Текст книги "Шестое чувство"
Автор книги: Дана Делон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
Глава 5
Эмма
Прошло две недели с неудачной поездки Адама в Италию. Он будто специально не говорит ни о каникулах, ни о той девушке. Честно говоря, я очень рада этому, не знаю, как бы реагировала на разговоры о ней. Но я чувствую, как он замыкается в себе и вокруг него вырастает стена. Он много рисует, непонятные наброски, части тела, но не лицо. Каждый раз он грубо сминает листы бумаги и выбрасывает. Ему не нравится результат. Когда дело доходит до творчества, Адам – перфекционист. По нему видно, что он подавлен, потому что у него не получается изобразить то, что он хочет. Он не говорит со мной об этом, не хочет доверить мне то, что произошло в Италии. Я чувствую себя так, будто меня оставили за бортом, но не лезу к нему. И даже сейчас он молча садится прямо на пол в школьном коридоре, вертит в руках карандаш, но ничего не рисует. Учительница английского, мадам Феррар, опаздывает на урок, и наш класс толпится в узком пространстве.
– Мадам Выдра никогда не опаздывает, не иначе как случилось что-то, – чавкая жвачкой и выдувая огромный пузырь, говорит Полин.
– Надо сообщить Амару, пусть хоть класс откроет, – предлагает Поль.
– Не, вдруг нам, как прошлый раз, дадут письменную работу. Уж лучше потеснимся в коридоре, – отзывается Полин как раз в тот момент, когда кто-то из наших одноклассников начинает громко ржать.
– Да Амар сейчас сам нас услышит, – подаю я голос, втайне надеясь, что так и будет. Амар следит за этажами, опоздавшими и отсутствующими. Он открывает ворота школы утром и в обед, а все остальное время сидит на ресепшене в ожидании всяких проблем от учеников. Он же отправляет родителям эсэмэску, если ученики не пришли в школу или опоздали. Хранитель всех ключей и владыка всего бардака, что творится в учебном заведении. Порой мне бывает его искренне жаль, но он очень оптимистично настроенный мужчина. Всегда с улыбкой встречает нас, раздолбаев.
– Тише, придурки! – недовольно шикает подруга, когда парни начинают совсем сходить с ума. – Что вы, как малолетки, орете на всю школу?
Я же смотрю на Адама и не знаю, что мне делать. Сквозь стену отчуждения я точно не пробьюсь. Он не пускает.
– Парни менее эмоциональные, – шепчет Полин, будто читает мои мысли, – если ты ждешь от него слез и истерики, не дождешься. Он все переживет молча.
– Откуда ты знаешь?
– У меня родной брат. Ходячий учебник по мужской психологии. Они переживают молча и гораздо легче отпускают. Но это не значит, что ты должна оставаться в сторонке. Сядь с ним, пусть знает, что ты рядом.
Я с благодарностью смотрю на подругу:
– Спасибо.
Я следую ее совету и сажусь в самом конце коридора рядом с Адамом, вытягиваю ноги. Его ноги согнуты в коленях, мои же упираются в ярко-желтую стенку напротив.
– Я просто хочу сказать тебе, что я рядом, Адам. Ты можешь не рассказывать мне ничего, но знай – я здесь.
Я опускаю голову ему на плечо.
– Спасибо, Эмс, – тихо благодарит меня мой лучший друг и обнимает за плечи, притягивая ближе.
Мне так уютно в кольце его рук. Запах Адама окутывает меня, я чувствую себя в правильном месте, только он вызывает во мне такие ощущения. Рядом с ним весь остальной мир перестает существовать, и я чувствую свободу и принятие.
– Все будет хорошо, Эмс, – шепчет на ухо бархатный голос, и я киваю, уткнувшись ему в шею. Чувствую щекой его горячую кожу.
– Все будет лучше, чем просто хорошо, Адам, – говорю я, и он поглаживает мои волосы.
* * *
Мы с Адамом возвращаемся из школы. На улице ветрено, и деревья практически полностью голые. Мы, словно дети, наступаем на сухие листья, наслаждаясь их хрустом. Впереди на фоне серого парижского неба и низких свинцовых туч виднеется купол собора Дома инвалидов. Круглый, помпезный, красивый.
– Помнишь, в пятом классе мы были на экскурсии со школой в Доме инвалидов?
