал капитан. – Придется выйти.

– А может... – начал было штурман.

– Не может. Находясь на суверенной планете, экипаж полностью подчиняется местным законам и избегает малейших недоразумений. Инструкция. Пойдем.

Выйдя из корабля, они увидели еще две шеренги когоанцев.

– Как думаешь, – задумчиво спросил Альварец, взглянув на бесстрастные лица, – зачем мы им понадобились?

– Может, местный обычай? – неуверенно предположил Кошкин. – Церемония встречи... Или проводов. Сейчас кто-нибудь подкатит, речь толканет...

Альварец хмыкнул:

– Хорошо бы.

Двое из шеренги приблизились к ним и молча протянули руки. Альварец и Кошкин, на всякий случай ослепительно улыбаясь мрачным аборигенам, протянули свои. В ту же минуту на их запястьях защелкнулись какие-то стальные зажимы.

– Ни-чего себе обычаи!.. – ахнул капитан. – Наручники на гостей...

– Тихо ты... – шепнул Кошкин, продолжая улыбаться еще ослепительнее. – Улыбайся, капитан. Может, это не наручники, – он незаметно подергал руками, пытаясь высвободиться. Попытка не удалась. – Наверное, это такой местный знак отличия. Вроде почетного ордена.

– Хорош орденок... – процедил сквозь зубы Альварец, опуская скованные руки.

Подкатил экипаж весьма унылого вида с зарешеченными окнами.

– Тоже обычай? – язвительно осведомился Альварец, когда их с Кошкиным довольно бесцеремонно втолкнули внутрь. – Мистика, мистика... Вот тебе и мистика. Чуяло мое сердце.

Кошкин потерянно молчал.

Унылый экипаж подкатил к не менее унылому зданию. У входа с землян сняли наручники. Они вошли, и дверь за ними тут же захлопнулась.

Помещение, в котором они оказались, формой, размерами и обстановкой напоминало тюремную камеру, каковой, по всей видимости, и являлось.

– Н-ну? – ядовито спросил Альварец. – И это – обычай?

Вместо ответа штурман молча прошел к стоящим в углу деревянным нарам, сел и обхватил руками голову. Альварец заметался по камере.

– Вот уж влипли, так влипли... Ну, Кошкин!..

– Да что – Кошкин?! – обиделся штурман. – Чуть что, так сразу: "Кошкин, Кошкин!.." Причем тут я?

Альварец резко остановился.

– А кто сказал, что тут живут нормальные люди? – грозно спросил он.

– Ну, я сказал, – покорно согласился штурман. – Так это же во всех справочниках написано.

– При пользовании справочниками нормальный человек всегда делает скидку на некомпетентность составителей, ясно? Нормальные люди... И зачем я всегда тебя слушаю?.. Ну, ничего. Это в последний раз. – Альварец плюнул в угол и-снова заходил по камере.

Штурман окинул тусклым взором толстенную решетку на окне и тяжело вздохнул. Альварец снова остановился.

– Что?!! – свирепо спросил он.

– Да нет, ничего, это я так... – Кошкин снова вздохнул. Еще тяжелее. – Просто я думаю, что ты верно сказал. Насчет последнего раза.

Капитан подскочил к окну и начал неистово дергать решетку.

– Я им покажу... Они меня попомнят... Местные обычаи, значит... Очень красивые обычаи... – Альварец оставил в покое решетку и решительно зашагал к выходу.

Показать он ничего никому не успел. Дверь неожиданно отворилась, и в камеру вошел очередной когоанец. В той же униформе, что и прочие, – черный мундир, блестящие пуговицы в два ряда. Щелкнул замок.

– Спокойно, капитан... – напряженным голосом предостерег Кошкин. – Не нарывайся, не суетись. Попробуем прояснить ситуацию.

Альварец набрал полную грудь воздуха и нехотя разжал кулаки. Когоанец смерил капитана долгим пристальным взглядом холодных зеленовато-серых глаз, заглянув ему через плечо, так же пристально осмотрел сидящего на нарах штурмана. После этого сказал почти без акцента на линкосе:

– Здравствуйте. Я – ваш адвокат.