– Конечно, помню. Это же музей армии, все мальчики были в восторге от одной мысли увидеть столько оружия.
– А я помню гробницу Наполеона. Громадный саркофаг из красного камня, названия которого уже и не скажу.
– Малиновый кварцит, его привезли из России.
– Вот у тебя память! – поражаюсь я, и Адам скромно пожимает плечами.
– Саркофаг очень массивный и впечатляющий, вот и запомнил.
– А я запомнила, что купол собора скопировали с купола Санта-Мария дель Фьоре, того собора, что во Флоренции.
Адам молча кивает, а лицо его становится задумчивым. Мне интересно, познакомился ли он с той девушкой именно во Флоренции.
– Я что-то проголодался, – наконец нарушает он тишину, явно меняя тему, – как думаешь, успеем ли дойти до «Старбакса» на рю Сан-Доменик или ливанет?
– Ливанет, – отвечаю я, – поэтому давай ускоримся. Купим что-нибудь в буланжери рядом с моим домом.
Адам улыбается мне своей лучшей улыбкой, берет меня за руку, другой он поддерживает массивную папку, чтобы та не упала. Новая папка все еще в хорошем состоянии, лакированная и красивая, но, уверена, уже через месяц будет такой же потрепанной, как и предыдущая.
Мы идем в сторону моего дома, моя рука в его руке. Такая теплая, приятная на ощупь. Полин как-то допытывалась, почему мы с ним иногда ходим, держась за руки. По ее словам, это знак того, что между нами что-то есть. Однако все проще: в четвертом классе я стала сама приходить из школы домой. Помню, как сильно волновалась в первый раз, Адам тогда сказал, что он на год старше меня и проводит меня до двери. Он взял меня за руку, перевел через дорогу и довел до нужного подъезда. На следующий день все повторилось. А затем это вошло в привычку. С тех пор мы часто держимся за руки, он частенько хватает меня за ладонь и тащит куда-нибудь. У нас нет проблем в том, чтобы касаться друг друга. Сейчас я вспоминаю нашу первую прогулку до моего дома и на душе становится тепло. Адам всегда был рядом со мной, когда я в нем нуждалась. Он мой персональный супергерой, и плевать, что звучит это по-идиотски и очень наивно.
Ливень начинается быстрее, чем я предполагала. Слишком резко и сильно.
– Побежали, Эмма! – кричит Адам, обхватывает папку крепче, и мы мчимся со всех ног.
Конечно, у нас нет с собой зонта, я кое-как натягиваю капюшон куртки на голову. Мы влетаем в буланжери и встречаем недовольный взгляд мадам на кассе: с нас падают капли дождя.
– Добрый день! – громко здоровается Адам и улыбается своей лучшей улыбкой.
На женщину его обаяние не действует, и она угрюмо поправляет:
– Добрый вечер!
– Будьте так добры, – не сдается Адам, – один тради[4]4
Тради – сокращенное название багета «традисион».
[Закрыть] и четыре эклера – два шоколадных и два кофейных.
– Это все? – дежурно уточняет мадам.
Адам, растянув губы в очередной улыбке, отвечает:
– Это все.
Мадам достает коробочку для эклеров, аккуратно их складывает и перематывает золотой лентой. Достает багет и, быстро посчитав, сообщает:
– С вас четырнадцать евро и пятьдесят центов.
– Карточкой, – показывая кредитку, говорит Адам и забирает наш заказ.
Он платит, мы встаем перед дверями, и я говорю:
– На счет три?
Адам как-то странно смотрит на меня, его взгляд блуждает по моему лицу.
– Как же я ненавижу дождь, – неожиданно выругавшись, говорит он, и я удивлена его реакцией.
– С каких это пор?
Он молча берет меня за руку и тянет к выходу.
– Давай быстрее, Эмс, – Адам старается перекричать дождь.
Мы добегаем до квартиры, промокшие и продрогшие. Он снимает свою джинсовую куртку и кидает ее на батарею, промокшие кроссовки ставит под нее же, я следую его примеру.
– Поставлю чайник, – говорю я и направляюсь на кухню.
Он ставит свою папку на стол и вытирает ее кухонным полотенцем. Жест такой привычный. Я готовлю кофе, он раскладывает пирожные, негромко напевая неизвестную мне мелодию.
И в этот момент мне так хорошо рядом с ним. С его волос стекают капли, он, как обычно, убирает их со лба и заправляет за уши. Мы садимся за стол – я с ногами на стул, он же свои вытягивает на соседний стул. Кружка с горячим кофе греет мои руки. Я вдыхаю восхитительный кофейный запах и делаю глоток, жидкость приятно обжигает. Адам подает мне шоколадный эклер. Мы чокаемся эклерами – еще одна детская традиция – и принимаемся есть.
– Как думаешь, если питаться одними эклерами, они в какой-то момент будут вызывать рвотные рефлексы?
Адам со знанием дела качает головой:
– Эклеры никогда и ни за что не могут надоесть!
Я усмехаюсь и принимаюсь за второй.
– Видела бы меня сейчас Полин, – хмыкнув говорю я, – я ей сегодня клялась жизнью, что сяду на диету.
Он закатывает глаза и треплет меня по щеке:
– Когда же ты наконец успокоишься и поймешь, что тебе не нужна диета?
– Еще как нужна!
– Не порти мне аппетит глупыми разговорами, дай поесть, а? – наигранно бурчит Адам, я усмехаюсь, пихаю его в бок и сама принимаюсь за пирожное.
После перекуса мы идем ко мне в комнату. Горячий кофе согрел меня, и я стягиваю свою толстовку, остаюсь в топе.
– Мне нужно доделать философию, – говорю я и разбрасываю содержимое сумки на кровати.
– Я уже сдал, нужна помощь? – спрашивает Адам.
– Нет-нет, мне самой интересно справиться.
– Как скажешь.
Я сажусь на кровать, подтягиваю к себе ноутбук и закалываю мокрые волосы карандашом на макушке. Пряди выпадают и лезут в лицо, я пряч у их за уши. Я беру в руки лист, читаю написанное и задумчиво грызу ручку, решаю, что еще добавить в текст. Адам открывает окно, и в комнату вместе с ветром врывается запах дождя и шум разбивающихся об асфальт капель и рассекающих лужи машин. Я очень люблю осеннюю серость и пасмурную погоду. Дождь так подходит под мое настроение. Чувствую, как матрас прогибается под тяжестью Адама, но не реагирую на него, погрузившись в собственные мысли. «У человека в душе дыра размером с Бога, и каждый заполняет ее, как может». Преподаватель философии попросил нас написать, как именно мы понимаем это высказывание Сартра. Сложное задание. Ведь у каждого своя страсть, свои грехи, тайные желания. Все самое сокровенное мы прячем в душу и заполняем этим самым пустоту. Я заполняю свою пустоту невзаимной любовью, и в данный момент я пишу именно об этом. Откровенно выворачивая себя наизнанку. Ощущаю вместе с тем приятное опустошение.
Спустя какое-то время я чувствую настойчивый взгляд Адама на своем лице, ветер разносит мои волосы в разные стороны, карандаш падает, и волосы опускаются на плечи тяжелой волной.
– Не шевелись, – приказывает Адам, и я поднимаю на него глаза. Он сидит близко ко мне и смотрит внимательно, сосредоточенно, пристально. Разглядывает меня всю. От покрывшейся мурашками кожи до ручки, которой я зажимаю губами. Чувствую, как его взгляд падает на мою грудь, и жалею о том, что сняла толстовку. Топ эластичный, он обтягивает каждый сантиметр моего тела.
– Продолжай смотреть на меня, Эмс. Мне нужно несколько минут, – хрипло произносит он и продолжает рисовать меня.
Я позирую ему больше двух часов, тело затекло, но я не шевелюсь. Адам так смотрит на меня, что я скорее разрешу пристрелить себя, чем сдвинусь с места хоть на миллиметр.
– Ты очень красивая, Эмс, – говорит он и откидывается на постель. – Я сделал эскиз. – он замолкает. – Первый после каникул.
Я молчу, осознавая только что услышанные слова. Он протягивает мне бумагу, и я смотрю на себя. На его эскизе я столь загадочна. Взгляд кажется глубоким и очень грустным. В то же время есть во мне нечто притягательное: чувственные губы, между которыми зажат кончик ручки, вырез топа и изгибы моего тела. По коже вновь бегут мурашки. Ведь я сейчас вижу себя глазами Адама.
– Спасибо, Эмма, – говорит он.