– Наш... кто? – не понял Альварец.

– Адвокат, – повторил когоанец. – Назначен властями для защиты ваших интересов.

– Ах, вот оно что-о-о... – протянул Альварец. – Слыхал, Кошкин? Защитник наших интересов.

– Да, – подтвердил адвокат. – Таков закон. Каждый осужденный имеет право обращаться к адвокату.

Альварецу показалось, что он ослышался, поэтому беспомощно оглянулся на Кошкина.

Кошкин медленно поднялся с нар:

– Как вы сказали? Осужденный?

– Разумеется, – бесстрастно ответил адвокат.

– Значит, мы осужденные? – на всякий случай уточнил Альварец.

– Разумеется, – столь же бесстрастно повторил адвокат.

Альварец посмотрел на Кошкина и увидел на его лице столь же глупое выражение, как и то, которое приняло его лицо.

– Та-ак... – капитан зябко потер руки. – Оч-чень интересно... И в чем же нас, так сказать, обвиняют?

– Вы не поняли, – голос у адвоката был тусклый и монотонный. – Я не говорил, что вас обвиняют. Вы не обвиняемые. Вы – осужденные.

В камеру заползла тяжелая тишина. Альварец тупо уставился на Кошкина, Кошкин на Альвареца. Потом они долго пялились на адвоката. Адвокат откровенно скучал. Несмотря на бесстрастную мину, чувствовалось, что он с трудом удерживается от зевка.

Первым не выдержал Кошкин.

– За что?! – завопил он. – Что мы сделали?!

– Ничего, – в голосе адвоката наконец послышалось едва уловимое оживление.

Кошкин разинул рот.

– Вас осудили не за то, что вы совершили, – сухо пояснил когоанский адвокат. – Вас осудили за то, что вы совершите. Превентивно.

Кошкин бухнулся на нары. Рядом с ним осторожно опустился Альварец. Адвокат стоял.

– Э-э... – выдавил капитан. – А-а... В смысле... Как?!

Адвокат со скукою взглянул на него и прежним своим нуднейшим голосом сообщил следующее.

Двадцать лет назад по когоанскому летоисчислению (то есть около десяти земных лет) когоанским ученым, занимавшимся проблемами темпоральной физики, удалось наконец сконструировать хроноскоп – машину, позволяющую исследовать прошлое и будущее. Поскольку прошлое интересовало только десяток кабинетных затворников, а когоанское общество захлестывала волна невиданной по масштабам преступности, то хроноскоп был передан в ведение правоохранительных органов Когоа. В результате правоохранительные органы получили блестящую возможность изолировать преступника от общества до того, как он совершит преступление. Мало того. Вскоре были разработаны методы обезвреживания преступника до того, как преступный замысел возникнет в его голове. Потенциальный преступник еще и не догадывался, что он в будущем может совершить преступление, а его уже изолируют. В перспективе же рассматривалась совершенно потрясающая возможность вообще не допускать рождения потенциального преступника.

– Безусловно, – сказал адвокат, – пришлось радикально пересмотреть существовавшее до изобретения хроноскопа уголовное законодательство. Но зато теперь на Когоа не существует преступности.

Из всего рассказа штурман Кошкин понял только, что одна половина когоанского общества очень надежно изолировала от себя свою вторую половину.

– Ладно, – сказал штурман утомленным голосом. – Все ясно, все прекрасно. Так что же мы такого совершили... в смысле, совершим? Хотелось бы узнать. Быть, так сказать, в курсе.

Адвокат извлек из внутреннего кармана мундира черный, с блестящей пуговицей в уголке носовой платок и оглушительно высморкался.

– Нельзя.

– Как? – Кошкин опешил. – Почему?

– Видите ли, – спрятал носовой платок адвокат, – статья уголовного кодекса, по которой выносится приговор, равно как и сам вынесенный приговор, хранятся в глубочайшей тайне.