Я поворачиваю голову и смотрю на него. Его майка слегка задралась, обнажая красивый пресс. Мне так хочется провести рукой по его коже, пройтись по дорожке волос, ведущей вниз от пупка, и ощутить какой он на ощупь.
– Не за что, Адам, – шепотом отвечаю я, откладываю в сторону эскиз и ложусь рядом с ним. Он обнимает меня за плечи, я утыкаюсь носом ему в грудь.
– Ты всегда рядом, – тихо говорит он и нежно проводит по моим волосам. – Порой я думаю, как же здорово, что десять лет назад я попал с тобой в один класс.
Я счастливо улыбаюсь. Радость заполняет всю меня. Какой же невероятный день. Я вернула вдохновение Адаму и влюбилась в него еще сильнее. Хотя кого я обманываю? Сильнее некуда.
Глава 6
Эмма
– Люблю выпускной год, всем вокруг исполняется восемнадцать! Мы ведь не тусили столько за все школьные годы, а тут одна вечеринка за другой. – Полин восторженно крутится перед зеркалом. На ней обтягивающее зеленое платье и ярко-красные туфли на высоких каблуках. Я же стою рядом с ней в джинсах, но успокаиваю себя тем, что кофточка у меня тоже нарядная, черная, с открытой спиной и милыми жемчужинами по воротнику. Но, конечно, до Полин мне далеко. В целом до нее далеко очень многим. Такими рождаются, она всегда в центре внимания: с идеальной внешностью и заразительным смехом. Порой я ей завидую, но быстро гоню эти мысли прочь. Я знаю, что хотела бы быть похожей на нее, и знаю, что никогда не буду такой. Так что нет смысла травить душу горечью.
– Эмма, у тебя не волосы, а просто сказка! – щебечет подруга. Этим летом на день рождения Полин получила в подарок от мами стайлер Dyson с кучей насадок. Она уложила мои светлые волосы крупными романтичными локонами – вышло красиво. – У тебя на голове все оттенки блонда! Люди просиживают в салоне по несколько часов, чтобы достигнуть такого результата. А тебе сама природа подарила такой чудесный золотой цвет.
Я улыбаюсь, довольная ее похвалой, будто в этом есть какая-то моя заслуга.
– Я подчеркну глаза темными тенями, а на губы нанесу блеск. Что думаешь? – спрашиваю совета, а руки тянутся к косметике. Я люблю косметику. Она делает меня красивее, как бы наивно это ни звучало. Тональный крем замажет все недостатки, хайлайтер подчеркнет достоинства, румяна добавят коже здоровый вид, а тени и подводка сделают глаза неотразимыми.
– Будет нежный и в то же время роковой образ! – соглашается подруга. – Сделаешь мне изумрудный макияж?
– Конечно!
Мне нравится красить Полин. Редкий макияж на ней смотрится плохо. Изумрудный же подчеркивает ее ярко-зеленые глаза миндалевидной формы.
Пока я выбираю все необходимое, она листает книжку. Мне кажется, она станет стилистом. Я вижу у нее ту же литературу по типам внешности, что и у мамы. Типология по Кибби, по Ларсон, книги по цветотипу. Интерес к моде у Полин был всегда, однако желание разбираться глубже появилось недавно. И если учесть, какая Полин легкомысленная, возможно, она быстро забросит новое хобби. Быть стилистом не так просто, как кажется. Нужно многому учиться и иметь терпение. Те же типажи необходимо определять по линиям тела и лица, не всем это дается легко. Я знаю, потому что пробовала, но у меня не получилось.
– Мне кажется, у тебя смешанный типаж, что-то между Гамин-Драматик, – подает голос подруга. – Я прочла теорию Ларсон, и теперь мне хочется всех определять, – со смехом признается она.
– Да, Гамин-Драматик – мама определяла меня. Я как Тейлор Свифт, только толще нее в три раза.
– Да ну брось. Чтобы быть толще нее в три раза, тебе надо есть, не закрывая рта, прям как Поль! Я порой так завидую его обмену веществ.
– Я бы тоже не отказалась от такого метаболизма, – хмыкнув, соглашаюсь я.
– И кстати, у тебя правда есть что-то общее с Тейлор Свифт!
– Конечно, Полин! Она же моя сестра-близнец! – издевательски заявляю я, и подруга усмехается.
– Нет, все же не до такой степени, Эмма!
– Садись и закрывай глаза, я накрашу их, а потом сделаю тон.
Полин делает, что я прошу, и я приступаю к макияжу.
– Как там Адам? В последние дни ты пропадаешь только с ним.
Я не могу скрыть счастливую улыбку.
– Да, он вроде бы в порядке, мне кажется, ты была права, сказав, что парней быстрее отпускает несчастная любовь.
– Еще бы, я всегда права. И я сейчас не шучу, – серьезно говорит она и добавляет: – И на правах самой правой я тебе советую переспать с ним.
Я перестаю орудовать кисточкой и замираю:
– Ты порой меня удивляешь! Как ты вообще себе это представляешь?
– Очень просто, Эмма. На одной из ваших домашних вечеринок наберись смелости и сделай первый шаг. Но только дело надо довести до конца.
Я хмурюсь, а наполовину накрашенная подруга смотрит на меня так, словно я совсем идиотка.
– Послушай, Эмма, Адам очень добрый, честный и правильный.
Я согласно киваю, и она качает головой.
– Нормальные женщины обычно пользуются этими качествами себе на благо, понимаешь?
– Нет, – честно признаюсь я, и Полин закатывает глаза.
– Если у вас дойдет до постели, он тебя не бросит на следующее утро. Адам не из тех, кто заберет девственность и растворится в воздухе! Тем более если дело касается тебя. Он станет твоим. Но для этого тебе необходимо придумать, как довести все до кровати.
– Это невозможно, – я начинаю откровенно злиться, – во-первых, неправильно им манипулировать, а это чистой воды манипуляция!..
Полин перебивает меня и с раздражением произносит:
– Любовь – это манипуляция, Эмма! Хватит быть такой наивной! Все отношения – чистой воды манипуляция.
– Я не верю в это.
– Добро пожаловать в мир! – издевательски сообщает подруга. – А если ты не будешь манипулировать, он найдет другую. Какую-нибудь очередную девчонку «не в его вкусе», в которую влюбится по самые уши!
Я присаживаюсь на ее постель и растираю ладони, на внешней стороне руки черное пятно от подводки.
– Даже если я согласна на этот план, он никогда в жизни не переспит со мной, Полин. Это просто невозможно. Нечто из области фантастики.
Подруга садится рядом и берет мои руки в свои.
– Просто не упусти момент. Ты девушка, он парень. Как только почувствуешь притяжение между вами, действуй!
Я киваю, не потому что согласна, а скорее потому, что, считаю, спорить бессмысленно. Полин из тех девушек, которые привыкли слышать «да» на все, что пожелают. Она не поймет, как сложно приходится таким, как я.
* * *
Восемнадцатилетие празднует наша одноклассница Клер. По этому случаю родители оставили ей в полное распоряжение квартиру, а сами уехали за город, в Нормандию. Я приезжаю с Адамом, который забрал меня от Полин, как только мы закончили приготовления. Подруга решила прийти чуть позже. Опаздывать и привлекать к себе внимание – ее конек.
– Эмма! Ты отлично выглядишь, – встречает меня Клер, и я обнимаю ее.
Клер – высокая стройная мулатка. У них с Полин что-то типа соперничества. Но со мной она всегда мила и приветлива.
– С днем рождения, красавица! Это от нас с Адамом! – говорю я с улыбкой и передаю ей подарок.
– Я дал деньги, выбирала она, – добавляет мой лучший друг и поднимает руки в знак капитуляции, – так что все вопросы к ней!
– Там нижнее белье и помада, – объясняю я, и Клер смеется:
– Адам, не оправдывайся! Всем известна твоя страсть к женскому бельишку!
– О да, ведь стринги – это так удобно! Сужу исключительно по личному опыту!
Я хмыкаю, а Клер кладет мой подарок ко всем остальным и проводит для нас мини-экскурсию. Весь потолок зала в шарах, к стене приклеены серебряные цифры 18, в комнате гул голосов и танцевальной музыки. Хотя окно открыто нараспашку, здесь все равно довольно жарко. Мы с Адамом по очереди здороваемся со своими одноклассниками и знакомимся с новыми людьми. Народу собралось много, и я чувствую себя не в своей тарелке. Всегда стесняюсь новых компаний.
– Антуан и Владимир мешают коктейли, – громко рассказывает Клер и указывает рукой на импровизированный бар.
– Там и «Кровавая Мэри», и «Мохито», и чего только нет! Они вошли в раж! – смеется именинница.