Далее адвокат поведал остолбеневшему экипажу "Искателя", почему именно ни статьи обвинения, ни приговора никто никогда не узнает.

– В этом и состоит основное отличие нынешних процессуальных норм от прежних. Если преступник узнает, какое преступление он мог совершить в будущем, мысль об этом западет ему в голову, и решение суда окажется своеобразным стимулом зарождения преступного замысла. А ведь именно ради пресечения этого замысла и выносится приговор.

У Кошкина голова шла кругом.

– А почему же нам не сообщают, какому наказанию нас решили подвергнуть? – поинтересовался Альварец.

– По той же причине. Зная меру наказания, преступник может, соотнеся ее с прежним уголовным законодательством и сообразуясь со своими наклонностями, установить, какое преступление ему инкриминируется. Следовательно, решение суда окажется... Впрочем, об этом я уже говорил.

– К-капитан, – вдруг начал заикаться Кошкин. – Ты не находишь, что эта к-камера похожа на к-камеру с-смертника?

– Смертная казнь на Когоа отменена. Мне пора, – адвокат подошел к двери. – Если я вам понадоблюсь, нажмите кнопку. Вот здесь, у двери. В любое время, но лучше днем.

Альварец и Кошкин снова остались одни. Кошкин посмотрел на капитана. На капитана было жалко смотреть. Альварец посмотрел на штурмана. На штурмана было жалко смотреть.

– Ты что-нибудь понял? – спросил Альварец.

– Понял, – ответил Кошкин.

– Что ты понял?

– Нам отсюда не выбраться.

– Почему?

– Потому что, если мы выйдем, значит, мы отсидим здесь вполне определенный срок. Так?

– Так, – согласился Альварец. – Ну и что?

– Мы, когда выйдем, этот срок знать будем. Так?

– Так, – снова согласился Альварец.

– Значит, мы, рассуждая теоретически, сможем установить, какое именно преступление нам инкриминировалось... инкрими... Короче говоря, будет инкриминироваться... Так?

И с этим Альварец согласился. Он только спросил:

– А на кой черт нам это устанавливать?

– Ты погоди, – Кошкин мотнул головой. – Дай договорить.

– Валяй.

– Следовательно, освобождение осужденного, опять-таки, может способствовать возникновению в голове преступника... Ну, это он нам уже объяснял. Следовательно, мы будем сидеть здесь... – штурман не договорил и обреченно махнул рукой. – Понял, рецидивист?

– Между прочим, рецидивистов здесь тоже быть не может, – угрюмо поправил Альварец. – Как можно повторно совершить преступление, если и первый раз не успел подумать, как тут же загремел. Пожизненно превентивно...

– Идиотские порядки, идиотская планетка, – заключил Кошкин.

– Порядки... – согласился Альварец. – Порядочки... – он замолчал и уставился остановившимися глазами в угол. Кошкин тоже взглянул в угол, но, поскольку в углу не было ничего, он тревожно спросил:

– Ты чего?

– Не мешай, – отмахнулся Альварец. – Значит, порядки... – он вдруг подошел к двери и решительно нажал кнопку звонка.

– Ты чего? – изумлению Кошкина не было границ.

– Сказано – не мешай. Молчи, главное.

Едва капитан произнес эти слова, как появился адвокат.

– Я же просил – лучше днем... – сказал он.

– Видите ли, – вкрадчиво начал Альварец. – Нам с моим другом, – он повернулся к Кошкину, – кажется, что в отношении нас со стороны когоанских властей допущена прискорбная ошибка.

Кошкин с готовностью кивнул.

– Все так говорят, – вяло ответил адвокат.

– Вы не совсем верно поняли меня, – Альварец светски улыбнулся. – Мы никоим образом не подвергаем сомнению компетентность когоанских властей в... э-э... ну, во всем, – капитан снова повернулся к Кошкину. Тут штурман был абсолютно не согласен с ним и открыл было рот, но Альварец подмигнул ему, и штурман молча кивнул еще раз. – Я говорю об ошибке с точки зрения именно когоанских законов. Впрочем, это, скорее, не ошибка, а легкое недоразумение, которое, однако, может иметь серьезные последствия.