– Кровавая кто?
– Мэри, – усмехается Адам и по-доброму предупреждает: – В состав входит водка, будь аккуратнее.
– Ты же будешь рядом?
– Конечно.
– Тогда я, пожалуй, оторвусь.
Он пожимает плечами и улыбается:
– Давай отрываться вместе!
Этим мы и занимаемся. Я выпиваю один коктейль, и, честно сказать, мне этого более чем достаточно. Адаму нужно чуть больше, в итоге мы расслабляемся и танцуем словно никого в комнате нет. Я так рада, что у меня есть он. Я любуюсь им. он выглядит таким живым, веселым, озорным.
– А это подарок от Адама! – звонко смеясь, кричит Клер и показывает всем ярко-красный прозрачный комплект белья, который я выбирала вместе с Полин. Подруга, решительно настроившись пробудить мою женственность, все-таки затащила меня в магазин белья. Вместо комплекта для себя я купила подарок для Клер, вызвав целую бурю ругательств.
При виде комплекта толпа начинает гудеть, свистеть и громко хохотать.
Адам кланяется и принимает всеобщие овации.
– Я так и знал, что ты это сделаешь, Клер! – громко говорит он и добавляет: – Знайте, я сделал это по доброй воле и исключительно из мужской солидарности. Ведь повезет же кому-то!
– Явно не тебе! – кто-то острит в ответ.
– У него есть Эмма, ему уже повезло, – доносится чей-то возглас, и я краснею. Адам обнимает меня и целует в макушку.
– Вы чертовски правы, – а мне на ухо шепчет, – хочу пить, пойдем на кухню.
На самом деле он хочет скрыться от всеобщего внимания. И я с ним согласна, я тоже не люблю оказываться в центре событий. На кухне никого нет, но свет горит, освещая маленькое, узкое пространство. Здесь тоже открыто окно, и свежий прохладный воздух ударяет мне в лицо, приятно охлаждая кожу. Адам берет колу со стола и спрашивает:
– Будешь?
– Да, – коротко отвечаю я.
Он стоит близко ко мне, и я ощущаю исходящие от него тепло и запах. Адам открывает колу, очевидно, кто-то от души взболтал ее, потому что жидкость взрывается, брызги летят в разные стороны, кола выливается мне на лицо и на одежду, стекает по майке Адама и по его щекам. Его рука в пене, и сладкая жидкость продолжает капать на нашу обувь и пол. Мы с ним переглядываемся и начинаем смеяться в голос.
– Я вся липкая! – сквозь смех сообщаю я. – Но ты выглядишь еще хуже! – Я указываю пальцем на огромное мокрое пятно у него на майке.
Адам убирает бутылку и тянет меня на себя.
– Иди обниму, Эмс, – нахально усмехаясь, говорит он. Я пытаюсь вырваться из его объятий, но тщетно. Он притягивает меня к себе, и я смачно впечатываюсь в его насквозь пропитанную колой грудь. Но он на этом не останавливается и начинает гладить меня, вытирая мокрые руки.
– Отпусти меня, это отвратительно! Не вытирай об меня свои руки! – Я стараюсь говорить строго, но тщетно, – чувствую его липкие горячие пальцы на голой спине, и мой голос становится мягче. Он слегка щекочет меня, и я начинаю смеяться.
– У этого есть свой плюс! Теперь мы с тобой сладкие в прямом смысле этого слова! – пьяно шутит Адам и целует мою щеку, мокрую от колы. – Мм, вкусняшка, Эмс!
Адам выглядит сейчас таким, таким радостным. После Италии он был сам не свой – молчаливый, задумчивый, грустный. Однако сейчас он открыто улыбается, и его смех разносится по всей кухне, отдаваясь эхом у меня в сердце. Я поднимаю руку и поправляю его длинные волосы. Задерживаюсь на мокрой щеке и медленно провожу пальцем по ней, а потом облизываю его.
– Ты тоже вкусняшка, Адам!
Он вновь смеется и неожиданно начинает кружить меня под музыку, доносящуюся из зала. Мы танцуем прямо в луже из колы. На кухню заходит Полин.
– Ты пришла! – восклицаю я, и подруга вместо приветствия удивленно поднимает брови.
– Вы облили друг друга колой?
– Не-а, мы всего лишь открыли ее, – хохоча, сообщаю я и подстраиваюсь под ритм песни.
– Так, это надо убрать до того, как Клер увидит и получит сердечный приступ.
Мы с Адамом в очередной раз прыскаем со смеху.
– Вижу, вы оба уже готовы, – с теплой улыбкой констатирует Полин. – Окей, где тут швабра, я все уберу! Но с вас причитается.
Честно признаться, я практически не пьяна. Уверена, Адам тоже не сильно выпил. Но нам так хорошо сейчас, порой важно почувствовать себя свободными и раскованными. Счастливыми и беззаботными, пусть даже на крохотную миллисекунду. Полин помогает нам прибраться на кухне.
– Мерси, Полин! – говорит Адам и хватает ее за руку. – Давай с нами!
Он кружит ее, она тоже смеется, но вырывает руку.
– Ну уж нет, вам и без меня хорошо! – шутит подруга и подмигивает мне, а на ухо шепчет: – Не упусти момент.
Я замираю от ее напоминания и прикусываю губу.
– С Эммой всегда хорошо, – заключает Адам и крепко обнимает меня со спины, зарываясь носом в мои волосы. – Ванилью, от тебя пахнет ванилью. Обожаю ваниль.
Возможно, он действительно пьян сильнее меня, проносится у меня в голове. А на губах невольно расплывается улыбка от его комплимента. Полин заговорщически улыбается и, вымыв руки, покидает комнату.
Я поворачиваюсь к нему лицом, мы стоим так близко друг к другу. Разглядываю каждую черточку его лица, задерживаю взгляд на губах. Мы практически никогда не были так близко. Адам сглатывает. Чувствую напряжение, и дикое желание поцеловать его.
– Поехали домой, – шепчу я, – мы оба в коле, кожа липкая.
– Ощущение не из приятных, – отшучивается он, и, подавшись порыву, я трусь щекой об его подбородок.
Он делает резкий шаг назад, и между нами образуется пропасть.
– Я вызову Uber, – коротко бросает Адам, мне неприятно от его реакции. Я опускаю глаза в пол и молча киваю. Он достает новый телефон из кармана и начинает печатать.
– Вызову две машины, одна отвезет тебя, другая меня.
Я хмурюсь, сцепляю руки в замок.
– Папы нет дома.
– Опять?
– У его друга проблемы, как он сказал, ему нужно задержаться на неопределенное время.
– Какого рода проблемы? – не поднимая головы, интересуется Адам.
– Папа не рассказал.
– Думаешь, этот друг – женщина?
– Я не знаю, но если это так, то я рада за него. Ему давно пора наладить личную жизнь.
– А ты не будешь ревновать? – с сомнением спрашивает Адам, и я понимаю, что он знает меня как облупленную. Мне хочется ответить ему, что я ревную только его, ведь он единственный, кто всегда рядом, отца чаще всего рядом не бывает.
– Нет, я правда буду рада, – тихо произношу я и еще тише добавляю: – Останься на ночь у меня.
Адам отрывает глаза от экрана телефона и смотрит на меня.
– Пожалуйста, – шепотом добавляю я, – я не хочу быть одна в этой огромной квартире.
Между нами появляется неловкость и недосказанность. Впервые за все годы нашей долгой дружбы Адам выглядит сбитым с толку и неуверенным. Но я чувствую, как он сдается под моим жалобным взглядом.
– Хорошо, Эмс, – соглашается он и натянуто улыбается мне.
В такси Адам кладет голову мне на плечо и закрывает глаза. Мы не разговариваем. Лишь радио RTL2, которое слушает таксист, разбавляет тишину рекламой и музыкой. Опять идет дождь, и огни фонарей сливаются с каплями, размывая силуэт города. На часах больше полуночи, я тоже прикрыла глаза и щекой потерлась о волосы Адама. Они мягкие и приятные на ощупь. Мы быстро подъезжаем к моему дому.
– Вот там, около парикмахерской, – говорю я водителю, потому что нет ни малейшего желания бежать под дождем до подъезда.
– Адам, мне надо найти ключи, – шепчу я ему на ухо, и он с ленцой приподнимается и потягивается. Я достаю ключи из кармана джинсов, и мы выскакиваем из такси под ливень, перебегаем через огромную лужу и оказываемся в подъезде. Адам выглядит сонным и громко зевает.
– Ты что, правда уснул?