– Для кого? – тускло спросил адвокат.

– Для когоанского уголовного законодательства, – неожиданно рявкнул Альварец. Этим он окончательно сбил с толку штурмана, но вызвал интерес адвоката. В глазах того впервые появился слабый огонек.

– Объясните, – сказал адвокат.

– Извольте... Да не мешай ты! – цыкнул Альварец на Кошкина, который пытался делать ему какие-то знаки. – Итак, мы осуждены превентивно, – он снова повернулся к адвокату.

– Совершенно верно.

– Без разглашения тайны приговора и вообще судопроизводства.

– Совершенно верно.

Приблизив свое лицо к лицу адвоката, Альварец многозначительно и веско прошептал:

– Она уже разглашена.

Адвокат отшатнулся.

– То есть как?!

Альварец продолжал сверлить его взглядом.

– Да объясните же! – адвокат явно занервничал.

Альварец обвел рукой пространство.

– Это тюрьма?

– Разумеется, тюрьма, но...

– Гражданам известно, что это тюрьма?

– Известно, но я не понимаю...

– А известно ли гражданам Когоа, что в этой тюрьме в настоящий момент отбывают срок заключенные? Превентивно, – добавил он и торжествующе посмотрел на адвоката.

Тот задумался.

– Вы хотите сказать...

– Вот именно! Вижу, что вы начинаете понимать. Если, согласно вашим новым законам, во избежание... – он запнулся. – В общем, если нельзя разглашать приговор, то тем более нельзя осужденных содержать в тюрьме. По логике. Теоретически рассуждая, это может привести к тем же последствиям, что и разглашение приговора.

– Теоретически, конечно, да, но...

– Теория в любой момент может получить практическое подтверждение, капитан придал своему лицу максимально преступное выражение. – Вы же специалист, профессионал, вы должны это учитывать.

Кошкин молча хлопал глазами. Он ничего не мог понять в том загадочном диспуте, который происходил между Альварецом и адвокатом.

– Но не можем же мы содержать осужденных не в тюрьме! – с отчаянием в голосе сказал адвокат.

– Согласен, – снисходительно молвил капитан.

Адвокат замолчал. Судя по легким судорогам, пробегавшим по его не вполне земному, но вполне по-земному озадаченному лицу, он мучительно искал выход.

– Выход есть, – веско сказал Альварец.

В глазах адвоката вновь вспыхнул огонек.

– Говорите, говорите же, – лихорадочно забормотал он. – Назовите, какой выход, что за выход?

– Осужденные условно... назовем это так, согласны?

– Согласен, согласен, – закивал адвокат.

– Осужденные условно должны содержаться в помещении, которое может считаться местом заключения условно.

Огонек погас. Адвокат разочарованно спросил:

– Где же мы найдем такое место?

– Есть такое место.

Кошкин вытаращил глаза:

– Ты чего, капитан?!

– Это место является в настоящий момент территорией Когоа и в то же время как бы не является ею. Следовательно, оно может считаться местом заключения и в то же время как бы не может считаться таковым, – и капитан назвал пораженному адвокату это место.

Вскоре осужденных перевели в помещение, которое одновременно как бы являлось и как бы не являлось территорией Когоа.

Закончив заполнять бортовой журнал, Альварец сладко потянулся.

– Устал... Ну что, – спросил он у Кошкина, – далеко до Базы?

– Минут сорок осталось. Как думаешь, втык будет?

– За что?

– За опоздание.

– Отговоримся, – капитан махнул рукой. – Мало ли что! Непредвиденные обстоятельства.

Кошкин задумался.

– А интересно все-таки, – сказал он. – Что же за преступление мы с тобой должны были совершить?

– Балда, – буркнул Альварец. – Мы его как раз сейчас и совершаем. На языке когоанского судопроизводства это, наверное, назовут так: "Побег из места заключения с помощью места заключения".