– Немного, – невнятно бормочет он.
Дома, как всегда, темно и тихо, и мы не включаем свет.
– Нам нужен душ и чистые вещи. Я дам тебе папину футболку.
– Буду рад, – с наигранным энтузиазмом шутит друг, – всю жизнь мечтал потаскать шмотье твоего старика.
Я усмехаюсь и направляюсь в папину ком нату. Здесь царит идеальный порядок, и я достаю первую попавшуюся футболку из стопки в шкафу, а затем возвращаюсь в свою спальню.
– Вот, – я передаю ее Адаму.
Он без задних мыслей стягивает прямо передо мной свою промокшую и говорит:
– Давай ты первая в душ, я после тебя.
Я замираю. Смотрю на широкие плечи, красивые ключицы, накачанную грудь и не могу оторвать глаз.
Взгляд падает на плоский живот и дорожку волос, бегущую вниз от пупка. Чувствую, как краснею, мне становится жарко. Медленно поднимаю глаза и сталкиваюсь с изучающим и проникновенным взглядом Адама. Он такой красивый. От него пахнет чем-то мужским, терпким, приятным. Между нами словно наэлектризован воздух. Слова Полин эхом звучат в голове. Нельзя упускать момент, иначе потом. Он вновь найдет другую. Может, люди правы, когда говорят, что в любви, как на войне, все средства хороши. Честно говоря, я не знаю, моя голова не в состоянии сейчас здраво мыслить. Я чувствую, как у меня пересохло в горле от частого и тяжелого дыхания. Делаю два медленных шага и приближаюсь к нему вплотную. Он молчит, его брови сведены на переносице, ощущаю исходящее от него напряжение. Я поднимаю руку и кончиками пальцев пробегаю по его груди. Он такой горячий, такой твердый. От моих прикосновений его мышцы напрягаются, а сердце выбивает бешеный пульс под моей кистью.
– Эмс, что мы делаем? – хрипло спрашивает он у меня.
Я молчу, не зная, что ответить. На секунду мне становится страшно, что он отвергнет меня. Но я не могу остановиться и продолжаю касаться его. На кончиках моих пальцев хранится все недосказанное. Вся любовь, трепет и желание. Все это я вкладываю в каждое свое прикосновение. Есть в этом особое наслаждение – касаться любимого человека. Дотрагиваться и ощущать тепло его кожи. Я провожу носом вдоль его шеи, вдыхая его запах. Так хочется раствориться в нем. Я целую его в подбородок, затем в уголок губ, Адам замирает, а затем неожиданно крепко обнимает меня. Его руки запутываются в моих волосах, и он целует меня в висок.
– Эмс, – тихо начинает он, – у меня в голове все еще другой человек, – честно признается он и заглядывает мне в глаза. – Я не хочу обманывать тебя. – Я слышу волнение в его голосе.
Адам так близко, он нежно проводит щекой по моей щеке. И я понимаю, что мне все равно, кто у него в мыслях и от каких воспоминаний он бежит. Ведь в данную секунду он стоит передо мной, и я чувствую его руки на себе. Что еще имеет значение?
– Поцелуй меня, Адам, – еле слышно прошу я и тянусь к его губам, – отключи голову, отдайся моменту и просто поцелуй меня.
Его внимательный взгляд бродит по моему лицу, он сомневается. Взвешивает все за и против. Я вижу борьбу, которая отражается у него на лице.
– Позволь мне помочь тебе забыть, – шепчу ему в губы, – просто позволь.
Я знаю, ему сейчас необходимо тепло, интуиция подсказывает мне, что он действительно жаждет этих прикосновений. Я приподнимаю голову и целую его, не давая ему возможности передумать. Полин права, я слишком давно люблю его, я должна бороться за свою любовь. Адам на вкус как кола. Я прикусываю его нижнюю губу, целую нежно, трепетно. Секунду Адам не шевелится, а после обхватывает меня за затылок и притягивает ближе, усиливая наш поцелуй. В моей голове в этот момент абсолютно пусто, а в душе взрывается фейерверк. Я будто нахожусь в одном из самых потрясающих снов. Его руки бродят по моему телу, он медленно забирается мне под майку, и я чувствую его прикосновение на животе. Мне становится очень жарко, он словно разжигает во мне пламя. Мы продолжаем целоваться. Тяжело дыша, урывками выхватывая воздух.
